Узница

Глава 1

Темнота. Тишина. Пустота.

Лишь в углу маленькой неосвещенной камеры сгорбившаяся фигурка молчит и смотрит в одну точку, сидит не шевелясь. Жесткая подстилка из рваного тряпья и большая железная дверь, которую не открывали вот уже девять месяцев – все, что может привлечь внимание, ведь вся остальная камера создана из монолита. Здесь нет даже окна – свет и свежий воздух не могут пробиться сквозь каменную толщу стен. Они закрывают узницу от внешнего мира, не пропуская ни одного солнечного луча, ни одного звука, еще и поглощая издаваемые. Можно кричать, рыдать, биться в истерике, изрыгать проклятья, но звук собственного голоса все равно будет неслышен. Находиться в абсолютной тишине еще страшнее, чем слышать постоянные вопли других заключенных. В тишине можно только ощущать, например – холод, возвещающий о приближении дементоров. Их тоже можно чувствовать, причем задолго до того, как они появятся прямо в узком коридоре за дверью. Те, кто страдает здесь годами, умеют распознавать этих существ, как только они появляются на их этаже, готовые взимать свою дань за службу – светлые воспоминания волшебников.
Чем больше радостных мыслей, надежд, тем длиннее агония - и гнёшься в немых страданьях от чувства, что вырывают часть твоей души, часть сердца, часть жизни.

В камере быстро теряешь счет дням. О ходе времени напоминает лишь нерегулярное появление миски с «едой». Ведь если забудут покормить полусумасшедших узников, то никто из них не сможет даже пожаловаться. Охранники Азкабана – авроры – появляются в стенах самой тюрьмы крайне редко, лишь приволакивая очередного обреченного, а затем срочно отправляются обратно, в свою довольно уютную сторожевую башню, защищенную от прихода дементоров.

Темнота, тишина и пустота сами по себе могут свести с ума, но (словно и этой кары недостаточно) по Азкабану постоянно перемещаются его главные стражи – дементоры. Они оставляют после себя лишь страх, поднимая самые ужасные воспоминания, разрушая душу. Они заполняют собой все существо узницы, и тогда та начинает кричать, затем биться в агонии и, наконец, терять сознание. Дементорам не нужна бессознательная жертва, они проходят к следующей камере, а девушка еще долгое время не может отойти от их «посещения».

У шестнадцатилетней Гермионы Грейнджер, конечно, далеко не столь насыщенная печальными событиями жизнь, как, например, у ее друга Гарри Поттера… Или бывшего друга? Ответа нет. Неизвестность пугает больше, чем правда. Гермиона не знает, остался ли сейчас в магическом мире хоть один верящий ей человек. После «суда» на это сложно надеяться. Хотя его стоит назвать скорее фарсом, устроенным министерством, нежели судом. Ведь там ей даже не дали слова. Грейнджер обвиняли в убийстве своей подруги Джинни Уизли, которую нашли около Выручай-комнаты в луже собственной крови. Было установлено, что это преступление совершила студентка 5 курса Гриффиндора Гермиона Грейнджер, которая таким образом должна была доказать преданность Темному Лорду перед вступлением в его ряды. Авроры прибыли по первому зову Дамблдора для ареста малолетней Пожирательницы и выполнили задание с огромным рвением, оглушив девушку несколькими Ступефаями сразу.

Ретроспектива.
_______________
После того ареста Гермиону долго мучили головные боли, но ее состояние не волновало абсолютно никого: ее даже не отправили в тюремный лазарет. Хотя чего еще можно было ожидать от авроров? Только что было объявлено о возрождении Волдеморта, вся надежда только на Избранного, а тут оказалось, что какая-то подружка Гарри Поттера, двуличная и подлая, оказалась сторонницей Того-Кого-Нельзя-Называть. Ни один из тюремщиков никоим образом не собирался хоть как-то помогать преступнице. А то, что Гермиона ей является, было всем ясно и без суда.

