Глава 1Мне будет очень приятно увидеть Ваши отзывы
Так получилось.
Наверное, это мой девиз по жизни.
Когда не знаешь причины своего поступка — это лучший ответ.
– Гермиона, почему ты куришь?
– Так получилось.
Да я сама не знаю, почему. Мы попробовали много нового в годы войны. Магловские сигареты в Хогвартс протащил Дин Томас в конце шестого курса. Хочу сказать, что разлетелись по школе они в считанные дни. Только Слизерин не поддержал моду, ведь у них были трубки и дорогой табак. Да и поводы для волнения у них ещё отсутствовали.
Ребята с четвертого по шестой курсы дымили в туалетах и гостиных, а я даже не пыталась им помешать. Им это было необходимо. Конечно же, родители с детства вбивали мне в голову, что курить вредно. Но, впервые читая списки погибших и пропавших без вести в "Ежедневном пророке", заботливо предложенная кем-то пачка оказалась как нельзя кстати. До сих пор помню, как я, отличница и правильная девочка, трясущимися руками доставала свою первую сигарету, шептала "Инсендио" и затягивалась. Практически не закашлялась. Те несколько знакомых фамилий были для меня намного важнее.
– Гермиона, почему вы с Роном не вместе?
– Так получилось.
Оглядываясь, я понимаю, что наши с ним отношения на шестом курсе были лишь привычкой.
Эдакое спасение от внешнего мира. Отношения, потому что так нужно.
Только вот однажды в наш маленький мирок ворвалась яркая и беззаботная Лаванда, разрушив всё, что я так старательно выстраивала.
С Роном мы остались хорошими друзьями. Сейчас он одинок. Лаванда исчезла из его жизни так же быстро, как и появилась. Видела её несколько раз на светских приёмах — она вышла замуж за известного в магической Франции графа де Валье. Нет, не по любви, а за его деньги. Уже нет той шустрой весёлой девочки, есть богатая высокомерная графиня. Та, которая соответствует своему мужу и своему статусу. Но вот только былой блеск в глазах исчез.
– Гермиона, почему именно Малфой?
– Так получилось.
В жизни любого человека бывают неожиданности и крутые повороты. Так получилось и со мной.
Я патрулировала второй этаж Хогвартса, когда услышала приглушенные голоса из заброшенного класса. В школе таких много, стоит лишь заглянуть в "Карту Мародеров". Конечно же, первой мыслью было то, что это очередная парочка, для которой ночные прогулки — неотъемлемая часть отношений. Даже в столь страшное время. Я подошла ближе к двери и уже хотела снять с них баллы за нарушение правил, но меня привлек обрывок фразы, сказанный громче, чем остальная её часть. "Я не буду ему подчиняться..." или что-то вроде этого. Конечно же, я заинтересовалась. Дверь была приоткрыта, никаких защитных заклинаний. Видимо, место для разговора выбиралось в спешке. Подошла и аккуратно, практически бесшумно заглянула в щель. Малфой, отчаянно жестикулируя, шепотом втолковывал что-то Паркинсон, а та смотрела на него пустыми глазами и лишь кивала, словно кукла. Дверь, за которой я пряталась, протяжно скрипнула. Я успела отскочить, но могла поклясться, что Малфой меня заметил. И правда: через некоторое время из класса вышла Паркинсон, и я услышала торопливый стук каблуков, а спустя ещё минуту вышел
он. Осмотрелся и сказал в пустоту:
– Что бы ты ни слышала, Грейнджер, молчи.
А потом развернулся и неторопливо пошел в сторону слизеринских подземелий. А мне было страшно. Как только стихли его шаги, я выбралась из своего укрытия и побежала на третий этаж, где через двадцать минут меня сменил тощий семикурсник из Хаффлпаффа. В ту ночь я так и не заснула: размышляла об этом странном ночном разговоре.
А потом я, будто специально, начала сталкиваться с Малфоем: в библиотеке, на лекциях, в школьных коридорах. Он всегда был в компании сокурсников, а его одежда так и кричала о спрятанных в Гринготтсе деньгах. Но с каждым днем он становился всё бледнее, под глазами появились совсем не аристократические синяки. Что странно, он всё чаще появлялся один. Насколько мне было известно, его всё так же любили и уважали на своём факультете. Именно тогда я стала принимать его не как "мерзкого слизеринского хорька", а как обычного мальчишку со своими проблемами.
