Чужие дети автора lemos93    в работе
«Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». За ошибки, которые мы совершаем в молодости рано или поздно приходится платить. Эта история случалась раньше и ей суждено повториться вновь. Грехи бурной юности или хорошо продуманная насмешка Судьбы? Правда ли, что дети, так или иначе, повторяют путь своих родителей? И сможешь ли ты выбрать Свет, если всю жизнь прожил во Тьме? Грязнокровка или Малфой? Кем быть хуже? И как выжить, если ты являешься и тем, и другим одновременно?
Mир Гарри Поттера: Гарри Поттер
Гермиона Грейнджер, Драко Малфой, Люциус Малфой, Нарцисса Малфой, Гарри Поттер
Любовный роман || гет || PG-13 || Размер: макси || Глав: 13 || Прочитано: 24895 || Отзывов: 12 || Подписано: 105
Предупреждения: Смерть второстепенного героя, ООС, AU
Начало: 15.02.16 || Обновление: 25.06.17
Все главы на одной странице Все главы на одной странице
   >>  

Чужие дети

A A A A
Шрифт: 
Текст: 
Фон: 
Хогвартс-экспресс.


– Люциус, она твоя дочь! И ты должен признать это, – белокурая женщина стояла возле окна и, сложив руки на груди, наблюдала за мужем.
– Нарцисса, эта девочка погубит нашу жизнь! Ты представляешь реакцию магического мира на всё это? Ты представляешь реакцию Драко? Он не вынесет этого!
– А ты думал о Драко, когда стал пожирателем? Ты думал о нём, когда Тёмный Лорд пил чай в нашей гостиной, обсуждая план убийства Гарри Поттера?– Нарцисса всплеснула руками и, чтобы не видеть измученных глаз мужа, перевела взгляд на осеннее небо за окном.
– Эта девочка… Она ненавидит меня, – устало произнёс Люциус и закрыл лицо руками.
– Поверь мне, у неё есть причины тебя ненавидеть.
« У нас всех есть причины, ненавидеть тебя, Люциус Малфой», – мысленно добавила она.
Глава 1. Хогвартс-экспресс.
Хогвартс-экспресс проносился с невероятной скоростью мимо знакомых полей, лесов и рек. Сегодня, правда, этот пейзаж за окном казался неприветливым и пугающим. Как будто настроение художника, рисующего жизнерадостную картину мира, неожиданно испортилось, и сейчас он слой за слоем накладывал тёмные мазки на холст, скрывая красоту, уничтожая надежду. Быть может, причина всей этой мрачности заключалась абсолютно в другом: в необычно пасмурном небе, которое с каждой секундой опускалось всё ниже и ниже, укутывая серой шалью верхушки деревьев; в гнетущей молчаливости дружелюбных попутчиков, мысли которых витали сейчас далеко отсюда… Или же причина была в том, что именно сегодня небу суждено было быть тоскливо-серым, а глазам напротив предательски пустыми.
Последний луч солнца исчез. Темно-зелёные кроны деревьев, которые и до этого казались не особо привлекательными, оставшись без освещения, и вовсе стали напоминать бетонные стены холодного средневекового города. Мир вокруг затих, готовясь к буре. Тьма наступала.
Гермиона Грейнджер наблюдала за этими метаморфозами сквозь толстое стекло в пустом тамбуре. Она намеренно сбежала из шумного купе в надежде скрыться от довольного лица Рона, по-хозяйски обнимающего Лаванду Браун. Девушка невольно сжала кулаки при упоминании о сладкой парочке. Нет, чисто теоретически, Лаванда была хорошим человеком, красивой, доброй, отзывчивой, иногда Гермиона даже замечала в ней зачатки разума, но сейчас она люто ненавидела её, ненавидела до боли в желудке. А ещё больше Гермиона ненавидела знакомые тёплые руки Рона на острых плечах Браун, сплетение коротких рыжих и длинных русых волос во время поцелуя, да и сами их поцелуи она тоже ненавидела.
Неожиданно для самой себя она вспомнила прошлое лето, когда, несмотря на войну, ей было легче, ей было намного теплее, чем сейчас.
В то далекое лето Гермиона, по настоянию Рона и Гарри, решила пожить несколько дней в Норе. Каждый день они вместе завтракали и отправлялись гулять. Правда прогулки эти начинались и заканчивались в маленьком, но ухоженном дворике дома Уизли, который тогда казался ей целым миром, наполненным благополучием, уютом и любовью. В самый счастливый день её жизни, Гермиона лежала на мягкой зелёной лужайке возле дома и наблюдала за своими любимыми мальчиками. Гарри сидел, прислонившись спиной к старому дубу, и покусывал кончик пера, на коленях его мирно покоился листок бумаги, с единственной аккуратной записью «Дорогой Сириус». Каждую неделю Сириус Блэк писал своему крестнику по два, а то и по три письма. Какими же замечательными были эти письма! Гарри часто читал их Гермионе, и каждый раз она поражалась красноречию Сириуса. Слова и фразы из этих писем вызывали в ней множество эмоций и чувств, иногда Гермиона специально заучивала особенно сильные строчки – те, после которых хотелось плакать или же, наоборот, громко смеяться.
