Практическая анимагияАнимагия меня начала привлекать с третьего курса. Представьте себе, как это восхитительно уметь становиться зверем, иметь возможность высвободить свои тайные инстинкты. Разумеется, не всем дано становиться свирепыми львами или грациозными ланями, но какая разница, кто ты? Все животные красивы! Взгляните только на МакГонагалл – в пушистой кошачьей шкурке она куда симпатичней, чем в человеческом облике, особенно с ее имиджем ученого синего чулка, Мисс У-меня-вместо-сердца-чернильница.
Но мне не важно, кем я стану, даже у крысы есть возможность хорошо провести время, если не нарываться на миссис Норрис. Я предпочту принять себя такой, какая я есть, со всевозможной объективностью, чем потратить годы на бесплодные попытки стать кем-то другим.
Трансфигурация всегда занимала верхушку моего хит-парада уроков. Хорошо, я обещала быть объективной. Единственный предмет, на котором я не сплю – это трансфигурация. Для зельеварения я слишком рассеяна, для прорицаний слишком скептична, гербология и нумерология вызывают у меня еще большую сонливость, чем история магии, а в заклинаниях я не преуспела из-за взаимной неприязни с профессором Флитвиком. Про защиту от темных искусств я молчу. Под началом профессора Люпина у меня что-то начало получаться, но чему серьезному можно научиться за год, тем более на втором курсе? Того сумасшедшего, который учил нас на третьем курсе, я всерьез не воспринимаю. Он пришел, повращал своим искусственным глазом, изрядно напоминая при этом хамелеона – у них тоже глаза могут в разные стороны смотреть, – понтанулся знанием Непростительных проклятий, чем до смерти перепугал всех девчонок, и все! Половину занятий он вообще отменил, сказываясь больным, а большую часть оставшихся уроков мы читали учебник. Что ж, не везет Дамблдору на преподавателей ЗОТИ. А квиддич… Я обожаю квиддич, особенно, когда играет кто-нибудь другой. Ломать себе конечности – не лучшее времяпрепровождение лично для меня. Да и высоту я не очень люблю.
Но моя любимая трансфигурация всегда на своем месте, два раза в неделю по расписанию, плюс дополнительные занятия для тех, кто сдает СОВ. Конечно, МакГонагалл не тот человек, при котором хочется излить душу и в радужных красках расписать свои планы на остаток жизни, но мне пришлось обратиться к ней за помощью. Библиотека Хогвартса – это золотое дно, если знаешь, что искать. Увы, пособие «Анимагия для чайников» если и существовало, то мадам Пинс держала его для себя, а все остальные предложенные мне книги были еще менее понятны, чем древнеегипетские иероглифы. Нет, по отдельности каждое слово было мне известно, но их сочетания… Словом, без мудрого и доброго учителя не разобраться.
- Это совершенно исключено! – по-кошачьи фыркнула МакЗануда. - Чтобы изучать анимагию необходимы настойчивость, усидчивость, обширные знания предмета…
Далее последовал список талантов, которыми я, по ее мнению, не обладала. И это после того, как на прошлогодних экзаменах я получила все четверки! Ну и что, что использовалась стобалльная система. Но перебить моего декана оказалось не просто.
- Вы же постоянно демонстрируете свою несдержанность, невнимательность, леность и…
Еще один список. Похоже, я абсолютно безнадежна. Пойду, повешусь на Гремучей Иве.
- К тому же я не готова принять на себя такую ответственность и взяться за обучение волшебника, который совершенно не понимает значение слов «долг», «дисциплина», «ответственность», «правила» …
И так далее в алфавитном порядке. Половина моего родного Гриффиндора тоже не придает значения этим устаревшим понятиям, но – увы – я не принадлежу к числу профессорских любимчиков. Это Колину Криви, моему однокурснику, может сойти с рук пара прогулов и дюжина опозданий. Все знают, кто был фотографом на очередном дне рождения у Дамблдора. Про старшие курсы я молчу. Седьмой курс никто не трогает – они скоро избавят школу от своего присутствия, на них даже Филч забил. На шестом курсе учатся Вселенская Всезнайка и Спаситель Рода Волшебно-Человеческого, к ним по пустякам никто не цепляется. А я… А я – никто. Талантами не блещу, полезных родственников не имею, нужные связи не завожу. Даже пакости делаю мелкие. Словом – серость, которая хочет научиться превращаться в животное. Чтобы с большей виртуозностью творить добро. И не только.
