3. Портрет для фоторамки (Мидорима / Момои) Новогодние каникулы подходят к концу, и Шинтаро Мидорима возвращается на учёбу в университет.
Первая пара — английский язык, и Шинтаро загодя, одним из первых приходит в свою аудиторию. Он повторяет выученные слова, склонившись над учебником. Он так погружён и сосредоточен, что не обращает внимания на приходящих сокурсников. И только когда в воздухе веет нежно-цветочным ароматом, у Шинтаро дергаются вверх уголки губ. Он поднимает голову: Сацуки Момои снова садится по соседству. И тепло улыбается, как и всегда, когда встречает его.
«Это потому что я очень-очень рада видеть тебя, Мидорин», — даже если она не произносит этих слов, Шинтаро с лёгкостью читает их в сияющих розовых глазах.
Он быстро отводит взгляд куда-то в сторону, однако успевает заметить, что новая бледно-салатовая блузка с маленькими белыми журавлями ей очень идёт.
А после пары Сацуки суетливо достаёт из своей сумочки несколько мандаринов и нечто угольного цвета в прозрачном мешочке.
— Ты ведь любишь рисовое печенье, Мидорин, — говорит она весело.
Шинтаро едва заметно кивает и бормочет: «Спасибо, ясное дело». То, что оказывается «печеньем», точно несъедобно и зубодробильно, но она потратила немало усилий: разузнала, что ему нравится, и сама приготовила. А старания Шинтаро всегда ценит, даже если результат столь плачевен.
В ответ он протягивает Сацуки розовую деревянную фоторамку — её талисман на сегодня. Ещё не так плохо: был и набор зубочисток и даже лампочка, но он давно дарит друзьям талисманы на праздники.
Пока оживлённая Сацуки произносит слова благодарности, Шинтаро вспоминаются шутки Такао.
«По-моему, вы идеальная пара, Шин-чан, — смеясь, заявлял тот. — Момои-чан хранит всё то, что ты ей даришь, как талисманы, а ты бережёшь её кулинарные поделки, потому что есть их всё равно нельзя».
Шинтаро не думает, что из-за подобного стечения обстоятельств можно быть идеальной парой. «То есть, вообще парой», — поправляет он себя.
Но шутки шутками, а в гороскопе об их с Сацуки знаках зодиака тоже пишут чересчур оптимистично: «Если уж эти двое встретились однажды, то назовутся Судьбой».
Идеальная пара, Судьба… Шинтаро не любит ошибаться, а все эти слова звучат слишком… Ответственно?
Сацуки щебечет о том, как с друзьями встречала Новый год, а о чём говорить с ней, он не знает совершенно. Только слушает, не пропуская ни слова.
— Когда я была в храме, помолилась, чтобы ты выздоровел, Мидорин, — добавляет она к своему рассказу.
Шинаро действительно умудрился подхватить простуду на праздники.
— Не нужно было, ясное дело, — выдавливает из себя Шинтаро. — Попросила бы что-нибудь для себя, Момои.
Но Шинтаро знает, что она всегда такая: беспокоится о нём или хлопочет над Аоминэ и будто забывает о себе. Слишком добрая. И слишком красивая, мысленно добавляет он, отводя глаза в сторону от очередной милой улыбки.
— Я думаю, Мидорин, для этой рамки нужна фотография, — говорит она, медленно проводя указательным пальчиком по розовой лакированной поверхности. — Что бы сюда подошло?
— Весенний пейзаж, ясное дело, — быстро отвечает Шинтаро, — или… Или твой портрет, Момои.
Он же и выбирал цвет рамки, думая о Сацуки. И не ошибся ни на йоту: если сравнивать с оттенком её заплетённых в сложную причёску волос — то это тот же персиково-розовый.
— Нет, Мидорин, — загадочно говорит она, — сюда нужна фотография того, кого я люблю. Тогда это будет самый замечательный талисман.
Шинтаро очень хочет спросить, о ком она говорит, но язык словно прилипает к нёбу.
— Мне пора, рада была увидеть, Мидорин. Спасибо за талисман, — говорит она и исчезает, оставляя его в растерянности.
А в воздухе всё ещё витает этот нежный цветочный аромат её духов. В голове Шинтаро — навязчивый вопрос: чей портрет она собирается вставить в эту злосчастную рамку? Куроко? Аоминэ? Кого-то из Тэйко? Или из Тоо? Или из приятелей по университету? У Сацуки, в отличие от него, много друзей. Но Шинтаро хочется, чтобы это была именно его фотография.
Такао и гороскоп, ясное дело, правы.
* * *
Вечером, после занятий и тренировок в баскетбольном клубе, он идёт к ней домой. Конечно, можно спросить и в университете — Сацуки всё так же состоит менеджером при их команде, они вместе обедают в столовой, да и просто сталкиваются в коридорах.
Но это слишком важно, чтобы говорить при свидетелях.
Дверь ему открывает, как он предполагает, мама Сацуки. Женщина средних лет, в сером деловом костюме. У неё тоже розовые волосы, чуть светлее, чем у дочери, и коротко острижены.
