Глава 1Автор: Тупак Юпанки
Бета: irqa
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Персонажи: Минами Ритсу, Агацума Соби
Жанр: Drama, General
Отказ: В пользу Коги Юн.
Аннотация: С Соби вечно было так: партия заканчивается, а ты никак не поймёшь, выиграл ты или проиграл.
Комментарии: AU-интерпретация.
Написано для Фандомной битвы 2014.
Предупреждения: Tекст не требует предупреждений
Вначале Ритсу даже не понял, что звонит его телефон. Давнее решение присвоить каждому контакту свой рингтон оказалось как нельзя актуальным, но он и подумать не мог, что когда-нибудь тишину кабинета нарушит шестая симфония Моцарта. Нащупав телефон, он помедлил немного и открыл крышку.
— Сен… сей…
Одного рваного слова хватило, чтобы Ритсу понял: случилась беда. А уж то, что Соби позвонил ему сам, лишь подтверждало опасения: случилась большая беда.
— Соби-кун? Где ты?
Похоже, он ждал именно этого вопроса, а не бестолковых: «Что произошло?» и «Зачем ты позвонил?».
— Хатиодзи.
Даже не пригород, а его окраина. Часа два пути, если не угодить в пробки.
— Отправь точные координаты Нагисе. Я выезжаю.
Он уже собирался захлопнуть крышку, чтобы открыть вновь и втопить «двойку», когда динамик опять ожил:
— Сенсей… Простите, я просто не знал, кому ещё позвонить.
Голос оборвался чередой коротких гудков, но это был голос не молодого мужчины, а испуганного двенадцатилетнего мальчишки. Ритсу слишком хорошо помнил эти растерянные нотки.
***
Врать Соби не умел, но почему-то очень любил. Это нормально для такого возраста, писали все детские психологи, чьими работами Ритсу занял целую полку в книжном шкафу. Вот только прежде ложь была мелкой, совсем ребяческой. Теперь же Соби смел стоять посреди его кабинета и, глядя в глаза, врать, что даже не притрагивался к ноутбуку, который Ритсу, вернувшись домой, обнаружил на полу разбитым.
Чёрт с ним, с ноутбуком — было очень жаль потерянных данных с первых недель упражнений на выносливость. Если вдуматься, чего стоило здоровому подвижному мальчишке пробежать пять километров или тридцать минут подержать книгу в вытянутой руке? Соби, однако, отреагировал на начало тренировок куда острее, чем ожидалось. И результат его агрессии сейчас составлял занятную геометрическую композицию из винтиков и кусков пластмассы на полу.
— Я не брал ваш ноутбук, — в четвёртый раз повторил мальчишка, но для убедительности ему не хватало на лице хотя бы выражения озабоченности.
Ритсу знал, что давить или шантажировать в таких случаях бесполезно: пройдёт пара дней показательного равнодушия с его стороны — и Соби сам сознается, долго он подобного не выдерживал.
В тот раз его хватило на целых три дня, и к вечеру третьего он уже стоял с дрожащими губами в кабинете Ритсу и часто моргал влажными ресницами.
— Я рад, что ты признался, Соби-кун. Твоё наказание мы обсудим потом. Можешь идти.
Мальчишка глухо пробормотал пожелания доброй ночи и скрылся с глаз. А перед Ритсу особенно остро встала проблема наказания. Он и раньше сёк Соби, но только за самые тяжёлые провинности. Правда, все они выходили скорее случайными, а нынешний проступок, в сравнении с ними, был вопиющим. Здесь у Соби вряд ли выйдет получить свои десять-пятнадцать ударов, следы от которых сойдут со спины за пару недель, и забыть. Это наказание должно было быть особенным.
К стыду своему, за минувшую ночь Ритсу так ничего и не придумал. Все идеи казались ему либо слишком невинными, либо наоборот чересчур жестокими. Так что за завтраком он как ни в чём не бывало потягивал кофе, не без удовольствия наблюдая, как Соби вяло ковыряет в тарелке, опустив Ушки и боясь лишний раз встретиться с ним глазами.
Ничего не надумал Ритсу и вечером, по возвращении из школы, и ужин прошёл всё под ту же драматическую увертюру.
— Соби-кун.
— Да… сенсей, — мальчишка сразу поднял голову и выпрямился, даже палочки отложил.
— Почему ты почти ничего не ешь?
Ушки опустились, как будто Соби ждал совсем другой реплики.
— Я не голоден.
— Опять шарил в холодильнике перед ужином?
— Да, сенсей.
А вот эта была очередная ложь. Ритсу точно мог сказать, что единственным, кто сегодня открывал дверцу холодильника, был он сам. Обычно Соби до последнего отрицал своё тайное общение с продуктами, сегодня же брал на себя несуществующую вину. С чего бы?
Уже позже, пристраивая вымытые тарелки в шкаф, Ритсу вдруг понял, что ещё никогда обещание наказания не затягивалось на сутки. Соби навряд ли уповает на его забывчивость, и сейчас в любую минуту ждёт оглашения приговора. Более того, он и сам осознаёт, что в этот раз уже знакомой поркой не отделается.
На следующий день Соби совсем перестал есть. Сколько Ритсу ни уговаривал, ни пытался заставить и ни угрожал, мальчишка только мотал головой, сидя перед пустой тарелкой, и повторял, что не голоден. Тени под глазами подсказывали, что этой ночью он так и не уснул.
Выбившись из сил, Ритсу отправил его делать уроки, а когда зашёл проверить, тетради с готовым заданием лежали на столе аккуратной пачкой, сам же Соби сидел с ногами на подоконнике, обвив коленку хвостом.
Химия обычно ему не давалась, и уже на первой странице Ритсу обнаружил три ошибки. Он никогда не ругал за них, не проезжался по умственным способностям, а всегда был идеально терпелив, разъясняя любые непонятные моменты. Но сегодня его попытки помощи не принесли результата: Соби почти не слушал, думая о чём-то совсем другом, поджимал хвост и неизменно напрягался, когда Ритсу протягивал руку, чтобы указать на формулу в тетради или учебнике.
