Глава 1Тонкс рассеянно глянула через окно детской на зелёный сад и недовольно нахмурилась. Её вовсе не радовал весенний пейзаж. Она ожидала сову от Кингсли.
Ремус, как всегда, сделал вид, что ничего серьезного не происходит, и умчался по «обычным делам Ордена», но Тонкс хорошо его знала. Он поцеловал её слишком небрежно и убежал слишком поспешно, чтобы усыпить её бдительность. Молчание Молли и остальных Уизли только подтверждало догадку — готовится что-то важное и серьезное, и её, Тонкс, решили оставить в стороне, как будто она за последний месяц не доказала, что материнство вполне возможно совмещать с работой аврора.
От молчаливого негодования её отвлек смешной звук, доносящийся из угла комнаты. Тонкс подошла к детской кроватке и отодвинула балдахин: сынок лежал на боку, сладко причмокивая во сне. Погладив малыша по спинке, Тонкс вспомнила, как Ремус впервые взял его на руки: почти все тельце новорожденного Тедди поместилось в одной большой отцовской ладони, а крошечная головка, казалась, затерялась в другой. Лицо Тонкс посветлело.
Как обычно, от одного взгляда на спящего Тедди её грудь стала наливаться молоком. Тонкс почувствовала, как неизвестно откуда взявшиеся ручейки начинают свой путь из глубины тела, заполняя пространство внутри некогда маленькой, почти незаметной груди.
Тонкс не хотела будить сыночка, но и не могла уйти надолго, не покормив его. Дома, кроме запасов детской смеси, имелись две порции сцеженного грудного молока (несмотря на дружные протесты мамы и Ремуса, она уже отлучалась по делам Ордена), но теперь, в свете предстоящих событий, Тонкс совершенно не представляла, когда сможет покормить Тедди снова. Она тихо усмехнулась, представив, как посреди сражения с Пожирателями ищет уединённое место, чтобы сцедить переполнившее грудь молоко: «Простите, не объявите ли вы прекращение огня? Мне нужно ненадолго отлучиться…»
Кингсли пообещал, что не станет её обманывать. Он поклялся, что напишет, как только что-то станет известно о Гарри или настанет переломный момент в этой проклятой, затянувшейся войне.
Тонкс осторожно достала малыша из кроватки, села в мягкое, удобное кресло и расстегнула три верхние пуговицы на рубашке. Потревоженный Тедди сморщил розовое личико, покрутил головой, безошибочно повернул носик на знакомый запах и, не просыпаясь, принялся охотно сосать. Тонкс ненадолго закрыла глаза, прислушиваясь к собственному телу. Ручеек нашёл долгожданный выход, а ей самой, как всегда, ужасно захотелось пить. Несколько минут Тедди смешно и громко глотал, а потом вытолкнул языком сосок и недовольно всхлипнул: он уже понял, что можно получить вторую порцию желанной пищи, прикладывая гораздо меньше усилий.
— Лентяй какой, — благодушно прошептала Тонкс, переворачивая малыша и освобождая вторую грудь. Молока было так много, что Тедди не успевал глотать, и Тонкс почувствовала, как рубашка становится мокрой. Маленький комочек счастья у груди. Так серьезно, спокойно ест и не знает, как сильно его судьба зависит от большого, незнакомого, чуждого пока мира.
Мама зашла так тихо, что Тонкс вздрогнула от неожиданности, и Тедди на секунду приоткрыл глаза.
— Прости, я не хотела вам мешать.
— Ничего, мы уже закончили, — ответила Тонкс, передавая ей малыша. Андромеда молча укрыла своё плечо чистой пеленкой и прислонила к нему мальчика.
Взяв принесённую матерью кружку тёплого чая с молоком, Тонкс успела сделать несколько жадных глотков, когда за окном раздался шум совиных крыльев. Проливая по дороге чай, Тонкс бросилась к окну.
Она была права. Кингсли выполнил своё обещание, не стал ни юлить, ни лукавить.
Значит, большая битва состоится в Хогвартсе.
Кто станет его защищать? Горстка учителей, несколько авроров из Ордена и… дети. Гарри сам ещё ребёнок, но он, конечно же, будет далеко не самым юным и неопытным участником сражения.
Ремус наверняка всё знал, но не сказал ей…
— Мама, мне нужно будет уйти ненадолго по работе, — сказала Тонкс, пряча письмо в карман и поворачиваясь к матери. — Ты справишься?
