11-1311. Снежная королева
Хондо Эйске, Хондо Хидэми
Я часто вспоминаю детство, Хидэми.
Особенно то время, когда был в больнице, а ты неотрывно сидела со мной.
Мне было холодно, а ты грела мои замёрзшие руки о свои ладони.
Мне было страшно, а ты уверяла, что я обязательно поправлюсь, и мы пойдём в парк развлечений или куда мне захочется. И я знал, что так и будет, потому что это говорила ты. Мне становилось хорошо и спокойно.
Мне было скучно, а ты читала мне сказки. Лучше всего мне запомнилась «Снежная королева». Эта история очень напоминала нас. Особенно после того, как ты спасла меня из небытия и возвратила к жизни. Ты без раздумий отдала мне свою кровь и не позволила смерти заморозить моё сердце навек. Мне казалось, что ты была моей бесстрашной и верной Гердой, а я запутавшимся Каем. Но ты нежно целовала мой лоб и уверяла, что я ничуть не похож на Кая. И я снова тебе верил.
А ты помнишь всё это, Хидэми?
Я верю, ты тоже помнишь, хотя и исчезла из моей жизни.
Я всё так же неуклюж. Я регулярно спотыкаюсь на ровном месте, врезаюсь в фонарные столбы и падаю на лестницах. Но набитые шишки и полученные синяки и ссадины не помешали мне искать тебя. Долго и упорно, как Герда искала Кая. Конечно, я вырос и больше не верю в сказки, но это сравнение приходит на ум само собой. Оно будто часть нас и так на нас похоже.
Я долго искал, обошёл так много больниц — и теперь стою у твоей кровати.
Знаешь, Хидэми, больницы до сих пор напоминают мне дворец Снежной королевы. Здесь тоже слишком много белого цвета. От него становится так же холодно, как в самую морозную зиму. Будто лютая стужа пронизывает всё тело и делает его совершенно беззащитным.
Именно здесь очень страшно услышать слово: вечность.
Но ты же не можешь так поступить, Хидэми.
Я прошу тебя. Пожалуйста.
Пожалуйста, не говори, что ты теперь не моя Герда, что ты во власти Снежной королевы.
Пожалуйста, открой глаза, сестрица Хидэми.
12. Эссе об Арсене Люпене
Аоко Накамори,( / ) Кайто Куроба
Время экзаменов — тяжёлая и нервная пора для большинства школьников. Аоко Накамори училась хорошо. Но и она с нетерпением ждала, когда можно будет перестать повторять всё подряд: дифференциальные уравнения и английские слова, революцию Мэйдзи и закон Ома. Она, как и все учащиеся, вычёркивала красными крестиками в таблице с расписанием сданные предметы. И вот наконец остался последний экзамен по зарубежной литературе, и именно тут Аоко ожидала жестокая шутка судьбы.
Первые несколько минут Аоко с отчаянием смотрела на иероглифы имени автора и названия.
Её заданием было написать эссе по книге… Морис Леблан «Арсен Люпен».
Аоко даже не представляла с чего начать, хотя в панике сознавала, что время безжалостно утекает сквозь пальцы. Она выдохнула, пытаясь успокоиться. Потом взяла ручку и вывела первое предложение.
«Мой отец, инспектор Накамори, полагает, что литература, воспевающая воришек, совсем никуда не годится, и я думаю точно так же», — написала она то первое, что пришло в голову.
Хотя это было её честное мнение, его явно не хватало для получения каких-либо баллов. Из-за отцовской характеристики она так и не раскрыла эту книгу, и поэтому добавить хоть слово к уже написанной фразе Аоко затруднялась. Но сдаваться так просто она не любила.
«И ещё, — продолжила выводить она, — я, полагаю, что не нужно читать такие книги».
Аоко отложила карандаш и пробежала глазами написанное. С тихим вздохом пришлось признать, что это даже на вступление не тянуло ни размером, ни по смыслу.
С тяжёлым сердцем она оглянулась на Кайто. Она часто так делала, чтобы проверить, как справляется он. За Кайто можно было не волноваться. Он быстро и увлечённо строчил эссе, при этом грыз колпачок от ручки. Ужасная привычка, в очередной раз подумала Аоко. Но глядя на его вдохновлённое лицо и удивительную сосредоточенность (он даже её взглядов не замечал), она заинтересовалась, что за книга попалась ему? Хотя, зная ловкость рук своего друга детства, Аоко могла предположить, что он сам подтасовал себе нужную книгу.
Она вернулась к эссе, в котором было написано только два предложения. Вдохновение Кайто будто придало ей сил и возродило боевой настрой. Аоко почесала взлохмаченную макушку и вдруг вспомнила о Кайто Киде. Она не смогла бы точно сказать, почему именно сейчас. То ли из-за того, что Кайто тоже фокусник, хотя ничуть и не похож на Кида. То ли потому что Арсен Люпен, вероятно, такой же негодяй, как и Кид. Но как бы то ни было, Аоко теперь ясно увидела, что писать дальше. Сочинение эссе уподобилось прорванной плотине: слова возмущения наглым воришкой приходили в голову сами собой, и Аоко едва успевала их записывать. Она строчила о том, что считает Люпена ужасным человеком. Что такие, как он, совсем не дают спокойно спать честным полицейским. Что это совершенно отвратительно, когда насмехаются над теми, кто так старается. Что вовсе незачем зариться на чужое добро и нарушать закон.
