Глава 1Вчера они легли поздно, хотя Родольфус настаивал на полноценном отдыхе. Все из-за Барти – сопляк так разнервничался, что смог мало-мальски повторить план только с четвертой попытки. Белла презрительно хмыкнула в подушку, вспоминая лицо юного Крауча – побледневшее, с дергавшейся, как у кролика, губой.
- Я приведу вас, конечно! Мы же договаривались! Я – проводник, и не буду... – мальчишка смущается и вскидывает лихорадочно блестящие глаза на Родольфуса.
- Не будешь вмешиваться, - спокойно говорит тот. – Посидишь и посмотришь, что к чему.
- Да, р-р-разумеется... – взгляд Крауча мечется по комнате и останавливается на початой бутылке огневиски.
- На сегодня хватит, - осаживает старший Лестрейндж. – Тебе тоже, Раба. Барти, не смею тебя больше задерживать – спокойной ночи!
Беллатрикс снова тихонько фыркнула. Министерский сыночек волновался, как Нарси перед первым балом. Наверняка он сейчас стоял перед зеркалом, грозно хмурил брови и размахивал палочкой, бубня нечто похожее на Непростительное заклятие. На Крауче фланелевая пижама в горошек, на тощих ногах – связанные мамашей тапочки... Белла представила себе это зрелище и прикусила край одеяла, чтобы не расхохотаться.
Когда все закончится, когда Темный Лорд вернется, она заведет в замке свои порядки... первым делом потребует отдельную спальню, или нет – целое крыло, куда этот олух и шагу не ступит. Возможно... возможно ей даже удастся добиться развода – ведь Повелитель не откажет в маленькой награде своей преданной Беллатрикс? В четвертом часу утра мысли путались; перед закрытыми глазами мелькали фантастические картины. Скоро все изменится, она добьется власти и свободы, и... чего бы это ни стоило...
Рядом всхрапнул во сне Родольфус; Белла в бешенстве дернула на себя одеяло и перекатилась на самый край широкой кровати. Это было невыносимо, хотя еще хуже, когда на мужа находил приступ кашля, или когда он на ночь глядя загорался идиотской идеей «иметь наследника». Она бы предпочла иметь что угодно, кроме этого – или вовсе ничего не иметь. Голод, холод и цепи в тысячу раз приятнее, чем...
- Белла, - робкое прикосновение к плечу, такое невыносимо, гадливо осторожное, как будто ее кожа покрыта ядовитой слизью. «Белла» - тихий, почти жалобный голос, словно за спиной не тридцатилетний мужчина, а все тот же увалень с первого курса Слизерина. Взгляд как у теленка, как и прежде, как всегда.
- Не трогайте меня, Мерлина ради.
- Беллатрикс, - рука исчезает, но теперь дыхание Родольфуса прямо у нее над ухом, - ты знаешь, что чем раньше ты... ты должна родить мне сына.
- Я ничего вам не должна, оставьте меня в покое!
- Оставлю, как только ты забеременеешь!
Да как он смеет!
- Никогда! Слышите – никогда, даже под пыткой, даже... Жените своего драклова братца, возьмите грязнокровку из приюта, но я... Пустите! Вы негодяй!
Он хватает ее за запястья и так вжимает в кровать, что стонут пружины матраса. Проклятые Заглушающие, но и без них звать на помощь бессмысленно: комната Рабастана в другом крыле, а он – он ее законный муж, ведь так?
Каждый раз этот короткий поединок заканчивается одинаково. Глотая слезы ярости, она съеживается под одеялом, пропуская мимо ушей глухие извинения. Потом невербально произносит старинное заклинание, которым поделилась тетя Валбурга. В молодости тетушка любила гульнуть, а плодить бастардов, как известно...
- Позорно для имени, губительно для наследства и вредно для фигуры, - еле слышно прошептала Белла, вновь подавляя нервный смешок. От детей одни неприятности и головная боль. Интересно, сколько еще тапочек свяжет миссис Крауч, пока до ее куриных мозгов дойдет, кем стал малыш-Барти?
Вчера он расхрабрился и лихо приложился к коллекционному огневиски. При первом же глотке Барти закашлялся, из глаз брызнули слезы. Вернувшийся с верховой прогулки Рабастан бухнулся на диван прямо в сапогах и заржал.
- Пай-мальчику надоело быть пай-мальчиком? – дразнится деверь.
- Заткнись, Лестрейндж, - побагровевший Барти вытирает слезы тыльной стороной руки.
- Топай домой, там тебя ждет кружка теплого молока, - Раба осушает стакан огневиски и игриво щелкает языком. – Эльфы еще кладут тебе грелку в постель?
