Глава 1«В себя впитали два начала,
Различные, как пламя и чистейший лед.
Она его не замечала,
А он был просто идиот»
Сточевский ненавидел литературу больше, чем любой другой предмет в школе, а иногда сама школа казалась милее на фоне этого проклятого урока. Приставучая швабра, Алиса Леонидовна, всегда смаковала момент, чтобы спросить его, выжидая как кобра. Крыса (так называет ее Миша) буквально с визгом прыгала на месте, когда Миша в одном из своих сочинений написал Лев "Толстый", вместо "Толстой". Над ним ржал весь класс, однако он это сделал назло. Сочинения он ненавидел и писать их не умел, а вот позлить Крысу — всегда пожалуйста. Ненависть Сточевского к Крысе Леонидовне была абсолютно взаимной. Масла в огонь всегда подливал тот факт, что Крыса была еще и классухой. В свои пятьдесят лет она просто обожала всякие конкурсы и готова была снести крышу любому, если бралась принимать в них участие. А Миша по традиции клал на все ее конкурсы с прибором да и на одноклассников своих тоже. Парни все понтистые по мама не балуй, а девки либо страшные безвкусные коровы, либо серые мыши, либо раскрепощенные шалавы. Чаще даже попадались такие, кто совмещал в себе и корову и шалаву. В принципе, ничего большего он от этого города и не ожидал. Почти село, если не колхозный поселок: школа одна, магазинов понастроено куча, а продают одно дерьмо. Место это своими размерами было с бывший Мишин район, если не меньше. Здесь едва ли можно было заметить отголоски цивилизации.
Лишний раз встречаться с лицом Крысы Леонидовны ему не улыбалось ничем хорошим, кроме как лишний раз потрепать ей нервы. Уроки ее больше напоминали попытки словесного унижения, плавно перерастающие в громкую ссору с истерикой под конец: Алиса Леонидовна тыкала пальцами, обвиняя его во всех смертных грехах. По ее мнению город был какими-то кругами ада, откуда и выбралось такое чудовище, как Миша. Сегодня, к сожалению, литература стояла в расписании пятым уроком, но если сейчас Миша попробует сбежать домой, то отчим обязательно узнает о прогуле. Крыса всегда ему звонила, угрожала ПДН (Подразделение по Делам Несовершеннолетних). Мише, собственно, было все равно на угрозы, но сталкиваться лицом к лицу с Павлом, — так звали отчима, — не очень-то хотелось. Тот и так затрахал его мозг еще с лета. А так бы свалил Сточевский, весело посвистывая, в какой-нибудь техникум или даже в армию, предварительно послав в известное место и Павла, и Крысу, и одноклассников, и эту чертову дыру. Раньше у них была нормальная квартира в городе, а теперь живут в какой-то колхозной яме.
Часы в рекреации первого этажа показывали без двадцати. Урока оставалось минут десять. Миша решил медленно подтягиваться к кабинету физики, которая была следующим по расписанию. Схватив с подоконника свою сумку, юноша ловко прокрался мимо поста охраны и поднялся на второй этаж, класс Крысы, как на "удачу", находился именно там. Темно-серые коридоры пустовали, какое-то время он даже не торопился, пиная носком ботинка отвалившуюся со стены штукатурку. Время тянулось медленно, поэтому, бросив портфель на лавку рядом с кабинетом физики, Сточевский отправился посмотреть, какую пытку Крыса придумала десятому «А» на этот раз. Прислушавшись, он понял, что не ошибся. Алиса Леонидовна в очередной раз подняла жуткий ор из-за какой-то бредятины.
Тут дверь резко распахнулась прямо перед ним, чуть не ударив по носу. Миша успел отскочить, и даже приготовился бежать на случай, если это была Крыса. Но в дверном проеме, с журналом чужого класса в руках, стояла серая мышка. Он плохо помнил ее имя и вообще сомневался, умеет ли это существо разговаривать. Жалкое страшное создание, к тому же дочь Алиски и круглая отличница, метит на золотую медаль. Обычно Миша предпочитал и вовсе ее не замечать. Широко раскрыв глаза от неожиданности, она пялилась на него, не мигая. Лицо у нее было никакое, как и фигура. Хотя, Миша Сточевский ни одну девушку в этой глубинке не посмел бы назвать красавицей.
— Спокойно, Маша, — он едва не сдерживает смешок, после чего произносит, взяв ошалевшую от неожиданного столкновения серую мышку за подбородок. — Я Дубровский!
В классе раздается смешок, Мишка готов скрыться с глаз ненаказанным. Вид у девки такой, будто вот-вот свалится в обморок. Но эту оплеуху он не предвидел, она была такой сильной, что его едва не отнесло назад от неожиданности. Щеку обожгло, а смех застрял в груди. В классе и в коридоре повисла немая тишина. Шокированный класс повскакивал с мест, Крыса глубоко проглотила язык. Миша чувствовал себя униженным.
— Поздно, Дубровский. Я замужем.
Звонок перекрывают громкие аплодисменты и улюлюканья, лицо мышки красное и шокированное. Она и сама не ожидала того, что сделала. Миша шокирован. Молча он пронзает ее взглядом и уходит, сам не зная от чего.
