Глава 1Пейринги и персонажи: Ремус Люпин/Доркас Медоуз, Сириус Блэк/Марлин Маккиннон, Джеймс Поттер/Лили Эванс, Северус Снейп/Лили Эванс, Эммелина Вэнс, Питер Петтигрю
Часть I. Глава 1.
На дне чемодана уже лежали две новые мантии, вскоре к ним отправились учебники, купленные вчера во «Флориш и Блоттс» (магазинчик всё ещё работал, хотя несколько лавок вокруг него давно были разрушены), связка убранных в пакет перьев, свитки пергамента… Эммелина перевела взгляд на стол — там стопкой возвышались номера «Пророка».
«Стали известны имена новых жертв уайтчепельского взрыва», «Мы держим ситуацию под контролем: министерство магии сделало заявление», «Закроют ли Хогвартс?»
Ничего хорошего. Всё как всегда. Или ещё хуже. Эммелина вздохнула и, отодвинув газеты в сторону, взяла в руку значок старосты. Интересно, кто теперь возглавит школьный старостат? Кто получил письмо от Дамблдора?
«И почему меня это волнует сейчас?»
Эммелина ставила на Лили. Лучшая ученица, расторопная, обаятельная, ответственная.
Пока Эммелина пыталась понять, кто в таком случае мог стать вторым старостой — «Макмиллан?» — дверь позади неё заскрипела. В комнату вошла мама. На ней был фартук с большими синими и малиновыми цветами.
— Я закончила с пирогом, будет с патокой, — сказала она, отбрасывая волосы со лба, потом оглядела комнату. — Ты уже собралась?
— Почти.
— Эммелина, — мама присела на кровать и машинально заглянула в чемодан. — Эммелина… — она продолжила только, когда убедилась, что Эммелина её слушает. — Ты уверена, что это необходимо?
— Что? — тупо переспросила она, прекрасно зная ответ.
По правде говоря, Эммелина ожидала чего-то подобного ещё, когда вернулась из Хогвартса или в любой день после, но мама почему-то заговорила об этом только сейчас.
— Ты, правда, должна уехать?
Мама не спрашивала, хочет ли она, потому что не сомневалась в ответе. Но «должна ли» она — вот в чём вопрос. Есть ли у Эммелины какой-то долг перед магическим миром, который за прошедшие шесть лет успел стать родным?
Вопрос был слишком глобальным и пугающим. Эммелина предпочла отделаться пустым:
— Ну не могу же я не окончить Хогвартс?
Она попыталась улыбнуться, но мама её не поддержала. Она кинула взгляд на стол. Читала ли она «Пророк», который Эммелина выписывала всё лето и хранила в верхнем ящике тумбы?
— Я очень волнуюсь за тебя. И папа тоже, — наконец выдохнула мама. — Он хотел и вовсе запретить тебе… но, я думаю, ты уже взрослая: и в том мире, и в принципе в нашем.
Папа хотел запретить… Эммелина подозревала, что так будет. Он никогда не понимал её так, как мама. Он заботился о ней, но порой перегибал палку. Хорошо, что она и, правда, уже достаточно взрослая.
Или хочет в это верить.
Они обе молчали, мама стала перебирать вещи в её чемодане: видно, хотела уложить всё ещё ровнее. Эммелина не спорила. Она знала, что мама тоже думает о последних новостях — в Уайтчепеле пострадали не только волшебники. И пока одни искали террориста, другие поговаривали о новом Джеке Потрошителе. Не то, чтобы Пожиратели были лучше.
Когда мама встала, Эммелина подошла к ней и коснулась её руки:
— Спасибо.
Та кивнула и вместо ответа крепко обняла её. Эммелина этого не ожидала, она растерялась и только спустя несколько минут тоже обвила плечи мамы руками.
«Если мама перешла к объятиям, значит, действительно очень боится… Да и разве я не боюсь?»
— Я хочу верить, что не пожалею о своём решении, — сказала мама прежде чем выйти из комнаты. — Что ты не пожалеешь.