Гарри в ответ писал более простые, но от этого не менее трогательные письма. Да, писательского таланта у Гарри не было, зато были яркие воспоминания и желание поделиться ими. Он хотел рассказать Сириусу обо всём, что произошло за последнюю неделю, описать каждую деталь своей жизни, каждый свой шаг, но, к сожалению, для этого понадобилось бы несколько бессонных ночей и около 60 листов бумаги. Поэтому, каждую субботу, которую Рон именовал не иначе как ДБП или День бездарных писателей, Гарри брал в руки перо, клал на колени листок бумаги и начинал выводить ровные строчки, изредка возводя глаза к небу, и что-то бормоча, видимо, подбирая удачные слова.
– Как думаешь, написать про наш вчерашний ужин? – поинтересовался Гарри, а затем посмотрел на Рона, который лежал на лужайке, положив руки под голову и устремив задумчивый взгляд в небо.
– Неа, это не интересно, – протянул Рон, не сводя глаз с ярко-голубого неба.
– А мне кажется, Сириусу было бы интересно узнать, как мы вместо кексов с абрикосовым джемом ели бесформенные куски теста с подозрительным зелёным отливом, – усмехнулась Гермиона и захлопнула книгу, которую взяла с собой на прогулку, но так ни строчки и не прочитала.
– Да, ладно тебе, подумаешь, перепутали джем с микстурой от кашля, – губы Гарри растянулись в улыбке.
– К тому же это было чертовски вкусно, – воодушевленно произнёс Рон, похлопав себя по животу.
– Ну, это ты так думаешь, – буркнула Гермиона.
– И кстати, после этих кексиков Джинни кашлять перестала, – подметил Гарри.
– О ну тогда, конечно. Мальчики может вам открыть свою фирму? Будете делать лечебную выпечку.
– А идейка-то неплохая, – протянул юноша, – я даже слоган придумал: «Ешь и не кашляй». Как тебе Рон?
В глазах Гарри загорелся озорной огонёк и он в ожидании одобрения взглянул на друга.
– Угу, – протянул тот в ответ.
– Куда ты смотришь?
– Угу, – Рона, кажется, абсолютно потерял нить разговора и вообще забыл, что вокруг него есть люди.
Гарри подполз к Рону и ткнул его в плечо так, что тот вскрикнул.
– Ты что творишь?! – буркнул Рон и резко сел, тряхнув головой, словно скидывая с себя оковы сна.
– Я пытаюсь тебя в чувства привести, – усмехнулся Гарри.
– А понежнее нельзя? – недовольно буркнул Рон.
– Ну, это тебе к Гермионе надо или к Лаванде. Хотя по части нежности, лучше к Лаванде.
– Я ещё здесь, – прошипела Гермиона, и смерила друзей злобным взглядом.
Ей ужасно не нравилось, что Гарри сравнивал её с Лавандой. Как он вообще может их сравнивать? Она же Гермиона Грейнджер – самая умная ученица Хогвартса, а кто такая Лаванда Браун? Просто девчонка, которая пользуется популярностью у парней. Подумав об этом, Гермиона нервно клацнула зубами.
– Да, ладно не обижайся, Герм. Ты лучше всех этих Лаванд, Парвати и Падм вмести взятых, – протянул Рон и смущенно улыбнулся.
– Да, да он прав, – закивал головой Гарри.
– На этот раз вы прощены, – Гермиона одарила их своей знаменитой улыбкой а–ля «я вам ещё отомщу» и рассмеялась. Гарри и Рон облегченно вздохнули. Что-что, а гневить маленького кудрявого Цербера в этот солнечный день им совсем не хотелось.
– Так, что интересного ты там увидел? – Гарри указал пальцем на небо.
– Там мы, – выпалил Рон и снова лёг на траву.
Гермиона и Гарри обеспокоено переглянулись, а затем посмотрели на друга. Что-то подсказывало им, что в кексиках был не только сироп от кашля, но и нечто запрещенное.
– Вообще-то мы здесь, а если мы там, то тебе пора в клинику Св. Мунго, – прыснула Гермиона.
– Да, нет, правда, посмотрите! – Рон схватил Гермиону за руку и потянул к земле. Девушка пыталась сопротивляться. Не дело лучшей ученице Хогвартса валяться на траве и наблюдать за облаками – это ведь так глупо. Но Рон был сильнее, и уже через секунду она чувствовала спиной прохладу земли, трава щекотала её обнаженные плечи и руки, а роса быстро пропитывала лёгкую ткань летнего платья.
– Рон, ты будешь стирать это платье! – пригрозила девушка, поправляя подол, который немного задрался из-за резкой смены положения.
– Не будь такой занудой, лучше посмотри, – протянул Рон и указал рукой на небо.
Гермиона машинально посмотрела наверх, и ахнула от удивления. На неё смотрела она, точнее это было белое кучевое облако, которое ужасно походило на саму Гермиону. Она отчетливо разглядела миндалевидные глаза, острый носик, пухлые губы и огромную копну вьющихся волос.
– Вау, – ошарашено произнесла девушка. Богатый словарный запас, обладательницей которого Гермиона Грейнджер была несомненно, иссяк в мгновение ока, пав перед всепоглощающей силой момента.
– Я же говорил! – ликовал Рон. – А вон там я и Гарри.
Рон указал рукой чуть левее облака-Грмионы. Девушка перевела взгляд и усмехнулась. Точно на неё теперь смотрели Гарри и Рон такие воздушные, белые, с сиреневым отливом.
– Это правда здорово, – протянула Гермиона, не отрывая глаз от удивительного природного явления.
