5-105. Франкенштейн
(Акеми Мияно, Шихо Мияно)
Акеми Мияно часто навещала Шихо в её лаборатории и приносила бэнто и горячий кофе из уличного кафе неподалёку. Её сестрёнка, у которой и без того был плохой аппетит, во время своих опытов совсем забывала о еде.
Сейчас же Шихо отхлебнула немного кофе, а на остальное даже не глянула — так была поглощена своей работой, которой посвящала всю себя последние два года.
Акеми мало что понимала в сложных химических формулах, которые Шихо всё исправляла и исправляла на своём компьютере. К чему приведут исследования, которым сестра отдавала все силы и время? Ведь заказывая эти препараты, никаких добрых целей Чёрная Организация не преследует.
Акеми хотела бы, чтобы её сестрёнка была больше похожа на своих сверстниц, которые думают о парнях, нарядах и оценках. Но Шихо, одарённой, целеустремлённой и не по годам циничной, два года назад выпал иной жребий. Её выдающиеся способности обратили на неё внимание высокопоставленных членов Организации, и ей — тогда ещё тринадцатилетней девочке! — поручили разработку различных препаратов в научном отделе.
Два года назад Акеми видела, что сестра напугана куда меньше её самой. Шихо казалась совершенно спокойной. Она принимала то, что должно было случиться, поясняя: «Причём, это не самый худший вариант». Шихо не понимала до конца, насколько теперь связана, но она мечтала заняться исследованием, что начали и так и не закончили их родители.
Акеми никогда не видела сестру настолько вдохновлённой, а потому испугалась ещё больше. Она попробовала уговорить Шихо отказаться, пока не поздно. Та ответила только: «Джин не тот человек, которому можно возражать. Но я вправду хочу это сделать». Спокойно и безапелляционно.
И впрямь продолжала работать.
— Но всё-таки для чего этот препарат, Шихо? — взволнованно спросила Акеми. Она и представить не могла, будто её сестра может перейти грань и создать что-то такое, что навредит кому бы то ни было. Но в детстве Акэми думала точно так же о своих родителях. И хотя она не перестала их из-за этого любить, но предпочла бы, чтобы они никогда не связывались с Организацией.
— Думаю, тебе лучше не знать, — ответила Шихо со зловещим спокойствием и, на пару секунд оторвавшись от компьютера, добавила: — И уж тем более не нужно знать Даю Моробоши.
— Я не из-за него спрашиваю, — возразила Акеми, хотя Дай-кун и впрямь проявлял интерес.
— Я понимаю всё, что ты хочешь сказать. Но, во-первых, я не могу бросить исследования на середине. Во-вторых, я хочу завершить дело родителей.
Всё это она уже говорила неоднократно. Акеми только покачала головой, изо всех сил стараясь сдержать слёзы горечи. Ей казалось, что Шихо слишком увлеклась и, сама не понимая того, делает что-то неправильное, то о чём, придётся когда-нибудь пожалеть, но как освободить её от этого — не знала.
Она подошла к Шихо, снова уткнувшейся в свои формулы на экране компьютера, и обняла её за шею.
— Бывают случаи, — сказала Акеми, — когда изобретение оборачивается против своего создателя.
— Напоминает описание «Франкенштейна». Но ты же знаешь, я не люблю такие сентиментальные книги. — Шихо слегка улыбнулась и снова вернулась к работе.
6-9. Ночной барон
(Шиничи, Хейджи)
-6-
На смуглом лице Хейджи Хаттори сияла широкая улыбка. Похоже, он был очень горд, что высказал правильную разгадку этого крайне запутанного дела раньше всех. Конечно, Шиничи тоже понял, кто из пяти подозреваемых виновен, и мог доказать это. Но пока он возился, усыпляя дядю Мори, довольный Хаттори успел растолковать инспектору Ширатори подоплёку дела.
— Я наконец-то тебя обошёл, Кудо! — торжествующе воскликнул Хаттори, когда они оказались в детективном агентстве Мори.
«Ой-ой, — подумал Шиничи, — кажется, ты это уже в тридцатый раз говоришь».
Но для Хаттори и это был не предел. Тридцать третье повторение этой фразы с ещё более самодовольной интонацией (хотя поначалу казалось, что более самодовольно уже нельзя) утомило даже Шиничи. Он задумался, чем бы отвлечь друга от его торжества. Нового дела, увы, не предвиделось, и он выбрал другой путь.