Однако, помимо раздражения, этот час принёс Ритсу и давно забытое, а оттого непривычное ощущение: возбуждение. Совсем как когда он сходил с трибуны на защите диплома, собирая на себе завистливые взгляды недругов, или когда увидел собственное Имя между лопаток своего Бойца, или когда отдал свой первый настоящий приказ…
Чувство, что он может дёргать чужие эмоции, как нервные окончания, будоражило и пьянило куда сильнее, чем когда он, взяв в руки ремень, наносил первый удар. Этот эксперимент определённо заслуживал времени, которое можно провести смакуя собственную выдумку, и Ритсу вновь не упомянул о наказании.
Заботливый за завтраком, внимательный в помощи с домашним заданием, деловой во время поездки к учителю по живописи, Ритсу вёл себя как обычно. Но чем больше старался делать вид, что ничего не происходит, тем сильнее мрачнел Соби. День ото дня глаза становились краснее, ошибки стали появляться и в задачах по любимой геометрии, учитель по живописи звонил и жаловался на невнимательность. Ритсу изображал растерянность и продолжал наблюдать.
Соби сломался лишь к концу недели. В первом часу ночи, босой и одетый в пижаму, появился на пороге его кабинета с блестящими испуганными глазами. Увидев его таким, Ритсу вспомнил, что последний раз его накрывала схожая гамма чувств, когда он, ещё будучи вспыльчивым подростком, бездумно бросил Ойри, что Бойцу, как прилежной собаке, полагается знать своё место. А утром обнаружил его свернувшимся калачиком на крыльце у двери.
А когда услышал робкий срывающийся голос: «Сен… сей… Пожалуйста, накажите меня», — понял, что в ближайшие пару минут не сможет встать из-за стола.
— Ты получишь своё наказание. Позже, — ответил он, и пытка затянулась ещё на неделю.
Странно и приятно было смотреть, как вечно наглый мальчишка бесшумно спускается по лестнице, ловит каждый его кивок и не говорит в ответ ничего, кроме: «Да, сенсей». Ритсу был уверен, что, прикажи он подняться на крышу и спрыгнуть, Соби сделал бы и это.
Но когда к концу второй недели Соби безропотно дал ухватить себя за подбородок и положить в рот кусочек сливы, Ритсу увидел, как мертвеет при этом его всегда яркий и любопытный взгляд, и понял, что пора остановиться. Вечером он объявил, что, раз Соби как следует осознал свой проступок, наказание отменяется. Ещё пару дней мальчишка был тихим и поглядывал на него с подозрением, словно ожидая чего-то, но потом снова стал самим собой.
Ритсу считал, что победил, но этого воспитательного эксперимента хватило всего на месяц, затем он столкнулся с новыми сюрпризами.
***
Даже не видя его, Ритсу точно знал, что Соби по обыкновению устроился на подоконнике, поджав одну ногу. Другая теперь наверняка упирается в пол. Он сконцентрировался — и в плотной тьме на несколько секунд проступили белёсые контуры фигуры. Действительно, так и есть, он не ошибся.
— Не помешали бы подробности, — пробормотал он, всё ещё переваривая услышанное, когда Соби наконец замолчал.
— Мне больше нечего добавить. Акаме оказался сильнее, чем я думал. Похоже, Сэймей научился делиться Силой.
— Значит, Loveless ничего не сумел сделать?
— Я не знаю, что пытался сделать Рицка, сенсей. Я же сказал, что был без сознания.
— Но как же ваша с ним Связь?
— Она — результат приказа Сэймея. А без Связи с ним…
И вот снова — голос стал глуше, как будто из груди поднялась плотная пробка. Ритсу силился собрать разрозненные куски информации воедино.
— Аояги Сэймей порвал вашу с ним Связь, а вместе с ней ушёл и его приказ служить его брату. И, как следствие, ваша Связь с Loveless тоже распалась. Всё верно?
В ответ согласное молчание. Ритсу вздохнул.
— Я полагал, Сэймей наоборот постарается вернуть тебя, а не прогнать.
— Он был напуган. Я совершил ошибку, и этим только подтвердил его опасения. Мне следовало… просто уйти с ним ещё тогда, на кладбище.
— Что ты имеешь в виду?
Рука, шарящая по гладкому стеклу журнального столика, всё никак не попадала на пачку сигарет.
— Я напугал его.
Ритсу вздрогнул, услышав голос совсем близко. Даже для его обострившегося слуха Соби оставался бесшумным. Холодные, как металл, пальцы обхватили его запястье, и в ладонь ткнулся острый край картонной пачки.
— Сэймей всегда преувеличивал опасность, — голос снова зазвучал на отдалении. — В этот раз он решил, что Боец, частично вырвавшийся из-под контроля одной Жертвы и ещё не подчинённый другой, может быть опасен. Он шёл на эту битву уже зная, что сделает.
— Зачем же тогда было вызывать собственного брата на дуэль?
— Думаю, как всегда — позабавиться. Наверное, ему просто было любопытно, что случится, когда я попытаюсь сразиться против своей Жертвы.
— Значит, теперь они отправились в Китай?
— Там объявился природный Боец Рицки, если верить Сэймею.
— Ты веришь?
— Не имеет значения, во что я верю. Без Связи я не смогу их найти.
— Мне жаль, Соби-кун.
Он лгал. Сожаление — это последнее, что он мог бы испытывать по данному поводу. Вот напряжение — пожалуй.
Вначале Аояги Сэймей казался идеальной Жертвой для Соби: вполне сильный, чтобы с ним справиться, но и достаточно хитрый, чтобы безболезненно обходить те острые углы, на которые постоянно натыкался сам Ритсу. Он не мог сказать, в какой именно момент всё пошло не так, но даже теперь, после всего что случилось, был уверен, что причиной этому стал именно Соби.
Сколько раз он повторял ему: не провоцируй Сэймея, он не из тех, кто будет долго терпеть или кидаться решать чужие проблемы. И уж точно не из тех, кто способен наслаждаться видом покорно опущенной головы, через каждую клеточку тела пропуская ощущение безграничного всевластия. Сэймей в этом плане оказался совсем не искушён и очень прост: нравятся страдания — устроим, любишь подчиняться — сделаем легко, хочешь боли — сколько угодно.
