Глава 2— Я предупреждаю тебя! — угрожающе произнес дядя Вернон. — Я предупреждаю тебя, чертовка, если ты что-то выкинешь, что угодно, ты просидишь в своей комнате взаперти до самого Рождества!
Я попыталась успокоить быстро бьющиеся сердце, но получалось плохо.
— Я буду хорошо себя вести! — просто ответила я. Хотя внутри уже танцевала от радости.
Пирс — друг Дадли — усмехнулся и отодвинулся. Я неуверенно улыбнулась. Наверно, он единственный из друзей Дадли, кто относится ко мне нормально.
В зоопарке было полно людей, а я пыталась сдержать визг радости. На входе Дурсли купили Дадли и Пирсу по большому шоколадному мороженому, а мне достался фруктовый лед с лимонным вкусом — но даже это было для меня подарком.
Потом мы пообедали в ресторанчике, находившемся на территории зоопарка. Кузен, как всегда, в своем репертуаре, завел истерику по поводу того, что ему дали маленький кусочек торта. А дяде надоело слушать это, и он просто купил ему новый, а первый отдал удивленной мне. Сидящий рядом Пирс фыркнул на мое лицо.
Интересно, почему мне так везет? — мысленно задумалась я, аккуратно пробуя медовый торт и тут же зажмурившись от наслаждения.
Пообедав, мы отправились в террариум. Вот там мне понравилось больше всего. Даже не знаю, почему. Было прохладно и темно, а за освещенными окошками прятались рептилии. Я восторженно оглядывалась по сторонам, а кузен быстро нашел самую большую в мире змею. Она была настолько длинной, что могла дважды обмотаться вокруг дядиного автомобиля и так же просто раздавить его. Вот было бы круто посмотреть на это, а больше всего было бы круто увидеть лицо дяди Вернона.
Но увы, змея просто спала, свернувшись кольцами.
— Почему она не двигается? — проныл Дадли.
— Проснись! — громко постучал по стеклу дядя, но это не помогло.
А я тяжело вздохнула.
— Она спит! — шикнула я на них, на что мужчина хмыкнул и продолжил читать газету.
— Мне скучно! — завыл Дадли и поплелся прочь, громко шаркая ногами.
«Ну и вали. Тебя никто не держит! — мысленно я поаплодировала себе и повернулась к змее.
Она уже смотрела на меня и ждала чего-то, а я нахмуренно посмотрела на спину отдаляющего Дадли, а потом перевела взгляд на нового знакомого. И замерла.
Он указал головой в сторону дяди Вернона и Дадли и подняла глаза к потолку. А потом посмотрела на меня, словно говоря:
«И так каждый день». Ну мне так кажется.
Я, не сдержавшись, тихо хихикнула и сказала:
— Наверно, надоедает? — то ли отвечая, то ли спрашивая. Змея энергично закивала головой, а я уже спокойно улыбнулась и даже хотела задать вопрос, забыв о том, что мой собеседник совсем не человек, как тут же послышался крик кузена:
— МАМ, ПАП, ПИРС, СКОРЕЕ СЮДА, ПОСМОТРИТЕ НА ЗМЕЮ! ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО ОНА ВЫТВОРЯЕТ! — через мгновение, пыхтя и отдуваясь, к окошку приковылял Дадли. Быстро отскочив от поросенка-психа, я посмотрела на стекло, к которому прижимался Дадли.
И удивилась за этот день, фиг знает, какой раз.
Последовавшие за этим события развивались так быстро, что я так и не поняла, как это случилось. Дадли стоял, прижавшись к стеклу, а уже через секунду он отпрянул от него с криками ужаса. Я открыла рот от удивления и почему-то рассмеялась чуть ли не в голос.
Стекло, за которым сидел удав, исчезло. Огромная змея поспешно выползла из темницы, а люди с жуткими криками выбегали из террариума, а я как в дурмане наблюдала за ней.
— Я отправлюс-с-сь в Бразилию. С-с-спасибо говорящая…
Я от удивления не перестала улыбаться и незаметно для всех помахала змейке.
Хорошая малая.
Владелец террариума был в шоке.
— Но тут ведь было стекло, — непрестанно повторял он. — Где стекло?
Директор зоопарка лично поднес тете Петунье чашку крепкого сладкого чая и без устали рассыпался в извинениях. Дадли был так напуган, что нес жуткую чушь. Когда мы сели в машину, то Пирс наклонился к моему уху и сказал:
— Я не расскажу им о том, что ты разговаривала со змеёй, — и отвернулся к Дадли.
Я с минуту удивлённо смотрела на Пирса, а потом отвернулась к окну, все еще не отошедшая от стольких происшествий.
Дядя Вернон дождался, пока за Пирсом придет его мать, и только потом повернулся ко мне, при этом сказав Дадли идти в свою комнату. Посмотрев завистливым взглядом вслед удаляющемуся кузену, я повернулась к дяде. Лучше бы я этого не делала! Он был так разъярен, что даже говорил с трудом.
— Живо… иди… в комнату иии ни… шагом… оттуда, — все, что он произнес, прежде чем упал в кресло. А я смоталась по добру поздорову.
Позже, лежа в темной комнате, я думала о том, что все-таки случилось там. Я разговаривала со змеёй? И почему Пирс не рассказал Дурслям? Конечно, он относится ко мне нормально, но он друг Дадли, а он знает, что кузен ненавидит меня.
И после этих вопросов, в голове поднималась давно заезженная тема для такой, как я.