— Не волнуйся, Тедди будет в порядке. Когда ты вернёшься?
— Завтра утром, — ответила Тонкс, пытаясь выдавить улыбку. Сердце вдруг защемило. Они оба выглядели сейчас такими беззащитными — её мама и маленький сынок.
— Думаешь, я не понимаю, что происходит? — спросила Андромеда, слегка покачиваясь из стороны в сторону вместе со своей спящей ношей.
Тонкс обреченно вздохнула. От матери трудно было что-то утаить.
— Мама, я нужна ему.
— Ну конечно, Дора.
— Я должна быть рядом.
— Всегда.
— Мама, ты понимаешь, о ком я говорю?
Андромеда пристально посмотрела на дочь, продолжая медленно покачивать Тедди.
— Конечно, понимаю. Но я уверена, что он этого не одобрит.
— Сейчас каждый человек на счету, особенно опытный. Я нужна там.
— Сейчас ты гораздо нужнее здесь, Дора, потому что ты мать.
— Став матерью, я не перестала быть аврором, — упрямо заявила Тонкс, и её убранные в короткий хвост волосы окрасились в алый цвет.
— Очень жаль, — прошептала Андромеда. — Но разве я могу тебя остановить?
— Спасибо, мама… Пойду переоденусь.
Быстро поцеловав малыша в затылок, Тонкс направилась к выходу. Она не любила сентиментальные сюсюканья. Всё, что внутри, должно оставаться внутри.
— Нимфадора, я хотела тебе сказать… Наша семья разделилась, и часть родных оказалась на другой стороне, но я не верю, что они нас ненавидят, — Тонкс обернулась и скептически прищурилась, собираясь возразить, но Андромеда не дала себя перебить. — Думаю, что Нарцисса и Белла находятся в плену заблуждений или обстоятельств. Всякое может случиться, и если тебе придется сражаться, для меня самое главное — твоя безопасность и, конечно, победа, но… пожалуйста, постарайся не быть с ними слишком жестокой. Ты этого себе никогда не простишь.
— Хорошо, мама.
Это она могла пообещать. Хоть и скрепя сердце.
Нарцисса — может быть, но Белла… Подавив желание высказаться о тёте Белле, Тонкс попятилась, чуть не споткнулась о порожек, тихо чертыхнулась и сказала:
— Я аппарирую из гостиной. До завтра.
— Удачи, детка, — прошептала Андромеда дочери вслед и перевела взгляд на Тедди, заёрзавшего у неё на руках. — Кажется, кому-то нужно переодеться, — сказала она, и её грустное лицо озарилось улыбкой. — Веди себя хорошо, а то завтра мне придётся пожаловаться маме.
* * *
— Иди сюда, быстрей! — в тишине паба юный, восторженный девичий голос прозвенел, как колокольчик.
Колин почувствовал, как чья-то тёплая рука хватает его ладонь и тянет в сторону кухни.
— София, куда мы идём?
— Сейчас увидишь. Это так замечательно!
Шестнадцатилетняя София была дочкой хозяйки паба-гостиницы на окраине Плимута, где всё семейство Криви вот уже несколько месяцев вынужденно скрывалось в ожидании лучших времён. Мистер Криви (ныне мистер Харпер) нашёл временную работу в овощной лавке, миссис Криви (она же миссис Харпер) продавала цветы на местном рынке, а Колин с Деннисом втайне от родителей периодически выполняли мелкие поручения сил Сопротивления. Отряд Дамблдора был активен как никогда, а в последние дни слухи о том, что скоро всё изменится, придавали энергии и сил.
София была ростом пониже Колина (какое приятное исключение из правил!) и являлась обладательницей тёмно-каштановых волос, внимательных карих глаз, замечательных веснушек на носу и богатой, неуёмной фантазии. Сжимая в одной руке камеру, Колин послушно проследовал через кухню на второй этаж, без лишних вопросов залез на чердак и выбрался вслед за Софией на покатую крышу гостиницы.
Несколько шагов, пара прыжков — и они уже стоят на хозяйственной постройке, выходящей во внутренний дворик паба.
— Ну как?
Колин оглянулся. С крыши открывался неплохой вид на зелёный двор, соседние дома, покрытые красной черепицей, и далёкую, почти незаметную за синей дымкой, полоску реки.
— Ты можешь сделать отличные снимки. Не туда смотришь! — воскликнула София, указывая на стену ближайшей постройки. — Вон ласточки свили гнездо. Суетятся, летают туда-сюда, а из гнезда торчат маленькие клювики — видишь?
