Bonamorte

Глава 1

Мужчина на кровати выпрямляется, складывает на груди руки и закрывает глаза.
— Давайте.
Я подхожу ближе. Направляю на него палочку.
— Bonamorte.

Всё. Работа выполнена. Скоро прибудут родственники умершего. Или похоронная бригада, если родственников нет.

* * *
Работа... Все началось год назад, когда у моей бабушки случился инсульт. Она осталась жива, но избавить ее от частичного паралича ни магическими, ни магловскими средствами лечения колдомедики больницы св. Мунго не сумели. Бабушку разместили в палате этажом выше моего отделения. Каждый день после работы я шел к ней.

У нее отнялась речь, поэтому на прикроватном столике всегда лежала стопка пергаментных листов и самописное перо. В тот день вместо обычного «До свиданья, Невилл» перо вывело: «Постой. Я хочу обсудить кое-что важное».
Я снова присел на краешек кровати:
— Что, бабушка?
Минуту перо не двигалось, а затем вновь заскрипело по пергаменту: «Я... хотела бы умереть».
Я попытался было что-то сказать, но в горле вдруг встал комок.
«Пойми меня, Невилл. Такая жизнь мне в тягость».
Я понимал.
Она слабо усмехнулась. «Я прожила достаточно, и это была славная жизнь... и я не хочу испортить ее, невесть сколько дожидаясь смерти на этой койке. Подумай об этом, Невилл. Надеюсь, ты скоро заглянешь ко мне».

* * *
Аппарирую к больнице. Кивнув на ходу знакомому зельевару, вхожу в свой кабинет.
— Я вернулся, Салли, — говорю я своей помощнице. Мерлин, да на ней лица нет... — В чем дело?
Она поднимает на меня взгляд, изумленный и неверящий. Протягивает пергамент:
— Не могу поверить...
Я не спрашиваю, во что именно, потому что крупные буквы вверху пергамента вдруг заставляют меня самого усомниться в реальности происходящего.

«ГАРОЛЬД ДЖЕЙМС ПОТТЕР».

— Вот так клиент... — пожалуй, я сейчас выгляжу не менее шокированным, чем Салли. Присаживаюсь на угол стола.

Гарри... Три года назад мой лучший друг потерял семью. Он тогда исчез, не сказав никому ни слова. Кроме нас, конечно.

— Я найду убийц. — Уже собираясь уходить, он обнял Гермиону и хлопнул по плечам нас с Роном. — Не поминайте лихом.
То была одна из редких наших встреч, когда мы вчетвером собирались у меня дома и проводили весь вечер за разговорами.
— Мы с тобой, — нарушил повисшее в комнате тягостное молчание Рон.
— Нет, дружище, — Гарри вновь подошел к нам. — Нам уже не восемнадцать, вы нужны вашим детям, людям, для которых работаете, и я не прощу себе, если кто-то вновь погибнет за меня. Достаточно тех, кто лишился жизни тогда.
— Гарри... — Гермиона едва не плачет.
— Но ведь ты тоже нужен людям, Гарри... — начал было я и тут же понял, что сморозил глупость. — Ох, черт, извини, что же это я...
Он понимающе усмехнулся.
— Кроме этого, жить мне незачем.
Я поднялся, чтобы проводить его:
— Удачи, Гарри.
— Удачи тебе...
— Удачи, — глухо произнес Рон.
И Гарри ушел. Мы старались держаться в курсе того, что с ним, но где-то через месяц след потерялся. И вот, три года спустя, мой друг вернулся.

Я встаю и медленно подхожу к окну. Опираюсь на подоконник и прислоняюсь лбом к стеклу. На улице поздний вечер, льет дождь. Я смотрю на бегущие по стеклу струйки воды. В голове звенящая пустота.

Я отправлюсь на этот вызов... но, разумеется, не как к клиенту. Посылаю патронуса с сообщением Рону и прямо из кабинета аппарирую к «Дырявому котлу».

* * *
Всю ночь я лежал, уставившись в потолок. Сердце распирала тупая боль. Умом я понимал, что бабушка права, но чувство горечи и отчаянной несправедливости накатывало темными волнами и яростно сопротивлялось доводам рассудка.