А потом… А потом отгремел наш выпуск. С танцами, фейерверками и неожиданными поступками. Учителя единогласно решили, что, несмотря на войну, праздник должен состояться. В тот вечер, а потом ночь и всё утро мы позволили себе быть обычными школьниками. Веселились, шутили, признавались, танцевали и вспоминали о школьных приключениях. Самые смелые строили планы на будущее. Мы не решились. И пили. Много пили. А потом праздно шатались по коридорам школы, распевая песни. Выпивка снесла все преграды между факультетами. Мы знали: с кем-то мы больше никогда не увидимся, против некоторых нам придется воевать. Я знаю, наш выпуск запомнили надолго.
– Гермиона, почему ты вступила в Орден Феникса?
– Так получилось.
Нет-нет, это было понятно. Списки с фамилиями участников старого и нового Ордена Феникса пестрели одинаковыми фамилиями. Просто фамилия "Грейнджер" заменила фамилию "Эванс", только и всего. Но мы поклялись не повторить судьбу прошлого состава.
Война была в самом разгаре, участились нападения на магловские и магические дома, работы было по горло. Мальчишки старались не выпускать меня на задания, оставляя под разными предлогами на площади Гриммо. О Малфое я не вспоминала, пока не увидела немногословную заметку в "Пророке" о том, что Люциус Малфой приговорен к заключению в Азкабан. Это было… странно. Если разведка права, то Малфой-старший всегда был правой рукой Волдеморта. Вскоре я забыла об этом, но помню, что в тот вечер мальчишки перешептывались, но сразу же замолкали, стоило мне приблизиться.
Они многое от меня скрывали. Нет, они мне доверяли, но старались уберечь и оградить от войны. Глупенькие. И отказывались упоминать при мне о "наших людях" в стане врага. Наши вечера на Гриммо были одинаковыми. Я, Гарри и Рон сидели в гостиной, обсуждали стратегии и возможное будущее, поминали мертвых товарищей. Иногда к нам забегали Джинни, братья Уизли или Луна с Невиллом. А иногда заходили и старшие.
В тот четверг всё сразу полетело к чертям. О наших планах знали, к нашему нападению готовились. Их было больше. Молодые Пожиратели швыряли шальные Авады наугад, я едва успевала уворачиваться. А кто-то не успевал. Краем глаза заметила, как малышку Джинни зацепило Оглушающее. Хорошо, что только Оглушающее. Какой идиот разрешил ей участвовать в операции?
Мерлин, да эти малолетние ублюдки забыли поставить анитиаппарационный щит. Вот это удача! Это заметила и Макгонагалл, так как в следующую секунду, после её крика: "Аппарируем", я метнулась к Джинни, схватила её и сосредоточилась на гостиной Гриммо. И в следующую секунду приземлилась туда. Получилось! Я бросилась к Джин. Пресвятой Мерлин, хоть бы был пульс, хоть бы был пу… есть, есть-есть-есть! Я левитировала её в спальню: лечением займется Кикимер.
А потом просто легла на пол и ждала. С хлопком появились Гарри и Рон. У последнего вся рука была изрублена и неаккуратно перемотана бинтом. Они кивнули, а я вздохнула с облегчением. Мои мальчики живы.
– Где Рыжик?
Я мотнула головой в сторону спальни. Рыжик… так мы называем отважную девочку — Джиневру Молли Уизли. Для одного сестра, для другого — практически жена, для меня — лучшая подруга. И только я хотела накричать на них за то, что пустили её сражаться, пронзительно завизжали амулеты сначала у Гарри, а потом и у Рона. Эти амулеты в виде змеек они никогда не снимали, а на вопросы об их назначении отмалчивались. Мальчики переглянулись, а потом с криком: "Блять, ма…" аппарировали. Я умылась и переоделась, потом навестила Джинни и всё ещё думала над этим "Ма". Ответ пришел не совсем оттуда, откуда я его ждала.
– Гермиона, как вы сблизились?
– Так получилось.
