Смятение

Глава 1

«Не хмурься, Драко. Малфои не гримасничают. Расправь плечи. Я не потерплю, чтобы мой единственный сын выглядел, как отпрыск нищебродов».

Драко слышит отца: его голос эхом звучит в той гудящей пещере, что именуется головой. Видит его отражение в янтарной жидкости, плещущейся в рюмке перед ним. Драко заказал выпивку уже добрых пятнадцать минут назад, но до сих пор не опустошил. Он просто не может заставить себя. Вместо этого он хмурится, глядя на нее, - отец бы непременно отругал. Но ведь Люциуса Малфоя здесь нет, верно? Это просто прекрасно. Он, пожалуй, упал бы в обморок, увидев, как его единственный сын – наследник Малфой-мэнора – сидит в (кто бы мог подумать?!) пивной.

Драко слабо пытается убедить себя, что это – не его вина. Он не просил об этом. Паршиво, что ему приходится каждый день возвращаться домой к ней - Астории Гринграсс, в замужестве Малфой. Драко морщится от этой мысли. Не то чтобы она была некрасива. О нет, она миловидна, - совершенная жена для кого-то с его происхождением. Чистокровная, красивая, с вечной маской высокомерия на лице, которой позавидовала бы даже его мать. Но сейчас Драко точно знает, что красота убивает личность, и Астория тому подтверждение.
С ней скучно.

Сейчас он с сожалением вспоминает о своем разрыве с Панси в конце шестого курса. Она вела себя по-детски, да и он не был лучше. Она надувала губы всякий раз, когда он не обращал на нее внимания, и почти целовала землю, по которой он ходил. И – как глупо! – она любила его. Драко знает, что она исполнила бы любую его блажь, стоило лишь попросить. И, разумеется, когда он осознал свою ошибку, было слишком поздно. Панси была обручена с Адрианом Пьюси. После этого задачу подобрать ему хорошую жену в свои руки взяла мать Драко - Нарцисса. Ей было важно семейное счастье, как и сейчас, но, конечно, приходилось учитывать пожелания мужа. Через два года она представила Драко несколько подходящих чистокровных ведьм с хорошим происхождением. Он остановил свой выбор на Астории, польстившись на красоту.

А теперь она беременна его ребенком. Этого от него и ждали – родить наследника, желательно мальчика. Он никогда не думал о том, что значит иметь ребенка. Что значит – быть отцом. Его отец всегда был в стороне, делал то, что от него ждали, но теперь он в Азкабане. Драко не уверен, что хочет того же для своего ребенка, что хочет быть таким же отцом.

Он глубокомысленно проворачивает рюмку в пальцах, наблюдая, как жидкость ударяется о стеклянные края. Он так глубоко погружен в свои мысли, что не замечает тени, упавшей на него, или человека, стоящего перед ним, пока кто-то не спрашивает весело: «Вы будете глазеть весь день или все же сжалитесь?».

С удивлением Драко поднимает глаза и видит высокую девушку, упершую руки в бока и глядящую на него с любопытством. Есть в ней что-то знакомое, но он не может пока понять, что именно. Девушка же узнала его с поражающей легкостью.

- Хэй, ты же Драко Малфой! – говорит она, и ее брови поднимаются к темным волнистым волосам. – Я сто лет тебя не видела! - По его изумленному взгляду она догадывается, что он не узнает ее. – Полагаю, ты меня не помнишь? Я Ромильда Вейн, училась с тобой на одном курсе, но на Гриффиндоре. Нас как-то поставили в пару на Зельях.

Теперь он вспоминает. Ромильда Вейн была средоточием всего, что его раздражало в девушках. Вернее, средоточием всего, что его раздражало в девушках с Гриффиндора. Почти сразу Драко чувствует, как губы расплываются в презрительной усмешке, но он сдерживается, вспоминая, что они больше не в школе. Факультетские предубеждения – это все по-детски. Поэтому он натягивает снисходительную улыбку и кивает.

- Я помню, ты просыпала мне на руки обжигающую крапиву. – И по предающему его голосу понятно, что этим воспоминанием он не гордится.
Она смеется, и он видит в ней типичную гриффиндорку.
- И я по-прежнему говорю, что это все - вина твоей глупой подружки, которая наступила мне на ногу. Она меня просто ненавидела после этого. Но не могу сказать, что прежде было иначе. – Ромильда снова смеется и достает из-под барной стойки стакан для полировки.

Драко снова растягивает рот в полуулыбке, а затем поднимает рюмку и осушает ее одним глотком. Алкоголь приятно обжигает горло, и, когда Драко ставит рюмку обратно, она ударяется о деревянную барную стойку.

- Еще один? – спрашивает Ромильда, но еще до его кивка протягивает руку к бутылке, чтобы наполнить рюмку. Видимо, снаружи он выглядит также паршиво, как и чувствует себя изнутри.