— Ты к Сацуки? — удивлённо приподнимает розовые брови Момои-старшая, разглядывая его. Потом приятно улыбается: — Заходи, Шинтаро-кун.
Ободрённый тем, что она его узнала, Шинтаро проходит в гостиную, расположение которой Момои-старшая указывает рукой. Он оглядывается по сторонам. На бордовых в мелкий цветочек обоях висят семейные фотографии Сацуки с родителями и бабушкой. На маленькой тумбочке стоит пара детских фоток с Аоминэ. И ни следа подаренной им сегодня рамки.
Шинтаро и сам злится на свою наивность: наверное, портрет в спальне или ещё где-нибудь, подальше от любопытных глаз.
Радостный крик «Мидорин!!!» опережает появление Сацуки в комнате на три секунды.
— Момои, — решительно говорит он и подходит к ней. Крепко обхватывает пальцами её тонкие запястья, будто опасается, что она сбежит. Нет, она не пытается сбежать, только смотрит внимательно и… выжидающе.
Он бы не удивился тому, что её фраза о портрете любимого в рамке — что-то вроде наживки: изящный способ подтолкнуть его к объяснению. Сацуки слишком умна.
— На фотографии, о которой мы говорили, должен быть я, ясное дело, — бескомпромиссно заявляет он.
И ещё крепче сжимает её запястья. Это единственное, в чём сказывается его волнение. Вся ситуация напоминает ему «небесные трёхочковые», когда результат броска зависел не только от него. Тогда он настолько не сомневался в пасах Такао, что бросал почти со спокойным сердцем. Вот и сейчас, он смотрит в глаза Сацуки, сияющие тёплым светом, и понимает, что увидит свой портрет и ничей другой.
В случае с Такао, Шинтаро знал, что тот не подведёт. Чем объяснить свою нынешнюю уверенность, он не представляет. Возможно, её радостные улыбки обнадёживают слишком сильно.
— Увидишь, если отпустишь, Мидорин, — говорит она.
Шинтаро совсем не хочется её отпускать, но он действительно должен получить подтверждение. Он неохотно разжимает пальцы.
Сацуки достаёт из сумочки знакомую розовую рамку. Шинтаро знает, что ошибиться было бы совсем фатально, но без промедления смотрит на вставленную в неё фотографию.
Он без труда вспоминает старый снимок, запечатлевший его вместе с Сацуки. Там им приблизительно лет по тринадцать. Шинтаро после тренировки, с полотенцем на плечах и водой в руке, слегка наклонившись, слушает, как Сацуки рассказывает что-то забавное ему на ухо.
В то время Кисэ ходил с «мыльницей» и фотографировал всех, кто попадётся под руку, а потом предлагал свои снимки. «Незачем, ясное дело», — довольно резко ответил Шинтаро, когда Кисэ положил перед ним пачку фотографий. Тогда хранить подобное казалось бессмысленным. Они и так виделись каждый день.
Тем удивительнее кажется видеть снимок сейчас.
— Ты до сих пор её хранила, Момои?
— Ещё спрашиваешь, Мидорин! — обиженно восклицает она, упирая руку в бок. — Как ни как, я же ваш менеджер. Подожди минутку, я сейчас.
Шинтаро рад, что это действительно его — их совместное! — фото, но ложкой дёгтя в эту радость вкрадываются сомнения.
Сацуки возвращается в комнату с толстым фотоальбомом, на корешке которого выведено: «Тэйко».
Шинтаро перелистывает страницу за страницей, откуда смотрят знакомые лица из баскетбольного клуба — спортсменов, тренеров и менеджеров. Альбом почти целиком заполнен снимками и газетными вырезками. Шинтаро даже не ожидал, что у неё столько фотографий — с игр, тренировок или дружеских встреч.
— Момои, — всё-таки спрашивает он, когда встречает в альбоме снимок, с которого она сделала копию для подаренной фоторамки. — Ты помнишь, о чём мне тогда рассказывала?
Он превосходно знает ответ на этот вопрос, но его волнует другое. Точнее, витающий в воздухе призрак — другого. И выяснить Шинтаро должен сейчас.
— Да, — кивает она и смотрит прямо в глаза. — О том, как Ки-чан безуспешно пытался найти Куроко-куна, чтобы его сфотографировать.
Она ничем не выдаёт своего прежнего особого отношения к Куроко. Она говорит это ровным голосом, без оттенка грусти или чего-то подобного. Шинтаро становится спокойнее.
— Но поймать Куроко-куна почти невозможно, — добавляет она. Из её слов выходит, что прошлое оставлено прошлому, но он сомневается, что такие вещи проходят бесследно.
— Я не подумала, Мидорин, — уверяет она. — Но ведь мы можем сделать новую фотку, верно?
И снова улыбается той улыбкой, что предназначается только ему.
Он переводит взгляд на фотографию в рамке: сделать новую, такую, чтобы даже призрака Куроко не было между ними, кажется очень правильной мыслью:
— Так и есть, ясное дело.
Он снова крепко обхватывает пальцами её запястья. Как бы то ни было, он её не отпустит.
__________________
Примечание:
https://pp.userapi.com/c424920/v424920578/5271/NqcQl_aShms.jpg - то самое фото :)