Гермиона недолго пробыла в холодной камере Министерства, все время пролежав на жалком подобии кровати, не в силах приподнять голову от боли. А кто-то явно торопился обставить все как можно быстрее. Уже на следующий день после ареста двое авроров силой подняли ее на ноги и поволокли по темным коридорам. Гриффиндорка пыталась идти сама, но все время спотыкалась, а вход в зал суда ознаменовался падением у самого порога, сопровождающийся злорадной ухмылкой бывшего друга, Рональда Уизли. Полубессознательную от головной боли девушку усадили в кресло, обвившее тонкие запястья и лодыжки ржавыми цепями. Послышались голоса входящих волшебников. Невозможно было уловить что-то определенное, лишь обрывки фраз доходили до ослабевшей Гермионы. Она пыталась оборачиваться, выискивая знакомые лица. На глаза ей попались убитые горем Молли и Артур Уизли и их сыновья. Все они периодически поглядывали на гриффиндорку, всем своим видом выражая ненависть и презрение к ней. Взгляд левее – бывший преподаватель Ремус Люпин. Видимо, сейчас его мало занимает суд – он еще не отошел от смерти не так давно вновь обретенного друга. У стены стоит фигура, закутанная в черную мантию с капюшоном. Интересно, кто бы это мог быть? Неужели кто-то из Пожирателей? Или Снейп, пожелавший сохранить инкогнито? Неизвестно.

Наконец, раздался стук судейского молотка, свидетельствующий о начале процесса. Раздался монотонный голос, зачитывающий список обвинений. Гермиона снова не могла разобрать слов, понимая лишь, что речь идет как раз о вменяемых ей «преступлениях». Голос сменили немногочисленные свидетели, что-то яростно доказывающие суду. Разобрав обрывки слов: «Пожирательница… первое задание для вступления … убить Джиневру Уизли… Магическая подпись… Приори Инкантатем…», Грейнджер попыталась сказать что-то. Гриффиндорка чуть дернулась в кресле, стараясь придать голосу силы: «Я не виновата… Я не служу ему… Нет!!!» В ответ Гермиону вынудили замолчать с помощью простого Силенцио, сопроводив сие действие пояснением: «Мисс Грейнджер, против Вас имеются неоспоримые улики, и одна из главных – это ваша магическая подпись на месте преступления. Вы, Вы убили Джиневру Уизли, чтобы стать Пожирательницей Смерти. И Ваши показания здесь абсолютно не нужны, это никоим образом не повлияет на ход дела».

Вот так. Несколько слов – и голова готова разорваться от нахлынувшей волны чувств. Ужас, страх, растерянность, гнев. И ни единой возможности сказать хоть что-то. До конца заседания Гермиона досидела, не делая больше попыток оправдаться. Ее душили слезы, но ни одна слезинка не появилась на глазах. Одно ей запомнилось точно: приговор и последовавший за ним громкий крик. «Десять месяцев заключения в Азкабане на четвертом уровне», - произнес все тот же голос, наверное, это был судья. А все тот же Рон Уизли, обрадованный «восторжествовавшей справедливостью», прокричал ей вслед: «Ты сгниешь в Азкабане, дрянь! Не возвращайся!»
Это стало последней каплей. Измученная болью и неясными эмоциями, девушка потеряла сознание. Очнулась она уже в своей новой камере.
________________
Конец ретроспективы.

Боль мешала сосредоточиться, мыслить логически, понять, кто и почему убил Джинни, зачем отправил Гермиону сюда. Не так давно, месяца через четыре после заключения, после постоянных размышлений, единственного любимого занятия, оставшегося от той беззаботной отличницы, она поняла, что произошло. Этот план наверняка был придуман Дамблдором, решившим, что юному Гарри следует пострадать, поверить в предательство лучшей подруги, как будто мало ему было столь внезапной трагической гибели Сириуса. Поттер должен остаться один, считать, что именно Лорд повинен во всех случившихся с ним бедах, и уничтожить его. Хотя нет, «уничтожить» - слишком громко сказано. Как может обычный шестнадцатилетний мальчишка убить одного из величайших магов современности? Может быть, Ступефаем? Или нет, конечно же Манящими чарами, ведь это самое полезное заклинание из всех выученных. А сколько их всего было-то? Ночью Гермиона проснулась от внезапной догадки. Гарри ведь никогда не обучали боевым заклятиям специально, если не считать тех так называемых «уроков» окклюменции, которые завершились крайне быстро, причем завершились полным провалом. Так значит, раз Гарри наверняка не смог бы причинить сильного вреда Волдеморту и тот просто прибил бы «зарвавшегося» мальчишку, а что потом? Ведь Мальчик-который-выжил был и остается единственной надеждой магического мира на спокойную жизнь.

А спросил ли его кто о том, хочет ли он отдать свою жизнь за этот гребаный мир, в котором он видел лишь ненависть, предательство, смерть? Неужели Дамблдор и правда верит во все те бредни о пророчестве? Гарри успел поделиться его текстом еще до того жуткого дня, 11 июня.

