Глава 1Личность живёт одну жизнь, душа - сорок жизней. И только дух - вечен.
Когда гере Кристиан учит господских детей, можно услышать много интересного. Главное – мыть в зале полы, чистить печь или заниматься чем другим тихо. А то выгонят, и пропустишь завлекательные истории про зундскую пошлину или морские течения, про Струензе и Гульдберга, или про дроби.
Медленно-медленно Торбен протирает изразцы с синими рисунками и слушает, как гере Кристиан в очередной раз втолковывает Бьярне, что долг дворянина – служить государству, так же как долг крестьянина служить дворянину. Образованность отличает благородного человека от тупого поедателя сельди.
Бьярне откровенно тяготится навязанным долгом, кажется, он сейчас с удовольствием поменялся бы местом с любым из здешних крестьян, для которых, как известно, всякое знание вредно. Торбен горячо одобряет такое желание – он первый махнулся бы с Бьярне. Так глупо брезговать знаниями, когда они сами плывут в руки! Уж Торбен бы не воротил нос от пышного пирога. И те крохи, которые достаются ему, он точно не упустит.
Урок окончен, Торбен остается один и, бросив тряпку, утыкается в географический трактат.
– Что ты делаешь?
Рано или поздно это должно было случиться. Но всё равно разоблачение неожиданно. Мальчик роняет книгу.
– Убираю.
– А я думаю, что ты рассматриваешь картинки, – весело возразил Бьярне. – Рисунки тут ничего, я тоже люблю посмотреть. Только ты держишь книгу вверх ногами.
– Знаю.
– Ой, скажи ещё, что ты её так читаешь.
– Ну и читаю! Какая тебе разница? – огрызается мальчишка. Он не думает сейчас о том, что признаваться в лишних умениях не стоит.
– Врун!
– Сам ты врун и лентяй. Не делаешь домашних заданий и сочиняешь отговорки. А я не лгу. – Обида провоцирует. Лучше бы согласиться, мол, да, картинки смотрел, но самолюбию наплевать на доводы рассудка.
– Ну так докажи. Прочитай тут,– палец утыкается в верхнюю строку.
Торбен берёт книгу как привычно – вверх ногами – и читает:
«Точная карта Европы, с обозначением стран и населенных пунктов…»
– Обалдеть, аж не верится. Здорово! Так, отдай эту нудятину.
Бьярне в восторге. Он вырывает трактат из рук худенького сверстника и бежит за сборником сказок. Торбен для него сейчас что-то вроде говорящего попугая – экзотическая зверушка, любопытная просто тем, что она есть. Мальчику пока неинтересно, как крестьянин научился читать и почему делает это вверх ногами. Хотя всё очевидно: как подглядывал, за чужими занятиями, так и научился. Но Бьярне делает свой вывод:
– Ну конечно, так читать интереснее, чем по-обычному. А меня научишь?
Лишнее время повозиться с книгами! Кто бы на месте Торбена не согласился?
*
Кабинет психолога выдержан в приятных сочетаниях бежевого и коричневого.
Элла говорит Джону:
– Вы и слова в блоге не написали.
– Вы сами только что записали: «проблемы с доверием», – отвечает Джон. Он осознает, что это не слишком похоже на готовность к сотрудничеству.
– А вы прочитали мои записи вверх ногами.
Наверное, это смешно, но привычка читать вверх ногами до сих пор забавляет Джона.
***
Душа должна совершенствоваться в несовершенном мире. Таков путь к цели.
Старуха Те Аш следит за костром. Дарителя тепла надо вовремя кормить.
Завтра будет охота. Пламени будет работа – не только светить и греть. Она знает: сегодня уже провели охоту – олени на стенах пещеры были убиты много раз. Теперь они отнесут весть духам, и завтра охотники вернутся, нагруженные тушами.
Старуха смотрит на Мыргха, он спит неподалеку. Мужчина, подаривший ей детей, первым пронзил оленя сегодня. Пока его руки ловки и не совсем утратили силу. И во сне старик приманивает дух счастливой охоты: рука потрясает невидимым копьем, лицо исказила победная гримаса. Охотясь, он скинул с себя шкуры.