Мальчишке всего лишь не хватило опыта, чтобы вести эти изощрённые игры, от которых кровь разгоняется по венам, а волоски на теле встают дыбом. Соби же, из глупого упрямства не пожелав пресечь это вовремя, взрастил себе персонального садиста.
Поэтому о расставании Соби с Сэймеем Ритсу совсем не жалел. Жаль только терять Loveless, к которому он уже начал было всерьёз присматриваться.
— Это моя вина.
— Глупости, — отмахнулся Ритсу — и снова солгал. — Аояги Сэймей всегда был параноиком. Но что сделано, то сделано. Я рад, что ты позвонил мне, и… Можешь оставаться здесь столько, сколько потребуется. Тебе сейчас не стоит быть одному.
— Спасибо. Сенсей.
***
Семь шагов по коридору до гостиной и четыре — от раздвижных дверей до дивана. Весь его мир теперь сжался до набора звуков, шероховатостей, запахов и объёмов. Проекция держалась всего несколько секунд и отнимала много Силы, поэтому Ритсу старался пореже использовать Систему для компенсации зрения.
Он едва начал осваивать компьютерную программу голосового ввода, но с появлением в доме Соби вынужден был прервать обучение. Слишком много ошибок допускал, злился на себя, чертыхался и ошибался вновь. А сейчас был не тот момент, когда можно показывать свои слабости.
До этого не перед кем было держаться, не для кого было казаться сильным и знающим. И будь сейчас это кто-то другой, он бы не трудился держать спину прямой и считать шаги от двери до двери, чтобы не оступиться. Но с Соби так было нельзя.
Просто сидеть и ничего не делать Соби был неспособен, поэтому ненавязчивая помощь по хозяйству началась уже на второй день. Одновременно это и было приятно, и раздражало, когда Ритсу находил свою чашку у раковины ровно там, где и оставил, только вымытую. Или когда скрипел зубами, распечатав пачку сигарет и после первой затяжки поняв, что взял с прилавка «lights», а во время следующего перекура обнаруживал, что пачку успели поменять на «strong».
В такие моменты казалось, что Соби делает это специально, чтобы лишний раз напомнить ему о собственной беспомощности. Зато другие моменты это опровергали.
Ритсу уже давно не готовил для себя одного, последние годы обходясь едой навынос из ближайших забегаловок или сооружая наскоро что-то, что не отнимает больше пяти минут. Поэтому слегка удивился, когда Соби вдруг попросил его приготовить тиринабэ с треской.
Ритсу не был уверен, что справится теперь, да и рецепт успел поистереться из памяти, однако невозмутимо пожал плечами:
— Только продукты принеси.
Даже если что-то получилось немного не так, как в детстве, Соби об этом не сказал. Возможно, сам вспомнил свои первые кулинарные попытки, которые начал совершать лет в десять.
***
День был тяжёлым, и, возвращаясь домой, Ритсу разве что не морщился, вспоминая, что сейчас ему предстоит ещё целый час у плиты в компании сковородок, кастрюлей и дряхлой поваренной книги. Но шипение и запах масла, доплывшие до коридора, подсказали, что кто-то занялся этим раньше.
Кухня выглядела так, словно тут прошёл снегопад. Только вместо снега стол, шкаф и даже стены были разукрашены островками муки. Стопка грязной посуды высилась в раковине, почти доставая до крана. На огне рьяно плевалась сковорода, забрызгивая маслом всю плиту. И в довершение картины хаоса Соби стоял посреди кухни в его фартуке, сам обсыпанный мукой с ног до головы, и задумчиво ковырял ногтем пятно варенья на рукаве.
— Соби-кун!
Мальчишка испуганно замер и уставился в пол. Потом покосился на сковороду, потянулся за лопаткой и неуловимым движением шлёпнул пару оладий на другую сторону. Затем опять виновато опустил глаза к большому вишнёвому пятну на полу.
— Что здесь происходит?
— Простите, сен… сей. Я хотел приготовить ужин.
Ритсу вздохнул и озадаченно потёр лоб. Когда-нибудь это всё равно должно было случиться. Не наказывать же мальчишку за добрый порыв.
— У тебя есть десять минут, чтобы прибраться. Но пожалуйста, в следующий раз постарайся быть аккуратнее.
Ритсу с лёгким напряжением смотрел, как мальчишка ставит перед ним блюдо с оладьями, сверкая глазами от волнения. Когда он надкусил первую, тщательно прожевал и проглотил, Ушки с надеждой приподнялись. Ритсу улыбнулся.
— Соби-кун, где ты взял муку?
— В шкафу.
— Из круглой банки?
— Да.
Хвост поджался и привычно приклеился к ноге.
— Понятно.
Ритсу подцепил вторую оладью, макнул в варенье и положил в рот. В принципе, вместе с вареньем было вполне съедобно, хоть и жестковато.
— Соби-кун, в той банке крахмал. Мука стоит в бумажной пачке рядом.
Он сказал это как можно мягче, но выражение, появившееся на детском лице, ещё долго не уходило из памяти. Поэтому Ритсу принялся осторожно хвалить то недожаренный омлет, то слишком густой суп, то пресную лапшу, стараясь сделать так, чтобы Соби учёл на будущее ряд замечаний. Странно, но учитывать он как будто не хотел.
Ритсу нахмурился, когда спустя какое-то время вынужден был пробовать уже вторую порцию оладий из крахмала.
— Разве я не сказал тебе, где хранится мука?
Мальчишка смотрел на него так пристально, словно силился прочесть мысли.
— Соби-кун?
— Простите, я забыл, — а вот в голосе раскаяния не было. — Я выброшу, если вам не нравится.
Ритсу отказался, так и не поняв, чем была вызвана «забывчивость». Но спустя месяц история повторилась. На этот раз он сам поморщился, покачал головой и молча отправил всю тарелку оладий в мусорное ведро. Соби при этом выглядел очень странно: одновременно и расстроенным, и так, словно только этого и ждал.