– Так, я тоже должен это увидеть, – решительно произнёс Гарри и в ту же секунду оказался на траве.
Гарри так резво плюхнулся на землю, что Гермиона ненароком подумала вызвать врача, так как такой полет явно повредил целостность скелета её друга. Но тут она почувствовала знакомый запах мяты и лимона, а её плеча коснулась шершавая ткань футболки Гарри, мысли куда-то улетучились, пришло успокоение.
– Ух ты! – выдохнул Гарри и на его лице засияла по детски счастливая улыбка.
– А я вам, что говорил? А вы Мунго, Мунго. Друзья называется, – обиженно буркнул Рон.
– Да ладно тебе, ты совсем не похож на психа. Вот мы с Гарри похожи, а ты нет, – Гермиона аккуратно щелкнула его по носу. Все трое рассмеялись. А затем в воздухе повисло молчание, но оно не тяготило никого. Трое друзей просто лежали на прохладной земле и смотрели на необычное облачное августовское небо.
– А знаете, что, – прервал тишину, умиротворенный голос Гарри.
Гермиона посмотрела на друга. Его лицо в лучах летнего солнца напоминало лицо греческого бога: такая же гладкая, словно мраморная, кожа, четкие линии носа и подбородка, длинные темные ресницы, спрятанные под стеклами очков. Гермионе неожиданно захотелось снять эти дурацкие очки, чтобы они не мешали, красоте этого лица раскрыться в полную силу, но, почувствовав неловкость, она сдержала этот внезапный порыв и отвела глаза в сторону.
– Что, Гарри? – тихо спросил Рон, приподнимаясь на локтях.
– Вы заметили, что на небе только три облака?
– Точно! – удивленно ахнула Гермиона, она только сейчас заметила это и тут же обвинила себя в излишней невнимательности.
– И что? – недоумевающее протянул Рон, голосом ребёнка, которому пытаются объяснить строение вселенной.
– А то, что это не просто так, – серьёзным, даже скорее назидательным тоном произнёс Гарри и пристально посмотрел на друзей. – Мы трое должны быть вместе – это судьба.
– На шведскую семью намекаешь? – усмехнулся Рон и снова улёгся на траву.
– Дурак! – Гермиона ткнула его локтем в бок, отчего он закашлял.
– Понял я, понял, – буркнул Рон, его тон смягчился, а взгляд стал более серьёзным. – Только мы трое. Навсегда.
– Навсегда, – повторил Гарри и растянулся в улыбке.
– Навсегда, – ответила Гермиона.
– И никаких Парвати и Браун, – с напускной строгостью добавила она, театрально погрозив друзьям своим маленьким кулачком.
–Есть, мэм! – с напускной серьезностью отчеканили юноши.
И тут же теплый летний воздух разорвала волна звонкого смеха. Наверное, так смеяться могут только по-настоящему счастливые люди и только в компании самых дорогих друзей. Были ли они счастливы тогда? Да. Безусловно. В тот ясный день они все были счастливы. Это был знаменательный день объединения трёх родственных душ, объединения трёх сердец. Не было тайн, злобы и обиды. Были только они.
Они и их счастье. Счастье на троих.
В последнее время Гермиона почти постоянно вспоминала этот день. И каждый раз у неё внутри зарождалось тёплое светлое чувство, а на губах появлялась улыбка.
Вот и сейчас, стоя одна в темном холодном тамбуре она смотрела в окно и улыбалась. Ведь она знала, что сейчас не здесь, а там в этом счастливом августовском дне, с его необычным облачным небом.
Только одно не давало ей покоя: Гермиона никак не могла вспомнить, какого цвета была футболка Гарри, и во что был обут Рон. Вроде это мелочи и помнить их совсем не обязательно. Но ведь все воспоминания состоят из мелочей. А Гермиона заметила, что с каждым разом этих мелочей в её воспоминаниях становится всё меньше и меньше. А когда исчезнет последняя мелочь, исчезнет и этот августовский день, образуется пустота. Ведь заменить это воспоминание Гермионе нечем. Только она, Гарри и Рон, а также их «навсегда», кроме этого у неё ничего нет. Это заставляло задуматься. Нет. Это заставляло сердце Гермионы сжиматься от страха. Страха перед неизбежностью. Перед пустотой.
К Гермионе, наконец, пришло осознание происходящего. Она одна уже несколько часов стоит в темном тамбуре, продрогшая до костей и вглядывается в пейзаж за окном. Нет ни Рона, ни Гарри. Зато есть поблекшие воспоминания. То солнечное и теплое чувство, вызванное августовским днём, постепенно сменялось, чем-то холодным и липким, в груди закололо. Гермиона долго пыталась понять, что это за новое для неё чувство. А когда, наконец, поняла, то в горле образовался комок, а по щеке скатилась слеза. Это странное горькое чувство люди называют одиночеством.
Кто-то кашлянул, девушка резко обернулась и тут же наткнулась на насмешливый взгляд холодных серых глаз.
– Что увидела своё отражение и расплакалась от безысходности? Да, грязнокровка? – леденящий душу голос заставил Гермиону содрогнуться. Драко Малфой заметил это, и его губы растянулись в самодовольной злой улыбке.
Вот он, тот, кто портил ей жизнь последние семь лет. Идеально сидящий на стройном теле черный костюм, ненавистные белые, практически бесцветные волосы, аристократические черты лица, глаза цвета пасмурного осеннего неба и, конечно, фирменная ухмылка. Именно таким он был в её кошмарах. Безупречно красивым, но при этом отталкивающе холодным.