Этот день можно смело называть самым ужасным в жизни бывшей ученицы 5-го курса Гриффиндора Гермионы Грейнджер. Первая половина дня, конечно, ничем примечательным не запомнилась – обычная подготовка к экзаменам, постоянное сидение в библиотеке, жалобное «поскуливание» Рона, оставившего всю подготовку на последний день и потому судорожно пытающегося выучить несколько конспектов сразу. Отличался только мрачный Гарри, не реагирующий ни на что и постоянно смотрящий в одну точку. Но в целом день мог претендовать на звание вполне спокойного. Но вечер изменил все. Те полтора часа, когда девушка умудрилась сначала потеряться в коридорах школы (по которым ходила уже пятый год), блуждая по одним и тем же и не находя выхода, и в конце концов наткнулась на лежащую подругу. В двух шагах от Джинни стоял невысокий человек в плаще, но как только Гермиона попыталась закричать, тот поднял руку с зажатой в ней палочкой и произнес несколько слов на неизвестном девушке языке. Она вдруг ощутила внезапную слабость и опустилась на землю, рядом с оглушенной Джинни. Когда Грейнджер очнулась, в голове стоял странный шум, а в воздухе витал тошнотворный запах. Девушка попыталась подняться, но рука заскользила: "Кровь!" Гермиона вскрикнула: рядом лежала хрупкая фигурка с разметавшимися по полу рыжими волосами, часть из которых уже пропиталась кровью… Это зрелище было одновременно ужасающим и завораживающим. Когда Гермиона, остолбенев от нахлынувшего страха, поднесла руки ко рту, то увидела свою палочку, судорожно сжимаемую окровавленными пальцами. Самым кошмарным было то, что она не могла понять и вспомнить, что с ней приключилось, а в голове билась одна-единственная мысль, словно пришедшая извне:

- Правда скрыта! Когда ты вспомнишь, будет уже поздно!

Гриффиндорка никак не могла понять, что имелось в виду, раз за разом прокручивая в голове все события того дня. Отчасти именно это помогало хоть ненадолго отвлечься от мыслей о тех, кто предал ее и бросил, не пожелав даже выслушать. Грейнджер принималась снова и снова перечислять то, что знала, и до чего было несложно додуматься. Кто-то знал или предполагал, каким путем отправится девушка после ужина, и ждал ее. Затем наложил неизвестные чары. Причем действовать они могли по-разному: или же это была иллюзия, наложенная на несколько коридоров, заставляющая считать, что они связаны друг с другом и что выхода нет; или заклинание применялось к самой девушке, чтобы та не могла сориентироваться и найти дорогу. Именно это время было потрачено убийцей на то, чтобы найти и оглушить Джинни Уизли, причем именно оглушить, а не убить. Гермиона совершенно точно помнила, что как только заметила лежащую Джинни, лихорадочно стала рассматривать ее, пытаясь понять, дышит ли еще сестра ее лучшего друга. И в самом деле, грудная клетка той слабо вздымалась. А потом взор мисс Грейнджер наткнулся на странную фигуру в плаще, и разум быстро отказался служить своей хозяйке, погружая ту в забытье. Затем Гермиона очнулась и обнаружила уже мертвую сокурсницу. Потом было доказано, что на месте преступления была лишь магическая подпись Гермионы. Значит, этот неизвестный каким-то образом заставил ее саму убить Джинни, ведь подделать подпись было невозможно. И скорее всего это был не Империус – девушка незадолго до тех событий научилась противостоять ему в полной мере. Значит, было применено другое темное проклятье или даже ритуал. Получается, что младшая дочь Молли погибла именно от руки пятикурсницы.

- Господи... это и вправду была я!!! - тупая боль в висках просыпалась каждый раз от этой мысли. Она не давала покоя с самого суда. Узница долго обвиняла себя в случившемся, пока ей не завладело куда более логичное желание выяснить, кем был тот, кто заставил ее совершить убийство, и почему Дамблдор, вечный защитник магглорожденных, обиженных и оскорбленных, не помог ей тогда, когда она больше всех остальных нуждалась в помощи. Он присутствовал даже на том суде, причем и не подумал сказать хоть слово в ее защиту. Наоборот, добренький директор предпочитал еще больше «топить» свою ученицу, заявляя, что «мисс Грейнджер в последнее время часто проявляла признаки агрессии по отношению к сокурснице» и что «девочка определенно стала более жестокой». Старый маразматик! Откуда ему бы знать о том, какой была Гермиона «в последнее время», ведь его не было в школе почти половину учебного года! Но нет, никто из членов Визенгамота не заметил столь важной детали, а если кто и заметил, то смолчал – не каждый захочет потягаться с верховным колдуном самого Визенгамота. Так и получилось, что все решили без допроса самой обвиняемой. И приговор был далеко не мягким – десять месяцев в Азкабане. И это при том, что все тот же невероятно милый дедуля требовал наказать «Пожирательницу» на срок не менее пяти лет и лишь закон не позволил ему сделать это. Будущая заключенная была несовершеннолетней и большего срока на тот момент назначить ей не могли. И вот уже 13 июня шестнадцатилетняя девчушка была отконвоирована аврорами (да-да, аврорами из тех самых Охранников) в свой новый «дом».