А утром Ритсу обнаружил в мусорной корзине несколько дюжин смятых и разорванных акварелей.
— Что это? — спросил он, простояв в замешательстве несколько долгих секунд. — Почему ты выбросил свои работы?
Соби слабо пожал плечами.
— Они вам не нравились.
Ритсу хотел было спросить, с чего он взял, но сам же мысленно и ответил на свой вопрос: с того, что он ни разу не сказал, нравится ли ему то, что рисует Соби.
С мальчишкой вечно было так. Не похвалишь или похвалишь не так и не за то — и жди подобных сюрпризов. Но вот кем Ритсу точно не планировал становиться — так это любящим родителем, чьи дети вырастали надменными самоуверенными лодырями от непрекращающихся восторгов и одобрений. Нет, он не был против похвалы, просто считал, что она должна быть заслуженна и редка, чтобы быть весомой. А пока ещё неумелые разводы краски на бумаге не дотягивали до твёрдого: «Молодец».
Соби обижался. Но не как все прочие дети, а по-своему, болезненно и тихо. Вот поэтому с ним всегда было так сложно и так… Ритсу долго не мог подобрать верного слова, но, как ни странно, его нашёл однажды Сэймей.
Они встретились в кабинете Ритсу спустя пару месяцев после образования пары Beloved. Ритсу задумчиво курил, глядя в окно, а Сэймей сидел напротив, массируя виски — в пасмурную погоду у него всегда начиналась мигрень.
— И как? — спросил Ритсу после очень долгого молчания, которое им нечем было заполнить.
Сэймей открыл глаза, улыбнулся своей ласковой страшной улыбкой.
— Изнуряюще, сенсей.
Изнуряюще, да. Всё это было именно так: сложно и изнуряюще. В тот момент Ритсу единственный раз в жизни почувствовал к Аояги Сэймею нечто отдалённо похожее на симпатию. Как к первому и, возможно, последнему человеку, который хоть краем глаза увидел то, что видел он сам.
***
Переодеваться Соби всегда уходил в другую комнату, и это было приятно. Если бы Ритсу поймал звук соскальзывающей с плеч рубашки, ощутил бы себя уязвлённым калекой, с которым можно перестать считаться. Но что было ещё приятней — он наверняка знал, что при нём Соби не носит бинты. Он расценивал это как некий акт доверия, маленький интимный секрет, поделенный на двоих. И когда Соби находился рядом, одна мысль о том, что его шея обнажена, будоражила кровь, совсем как раньше, и едва удерживала от того, чтобы протянуть руку и проверить.
— Соби-кун, твоё Имя исчезает? — спросил он однажды, когда они сидели в гостиной на диване и курили.
— Не думаю, сенсей. Даже если Связь порвана, шрамы всё равно никогда не сойдут.
— Все шрамы сходят рано или поздно.
— Вы так уверены, сенсей?
Он стал очень хорошо улавливать малейшие интонации, а настолько зная Соби, мог точно сказать, что услышал сейчас прохладные нотки. Но несмотря на это, всё равно стало жарко. Пальцы, заменившие ему глаза, незаметно потёрли обивку дивана, словно заметались алчные зрачки, от которых закрыли притягательное зрелище.
— Соби-кун, — собственный голос прозвучал глухо, и он сглотнул, — сними рубашку.
Ритсу и не ждал, что Соби подчинится, поэтому немало удивился, услышав шелест ткани. Потом диван возле него просел — Соби придвинулся ближе.
Буквы Имени были неровными, но хорошо узнавались. То, что он считывал подушечками пальцев, ничуть не отличалось от того, что он пару раз видел на школьных дуэлях, когда Сэймей заставлял Соби снять бинты.
— Ты прав, они такие же, как прежде.
Он медленно провёл рукой вдоль плеча, скользнул к правой лопатке. Сейчас здесь будет родинка, а под ней — россыпь косых шрамов. Чуткие пальцы нащупали несколько неровностей. Теперь шрамы, наверное, уже почти не видны.
Спина под его ладонью напряглась, и он поднял руку выше, к кончикам волос, уху.
— Новые очки, Соби-кун?
— Новые, сенсей. Им уже три года.
На макушке его пальцы вздрогнули. Волосы уже давно отрасли, закрыв две продолговатые тонкие проплешины, но то, что он увидел здесь семь лет назад, до сих пор не выходило из головы.
Он сложил руки на коленях, сцепив пальцы в замок, будто сдерживая сам себя.
— Так может, хоть теперь расскажешь мне? — спросил он тихо.
— Ушки?
— Да.
— Уверены, что хотите знать?
Ритсу не был уверен: ни теперь, ни тогда.
***
Всё началось с панического вопля Нагисы, которая буквально втолкнула Соби в его кабинет, не переставая орать:
— Нет, вы только посмотрите на него! Ритсу! Это твоя работа, старый ты извращенец?!
Он высунулся из-за монитора, как всегда устало попросил Нагису не кричать, выслушал какую-то выдуманную грязь про себя и покойную Агацуму-сан. А потом, сообразив, в чём дело, грубо выдворил Саган за дверь, запер замок и зло обернулся.
— Кто это сделал?!
Но в ответ получил упрямое молчание.
Второй вопрос, который мучил даже сильнее первого, — когда? Пусть Соби и переехал в школьное общежитие, виделись они регулярно на классных уроках и индивидуальных тренировках. С момента их последней встречи прошло всего два дня. Когда и с кем мальчишка успел потерять Ушки, стало загадкой.
Дальше были всё те же вопросы, только в новых вариациях, но в ответ — по-прежнему тишина. Устав биться, Ритсу подошёл к окну, чтобы прикурить, бросил ещё один взгляд на Соби — да так и замер.
Зрелище было странным и жутким. Макушка, на которой ещё пару дней назад торчали красивые кремовые Ушки, пустовала, зато в штанине явственно болтался напряжённый хвост.
Бросив неприкуренную сигарету в пепельницу, Ритсу быстро шагнул к нему, схватил за плечо и запустил руку в волосы. Не поверив пальцам, нащупавшим жёсткую полоску, раздвинул волосы и тяжело сглотнул.