Барти заливается краской по уши. Он всего на год младше Рабастана, но по виду ни за что не скажешь. Юный Крауч худенький, даже тощий, похож на голенастого птенца с глазами навыкате. Под носом у Барти жалкий светлый пушок; однажды Раба застукал будущего соратника в ванной со сборником непонятных заклинаний.
- Ты представляешь, - захлебываясь смехом, рассказывает Раба, - он стоял перед зеркалом и что-то себе отращивал – кажется, усы, а может быть... Барти, дракон тебя, я же пошутил!
Терпению Крауча приходит конец – он набрасывается на забияку, и оба падают на пол. Крауч хватает обидчика поперек тела, хохочущий Рабастан выворачивается, молотя кулаками Барти по спине. Родольфус невольно улыбается – мальчишки...
- Только не говори отцу, он неправильно поймет! – хрипит в ковер Раба; Руди помогает ему подняться и протягивает стакан воды. Бартемиус деланно дуется и стряхивает с рукавов пыль.
Возможно, они действительно поторопились. «Первый бал» обещает быть непростым... эти авроры не вчера родились, Лонгботтом успел достаточно потрепать нервы своими рейдами. Наверное, следовало подождать. Беллатрикс слишком часто принимала решения «по велению минуты». Мать говорила, что это семейное, ничего не поделаешь - все Блэки, так или иначе, сорви-головы.
- Что такое сорви-голова? – пищит за завтраком семилетняя Нарцисса.
- Это когда Декапитум, и человеку не остается чем думать, - поясняет Белла. Андромеда поднимает отрешенный взгляд и таращится на старшую сестру.
- Как же тогда носить шляпки? – расстраивается Нарси.
- Не ковыряйся в каше, ешь как следует. Овсянка полезна для цвета лица, - напоминает госпожа Блэк. Глава семейства флегматично шуршит газетой.
- Как же это – ни головы, ни глаз, ни волос... – бормочет младшая, набирая полную ложку овсянки. – А кушать тогда как?
Беллатрикс накрылась одеялом с головой. В мертвой тишине рубежа ночи и утра каждый звук казался невыносимо громким. Храп Родольфуса сотрясал темный свод спальни, тиканье маятника било по нервам невидимыми молоточками. До чего же холодно, проклятые сквозняки! Белла подтянула ноги и завернула их в плед как в кокон. Бесполезно – в этом замке душа замерзла, а тело...
- Белла, ты плохо выглядишь. Ты похудела, лицо какого-то землистого оттенка, - обеспокоенно замечает госпожа Блэк на празднике в честь годовщины свадьбы Лестрейнджей.
- Да, maman, я перестала есть кашу по утрам.
Глава семейства флегматично шуршит лицемерным поздравлением от Малфоев, деверь скалит зубы.
Часы заскрежетали, раздались четыре удара и короткий визг, означавший половину пятого. Мерлин великий, за что такая пытка?! Дома часы играли старинные мелодии, то торжественные марши, то веселые вальсы.
Когда Темный Лорд вернется, она всех заставит плясать под свою дудку. Господин Лестрейндж будет вместе с эльфами заделывать щели паклей, если она того пожелает. Недаром Люциус называет Империо «очаровательной забавой».
- Белла, а когда целуют в губы, это приятно? – весь вечер после помолвки сестры Нарцисса не находит себе места от любопытства.
- Зависит от того, кто тебя целует, глупышка.
- Руди, например. Тебе приятно?
- Нет. Как будто во рту слизень ворочается, - Белла корчит гримасу, младшая сестра сморщивает кукольное личико:
- Фу-у-у, какая гадость!! Зачем ты тогда выходишь за него замуж?
- Когда вырастешь большая, все поймешь.
- Я уже большая! А тебя еще кто-нибудь целовал? – шепчет Нарси. Слишком юная, слишком легкомысленная, чтобы хранить настоящие секреты.
- Да, - загадочно отвечает Беллатрикс. – Но это было на Рождественском карнавале в Хогвартсе. Я так и не узнала, кто скрывался под маской.
- Как романтично! – восхищенно вздыхает Нарцисса.
Белла грустно усмехнулась под душным одеялом. В бесстрастных гладких губах Малфоя не было ничего романтичного. Мраморный истукан в щегольской мантии попытался раз в жизни сделать «шаг в сторону», но это оказалось так скучно... как те банальные поцелуи на празднично украшенной парадной лестнице. Беллатрикс вспомнила, как трижды за вечер меняла костюм. Родольфус всегда был таким недо... гадливым.
- От Люциуса пахнет розами, - сообщает Нарцисса, и тут же краснеет. Во время вальса из ее прически выбилось несколько прядей; Белла закалывает локоны молодой миссис Малфой, пока та поправляет перчатки.
- Я знаю, - срывается с уст мадам Лестрейндж. – То есть – от всех влюбленных пахнет розами. Помнишь эту песню?
- Рабастан ее красиво поет. Мне кажется, он к тебе неравнодушен.