— А, Хаттори, ты же просил дать почитать. — Шиничи спрыгнул с дивана и вытащил из сумки книгу, на обложке которой был изображён человек в чёрной маске и развевающемся плаще. Удобно быть сыном писателя и читать книги до того, как они появятся в магазине. А заодно — предлагать друзьям, когда хочешь их от чего-то отвлечь.
— О, точно! Новый «Барон»!
Судя по загоревшимся глазам Хаттори, этот нехитрый план сработал на все сто. Во всяком случае, тридцать четвёртое повторение фразы «Я наконец-то тебя обошёл!» так и не состоялось.
-7-
Хаттори с нетерпением выхватил из рук Шиничи новый роман о Ночном бароне, но перед тем, как начать читать, уточнил:
— Барона, разумеется, не поймают?
— Нет, конечно, — ответил Шиничи, снова забираясь с ногами на диван.
— Вот же! Я так всегда надеюсь, что его поймают! — с жаром воскликнул Хаттори.
— Странное чувство, да? — согласился Шиничи.
Он мог бы объяснить Хаттори или кому угодно: весь интерес этих книг в том, что Барона вот-вот схватят, но ему всё равно удаётся ускользнуть в последнюю секунду. Но Шиничи тоже в глубине души надеялся, что хоть кто-то поймает Барона, хотя и знал, что отец никогда подобной развязки не допустит. Ловкостью и умом Барона можно было восхищаться, и всё же Шиничи, как и Хейджи, так привык быть детективом, что неизменно оказывался на другой стороне, даже если она проигрывала.
Но хотя потаённые надежды Шиничи книга за книгой не оправдывались, он продолжал читать.
Он лучше всех знал, с какой невероятной скоростью отец сочиняет свои романы, но поражался, что каждый раз с напряжением следит за изобретательными проделками Ночного барона, что каждый раз начинает подсказывать сыщикам, которые гоняются за Бароном, как его поймать, даром, что со страниц книги они его не услышат.
И Хаттори, кажется, получал не меньшее удовольствие, читая эти романы.
— Надо было сразу обыскивать подвал, идиоты! — воскликнул он, также досадуя на недальновидность сыщиков из книги.
Шиничи понял, что в ближайшее время ничего иного от друга и не услышит.
Впрочем, Хаттори вообще как-то подозрительно притих, а потом, когда он с досадой хлопнул себя по лбу, Шиничи только усмехнулся. Вот-вот, он тоже не ожидал от Барона такой ловкости.
— Кстати, Кудо, — Хаттори поднял голову через несколько страниц, когда Барону в очередной раз удалось-таки ускользнуть. — Тебе когда-нибудь удавалось это предугадать?
— Я раскусил несколько тысяч преступников, — признал он. — Но единственный, кого не смог, — мой отец.
Шиничи увидел в его глазах: «Значит, мы с тобой похожи и в этом, Кудо». Хаттори явно вспомнил своего отца, но вслух, разумеется, ничего не сказал.
-8-
Новый роман о Ночном бароне был как всегда захватывающим.
Но в этот раз Хейджи обнаружил в книге ещё кое-что любопытное. Один персонаж, маленький мальчик, который довольно точно предугадывал ходы Барона, но был вынужден делиться выводами со своим бестолковым дядюшкой и отдавать ему се лавры. Мальчик напоминал Шиничи Кудо, у Хейджи даже не возникало сомнений.
Разве мог ещё кто-нибудь говорить так же:
«И что, ты не расстроен? — голос Барона из-под маски не был насмешливым как обычно. Скорее, заинтересованным и даже немного участливым. — Догадался ты, а вся слава досталась твоему дядюшке?»
«Истина всегда только одна, — уверенно ответил мальчик и добавил: — Не так и важно, кто именно поймает тебя».
«Думаешь, у тебя получится? Как бы ни так», — Ночной Барон, несмотря на все ухищрения сыщиков, снова ушёл, растворившись в темноте ночи».
— Этот малец с тебя списан, Кудо, — усмехнулся Хейджи.
— Да ну тебя, Хаттори, — отмахнулся Шиничи.
Но Хейджи это не обмануло: он видел, что его друг встревожен этим.
Конечно, и сам Хейджи поразился невероятной смелости Юсаку Кудо — оставить столько ключей к разгадке тайны собственного сына! Даже если бы Хейджи не знал правду, то догадался бы очень о многом. Но он её знал, и знал, как тщательно «молчун» Кудо оберегает свой секрет. Хейджи полагал, что чересчур тщательно. Он неоднократно предлагал Кудо рассказать правду хотя бы Ран — ведь так было бы проще. Хейджи напоминал ему: «Если Организация выйдет на тебя, то они, скорее всего, не будут разбираться, как много знают те, кто тебя окружает». Это было логичнее некуда, но только не для Шиничи Кудо.
