Глава 2ИНТЕРЛЮДИЯ ПЕРВАЯ.
Дождь лил из мрачного неба почти горизонтально и барабанил по лобовому стеклу машины, а мокрые стеклоочистители мелькали перед глазами, заставляя отражение блестящих зеленых символов на экране спутникового навигатора вибрировать. Водитель машины ни на мгновение не отрывал взгляда от дороги. Быстро меняющиеся цифры на экране были призваны сообщать водителю в любой момент о точном местонахождении автомобиля – широту и долготу, с точностью до секунды.
Лицо водителя, едва видимое при свете приборов, а иногда резко появляющееся при свете фар проезжающих навстречу машин, было немного аскетичного вида. Порой он казался тридцатилетним, но чаще всего он выглядел далеко за сорок. Коротко стриженные, темные с проседью волосы мужчины торчали ежиком, а стекла водительских очков скрывали его глаза. Мужчина был одет в темного цвета деловой костюм и защитный черный плащ поверх него, а на пассажирском сиденье, рядом с ним, лежала широкополая темная шляпа.
Глубоко погруженный в мрачные мысли о смысле жизни и смерти, человек в машине спешил на встречу с женщиной, которая была его первой и единственной подругой молодости, Гермионой Грейнджер. В школе ее называли Мисс Всезнайкой, завистники – зубрилой, выскочкой, а слизеринцы – грязнокровкой, но для Одинокого путника она была кем-то намного большим, чем просто подругой. Она спасала ему задницу не раз и не два, являлась той крепостью, за которой он искал защиту, помощь, поддержку.
Связь с ней потерялась с тех времен, когда поссорившись с Роном вдрызг, она внезапно уехала в неизвестном направлении, скрылась ото всех на долгие годы. До недавних пор никто ни не слышал о ней ни словечка.
Пока, неожиданно, она не позвонила ему, вернув тем самым надежду и желание жить вновь.
Цель его визита, не смотря на утомительно долгое, нелегкое путешествие по извилистой горной дороге с отсутствующими дорожными знаками, стоила всех его усилий и потраченного времени.
Прежде, чем начать свою долгую поездку через эту глухую провинцию Шотландии, одинокий путешественник был убежден, что если ехать очень быстрым темпом, успеет до темноты. Тем не менее, из-за плохой дороги, он настолько опоздал, что красный ранее, декабрьский закат, такой захватывающий еще совсем недавно, давно исчез под брызгами холодного дождя. Жаль, что, из-за тщетных попыток злоумышленников, слишком прытких единомышленников и некоторых психов из магловского мира, помешанных на паранормальном и инопланетянах, вся территория Фонда была накрыта Анти-аппарационным барьером.
И правильно, - подумал водитель, Фонд „Энтробас” не поощряет случайных посетителей. Иначе он бы купил себе зарегистрированный Министерством портключ и давно бы уже разговаривал с НЕЙ. Он ехал на максимальной скорости, потому что чутье подгоняло его поторопиться исправить все ошибки прошлого как можно скорее ... Он просто не мог позволить себе ни минуты промедления! Она сказала, в тот роковой разговор по телефону, что создала экспериментальную установку, способную спроецировать на экран события прошлого; что работает над возможностью произвести проникновение в любой отрезок времени в прошлом, вмешаться в хронопоток и скорректировать его по своему усмотрению ...
Под давлением чувств, водитель решился снова - в третий раз, за время этой сумасшедшей поездки - позвонить Гермионе, работающей старшим руководителем Отдела путешествий во времени в „Энтробас”.
Сжимая руль обеими руками, водитель подал мысленный приказ сотовому набрать номер Гермионы и стал слушать повторение гудка ее аппарата. После четвертого гудка знакомый женский голос заполнил кабину гоночного автомобиля.
- Алло? - Голос вдохновил водителя представить себе внешность той женщины, в которую превратилась его школьная подруга - изначально, не особо привлекательная своей лохматостью и скверным характером. Со временем, он перестал замечать все ее недостатки, ибо она компенсировала их своей верностью единственному другу, оказываясь рядом всегда и при любых обстоятельствах.
- Привет, Гермиона.
- Гарри, ты уже приехал? – В ее голосе прозвучали радостные нотки, и мужчина с замиранием сердца вздохнул.