Глава 2

На подоконнике сидел юноша лет шестнадцати и смотрел в темнеющее небо. В открытое окно, забранное решеткой, заглядывали последние лучи солнца: день подходил к концу. Но юг уже освещался яркими вспышками, бордовым заревом пылали тучи. Надвигался тёмный занавес дождя. "Скоро гроза..." Это чувствовалось в самом воздухе, который вдруг стал резким, сухим, из него словно исчезла какая-то очень важная часть. В этом они были похожи с подростком. У него тоже вырвали часть сердца. Смерть и предательство. Гарри Поттер лишился сразу и человека, заменившего отца, и того, кому всецело доверял. Нет, он сразу не поверил в сказку о Грейнджер-убийце: он знал свою подругу и, в отличие от многих, понимал, что она никогда не перейдет на сторону Лорда. Гарри предал директор Хогвартса, Альбус Дамблдор. Юноша прикрыл глаза и погрузился в воспоминания.

Ретроспектива.
_______________
Молодой человек на неширокой кровати медленно просыпался. Он находился в госпитале Святого Мунго уже почти неделю. Его запихнули туда, в отделение психических травм сразу после событий в Министерстве Магии. Проснувшийся Гарри протер глаза и потянулся за очками, но его отвлек разговор, доносившийся из-за неплотно прикрытой двери.
- Все уже сделано?
- Да, девчонку забрали час назад. Она будет доставлена прямо в зал.
- Стоит поторопиться и закончить с ней через пару дней, пока мальчишка находится здесь. Он не должен ее видеть. Позже я сам приду к нему и представлю официальную версию событий. Ты свободен.

За дверью послышался шум удаляющихся шагов, затем на некоторое время наступила тишина. Поттер какое-то время неподвижно лежал, обдумывая услышанное, но ему помешала медсестра, пришедшая дать очередное зелье, введшее грифиндорца в состояние полудремы, которой он не мог противостоять. Веки смежились, и через несколько мгновений подросток уже забылся сном, проснувшись позже от нахлынувших кошмаров.

Только в день, когда из больницы его должен был забрать Дамблдор, на глаза Гарри попался Ежедневный пророк, на первой полосе которого было изображение лучшей подруги подростка Гермионы Грейнджер. Под фотографией красовался огромный заголовок: «Подруга Мальчика-который-выжил – Пожирательница!» Поттер трясущимися от волнения руками развернул газету, прочитал первые строки статьи, а затем разжал пальцы, и газетные листки, тихо шурша, опустились на пол больничной палаты. Гарри стоял, невидящим взором смотря на противоположную стену. Именно этот момент и выбрал старый интриган для своей «душеспасительной» беседы. Он вошел, отметив валяющуюся газету, а затем, издав «тяжкий» вздох, опустился на табурет рядом с кроватью.

- Да, мой мальчик, к сожалению, я вынужден признать, что в «Пророке» написана правда. Я не ожидал такого от мисс Грейнджер. Она всегда была очень честной и открытой девочкой, но, видимо, что-то заставило ее измениться. И измениться не в лучшую сторону. Гарри, тебе стоит постараться забыть все, что связано с этой преступницей. Она убила сестру твоего лучшего друга и понесет заслуженное наказание. Вольдеморт добрался и до нее, переманив на свою сторону. Будь осторожен. Но нам пора. Снаружи ждет Кингсли, он доставит тебя домой, в Литтл-Уиннинг, где тебе придется пробыть до конца лета. Мистер и миссис Уизли слишком расстроены смертью дочери для принятия гостей, а что будет с особняком Блэков, пока неизвестно.

Поттер нашел в себе силы лишь на то, чтобы молча кивнуть, разом соглашаясь со всеми утверждениями Дамблдора. Он молчал и всю дорогу до дома Дурслей, и лишь поднявшись к себе в комнату и пластом упав на кровать, не смог подавить стон. Ему было очень плохо, ведь только что на него обрушилось страшное понимание. Каким бы ужасным не казался ему Темный Лорд, под боком оказался враг не менее, а то и куда более опасный и изворотливый. Вольдеморт, по крайней мере, никогда не скрывал своих намерений, с ним все было просто. А Дамблдор вечно прикрывался словами о чести, доблести, отваге, разными способами добиваясь того, что было ему нужно. Всю следующую ночь юноша не сомкнул глаз, вспоминая свою жизнь до и после Хогвартса.
__________________
Конец ретроспективы.