Старые кости могут заболеть от холода. Те Аш поправляет сползшие с мужа меха, и добавляет один свой. Она может поближе пересесть к огню и не замёрзнет.
Мыргх – тоже её огонь. Он греет её, а Те Аш следит, чтобы он не погас.
*
Гоняясь за преступником, недосуг прятаться от дождя. Продрогший Джон первый догадался позвонить миссис Хадсон, и квартира на Бейкер-стрит встречает их разожженным камином и восхитительным горячим чаем с капелькой бренди.
Мокрая одежда наспех сброшена в ванной. Кресла подтащены ближе к камину.
Шерлок укутывается в халат, вытягивает ноги в тапках и, попивая чай, удивляется:
– Поразительно крепко в человеке держится это атавистическое восхищение живым огнем. Мы могли бы согреться электрокамином, но разве это доставило бы нам такое удовольствие?
–Угум, – соглашается Джон. Он видит, что Шерлок еще дрожит, да и сам он пока не согрелся. Джон уходит и возвращается с двумя пледами.
–Укройся.
– Спасибо, Джон.
Забота греет лучше всякого огня.
***
Когда душа изливает свое внутреннее богатство в мир, она – флейта Бога на земле.
– Bravo! Bravissimo! Какой небесный вкус! Maria e dei santi, простите грешного чревоугодника, – тучный итальянец не собирается скрывать своего восхищения. Только что испробованное им нежное суфле действительно стоит бурного восторга.
Повар, некрасивый немец с постным лицом, покрывается легким румянцем. Он всё никак не привыкнет к экспрессивному характеру работодателя.
Фредерик Вёлер не впервые делит трапезу с сеньоре Барези. «Mio caro, вкушать шедевры в одиночестве – постыдно. Что за трапеза без собеседника? И неразделенный восторг гаснет, как огонь без воздуха. А не восторгаться вашими шедеврами – преступление».
И в этот раз неугомонный Барези завел ту же шарманку:
– Mio amico, вы не понимаете. А ведь вы – маэстро и достойны аплодисментов! Но не получая их, вы не понимаете, что должны ценить свой дар. Мне проще – мой талант ценят, люди слышат, как я создаю музыку. Но ведь я не мог дышать этим немецким воздухом, он мешал видеть гармонию звуков. Я хирел и болел! Вы вернули меня к жизни своими волшебными руками. Я ощутил гармонию во вкусе, и ожил. Без вашего дара не было бы моего, поймите это!
Фредерик понять не может. Он просто делает свою работу правильно и точно. Точность на кухне вещь непростая – продукты всегда разные, к каждому блюду нужен индивидуальный подход. Это не знаменитая немецкая механическая аккуратность, но при чем тут дар?
Маэстро Бареди продолжает болтать:
– Так что, mio amico, вами приготовленная пища – больше чем просто еда, ведь она приготовлена с любовью.
Очень глубоко в душе чопорного немца шевелится согласие. Фредерик действительно любит свою работу. Хорошо, что нашелся тот, кому это важно и нужно.
*
Если бы люди могли не есть, а своевременно заменять батарейки, это, пожалуй, не сделало бы Шерлока счастливым, но определенно улучшило бы качество его жизни. Впрочем, бывают дни, когда Холмс так не считает. Например, сегодня. Джон, поддавшись порыву, приготовил лазанью, рецепт которой попался ему в интернете. Его блюдо – отнюдь не шедевр, но довольно вкусное и что-то смутное пробуждает в Шерлоке. Хочется пойти и сыграть на скрипке. Возможно, что-то из композиций Барези. Шерлок не признается в этом, но музицирует он специально для Джона.
***
Некоторые жизни уходят целиком на то, чтобы научиться чему-то одному. Порой же на это и жизни недостает.
– Роджер, знакомься – это Кити! Кити, не бойся, он тебя не тронет.
Рыжий котенок недоверчиво фыркает в хозяйских руках. Роджер, вяло махнув хвостом, азартно принюхивается. Кошечка пахнет незнакомо. Новый дух, совсем не похожий на запах старого Мура. Роджер скучал по серому толстячку, но кот ушел, и его мышей теперь будет ловить Кити.
Пес проводит языком по носу кошки.
– Вот молодцы, – в голосе хозяйки облегчение. Хозяин отпускает ошейник: понятно, что драки между питомцами не будет.