- Я еще в пути, но буду у ворот твоей лаборатории через десять минут, - ответил он, не отрывая взгляда от непогоды снаружи.
- Ладно! Как только припаркуешься, позвони мне снова, я открою тебе доступ.
Водитель в раздумье подождал некоторое время, молча прислушиваясь в дыхание женщины по телефону. Наконец задал ей давно мучивший его вопрос:
- Скажи, ты действительно все для эксперимента уже подготовила?
Его голос прозвучал умоляюще, и ей захотелось обнадежить его, но Гарри она никогда не лгала.
- Я все еще занята подготовкой выброса, Гарри. Электроника шалит, магия не действует так, как необходимо ... - тихо ответила она, четко представив себе разочарование на его лице. Ее сердце защемило. - Но я уверена, что мы вместе справимся... Как всегда. Мы сможем!
- Мы должны, Гермиона! – несдержанно крикнул мужчина, а потом уже более спокойным тоном продолжил. – Прости, я не должен был кричать. И, большое спасибо тебе, моя дорогая. Я в тебе не сомневался. Осталось уже немного, мы скоро встретимся, пока.
Связь оборвалась.
Молчание – и в салоне было слышно только лишь еле различимое шипение шин на рыхлом асфальте. Автомобиль, как и все, которые производились после второго десятилетия двадцать первого века, создавал очень низкий уроневь шума, почти как шепот и не потреблял топлива. Двигатель и шины, были новые, все по последнему слову современной техники.
***
Гермиона, прожив три года сложную семейную жизнь с Рональдом Уизли, внезапно исчезла из дома, не позвонив никому, не оставив ни словечка, ни письма.
Без нее, на долгие пятнадцать лет, Гарри Поттер жил как во сне – ел, спал, ходил на работу. Жена, Джинни, рожала наследников рода Поттер как бы без участия отца. Гарри только то и замечал, что у них сначала родился мальчик, которого назвали Джеймсом, потом еще мальчик – Альбус-Северус, наконец появилась девочка Лили. Джинни играла в профессиональной лиге Великобритании по квиддичу и отсутствовала дома, иногда по несколько месяцев. После третьего ребенка, она сменила работу и попробовала себя на поприще спортивной журналистики, в Ежедневном Пророке. Но ее отсутствия, тем не менее, не прекращались.
Она начала возвращаться домой по утрам, пьяной в стелку. Замечания Гарри на некоторое время Джиневра игнорировала, но потом махнула на все и стала ругаться матерными словами по любому поводу.
Пока однажды, потеряв контроль над собой полностью, не призналась мужу в своих многочисленных изменах. Не дослушав до конца пикантные подробности личной жизни жены, Гарри схватил троих детей в охапку и аппарировал с ними напрямую в Гринготтс. Гоблин, Поверенный рода Поттер так и ахнул, увидев результаты проверки отцовства Главы волшебного рода и Аврората. Кровавые буквы произнесли свой вердикт, и сорокалетнего мужчину чуть не схватила кондрашка. Было из-за чего - только средний из троих детей, Альбус-Северус, был его сыном.
Позже, на Гриммуальд Плейс 12, где жила „счастливая пара”, Гарри и Джинни Поттеры, потрезвевшая жена, как только увидела вышедшего из камина мужа, начала горько плакать и молить о прощении. Она божилась и клялась, что выговорила все те слова в гневе, чтобы разозлить его, чтобы наказать за ... сама не знала за что. В общем, старалась оправдать себя своей пьяной болтовней. Он швырнул ей в лицо, в ответ на ее жалкие оправдания, заверенный печатью банка документ и заставил ее ознакомиться с вердиктом гоблинов. Качать права законной супруги, она больше не могла.
Ей просто указали на дверь. И приказали забрать с собой всех троих ублюдков. Даже к своему сыну, Альбусу-Северусу, Гарри вдруг воспылал неумолимой ненавистью, возможно из-за его имени.
После ухода изменницы, было поздно о чем-либо сожалеть.
Прошел целый месяц в одиночестве и Гарри стал ощущать, что у него в голове начало проясняться - там внутри что-то щелкнуло и стали появляться воспоминания, о которых он раньше совершенно не подозревал. Из прошлого всплыли тысячи маленьких подробностей; нестыковок; вспомнились подслушанные то там, то сям обрывки слов, которые теперь внесли ясность в те или иные события. Он вспомнил заговорщические взгляды членов Ордена феникса, друзей, членов клана Уизли; бешеная скорость с которой прятались определенные предметы при его появлении...
