Глава 1На окраине великого и могучего Панема в местах, когда-то называвшихся штатом Западная Вирджиния, лежал Двенадцатый дистрикт, по праву именуемый то дырой, то пропащими выселками, а то и крысиным углом. В самом приличном месте дистрикта стояла Деревня Победителей, в Деревне был дом, а в доме жил Пит. Не в какой-нибудь шахтерской лачуге, покрытой угольный пылью внутри и снаружи, где не на что сесть и нечего съесть, но и не в тесном городском доме, где на первом этаже пекарня или магазин, а на втором еле-еле умещается семья хозяина. Нет, дом Питу достался просторный и благоустроенный – все нужное помещалось на первом этаже, а на второй и заходить было незачем.
Наш Пит был очень разумный и положительный Пит и носил фамилию Мелларк. Мелларки проживали в Двенадцатом дистрикте с незапамятных времен и считались очень почтенным семейством — не только потому, что пекли сырные булочки и многое другое, что две трети населения могли себе позволить только по самым большим праздникам, но и потому, что никогда не ввязывались ни во что сомнительное. Например, их никогда не видели в Котле: весь незаконный товар - например, подстреленных белок - им всегда приносили на дом. Каждому жителю Двенадцатого было точно известно, что именно скажет или сделает любой Мелларк в том или ином случае. Правда, случаи бывали всякие. С Питом именно такой всякий случай и произошел: в прошлом году он попал на Голодные Игры и сумел вернуться живым. Злые языки, правда, говорили, что это все благодаря девчонке из Шлака по имени Китнисс Эвердин, но мы-то с вами знаем, кто из них, кому и чем по-настоящему обязан. Пересказывать эту историю мы не будем – и без нас тьма желающих, к тому же об этом написана целая книга.
Однажды, когда Пит Мелларк стоял поутру после завтрака на крыльце своего прекрасного дома – а на завтрак у него, конечно, снова были сырные булочки, — случилось так, что мимо нетвердой походкой шел его ментор и сосед Хеймитч Эбернати. Хеймитч! Если вы знаете хотя бы четверть того, что мы слыхали о нем, — а мы слыхали лишь самую малость того, что болтают в Капитолии — то вы, как я полагаю, уже подыскиваете себе надежный бункер. Про него рассказывали, что он убил сто человек – никто, правда, точно не знал, каким способом, но цифру все называли одну и ту же.
Завидев ментора, Пит не скрылся в доме, гремя замками и повторяя: «Пронеси, Господи», как сделал бы на его месте любой, хоть раз в жизни увидевший Хеймитча Эбернати, а простодушно остался на крыльце.
— Доброе утро! — поприветствовал он ментора. Утро и правда было доброе: солнце сияло, трава зеленела, а рыжий соседский кот Лютик орал на заборе дурным голосом.
- Не дождетесь, - буркнул Хеймитч, спеша по своим похмельным делам.
- Я хотел сказать «доброе утро», а не «как здоровье»! – спешно поправился Пит: все знали, что Эбернати, будучи не в духе, мог запросто разнести дом невежи по кирпичику.
Хеймитч выглянул из-под шляпы, такой же помятой, как его лицо.
— Что ты хочешь этим сказать? — заговорил он, извергая многолетний перегар, которым и вправду можно было убить сто человек. — Разве ты не знаешь, что утро добрым не бывает? Или ты считаешь, что это утро доброе, независимо от того, сколько принял накануне? Или оно станет добрым, если накатить сто грамм? Или, по-твоему, нынче утром все должны быть добры друг к другу?- он с треском выломал из забора штакетину. - Это запросто…
— Нет-нет, что ты, — попятился Пит, — я говорю — прекрасное утро, чтобы выпить… - Хеймитч заинтересованно подался вперед, - чаю со свежими булочками! – Эбернати мрачно сплюнул под ноги. - Торопиться некуда, целый день впереди! — И Пит смачно отхлебнул из кружки.
— Я понял, в чем дело, - продолжал ментор, поигрывая выломанной штакетиной. – Это утро непременно станет добрым… если один мой юный друг найдет немного новых приключений на свою чудом уцелевшую задницу. Ну, тогда оно и в самом деле доброе, - он многозначительно зыркнул из-под шляпы, - потому что приключения уже сами его нашли.
- Приключения? Опять? Нет уж, увольте! – отшатнулся Пит, и он имел на это все основания. – Неужели я не заслужил того, чтобы провести остаток дней в покое, имея на завтрак свою законную сырную булочку и… - он мечтательно поглядел на другую сторону улицы, - и жареную белку? - И Пит распахнул дверь пошире – не столько затем, чтоб проветрить помещение или, не дай бог, впустить Хеймитча, сколько для того, чтобы запах свежей выпечки достиг задранного носа той самой Китнисс Эвердин, живущей в таком же прекрасном доме через дорогу.
- Булочки в стакан не нальешь, - резонно заметил Хеймитч и надвинул шляпу на свой сизый нос, давая понять, что разговор окончен. – Пойду я, а то что-то стало холодать.
- Хорошего дня! - и Пит скорее юркнул за дверь.