«Ты прав. Но знаешь, — серьёзно отвечал он, — если есть хотя бы одна вероятность из тысячи, что неведение их спасёт, то я буду молчать, чего бы мне это ни стоило».
Хейджи не представлял, как вообще у Кудо получается жить в теле семилетнего мальчика. Сам он не смог бы нести такое бремя, ему бы и пять минут не пробыть «Конаном». Ни потому что слишком уж ревниво относился к собственной славе, ни потому что не смог бы постоянно сдерживаться, и ещё по тысяче причин. А Кудо же, как казалось, переносил своё положение намного легче. И ещё заявлял подобное: «Если есть хотя бы один ШАНС из тысячи, что неведение их спасёт, то я буду молчать…»
В этом был он весь; слишком мудр и благороден не по годам. Его мудрости и благородству можно было удивляться, можно восхищаться, но самому Хейджи чаще всего хотелось просто закатить глаза к небу. И тем не менее Хейджи, сам не признавая того, учился у Кудо — не детективному делу, тут он сам кого хочешь научил бы, — но именно этой мудрости.
Да и фраза, которую автор «Барона» приписал своему юному герою, напомнила Хейджи первую встречу с Шиничи Кудо. Если бы тот тогда не заявил, что «Истина только одна», то так и остался бы лучшим соперником для Хейджи. Но Кудо сказал это и неожиданно стал лучшим другом.
***
— Это так очевидно, Хаттори? — не без тревоги в голосе спросил Кудо, несмотря на то, что минуту назад отрицал сходство с мальчишкой из книги.
— Ну-у… — Хейджи был бы не прочь перевести тему на иную, менее скользкую, но пасовать тогда, когда друг просит совета, он уже не способен. — «Хочешь спрятать дерево — ступай в рощу».(1) Хочешь спрятать тайну — напиши детектив. Ты же знаешь, что большинство людей совсем недогадливо. А эти твои «психи в чёрном» вряд ли будут читать трёхсотый роман о Бароне.
— Надеюсь, что так, Хаттори, — задумчиво ответил он. — Надеюсь, что так.
-9-
— Слушай, Кудо, а почему твой отец вообще стал писателем? — задался вопросом Хейджи, всё ещё теребя уже прочитанную книгу в руках.
— Официальная версия — в подражание любимым авторам, — пожал Шиничи плечами.
— Это я слышал. И увидев вашу библиотеку, могу в это поверить, но…
— Я понимаю, что тебя смущает, Хаттори, — подхватил он. — Отец предпочёл профессии детектива писательскую карьеру и стал заниматься вымышленными преступлениями…
— Именно, — согласился Хейджи. — Поэтому я и думаю, что есть ещё причины. Но нет, не говори, — он поднял руку в предупреждающем жесте, — я сам попробую догадаться. Итак, Юсаку Кудо, молодой успешный детектив. Раскрывает дело за делом, потом ему наскучивает неизобретательность преступников, и он придумывает такого противника, с которым было бы интересно сразиться. Свой личный Мориарти или Арсен Люпен. Кайто Кид же появился позднее. Ну как?
— А ты сам стал бы сочинять в таком случае? — хмыкнул Шиничи.
«Ах ты ж мелкий! Разумеется, не стал бы, — раздосадовано подумал Хейджи, понимая, что предположение было и впрямь слабое. В конце концов, в романах герои играют по правилам автора, а это ни в коем случае не может сравниться с реальным расследованием; как будто соревнуешься в шахматы с самим собой.
Но Хейджи никогда не сдавался на середине дела. Как раз наоборот: неудачи только подзадоривали его с ещё большим азартом найти разгадку.
— Попытка оказаться по ту сторону расследований, — выдал он ещё одну версию. — Кудо-сама хотел доказать, что из него и преступник вышел бы выдающийся.
— Нельзя быть и по ту сторону, и по эту, — серьёзно возразил Шиничи.
— Ну это как сказать, — пожал плечами Хейджи. Возражение было не очень убедительным. Кудо всегда отличали высокие принципы, но, судя по прочитанным романам о Бароне, Хейджи не стал бы утверждать, что у их автора дело обстоит так же. Откуда бы Кудо подобного не набрался, это было, скорее всего, не от отца. Но Хейджи пришлось принять слова друга за правду, потому что тот знал Юсаку Кудо намного лучше.
