Глава 1Warning: Очередная версия того, что происходило с детьми Пэвенси после их первого возвращения домой из Нарнии. Ангст, псевдофилософия, взрослые в теле детей. А, да, частичное цитирование псалмов № 26 и 44. Ну а что вы хотите, аффтар теолог, да и само произведение с подтекстом -_-.
ООС есть, да.
Питер.
- Приготовиться! На старт! Внимание! Марш!
Боль вспарывает легкие слишком резким потоком воздуха, ноги гудят так, словно бы к ним привязали пудовые гири. Пот стекает по шее, затекает под майку, а волосы потемнели и прилипли ко лбу. И даже руки, его собственные руки - и те подвели.
Тело кажется непропорционально маленьким, легоньким, слабым. Нетренированное, хилое тело подростка. Чужое. Словно бы его вшили в снятую с кого-то кожу и оставили загнивать на свежем воздухе.
Питер тяжело дышит, сгорбившись и уперевшись руками в полусогнутые колени. Пелена застилает ему глаза, дышать трудно, а в горле стоит ком, едкий, твердый и колючий ком, и это вовсе не от того, что он только что бежал кросс и прибежал самым последним.
- Хиляк ты, Пэвенси, - хлопает его по плечу тренер и снисходительно улыбается. - Ну да ничего, я сделаю из тебя мужика!
Молодой человек каменеет и медленно, очень медленно поворачивается. Король Питер Великолепный просится на свободу из самых потаенных глубин его подсознания, рвется, оскорбленный, порывистый, хочет ударить своего обидчика, вызвать его на дуэль и показать, черт возьми, кто он такой и какой он "хиляк". Он, великий король, рыцарь, не проигравший ни одного боя, человек, играючи поднимавший обеих сестер на руках!
Питер хорошо помнит, как однажды в Нарнии случился пожар. Пламя, занявшееся над чьей-то крышей, через какие-то два-три часа расцвело своими огненными бутонами во всем городе. Жители бежали по улицам, объятые страхом, кричали, причитали и плакали. Тогда из замка вышли все. Эдмунд помогал расчищать завалы, Сьюзен организовывала приюты для лишившихся имущества, Люси лечила раненых. Питер же отправился в самый эпицентр - таскал воду, тушил тлеющие дома, а однажды и вовсе держал на себе просевшую деревянную крышу, пока обитатели дома спасали своих детей. И его после этого всего какой-то человек называет его хиляком?!
- Я обойдусь, сэр. Но спасибо, - говорит Питер вежливо и отходит в сторону.
Король, который остался в том мире, перестает рваться наружу из глубин подсознания, словно бы повисает на мягких кандалах, покорный, спокойный. Король, которому не место в чопорном Финчли.
Одинокий.
***
Сьюзен.
- Вы только посмотрите на нее! Гордая, черт возьми, королевишна! Зазнайка! Ни лица ни фигуры, а гордится так, словно бы она какая-нибудь титулованная особа! - шепот разрезает тишину своим узким острым клинком, пронзает мозг, буравит подсознание. Сью оглядывается, и это проклятое шуршание звуков стихает, и три главные сплетницы класса, Вайолет, Лили и Хэйзел, тотчас расплываются в пренеприятнейших улыбках.
- Что, Пэвенси, хорошо отдохнула летом? - интересуется одна из них. - Мы слышали, ты была в доме Керков, в очень богатом и старинном, это правда? Что ты там видела? Небось, ела из золотой тарелочки и носила шикарные платья?
Их голоса звучат издевательски, в воздухе плывут, а Сью плотно сжимает губы. Да что им отвечать? Что?
Было все - и платья, и золотые тарелочки. Раз в неделю в Кэр-Параваль привозили ткани из разных уголков Нарнии - легкую, воздушную органзу из Орландии, тягучий, тяжелый бархат из Тархистана, плотный полупрозрачный шелк из Орифии, мнущийся и рвущийся, но такой приятный телу хлопок из Гальмы, первоклассный лен из Теревинфии, шерсть из Эттинсмура... Сюзи помнила, как самолично выбирала из этого пестрого вороха самое лучшее, как Люси прижимала к себе отрезы и кружилась по комнате, весело смеясь. Помнила она и примерку свежесшитых платьев - как безболезненную смену кожи, радостную и волнующую. Но было одно "но" - веское.
Платья эти тяготили Сьюзен, тянули ее вниз, к гладким холодным камням замка, к теплой плодородной земле. Все чаще девушка ловила себя на мысли, что она бы с радостью вернулась в Финчли - холодный, дождливый и туманный Финчли, где все было просто и понятно, где ей не нужно было брать на себя ответственность за чужие поступки, где она могла бы быть самой собой - обычной английской девушкой, которая делает перманентную завивку, красит губы ярко-алой, карминного оттенка, помадой, облачается в легкие, яркие платья выше колен и ходит на вечеринки, где крутит романы напропалую - без последствий, обязанностей и глупых правил. В Кэр-Паравале же она была обязанной, кому-то что-то должной. Вечная должница. Лицемерка. Великодушная королева.
