Глава 1Взмах над холстом черной руки сопровождался бормотанием стирающего заклинания. Затем та же рука взяла кисть, чтоб сгустить тени вокруг и без того угольно-черных глаз.
– А так?
– Лучше. Теперь… ой, нет, погоди! Не две, только одна вертикальная черта между бровей. И переносица, она…
– Да, да. Я попытаюсь!
– Прости, Дин, – пробормотал Гарри извиняющимся тоном, – я просто хочу, чтоб все было, как надо.
Дин что-то проворчал, но дальше работал молча под внимательными взглядами портретов в кабинете Директора. Дин набрасывал черты Северуса Снейпа, а Гарри, погруженный в свои мысли, наблюдал за работой.
Над носом Снейпа Дин трудился минут пятнадцать, пока, наконец, небрежно не отбросил кисть.
– Зачем ты вообще этим занимаешься? Снейп всегда был таким ублюдком! Разве Невилл и Джинни не рассказывали тебе, что он позволял этим Кэрроу, когда был директором?
– Он и остается директором! – запальчиво возразил Гарри. – И у него должен быть портрет, как у всех директоров Хогвартса.
– Но почему именно
мне выпала честь его рисовать? Наверное, ты никого больше найти не смог? Больше некому было заказывать потрет предателя, труса…
–
Он не трус!
–
Он мертв! – ответил Дин, и Гарри побледнел. Только сейчас он понял, что все еще думает о Снейпе как о живом, словно тело Снейпа не покоилось в шести футах под землей, рядом (на чем настоял Гарри) с вновь закрытой Белой Могилой на кладбище Хогвартса.
– Он показал мне… многое. Очень важную информацию, которая помогла мне завершить то, что поручил мне Дамблдор. Нет. Дин, послушай! Мы бы не победили без него!
– Не значит же это, что я обязан его любить! – Дин поднял кисть и пририсовал Снейпу кривящиеся губы.
– Не обязан, – Гарри улыбнулся, скользя взглядом по портрету. Снейп выглядел точно так, как помнил его Гарри: Профессор Зельеварения и Глава Слизерина, совершенно неспособный улыбнуться в ответ.
Гарри наблюдал за тем, как лицо Снейпа обретает форму: резкие очертания челюсти, вечно недовольно сведенные брови, большой нос, неопрятные волосы и навсегда застывшее на его лице выражение угрозы. Дину сколько угодно мог не нравиться Снейп, однако художником Дин был хорошим – и выбрал нужные цвета, чтоб передать желтовато-болезненный оттенок кожи, какой…
был у Снейпа. Гарри с трудом удержался от того, чтобы протянуть руку и коснуться портрета. Холст еще влажный, сказал он себе.
И потом, настоящий Снейп погиб, а маггловский портрет, написанный Дином, точно не будет разговаривать.
– Что же будет со школой в следующем году? – спросил Дин, расслабившись, ведь лицо Снейпа уже было закончено, и теперь он работал над его одеждой, весело рисуя пуговицу за пуговицей.
– Профессор МакГонагалл, думаю, станет директрисой. Да и остальные учителя вернутся. Ну и снова нужно будет искать преподавателя Защиты от Темных Искусств.
Дин рассмеялся:
– Ну как всегда! – Он пририсовал последнюю пуговицу, заблестевшую на фоне черной мантии. – Вот и все!
Гарри взглянул на потрет, и его сердце подпрыгнуло при виде лица лучшего друга его матери.
– Он ведь неплохо вел Защиту, ты знаешь. Лучше всех после Люпина. Знал свой предмет, учил меня окклюменции и тому, как закрывать свой разум… О!
– Гарри, ты что?
Гарри резко вскочил, взял со стола директора пустую колбу и зачерпнул ею серебристую туманообразную жидкость в думоотводе.
Он вернулся на свое место рядом с Дином. Стоило попробовать, даже если Гарри и был уверен, что никто раньше не делал ничего подобного. Воспоминания – это ведь часть сознания человека, так? Тем более с этими воспоминаниями уже можно было расстаться, ведь они стали частью его собственных.
– Он уже высох? – спросил Гарри.
Дин направил свою палочку на портрет и произнес осушающее заклинание. По скептическому выражению на лице Дина Гарри понимал: тот догадался, что сейчас произойдет.
– Не бойся, это сработает, – сказал Гарри.
Он опустился на колени и влил в висок Снейпу на портрете последнее, что осталось от живого Снейпа. Холст быстро впитал серебристый туман. Гарри вытащил Старшую Палочку, сосредоточился на том, что он собирался сделать, и приказал:
–
Эннервейт!
Ничего не случилось.
Разочарование затопило Гарри. Глаза Снейпа были по-прежнему угольно-черными, но без живого блеска, без ненависти, которая появлялась в них при виде Гарри. Его губы, хоть и искривленные, не заставляли волосы на затылке у Гарри становиться дыбом от колючего предчувствия неизбежного выговора.
Дин подошел к двери.
– Идем, Гарри, мы и так уже задержались!
Гарри не шевельнулся. Его сердце сжималось. Портрет по-прежнему не двигался…
– Ну мы вернемся завтра, если хочешь. Я просто не хочу, чтоб из-за нас беспокоились.
Бросив на портрет последний взгляд (ему показалось или он действительно увидел блеск в глазах Снейпа?), Гарри неохотно отвернулся и последовал за Дином.
* * *
– Тебе все-таки стоило поздороваться, мой мальчик, – сказал Дамблдор, его глаза весело блеснули, когда он посмотрел на портрет последнего директора.
Снейп крепко зажмурился.
– Ох, этот болван наградил меня страшной головной болью. Клянусь, следующий раз увижу его и…
– Пройдет немного времени, пока магия разольется в портрете. Эта головная боль ненадолго, – ответил Дамблдор радостно. – Приходи навестить меня. У меня есть лимонные дольки.
Снейп бросил на него свирепый взгляд, но на самом деле он не чувствовал злости. Поттер использовал как воспоминания юности, так и более поздние – прекрасное соединение силы и опыта. Он чувствовал себя молодым и полным сил, и – чертов Альбус не ошибся! – головная боль уже отступала.
И в конце концов он обязан был поблагодарить мальчишку.
Снейп глубоко вдохнул и медленно выдохнул, наслаждаясь подобием жизни, которое он получил. Внезапно он понял, что очень ждет завтрашнего визита Поттера.