Право человека на смерть так же неотъемлемо, как и право на жизнь. Смерть не обмануть, ее не избежать, но по крайней мере человек может шагнуть ей навстречу, прервав мучительное ожидание.

Bonamorte, заклятие легкой смерти. Отнимает жизнь у человека, искренне желающего с ней расстаться. Бабушка рассказывала, что смертельно проклятые авроры просили товарищей применить к ним это заклинание... А теперь она просила о смерти меня. Она надеялась на меня, своего внука, и я не мог не оправдать ее надежды.

Убийство ужасно. Но разве не хуже обрекать человека на муку жить, ненавидя свою жизнь?

...Рано утром я переступил порог палаты. Бабушка не сводила с меня внимательного взгляда, пока я шел к ее кровати, а потом ласково и благодарно улыбнулась, и самописное перо вывело: «Я горжусь тобой, Невилл».

* * *
Рон с Гермионой прибывают минутой позже меня. Мы поднимаемся на второй этаж. Рон стучит, и мы слышим за дверью шаги. Щелкает отпираемый замок, и вот уже Гарри стоит перед нами.
Мерлин, что с ним стало... Гарри выглядит постаревшим на добрый десяток лет.

Гермиона со слезами на глазах бросается к нему.
— Гарри... — она всхлипывает и гладит ввалившиеся небритые щеки.
— Гермиона, Рон, Невилл, — Гарри вымученно улыбается. — Что вы здесь делаете?
Смотрит на Рона, на меня, а затем его взгляд падает на мою грудь и застывает. Там, с левой стороны, нашита эмблема моего отделения.

Он поражен. Машинально отстраняет Гермиону. Неверяще впивается в меня глазами:
— Невилл, ты...
— Да, — киваю я. — Отделение магической эвтаназии.
Его взгляд тяжелеет, плечи сгибаются, будто придавленные незримым грузом. Мы молчим. Мгновение поколебавшись, он отходит в сторону, пропуская нас внутрь.

* * *
— В немагическом мире это называется эвтаназией, — произнесла Гермиона, выслушав мой рассказ.
Со дня похорон бабушки прошло две недели, мы снова собрались у меня дома. Втроем...
— Кстати, иногда к ней прибегают и здоровые люди, — продолжала она. — Лет десять назад я читала в газете о женщине, пожелавшей пройти эвтаназию после смерти мужа — он был смертельно болен, жить ему оставалось считанные дни, и она хотела уйти вместе с ним.
— Любовь, — Рон нежно улыбнулся жене и накрыл ее ладонь своей.

Я невидяще уставился в пламя, плясавшее в камине. Смутная мысль, давно уже зревшая где-то на задворках сознания, после слов Гермионы вдруг обрела четкую форму.
— А ведь моя бабушка не единственная, — задумчиво проговорил я. — А чего-то подобного магловским клиникам, где проводят эвтаназию, в магическом мире нет, так ведь?
— Невилл... — изумление на лице Гермионы быстро сменилось восхищением. — Ты что, сам хочешь за это взяться?
Рон выглядел озадаченным.
— Слушай, дружище, а ты... уверен, что это правильно?
Я посмотрел на него. Вспомнил бабушкино лицо, ее последнюю улыбку.
— Да, Рон. Уверен.

Так я оставил пост руководителя гербологических исследований и возглавил созданное через два месяца, после долгих споров с руководством больницы св. Мунго, отделение магической эвтаназии. За год его работы ко мне присоединились всего лишь шестеро человек, не считая Салли, занимавшейся бумажной работой. Клиентов оказалось много. Но мы справлялись, хоть и с большим трудом.