Эммелина, убрав «Пророк» в чемодан и застегнув его, тоже пошла на кухню. Она обожала пирог с патокой и надеялась, что знакомый с детства вкус отвлечёт её от всего… да вообще от всего.
***
Это было жаркое, бесконечное, тупое лето, но завтра оно заканчивалось, а, значит, и его мучения тоже. Северус пнул попавшийся под ногу камень, тот отскочил, подымая клубы пыли.
Не самый дальновидный поступок. Северус закашлялся, он не пытался стряхнуть пыль с длинной вытершейся рубашки, когда-то принадлежавшей его никчёмному папаше, и закатанных брюк. Всё равно этой одежде ничем не поможешь, да и завтра она ему почти не пригодится.
Завтра. Как же много его ждёт завтра и там дальше. Нужно только продержаться этот год, окончить Хогвартс — в сущности, надо признать, любимый, но уже надоевший — и потом… потом. Вообще Люциус, с которым он увиделся в июле (буквально на несколько секунд, конечно), обещал представить его Тёмному Лорду уже в декабре.
«Он может провести приём, оценить новое поколение… Не упусти своей выгоды, Северус», — протянул тогда Люциус и стало ясно: он не сомневается, что Северус последует его совету.
Стать сторонником Тёмного Лорда, одним из Пожирателей, получить доступ к новым знаниям, к силе. Что может быть более привлекательным? Ну разве что одно, но об этом давно стоило бы забыть.
Возможно, он бы переключился на размышления о будущем или на последние новости, которые взволновали даже его безразличную ко всему на свете мать — всё-таки при взрыве в Уайтчепеле погибли несколько чистокровных волшебников, — но тут на противоположной стороне как назло показалась рыжая макушка.
«И что она тут шатается?»
Он не встречал Лили всё лето. Он совсем не хотел её видеть.
«Или хотел, — запищал в голове противный голос. — Как ты можешь не хотеть её увидеть, а?»
Тем более здесь и сейчас рядом с ней не было ни стайки подружек-гриффиндорок, ни — что главное — тупоголового Поттера и его друзей-имбецилов. И Северус позволил себе задержать взгляд на ней — хрупкая фигурка в голубом платье, едва прикрывающем коленки. Сколько он знал Лили, та вечно их разбивала. Вот, кажется, и теперь мелькнула ссадина, а, может, это просто воображение разыгралось: разве можно тут что-то разглядеть, когда между вами дорога, а она шагает так быстро.
«К кому спешит? К Поттеру?»
И тут же захотелось плеваться от злости, потому что он знал, о чём шепталась вся школа в этом мае: Поттер и Эванс начали встречаться.
Он даже слышал, как Гринграсс сказала Медоуз и Лэнс: «И что Поттер нашёл в этой грязнокровной выскочке?». И почему-то тогда захотелось проклясть дуру-Гринграсс и её кивающих подружек.
«Хотя сам-то, сам», — вылез и сейчас гадкий голос.
Но она заслужила это после того, что сделала, после того, как предала его... Северус понял, что застыл посреди улицы, как идиот, только, когда его толкнул подвыпивший толстяк. Северус ругнулся про себя и убрался с дороги, оглянулся последний раз — Лили заходила за угол — и пошёл своим путём. Куда же он собирался?
Северус покачал головой, силясь вспомнить. Солнце пекло немилосердно, он совсем спарился в гадкой рубашке. Где-то там Лили улыбалась Поттеру. И неважно, что его не могло быть на этой тесной магловской улочке, Поттер был везде — всепобедительный и мерзкий. Северус посмотрел на свою левую руку — пока чистую — и, сплюнув, отправился, куда глаза глядят.
***
Оказавшись на станции, Эммелина сразу же столкнулась с Ремусом. Поприветствовав друг друга, они разошлись в разные стороны. Эммелина знала, что увидит его очень скоро — в вагоне старост.
Она проводила Ремуса взглядом, увидела, как его сгребает в охапку Поттер, как его дружелюбно хлопает по спине Блэк. Питер, который ещё в мае, кажется, был полнее, тёрся рядом. Ничего нового.