Сью улыбается сплетницам.
- Нет. Там все было так скучно и чопорно, что я даже рада оказаться здесь. Мы же идем сегодня вечером к Амели?
Королева Сьюзен в ее голове строго качает головой и отворачивается, всем своим видом выражая презрение. Сью отметает все свои сомнения одним махом. Она все еще пытается уверить себя в том, что Нарния - тяжелый, длинный сон, и что когда-нибудь она о нем забудет и сможет жить как прежде.
Наивная.
***
Эдмунд.
Странно все это. Странно сидеть здесь, в переполненном душном классе и слушать о том, как корежит людей жестокая война. Странно чувствовать себя частью ставшего совершенно чужим и далеким мира. Странно ощущать, как у тебя снова ломается голос.
Эдмунд сидит на самой последней парте, подперев рукой щеку. Он рисует на тетрадном листочке, рисует, рисует, рисует, не обращая внимания на учителей. Они ни о чем его не спрашивают, ничем не интересуются. Уже пробовали - Эдмунд только отвечал на вопросы, не поднимая головы. Учителя даже провели однажды над ним эксперимент, задав вопрос о чем-то из программы последнего класса. Эдмунд и на это ответил. Не обращая на преподавателей ни малейшего внимани.
Учитель рассказывает классу о Столетней войне - Эд чертит на листочке аккуратные прямоугольнички. Он мысленно пытается распланировать битву при Кастильоне на бумаге - шевелит губами, оценивая расположение войск, напряженно выцарапывает грифелем стрелочки - и приходит к выводу, что англичане при любом раскладе проиграли бы, конечно, проиграли бы - не продумали, не выстроили, не сделали.
Однажды Эдмунда даже отвели к школьному психологу. Врач посмотрел на него, спросил о каких-то незначительных вещах, постучал по коленкам молоточком, да и отпустил восвояси. Только посоветовал встревоженной матери и попечительскому совету школы ни о чем не спрашивать мальчишку лишний раз, мол, сам раскроется.
Эдмунду все равно, что о нем думают окружающие, что одноклассники его сторонятся, а преподаватели откровенно не любят. Ему только жалко маму, которая за него искренне волнуется.
Но что же может противопоставить всем им Справедливый король, который всю свою сознательную жизнь занимался стратегическим планированием и урегулированием конфликтов? О чем он может им рассказать? О том, что молчит потому, что его все равно никто не поймет? О том, что он чувствует себя так, словно бы из-под него землю выдернули? О том, что здесь он не ощущает себя в безопасности и мучится от осознания того, что идет война, а он ничего не может с этим сделать и ничем не может помочь?
Вся эта ситуация нелогична, неправильна, абсурдна, такого просто не может быть. И умом младший Пэвенси это прекрасно понимает. Но вот сердце - то самое сердце, которое никогда его не обманывало, которое всегда подсказывало ему, что нужно делать - сердце не лжет, лишь бьется тревожно, в рваном ритме, показывая, что тут неуютно.
Но Эдмунд постепенно пытается привыкнуть. Он должен всем, и в первую очередь себе.
Лжец.
***
Люси.
- Ты прекраснее сынов человеческих; благодать излилась из уст Твоих; посему благословил Тебя Бог на веки, - это Питер, Великолепный верховный король, средоточие любви и понимания.
- Ты возлюбил правду, и возненавидел беззаконие; посему помазал Тебя, Боже, Бог твой елеем радости более соучастников твоих, - это Эдмунд, Справедливый и неподкупный, величавый в своей правоте.
- И возжелает Царь красоты твоей; ибо Он Господь твой, и ты поклонись Ему, и дочь Тира с дарами, и богатейшие из народа будут умолять лице твое, - это Сьюзен, Великодушная, бледная, призрачно-красивая, с лицом Сикстинской мадонны и вечной печалью на челе.
- Господь - свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь - крепость жизни моей: кого мне страшиться? - а это она сама, Люси Отважная, маленькая девочка с сердечком львицы. Девочка, чья вера спасет всех, кто поверит ей; всех, кто откроется ей; всех, кто уверует в ее силу. Силу, которой сама Люси в себе не видит; силу, которая движет горы и ворочает камни; силу, которую сам Аслан назвал всеобъемлющей. И вера эта всегда убережет, спасет от беды, умерит болезненный пыл, смирит с несправедливостью, утешит в печали.
Все это - ей одной, Люси. Люси, маленькой английской девочке с веснушками и сияющими синими глазами. Люси, которая, пожалуй, единственной переживала переход из Нарнии в Англию практически безболезненно, внутри себя.
- Сердце мое говорит от Тебя: "ищите лица Моего"; и я буду искать лица Твоего, Господи, - шепчет она по вечерам, молитвенно сцепив руки и обращая лицо к небу, и это самое личико озаряется воистину ангельским светом.
Огромный лев улыбается ей из зеркала.
- Сделаю имя твое памятным в род и род: посему народы будут славить тебя во веки и веки, - отвечает он ей шепотом ветра.
Люси улыбается и закрывает окно.
Всепонимающая.
