Глава первая. Мёртвый младенец и некромантические опыты Лили Поттер лежала на полу в ванной, поджав колени к груди, и тихонько выла. После случившегося она больше не видела смысла жить, её сердце разрывалось от боли и осознания вины. Лишь на минутку она оставила маленького Гарри без присмотра, и что из этого вышло? Как она теперь расскажет Джеймсу, когда тот вернётся домой, что их сын… мёртв?
Лили не помнила, зачем же именно вышла в коридор, но когда она вернулась, Гарри уже плавал в ванночке вниз лицом. В маггловской школе ученикам рассказывали о первой медицинской помощи, и она немедленно попыталась сделать ребёнку искусственное дыхание, а потом и массаж сердца. В панике мать забыла, что может использовать специальное заклинание, а когда спохватилась, было слишком поздно. Гарри не дышал.
Внезапно в её помраченную горем голову пришла мысль обратиться к директору Хогвартса Альбуса Дамблдору. Он – величайший волшебник, никто иной не сможет помочь ей!
Некромантия по праву считается одной из темнейших областей магической науки. Один из многих учителей, преподававших ЗОТИ, однажды рассказывал о превращении мёртвых людей в живых. Большую часть урока он пространно повествовал о том, как можно защититься от инферналов и прочих мертвоживущих. А ближе к концу заговорил о настоящем оживлении мертвецов, предупреждая об опасности некромантических опытов. Воскресшие, по его словам, были уже не теми людьми, что раньше, а скорее и не совсем людьми. Он называл их реалантами, и Лили тогда про себя подумала, что эти существа сродни маггловским зомби.
Разве она могла тогда догадываться, что эти куцые сведения в будущем будут так для неё важны? Тогда она считала это очередной страшилкой третьесортного мага.
На том занятии, мистер Реверс (Лили, наконец, вспомнила фамилию преподавателя) рассказал, однажды, на одном из заседаний Визенгамота Альбус Дамблдор оживил человека, чтобы тот мог дать показания против своего убийцы. Если бы Лили была более внимательна на том занятии, то услышала бы, что того человека пришлось потом развоплотить, но её внимание тогда было отвлечено Джеймсом Поттером, подбросившим ей записку.
И вот, подхватив, завернутое в пеленку тело младенца, она торопливо бросилась к камину, всыпала летучий порошок в пламя и срывающимся голосом произнесла:
- Хогвартс, кабинет директора!
Лили даже не подумала о том, что камин может быть заблокированным или директор может отсутствовать в школе.
Но на её счастье (или несчастье, смотря с какой стороны посмотреть) Дамблдор находился в Хогвартсе и сидел за своим столом, казалось, что он прислушивался, ожидая совета от вечно шумящих портретов бывших директоров, но те молчали, не в силах дать ему подсказки. Он не заметил или только сделал вид, что не услышал появления гостьи в кабинете.
Лили, не задумываясь бросилась к нему в ноги, её трясло.
Дамблдор с тревогой посмотрел на неё:
– Что случилось, Эванс?
Бедная женщина даже не пыталась сдержать слёз, когда рассказывала о том, что произошло с Гарри. Дамблдор внимательно выслушал её сбивчивую историю, бережно принял из трясущихся рук свёрток и аккуратно развернул. Его тонкие пальцы пробежались по телу ребёнка, он похлопал Гарри по спинке, ощупал ручки и ножки, приподнял веко и несколько секунд всматривался в глубину мутноватого тёмно-зелёного глаза. Затем Дамблдор провёл над телом палочкой, на мгновение его укутала серебристая дымка.
Лили даже перестала плакать, стояла, затаив дыхание, и ждала чуда, но оно не произошло – ребёнок не издал ни звука.
- Мне очень жаль, но душа уже покинула это маленькое убежище, - тихий, проникновенный голос Дамблдора был полон сочувствия и грусти, но он не успокоил мать, лишь вызвал новый приступ истерики.
Лили билась на полу, рыдала, ей хотелось вырвать своё сердце, так велика была душевная боль. И внезапно, как ответ на её стоны и вопли, в глубине кабинета раздался ответный плач.
Женщина затихла, приподнялась. Дамблдор по-прежнему стоял у стола и бережно пеленал ребенка, а за его спиной в личных покоях раздавался плач всеми брошенного существа.
Лили встала с пола, её словно магнитом потянуло к источнику звука, но голос Дамблдора, словно удар хлыста остановил её:
– Это не твой сын, это другой человек, – директор пристально посмотрел в полубезумные глаза внезапной посетительницы. – Но если хочешь, я покажу его тебе.
Лили отчаянно закивала и на непослушных ногах последовала в глубину кабинета за директором. Тот приоткрыл дверцу одного шкафа и перед ними открылся проход в достаточно просторную комнату. Вдоль дальней стенки стояло несколько шкафов сверху донизу забитых книгами и странными приборами, но как она не пыталась рассмотреть очертания предметов, они расплывались у неё перед глазами. Вся комната была заполнена странным зеленоватым туманом. Когда он слегка рассеялся, Лили, наконец, заметила стол, стоящий в центре комнаты. На нём стояло несколько странных приспособлений, а по середине на куске окровавленной мантии извивалось отвратительное существо.