Кажется, этот человек не умел нормально улыбаться, только это насмешливое натяжение губ. Как же Гермиона ненавидела его. И эту чертову судьбу за то, что именно Драко Малфою суждено было застать её со слезами на глазах. Ведь она не плакала на людях. Давно не плакала.
– Я не так глупа, чтобы плакать из-за внешности. Это ты у нас закатываешь истерики из-за каждого прыщика, – ехидно прыснула Гермиона и самодовольно скрестила руки на груди, наблюдая за тем, как на щеках Малфоя появляются красные пятна.
Гермиона еле сдерживала смех, вспомнив, как однажды застукала Драко Малфоя в кабинете зельеварения, разглядывающего своё лицо в зеркало и содрогающегося от тихих рыданий из-за маленького прыщика на носу. Тогда она быстро положила домашнюю работу на стол Снейпа и убежал в коридор, разрываясь от смеха. Гермиона, конечно, никому не рассказала об этом случае, зато у неё самой появился лишний козырь против Слизеренского неженки.
– Грязнокровка! – прошипел Драко, и глаза его злобно сверкнули в темноте.
– Малфой, – с презрением бросила Гермиона.
– Разве это оскорбление? – Драко удивленно вскинул брови.
Переливистый и ядовитый смех девушки заполнил тамбур.
– Для меня да, – храбрая гриффиндорка сделала паузу и окинула юношу презрительным взглядом. – Малфой – это всё равно, что грязнокровка, идиот, жмот, урод вместе взятые. Я практически считаю это слово бранным.
Гермиона чувствовала, что изрядно перегибает палку, но, гладя на «разъярённого» Малфоя, просто не могла остановиться. Вся её злость на Гарри, Рона и на эту ситуацию формировалась в оскорбительные слова, которые вырывались из её рта с невероятной скоростью, а ядом её голоса можно было уничтожить минимум два небольших городка Англии.
К тому же Гермиона обожала, то как он злится. Это было как-то по-особенному. Злость выражалась не так открыто как у Гарри или Рона. Гнев Малфоя выдавали лишь глаза, которые становились темнее и напоминали жидкий стальной огонь. Девушка не знала, бывает ли такой огонь в природе, но в его глазах он точно был. А ещё были едва заметные розовые пятна на щеках, которые показались бы Гермионе милыми, если бы появлялись на лице у кого-нибудь другого, но это был Малфой, а в нём нет ничего милого.
– И если честно, я думаю ни одно живое существо в этом мире не согласится носить фамилию Малфой добровольно, – выплюнула Гермиона.
То, что происходило дальше больше напоминало ночной кошмар, чем реально происходящие события. Стоило Гермионе вымолвить эти роковые слова, как она тут же оказалась прижата к стене тамбура. Сердце екнуло от испуга, такого поворота девушка не ожидала. Холодная рука Драко Малфоя сжимала её шею, а вторая рука метнулась к карману мантии, и уже через секунду виска Гермионы коснулась волшебная палочка. Она не раз видела эту палочку из боярышника направленную на Гарри или Рона, но ещё никогда ей не приходилось чувствовать её на себе. Неожиданно «привычный» Драко Малфой превратился в кого-то другого. Вся сдержанность испарилась. На хорошие манеры не осталось и намека. Пес, сорвавшийся с цепи, вот кем был Драко Малфой в это мгновение. Его лицо находилось в нескольких сантиметрах от её, на белой коже выступили красные пятна, зубы были сжаты с такой силой, что заходили желваки. Но больше всего Гермиону напугал непривычный взгляд серых глаз, в которых вместо стального огня, сосредоточился холод и ненависть всего мира, сомнений не было –обладатель этих глаз готов пойти на преступление, произнести непростительное заклятие. Гермиона машинально потянулась в карман мантии за палочкой, но с ужасом обнаружила, что, разозлившись на Рона, выскочила из купе оставив палочку на столе. Пришло осознание того, что сейчас она одна и полностью беззащитна. По телу девушки побежали мурашки, а сердце сжалось от страха, она была готова закричать, но только рука, сжавшая шею до боли в горле, не давала даже вздохнуть. Губы слизеринца безмолвно шевелились, словно он готовился произнести роковые слова.
– М–м–малфой, – захрипела Гермиона и вцепилась обеими руками в рукав его мантии, в попытках отодрать цепкие пальцы от своей шеи.
– Извинись, грязнокровка! – прошипел Малфой, и его палочка сильнее вжалась в висок Гермионы. Она была готова расплакаться от своей никчемности и слабости, дышать становилось труднее с каждой минутой, а Малфой не собирался отступать.
– Извинись! – повторил он, серые глаза буквально испепеляли её. Гермиона знала, что если она не извинится, Малфой применит заклинание и меньшее, чем она отделается это временным оцепенением. Но так же она знала, что не извинится никогда. Только не перед ним. Не перед кем, кто носит ненавистную фамилию Малфой.
– Отвали от неё! – отрезвляюще рявкнул знакомый голос, и в ту же секунду рука слицеринца оторвалась от шеи Гермионы, а сам он оказался на полу. Гарри схватил его за мантию, и, размахнувшись, ударил по лицу. Голова Малфоя метнулась в сторону, и на пол упало несколько капель темно-бардовых капель.
