Ненавистная

Глава 1

Первое, что ощутил он, когда мысли его прояснились, был страх. Всепоглощающий, омерзительный — страх.

Он уставился на нее, когда начал, наконец, полностью осознавать происходящее. Ее глаза, ее кошмарные, ненормальные глаза пялились… он не был уверен, но они должно быть пялились на него. Она ждала и молчала.

Медленно он перевел взгляд на ее слегка округлившийся живот. И содрогнулся. Там было что-то…. гадкое. Мерзостное нечто — в этой… этой отвратительной, подлой женщине. И он поместил туда это чудовище.

Он сдавленно вскрикнул, отступая назад, и упал за дверь, пытаясь открыть ее так, чтобы не повернуться спиной к этой… этой ведьме.

«Она ведьма, ведьма, ведьма, ведьма…»

— Том! — полузадушено всхлипнула она. Он тряс головой, бледной рукой нащупывая за спиной медную ручку, и, выбегая из дома, чудом удержался на ногах, запнувшись и потеряв равновесие.

Когда он, спотыкаясь, несся по тротуару, начался дождь. Он отыскал таксофон и вызвал такси. Дождь тем временем превратился в ливень, но его это не заботило. Дождь поможет смыть грязь.

Рядом затормозила машина.

«Вы как будто бойню видели, — прокомментировал водитель пепельно-серое лицо и безумный взгляд пассажира. — Куда едем?»

Не сразу Тому удалось справиться с потоком несвязного бормотания и выдавить «Литтл-Хэнглтон».

Они прибыли в дом Риддлов, и дождь прекратился. Вваливаясь в парадную дверь, Том все еще с трудом держался на ногах.

«Том! — удивленно воскликнула мать, поднимаясь с кресла. Он попытался ответить, но все, что удалось ему выдавить, было «ведьма» и «околдовала». Он побежал наверх, в душ, громко хлопнув дверью и заперев ее за собой.

Он прислонился к двери, прижав к ней руки. Медленно сполз на пол и попытался отдышаться. С трудом подошел к большой глубокой ванне и повернул горячий кран. Раздевшись догола, он медленно погрузился в воду, едва замечая, что кожа становится бордово-красной от кипятка.

Воспоминания о том, что произошло за этот год, переполняли его.

Она сверху, кожа к коже, и эти глаза, эти Богом-проклятые-глаза, пристально смотрят на него.

Все то… то, что он делал … она заколдовала его… заколдовала его…

С головой он погрузился под воду и вдохнул. Легкие как будто чем-то пронзили, а в носу вспыхнула острая боль. Выдержав несколько секунд, он, в панике, рванулся вверх, на поверхность, и принялся глотать воздух.

Он вцепился в стенку ванны, пока перед глазами скакали черные пятна.

Он даже утопить эти омерзительные воспоминания не мог.

Все его «я люблю тебя» и «ты прекрасна» — ложь. Ложь. Он никогда не любил ее – и красивой она не была.

Ее глаза.

Он принялся тереть кожу.

Их кожа — влажная и соленая от пота, они прижимаются друг к другу, занимаясь любовью, крича и утопая в волнах наслаждения.

Нет, нет, нет, нет. Нет. Нет …

Он сдавленно всхлипнул, и слезы покатились по его покрасневшему лицу. Он принялся тереть руку сильней. В мире не хватило бы мыла, чтоб очистить его.

Год. Год потрачен зря . Проведен с этой… этой ведьмой с ее ужасными, ужасными глазами, с тем что он поместил внутрь её.

Придушенный всхлип вырвался из его горла, и он еще сильней стал тереть себя.

Его губы, горячие, на ее губах. И она страстно отвечает ему. О Боже.

И это нужно смыть. Смыть всю грязь с тела. А ведь он чувствует — чувствует ее запах на своей коже.

Это. Нужно. Уничтожить.

Они будут говорить. Их соседи будут говорить о нем. О его побеге с жалкой девкой, о том проклятии, что он поместил в нее.

Она заставила меня. Я не хотел, она заставила. Я был заколдован! Заколдован!

Но ее глаза.

Он больше не сдерживал крик и яростно тер мочалкой свою покрасневшую кожу. Крохотные капельки алой крови растекались в теплой воде.

Кто-то колотил в дверь, звал его, но в ответ раздавались только новые крики и стоны.

Его жизнь разрушена и никогда не станет прежней.

Эти глаза, эти ненавистные глаза будут днем и ночью преследовать его; будут настигать его во снах, превращая их в кошмары. Один будет смотреть влево, другой — вправо, но он-то поймет, что они глядят на него.

Они были отвратительны ему. Он презирал их. Ненавидел до тошноты. Он передать не смог бы, как страстно он проклинал эти глаза.

— Том! Том! С тобой все в порядке? Ответь же, Том! — доносился из-за двери пронзительный голос матери.

— В порядке, — хрипло ответил он и опустил мочалку.

— Слава Богу! — в ее голосе прозвучало облегчение. — Ты так напугал нас!

— Прости, — пробормотал он, но едва ли они расслышали. Его веки опустились.

Но он до сих пор мог видеть эти Богом проклятые глаза.