Хеймитчу как будто только того и надо было. Едва красивая новая дверь захлопнулась, как он подошел и длинным панцирным ногтем что-то на ней нацарапал - судя по выражению его лица, это было нечто неприличное и даже крайне неприличное.
Вдоволь налюбовавшись своим творением, он зашагал прочь, оставив Пита за семью замками доедать булочки и радоваться, что на сей раз удалось так легко отделаться.
Пит весь день не выходил из дома, чтоб снова не нарваться на Хеймитча, который в пьяном виде, как хорошо знали в самом Капитолии, был еще опаснее, чем с похмелья. Но на ментора Двенадцатого дистрикта – и это тоже было известно в Капитолии - не распространялось правило о двух бомбах в одну воронку. Поэтому Пит не очень удивился, услышав перед сном, как кто-то со всей дури колотит в его дверь.
Обреченно вздохнув, Пит выставил на стол недавно початую банку соленых огурцов и с кочергой в руке пошел открывать – тем более что в дверь колотили уже всеми четырьмя конечностями, и вряд ли человеческими. Это могло означать только одно: опять старина Эбернати допился до потери человеческого облика.
- Открывай, Пит, а то дверь вышибу! – перекрыл гром ударов звонкий девичий голос. Сердце у Пита упало и запрыгало по полу: это была та самая Китнисс Эвердин. Дрожащей рукой он открыл все семь замков, не зная, радоваться или сразу лезть под лавку.
На пороге во всей боевой красе стояла его соседка.
- Знаешь, что у тебя на двери написано? - начала она без всякого «здрасьте». Судя по крайнему возмущению на прелестном личике, Китнисс прочла нечто запредельное – все знали, как она умела ругаться. Пит в который раз поразился непостижимости женской натуры: запах любимых сырных булочек весь день оставлял Китнисс равнодушной, зато оскорбительная надпись притянула, как булавку магнитом.
- Рад тебя видеть, Китнисс, - улыбнулся Пит как можно шире, стараясь не делать резких движений и думая, не взять ли у ментора пару уроков ненормативной лексики. – Хочешь чаю с булочками?
- Хочу, - немедленно ответила Китнисс, - тащи их сюда. А это что? – она показала на огурцы. – Голова в банку не пролезает? Не беда, мы поможем…
Едва Пит открыл рот, чтобы спросить, кто такие эти самые «мы», как дверь снова начали колошматить, будто злейшего врага.
- Офкрой, - приказала Китнисс с набитым ртом, - а фо хуве бувет.
«Нет уж, мне здоровье дороже», - подумал Пит, а вслух сказал: - Не могу, мне надо… это… сначала чайник поставить.
Китнисс саркастически хмыкнула, оставила банку в покое и легко зашагала к двери, одна и без оружия.
- Гейл, - нежно произнесла она, отодвигая пудовый засов, - эта дверь вообще-то наружу открывается.
На пороге действительно стоял Гейл Хоторн, и это было куда хуже, чем пьяный и похмельный ментор, вместе взятые.
- Эй, чувак, - жизнерадостно заорал он, - что это у тебя на двери написано?
- А что, с ошибками? – испугался Пит, который всегда был примерным учеником.
- Да нет, все правильно, - успокоил его Хоторн, - ты действительно такое слово. А это у кого голова в банку не пролезла – у тебя или твоего кореша Эбернати? Так это дело поправимое… - и он недвусмысленно принялся разминать свои пальцы, каждый со скалку толщиной.
- Может, сначала чаю с булочкой? – лучезарно улыбнулся Пит. Если честно, ему больше хотелось предложить гостю к чаю смирительную рубашку, но чего не было, того не было.
- Ага, давай, - обрадовался Гейл и повел носом в сторону кладовой, - да прихвати сала и колбасы побольше.
- А мне бочку варенья и корзину печенья, - потребовала Китнисс, - булочки уже кончились.
И тут в несчастную дверь снова постучали - правда, весьма милосердно. Сообразив, что хуже не будет, Пит поплелся открывать.
На этот раз перед ним оказался сам Хеймитч Эбернати - судя по бравому виду, сумевший поправить здоровье, причем далеко не единожды. А это было весьма непростой задачей после того, как местные гринписовцы и борцы за трезвость сожгли Котел.
- Прошу прощения, - раскланялся Хеймитч, - я тут заблудился… дважды. – Он твердо шагнул через порог и протопал к столу, на котором уже почти ничего не осталось. – Я вижу, наши собираются, - он уважительно взглянул на немаленькую кучу колбасных шкурок. – А у кого это голова в банку не пролезает? - осведомился он, пристально глядя на хозяина дома.
- Ни у кого! – завопил Пит и схватился за кочергу. – Банка полная! В ней места для головы нет! – он оглянулся на Хоторна. – Даже по частям!
- Сейчас пустая будет, - пообещал ментор. – А ну-ка, Пит, давай сюда булочки, и сыр, и жареного кабана с жареной картошкой, и эта… отрубей пареных… тьфу, я хотел сказать, и мармеладу, и шоколаду, и тысячу порций мороженого!