* * *
— Вы ведь хотите знать, почему я решил свести счеты с жизнью?
— Гарри, почему ты нам ничего не сказал?
В голосе Гермионы звучат обвиняющие нотки. Гарри откидывает голову на спинку глубокого кресла и прикрывает глаза. Его голос звучит устало и глухо.
— Я мертв, Гермиона. Единственным, что заставляло мое сердце биться эти три года, была месть. Теперь нет ничего.
— Кто это был? — спрашивает Рон. Он мрачен, как грозовая туча.
Гарри отвечает не сразу. Мы терпеливо ждем. Как бы то ни было, ему определенно нужно выговориться.
— Теодор Нотт. Помните, он учился на Слизерине, на одном курсе с нами? Его отец был Упивающимся. Погиб в стычке с аврорами. Уже после поражения Волдеморта, примерно через два года.
— Но ведь это не ты его убил, — полувопросительно произносит Рон.
— Не я.
— Но почему тогда он решил мстить тебе? — включаюсь в разговор я.
— Не знаю, — пожимает плечами Гарри. — Может быть, думал, что это был я. Он ведь знал, что я аврор... был.
— Или потому, что именно ты был причиной падения Волдеморта. Ведь победи он, и отец Нотта остался бы жив. — Гермиона отрешенно смотрит в окно, на лбу пролегла глубокая складка.
— Это неважно, — Гарри подходит к очагу и остается стоять к нам спиной. — Все равно все уже кончено.
— Ты убил его? — Гермиона подошла к Гарри и теперь стоит рядом с ним.
— Нет.

Рон даже вскакивает с места. Я изумлен не меньше него.
— Гарри... — Гермиона заглядывает ему в глаза и крепко сжимает его пальцы. — Гарри, расскажи нам, что произошло.
Он снова садится в кресло.

* * *
— Я настиг его вчера. Он убегал от меня по всему миру, а потом, когда сбил меня со следа, вернулся и поселился в Риле. Я сумел разузнать это только восемь месяцев спустя. Приехал в тот городок и принялся за поиски. А вскоре случайно наткнулся на его фото в местной газете, в колонке поздравлений — он поженился. Он сменил имя, но не узнать его я не мог. Когда я пришел к ним, прошло всего два дня после свадьбы. Защитные заклинания, наложенные на дом, оказались для меня сущим пустяком. Он был дома с женой. Они сидели в гостиной, разговаривали о чем-то. Я успел увидеть, с какой любовью он на нее смотрел. А потом он заметил меня.

Мы молча слушаем. Гарри прокашливается и продолжает говорить.
— Его палочка лежала на столике в стороне. Он мог бы броситься за ней, но я бы успел убить его. Или ее. И он это понял, и поэтому бросился вперед и закрыл ее собой. Она прижалась к нему сзади и спросила несколько раз: «Кто это, Тед?». Но он молчал. И я тоже молчал. Смотрел на нее и начинал догадываться, почему он убил не меня. Потерять близких намного больнее, чем умереть самому... И на мгновение меня захлестнуло желание сделать ему так же больно. Убить её. А потом... я посмотрел на него, и в его глазах вместе со страхом, отчаянием и ненавистью была готовность. Он понимал, о чем я подумал, потому что и сам когда-то думал так же. А я почувствовал, что не могу обречь человека на те муки, что все это время испытывал сам. Даже его, убийцу... Не знаю, сколько мы стояли и смотрели друг на друга. А потом я ушел. Так же, без единого слова, развернулся, вышел из дома и аппарировал.

В комнате повисает молчание. Мы с Роном переглядываемся. Гермиона сидит, неестественно выпрямившись, ее глаза снова наполняются слезами.
— Теперь вы понимаете меня? — тихо обращается он к нам. — Я умер в тот миг, когда вошел в дом и увидел Джинни и детей на полу мертвыми. Жажда мести... она всего лишь отсрочила тот день, когда перестанет биться мое сердце.
Он поворачивает голову в мою сторону:
— Невилл...

Меня охватывает ощущение дежавю. Гарри надеется на меня, своего друга... и я не могу, не могу не оправдать его надежды.

* * *
Я иду коридорами больницы. События последних двух дней прочно занимают ум, и мне стоит больших усилий думать о чем-то другом.

Гарри, дружище... Он остался лежать на кладбище в Годриковой Лощине, рядом с родителями и семьей. А мы... Мы возвращаемся к своим близким и своим занятиям.

— О, Невилл, тут как раз остался один клиент.
Салли устало подпирает голову рукой. Сегодня мы работаем дольше обычного. Разворачиваю протянутый мне пергамент.
— Расстался с женой. Ужасно, конечно, но умирать из-за этого... — Салли вздыхает и осуждающе качает головой. Взглянув на меня, она встревоженно спрашивает:
— Что-то не так?

Мой взгляд прикован к верхней строчке пергамента. Пораженный, я закрываю глаза, но по-прежнему вижу написанное крупными буквами:

«ТЕОДОР ЭНТОНИ НОТТ».