Дразнить Кити весело: доедать остатки из её миски, а потом удирать.
Кити же бывает весело поточить когти о лохматые задние лапы Роджера или поохотиться за его хвостом.
Всё это обычно заканчивается шумной возней и беготней. А после – так уютно засыпать вместе, грея друг друга.
Кити не стала стаей Роджера. Все-таки она не собака. Но с ней веселее. И когда однажды кошка пропадает, он кидается её искать - и легко находит в темной щели между досками и стеной сарая. Кити с шипением выпускает когти, горбит спину, и по всему видно – готова всерьёз броситься на пса. Роджер недоумевает. А потом слышит тонкий писк за спиной кошки. Он бы не обидел её щенков, но Кити нервничает, и Роджер уходит.
*
Сидящий на диване Шерлок треплет свои волосы и падает на подушку:
– Для меня важно одно, работа! Без неё мой мозг ржавеет. Запиши это в свой блог, а еще лучше – брось навязывать миру своё мнение.
Как обиженная кошка, он, повернувшись спиной, сворачивается на диване.
Джон по-собачьи фыркает, встает и надевает куртку.
– Куда ты идешь? – спрашивает Шерлок, глядя на друга через плечо.
– Гулять!
Джон почти выбегает на лестницу. Иногда им просто нужно друг от друга отдыхать.
***
Есть души, предназначенные друг другу. Их воплощения обязательно встречаются, и это всегда судьбоносная встреча. Им можно позавидовать. Их можно пожалеть.
Грамотное отступление – упорядочено и своевременно. Впрочем, что толку сейчас рассуждать о грамотном? Им-то остается только практически безнадежное бегство. Затянули. Упустили момент.
Впрочем, никто не будет интересоваться мнением рядового Бортника по прозвищу Стратег о том, насколько удачным, по его мнению, будет торопливый отход.
Полтора десятка человек носятся, нагружая машину штабными документами. Всё верно, это следует вывези в первую очередь.
Незанятые солдаты, побросав вещмешки, топчутся по краям плацдарма. Олег крутит желтый колосок травы и думает о том, что по сухой дороге легко уходить, но легко и догонять. Машины немцев не завязнут в грязи, которой нет. Облачность не помешает вылету самолетов.
Кузнечик надрывается в шелестящих травах.
– Рота, стройсь! – капитан Кононенко запыхался. Рядом с ним стоит сержант Нечипоренко.
Сто двадцать человек выстраиваются перед ними повзводно.
– Мы отступаем на юго-восток, чтобы присоединиться к батальону под Липецком. Тут остается сержант Нечипоренко с командой из десяти человек. Оставшимся придётся туго, поэтому я спрашиваю: добровольцы есть?
Олег сразу понимает, в чем соль. Они не могут вывезти все боеприпасы, техники не хватит. Оставить врагу? Да, оставить – но не просто так, а вместе с диверсионной командой, которая вовремя их подорвёт.
Олег делает шаг вперед. Не весь строй вышагнул в едином порыве, но оставшиеся на месте Стратега сейчас не интересуют.
Нечипоренко отбирает людей в свою команду. Когда он останавливается напротив Олега, их взгляды скрещиваются. Они будто отправляют друг другу телеграммы.
«Я знаю, где лучше располагать взрывчатку. Я умею продумывать планы. Я помогу. Я – Стратег».
«Нет, ты уходишь».
Нечипоренко шагает дальше. В отобранный им десяток входят только те, чьи родные погибли, те, кому некуда возвращаться после войны. Такие же, как сам сержант.
«Это неправильно! – кричит Олег про себя. – Надо отбирать тех, кто принесет больше пользы».
«Дай им отомстить, – отвечает голос, похожий на голос сержанта. – Дай им попытаться умереть не зря».
На память о сержанте у Олега остается только общая фотография роты. Черт лица не разобрать: в ряду прочих видно лишь маленькое белое пятнышко с тремя тёмными точками.
*
Ночной бассейн, блики от воды на стенах и людях.
Шерлок вручает Мориарти флешку.
– Скука, – говорит преступный гений. – Я мог взять это где угодно.
Он выбрасывает флешку в бассейн.