- Еще селедочные головы есть, - дрогнувшим голосом предложил Пит.
- Да что мы сюда, жрать пришли? – возмутился Хоторн, как раз укладывающий последний кусок сала на последний кусок колбасы. – Поговорить надо!
- Что, прямо здесь? – испугался Пит. – Кругом же камеры и микрофоны.
- Можно у меня, - предложил ментор. – Я за двадцать пять лет чего только не делал – и матом их крыл, и прямо в камеру показывал…
- Что показывал? – нахмурилась Китнисс. Пит покраснел, а Хоторн так загоготал, что подавился колбасой.
- Показывал, как я их всех ненавижу, - пояснил ментор. – А вы что подумали?
- Мы подумали, что сегодня прекрасная погода, - треснув Гейла по спине кочергой, сказала Китнисс. – Идем во двор.
- Идем, - согласился Пит, которому нужно было спасать дом и припасы. К тому же погода действительно была прекрасная, а он весь день просидел взаперти.
Они вышли через черный ход в черную-черную непроглядную темень.
- Значит, так, - начал Гейл, когда они отошли от дома на достаточное расстояние. – Пока вы все трое катались по стране и строили рожи в телекамеры, я нашел в лесу кое-что интересное…
- Чего это ты нашел, - встрепенулась Китнисс, - и со мной не поделился?
- Скелет, - объяснил Гейл. – Человеческий. Такое даже Сальная Сэй не возьмет.
- Что ты с ним сделал? – вырвалось у Пита, и он на всякий случай отодвинулся подальше от Хоторна, про которого говорили, что с него станется не только пришибить кого-нибудь по тихой грусти, но еще и обглодать до костей.
- Забрал карту и ключ, - спокойно сказал Гейл. – Хочешь убить Сноу, Кискисс? – ласково обратился он к Китнисс, как будто предлагая большую сладкую конфету.
- Да можно, - подумав с полминуты, ответила та, – достал уже своими вонючими розами.
- Так вот, - объявил Гейл, - эта карта ведет в то самое место, где Сноу прячет свою смерть.
- Как смерть? – пробормотал Пит, у которого при этих словах мурашки побежали даже по искусственной ноге.
- А вот так, дружок, - голосом доброго сказочника заговорил ментор. – Все по правилам: игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, а заяц в сундуке…
- А вы как думали, - встрял Гейл, - почему в стране охота запрещена? Чтоб не подстрелили… кого не надо.
- Сундук этот в пещере, - продолжал Хеймитч, - пещера в горе, а гора – во Втором дистрикте. Гора, скажу я вам, непростая – в ней миротворцев, как опарышей в дохлой кошке. Но есть один боковой вход, в который никто не суется…
- А почему не суется? – поинтересовалась Китнисс.
- Страшно, - коротко ответил ментор. Китнисс презрительно фыркнула.
- Так вот, - закончил Гейл. – Теперь у нас есть и карта, и ключ от сундука...
- Откуда ты знаешь, что это действительно та самая карта? – перебил его Пит, по которому бегали уже не мурашки, а тараканы и крысы.
- От скелета, - глаза Хоторна вспыхнули красным в темноте. – Сам сказал. - Эбернати поглядел на Гейла с нескрываемой завистью.
- Этот старый хрыч Сноу грозился меня убить, - Гейл для наглядности почесал спину. - Надо сказать, что ему это почти удалось. Уважаю. Мужик сказал – мужик сделал. Теперь мой ход.
- Стрелки у нас есть, - Хеймитч показал на двух охотников. – Мозговой центр есть, - он постучал по своей голове, издавая гулкий звон. – Остался взломщик. – И все трое в упор уставились на Пита.
- А с чего вы взяли, что я взломщик? – обиделся хорошо воспитанный Пит, сроду не входивший ни в одну дверь без стука и приглашения.
- А это у тебя на двери написано, - ласково ответил ментор. – Взломщик-ас ищет работу.
- Все с вами ясно, двоечники, - фыркнула Китнисс. – «Ас», между прочим, с одной «с» пишется, а не с двумя…
- Нет, нет, все верно, - засуетился перепуганный Пит, чувствуя, как новые приключения затягивают его с беспощадностью работающего транспортера. – Ты прав, Гейл – я действительно такое слово… никакой я не ас… и тем более не взломщик… спасибо за компанию, спокойной ночи!
- Значит, так, - Хеймитч схватил его за шиворот, - слушай сюда. Знаешь овраг за Шлаком? В нем есть дренажная труба. Завтра, как стемнеет, спускаешься туда и по трубе выходишь за забор…
- Там же решетка, - попытался Пит ухватиться за последнюю соломинку.
- Я ее выломала, - безжалостно сказала Китнисс. – Иди спокойно. Я же обещала найти место, где ты будешь в безопасности? Так вот, в этой трубе тебе бояться совершенно нечего. Договорились?
- Договорились, - решительно согласился Пит, рассудив, что уж лучше попасть в дренажную трубу, чем в лапы к похмельному ментору.
- Тогда до завтра, - улыбнулась Китнисс, и нежданные гости растворились в темноте.