Кудо вдруг усмехнулся:
— Кстати, мама обычно рассказывает свою версию…
— Точно, — подхватил Хейджи, — я забыл об этой стороне дела. Юкико Фуминэ. Она же когда-то была очень известной актрисой? — Шиничи кивнул, и он продолжил: — Она была очень известной актрисой. А значит, слава, деньги, популярность и огромное количество поклонников. И Кудо-сама, чтобы превзойти их всех, придумал план. План состоял в следующем: написать книгу-бестселлер. Само собой, детектив, на них он собаку съел, но с каплей романтики. Плащи, маски, свидания после краж… Потом добиться, чтобы книгу экранизировали, а в фильме бы главную роль играла бы Юкико-сан? Ну что, я прав?
— Ага, здесь ты не сильно ошибся. Ну, если не считать тех сентиментальных подробностей, которые я пропустил мимо ушей, — добавил Шиничи, усмехаясь.
На самом деле, догадкой Хейджи это не было: он просто пересказал, насколько помнил, то, что восторженно впаривала ему когда-то Казуха, которая тоже увлекалась романами о Бароне.
Но это не могло быть истинной причиной. Возможно, таким и могла удовольствоваться Юкико-сан, поверив в ею же самой выдуманную версию, или даже Казуха, но не он. Разве ж может быть такое, что столь разумный человек, как Юсаку Кудо, вдруг изменит жизнь из-за таких глупостей?
Значит, нужно искать ещё. Хейджи выдал ещё несколько предположений, но ни с одним из них Кудо не согласился. И как ни досадно признавать, особенно после выдающейся победы в последнем расследовании, но Хейджи так и не нашёл ответа.
— И что же это на самом деле? — спросил он.
Шиничи ответил с лёгкой улыбкой, и в его голосе Хейджи послышалась гордость за отца:
— Он на самом деле любит писать.
10. Лучшее произведение Юсаку Кудо
Юсаку Кудо давно привык к ослепляющим вспышкам фотоаппаратов и бесчисленному множеству микрофонов на пресс-конференциях. Ему нравилось быть в центре внимания, но иногда начинало казаться, что вся его публичная жизнь похожа на одно нескончаемое дежавю. Одни и те же лица, одни и те же вопросы. Даже не слушая, о чём именно его спрашивают, он мог без труда ответить.
Вот три вопроса, которые задавали ему на каждом интервью, словно они были частью обязательной программы:
1. Кто ваши любимые авторы?
2. Черпаете ли вы в их книгах вдохновение?
3. Каким из своих романов вы гордитесь более всего?
Ответы, впрочем, тоже уже давно не менялись. Юсаку будто принял правила игры.
На первый вопрос он обычно отвечал: «Предпочитаю детективы, где превозносится ум, дедуктивные навыки, наблюдательность». В пример приводил несколько фамилий: Рампо, Дойль, Честертон, По. Перечислять можно было бы долго, другое дело, что Юсаку уже несколько лет не открывал ни одной книги: во-первых, из-за катастрофической нехватки времени, а, во-вторых, он и так большую часть тестов знал наизусть.
Когда интервьюер плавно переходил к следующему вопросу (чтобы отгадать какому, совсем не нужны дедуктивные навыки), Юсаку обычно заявлял: «Я надеялся создать фигуру столь же примечательную, как Шерлок Шолмс у Артура Конана Дойла или Арсен Люпен у Леблана». Это заявление, к слову сказать, правда; и он справедливо полагал, что осуществил своё намерение. «Но естественно, я давно не равняюсь на них», — добавлял Юсаку. В том ураганном темпе, в котором он сочинял в последние годы, невозможно было оглядываться на прошлое.
Тут наступало время третьего вопроса.
«Каждая моя книга — это победа, и я не выделяю из них ни одной: я горжусь каждой».
Когда количество созданных тобой романов переваливает за сотню, другой ответ просто неприемлем.
Но говоря по правде, больше всего он любил читать, вдохновляясь и гордясь, полицейскую хронику в японских газетах, где то и дело мелькало имя Шиничи Кудо.
Он считал сына (без лишней скромности, которой у него никогда и не было) своим лучшим произведением.
(2)
Примечания:
1
Хейджи почему-то цитирует Шерлока.
2. Так говорил когда-то один знакомый художник про свою дочь.