- Этот мальчишка? Не говори глупостей. После четвертого стакана он лезет обниматься с домовыми эльфами.
- Белла, а ты...
- Пойдем, тебя ждет сотня гостей.
Возможно, она действительно поторопилась. Она так и не научилась просчитывать жизнь хотя бы на шаг вперед. Ведь были еще Яксли, и старший Малсибер, и двоюродный брат Розье, который заикался и нервно моргал... Она могла выбирать между чистокровными болезненными вырожденцами и чистокровным угрюмым увальнем со взглядом теленка и черной колючей бородой.
Часы пробили пять. Наверное, Барти уже наскучило ломать комедию – он забрался в кровать и задремал, обложенный остывшими грелками. Беллатрикс трясло от сквозняков; глухо выругавшись, она села в постели, прижав колени к подбородку. Родольфус заворочался, потянул одеяло и повернулся к жене спиной.
Под порывом ветра в стрельчатом окне задребезжали стекла. Нет, они не поторопились. Темный Лорд вернется, снова будет война, борьба, победа. Нужно только следить за мальчишками – они могут все испортить.
- Белла, выпьешь со мной? – он приподнимается на локте и тянет ее за рукав мантии. – Да садись, я не кусаюсь!
- Сколько раз тебе говорить – изволь снимать в доме сапоги, драклово отродье!
- Я могу не только сапоги снять... Эй, полегче! - деверь с хохотом уворачивается от пощечины и роняет за диван бутылку.
- Когда Родольфус узнает...
- Думаешь, он будет против? – горячие руки смыкаются на ее запястьях, в лицо ударяет запах выпивки. – Ты еще не поняла, красавица - ему на тебя наплевать. Есть ты или нет – все рав-но-о, - нараспев произносит хриплый голос, шершавые пальцы щекочут кожу пониже метки. Прежде, чем Беллатрикс успевает ответить, он поднимается, подхватывает сапоги и, беззаботно насвистывая, выходит на лестницу.
Уткнувшись лицом в колени, госпожа Лестрейндж считала долгие секунды. Где-то хлопнули ставни, волком взвыл в трубах ветер. Среди стонов бури со двора послышался звон разбитого стекла; Белла вздрогнула, соскочила с кровати и, на ходу кутаясь в накидку, выбежала в коридор.
- Бартемиус, заруби себе - что бы ты завтра ни увидел, все входит в план. Ты меня понял?
- Непростительные...
- Есть штуки получше Непростительных, - Рабастан злорадно подмигивает соратнику и оборачивается – Беллатрикс делает вид, что этот разговор ее не касается.
Окно было распахнуто настежь, ветер рвался в комнату, вздымая тяжелые шторы. Он сидел на подоконнике в одних холщовых штанах, выстроив перед собой с десяток пустых бутылок. Налитые кровью глаза остановились на Беллатрикс; взгляд метнулся на развороченную постель, на клетку с нахохлившимся коршуном, на бушевавшее под окном невидимое темное море.
- Салазар великий, что ты делаешь?!
- Я не Салазар. И я встречаю рассвет.
- До него еще три часа, - Белла обхватила себя посиневшими от холода руками. – Ложись спать, не буди эльфов.
- Иди сюда, - Рабастан слез с подоконника, заправил в кольцо выбившуюся занавесь.
- Раба, тебе мало скандалов?
- Иди, я сказал!! Смотри – если бросать вот так, она разбивается о скалы. А если так, – деверь размахнулся и запустил бутылкой в море, - она утонет, наверное. Если не заткнуть пробкой.
- Сколько ты выпил?
- Меньше, чем собираюсь.
- Раба, у нас важное дело. На кого ты будешь похож?
- Ты ничего не поняла? Хоть так, хоть эдак – это ведь конец, ничего больше!
- Неправда. Темный Лорд вернется, все будет по-другому, - в тусклом свете огарка улыбка Рабастана превратилась в гримасу.
- А мне все рав-но-о... – он дунул на свечу и снова высунулся в окно. – Вали к драклам.
- Я умчу тебя в город неведомый...
- Тише! Родольфус услышит, или домовики...
- Плевать. Я умчу тебя в город неведомый, на закате, на рассвете ли, все быстрее, стрелы острее... Ч-ч-черт!!
Гитара срывается с крючка и с грохотом падает на пол. Отчаянно ругаясь, он перегибается через край кровати и тянется за инструментом.
- Ну что ты как маленький! Ассио...
- Будешь читать мне нотации, пойдешь вон!
- Ассио гитара! Покажи ладони – фу, какая гадость, сейчас же иди мыть руки!
- Минерва МакГонагалл, брысь из моей постели!
- Что-о?!
- Брысь, я сказал!!
Восточное окно распахивается, бриз колышет зеленые шторы. Тихо плещутся волны.
Fin