Соби мотнул головой, вырываясь, и отпрянул.
— Соби-кун… Кто… это сделал?
Но сколько он ни усердствовал, ответа так и не получил. Ни в тот день, ни на следующий, ни через неделю. А спустя несколько месяцев заметил, что волосы стали расти чуть ровнее, а хвоста в штанине больше нет. Но и тогда Соби не сказал ни слова.
***
— Так ты расскажешь? — спросил Ритсу, слушая шелест надеваемой рубашки.
— Пожалуй.
— Никто этого не делал, так? Ты сам.
— Верно.
— Как?
— Секатором.
Ритсу сжал зубы.
— Но зачем?
— Мне показалось, что на последней тренировке вы позволили себе лишнее.
Как ни странно, предшествующую тому дню тренировку Ритсу помнил отчётливо. Он уже взял в руки кнут, когда рубашка Соби упала с плеч, оголив ровные красные полосы с запёкшейся местами кровью. Тогда он понял, что, если продолжит сечь там, оставит шрамы на всю жизнь. На тот момент самым разумным решением показалось велеть мальчишке раздеться ниже пояса и сместить область ударов на ноги и ягодицы. Кто мог подумать, что Соби воспримет это именно так?
— А кто доделал остальное?
— Одна девочка из художественной школы, — Соби усмехнулся. — Она была на два года старше и думала, что я уже…
— Само собой.
— К счастью, это не вызвало у неё отвращения, и она всё сделала сама.
Ритсу знал, что не должен испытывать подобного, но лёгкий укол ревности ни с чем не спутаешь. К тому же он был уверен, что последнюю фразу Соби произнёс нарочно.
— Ты рассказывал об этом кому-нибудь?
Вопрос завуалировать не удалось: теперь Соби усмехнулся уже иначе, как-то по-злому.
— Сэймей бы не пережил подобного знания. Он, как и многие, был настолько уверен, что это сделали вы, что я не стал его разубеждать. Он бы и так не смог назвать хотя бы три причины, по которым меня не стоит бояться.
— Разве, не считая того случая в Вакаяме, ты давал ему повод сомневаться?
— Его давал не я, а наша искусственная Связь. Сэймей совсем не чувствовал меня и не мог знать, как сильно действуют на меня его приказы. Он говорил, что это похоже на протез, когда рука вроде бы есть, но ты её совсем не чувствуешь.
— И всё же, мне кажется, вскоре Имя исчезнет. По крайней мере, станет почти незаметным.
— В таком случае, я буду рад этому, если мне подарят другое.
— А если нет?
— Смысл жизни Бойца — служить своей Жертве. Если её нет — нет цели. А без цели жизнь лишена смысла.
— К чему ты ведёшь?
— Наверное, мне нужна другая Жертва. Вы поможете мне ещё раз?
Слова были правильными — Ритсу сразу узнал собственные формулировки, — но отчего-то кололи. Заставить Соби подчиниться Beloved, добровольно приняв его Имя, в своё время стало трудной, но интересной игрой. Теперь же Соби сам просил найти ему Жертву, и в этом было что-то подозрительное.
— Уверен, что в тебе говорит Боец, а не человеческая тоска по Аояги?
Он специально не стал уточнять, по какому именно, но подсказок всё равно не получил.
— Моя тоска не имеет ничего общего с тем, что я должен кому-то служить. Так вы поможете?
***
Ритсу привык всё делать тщательно. Любая работа, за которую он брался, выполнялась добросовестно и доводилась до конца. Иначе не имело смысла начинать. Но, прослушивая компьютерный голос, монотонно начитывающий сведения из личных дел учеников и выпускников, он уже не раз ловил себя на том, что занимается этим скорее ради самого процесса, нежели результата.
С небывалой педантичностью он прокручивал в голове имена Жертв-школьников и тех Жертв, которые уже закончили обучение, но пока не нашли себе пару или потеряли её — и отбрасывал одно за другим. Мысленные маркировки сократились до примитивных «Хороший, но не потянет», «Потянет, но плохой», «Плохой и слабый»…
Время от времени кандидаты появлялись и в доме. И пока они присматривались к потенциальному Бойцу, Ритсу скрупулёзно прислушивался к ним, чтобы в очередной раз убедиться, что ни один из них не подходит. С любой, даже самой стойкой Жертвой, рано или поздно случится то, что случилось с Аояги Сэймеем.
— Что думаешь? — спросил он, закрыв дверь за одним из своих бывших учеников.
— Думаю, что Сэймею хватило бы и десятиминутного внушения, чтобы довести его до психотерапевта, специализирующегося на депрессиях.
— Тогда пора прерваться. Как думаешь, может, мы… могли бы сходить в бильярд?
— Сенсей?..
— Не стоит так удивляться. Я сделаю тебя, даже не видя стол. К тому же я обещал отыграться. Напомни, какая ставка была в прошлый раз?
— Это было давно.
— И всё же?
— Поездка на выставку в Саппоро против трёхдневного молчания. Вы проиграли, но так и не поехали со мной.
— А ты выиграл, но всё равно не разговаривал со мной три дня. Ладно, предлагаю поднять ставки. Если я выиграю, ты безоговорочно примешь ту Жертву, которую я назову.
— А если выиграю я, то сам назову её имя.
Ритсу поколебался. В этом случае он рисковал услышать собственное имя.
— Согласен.
***
Наконечник кия врезался в стайку шаров; Ритсу ниже склонился к столу, выхватывая мерцающий абрис россыпи окружностей.
— Простой человек не сумел бы так, верно?
— Жертвы способны куда на большее, чем ты думаешь.
Он снова наклонился, отвёл кий и резко двинул вперёд. Один глухой удар отдался в бортик, к которому он прислонился бедром.
— Какой номер?
— Двенадцатый.
— Тогда смотри, как в левый угол сейчас полетит третий. Что ты пьёшь? Пиво?
Над ухом раздался короткий пшик, и прохладная бутылка ткнулась ему в запястье.