Абсурдная получалась ситуация. Когда родителей Гарри убили, он сам должен был отправиться жить к своему крестному, но… Но того очень вовремя обвинили в предательстве друзей и без суда и следствия засадили в Азкабан, а ребенка отправили к магглам, ненавидящим магию и все с ней связанное. Неужели добрый дедушка об этом не подозревал? Неужели не мог хоть что-то разузнать о семье, куда собирался отправить героя магического мира? Конечно, мог, но просто не захотел что-либо предпринимать. Герои должны воспитываться в строгости и ненависти, быть озлобленными на мир и с горящими глазами встретить спасение (в виде письма из Хогвартса) от осточертевших родственничков. Затем следует восхищаться самим существованием волшебного мира, поражаться всему, что для ребенка, выросшего в семье колдунов, является донельзя обычным и незаурядным; с восторгом замирать перед витриной очередного магазина волшебных товаров, рассматривать все вокруг, силясь не упустить ничего. Приехать на Кингс-Кросс нужно хотя бы для того, чтобы увидеть ту самую платформу 9 ¾, Хогвартс-Экспресс и, наконец, целую толпу НАСТОЯЩИХ(!) магов. И уже в поезде необходимо очень осторожно продолжить «подталкивание» неразумного мальчишки к выбору правильного факультета, начатое еще специально подосланным гриффиндоролюбцем. А уж в самой школе обязательно стоит постоянно ввязываться в различные «приключения», пребывая в слепой уверенности, что делается это все для спасения целого мира от очередного злого дяди. Причем на роль «злого дяди» каждый год пробовался новый кандидат, еще более «опасный и жестокий», чем прежний. На первом году обучения Гарри это был возможный похититель философского камня, оказавшийся профессором Квиррелом; на втором – неизвестный, нападающий на учеников; на третьем их было сразу двое: сначала Сириус Блэк, а потом сменивший его Питер Петтигрю; на четвертом – «фальшивый» Грюм: Барти Крауч-младший; на пятом же – розовая жаба Амбридж. Идеальная картина: всегда есть враг, с которым нудно бороться, и мысли всегда заняты, и Дамблдор в конце года вдумчивую речь произнесет, погладит по головке «умненького мальчика, в который раз сразившегося с плохим дядей».

Гарри горько усмехнулся. Да, жаль, что только недавно он наконец понял, как долго жил во лжи. Неприятно чувствовать себя марионеткой, которая самостоятельно не принимала ни одного важного решения в жизни. И ведь как долго Гарри гордился тем, что ему удалось убедить Шляпу в том, на какой факультет ему отправиться! Но и это же наверняка было подстроено. Старая рвань все равно отправила бы его в Гриффиндор, ее задачей было лишь сделать вид, что малыш сам творит свою судьбу.

А чего стоит тот самый первый и единственный лучший друг будущего героя! До поры до времени Рональд Уизли был более-менее правдив и честен с Гарри. Все изменилось на четвертом курсе, когда рыжий парнишка не смог справиться со своей завистью и серьезно поссорился с Поттером. Когда директор понял, что дружба буквально висит на волоске, он начала принимать меры. И для начала вызвал к себе младшего из сыновей Уизли, чтобы вправить ему мозги. Тот внимал Дамблдору с благоговением, обостренным подлитым в чай зельем. Боже, как же он хохотал потом, спрятавшись в Выручай-комнате, и раз за разом прокручивая в голове беседу. Мальчик-который-выжил на самом деле ничто. Его ведут по жизни, незримо подталкивая к правильным выводам или решениям. Рон с нетерпением ожидал, когда директор расскажет все Гермионе и она сможет вместе с Уизли потешаться над «шрамоголовым». Но это все не происходило, и Дамблдор настойчиво посоветовал Рону помириться «со своим лучшим другом», теперь уже зная о нем все. Да, Рональду даже показали воспоминания некоторых магглов-соседей, добытые кем-то из Ордена. Там было многое: и оскорбления, сыпавшиеся на ни в чем не повинного мальчика, осмелившегося не так посмотреть на своих опекунов; непосильная работа по дому, добрая часть которой была взвалена на плечи худенького мальчишки; вечные насмешки кузена и тех, кому тот уже успел поведать про «этого ненормального оборванца»; оплеухи, сыпавшиеся на юного Поттера по делу и без. Кое-кому из доставших эти воспоминания пришлось стереть память, слишком уж они были впечатлены реалиями жизни народного героя. Но Уизли оказался на удивление равнодушным ко всему. Он по-прежнему считал, что жизнь Гарри Поттера великолепна, и ничто не могло открыть ему глаза на правду. Втайне он даже радовался тому, что даже «великому Избранному» достается от каких-то магглов.