Все забыли о Джоне. Кто считается с полностью управляемой пешкой, одетой в жилет с семтексом, по которой пляшет огонек лазерного прицела?
Но оружие всегда можно использовать против врага. Джон это знает. Он подбегает к Мориатри, обхватывает за шею и кричит:
– Шерлок, беги!
Шерлок отступает на шаг и останавливается.
Мориарти смеется:
– Здорово! Великолепно!
– Если ваш снайпер нажмет курок, мистер Мориарти, взлетим на воздух оба, – Джону наплевать на веселье этого клоуна. Он утащит его за собой, если придется. Главное – чтобы Шерлок ушел.
Но тот продолжает стоять.
«Может, я оставлю тебя, но не в этот раз, Джон».
***
Некоторые ошибки мы просто должны совершить.
Оливия ждет утреннего визита Уильяма, и тот не замедляет явиться. В двенадцать часов кавалер уже на пороге дома Кавендишей. В его кармане утренняя газета, и девушка понимает, что сейчас ей расскажут всю сводку новостей от очередного наступления английских войск под руководством фельдмаршала Робертса в Оранжевой республике, до вероятности прихода либералов к власти. Обычно Оливия эти разговоры поддерживала, ей нравилось, что Уильям держит её за достойного собеседника.
Но не после вчерашнего бала.
Едва только они обмениваются положенными приветствиями, как возмущение девушки заставляет её сразу перейти к волнующему вопросу.
– Вчера вы проявили редкую заинтересованность в миссис Блумери.
Уильям легко улыбается ей в ответ:
– Оливия, да вы ревнуете. Не стоит!
Она фыркает.
– Скажите ещё, что вы даже не заметили Энн во время трех ваших танцев.
Уильям пожимает плечами:
– Разумеется, я её заметил. Вы могли бы понять, что как кузен хозяина дома я просто вынужден был спасать положение: девушку неприлично обошли вниманием.
– Ваше благородство слишком сильно – целых три танца скорее похожи на ухаживания. Энн уже, верно, записала вас в свои кавалеры, – глаза Оливии темны от гнева.
– Боюсь, я её разочарую.
Комната должна бы уже потемнеть от начинающейся грозы. Но нежные обои все так же светлы, и зимний мягкий свет заливает комнату через окно.
– А вы не боитесь разочаровать меня? – в ее словах вызов, и ответ достоин вопроса.
– Опасаюсь – я уже достиг успеха на этом поприще.
– Вы правы, – она кивает.
– Мне очень жаль, думаю, теперь я буду вынужден покинуть вас.
– Прощайте.
Уильям разворачивается, идёт одеваться – ещё не поздно остановить или остановиться самому, но нет. Если бы это хотя бы была их первая ссора, или вторая, кто-то притормозил бы. Но они слишком давно испытывают гордость друг друга.
Уильям больше не приходит в дом Кавендишей.
Оба успевают пожалеть.
Оливия сожалеет о своих словах, когда узнаёт, что Уильям Хант уехал добровольцем на войну с бурами.
Уильям сожалеет о своем поступке, когда, вернувшись узнаёт, что девушка весной умерла от скоротечной инфлюэнцы.
*
Джон прощается с Сарой, они с Шерлоком выходят из её дома и Уотсон, наконец, не выдерживает:
– Шерлок, ты опять сорвал мне свидание! Ты же взрослый человек, не можешь не понимать, что так нельзя! Ты социопат, а не идиот!
Шерлок вздрагивает и, кажется, сейчас подберет убийственные аргументы, но сдерживается и отворачивается.
– Так больше продолжаться не может. И зачем ты так делаешь? Не пойму.
Шерлок бросает на Джона удивленный взгляд и говорит:
– Извини, Джон. Наверное, дело просто в том, что ты мне нужен.
– О, – только и отвечает Джон. На секунду слегка сжимает руку друга и отпускает.
Так много – принятие извинений, понимание и прощение в одном жесте.
Так мало – прикосновение всего на одну секунду.
Шерлок снимает перчатку и с опаской берётся за руку Джона. Он не выпустит её так быстро, если Джон не отстранится сам.
Но Джон лишь улыбается Шерлоку, а Шерлок улыбается ему.
Некоторые ошибки мы просто должны совершить: только так мы учимся их не повторять. 