Проследив за её рукой, Колин увидел тёмный глиняный сгусток, прилепленный к жёлтой стене трёхэтажного дома, и только теперь заметил, что воздух наполнен громким, недовольным чириканьем.
— Ага. Я сейчас.
Отыскав ровный, безопасный участок крыши, Колин присел и сделал несколько быстрых снимков.
София уселась на нагретую солнцем черепицу и, обхватив руками колени, с довольным видом посмотрела на Колина. От улыбки ямочки заиграли на её счастливом лице, от солнца веснушки на курносом носу стали ещё ярче, от бега каштановые волосы растрепались. Широкий красный джемпер сполз набок, открывая взгляду Колина тонкое белое плечо.
Колин замер на несколько секунд, а потом поднял камеру и, направив её на Софию, сделал полдюжины кадров. Она поправила джемпер и смущённо рассмеялась.
— Ласточки — это чудесно, но больше всего я люблю делать снимки людей, — он опустился на тёплую черепицу рядом с Софией, положив сбоку камеру. Какое-то время они сидели молча, наблюдая за суетой птиц и спешащих по делам людей.
— Когда-нибудь я покажу тебе снимки, которые умеют двигаться, — вдруг сказал Колин.
— Кажется, это называется видео?
— Нет, видео — это другое. Я покажу тебе колдографии.
— Что?
— Колдографии.
София усмехнулась.
— Вечно ты что-нибудь придумаешь, Колин. Правда, это мне в тебе и нравится. И в какой газете печатают колдографии?
Опасаясь за безопасность при новом режиме, Колину пришлось переехать вместе с родителями и Денисом в Плимут. Достаточно большой город, чтобы затеряться с новой фамилией, и достаточно маленький, чтобы знать всех живущих в нём волшебников, помогающих или сочувствующих Сопротивлению. Для общения с магглами Колин накинул себе пару лет и сочинил историю о том, как после школы стал работать фотографом для газет и журналов. В глазах Софии он был взрослым журналистом, но рядом с ней почему-то чувствовал себя глупым, маленьким мальчишкой.
— Раньше печатали в «Ежедневном пророке» и «Придире», а теперь в «Военном вестнике», — ответил он.
— Никогда о таких не слышала, — сказала София, задирая голову. — Ой, сними вон то облако, пожалуйста. Оно похоже на дракона.
— Неужели? — Колин послушно щелкнул камерой, и они снова умолкли.
Он хотел, чтобы эта весна не кончалась. Он хотел вечно сидеть на крыше с Софией, болтать ни о чём или просто молчать, смотреть, как дымка рассеивается над рекой, и угадывать вдали тёмную кромку моря. Но больше всего Колин, конечно же, хотел, чтобы скорей закончилась война и он смог поделиться с Софией своими секретами.
— Мы с родителями едем завтра на побережье. Можешь поехать с нами, в машине будет одно свободное место, — сказала София, поворачивая к нему голову.
— А это удобно? — спросил Колин, пытаясь не выдать своего ликования. Она его пригласила! — Твоя мама не будет против?
— Конечно, нет. Особенно если ты возьмёшь свою волшебную камеру.
— Мою волшебную камеру? Надо же. Как точно ты… ой! — Колин умолк, быстро засунул руку в карман куртки и сделал большие глаза. — Чёрт возьми, горячий. Софи, он горячий! — воскликнул он, вскакивая на ноги.
— Странный ты сегодня, — пробормотала София. Она тоже встала, опираясь на протянутую руку Колина. — Что-то случилось?
— Софи, прости, — возбуждённо начал он, — но завтра я никак не смогу поехать. Мне нужно срочно… в командировку. Ненадолго, по делам газеты.
— Новый фоторепортаж?
— Да, репортаж. Я думаю, это будут исторические снимки! И когда я вернусь, мы… мы обязательно съездим на море, мы обязательно ещё раз заберёмся на эту крышу, и я научу тебя фотографировать, а ещё… а ещё расскажу тебе кое-что. Одну тайну. И может быть…
Колин запнулся и умолк, опуская взгляд на их соединенные руки. Он не хотел уходить, но должен был узнать, зачем Невилл его вызывает. Может быть, всё наконец сдвинется с мертвой точки, и это ужасное ожидание прекратится. Колин знал, что может внести свою лепту.
— Может быть, тогда ты меня поцелуешь? — тихо спросила София.