Но эта фишка, похоже, не прокатит. МакГонагалл, видимо, уже представила, что может натворить юный анимаг в Хогвартсе.
- И, кроме того, это опасно! Я совершенно не уверена, что вы, с вашим самомнением, сможете даже правильно ответить на первый тест Догкэта, а вашего внимания вряд ли хватит на верное выведение формулы Квеста. Одна ошибка, и вас уже никто не вернет в первоначальный облик! – неверно истолковав мое выражение лица, МакСуровая решила смилостивиться. – Но если вы так этого хотите, подойдите ко мне в конце семестра. Я посмотрю по результатам вашей учебы и вашему поведению, способны ли вы проявить ваши, очевидно, крепко спящие, способности.
Я была готова расцеловать нашу МакНаивную в ее высушенные щеки. Нет, меня обрадовала не перспектива каторжного труда в течение семестра с последующим «посмотрим». Строгая Мисс нечаянно подсказала мне мой первый шаг.
Сижу, отвечаю на вопросы. Честно и объективно, засунув свое самолюбие себе… куда подальше. Невинные вопросы, вроде: «Какой ваш любимый цвет?» перемежались с явно провокационными: «Вам нравится причинять боль?»
Когда мне выдали в библиотеке толстенный талмуд весом в пару килограмм, я рассудила, что тест Догкэта нужно найти в оглавлении. Как я ошибалась! ЭТО и был сборник вопросов. За две недели я одолела едва ли половину, и моя решимость начинала сдавать позиции.
На двухсотой странице на полях от руки было приписано: «Перечитай свои ответы». Перечитала. Хм... Какая я ничтожная, мелкая и мерзкая личность, оказывается! Я перевернула страницу с советом и прочла на следующей отзывы, написанные разными почерками: «Ах, ты - собака, Сириус! Теперь я чувствую себя тупым оленем!» «Питер, не крысятничай, дай прочитать свои ответы, ты же мои читал!»
Интересно, получилось ли у этих ребят стать анимагами? Скорее всего, я этого так никогда и не узнаю. Но на странице с перепиской я оставила свой след в истории. Крупными красными буквами я вывела: «Хватит портить школьное имущество!»
Месяц мне понадобился только на то, чтобы ответить на все вопросы! Месяц на один первый шаг к цели! А впереди был подсчет результатов и выведение окончательной формулы, с помощью которой я узнаю, каков мой внутренний зверь. О своем решении принять себя, какая я есть, я благополучно забыла.
Когда я взяла в руки «Толкователь вопросника Догкэта», в моей голове осталась только неясная мысль. Я так и не поняла, кем бы мне хотелось стать, и даже не могла точно определить, в чью шкуру мне не хочется залезать, но одно было ясно. Если я выясню, что это животное мне не подходит, то на следующий год привезу в Хогвартс злобного соседского бультерьера и натравлю его на МакКошку.
Было бы обидно потратить столько времени и сил, не говоря уже о самооценке, упавшей ниже снейповских подземелий, на то, чтобы оказаться… кротом, например.
Не буду утомлять вас рассказом о том, как и сколько времени я выводила формулу. По мере приближения конца семестра, улыбки преподавателей становились все шире, а последняя надежда на отдых скончалась в страшных мучениях. Мне светили очередные каникулы в Хогвартсе, наполненные увлекательными дополнительными занятиями, незабываемыми отработками и ни с чем не сравнимыми пересдачами. Но на все это мне было наплевать с Астрономической башни. Я уже видела себя то хищной волчицей, то проворной лаской, то пушистой лисичкой.