Дела становились все более и более странными, с одной стороны - необъяснимыми, но в связи с вновь открывшимися фактами – более закономерными.
Он подвел итоги и понял, что его все время водили за нос.
Он был все это время шутом рыжей семейки – не более того. Он позволил им наживиться на своем наследстве и попользоваться плодами трудов Гермионы. Ни тот, ни другая не заметили, что Уизли были паразитами! Врагами. Они оба воспринимали эту семейку как людей добросердечных и веселых, дружных и честных, и с радостью влились в ее ряды.
Но правда оказалась совершенно другой – у них с подругой никогда не было права собственного выбора, за них все решалось ИМИ, рыжими. И никто из них, ни на минуту, не задумывался, откуда взялась позорная кличка „предателей крови”, которой обзывали каждого из живущих в Норе. Гарри начал подозревать, что никогда ни о чем более серьезном, чем пожрать и погонять метлу в компании рыжих не мог бы думать.
Никто из, все время копошившихся рядом, взрослых волшебников не удосужился предупредить неопытного, магловоспитанного наследника Древной семьи, что впускать в свой ближний круг Предателей крови, чревато последствиями. Быть может, всем им было выгодно держать его, недальновидного дурачка, в неведении, вешать лапшу на уши?
Так как со временем стало вспоминаться все больше и больше из прошлого, Гарри загрызли сомнения, что наличие тех многочисленных пробелов в памяти связанно с неким аспектом присутствия рядом Джинневры. И как только она ушла, ее чары начали ослабевать. Поила ли она мужа зельем Дурмана, чтобы он жил в полусонном состоянии?
Возможно.
Так или иначе, без нее, в жизнь Гарри Поттера вернулись краски, вкус пищи, ощущения, радости. Он начал лучше справляться с работой и подумывал поднять Аврората на поиски своей лучшей подруги. Чтобы окончательно удостовериться, что с памятью уже все в порядке, он посетил штатного легиллимента Отдела Тайн. Мастер О’Гилви внимательно подходил к делу и проявил щепетильность в диагностике такого важного пациента.
В конце сеанса, он восстановил все, кроме того белого пятна в голове героя волшебного мира, когда Рон ушел от них. На существование пробела в памяти указывало только несоответствие погоды. Момент ухода рыжего сопровождалось ливнем дождя – Гарри помнил тот ноябрьский вечер. А вернулся Рон – как казалось Гарри – тем же утром, уже зимой – вокруг все было белом-бело, а лесное озеро, в котором нашелся меч Гриффиндора, покрывала корка льда. О’Гилви старательно подчеркнул и несколько раз возвращал Поттера в тот период, указывая ему на противоречие, пока тот сам не осознал, что между уходом и возвращением Рона терялись не меньше нескольких дней, быть может – неделя или две? Сколько времени? Чем они с Гермионой занимались, пока шестой Уизли отсутствовал, Поттер не помнил. О’Гилви утверждал, что с памятью Поттера работал обливиейтор, ненавидящий Гарри в кишки. Только человек, сам раздираемой жгучей ненавистью, мог бы быть настолько безжалостным и уничтожить все воспоминания противника на столь длинный период, полностью. Конечно, это было абсолютно недоказуемо.
Но, после возвращения Рона к ним с Гермионой в палатку, тем суровым зимним утром в Королевском лесу Дин, все в их жизни пошло наперекосяк.
***
Прошел еще год и вдруг, неожиданно для Поттера, с ним созвонилась сама Гермиона и предложила решение ...
Вот это решение очень его удивило. И он сразу согласился, зная, что Гермиона никогда его не подводила.
Наконец его фары осветили небольшой придорожный табель, указывающий направление к Фонду „Энтробас”, почти в это же время спутниковая навигация подала соответствующий сигнал. Рядом с указателем стоял знак ограничения скорости до двадцати километров в час и предупреждение: „Вход для посторонних посетителей строго запрещен!” За поворотом появился вход в лабораторию. Огромные, неприступные бронированные двери из зачарованного гоблинами металла, между обросшими колючей проволокой холмами, резко прерывали извилистую дорогу. Между толстыми вертикальными прутьями, на расстоянии шестидесяти-семидесяти метров вниз по дороге, виднелось массивное каменное здание.
