Глава 1Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
Луна просыпается, когда день начинает клониться к закату, и солнце успевает наполовину скрыться за невысокими пологими холмами. Наступает время, которое Луна любит больше всего. Скоро сгустятся сумерки; на травинках заблестят капли росы, и пауки примутся прясть свои тонкие серебристые нити. Скоро в саду появятся таинственные существа, населяющие мир её воображения, и займутся своими загадочными делами или же станут резвиться в лунном свете.
Вот маленький шорёк пробирается в густой траве у солнечных часов. И совсем он не хлипкий и не хилый, а довольно толстенький. Шорёк вцепляется зубами в стебель цветка и тянет его, упираясь в землю лапками. Безжалостно выдернув цветок с корнями, зверёк тут же бросает его и принимается яростно рыть землю. Комья фонтаном летят из-под лап. Увлечённый своим занятием, шорёк даже не замечает Луну, когда та бережно подымает цветок. Комок земли задевает девочку по щеке; она машинально стирает грязь.
Шорёк исчезает. Луна снова сажает цветок в вырытую зверьком ямку, аккуратно присыпает корни землей и идёт дальше по садовой дорожке.
Сверху слышится жалобная трель. Луна поднимает голову. В ветвях ближайшего дерева щебечут мюмзики, маленькие птички, время от времени умолкая и тщетно пытаясь пригладить встрёпанные пёрышки. Луна улыбается им, а они в ответ смотрят на девочку, и маленькие глазки-бусинки так же печальны, как их песня.
Потом внимание Луны привлекают шевелящиеся кусты. Она подходит ближе и видит зелючку, крохотную зелёную свинью, которая роется в земле в поисках еды. Луна замирает, увлечённо наблюдая за ней; но зелючка, почуяв присутствие девочки, резко оборачивается и гневно смотрит на неё в ярости, что та подглядывает…
Что несколько удивляет Луну – в конце концов, это ведь
её воображение…
О, бойся Бармаглота, сын!
Он так свиреп и дик.
А в глуше рымит исполин,
Злопастный Брандашмыг!
Однажды Луна уговорила маму выйти вечером с ней в сад; но мама не увидела шорька и не услышала жалобного пения мюмзиков. И зелючка продолжала спокойно рыться в земле, не обращая на неё никакого внимания. Удивлённая, Луна стала рассказывать маме о маленьких существах, что появляются в саду с наступлением темноты; а мама вслушивалась в её голос, полузакрыв глаза и улыбаясь мечтательно и в то же время печально. Потом они долго сидели на траве, слушая ночную тишину, а вокруг резвились чудесные создания. Когда же трава сделалась влажной от росы, мама взяла Луну за руку и повела в дом; и там, сидя в их уютной гостиной за чашкой ароматного чая, Луна спросила маму, отчего та не может видеть её друзей. Мама тихонько рассмеялась, и смех её чем-то напомнил Луне грустный щебет мюмзиков.
- Для этого я недостаточно умна, - ответила мама, и Луна не поняла: ведь она совершенно точно знала, что умнее мамы нет никого на свете.
Когда же, допив чай, Луна подошла к маме, чтобы пожелать ей спокойной ночи, та обняла её тёплыми руками и крепко прижала к себе.
- Будь осторожна, Луна. Они не все добрые. Коварный Бармаглот захочет унести тебя в своих когтях, а злой Брандашмыг отнимет у тебя радость, и ты уже никогда не сможешь улыбаться. Будь осторожна. Не давай отнять тебя у меня.
И Луна пообещала маме, что близко не подойдёт ни к Бармаглоту, ни к Брандашмыгу.
Но взял он меч и взял он щит
Высоких полон дум.
В чащобу путь его лежит
Под дерево Тумтум.
Больше всего на свете Луна любила смотреть, как мама работает. Казалось, мама передвигается, не касаясь пола. Затаив дыхание в ожидании чуда, Луна следила за ней во все глаза. Вот мама замирает возле котла, тихонько говорит самой себе:
- Если добавить сюда капельку нектара…
Крупная золотистая капля без всплеска падает в котёл, и на поверхности появляются пузыри, переливающиеся всеми цветами радуги. Вот они поднимаются в воздух, кружатся по лаборатории, и Луна хлопает в ладоши от восторга…
Нередко, привлечённый радостным смехом дочери, Ксенофилиус Лавгуд приходил из своего кабинета, где работал над очередным номером журнала, и вдвоём с Луной они смотрели, как мама творит волшебство.
Он стал под дерево и ждёт,
И вдруг граахнул гром –
Летит ужасный Бармаглот
И пылкает огнём!
Случалось, Луна засыпала, играя в саду, и тогда ей снился страшный сон. Бармаглот, с горящими глазами и огромными сверкающими клыками, шумя крыльями, падал на неё с неба, чтобы схватить и утащить в чащу, где уже поджидал Брандашмыг. В тот миг, когда он вонзал в неё свои острые когти, Луна просыпалась с криком и видела, как перепуганная мама выбегает из дома.