— Эй, Эм!
Конечно, это была Марлин. На этот раз её провожала вся семья — мать, отец, старший брат, бабушка. Казалось, что Марлин едет в Хогвартс не в седьмой, а в первый раз.
— Привет, Эммелина, — поздоровался с ней Том — улыбчивый парень, на голову выше своей сестры, но очень похожий на Марлин во всём остальном.
Глаза у них были совсем одинаковые — серые, но не льдистые, а лучистые, добрые. Настоящие хаффлпаффские глаза.
Эммелина поприветствовала их всех, не стала возмущаться, когда Марлин попыталась задушить её в объятиях — будто бы Эммелина не с ней ходила во «Флориш и Блоттс» за учебниками буквально накануне, и та ужасно соскучилась — и, ответив на парочку дежурных вопросов, увела Марлин в поезд.
Пока они искали купе, с ними столкнулась уже переодевшаяся в мантию Лили. Конечно, на груди у неё красовался тот самый значок. Марлин, разумеется, тоже его заметила и кинула на Лили взгляд «я-знаю-кто-на-самом-деле-его-заслужил». Марлин во многом ещё была сущим ребёнком, хотя и сама Эммелина… была бы не прочь получить этот значок.
Конечно, Лили попросила Эммелину поскорее прийти в вагон старост, чтобы всё обсудить.
— Ну, «не всё», — исправилась она. — Большое собрание у нас будет, как приедем в Хогвартс.
Эммелина кивнула, помогла Марлин найти свободное купе, быстро переоделась, чтобы не тратить на это время после, и пошла на собрание.
Она появилась там одной из первых. Кроме неё в вагоне, пока были только сама Лили, Регулус — кажется, за каникулы его волосы отрасли, а лицо стало ещё более бледным — новенькие девочка и мальчик из Рейвенкло и такая же парочка из Гриффиндора.
Эммелина заняла любимое место — своё — у окна. Лили спросила, как она провела каникулы.
— Неплохо, — ответила Эммелина, не зная, что тут ещё можно сказать. Лили же не могла не заметить этих «таинственных» убийств в магловском мире или совсем не таинственных, но не менее страшных событий, происходивших у волшебников. И все эти заголовки в «Пророке»… Они, конечно, были всегда — с самого первого дня Эммелины в Хогвартсе, но с каждым годом их количество увеличивалось. А, может, Эммелина стала обращать на них больше внимания.
Судя по взгляду Лили, она всё знала и за всем следила, а спросила, видимо, из вежливости. Она была такой милой и приветливой, что Эммелина никак не могла понять, как её вообще угораздило связаться с невыносимым задавакой Поттером. Как там говорила Марлин — обязательно посмеиваясь при этом — «загадки любви, дорогая Эм, это всё они»? Эммелине приходилось верить ей на слово, сама она совсем не разбиралась в любви. Да и не очень-то хотелось.
Собрание началось через десять минут, когда до купе, наконец, дошли все старосты. Последними появились двое новеньких со Слизерина — паренёк с волосами цвета соломы и девочка со слишком пухлыми губами. Эммелина заметила, что Медоуз окинула этих двоих презрительным взглядом.
«Ну, конечно, Медоуз считает, что они позорят факультет своим опозданием, хотя как вообще можно опозорить Слизерин? После всего...»
Будто в подтверждение её мыслей, точно нашептанных Марлин, девочка-рейвенкловка поспешила подвинуться поближе к своему соседу, как только поняла, что слизеринцы решили сесть рядом с ней. Она буквально отпрянула от мальчишки. По его губам пробежала недобрая улыбка.
Конечно, Лили не сказала на собрании ничего нового: надо патрулировать вагоны, в нынешних обстоятельствах всем нужно быть особенно бдительными — половина присутствующих тут же уставилась на слизеринцев, Эммелина заметила, как зло на них в ответ взглянул Регулус — не забудьте довести первокурсников до лодок, ну или до Хагрида, если быть точнее.