Да, так получилось, что в эту самую злополучную гостиную приземлилось три полумертвых тела. Мне не привыкать. Я уже хотела позвать кого-то из целителей на помощь, но Гарри прохрипел: "Сама". Рон лежал без сознания, но определенно живой, а его рука стала кровоточить с прежней силой. Гарри приподнялся на руках и сел, прислонившись к стене. И уже во второй раз я судорожно пыталась нащупать пульс. Первой была Джинни, а вторым... Меня будто обдало кипятком. Это "Ма" — Малфой. Полумертвый, искалеченный и едва живой. Вот откуда просьба лечить его самостоятельно.
И уже во второй раз за этот чертов четверг я звала Кикимера. Сначала привести в чувство Рона, а потом заняться Малфоем.
Раны были серьёзными и он ещё около недели даже не приходил в себя. За эту неделю у нас с мальчишками произошло несколько серьёзных разговоров. Мне действительно многое не говорили: ещё с начала седьмого курса Малфой-младший тайно присоединился к Ордену, отсюда и такие изменения в поведении. Нарцисса его поддержала, а вскоре Люциус настоял на её скорейшем отъезде во Францию. А сам угодил в Азкабан, заставив сына исправлять свои ошибки. А ещё через месяц Драко словили на передаче данных Заку Балмеру, одному из самых полезных людей Ордена. Когда завизжали амулеты, и мальчики аппарировали на место, с Заком уже жестоко расправились, предпочтя оставить предателя на закуску. Только это и спасло Малфоя. Гарри и Рон до сих пор отказываются говорить, как им удалось выбраться.
В один из вечеров мы втроем сидели около камина и играли в волшебную "Монополию", когда услышали тихий скрип деревянных ступеней, а потом тихий голос:
– Я нормально не ел уже целую вечность.
Я обернулась. На нижней ступеньке в одних шортах стоял Малфой. Бледный и тощий, со спутанными волосами и выпирающими костями. Но я, кажется, стала понимать, почему за ним толпами бегали поклонницы. Нет, я его видела и раньше, когда лечила, но тогда мною руководил исключительно научный интерес. А сейчас… Нет, я практически не пялилась. Может, совсем чуть-чуть. В любом случае, я быстро вскочила, зацепив картонку с фишками, которые разлетелись по старинному ковру, и кинулась на кухню.
С этого момента наша жизнь изменилась. Я часто ловила на себе странные взгляды, а Малфой перехватывал мои. Наверное, такие же странные. Он выздоравливал очень быстро и уже через три недели участвовал в боях. Не скрываясь, с холодной усмешкой, словно насмехаясь, бросал в Пожирателей их же заклинания. А потом без тени эмоций наблюдал за их страданиями. Никогда не прятался, всегда находился в центре битвы и в самый последний момент уворачивался от проклятий. Одним поздним вечером я спросила, почему, на что Малфой ответил: "Меня некому терять, Грейнджер, я никому не нужен. Тогда почему бы и нет?" А я очень боялась его потерять. И боялась себе признаться в том, что привязалась. И однажды он не увернулся. Я так до сих пор и не нашла то заклинание, но могу с уверенностью сказать: если бы на его месте оказалась я, то не прожила бы дольше нескольких секунд. Сыграла огромную роль и родовая защита, и его огромная магическая сила. Всю неделю он не приходил в сознание; всю эту неделю я плакала, устраивала скандалы или замыкалась в себе. Его перевезли в главный штаб Ордена, за его состоянием следили лучшие имеющиеся колдомедики.
А потом… тихий скрип открывающейся двери и тихий голос:
– Я опять не ел целую вечность.
Я обернулась. На пороге стоял Малфой. Удивительное чувство дежавю. И… и я бросилась к нему со слезами. Молотила его кулаками по груди, плечам, кричала что-то неразборчивое, а он неуклюже отбивался. А потом обмякла в его руках и тихонько бормотала: "Ты нам нужен, ты мне нужен, ты
мне нужен". Гарри и Рон списали моё поведение на истерику, а я поняла, что пропала. Привязалась и привыкла. Влюбилась.