– Гарри, не надо! – прохрипела Гермиона и попыталась сделать шаг вперёд, но ноги предательски подкосились, и она упала на колени в нескольких сантиметрах от Гарри и Малфоя.
– Гермиона! – вскрикнул Гарри, и, отшвырнув слизеринца в сторону, подбежал к ней. Теплые руки обхватили её за плечи и подняли на ноги.
– Ты в порядке? – зелёные глаза обеспокоено метались по лицу девушки.
– Д–д–да, – ответила Гермиона, голос дрожал, наверное, от страха, а возможно из-за того, что Малфой слишком сильно сжал её горло.
– Что он с тобой сделал? – не успокаивался Гарри и бросил гневный взгляд на слизеринца, который уже успел подняться и сейчас вытирал кровь с разбитой губы.
– Ничего, пойдём отсюда, – совладав с собой, ответила девушка, и, схватив Гарри за рукав, потащила его к выходу.
– Но, Гермиона, это хорек чуть не убил тебя! – возмущенно начал Гарри, упираясь.
– Пойдём! – рявкнула она, и чуть мягче добавила. – Ещё не хватало, чтобы тебя отчислили из-за него.
Гарри недоверчиво взглянул на подругу. Через секунду колебаний, он обнял Гермиону за плечи, и они направились к выходу.
– Эй, Поттер, – холодно произнёс слизеринец, Гарри машинально обернулся, – Не отпускай свою подружку одну после отбоя, иногда в коридорах Хогвартса бывает не безопасно.
– Если ты хоть пальцем к ней прикоснешься, – прошептал Гарри и посмотрел на Малфоя взглядом полным пугающей решительности.
– Гарри, – испугавшись, прошептала Гермиона и потянула друга за рукав к выходу, – пожалуйста.
Только один Мерлин знает, каких усилий стоило Гарри сделать шаг и выйти прочь из тамбура, но он сделал этот шаг. Гермиона была несказанно рада такому самообладанию друга, не хватало ещё, чтобы кто-то из её друзей пострадал из-за её длинного языка.
Они молча шли в сторону вагона Гриффиндора. Справляясь с собственной злостью Гарри, буквально летел вперёд, а Гермиона едва за ним успевала.
– Гарри, подожди, – запыхавшись, взмолилась девушка.
– Что? – рявкнул он, резко затормозив. Гермиона не успела сориентироваться и врезалась в его спину, Гарри схватил её за руку, удерживая от падения.
– Извини, – пробормотала девушка, потирая ушибленный лоб.
– Ты меня извини, я не хотел, чтобы ты ударилась, – напряженно произнес он и потёр переносицу. Гермиона заметила, что он делает лишь тогда, когда его что-то раздражает.
– Гарри, не злись, пожалуйста, – Гермиона виновато посмотрела на друга.
– Я не злюсь, – буркнул он, а потом, взглянув на неё, смягчился и чуть слышно добавил. – Злюсь, но не на тебя. Малфой чуть не убил тебя, а ты даже не дала мне ему как следует врезать! Нельзя быть такой милосердной.
Услышав последнее слово, Гермиона едва сдержала усмешку. Да уж, милосердная девочка только что поливала грязью человека и не испытывала при этом никаких зазрений совести. Не важно, что этот человек Малфой, важно, что ей это нравилось, и она бы с удовольствием повторила это ещё раз. С радостью проделывала бы это постоянно, лишь бы видеть, как пылают его глаза, и проступают розовые пятна на щеках. Осознание этого испугала Гермиону ничуть не меньше, чем палочка у виска пару минут назад. С каких пор она стала такой озлобленной и жестокой?
– Гарри, это я виновата, – призналась Гермиона и отвела глаза в сторону.
– Что? – голос гриффиндорца звучал шокировано, а темные густые брови удивленно метнулись вверх.
– Да, мне просто было плохо, а тут пришёл он, и я наговорила ему гадостей, – поток слов несся не прекращаясь, а на глазах проступали не прошеные слёзы. Нет, Гермиона Грейнджер не жалела о том, что произошло, но ей было невероятно стыдно за своё поведение. Это не в её правилах оскорблять людей, пусть даже таких. Это низко и подло, это не по-грейнджеровски.
– Гермиона, успокойся, – Гарри обнял подругу за плечи, его пальцы запутались в каштановых волосах.
– Это я виновата, – всхлипывая, повторяла она.
– Он довёл тебя вот и всё, ничего страшного не произошло, ты не виновата, – панически бормотал он, продолжая гладить Гермиону по голове. Как же он боялся женских слез…
– Ты не понимаешь, - упиралась Гермиона.
– Пожалуйста, не плачь, – взмолился Гарри, почувствовав, как горячие слёзы девушки пропитывают его одежду. Как Гарри не старался себя переубедить, но он панически боялся женских слёз, а слёзы Гермионы были для него сродни капелькам яда, которые медленно прожигали его душу.
– Я н–н–не п–п–плачу, – заикаясь, проговорила Гермиона, и, выбравшись из объятий друга, принялась вытирать щёки.
Гарри уставился в окно, терпеливо ожидая, когда Гермиона успокоится. И едва всхлипы и тяжелые вздохи прекратились, он посмотрел на подругу. Сейчас со вспухшими веками, красными глазами и растрепанными волосами, она казалась ему такой беззащитной, что хотелось просто подойти и поцеловать её, а затем сжать в объятиях и никогда больше не отпускать. Гарри задушил эти мысли в своей голове, едва они начали появляться. Ведь они с Гермионой друзья и не просто друзья, а ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ. Эта мысль звучала в голове Гарри, как приговор. Ему нельзя думать об этом, у него есть Джинни. Гарри ещё раз взглянул на Гермиону, и странное чувство внизу живота появилось вновь.