Все это Гарри узнал за день до убийства Джинни. Сыворотка правды порой творит чудеса. Да и Нерушимый Обет тоже приносит пользу. Не первый раз Поттер ловил на себе презрительный взгляд и долго пытался понять, кто же так недолюбливает его. Сначала, как водится, грешил на Малфоя, но однажды, сидя в гриффиндорской гостиной снова почувствовал на себе чей-то взгляд. Резко вскинув голову, он наткнулся на пристально уставившегося на него Рона Уизли. Тот сразу попытался отвлечь внимание друга, предложил сыграть в шахматы, начал рассказывать что-то, но Гарри его уже не слышал. Ему стало не по себе от того презрения и даже ненависти, проскользнувшей в глазах Рона, когда тот говорил о Гермионе. Поттер неделю ходил сам не свой, не понимая, что случилось с тем безмерно добрым и наивным рыжим мальчишкой, с которым он познакомился еще в поезде и который был готов на все ради своих друзей. Гарри не выдержал и решил узнать правду. Он достал Сыворотку Правды, выкрав ее из кабинета Снейпа, прочитал о ритуале Непреложного Обета и смог позвать Рона в Выручай-Комнату для «секретного разговора»,взяв с собой и Невилла – единственного, в чьей честности еще не сомневался. То, что он там узнал, повергло Поттера в шок. Заставив Уизли принести Обет, после которого последний никоим образом не мог рассказать об их «беседе», Гарри всю ночь провел на берегу Хогвартского озера, невидяще смотря на водную гладь.
* * *
От мыслей о Роне отвлек Дадли, с жутким грохотом поднимающийся по лестнице. Наверное, вернулся с очередного «чаепития». Гарри вздохнул и придвинулся ближе к решетке, подставляя лицо первым каплям начинающегося дождя.

Глава 3

Судорожно вздохнув, Гермиона открыла глаза, возвращаясь из мира снов. Она не знала, который час, не знала, какое время суток и даже какой сейчас месяц. Узница давно потеряла счет дням, ведь сложно помнить о времени, когда то и дело проваливаешься в забытье. Да и солнечный свет в сюда не проникает. Девушка обвела взором камеру и увидела стоящую перед дверью грязную тарелку с какой-то похлебкой. Медленно поднявшись с подстилки, Гермиона подошла к миске и прикоснулась к шершавой стенке. «Теплая. Значит, сейчас утро или вечер…» - машинально подумала она. Есть не хотелось, как обычно. Узница иногда съедала пару ложек лишь для того, чтобы можно было существовать. Наверное, она сильно похудела, да и в целом выглядела ужасно. Но в Азкабане редко кто задумывался о своем внешнем виде. Не до того. Да и немногие узники сохранили рассудок, чтобы размышлять о чем бы то ни было. Как не сойти с ума, когда днем и ночью являлись Стражи, возжелавшие забрать счастье и надежду, чудом теплившуюся у самых стойких.

У Гермионы тоже была надежда. Надежда на то, что все выяснится и ее отпустят; на то, что кто-то придет и заберет ее отсюда; на то, что хоть кто-то верит ей и отрицает ложь. С каждой минутой, с каждым днем надежда угасала. Она есть и сейчас, но немногое осталось от той веры, заполняющей сердце своим теплым светом. Надежда узницы спрятана в самом укромном уголке души от Стражей и даже от нее самой, во избежание соблазна полюбоваться ей, тем самым выпуская эмоции, неизбежно привлекающие дементоров.

Прислонившаяся к стене гриффиндорка почувствовала усиливающийся холод, на который тело отозвалось уже привычной дрожью.

- Дементоры, - неслышно выдохнула она и перевела взгляд на тарелку с похлебкой. Жидкость уже начала заледеневать и должна бы даже потрескивать, как при легком морозе. Но звук поглощается стенами, не успевая достичь самых чутких ушей. Порой Гермионе казалось, что она больше никогда не услышит ни голосов друзей, ни звон колокола в Хогвартсе, возвещающего о начале урока, ни скрип пера по пергаменту. Звуки исчезли даже из ее снов. Странно было видеть каких-то людей, говоривших что-то друг другу и не слышать слов. Да и сны, к тому же, стали черно-белыми, из них исчезли и яркие краски. Темнота и тишина. Они получили абсолютную власть над узницей, и та уже не сопротивлялась. Она устала сопротивляться, да и не видела в этом смысла. Даже будь у нее такая возможность, Гермиона не стала бы больше говорить о своей невиновности, доказывать это с пеной у рта, как поступила бы раньше. Нет. Зачем? На суде она уже убедилась, что все решили до нее и без нее.