Внезапно, цвет экрана управляющего компьютера поменялся на желтый и сразу привлек внимание водителя написанным на нем текстом знакомой баллады Теннисона:
Четыре, с башнями, стены
На мир цветов глядят, мрачны,
Нашла приют средь тишины
Здесь Леди из Шалота. *
* англ. «The Lady of Shalott» — баллада английского поэта Альфреда Теннисона (1809—1892)
„Что бы это значило?” – подумал Гарри и остановил машину.
Он нажал на несколько кнопок на клавиатуре, чтобы удалить текст, но тот и не подумал исчезать с экрана.
„Быть может, Гермиона этим что-то хочет сказать? – размышлял он, пока его взгляд рассеяно скользил по бронированной входной двери. - „ ... Весь блеск уходит в Камелот ...” - вспомнил он роковую проблему героини баллады, леди Илейн, которая осталась одинокой в Шалоте, после ухода Ланселлота.
Он снова обратил взор на светло-желтый экран, вновь и вновь перечитывая отрывок из баллады.
***
Сегодня в своей лаборатории для Гермионы Смит все прошло спокойно, хотя и не особенно успешно. Были выходные, однако ее работа по наработанному распорядку началась в девять вчера утром в пятницу и растянулась до внеочередной ночной смены, но это было уже в порядке вещей. Утром аппаратура засекла странные возмущения в окружающем магофоне. Ничего, что заслуживало бы особого внимания, но они слишком часто повторялись, чтобы игнорировать их.
Гарри должен был приехать, когда она уже вечером останется в здании одна, чтобы посторонние не помешали их плану. Она также заблокировала их номера, чтобы неожиданные звонки не мешали ей.
Работа требовала почти непрерывного ее внимания. В соседней комнате, в той части, где располагалась аппаратура параллельных сетевых процессоров, которые составляли большинство жизненно важных органов Хипостатора, постепенно и плавно подошла к Хипостадии. Один или два повторения после рестарта системы, немного подпитки магией, и канал к прошлому станет нечто большим, чем просто изображением. Они смогут вмешаться в ход событий прошлого, чтобы узнать когда начались изменения в их с Гарри жизнях. И главное – исправить!
Тем не менее, Гермиона не могла полностью сосредоточиться на работе. Не после десятилетия в ожидании встречи с другом. Единственным другом, как после стольких лет замужества за Роном, выяснилось. Рыжий придурок сам ей во всем признался ... Была долгая, тягостная исповедь ей с его стороны; он говорил и говорил, посмеиваясь, признаваясь, как годами манипулировал ими - несмышленными маленькими волшебниками, которые ничего не знали о мире магии. Которые, бедняжки, попав на Косую алею, думали, что попали в сказку.
Но не в сказку они попали, а в жуткий кошмар.
Тем же утром, Гермиона, увидев уходящего на работу в магазин „Ужастики Уизли” Рона, запершего дверь на Колопортус, решилась-таки наконец. Она собрала свои пожитки в виде нескольких уменьшенных сундуков с книгами и попробовала смыться восвояси. Но, камин не сработал, из домишки аппарировать было невозможно – рыжий клещ обо всем позаботился или ему в этом семья помогла. Но и Гермиона была не лыком шита, ее неспроста звали в школе самой выдающейся ведьмой своего поколения. Пригодилась та маленькая пробирка с вытяжкой крови Рона после бритья, несколько месяцев тому назад – с ее помощью она все-таки открыла камин и убралась из этого чертовского дома – в США, воспользовавшись магловским транспортом. В северную Америку молодая ведьма летела на самолете, чтобы ее не засекли волшебной слежкой.
В США Гермиона сразу подала на развод, но как оказалось, и здесь бал правили чистокровные, поэтому ей отказали. Тогда она забила на все, сменила свою фамилию и закончила единственный Магический университет на континенте. Сдав докторат за короткий срок, она как доктор Смит – специалист по совмещению магловской элекроники с магией в темпоральных воздействиях, вернулась в Британию, инкогнито. У нее была редчайшая, если не сказать, уникальная специальность. Поэтому ее с радостью забрали в Фондации „Энтробас”, выделив значительное финансирование, группу молодых волшебников, сквибов-физиков и инженеров в помощь.