«Так это уже опасно», – мысленно произнёс Гарри и отвёл глаза.
– Гарри не говори Рону, – уже более уверенным голосом произнесла Гермиона.
– Не говорить про слёзы, или про Малфоя?
– Про всё это. Пусть это будет нашей тайной, хорошо? – на лице гриффиндорки появилась вымученная улыбка.
– А как же святое обещание «никаких тайн друг от друга быть не должно»? – усмехнулся Гарри и взъерошил её волосы.
– У нас столько тайн, что думаю это правило можно исключить из списка правил, – с грустью констатировала Гермиона. Лицо Гарри тут же стало серьёзным, и он молча кивнул.
– А теперь, ты не мог бы сходить за моей палочкой? Мне бы хотелось привести себя в порядок, – Гермиона смущенно улыбнулась.
–Сию минуту, мисс, –молниеносно ответил Гарри. И вопреки ожиданиям Гермионы не рванул в вагон Гриффиндора, а запустил руку в карман мантии.
– Вот держи, – он протянул Гермионе её палочку.
– Гарри, откуда она у тебя?– девушка взяла палочку и с удивление посмотрела на друга.
– Когда ты ушла, я заметил, что она лежит на столе, и подумал, что нужно вернуть её тебе. Я уже собирался догнать тебя, но Рон пробормотал что-то о «вздорных женщинах» и «побыть в одиночестве», – Гарри разглядывал носки своих ботинок, – А потом прошёл час, ты не появилась и я начал беспокоиться.
– Ты начал беспокоиться? – ахнула Гермиона так, как будто Гарри только что признался ей в том, что съел Живоглота.
– Ну…Мы начали беспокоиться, – исправился он. – И я пошёл тебя искать. Что было дальше, ты знаешь, – Гарри нервно усмехнулся.
В вагоне повисло неловкое молчание, которое прервал незнакомый детский голосок.
– Извините, а где здесь вагон первокурсников?
Гриффиндорцы машинально обернулись в сторону говорившего. Это был парнишка лет одиннадцати с короткими чёрными волосами, обрамляющими бледное лицо, и пронзительными карими глазами, которые изначально показались Гермионе красными, видимо из-за тусклого освещения. Странно, но она не видела это парнишку среди первокурсников на перроне. Может быть, просто не заметила? – Я Ивейн Мордред, друзья зовут меня Вейн… – мальчишка переминался с ноги на ногу, лицо его стало пунцовым от смущения. – Меня отправили за сладостями, и я потерял свой вагон.
Гермиона и Гарри переглянулись. Парнишка выглядел испуганным и всё время теребил рукав своей потрепанной кофты. Что-то в незнакомце заставило её поежиться, по коже побежали мурашки, словно кто-то окатил её ледяной водой. Гермиона внимательно посмотрела на мальчика. На первый взгляд ничего примечательного в нем не было: темно-синий свитер с потертыми рукавами, изношенные ботинки, опущенные плечи, темные растрепанные волосы. Типичный юный волшебник неуверенный в себе, наверняка из бедной семьи, возможно, даже не чистокровный. Но что-то смущало смышленую гриффиндорку в этом юнце. Что-то заставляло её испытывать практически тот же животный страх, что она испытывала в присутствие кого-то из семейки Малфоев.
В следующее мгновение Гермиона столкнулась с настороженным взглядом черных глаз и снова поежилась. Вот оно. Глаза. Черные миндалевидные, отталкивающие. Эти глаза были ей отдаленно знакомы, только вот она никак не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах сталкивалась с ними.
– Ивейн, мы как раз идём в вагон Гриффиндора и можем тебя проводить это по пути, –поборов неприятные ощущения, предложила Гермиона.
– Было бы здорово, – просиял в ответ парнишка. – И можно просто Вейн.
Мальчик, который ещё несколько секунд пугал её, вдруг абсолютно изменился. Взгляд из напряженно-агресивного превратился в наивно-добродушный. И неприятные мысли, терзавшие Гермиону, неожиданно исчезли, рассыпались от всепоглощающего света, который излучала озарившая лицо ребёнка благодарная улыбка. Девушка не смогла сдержать ответной улыбки, а затем, взяв мальчика за плечо, повела его в сторону вагона Гриффиндора.
Гарри остался стоять на месте, его посетило странное чувство, казалось, что он знает этого новенького, слишком уж знакомыми были черты его лица.
– Гарри, ты идёшь? – Гермиона остановилась у двери и махнула ему рукой.
– Да, сейчас, – Гарри натянуто улыбнулся и направился вслед за подругой, потирая рукой занывший шрам.
Драко шёл по коридору Хогвартс-экспресса, нервно сжимая в кармане пачку сигарет. Чёртова Грейнджер всё ему испортила. Точнее испортила всё то, что ещё можно было испортить в жизни Драко Малфоя. Грубо говоря, практически ничего она ему не испортила, кроме нескольких минут отдыха с сигаретой в зубах. Разбитая губа не в счёт, в конечном итоге это сделал Поттер, а злиться на золотого мальчика куда интересней, чем на заучку Грейнджер. Хотя Драко пришлось признать, что девчонка довела его. Надо же годы тренировок и наказаний, а ей всё же удалось вывести его из себя. Если отец узнает, то ему точно не поздоровится.