Мама обнимала Луну за плечи и уводила в дом, такой тёплый и надёжный. Перед самой дверью Луна всегда оглядывалась, не крадётся ли коварный Бармаглот следом.
А потом она лежала в постели, и мама говорила ей, что не надо бояться снов – ведь это всего лишь сны, и они исчезнут, стоит лишь проснуться; а плохие сны лучше просто забыть. Потом мама принималась рассказывать, что они станут делать завтра и как это будет чудесно. И убаюканная маминым голосом, Луна спокойно засыпала.
И всё же она никак не могла забыть Бармаглота и в глубине души была убеждена, что он подстерегает её.
Раз-два, раз-два! Горит трава,
Взы-взы – стрижает меч.
Ува! Ува! И голова
Барабардает с плеч!
Однажды утром Луна с отцом отправились в лес на поиски паука-лучепряда, плетущего свою паутину прямо из солнечного света. Отец говорил, что если положить эту паутину в прозрачный сосуд, она будет освещать помещение лучше всяких свечей. Несколько часов Луна с отцом бродили по лесу; наконец Луне показалось, что в кустах что-то блестит – и тут-то всё и случилось.
Оглушительный рёв разорвал полуденную тишину, и Луна сразу же поняла, что это ревёт разъярённый Бармаглот. Отец схватил её за руку, повалил на землю и сам бросился ничком рядом, и так они лежали, затаив дыхание, пока в лесу снова не стало тихо. Когда же они решились подняться, Луна сказала дрожащим голосом.
- Это Бармаглот, папа! Я знала, что он есть! Он прилетел за мамой! Пойдём домой, пойдём скорее!
- Что ты, что ты, - быстро ответил Ксенофилиус. – С мамой ничего не случилось, вот увидишь.
Никогда Луне не забыть, какое у него сделалось лицо при виде развалин на месте их дома и выглядывающей из-под обломка стены маминой туфли. Бармаглот унёс маму прочь; и страх, что он вернётся за отцом и за ней, уже не покидал Луну.
,i>О светозарный мальчик мой!
Ты победил в бою!
О храброславленный герой,
Хвалу тебе пою!
- Папа, маму забрал Бармаглот. Мюмзики мне рассказали, - однажды вечером призналась Луна отцу. Прошло уже несколько месяцев; за всё это время она ни разу не обмолвилась о том, что поведали ей маленькие взъерошенные птички, и теперь чувствовала, что больше не в силах хранить ужасный секрет. – Это всё из-за меня, - продолжала Луна, не поднимая глаз. – Мама говорила, чтобы я была осторожна, иначе Бармаглот может унести меня в чащу. Она сама не боялась Бармаглота, вот Бармаглот и разозлился и прилетел за ней, и унёс её к Брандашмыгу! Наверно, я всё-таки была неосторожна.
Отец взял её на руки, так что её лицо оказалось вровень с его лицом, и Луна заметила, что в глазах у него блестят слёзы.
- Не бойся за маму, - тихо сказал он. – Мама искусная волшебница. Бармаглот не мог одолеть её. Спроси у мюмзиков: может, это она одолела его и прогнала прочь, и больше он никому не сможет причинить зла?
- Я спрошу, - пообещала Луна. И она действительно спросила их в тот же вечер; но они не ответили.
- Они ничего не говорят, папа, - наутро виновато сказала Луна отцу.
- Потому что они знают, что так оно и есть, - убеждённо сказал отец, серьёзно глядя ей в глаза. – Молчанье – знак согласия.
И Луна поверила, потому что такой человек, как папа, ни за что не стал бы обманывать.
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
Звук шагов заставляет Луну очнуться от воспоминаний. Она оборачивается и видит отца.
- Я хотел бы увидеть мюмзиков, - говорит он. – И всех других тоже. Ты можешь мне их показать?
Взяв отца за руку, Луна ведёт его по уже влажной от росы траве и указывает на маленькие создания, заполняющие сад после захода солнца; а отец с интересом рассматривает их.
- А зачем он подрывает корни цветов? – шепотом спрашивает Ксенофилиус, немного понаблюдав за шорьком, увлечённо роющим землю.
И шорёк оборачивается и принимается разглядывать его с видом несказанного удивления.
- Так это шорёк, папа, - отвечает Луна.
Шорёк смотрит на Луну - серьёзно и понимающе. На мгновение взгляды их встречаются – и зверёк тотчас же резко отворачивается и принимается рыть землю яростнее прежнего, так что комья фонтаном летят во все стороны.
И Луна с отцом стоят и слушают, как разливается в вечерней тишине печальный щебет мюмзиков.