Лили также упомянула — как будто бы они все не поняли — что стала старостой школы. Её напарником, кстати, всё-таки сделали Макмиллана. И хотя этот блондин всегда казался Эммелине излишне самодовольным, она считала такой расклад не самым худшим, да и довольно предсказуемым.
«Гриффиндор и Рейвенкло… почему бы нет?»
Прежде чем приступить к патрулированию, Эммелина заглянула в купе к Марлин. Та, как и ожидалось, сразу притворно заныла:
— И за что же я так провинилась, раз моя подруга — староста? Вот все люди как люди, сидят, сплетничают, готовятся к учебному году, и только ты где-то бродишь.
— Я вернусь, — пообещала Эммелина и ещё раз взглянула на Марлин. — Хорошая длина, кстати.
Марлин говорила, что хочет подстричься перед началом семестра. Это и сделала. Теперь её светлые, платиновые, волосы едва касались плеч.
Марлин закатила глаза:
— Я уж думала, не дождусь. И... ты, правда, думаешь, что это нормальный комплимент?
Снова они смогли поговорить только через пару часов, когда Эммелина приструнила нескольких расшалившихся первокурсников, ответила на вопросы своего напарника Джорджа о прошедших каникулах — казалось, его восторгало каждое сказанное ею слово, и это действительно пугало — и разняла дерущихся второгодок.
— Он назвал меня сами-знаете-как! — кричал гриффиндорец с оттопыренными ушами. Обидчик, конечно же, был слизеринцем.
В такие моменты Эммелина мысленно соглашалась с Марлин (хотя вслух никогда бы в таком не призналась), которая любила повторять что-то в духе: «Этот факультет давно бы стоило распустить… Тем более сейчас, Эм, когда мы уже, не знаю сколько лет, воюем с Тем-Кого-Нельзя-Называть».
Как знала Эммелина, так считала вся семья Маккиннонов, гордившаяся тем, что все они оканчивали либо Хаффлпафф, либо Рейвенкло.
«В нас даже гриффиндорской придури нет», — говорила бабушка Марлин.
Обо всём этом Эммелина думала, пока записывала фамилии провинившихся и отчитывалась перед Лили. Всё-таки говорить с ней было приятнее, чем с Макмилланом.
***
Пока они доехали до Хогвартса, Марлин успела сообщить Эммелине, что Питер, кажется, простудился.
— И похудел, — поделилась Эммелина своими наблюдениями.
— Знаешь, мама сегодня с утра опять вспоминала, как мы поженились в пять лет.
Эммелина рассмеялась, она много раз слышала эту историю и от самой Марлин, и от всех членов её семьи. Мама Марлин давно дружила с миссис Петтигрю, и их дети общались с ранних лет. Когда обоим было по пять, они провели церемонию и обменялись кольцами из травинок. Марлин потом случайно превратила своё кольцо в печенье, когда захотела есть.
«Думаю, поэтому у нас ничего и не вышло», — говорила она обычно.
— Мне кажется, она была бы не против, чтобы мы повторили всё это после школы, — добавила Марлин. — Она у меня такая фантазёрка.
Потом разговор перешёл ко всей этой гриффиндорской компании, и Марлин заявила, что, «кажется, Эванс и Поттер не поссорились за лето».
— А ещё я видела этого эвансовского ухажёра, — заявила Марлин. — Он тут в соседнем купе, я промахнулась, когда шла из туалета, заглянула к нему. Он так посмотрел, я думала, проклянёт сейчас. Знаешь, Эм, я думаю, он настоящий Пожиратель.
Эммелина пожала плечами. Она почти ничего не знала о Снейпе, если не брать в счёт общеизвестного. Пару раз снимала с него и Поттера очки, когда они нарушали правила и в очередной раз применяли магию в коридорах. Конечно же, там ещё был Блэк — этот безумный брат Регулуса с маниакальным смехом и слишком длинными волосами. Эммелина никогда не понимала, почему Ремус дружит с такими людьми и почему он позволяет им творить всякую во всех отношениях сомнительную ерунду.
Марлин вернулась к разговорам о Пожирателях уже в Хогвартсе, когда они сидели за общим столом рядом с остальными хаффлпаффцами.