Драко, наконец, нашёл пустой тамбур, и его губы растянулись в довольной улыбке. Он поднёс сигарету к губам и затянулся, легкие медленно наполнялись никотином. Как не странно, эта магловская вредная привычка пришлась по вкусу чистокровному Малфою. Хотя, судя по последним тенденциям, Драко мог заметить, что все дурные привычки маглов ему нравятся, будь-то алкоголь, сигареты или мысли о саморазрушении. Он непременно бы пристрастился к наркотикам, если бы однажды на улицах Лондона не встретил парнишку его возраста. Этот парень совсем ещё молодой, но уже осунувшийся, опустившийся до примитивного уровня даже для маглов, с огромными пустыми глазами и трясущимися руками. Помнится, Драко хотел ему помочь, когда тот сидел на тротуаре и плакал, но так и не решился. Не то Малфоевское правило «не помогать слабым» мешало, не то страх, что этого получеловека вырвет на его дорогой костюм. В любом случае Драко так и не подошёл к нему, он просто смотрел издалека, как умирают остатки человеческого в незнакомом магле. Он смотрел, как парень корчится на асфальте от боли, а потом неожиданно вскакивает и бежит вперёд по улице, выкрикивая непонятные проклятия. Это продолжалось несколько часов, метания, крики, слёзы, а Драко всё смотрел, он просто не мог оторваться. В тот момент Драко не понимал этого, но внутри него тоже шла борьба, такая непонятная для него борьба человеческих чувств: жалости, сострадания и …гордости.
В конце концов кто-то вызвал полицию, и наркомана забрали, а Драко отправился домой, дав себе слово, что как бы плохо ему не было, он никогда не подсядет на наркотики. Никогда не опустится до столь примитивного способа саморазрушения. Есть ведь и куда более интересные и болезненные варианты.
Ещё одна затяжка вырвала Малфоя из прогулки по своим воспоминаниям, и он посмотрел в окно. Всё тоже серое небо, такое же серое как в Малфой-менор, тот же скучный безликий лес. Интересно, что такого за окном увидела Грейнджер? Ведь что-то тронуло её до слёз. Драко ещё раз вгляделся в пейзаж за окном. Нет, ничего примечательного там не было. Мечтательным идеалистам гриффендорцам вечно что-то мерещится.
Вспомнив перепалку с Грейнджер, Драко чуть вздрогнул. Он до сих пор винил себя за несдержанность, грязнокровка его здорово достала, но это не повод бросаться на безоружную девушку. Конечно, он не мог знать на 100%, что у Грейнджер с собой нет палочки, но почему-то был уверен, что она бы все равно ей не воспользовалась. Слишком уж правильная эта гриффиндорка, хотя те слова, что она произносила, он слышал из её уст впервые, и это было… Он бы никогда не признался, что ему было больно, но все же было. Потому что ничто не ранит человека так сильно, как правда. А Драко Малфой, кем бы его ни считали остальные, в какой-то степени был человеком, даже не смотря на то, что он сам в это уже почти не верил.
Этот инцидент не давал Драко покоя, он выкурил уже четыре сигареты, но никак не мог успокоиться. Слово за словом он прокручивал брошенные Грейнджер острые фразы и пытался понять, что же могло так вывести его из себя. Мерлин знает, что Драко терпим к острым словечкам, значит, было что-то ещё и ему во что бы то ни стало нужно найти это что-то. Быть может, её ехидный тон его задел? Или эта высокомерно вздернутая голова? Нет, всё это смешило Драко, но никак не задевало. Гермиона ведь выглядела, как хомячок, который пытается шипеть на удава в последние секунды своей жизни.
Неожиданно к нему пришло осознание. От удивления, сигарета выпала из тонких аристократических пальцев, и он быстро затушил её носком ботинка.
Её глаза, вот что заставило Драко броситься на неё. Если быть предельно точным, то не глаза, а скорее взгляд. Этот взгляд показался ему знакомым и ненавистным, от этого взгляда замирало сердце, леденела кровь, а душа как будто рассыпалась на мелкие кусочки. Только один человек заставлял его чувствовать себя так паршиво. И этот человек – Люциус Малфой. Драко был готов поклясться, что Грейнджер смотрела на него именно взглядом отца.
Какой-то бред, кто научил её так смотреть?
Драко усмехнулся собственным мыслям и почувствовал резкую боль в разбитой губе, как не прискорбно было это осознавать, но Поттер не слабо его приложил. Чтобы потешить своё самолюбие, Драко решил списать рану на губе, на эффект неожиданности и на душе стало спокойнее.
Он достал из пачки ещё одну сигарету, но, почувствовав приступ тошноты, положил её на место.
– Двадцать баллов со Слизерина, – прервал мысли Драко тонкий женский голосок.
Юноша вздрогнул, но, увидев в тамбуре знакомое лицо, обрамлённое тёмно-каштановыми густыми волосами, нервно рассмеялся.
– Пэнси, тебя не учили стучаться? – скрывая раздражение, прошептал Драко.
– Тамбур место общественное, а значит стучаться не обязательно, – пролепетала Пэнси Паркинсон, – А курить, между прочим, вредно.
– Пэнси, жить вообще вредно, от этого все умирают, – Драко улыбнулся, и рана на губе снова заныла.