- Спасибо. – Несколько мгновений тишины, пока Драко пьет, а Ромильда наполняет его рюмку вновь. Так продолжается еще несколько раз, с учетом того, что Ромильда то и дело исчезает из-за стойки, обслуживая посетителей. Драко неожиданно понимает, что следит за ней, и – что удивляет его еще больше – он ей завидует. Она независима и не связана чужими ожиданиями. У нее есть своя работа, возможна своя жизнь, и она свободна делать с этим, что пожелает. Он задумывается, на что похоже быть свободным от ответственности, на которую он был обречен с момента своего зачатия.

- Итак, - начинает Драко, когда она вновь появляется за стойкой. Пока Ромильда убирает с тележки, стаканы мерно стучат, ударяясь друг о друга. – Ты работаешь здесь? – Пожалуй, вопрос банален, но ни к чему не обязывающий обмен любезностями не причинит вреда.

Ромильда вновь наполняет его рюмку.
- Точно, - говорит она без малейшего намека на стыд. – Начала примерно год назад. Это, естественно, временная работа. Я коплю на квартирку в Троубридже. Здесь, конечно, неплохо, но я хочу иметь свой угол.
- Ты и живешь здесь? – удивленно спрашивает он.
- В подсобке. Владелец бара – мой друг, так что он сдает мне со скидкой, - она снова улыбается, и Драко не может не удивляться, как оптимистично она к этому относится. У нее нет своего дома, она работает в баре – великий Мерлин! – и при этом выглядит совершенно счастливой. Это не укладывается в его голове. Разумеется, он никогда и не понимал идею «накопления» денег. В распоряжении Драко всегда было достаточно, чтобы сию секунду он мог купить все, что пожелает. Перспектива ожидания казалась ему смешной.

Когда он снова протягивает руку к стакану, Ромильда внезапно ее перехватывает и, наклонившись так, что ее черные кудри переваливаются через плечо, пристально изучает:
- Так ты женился, да? – весело говорит она, отпуская его руку. – Кто счастливая ведьмочка? Держу пари, Паркинсон.
Драко сглатывает, неловко отодвигая руку и касаясь кольца на пальце:
- А… нет. Это Астория Гринграсс. – Теперь удивлена Ромильда.
- Никогда не думала, что тебе по душе ледяные королевы, - заключает она, наливая рюмку для другого мужчины, сидящего в паре стульев от Драко. – Мне всегда Астория казалась Королевой Сук, хотя она и младшая из сестер.
- Не знал, что вы знакомы, - отвечает Драко, находя разговор все более неловким. Ему не стоит говорить так об Астории, особенно с какой-то ведьмой-полукровкой, которая и внимания его не заслуживает.
- Ты шутишь? – она снова смеется, дерзко и громко. Возможно, все дело в алкоголе, но Драко больше не находит это раздражающим. Голос Ромильды стал ниже, чем был в Хогвартсе, и больше не такой пронзительный. Теперь он звучит гладко, проникновенно. – Девчонки всегда сплетничают друг о друге. И, поверь мне, Астория Гринграсс была одной из наших излюбленных тем. Мы не могли решить, она глупая или просто скучная.

Драко знает, что ему следует защитить Асторию. Она, в конце концов, его жена, но он не может не согласиться с тем, что говорит Ромильда. Он часто думал об этом же, хотя и пришел к другому ответу. Она не глупая, нет, она умная, но есть в ней что-то, что нервирует его. Он не проводит с ней больше времени, чем положено.

Поэтому вместо ответа он жестом просит ее налить еще одну рюмку, опустошив предыдущую где-то между тем моментом, когда она взяла его за руку, и тем, когда назвала его жену чем-то вроде живой ледяной скульптуры. Но после этой рюмки он решает, что лучше увести разговор в сторону.

- Расскажи о себе, - просит он, бросая взгляд на ее руку. Нет ни кольца, ни намека на то, что оно когда-либо было. – Ты замужем? Или встречаешься с кем-то? Ты не можешь задавать все вопросы. Типичная гриффиндорка. Только берешь и ничего не возвращаешь. Ужасная жадина, да? – Это увлекательно, и Ромильда опять смеется, глядя на него с места, где подсчитывает свои чаевые. Должно быть, уже поздний вечер – он потерял счет времени с тех пор, как зашел сюда.

- С несколькими встречалась, нескольких бросила, - отвечает она небрежно, роняя пару сиклей к себе в карман. – Никогда не находила того, кто был мне интересен.

Она опирается на локти, с любопытством рассматривая Драко. Он никогда не замечал, какие у нее большие глаза, пока не оказался под их пытливым взглядом.