— Медоуз ведь тоже из них, — сказала Марлин, пододвигая к себе блюдо с куриными ножками так решительно, точно собиралась съесть их все.
— Не думаю, — откликнулась Эммелина, окидывая взглядом большой зал.
На скамьях, как и ожидалось, было куда меньше студентов, чем в мае. И директор, и министерство заверяли, что в Хогвартсе они в безопасности, и сама Эммелина верила в это, но очевидно не все были с ней согласны. Она обнаружила, что за их столом не хватает как минимум Аманды, Эда, Шарлотты и Сью.
И если семьи первых троих уехали, то новость о гибели О`Ниллов с этими колдографиями — перекошенные от боли лица троих волшебников — до сих пор стояла у Эммелины перед глазами.
— Ты защищаешь её из-за того, что она староста? — спросила Марлин этим своим тоном «я-знаю-вы-все-из-лагеря-ботаников» и вытерла руки салфеткой.
— Ты подозреваешь её, потому что она встречалась с Розье? — не удержалась Эммелина.
Она тут же пожалела о своём выпаде, потому что Марлин надулась. Она не любила, когда Эммелина напоминала ей об этом недельном увлечении на шестом курсе: Марлин тогда сохла по слизеринскому ловцу Розье, а он везде появлялся с Медоуз.
«Но нельзя же видеть Пожирателей во всех, кто нам не нравится… или во всех слизеринцах», — рассудила Эммелина, надеясь, что Марлин вскоре оттает.
Та, видно, хотела позлить её, потому что отвернулась и теперь болтала с Джорджем. Ну и ладно. Уже через несколько минут их разговор прервал профессор Дамблдор, обратившийся к ученикам Хогвартса. Сегодня на нём была мантия глубокого тёмно-синего цвета. Эммелине показалось, что директор выглядит более уставшим, чем обычно, но, возможно, это была иллюзия.
Когда он заговорил, Эммелина стала ловить каждое слово. Ей было интересно: считал ли он этот год худшим из всех последних?
— Сейчас, когда мы все насытились, должен, как всегда, напомнить вам о нескольких важных вещах. Во-первых, магия в коридорах категорически запрещена, во-вторых, в лес на территории школы по-прежнему нельзя ходить. Отбор в команды факультетов по квиддичу начнется на следующей неделе. И, конечно, — он сделал небольшую паузу. — Всем нам не стоит забывать о том, что происходит за стенами замка, но и помнить нужно не всё. А теперь предлагаю спеть школьный гимн.
Эммелина ждала чего-то более весомого.
«Всем нам не стоит забывать о том, что происходит за стенами замка, но и помнить нужно не всё… Вроде знайте: за порогом война, но не вините в этом тех, кто не причастен? Или как?»
Она вздохнула и тут же отшатнулась от Марлин, которая — определённо назло Эммелине — пела гимн Хогвартса нарочито громко. Вообще Эммелина была уверена, что у её лучшей подруги нет слуха и голоса, но никогда не сообщала ей об этом.
«А стоило бы».
Последними кончили петь Блэк-старший и Поттер — они растягивали слова и вообще выделывались, как могли. Возможно, они — особенно последний — старались так сильно, потому что сидевшая рядом Лили искренне улыбалась. Почему-то её это забавляло. Кажется, Дамблдора тоже.
Эммелина вздохнула и снова обвела взглядом зал: невозмутимые и надменные слизеринцы, явно погружённые в свои мысли рейвенкловцы, взбудораженные и перемигивающиеся гриффиндорцы и, наконец, они — воплощающие само спокойствие хаффлпаффцы. Неплохой набор, если подумать. Но достаточно ли этого?
Она отвлеклась от своих размышлений, когда почувствовала, как кто-то — конечно, Марлин — сжал её руку.
— Всё не так уж плохо, — сказала она и улыбнулась.
Марлин не умела долго злиться. Эммелина сжала ладонь подруги в ответ — им предстоял тяжёлый год, а, возможно, целое десятилетие. Она хотела верить, что они готовы к этому.