— Да, именно это я хотел сказать, — густо краснея, ответил Колин, — но сейчас я должен бежать.
София медленно вынула свою ладонь из его ладони, и он виновато посмотрел на её расстроенное лицо.
— Мне нужно срочно поговорить с Деннисом и с родителями, а потом помочь друзьям в одном важном деле, — повесив камеру на плечо, Колин засунул руку в карман куртки и вытащил оттуда небольшую монету. — Вот, потрогай!
— Ой! Теплая. Что это значит? — спросила София. — Как ты это сделал?
— Так меня вызывают для срочного репортажа из горячей точки, — она скептически прищурилась, но Колин уверенно продолжил: — Мне нужно бежать. Если я вдруг задержусь надолго, то непременно тебе напишу. Да, я прямо завтра тебе напишу.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— И пришли мне фото своих друзей, придумщик, — сказала она.
— Пока, Софи.
— Пока, Колин.
Он взъерошил светлые, растрёпанные ветром вихры и бросился к двери, ведущей на чердак.
София помахала ему рукой, снова уселась на крышу и, счастливо улыбаясь своим мыслям, стала рассеянно наблюдать за тем, как ласточки носят корм неугомонным птенцам.
* * *
— Слушаю вас, мистер Голдрэйн.
Фред умел быть серьёзным, что бы там ни думали на этот счёт его друзья и знакомые. Когда растёшь в бедности, реальная перспектива разбогатеть перестаёт казаться поводом для шуток. Для встречи с «серьёзным американским коллегой» он надел свой единственный деловой костюм и нацепил на лицо несвойственное ему суровое выражение.
— Мистер Уизли, — сказал американский «коллега» с улыбкой, смягчённой в начале беседы двойной дозой немагического ирландского. — Согласитесь, ваши изобретения предназначены не только для Блевательных батончиков и Кровопролитных конфет. Некоторые чары, применённые в «Волшебных Вредилках Уизли», вполне могли бы привлечь производителей более широкого профиля, — мистер Голдрэйн откинулся в кожаном кресле, расслабил узел полосатого галстука и пояснил: — Не люблю эту удавку, не люблю формальности, но в Англии мне приходится иметь дело с высокопоставленными магглами, а они, знаете ли, больше доверяют деловому человеку в деловом костюме. Так о чём это я?
Голос Голдрэйна звучал небрежно, но Фред точно знал, что эта небрежность показная. Американец действительно заинтересовался их новыми разработками — иначе не настаивал бы на личной встрече.
— Вероятно, о гремучих чарах? — спросил Фред.
— Именно, мистер Уизли. И поскольку вы сказали, что для применения гремучих чар необходимо ваше личное присутствие, у меня для вас есть неплохое предложение. Почему бы вам не отправиться в Америку? Я познакомлю вас с нужными людьми, которые предложат выгодные контракты, — серые глаза Голдрэйна глянули на Фреда совершенно трезвым, расчётливым взглядом.
— Я должен посоветоваться с братом.
— Конечно, мистер Уи-и-изли, — протянул американец. Несмотря на гнусавый акцент, бестактные намёки о костюмах в частности и англичанах в целом, Фред не сомневался, что сидящий перед ним человек умеет делать деньги. Его предложение казалось заманчивым, особенно в свете последних событий: рейды, преследования, закрытие магазина, переход на нелегальное положение, угроза потерять бизнес. — Вот только… я знаю, — продолжил Голдрэйн, — что новые чары придумываете именно вы. Да-да, я наводил справки. Простите, если скажу очевидное, но там, где работу можно сделать самому, незачем делиться с лишними людьми.
— Кто лишний? Джордж? Вы наводили справки не у тех людей. Мы с Джорджем работаем на равных. Я придумываю чары, он их совершенствует и испытывает.
— Хорошо, хорошо, я не настаиваю. Семейные узы для нас не помеха, — поспешно заявил Голдрэйн, расплываясь в такой широкой улыбке, что Фред смог полюбоваться тридцатью двумя безупречными зубами. — Не стану скрывать причин, по которым я встречаюсь с вами именно сейчас. Наше Министерство сочувствует британским волшебникам, но мы не имеем права вмешиваться в дела другой страны. Кроме того, военное положение в Британии фактически возникло из-за бездействия, попустительства и легкомыслия некоторых чиновников вашего Министерства. Не стану вдаваться в политику. Я деловой человек. Если вы подпишете предложенный мной контракт и согласитесь уехать, вас ждёт не просто мирная и обеспеченная жизнь. Вы сможете со временем помочь своим близким и друзьям. В Америке всегда найдётся работа для добропорядочного мага, чистокровный он или нет. Вы сможете применить свои таланты, используя практически безграничные ресурсы: американский рынок магических ингредиентов очень богат. Вы сможете создавать новинки для индустрии развлечений, которая поставлена у нас на более широкую ногу, чем в вашей консервативной стране. Но и это не самое главное, — Голдрэйн загадочно умолк на несколько секунд и с гордостью заявил: — Вашими разработками интересуются в Мандрагоне.