И, наверное, было ошибкой то, что вечером я принесла ему в комнату горячие бутерброды. На одной из тех тарелок из фамильного сервиза Блек. И я совершенно забыла, что на мне короткая ночная рубашка с разноцветными зайцами. И я не ожидала, что именно в тот момент, когда я зайду с бутербродами в комнату, он выйдет из ванной. В одном полотенце. В чертовом зеленом полотенце. И тем более не ожидала, что Малфой пристально на меня посмотрит, а потом сделает шаг в мою сторону. И ещё шаг. И я не знаю, кто сорвался первым: хрупкая тарелка из дорогого фарфора вместе с бутербродами полетела на пол. А за ней моя рубашка и по-слизерински зеленое полотенце. И я надеялась, что Малфой не забыл наложить на дверь заглушающее. А потом мне стало плевать и на дверь, и на всё остальное. Имели значение только руки, скользящие по моему телу и ласковый бессвязный шепот где-то ниже шеи…
А позже мы лежали в обнимку, не решаясь говорить. Лунный свет пробивался сквозь неплотно прикрытые шторы и причудливо освещал наши тела.
– Гермиона, как начались ваши отношения?
– Так получилось.
Тем утром я проснулась в чужой постели. И меня обнимали совершенно чужие руки. Или уже не чужие? На часах было пять утра, и, наверное, все обитатели Гриммо, 12 смотрели цветные сны. Я привстала: хотела бесшумно выбраться из кровати и как можно скорее вернуться в свою комнату, но не получилось. Драко проснулся и внимательно рассматривал меня. Голую меня. И я передумала уходить. Откинулась на подушки, прикрыла глаза и ждала. Он легонько поцеловал меня в нос, щеки, губы. А потом начал щекотать. И да, на двери таки было заглушающее, иначе своим визгом я разбудила бы весь дом. Вся неловкость испарилась, и уже в следующую секунду я со всей силы лупила его подушкой.
А потом мы сидели на его кровати и говорили. О детстве, Хогвартсе и друзьях. Тему войны старательно обходили. И около восьми утра я тихонько выскользнула из его комнаты. В его рубашке. И меня никто не заметил.
А за завтраком мы украдкой переглядывались. Гарри рассказывал о последних новостях, принесенных патронусом Кингсли, Рон жевал кусок яблочного пирога, Джинни что-то втолковывала мне о новой коллекции мантий у мадам Малкин. Война войной, но девочки есть девочки.
С того дня я часто оставалась ночевать у Драко в комнате. А при остальных приходилось делать вид, что нет никаких бессонных ночей и долгих разговоров. Это был наш секрет. Только Джинни о чем-то догадывалась, но я отмалчивалась или переводила тему.
Мы выиграли. Гарри выполнил своё предназначение — убил Волдеморта. Англия понемногу восстанавливалась после войны, Министерство Магии под руководством Кингсли исправно ловило Пожирателей и наверстывало упущенное, пытаясь вернуть доверие волшебников.
А некоторое время спустя на обложке "Ежедневного Пророка" появилась заметка следующего содержания: "Сенсация! Гермиона Джин Грейнджер и Драко Люциус Малфой объявили о помолвке. Маглорожденная и потомок древнего рода. Что это? Любовь или договор? (Продолжение на стр. 5-6)". И после этой статьи появилось "мы". Не я и он, а мы. Мы вместе перебрались в Малфой-Мэнор и привели его в порядок. Мы вместе разгребали почту, мы вместе отправляли приглашения, мы вместе объяснялись перед друзьями и знакомыми. Я готова отдать сотню галлеонов, чтобы ещё раз увидеть выражения лиц Гарри и Рона, когда они, отплевываясь, выскочили из камина в Мэноре, размахивая газетой и пытаясь что-то сказать. Самым страшным стала для меня встреча с родителями Драко. Нарцисса, вернувшись из Франции, сразу одобрила выбор сына, а Люциус согласился только тогда, когда нашел в этом союзе неоспоримые плюсы. Героиня войны и подружка Золотого мальчика для семьи Малфоев, несомненно, была ключом к былой власти.
В конце концов, мы вместе готовились к свадьбе. И общество приняло её. Приняло и обрадовалось. Многие брали с нас пример, забывали о предрассудках и смело следовали своим желаниям.
Так получилось, что сейчас я счастлива. Благодаря войне и случайности. А случайности, как говорят, не случайны.