— Я взял и вам, но… Вы ведь помните, что вам нельзя пить?
— Моё тело ещё способно выдержать меньше единицы промилле алкоголя. Мимо? Твой ход. Так что на самом деле случилось в Вакаяме?
Два щелчка зажигалки — и между пальцев оказалась прикуренная сигарета. Соби длинно затянулся своей.
— Сэймей допустил ошибку, я её исправил. Вот и всё.
— Очевидцы говорили другое. И, что странно, их показания едва ли сходятся.
— Что же вы от них слышали?
— Одни говорят, что во время боя ты ослушался прямого приказа. Другие утверждают, что ты набросился на свою Жертву.
— И те, и другие в чём-то правы, но в действительности всё было не так. Пятый ушёл в угол.
— Расскажешь?
— Почему бы и нет? Сэймея подвела его самонадеянность. Он думал, что сможет вести бой в одиночку, одновременно и воздействуя на Жертву, и диктуя каждый шаг мне. Поэтому вскоре мы начали проигрывать, и он занервничал. Его следующий приказ подарил бы нашим соперникам победу, я не мог этого допустить и сделал по-своему.
— Ты правда напал на него?
— Скорее настойчиво попросил поделиться Силой.
— Полагаю, он серьёзно наказал тебя после этого.
— Да, но с Сэймеем всегда лучше было быть наказанным победителем, чем послушным проигравшим. Он никому не прощал собственные промахи.
В кармане запищал телефон. Открыв крышку, Ритсу нащупал кнопку приёма и поднёс трубку к уху. Принято одно sms-сообщение, голос механической девушки продублировал текст в динамик.
— Вот как?.. Соби-кун, прикури мне ещё одну и прочти вслух вот это.
Прикуренная сигарета и телефон поменялись местами.
— Это сообщение от Нагисы-сенсей.
— Читай.
—
«Ритсу, он лжёт! Оба Аояги в городе».
Ритсу протянул руку наугад, и телефон вернулся в ладонь.
— Чей ход?
— Ваш.
— Что скажешь? Они ведь не уехали ни в какой Китай. Шестой попал?
— Прямо по центру. Боец Рицки действительно в Китае, а то, где они сейчас находятся, не имеет значения. Сэймей порвал нить, и больше нас с ним ничто не связывает.
— Но как же Loveless? Признаться, я возлагал на него некоторые надежды.
— Сенсей… — в голосе появилась тёплая усмешка. — Рицка всего лишь ребёнок. Он слишком честный и наивный. Я не заслуживаю и половины его доброты.
— Мне казалось, ты полюбил его.
— Именно поэтому я не пытался с ним связаться, а вам сказал, что они в Китае, чтобы и вы не пытались. Для него будет лучше, если он забудет обо мне.
— И всё равно не понимаю. Бросаться такой Жертвой… на твоём месте…
— А я думаю, что понимаете. Я устал быть хорошим для них обоих. Всё равно выходило скверно. Сэймею не нравилось, поскольку он принимал такое поведение за фальшь и не переставал меня провоцировать. А Рицке не нравилось, потому что он думал обо мне слишком хорошо и видел во мне только жертву обстоятельств.
Ритсу задумался. Смог бы Loveless, скажем, до четырёх утра колесить по району, чтобы обнаружить пятнадцатилетнего Соби в одном из баров, а потом волоком тащить на себе до машины, рискуя получить острый удар локтем в ключицу? Или смог бы отучить затевать драки во втором классе, заставляя часами напролёт стоять в углу кабинета без возможности выйти в туалет, и гадать, что увидит раньше: слёзы мольбы в глазах или пятно на брюках? Сомнительно.
— А ты не думал сделать над собой усилие и повзрослеть? — спросил он, примериваясь к ближайшему шару.
— Как Боец я должен направлять все усилия на то, чтобы защищать свою Жертву. К тому же разве не вы столько раз повторяли мне, что для вас я всегда останусь ребёнком, как бы ни вырос? Вы забили.
— Знаю. Открой мне ещё одну. Значит, ты хочешь найти Жертву, для которой ты всегда смог бы оставаться ребёнком, но которая умела бы с тобой справиться? Умно. Хотя, скорее всего, глупо.
— Я ищу Жертву, с которой я мог бы быть собой и при этом не думать над каждым своим словом, боясь испугать её или разочаровать. Девятый попал. Сенсей… вы выиграли.
— Тогда принеси мне виски.
***
Подошвы ботинок утопали в деревянном крыльце, словно в болоте. Лишившись твёрдого плеча под рукой, Ритсу тяжело привалился к стене, сражаясь с тошнотой.
— Ключи… в правом кармане.
Ладонь, однако, уверенно скользнула в левый — и послышался металлический звон.
— Я ведь говорил, что вам нельзя столько пить.
— Я в своё время говорил тебе то же самое. Кажется, слушал ты меня с переменным успехом.
Наконец дверной замок щёлкнул.
Усаживаясь в кресло, Ритсу изо всех сил стиснул подлокотники, чтобы не завалиться на бок. Он больше не мог сказать, что комната вращается перед глазами, но так, наверное, было даже лучше.
— А ты наверняка надеешься, что я дам наконец тебе своё Имя? — вяло ухмыльнулся он.
— Я ни на что не надеюсь. Победа была честной, так что решение принимать вам.
— Тогда принеси мне бутылку из серванта.
— Сенсей, вам не…
— Принеси, Соби-кун! Это приказ.
В молчании он ждал, пока жидкость перестанет струиться в стакан, пока дважды чиркнет зажигалка, и по гостиной поплывёт дым двух одинаковых сигарет. Голова перестала кружиться, зато мысли в ней спутались в рыхлый клубок, и торчащих наружу концов оказалось слишком много.
***
«Ты станешь моим Бойцом».
Сказав это впервые — Соби тогда было двенадцать, — он уже догадывался, что лжёт. Мальчишке нужен был кто-то помоложе, у кого ещё хватит сил и энергии. Сам он начал выдыхаться. А повторив то же самое четыре года спустя, даже не сомневался в собственной лжи.