- Но ты, Драко Малфой, ты мне интересен. – Драко некомфортно под ее испытующим взглядом, но его гордость не позволяет ему отвернуться. Его серые глаза даже встретились с ее карими, и он поднял бровь, молча настаивая на продолжении фразы.
- Ну, - начинает она, опуская подбородок на руки, - у тебя красивая жена. Красивый дом. И, возможно, с полдюжины домашних эльфов, желающих тебе услужить. Так почему ты здесь, в этом грязном баре? – Это не вопрос, это просто ее мысли вслух. – Проблемы с женой? Думаешь, что ее отогревает кто-то другой?
- Аккуратнее с языком, Вейн, - огрызается он, - Не болтай о том, чего не знаешь. Для твоей информации, нет, я не думаю, что она мне изменяет. Я просто…

Он замолкает. Что нужно сказать? Нужно уйти? Будто бы это не сделает его виновней, чем он сейчас.
- Мне не нужно с тобой объясняться.

Она поднимает руки вверх, смеется, как если бы это была игра.
- Остынь, Малфой, - она отвечает с очередным смешком. – Просто любопытствую. Решила, что человеку твоего статуса не подобает ошиваться в баре, вот и все.

Должно быть, Драко слишком много выпил. Потому что еще секунду он сидит, осторожно обдумывая направление разговора – вернее, ему нравится думать, что он контролирует себя, - а затем он пробалтывается:
- Моя жена беременна, - внезапно говорит он. – Наш первый ребенок.
Он полагает, что должен говорить счастливее, но не уверен, что точно знает, как чувствует себя в эту секунду.

Ромильда присвистывает.
- Да тебе необходимо выпить! – Она достает большой стакан и бутылку огневиски. Наливает доверху и ставит перед Драко. – За мой счет.

Он улыбается в благодарность и, взяв предложенный стакан, делает большой глоток. Она не лезет со словами, но ждет, когда заговорит он сам, и пока занимается мытьем грязной посуды, скопившейся в раковине под барной стойкой.

Вздыхая, Драко крутит стакан в руках. Его глаза прикованы к жидкости внутри.
- Я не знаю, что делать, серьезно, - признает он тихо, его шепот едва различим, - я знаю, что мне положено делать. Что ждут от меня. Но…
- Что хочешь ты? – спрашивает Ромильда, поднимая на него взгляд.
Чего хочет он? Драко молчит, размышляя над ее вопросом, и делает еще один глоток. Теперь он едва замечает жжение виски.
- Я не знаю, - медленно отвечает он, - я не знаю, что именно хочу.

Ромильда вновь внимательно на него смотрит, и несколько секунд тишина прерывается лишь звоном стаканов.
- Вряд ли тебе нужен совет, особенно от меня, но я думаю, что тебе надо делать так, как лучше для твоей семьи. Иногда… Иногда жертва – это единственный выбор. Даже если это означает забыть о собственной свободе. – Она опускает глаза, и Драко не может не почувствовать, что она говорит с точки зрения своего личного опыта.

Он кивает и допивает огневиски. Быстрый взгляд по сторонам говорит ему, что уже время закрытия – люди ушли полчаса назад или около того, и он единственный, кто все еще здесь. Вернее, он и Ромильда. Он знает где-то глубоко внутри – и знал это все время, - что ему надо делать так, как лучше для семьи. Потому что, нравится ему это или нет, но у него есть семья. И хотя, откровенно говоря, он никогда не был тем, кто чтил нравственность, возможно, сейчас самое время начать. Внезапно он чувствует себя свободным, с той точки зрения, что все вдруг стало простым и ясным.

- Пожалуй, мне пора, - отвечает он, вставая, и Ромильда понимающе кивает.
- Заходи иногда, - говорит она с дружеской улыбкой, и Драко странно знать, что кто-то искренне хочет снова его видеть.
Он не уверен, что именно надо сейчас чувствовать, но он уже улыбается и впервые за этот вечер не принуждено.
- Постараюсь, - обещает он.

Ромильда удивляет его вновь, протянув ему руку. Сначала он не понимает, что она хочет, и смотрит на эту руку в смятении, но затем медленно берет в свою, и Ромильда хорошенько ее пожимает.

Прикосновение удивляет его. Тысячи раз он касался ладоней Астории, и они всегда были гладки, как кожа младенца. Но руки Ромильды другие. Они грубы и гладки одновременно, от всех часов работы, которую она начала здесь. Наверное, Драко держит руку Ромильды секундой дольше, чем положено, но, когда он отпускает ее, то из кармана достает небольшой мешочек и вкладывает его в ее огрубевшие от мытья посуды ладони.

- Взнос в твою будущую квартиру, - объясняет Драко с очередной полуулыбкой. – Спасибо.

Он отпускает ее руки, и она опускает глаза и открывает мешочек. Сумма в золоте и серебре заставляет Ромильду открыть рот в протесте, но, когда она поднимает глаза, чтобы возразить, что это слишком много, его уже нет. Она одна в баре. Ромильда сглатывает ком в горле, но лишь через добрых десять минут находит в себе силы сдвинуться с того места, где стояла, рассматривая дверь. И единственное, о чем она может думать, - это то, что все гипотезы, которые она и другие гриффиндорцы выдвигали насчет слизеринцев, были в корне ошибочны. И на этот раз она не возражает против такого вывода.