Свое расследование она вела паралельно с тематикой работы. Знало ли начальство? А начальства не существовало, она работала в фонде. Ее взгляд блуждал по зданиям за окном, а сама она размышляла, насколько хорошо они сохранились, хотя построены были примерно в конце девятнадцатого и начале двадцатого века как частный дом эксцентричного миллионера Джона Энтробаса. Здания постепенно и незаметно превратились в научно-исследовательский центр. В те дни, прежде, чем исчезнуть навсегда в африканской экспедиции, организованной довольно поспешно и необдуманно, владелец создал основу Фондации "Энтробас", завещал ей это странное здание и огромное финансирование. Его намерения, указанные в своем Завещании, были перечислены как основные виды деятельности Фонда - по-видимому, он имел в виду ключевые исследования проводимые в ней. Даже с частными занятиями доктор Смит не уклонялась ни на йоту от перечисленных в завещании исследований.
А сегодня настало время действовать и осуществить план всей ее жизни.
По большому счету, сами исследования как таковые, Гермиону мало чем интересовали. Она ждала результатов. Результат эксперимента - единственное, что ее действительно волновало. Она с трепетом всматривалась, прижавшись лицом к стеклу окна, чтобы увидеть появление автомобиля нового поколения, на котором должен был приехать Гарри.
Гермиона боялась. Ну, она признавалась себе, что это чистейшей воды паранойя. Но факты говорили сами за себя. На самом деле, все выглядело так, как будто кто-то посторонний, с непонятными мотивами, нарочито вмешивался в ее работу в разное время, на прошлой неделе. Ее разум начал перебирать воспоминания о странных происшествиях и несоответствиях, не связанных друг с другом - каждое само по себе неважно – но вместе они выглядели подозрительно. То электричество отрубалось, то совместное воздействие магией несколькими сотрудниками вместо усиления и укрепления канала приводило к обратному результату. По крайней мере, она не могла бы объяснить эти неполадки простыми совпадениями.
На стоянке хватало места для ста автомобилей, но в настоящее время, ночью, она была почти пуста. Одинокая лампочка автоматической системы безопасности для посетителей лаборатории освещала лишь ее собственный автомобиль, припаркованный у самого входа стоянки. Она любила присматривать за своим единственным имуществом, спрятанным в багажнике машины – особый, многокамерный сундук с уменьшенным внешним видом и расширенным внутренним пространством. Практически, она жила в этом сундуке – идея, повзаимственная ею, конечно же, у лже-Грюма – он же Барти Крауч-младший – который держал в подобном сундуке Аластора-Грозного глаза-Грюма, заняв его место профессора на четвертом курсе.
Вееры света от автомобильных фар появились за земленых ограждениях, и Гермиона поняла, что вот-вот встретится с потеряным другом после стольких лет принудительной разлуки. Она отправила палочкой сигнал к охранной системе, чтобы выключить сигнализацию и пропустить хозяина автомобиля. Стала ждать.
Бронированная металлическая дверь разделилась на две половинки, которые разъехались в стороны друг от друга и медленно утонули в земляных возвышениях. Свет фар ослеплял Гермиону, и она не смогла разглядеть машину Гарри Поттера, пока тот не приблизился до здания достаточно близко, чтобы сработало автоматическое освещение стоянки.
Мерлин дорогой! Машина была угольно черной и вытянутой как капля. Свет от ее поверхности не отражался, словно тонул в пучине черной дыры, а возможно, материал покрытия так и работал. Она верила, всегда верила, что ее школьный друг не так прост, как его выставляет директор и каким он выглядел рядом с семьей рыжих клопов – как еще один придурок из той семьи.
Осмотрев своего посетителя с ног до головы, Гермиона подумала, что он наконец-то взялся за ум и однажды посетил Мунго. Он стал умеренно высоким, стройным и широкоплечим – не задохликом, каким она видела его в последний раз - во время свадьбы с Джинни. Каким-то неизвестным ей артефактом, но не палочкой, он запер все двери, поднял стекла окон и запер багажник черного зверя; а затем накрыл его магическим охранным щитом, который сверкнув всего раз, погас и засветился невидимым для обычного магловского глаза ультрафиолетовым мерцанием. Впрочем, Гермиона тоже так защищала свой автомобиль, и это повергло ее в шок. Гарри вырос не только телом, но и умом – она убедилась в этом лишний раз.