Сделав вид, что впечатлён, Фред в замешательстве откинулся в кожаном кресле, удобном и шикарном — как и сама маггловская гостиница Кардифа, где остановился этот снисходительный, гнусавый, улыбчивый и деловой американец. Что, чёрт возьми, за Мандрагон?
— Мне нужно подумать, мистер Голдрэйн.
— Полагаю, вы захотите взглянуть на контракт прямо сейчас? Я вовсе не настаиваю, чтобы вы его немедленно подписали, — поспешно произнёс Голдрейн, протягивая Фреду пустой пергамент. — Жду вас завтра. Камин в моём номере будет открыт с двух до пяти.
Фред взял пергамент, в верхней части которого тут же проступили слова: «Фиксированный магический контракт».
— Содержимое видно только вам, — пояснил Голдрэйн. — Контракт не ограничивает вашу свободу распоряжаться любыми изобретёнными чарами, кроме гремучих и защитных. Но уехать придётся немедленно после подписания.
— Немедленно? Но… как вы уже заметили, мы находимся посреди грёбаной войны!
— Вы хоть понимаете, о каком бизнесе я веду речь? Это вам не конфетки с фейерверками. В Мандрагоне не станут ждать, пока закончится ваша, как вы изволили выразиться, грёбаная война, — сказал Голдрейн, раздражённо ёрзая в кресле. — Послезавтра я еду в Германию, где собираюсь предложить контракт другой фирме. Молодой человек, это ваш шанс вырваться отсюда, начать…
— К сожалению, сейчас это невозможно, — перебил его Фред.
— Подумайте, посоветуйтесь с братом, — Голдрейн с разочарованным видом поднялся из кресла. — Простите, у меня скоро встреча с официальным лицом из Кабинета.
Засунув контракт в карман брюк, Фред тоже встал и покосился в сторону золочёного камина.
— Дымоход прочищен? Полёты разрешены?
— Да, у меня VIP-сеть, — усмехнулся Голдрэйн. — Я рад, что вы склонны к веселью, мистер Уизли. Но сейчас время серьезных решений. Мой вам совет: бегите оттуда, где всё равно не сможете ничего изменить. До завтра.
— Прощайте, — с улыбкой ответил Фред.
VIP-сеть летучего пороха оказалась такой же просторной и комфортной, как кресло в VIP-гостинице. Выскочив из камина в бристольской дыре, почему-то именуемой «Отелем Бардов», Фред вышел через кухню на грязный двор, выбросил смятый пергамент с контрактом в мусорный бак и аппарировал в арендованную для нужд Ордена квартирку, в которой они временно обитали с Джорджем.
— Чёрт возьми, где тебя носит, Фред! — встретил его недовольный вопль.
— По делам.
— Пока ты испытывал на прочность новые койки, у нас тут кое-что произошло, — выпалил Джордж. — Он в Хогвартсе!
Фред замер на несколько секунд, переваривая смысл услышанного.
— Чего ты тупишь, Фред?
— М-м-м… Хорошо, что я не пил. Где и когда сбор?
— Как и договаривались. Невилл нас встретит. Снимай скорей этот кошмар! Ты что, пытался завалить зашоренную магглу средних лет?
— Что-то вроде того, — пробормотал Фред, быстро переодеваясь. — Наконец-то. Надоело отсиживаться. Зададим им жару!
— Надеюсь, скоро всё закончится, — сказал Джордж пару минут спустя, глядя в зеркало на два почти идентичных отражения. — Только ты, если что, побереги своё левое ухо. Если мы снова станем одинаковыми, нас будут путать до старости.
— Не будут, — подмигнув безухому отражению брата, Фред приготовился аппарировать, — я, в отличие от тебя, останусь красавцем и никогда не полысею.
Джордж скептически фыркнул в ответ, и через секунду в комнате раздались два негромких хлопка.