Здесь не могло быть золотой середины: либо палка перегибалась, либо Соби продолжал проверять пределы его терпения. Сжечь альбом с последней фотографией Ойри; весь день игнорировать приказы и делать вид, что оглох, пока Ритсу не запустит руки в карманы, чтобы не съездить мальчишке по лицу; сбежать из дома на три дня, пока полиция не найдёт его на какой-нибудь лавке в парке… Таковы были масштабы Соби.
И когда Ритсу брал в руки ремень на ближайшей тренировке, сам же и боялся, что однажды не сдержится и забьёт мальчишку до смерти. Ремень сменился кнутом — и на какое-то время стало легче, но и масштабы тут же выросли.
Он был уверен, что не справится. Либо потеряет контроль над собой и перестарается, либо даст слабину — и потеряет контроль над Соби.
Сложно и изнуряюще. Никаких золотых середин, равновесия и идеального баланса, присущего природным парам.
Поэтому когда за только познакомившимися Соби и Сэймеем закрылась дверь, он даже почувствовал что-то схожее с облегчением. Однако всё равно ему показалось, что, уже переступив порог, Соби одними губами прошептал: «Трус».
***
Они курили уже по третьей. Бокал успел опустеть и вновь наполниться невидимой рукой. Ритсу пытался думать.
Иметь Связь — это не только нажить себе ряд трудностей, но ещё и владеть. Мысль о том, что Соби будет безгранично принадлежать только ему одному, беспрекословно выполнять приказы, отдаст целиком свой разум и молодое тело, возбуждала, как и всегда. Но Ритсу помнил, что по обыкновению за ней тянулись и другие.
Приказы Соби научился обходить как никто другой. Тело отдаст, не побрезгует, но разум точно останется при нём. Он не прекратит провоцировать, подначивать, выводить на эмоции и наблюдать со стороны, даже если в этот момент кнут рассекает кожу на его же собственной спине. Не потому что плохой — просто ему интересно. А дальше Ритсу опять начнёт бояться перестараться или недостараться — и всё по новой.
Вот именно эти мысли всегда его и останавливали. Именно за этим и понадобился Аояги Сэймей, который в итоге всё равно не справился.
Ну а сам он? Раньше в отношении Соби была хоть какая-то перспектива, теперь казалось, что терять уже нечего им обоим. Соби лишился двух Жертв и сейчас сидел в его гостиной. И ему было плевать, сколько сенсею лет, видит он или нет, и какие возможности для управления тот получит вместе со Связью. Самому Ритсу тоже было уже практически на всё плевать: неудача старшего Аояги, помимо всего прочего, подогревала самомнение на пару с виски.
— Соби-кун, — позвал он наконец, — ты должен понимать, что я уже не такой, как прежде.
— О чём вы, сенсей? Вы ничуть не изменились.
Хорошо разыгранное удивление дало ещё одну не утешающую подсказку. Если он перестанет реагировать на провокации, станет игнорировать мелкие уколы, игра развалится. Соби наскучит — и он сделает так, чтобы Жертва вновь сама порвала Связь. С ним вечно было так: партия заканчивается, а ты никак не поймёшь, выиграл ты или проиграл. А держаться как раньше… У Ритсу вскоре совсем иссякнут силы. Так стоит ли начинать то, что он не сумеет закончить?
— Соби-кун, я не уверен, что…
— Вам не нужно оправдываться. Победа была честной. Решение принимаете вы сами.
И только тут его осенило.
— Ты поддался мне. Ты нарочно проиграл, чтобы я…
— Вы сами научили меня думать только о победе. Я не поддавался вам.
Значит, Соби уже начал… Нет, не сейчас. Ещё когда переступил порог его дома. Нет, даже раньше. Когда звонил из Хатиодзи. Вот же…
Ритсу рассмеялся пьяно, от души, как не смеялся ни разу после гибели Ойри.
— Хорошо… — пробормотал он наконец, чуть спотыкаясь в словах. — Я согласен.
— Что вы имеете в виду? Хотите назвать своё имя?
— Да. Ты станешь моим Бойцом.
— Сенсей… — в голосе появилась трещина горечи. — Прошу вас, не говорите этого сейчас.
— Почему?
— Вы слишком много выпили.
— Но я могу отвечать за свои слова.
— Вы всегда так говорили, когда были пьяны. А наутро даже не помнили о разговоре.
— Что за глупости! По-твоему, завтра я не вспомню, что пообещал сделать тебя своим Бойцом?
Соби вздохнул.
— Вы всегда забывали.
***
С утра привычная чернота под веками подкрасилась грязной зеленью с привкусом желчи. Нашаривая пузырёк аспирина, Ритсу удивлялся сам себе. Соби прав: не стоило столько пить. Это другие нормальные люди после трёх стаканов начинают оплакивать свою жизнь, жалуясь первому встречному. Но у Ритсу так никогда не выходило. Нет, наденет розовые очки, враз станет смелым и всезнающим, и все беды нипочём. Именно таких чаще всего и сбивают автомобили на ночном шоссе.
Проекция получилась лишь отчасти, но затейливо разложенные на тарелке кусочки фруктов он опознал. Соби хорошо понимал, что требуется организму человека, накануне превысившего свою норму почти в два раза.
— Кажется, вчера я выиграл, — заметил Ритсу, уже наощупь беря чашку кофе со стола.
— Да, сенсей. И мы уже говорили об этом.
— В самом деле?
— Вы не помните?
— Даже не помню, как садился в машину. Напомни, о чём шла речь?
Он знал, что гордость не позволит Соби ответить правду. Во всяком случае, так всегда было раньше.
— Ни о чём особенном. Вы захотели отложить решение до утра.
— И это было правильно. Не думаю, что стоит тянуть или продолжать поиск. Этого утра мне хватило, чтобы всё обдумать.
Проекция уже не выходила, но в его воображении Соби хмуро смотрел на него, скосив глаза, и нетерпеливо шевелил пальцами.
Ритсу замешкался. Некрасиво получается. Спихивать на хрупкие плечи…
— Я считаю, что прекрасным компаньоном для тебя будет Loveless. У него огромный потенциал и вскоре он сам сможет создать настоящую Связь между вами. А ваши тёплые отношения помогут ему без труда управлять двумя Бойцами. В отличие от брата, у него получится.