Оно походило на младенца со странно большой головой и непропорционально маленьким телом. С каким-то нездоровым интересом Лили всматривалась в него. Это был мальчик, он слабо изгибался, словно пытался приподнять голову и тихо стонал от бессилья. Она посмотрела в его серые затуманенные болью глаза, и внезапно поймала ответный взгляд. Существо пристально смотрело прямо на неё, а потом негромко прошелестело безгубым ртом:
– Добей меня! Умоляю…
Такого Лили перенести уже не смогла, силы покинули её, и она осела на пол. Находящийся за ней Дамблдор заклинанием подхватил её и отлевитировал на стоящий в углу диван. А сам подошёл к лежащему на столе существу, оно больше не пыталось говорить, лишь сжимало кулаки и двигало деформированными ногами. Его сотрясала мелкая дрожь, Дамблдор прекрасно понимал – это началась предсмертная агония. Что ж, его план изначально был обречен на провал, но сейчас появился шанс всё исправить.
Директор вернулся в свой кабинет и склонился над маленьким Гарри Поттером. Это тело ещё помнило, как можно жить, оно боролось: грудь вздымалась и опадала, стучало маленькое сердечко, разгоняя по венам возрожденную заклинанием кровь. Дамблдор смог оживить Гарри, но не сумел вернуть маленькую душу, обитавшую раньше в этом теле. Сейчас это был ребёнок-растение, словно бы перенесший поцелуй дементора человек.
Но это тело ещё может пригодиться, как обиталище чужой души. Дамблдор взял безучастного ко всему младенца на руки, тот не плакал, не сопротивлялся. Ведь именно душа делает человека по настоящему живым, а у маленького Гарри её больше не было. Пока не было.
Дамблдор положил двух младенцев рядом, в нарисованный на столе зеленоватый круг, связал им ручки и ножки. Существо пыталось оттолкнуть от себя Гарри, всячески сопротивлялось, но Дамблдор применил слабое парализующее заклинание. Потом директор бросил взгляд на Лили Поттер. Сможет ли она когда-нибудь простить его? Но она сама хотела живого сына, и он создаст его для неё.
Директор склонился над детьми и стал шептать. Странные, бессмысленные слова срывались с его губ, он стал ускоряться, голос крепчал и под конец Дамблдор практически запел. И вдруг из тела существа поднялось странное серебристое облачко, оно могло растаять, и Дамблдор сделал сложный пас палочкой, направляя его внутрь чужого тела.
В комнате царила гробовая тишина, лишь на столе лежал Гарри и внимательно, не по-детски серьёзно смотрел на директора, а потом улыбнулся и загукал.
Голос сына привёл Лили в чувство, она бросилась к столу, подхватила сына, тесно прижала к себе. Он всё-таки жив!
Она даже не посмотрела на стол, где неподвижно скрючившись, с гримасой отчаяния на личике лежало странное существо, ленточки, связывающие его с Поттером, давно исчезли.
Лили, баюкая сына, негромко произнесла:
– Я примерно представляю, что здесь произошло, и какой именно темномагический обряд вы провели. Но… кто он?
Дамблдор задумчиво посмотрел на неё, словно решая, сколько и какую информацию он может рассказать прямо сейчас.
– Я назову тебе имя этого человека и объясню, почему пытался продлить его жизнь любыми способами. Но потом заставлю тебя забыть об этом разговоре, но ровно до того момента, как твоему сыну Гарри исполнится семнадцать лет и он станет совершеннолетним. Я вновь открою тебе всю правду. До этого времени ты будешь растить его и любить, как родного сына, ведь он и так твой родной сын – ты родила его.
Лили кивнула, соглашаясь принять условия Дамблдора. Пусть у этого ребёнка другая душа, но это не отменяет того факта, что он её плоть и кровь.
Директор говорил долго, показывал свои воспоминания, и Лили внимательно всё выслушала и просмотрела, естественно она во всём с ним согласилась. Да, единственная реальная возможность как-то исправить ситуацию – воскресить его. Она только спросила:
– А вы уверены, что он вспомнит потом своё прошлое, ведь душа, она такая невесомая, как она может перенести всю память, особенно такие важные события?
Дамблдор задумчиво гладил свою белоснежную бороду:
– Я больше боюсь не того, что он часть позабудет, а что вспомнит абсолютно всё, в том числе и как умирал. Это может пагубно сказаться на психике, поэтому береги его от самого себя в первую очередь. Я рассчитываю на тебя Лили. А сейчас иди, но как только ты покинешь этот кабинет, то забудешь, все, что произошло сегодня.
Лили рассеянно кивнула и двинулась к камину, она зашла в окрашенное зелёным пламя и назвала свой точный адрес.
Дамблдор вздохнул и без сил опустился в кресло. Портрет Финеаса Найджелуса ехидно произнёс:
– Вы так и не решились рассказать юной леди, что, когда душа занимает чужое тело, она неосознанно перестраивает его под своё старое? Внешний облик меняется, вначале это будет незаметно, но потом…
Дамблдор молчал.
В доме царил разгром, Лили вытащила палочку: неужели сюда проникли воры? Но нет, в доме стоит тишина и женщина припомнила, как в панике металась по комнатам, когда ей показалось, что малыш Гарри захлебнулся. Лили улыбнулась, какая же она глупая трусиха! Стоило ли беспокоить профессора Дамблдора, тот только взмахнул палочкой, и её сын вновь дышал. Она ещё потом долго беседовала с директором, и тот настоятельно просил её беречь Гарри. Двумя взмахами палочки Лили прибралась в комнате и ванной, совсем скоро придёт Джеймс, а ужин до сих пор не приготовлен. Положив задремавшего малыша в кроватку, мать спустилась со второго этажа на кухню.
От её внимания ускользнуло, что красивые глаза Гарри чуть посветлели и спустя две недели стали серыми.
По этому поводу Джеймс часто шутил с Сириусом, что глаза у Гарри по-прежнему зелёные, но только слишком светлого оттенка.