В итоге, Аоко исписала своим мелким почерком почти три страницы. Возможно, к Арсену Люпену её эссе имело очень косвенное отношение, но по меньшей мере, ей не пришлось сдавать чистый лист.
Уже позже, когда они с Кайто возвращались из школы домой, она пожаловалась, какая неудача её постигла на последнем экзамене.
— Надеюсь, папа будет мной гордиться, когда я скажу ему, почему провалила экзамен, — вздохнула она, нахмурившись.
— Ну, может и не завалила, — предположил Кайто. Потом хихикнул: — Кайто Кид помог тебе экзамен сдать.
— Ничего подобного, Кайтолоух! — заупрямилась Аоко. Хотя доля истины в словах Кайто была, Аоко никогда бы этого не признала. Очень уж ей не хотелось хоть в чём-то быть обязанной такой безнравственной личности, как Кид. Поэтому она добавила: — Не буду я его ни за что благодарить. Я… Я лучше тебе скажу спасибо, Кайто.
— Мне-то за что, Дураоко?! — Кайто пожал плечами и отвел глаза.
Аоко считала, что есть за что. Ей снова вспомнилось, как один взгляд на него, брошенный во время экзамена, придал ей сил, вдохновения и свежих мыслей.
Она остановилась и легонько постучала кулаком по его вихрастой макушке.
— Забудь, Кайтолух.
«За то, что ты есть, Кайто», — ответила она мысленно.
13. Женщина в песках
Ай Хайбара, Шиничи Кудо
— Почему ты не хочешь принять антидот, Хайбара? — спросил Кудо, будто искренне не понимал. — Организации больше нет, и ты можешь снова…
Конечно, как только представилась возможность, он избавился от тесной оболочки Эдогавы Конана и, несмотря на угрозу для здоровья и жизни, принял препарат и вернулся в своё собственное обличье.
Но у Хайбары всё было иначе.
— Нет, я не собираюсь принимать антидот, — спокойно ответила она, снова встретив недоумённый взгляд синих глаз.
— Э? Но почему?
Кудо — умный парень и больше чем кто бы то ни было знает о Хайбаре, но при этом даже он понимает её далеко не всегда. Вот и сейчас он недоумённо захлопал ресницами.
Разговор предстоял непростой и уж точно небыстрый. Хайбара отложила в сторону зелёный томик с романом «Женщина в песках» Кобо Абэ, который читала до появления Кудо, и задумалась.
— Ты когда-нибудь читал эту книгу, Кудо-кун? — спросила она и кивнула на «Женщину в песках».
Ему потребовалось чуть больше секунды, чтобы вспомнить сюжетные коллизии этого романа, и он эмоционально воскликнул:
— Это совершенно бесчестно запирать человека против его воли и заставлять жить там, где он не хочет. Это преступление, и жаль, что не нашлось никого, кто мог бы спасти главного героя.
Хайбара слегка усмехнулась. Это рассуждение было очень в духе Кудо, верного своим идеалам и принципам. В такие минуты он становился запальчивым, но Хайбаре нравилась эта его черта, потому за ней скрывалось неравнодушие.
— А знаешь, что вижу я? — сказала она. — Это история о принятии и том, что новая жизнь, даже навязанная против воли, может стать важнее. И даже когда появится выбор — ты выберешь её. Так и я предпочту новую жизнь старой.
Хайбара теребила руках подол коричневого вязаного платья. Она ещё ни с кем не была настолько искренней, даже с Акэми, но позволила себе довериться Кудо. И она продолжила, даже не прибегая к иносказаниям.
— Поначалу мне совсем не нравилось быть семилетней девочкой, но потом я поняла, что это будто мой второй ШАНС. Знаешь, в чём между нами разница, Кудо-кун? Когда ты принимал антидот, тебе было к кому возвращаться. А если приму я, то мне только будет от кого уходить. Начать с того, что когда я снова стану Шихо Мияно, то мне придётся переехать.
— Уехать из дома профессора? — удивился он. — Зачем? Да и с «детишками» тебе совсем необязательно расставаться. Я же с ними общаюсь.
Он так и не рассказал им правду о Конане и постоянно попадал впросак, говоря вещи, которые никак не мог знать. Но это же Кудо: отшучивался с глупым видом и все ему верили. Но Хайбара заметила что «детишки», как он теперь называл Мицухико, Аюми и Генту, очень сильно от него отдалились. Зато он сам время от времени наведывался к ним (или в дом к профессору) поболтать. Даже он — несмотря на то, что рядом с ним были его собственные друзья, — неосознанно тянулся к ним. Что же говорить о ней, для которой эти дети были ещё важнее? Но Шихо Мияно не сможет даже подойти и заговорить с ними. А им будет совершенно незачем говорить с ней — взрослой и незнакомой тётей.
— Значит, у меня не получится уговорить тебя? — уточнил Кудо, хотя ответ казался очевидным.
Хайбара покачала головой. Слишком много важного произошло в её новой жизни, для того чтобы вернуться к прежней. Профессор был первым, кто поверил ей, хотя верить ей точно не стоило. Аюми, ставшая её первой подругой, Мицухико — её первым поклонником, Гента — её первым другом…
— Эй, Хайбара, неважно, сколько тебе лет: семь или восемнадцать, — сказал Кудо, и решительный взгляд синих глаз подтверждал его слова. — Я всё равно буду рядом.
… И, разумеется, Шиничи Кудо. Её первый защитник.
