***История не сохранила его имени.
Другие были одарёнными в магии, смелыми, хитрыми, ловкими, другие могли сильно любить и столь же сильно ненавидеть, а он с самого детства открыл в себе только один магический талант: если он, даря что-то, мысленно высказывал связанное с подарком пожелание для того, кому он дарил, то это пожелание непременно сбывалось. В детстве он решил, что подобный талант — это знак избранности, ведь он крайне редок среди волшебников. Он долго пытался понять, в чём ещё его сила, для чего ещё он избран, но оказалось, что ничем особенным больше природа его не одарила. И он разочаровался.
Разочарование — плохое чувство. Оно способно отравить жизнь и самым выдающимся волшебникам, а уж таким как он — и подавно. В деревне, где он жил, на него уже давно поглядывали косо, любимая девушка вышла замуж за другого, родители умерли, а братья и сёстры жили своими семьями. Никому из них он не желал зла, а потому предпочёл уйти из деревни, чтоб ненароком это зло не накликать.
Невдалеке от деревни текла бурная и глубокая река, через которую никому из волшебников пока не удавалось выстроить такой мост, который не смыло бы через три дня. Впрочем, у него самого не хватило бы умения вообще ни на какой мост, а потому он брёл по каменистому берегу, кутаясь в старую мантию. На том берегу реки стояла придорожная гостиница, но до брода было далеко, а он очень устал и замёрз. В воздухе плыли клочья тумана.
«Вот бы наколдовать мост… хоть какой — лишь бы на ту сторону перейти…»
И едва он поднял палочку, как произошло нечто совершенно неожиданное: через реку сам собой перекинулся огромный каменный мост. Даже с виду очень крепкий. Такой не смоет никаким потоком! Он изумленно протёр глаза: не примерещилось? Нет, мост никуда не пропал. Недолго думая, он зашагал на тот берег, уже предчувствуя и тепло огня в очаге, и эль, и вкусную еду.
— Эй, кто тут идёт по нашему мосту? — раздалось из тумана.
Он остановился, испуганно соображая, что может значить «по нашему» — и много ли «их» там.
— А мост, что, только для вас?
— Мы его построили, мы первыми и перейдём, а тебя в реку сбросим, чтоб кровью камни скрепить — тогда точно наш мост века простоит.
Из тумана вышло трое, все — богато и тепло одетые. Самый рослый был похож на разбойника — со злым взглядом и торчащей во все стороны рыжей бородищей, второй, пониже и безбородый, был самым красивым из троицы и самым бледным, как будто сильно болел, нахальную усмешку третьего было и в тумане хорошо видать.
— Не надо меня с моста.
— А почему не надо? Что ты нам за это дашь? — спросил рыжебородый.
— Да что хотите! — ответил он и не солгал: ведь он в самом деле мог исполнить их желание, лишь бы колдовать не попросили.
— Да? — неприятно усмехнулся бородач. — То есть, если я попрошу у тебя непобедимую палочку, ты мне её дашь?
— Я тебе могу отдать мою палочку. И её никто не сможет победить.
— Брешешь.
— Нет.
— Ну давай. А братьям моим что дашь?
— Что они попросят. Эй, Кадм, чего пожелаешь, а? — снова хохотнул бородач и хлопнул бледного красавца по спине. — Раз уж тут нам такой щедрый друг встретился!
Но тому, похоже, безразличны были и мост, и желания.
— Кадм!..
— Мне ничего не нужно, Антиох, кроме возвращения моей любимой, — холодно ответил Кадм.
— Эй, что ты можешь дать ему такое, чтоб его желание исполнилось, а?
Он на мгновение задумался, сунув руки в карманы мантии. Когда-то он со своими собственными братьями бегал по берегу этой реки и собирал чёрные и белые камешки, чтоб потом в плюй-камни играть. И один из камешков так и лежал в кармане.
— Вот, возьми. — Он протянул Кадму этот камень. — Поверни его три раза, и увидишь снова свою любимую.
Третий — с нахальной усмешкой — не стал дожидаться, пока к нему обратятся.
— А мне тогда давай мантию…
— Что?
— Мантию-невидимку! Я свою пару дней назад порвал, так что мне нужна новая. И пусть она будет крепкой…
Для мантий-невидимок нужно было уметь хорошо колдовать! Тут не выйдет просто отдать какой-то предмет и вместе с ним передать пожелание.
— Возьми мою, — быстро сказал он. — Она не очень-то на невидимку похожа. Но от всего на свете тебя спрячет, даже от смерти.
Тут братья рассмеялись хором, даже печальный Кадм улыбнулся.
— Блаженный ты какой-то, — уже гораздо миролюбивей заявил Антиох. — Так и быть, не станем тебя в реку скидывать. Иди, но на глаза нам больше не попадайся.
«Чтобы мост стоял крепко, его нужно кровью скрепить, — подумал он, словно завершая каждое из своих пожеланий, — но пусть это не моя кровь будет. Чтобы мост простоял много веков…»
***
Через несколько дней он сидел уже в другой придорожной гостинице и пил свой эль, когда в зал влетел хозяин.
— Сбежал! — крикнул хозяин, и глаза его безумно засверкали. — Сбежал!
Оказалось, что одного из постояльцев зарезали прямо в постели.
— Самого господина Певерелла! — стенал хозяин. — Да кто ж теперь у меня остановится! Антиоха Певерелла — прямо тут зарезали!
Он быстро забыл об этом случае. Дорожные трудности и впечатления вытеснили смерть рыжебородого Антиоха из головы. Нужно было раздобыть денег на новую мантию, нужно было найти новую палочку… но судьба как будто смеялась над ним: новую мантию, верней, конечно, старую и довольно ношеную, но всё же теплую и удобную, ему подарили в богатом доме, куда он постучался через две недели после встречи на мосту.
— Мужа моего старая мантия, — пояснила красивая, одетая о всё чёрное женщина. — Он умер, и я раздаю самые старые вещи бедным.
— А как, — спросил он, — ваш муж умер?
— Убили.
«И ограбили, — прибавил он, — забрали непобедимую палочку».
К женщине подошли красивые голубоглазые детишки. Он смотрит на них и думает, что когда-нибудь палочка вернётся к одному из потомков этих детишек. «И он будет поумней и не станет на всех углах о своей удаче кричать».
***
Спустя год в одной из деревень, мимо которых он шёл, на кладбище увидел камень со знакомым именем. Да, мост будет долго стоять: его камни скрепили не только кровью, но и слезами.
***
О третьем брате, наглеце, который, ухмыляясь, попросил себе новую мантию-невидимку, он не слышит до самой смерти. Только много лет спустя, когда его, уже глубокого старика, пускает в дом переночевать такой же старик, он чувствует что-то знакомое в беззубой его улыбке.
— Дети ругаться будут, что я тебя пустил в дом. Ну да ладно. Сейчас они уехали в город все, а мне не в одиночестве ж помирать.
— Тебя дети бросили?
— Не бросили! Но чего я их тут держать буду? За мной слуги приглядят. А они пусть веселятся — дети, внуки…
— А мантия? — спрашивает он и понимает, что это будут его последние слова. — У тебя есть мантия-невидимка?
— Да, — усмехается старик. — Вчера сыну передал её. Хорошо она мне служила. Теперь ему послужит. А потом его детям.
***
И он закрывает глаза. Его имя мало кто знал, а те кто знал, скоро забудут. Но после смерти он получит новое.