Он зашагал в направлении входной двери лаборатории энергичной походкой, а его коротко стриженные, непослушные черные волосы контрастировали с белизной его лица. Очки отсутствовали, но цвет его глаз, конечно, не различить в темноте – они тоже выглядели темными и глубоко посаженными. Гарри выглядел старше вне зависимости от спортивной походки и не тронутого сединой цвета волос. Хотя, кто знает, возможно, она что-то не заметила и в чем-то насчет него заблуждалась.
Дождь все еще шел, хотя почти затих и перешел в морось. На небе, к северо-западу, стали мерцать несколько звезд. Гермиону звезды не так впечатляли, как например луна. Луной она всегда, независимо от того, когда и где находится, интересовалась с той поры, как в Хогвартсе – много лет тому назад – преподавать ученикам ЗОТИ приехал настоящий оборотень, Ремус Люпин. Фальшивый школьный друг родителей Гарри; фальшивый друг невиновного Сириуса Блэка; фальшивый супруг племянницы Сириуса, Тонкс; и, наконец, фальшивый отец маленького Теда, сиротки Теда. Если подумать, хотя Ремус и был настоящим оборотнем, даже в этом его качестве улавливалась некая фальшь. Фу.
Фальши Гермиона ненавидела всей своей сущностью.
Потом ей в глаза бросилась трость в руках Гарри – длинная, узловатая и напоминающая Бузинную палочку профессора Дамблдора, перешедшую по праву победителя сначала к Драко Малфою, а потом – к Гарри. Но, разве он не сломал ее, по своей слишком зацикленности на, надоевшем до зубовного скрежета, великом Высшем Благе директора? Она не помнила судьбу палочки Смерти, но хорошо помнила Камень воскрешения, выброшенный ночью далеко в Запретном лесу.
Без каких-либо колебаний, повзрослевший Поттер поднял изогнутый конец своей трости и резко стукнул по лицевой стороне двери. Неожиданно для доктора Смит, дверь сразу же распахнулась достаточно, чтобы он смог свободно протиснуться вовнутрь здания. Тьму разогнал яркий белый свет, по всей вероятности, от Люмоса Гарри.
Гермиона навострила слух и уловила размерный стук его каблуков на втором этаже, потом дверь лаборатории распахнулась настежь и голова, увенчанная темным ежиком волос, возникла над корпусом Хипостатора. Увидев его округленные от удивления зеленые глаза, ей захотелось тут же разреветься, что она и не замедлила сделать, пока, визжа как глупая девчонка, бросалась Поттеру на шею. Зажмурившись, она все сжимала и сжимала изо всех сил того, пока не услышала его кашель.
- Герми? Ты меня придушила, я не могу дышать и уже умер, - сказал Гарри, слегка растягивая шею, чтобы как-нибудь, освободить себе трахею. – Что случилось, с тобой все хорошо?
Она была красива, более красивой, чем он помнил ее при последнем свидании.
- Как и ожидалось - голос женщины был мягким, низким, полным эмоций.
- Готова показать свой аппарат? – спросил Поттер.
- Готова, конечно. Иначе не позвала бы тебя.
- Честно говоря, я молюсь, чтобы ты была права.
- Я тоже молюсь за чудо! – подняла она глаза к потолку, соединив руки в молительном жесте. В уголках ее карих глаз он заметил сеть маленьких морщинок.
Поттер проигнорировал последние слова женщины. Она всегда сомневалась в себе, хотя всегда справлялась блестяще. Легким движением головы он указал ей на машину в середине лаборатории и на светящиеся по обе стороны экраны компьютеров.
- Я полностью готова к работе и уже пересмотрела наш разговор с Финеасом Найджелусом! - бодро сказала Гермиона, и ухватив Поттера за руку, привела его к самому большому экрану – в полстены, на котором шла сцена в палатке, после подслушивания разговора Дирка с Симусом и Крюкохватом. Звук был еле слышен, и он вопросительно посмотрел на подругу. Поняв его молчаливый вопрос, она продолжила: - Обсуждение потом просматривала раз этак десять. Ничего нового, для себя, не узнала. Мы с тобой что-то обсуждали, Рон злился, а потом рассердился и ушел ...
- Дальше смотрела?
- Нет еще, тебя ждала. Садись, давай, посмотрим как было дальше ...