***
Дина и сама испугалась того, что сделала. Дала по лицу самому Сточевскому, с ним ведь даже парни не связываются. От волнения у нее до сих пор тряслись руки. Так страшно было в тот момент, когда его злые глаза пронзили ее. Одноклассники подходят и хлопают ее по плечу, радостно поощряют и хвалят. Мишу Сточевского ненавидит весь класс, он двоечник и прогульщик, к тому же избил Влада Ильина за то, что он назвал его педиком. Вскоре все вспоминают о звонке и начинают собирать свои сумки, все еще бурно обсуждая поступок Дины Собейской. Она все еще в шоке бредет к своей парте, трясущимися руками надевает очки и пытается справиться с самой собой.
— Что это только что было?! — мама дождалась, когда класс покинет последний ученик. Она никогда не ругала ее на людях. Прикрыв двери, она подошла к Дине. Та медленно посмотрела в ее лицо и растеряно моргнула. — Мало мне того, что я этого городского повесу вылавливаю на каждый урок по коридорам, так ты еще ему заедаешь. Сколько раз тебе говорила, Дина, будь скромнее!
Девушка кивнула, предпочитая не слушать дальнейшие нотации матери. Она всегда ее слушала, но отчего-то сегодня молча развернулась к ней спиной и вышла из класса. Ссориться не хотелось, но Дина пребывала в таком состоянии, что и сама понять не могла, что с ней творится.
На физике его не было, хотя портфель одиноко валялся у входа. Кто-то по нему потоптался, что было совсем неудивительно. Наверное, это сделал Влад. Если остальные с Мишей просто не очень ладят, то с Владом они будто заклятые враги. Девочки Сточевского тоже сторонятся, хотя в первые дни вешались на него и ходили по пятам. Один жесткий отказ сразу сделал городского мальчика врагом народа для всей женской половины коллектива десятого «А». Сама Собейская его скорее жалела, в отличие от других. Ударила она его от испуга по большей части, да и слишком много крови он выпил из матери, вот она и разозлилась.
Несмотря на свалившуюся, как снег на голову, лабораторную работу, класс продолжал бурно обсуждать ситуацию в коридоре. Сточевский не явился на урок, но к своему удивлению Дина заметила, что портфель у входа кто-то забрал. Собейская написала и оформила все раньше всех, пусть и работали, как всегда, группами, так как оборудования всегда не хватало. В оставшиеся десять минут она собралась и легла на парту, пытаясь собраться с мыслями. Сточевский был грубым и высокомерным, но это не мешало ему быть весьма симпатичным и даже смазливым, как сказала бы ее мама. При особом желании он мог казаться милым. Вот только этого желания не было.
Со звонком Дина пулей вылетела из класса, торопясь попасть в библиотеку раньше четырех. Тогда не получится поговорить с тетей (она уходит в это время за сыном в детский сад), хотя при ней она может брать все, что хочет, несмотря на цензуру. Собейская бежит вниз по ступеням, чтобы первой успеть в раздевалку. В школе у каждого ученика свой шкафчик с ключом, но поставлены они так тесно, что приходится натыкаться на чужие локти. Она одевается за несколько минут, переодевает обувь и бежит на улицу, мимо проходной. Тут-то ее и окликают. Голос этот заставляет ее резко пригвоздиться к земле. Он редко говорил с кем-то из класса, не говоря уже о Дине. Ее всегда предпочитали не замечать в перерывах между контрольными.
— Эй…как там тебя, стой!
Развернувшись навстречу потоку школьников, спешащих домой, она замечает Сточевского и громко охает. Из носа его бежит кровь, однако он упорно зажимает ее чьим-то носовым платком. Времени ведь не так много прошло, чтобы он успел…
— Где здесь больница? — голос его грубый и безразличный, в этот момент Дина даже не жалеет о своем поступке.
Она борется с желанием промолчать, гордо развернуться и уйти, однако произносит сиплым голосом:
— Напротив банка, здесь недалеко… — она едва это бормочет, как вдруг Сточевкий разворачивается и быстрым шагом идет в сказанном направлении, - Вот только… банк в другой стороне… Ты живешь здесь уже три месяца, а не знаешь.
— До всего тебе есть дело, — Миша тихо выругался, а Дина бросила беглый взгляд на его сумку. Она почему-то была мокрой.
Собейская сделала пару неуверенных шагов вперед, решив бросить его со своей грубостью наедине. Он ведь даже не знает ее имени, зачем строить из себя Святую Мать Терезу. Собейская совсем забывает про библиотеку, про тетю и книги. Когда она вновь поворачивается, чтобы предложить помощь, Миша на нее уже не смотрит. Он высматривает в толпе кого-то.
— Я живу в той стороне, могу проводить, — решив однако не унижаться, она идет дальше. Брюнет, на удивление, следует за ней. Похоже, знакомых у него в этой школе больше нет. Идут они молча, Сточевский шмыгает и утирает кровь. Говорить им не о чем, Дина считает минуты. Побыстрее бы его проводить. Они сворачивают вниз по главной улице, оставшись наедине.
Дина спешит от него избавиться.