Похлебка уже покрылась тонкой коркой льда, а на стенах камеры тускло поблескивал иней – единственное, что привлекало внимание девушки. Она старалась не думать ни о чем, чтобы не «приманить» дементоров и чтобы пытка продолжалась недолго. Но сознание Гермиона потерять успеет – слишком уж невыносимо то, что проносится у нее перед глазами при появлении Стражей. Когда-то ей казалось, что Гарри, слышащий предсмертный крик матери и зловещий хохот Лорда, испытывает тяжелую муку. Но гриффиндорка и представить себе не могла, насколько тяжела она была. Постоянное нахождение дементоров поблизости делает человека еще более чувствительным, и можно быть даже за каменной стеной и железной дверью – Стражам будет так же удобно высасывать кусочки твоей души, как если бы ты стояла совсем рядом с ними.

Ушедшую было в свои мысли Гермиону отрезвила резкая головная боль, сжимающая виски с невиданной силой. Они близко. Перед глазами помутнело, и в памяти стали нечетко проявляться сменяющие друг друга воспоминания. Битва в Министерстве, летящий в Гермиону фиолетовый луч, за которым следует адская боль… Письмо с просьбой приехать домой… Разгромленный коттедж, на полу в большой комнате – израненный отец… Его последний судорожный вздох… Окровавленная Джинни на полу… Искаженное злобой лицо Рона, кричащего проклятья в адрес бывшей подруги… На этом обычно все заканчивается и узницу привлекает в свои объятия столь необходимое забытье, с уходом дементоров переходящее в сон.

Через несколько часов девушка постепенно пришла в себя и снова села на подстилке, прижавшись к все еще холодной стене грязной щекой. Очередной сон, очередной кошмар. Или это было на самом деле?

«Вот бы сейчас зелья для сна-без-сновидений…Можно даже несколько флаконов. Все равно вряд ли поможет: не будет снов – останутся дементоры. Выхода нет. Нет пути, нет и лазейки к спасению. Но даже если бы она и была, то зачем это нужно? Куда мне идти?»

Еще год назад мечта о быстрой и безболезненной смерти, как о спасении, показалась бы ученице пятого курса гриффиндора абсолютно ненормальной. Но Азкабан меняет людей. Он мог даже очень сильных духом превратить в нечто, похожее на растение или, наоборот, в разъяренного сумасшедшего, кричащего страшно, душераздирающе: кто-то сходит с ума скоро, другие еще некоторое время слушают крики и вопли этих ненормальных, а затем повторяют их путь к сумасшествию: сны и воспоминания перемешиваются, и сложно понять, что из этого происходило на самом деле, а что было создано воображением.

Гермиона не слышит криков, но они все еще сохранились в ее воображении. Страшные, оглушающие, исходящие из самого сердца, выворачивающие душу наизнанку крики. Так почему же она до сих пор нормальна, если можно так назвать состояние, в котором пребывала узница? Почему же голова светла, а мысли, хоть и путаные, глубоки? Ведь девушка попала сюда совсем юной. Может, ее щадит сама Судьба? Или какой-то неизвестный заступник на небесах или еще где.

Но не стоит надеяться на то, что этот кто-то вдруг вытащит ее из Азкабана, вернет Джинни, примирит ее с Роном и его семьей, уберет все воспоминания о заключении, уничтожит Волдеморта. Нельзя создавать Мечту, ведь когда она развеется, станет больнее, чем было. Нужно смириться, не ждать, не помнить, не чувствовать, не ощущать. Но все равно хочется во что-то верить, на что-то надеяться, о чем-то вспоминать. Ведь заключение не вечно. Ей нужно выжить здесь всего десять месяцев. Десять месяцев, затем она обретет свободу, выйдет из каменной клетки и отправится… Куда? Домой? Горько усмехнувшись, Гермиона прикусила губу и запрокинула голову, не давая незваной слезинке скатиться по щеке. Нет больше у нее дома, места, где она провела свое детство, куда с радостью возвращалась на каникулы, где готова была прожить всю свою жизнь. Даже свой Патронус девушка создавала, вспоминая тихий вечер у камина в кругу семьи. А сейчас одна мысль о доме вызывает дрожь. Отец… Его пытали перед смертью, видимо, хотели что-то узнать. А может быть, поиздеваться над «ничтожным магглом» для развлечения. Теперь это уже не так важно. Остается лишь надеяться, что мать, которая пропала в тот же день, жива и просто сумела убежать и спрятаться. Она-то наверняка не поверит всем обвинениям и будет знать, что Гермиона не могла совершить ничего подобного.