– Что это? – строго поинтересовалась Паркинсон, пристально вглядываясь в бледное лицо Драко.
– А то ты не знаешь, что каждая поездка на Хогвартс-экспрессе начинается с драки с Поттером, ну или заканчивается ей, – пренебрежительно бросил юноша и ухмыльнулся.
– Что на этот раз не поделили? – иронично пролепетала Пэнси.
– Не поверишь, – усмехнулся он и через секунду добавил, – грязнокровку Грейнджер.
Брови Пэнси удивленно взметнулись вверх, ручки сжались в кулаки, а в болотно-зелёных глазах застыл немой вопрос. Нет, это был не вопрос. Это была прямая угроза. Драко понял, дело пахнет керосином.
– Это шутка, не переживай, – поспешил успокоить разгневанную девушку Драко. – Просто подрались, ничего интересного. Мальчишки тоже иногда дерутся, – Малфой захлопал ресницами, как блондинка первокурсница, и в тамбуре раздался переливистый звонкий смех, собственно на это он и рассчитывал. Одно из лучших качеств Пэнси – отходчивость. Возможно поэтому, среди слизернской элиты он выбрал именно её, а не очаровательных, но капризных и высокомерных особ. Но впредь надо быть осторожнее в выражениях.
– Знаешь, тебя с такими шуточками можно в Азкабан отправлять, – усмехнулась Пэнси.
– Спасибо, но я там уже был. Конечно, в качестве гостя, но мне хватило, – тон Драко заставил Паркинсон трижды пожалеть о своих словах, но извиняться она не стала.
– Ты уже закончил с саморазрушением? – она покосилась на пачку сигарет в его руках.
– Да, – холодно отрезал юноша.
– Тогда вернёмся в купе? – предложила девушка и, приобняв, потянула Драко к выходу.
Слизеринец покорился. Хотя ему вовсе не хотелось возвращаться в душное купе спорить с настойчивой девушкой он не решился. Достаточно и одного конфликта в сутки.
Честно говоря, сбежал Драко из своего купе только из-за Пэнси, потому что курить хотелось не особо. Он встречался с ней уже около двух лет, в этом-то и заключалась основная проблема. Нет, она ему искренне нравилась. В ней были все качества, которые он желал видеть в своей женщине, но не обошлось без острых углов. Один из которых – Пэнси слишком хорошо его знала, а сейчас это не было ему на руку. Драко просто-напросто приходилось скрываться от неё, ведь заметив, легкую дрожь в его руках, она могла начать спрашивать, и ему бы пришлось отвечать. А он не хотел вспоминать о том, что происходило в Малфой-менор и за его пределами. Ежедневные походы в Аврорат, многочисленные Круцио, скупые слёзы матери и сдержанные, по-протокольному сухие слова Люциуса. Этим летом Драко понял, что методы Добра не очень-то отличаются от методов Зла. Режущие заклятия, которые он получал на допросах, оставляли такие же шрамы, как и те заклинания, которые использовал Лорд.
– Драко, у тебя всё нормально? – обеспокоено поинтересовалась Пэнси, едва они переступили порог купе. Именно этого тона и этого вопроса он всегда избегал.
– Пэнси, у нас разные понятия о нормальности, – обреченно усмехнулся он и присел за столик, подперев руками голову. Пэнси села рядом и аккуратно обняла его за плечи, Драко почувствовал, как её теплое дыхание прокатилось по шее. Накрыв руки Пэнси своими, он повернулся и посмотрел в её глаза. Такие привычные обычно ласковые и беззаботные глаза сейчас казались излишне обеспокоенными.
– Со мной всё нормально, – тяжело вздохнув, произнёс он и улыбнулся так, словно не было в этом мире человека счастливее. Что-то, а притворяться и врать Малфои умеют отменно. Это заложено на генетическом уровне.
Взгляд Пэнси чуть смягчился. Не то, чтобы она поверила своему любимому, но иногда проще закрыть глаза на что-то, чем разобраться в хитросплетениях души Драко Малфоя. Поэтому изобразив на лице святую наивность, Пэнси аккуратно прильнула губами к щеке юношу. Драко закрыл глаза и почувствовал как мягкие и теплые поцелуи начали покрывать каждый сантиметр его лица. Вдохнув сладкий аромат иланг-иланг, которым были пропитаны волосы Паркинсон, он ощутил, как его накрыло волной облегчения.
«Со мной всё нормально, в моём понимание нормальности», – Драко мысленно закончил фразу, сказанную им пару секунд назад.
Слизеринка крепко обняла Драко и решительно, но нежно поцеловала в губы. В этот момент, по неизвестным причинам, в голове юноши вспыхнул образ разгневанной Грейнджер. Спутанные каштановые волосы, пылающие щеки и разъяренные, искрящиеся превосходством карие глаза. Ненавидящие его глаза, которые вдруг превратились в свинцово-серые глаза отца. От шока Драко вцепился пальцами в краешек кровати, но поцелуй не прекратил.

   >>  


Подписаться на фанфик
Перед тем как подписаться на фанфик, пожалуйста, убедитесь, что в Вашем Профиле записан правильный e-mail, иначе уведомления о новых главах Вам не придут!

Оставить отзыв:
Для того, чтобы оставить отзыв, вы должны быть зарегистрированы в Архиве.
Авторизироваться или зарегистрироваться в Архиве.




Top.Mail.Ru

2003-2024 © hogwartsnet.ru