Я всегда задавалась вопросом:
«Почему я живу с тётей и дядей, а не с родителями?» Однажды этот вопрос я задала тете, и она сухо ответила, что мои родители погибли в автокатастрофе, а я выжила, а органы опеки отдали меня им, как единственным родственникам. Помню, тогда я сильно разрыдалась. А они даже не попытались успокоить меня. Хотя, тетя Петунья тогда долго меня не трогала, и сама была какой-то мрачной. Куда-то вечно уходила, а приходила с черным платком на голове и с мокрыми глазами. Но после этого жизнь потекла в обычном русле, тетя опять взялась за старое, а я больше не спрашивала о родителях.
Хотя, я не помню самой катастрофы, но иногда, когда я часами лежала на кровати, у меня перед глазами вставало странное видение: ослепительная вспышка зеленого света и боль в левом плече. Больше ничего. Словно оборванная пленка.
За этими раздумьями я и не заметила, как уснула.
***
Мужчина средних лет шел по коридору, уже освещенному ночными факелами. Шаги его гулом отскакивали от стен. Плотно сжатые губы, нахмуренные брови, развевающаяся черная мантия за спиной, придававшая устрашающий вид, но его глаза были рассеянны. Быстро подойдя к статуе горгульи, он произнес странные слова и скривился:
— Шоколадные лягушки.
Статуя медленно начала подниматься вверх, показывая за собой непрерывно движущуюся винтовую лестницу. Преодолев расстояние, он подошёл к большой деревянной двери. Не стучась, он шагнул во внутрь. Это была круглая комната, полная еле слышных странных звуков. Множество таинственных серебряных приборов стоит на вращающихся столах — они жужжат, выпуская небольшие клубы дыма. Стены увешаны чьими-то портретами. В центре — громадный письменный стол, за которым сидит седовласый старик в очках половинках и перебирает какие-то бумаги.
— Директор, как это понимать? — прошипел черноволосый, едва сдерживая ярость.
— О чём ты, Северус?
— О том, что дочь Поттеров не сквиб, а самая настоящая волшебница! — все так же шипел Северус.
Старик даже не удивился или просто мастерски не показал своё удивление. А человек, который стоял перед ним, не просто удивился от такой новости, а был в настоящей ярости. Это было видно по его раздутым ноздрям и тяжелому дыханию.
— Мы знаем правду, мальчик мой. Когда мы оставляли Диану Поттер у Дурслей, то она не имела никаких магических способностей, — спокойным тоном проговорил он.
Не выдержав такого спокойствия, Северус вытащил из кармана мантии помятый лист бумаги и кинул тому на стол. Все так же спокойно взяв в руки листок, директор пробежался глазами по строчкам и замер.
— Значит, мы не знаем всей правды, Альбус? — с сарказмом спросил у замершего старика черноволосый.
— Это мы в скором времени…
И я встретилась с чем-то очень твёрдым. Быстро открыв глаза, я осмотрелась. Я была уже в своей комнате, и если посмотреть в не завешенное окно, то можно сказать, что сейчас глубокая ночь.
Поднявшись с пола, я опять села на кровать и схватилась за голову.
Что это было? Опять сон? Или что-то другое? И что это за люди?
— Откуда они знают моё имя? — спросила я в тишине.
Подумать я так и не смогла, потому что глаза закрывались и очень хотелось спать. Когда голова коснулась подушки, то я опять уснула.
***
А малышка Ди выросла. Рыжие локоны, которые она заплетала в тугую косу или в хвост; изумрудные большие глаза, как у Лили и Гарри; худенькая, небольшого роста.
Я думал, что с возрастом Диана станет более похожа на Джеймса, но увы, я ошибся. Зато Гарри — копия отца.
После смерти Лили и Джеймса я долго пытался отомстить Питеру, но Лунатик сдерживал меня, говорил, мол, что же будет с Гарри, если меня отправят в Азкабан. И я принял решение уехать из Англии во Францию и отдаться воспитанию крестника. Если бы мне сказали, что я буду обучать своего крестника этикету, фехтованию и т.д., то я бы рассмеялся этому человеку в лицо и ушел. Но, увы, это так.
Во Франции мы долго не прожили. Я не смог. Мне надо было увидеть Её. Маленькую копию Лили. Написал Лунатику о приезде и о том, чтобы пришёл к нам.
Я открыл ячейку в Гринготтсе, чтобы хранить там подарки для нее на все праздники, на которые не смог подарить.
Гарри был в восторге, когда мы приехали. Этому мальчишке не было и пяти, но он был слишком умен и упертый как Сохатый. И хороший игрок в квиддич.
После приезда в Англию я каждую неделю ходил к дому сестры Лили — Петуньи. И когда я увидел, как они ведут себя с ней, то я тут же отправился к Дамблдору.
Я долго уговаривал его разрешить забрать ее. Но он был непреклонен. Также говорил, что ей будет сложно, и она будет считать себя обузой. Наверно, это был первый раз, когда я возненавидел человека так сильно, что захотелось пустить в него аваду. Я не ненавидел даже так свою мать. И он сказал напоследок то, чего точно я не ожидал:
— Если ты попытаешься украсть девочку, то мне придется спрятать ее.
Я не помню, как попал в поместье, но прежде чем подняться в комнату, я увидел Гарри. Не выдержав, я накричал на него ни за что, а потом взяв себя в руки, извинился.
С того самого разговора с директором, я решил, что если я не смогу забрать крестницу, то буду наблюдать за ней. И ещё я понял, что Альбусу Персивалю Вулфрику Брайану Дамблдору уже нельзя доверять.