Хотя детские — не означает хрупкие. Loveless очень сильный и упрямый, справится. Да и дети имеют обыкновение вырастать. Пусть и не все.
— История повторяется, — тихо заметил Соби.
Пожалуй, что повторяется, если можно так сказать.
Год назад Ритсу чуть не отдал богам душу, когда ночная вспышка молнии осветила совершенно белое лицо за окном. В тот вечер Соби узнал, что старший Аояги «умер» и тут же приехал сюда. Ритсу потребовалось три дня, чтобы убедить его отправиться служить Loveless, как и было приказано. При этом оба они не были уверены, что Аояги Сэймей действительно мог так подозрительно погибнуть.
— Вы просто боитесь… — прошептал тогда Соби, уже стоя в дверях.
— Это ты боишься, — перебил Ритсу. — Боишься, что Beloved может быть жив.
— Сэймей умер, сенсей. Но даже если нет… Он ясно дал понять, что я ему больше не нужен.
— Наверное, тебе бы хотелось, чтобы все настолько же чётко выражали свои желания, — не смог удержаться он.
— Пожалуй, — солгал Соби, пристально глядя ему в глаза.
Конечно, нет. Ведь играть в игру с простыми правилами слишком скучно.
***
Без постоянной угрозы в лице Аояги Сэймея привезти сюда Loveless не составило труда. Встреча вышла как будто даже обоюдно радостной.
Ритсу стоял в проёме гостиной, считывая абрис сплетающихся рук, прислонённых друг к другу голов и соприкасающихся тел. Чувствовал себя как никогда лишним, и только радовался этому чувству.
— Зачем ты отключил телефон, ты что, дурак? — шептал Аояги горячо и обиженно. — Почему ты даже не прислал сообщение? Я почти поверил Сэймею, что ты уехал.
— Прости.
— Разрыв Связи тяжело сказывается на состоянии Бойца. Соби-куну нужно было несколько недель, чтобы прийти в себя.
— А… — Аояги, наверное, только сейчас вспомнил, что он стоит в пяти шагах. — Спасибо, что позвонили.
— Теперь, когда твой брат уже не имеет к Соби-куну никакого отношения, будет проще.
— Я поговорю с Сэймеем, ему придётся смириться. Но даже если нет, он уже ничего не сможет сделать, так? Так, Соби?
— Я больше не принадлежу Сэймею. Теперь у меня только один хозяин, и это ты.
— Соби! Ну я же просил… Не сейчас.
Он улыбнулся, гадая: как скоро мальчишка перестанет смущаться? Должен же наконец понять… Хотя нет. И тут Соби прав: Loveless всего лишь ребёнок.
— Куда ты намерен идти, Аояги-кун?
— Не знаю. К Соби, наверное. Домой я пока возвращаться не хочу. Придётся же объясняться с Сэймеем…
— Да, конечно.
— Соби, мы уходим. Ты готов?
— Только поднимусь за телефоном.
Он выждал, пока шаги стихнут в коридоре, и негромко позвал:
— Аояги-кун?
— Да.
— Можно спросить, что случилось во время битвы в Хатиодзи?
— Битвы? — прозвучало растерянно. — Не было никакой битвы. Сэймей просто выследил нас. Я думал, он снова попытается увести Соби как тогда, на кладбище, а он… порвал Связь.
— Вот оно как? — Ритсу улыбнулся: он всегда был доволен, когда подтверждались его догадки. — И ты уехал с ним?
— Сэймей заставил меня уехать. Но я решил, что раз Соби теперь не его Боец, Сэймей уже не сможет нам помешать. Я же не думал, что Соби исчезнет больше чем на месяц.
— Можешь не волноваться, так он уже не поступит.
— Я знаю. Я его больше никуда не отпущу.
Ритсу слышал в голосе добрую улыбку, но знал, что у Loveless на редкость цепкая хватка. Такие люди легко не сдаются. Нет, он не ошибся: куда ему тягаться с несгибаемым мальчишкой.
Он провожал их до двери в полной уверенности, что следующего раза не будет. Соби должен наконец повзрослеть и сделать всё, чтобы этому по уши влюблённому в него ребёнку не пришлось разочаровываться.
По движению воздуха Ритсу понял, что Соби остановился рядом.
— Сенсей, вы… — и так и не закончив, вышел на улицу.
— Спасибо, Минами-сенсей, — пробормотал Аояги, и дверь закрылась.
В дом снова ввалилась грузная тишина, но теперь она была не тоскливой, как прежде, а умиротворяющей. Проблема, возникшая из-за Сэймея год назад, уже во второй раз решилась благодаря Loveless. Значит, лучшей Жертвы и быть не может. Оставалось надеяться, что Соби хватит ума когда-нибудь это оценить.
Пройдя в кабинет, Ритсу включил ноутбук и потянулся за телефоном, но, лизнув гладкую поверхность стола, пальцы вдруг зацепились за рваные борозды. Он долго водил ладонями по огромным чертам и полоскам, вырезанным на дорогом дереве, которые сложились наконец в несколько иероглифов.
Нет, Loveless точно справится. Раз до сих пор ему удавалось то, что не удалось ни самому Ритсу, ни Сэймею, то беспокоиться не о чем. Дети вырастают, пусть и не все. Но Соби наверняка вырастет — младший Аояги не оставит ему выбора. Все игры когда-нибудь заканчиваются, пора бы уже завершать и эту.
А стол?.. Сегодня же он закажет новый, а этот велит сжечь. Не просто вывезти на свалку, а именно сжечь. Ни к чему ему постоянно думать о том, что где-то будет гнить его стол из дорогого дерева, чью столешницу изуродовала размашистая надпись:
«Трус».
А Ритсу вовсе не трус. Просто хотел как лучше. Поэтому, что бы Соби ни думал, эта партия за ним. Он непременно докажет это в следующий раз, если тишину кабинета снова нарушит шестая симфония Моцарта.
~ Fin ~