Интересно, сколько времени прошло с момента ее ареста? И сколько дней ей осталось провести в Азкабане? А может (при одной мысли об этом все внутри сжимается в ужасе) ее хотят оставить здесь навсегда? Или про нее забудут? Пусть даже пока она сумела сохранить рассудок, кто знает, сколько протянет Гермиона, если всю жизнь будет обречена оставаться в заключении?
Первый месяц она не могла поверить в то, что с ней произошло, узница металась по камере, царапала злосчастную дверь, пыталась кричать, отказывалась верить в то, что все это наяву. Гермиона готова была бороться за свободу. Она хотела добиться спрведливого суда. Пересмотра ее дела. Она изо всех сил молотила слабыми кулаками по железной двери, разбивая костяшки пальцев в кровь, но все равно не могла дозваться кого-то, способного ей помочь. К камере подходили лишь дементоры.
После на нее обрушился весь груз понимания случившегося. Она наконец осознала, что своими руками убила Джинни, и не важно, что ее сознанием в тот момент управлял кто-то другой. Именно ее руки обагрены кровью сестры Рона. Именно она произносила заклинание. Именно из ее уст вырывались последние слова, которые слышала в своей недолгой жизни Джинни Уизли. Невинная девочка, второй раз ставшая жертвой Волдеморта. А его ли? Но в тот момент Гермиона не задавалась таким вопросом. Ее мучило другое. Ей снились сны, возвращавшие девушку в радужное прошлое. Каждый раз она готова была поверить, что в ее жизни не было одиннадцатого июня и всех последовавших за ним событий. Но все надежды исчезали, как только она открывала глаза, просыпаясь. И еще больнее становилось от этих снов, на несколько часов дарящих кусочек счастья.
Неимоверные усилия потребовались на то, чтобы справиться со своими снами и страхами. Да, узница понимала, что причастна к гибели сокурсницы и подруги, пусть неблизкой, но ведь это не Гермиона стремилась убить. Ею манипулировали. Но кто? Кем был тот человек в плаще, которого успела заметить гриффиндорка перед тем, как он оглушил ее? Как он оказался в том коридоре? Как смог забрать контроль над телом девушки и вынудить ее убить Джинни? Гермиона могла бы поклясться, что никогда прежде не встречала заклинание, часть которого услышала, когда показалась в поле зрения неизвестного. Кем бы этот человек ни был, он очень силен, ведь любое заклинание или ритуал, управляющий сознанием или телом человека очень сложен. Даже Империус не под силу слабому или несовершеннолетнему волшебнику. Но это лишь самое популярное и простое заклинание. Многие ритуалы требуют присутствия сразу нескольких магов, обладающих достаточно высоким уровнем способностей. И даже их эти ритуалы сильно изматывают. Значит, тот, кто напал на нее и убил младшую Уизли, не ученик Хогвартса, хотя он мог бы быть кем-то из семикурсников, например, со Слизерина. Мысленно узница перебирала в памяти всех ,кто мог бы подходить на роль убийцы и терялась в догадках. Она не могла понять главного: почему ее потребовалось подставить и вывести из игры? Кому и чем она помешала? Или, может, она случайно оказалась там и убийца был вынужден заметать следы? Но почему тогда гриффиндорка так долго блуждала по школьным коридорам? Нет, все было спланировано, ее ждали. И дождались.

Узница прижалась щекой в ледяной стене. Ее слегка потряхивало: сон на каменном полу и воспоминания, вызванные дементорами, не способствуют покою и душевному равновесию. Внезапно железная дверь приоткрылась и по глазам полоснул свет, не слишком яркий, но достаточный для того, чтобы на время ослепить привыкшую к полной темноте девушку. Немного привыкнув к свету, Гермиона, болезненно щурясь, обнаружила в дверном проеме высокую фигуру, которая направила на себя палочку, что-то бесшумно произнесла и затем, сверяясь с листом бумаги в руках, вслух произнесла, обращаясь к узнице:

- Гермиона Джейн Грейнджер, камера 265. Была заключена 13 июня. Срок – десять месяцев. Приказом номер 7483 освобождена по истечении срока заключения. При признании колдомедиком психически нормальной может быть выпущена из Азкабана. – Аврор перевел взгляд на дрожащую узницу, судорожно сжимающую пальцы, и продолжил: - Вы меня понимаете? Следуйте за мной.