Прошел еще один месяц. Эти строки я записываю во время короткой передышки, между пересдачей контрольного зелья у Снейпа и дополнительными занятиями с профессором Спраут. Каникулы проходят именно так, как я и предвидела.
Что там с анимагией? Пока я не пробовала превратиться в свою вторую сущность. И не попробую в ближайшее время. Да, формулу я вывела. Нет, в формуле нет никаких ошибок. Но что в Хогвартсе делать дельфину?
Практическая биология- Грязнокровка! Ненавижу! – крикнул вслед девушке Малфой. Естественно, объект его страстной ненависти не изменился – «эта-чертова-грязнокровка-Грейнджер». Как правило, после стычки последнее слово всегда оставалось за Малфоем – Гермиона Грейнджер никогда не снисходила до того, чтобы оглянуться и продолжить баталии. Но ничто не вечно. В этот день терпение Гермионы иссякло.
Решительной походкой в стиле Снейпа лучшая ученица Хогвартса отправилась убивать своего однокурсника. Возникших перед ней малфоевских телохранителей она смела с дороги небрежным движением палочки. Драко Малфой побледнел вплоть до трупной синевы, глядя на сбитых с ног верзил. «О, черт! Она даже заклинание не произнесла – она сделала это невербально! Я влип! Вот сейчас она подойдет и…» Он обреченно уставился в черные от гнева глаза своей главной врагини.
- Докажи! – хрипло произнесла юная ведьмочка. – Докажи, что магглорожденные хуже чистокровных, и тогда… Тогда я, может быть, оставлю тебя человеком, а не хорьком!
Малфой покосился на кончик своего носа, к которому была приставлена волшебная палочка. Угроза была серьезная, а помощи ждать не от куда – дело происходило в библиотеке, ранним утром в рождественские каникулы. Мадам Пинс отлучилась «на минутку поговорить с Поппи», и уже второй час из книгохранилища доносилось звяканье стаканов и хихиканье, а в библиотеке царили самообслуживание и анархия. Парочка слизеринских дуболомов смекнула своей извилиной, что это не их война, и уже наперегонки ползла к выходу.
Деваться было некуда, поэтому Малфой со вздохом начал свое повествование:
- Когда-то давно на свете существовали только чистокровные волшебники, которых было немного, и магглы. Те волшебники были сильны, очень сильны – магглы считали их богами или кем-то вроде того. Но потом волшебники стали жениться на магглах, разбавлять свою кровь, поэтому магов стало больше, но они стали слабее, намного слабее. Нужно соблюдать чистоту крови, и тогда мы, чистокровные, станем снова богами! Теперь понятно, почему я тебя ненавижу и презираю по факту твоего существования, грязнокровка?!
Малфой прокричал последние слова прямо в лицо ненавистной грязнокровной зануде, и теперь мысленно прощался со своим милым-дорогим-любимым человеческим лицом. Грейнджер закашлялась, а затем залилась таким веселым и истерично-жизнерадостным хохотом, что Драко испугался еще сильнее. Еще бы – злая и разумная ведьма все же лучше веселой и сумасшедшей.
- И это все? – спросила Грейнджер отсмеявшись. Палочку, впрочем, она не опускала. Малфой кивнул.
- Но это даже глупее теории расизма, которую вывели, извратив учение Дарвина! Только полные невежды, вроде чистокровных волшебников могли до такой глупости додуматься!
- А что, ты можешь это опровергнуть? – с вызовом сказал Малфой, которому уже было нечего терять.
- Тебе опровержение в теории или на конкретных примерах? – грязнокровка продолжала тихо хихикать.
- Давай примеры – так нагляднее. Может, я стану магглолюбом, вроде Уизли.
- Вот тебе два примера. Кребб и Гойл. Они, как я понимаю, чистых кровей? Почему-то на богов они не тянут.
Малфой смутился. Однако, спорить не перестал:
- Их семьи пересекались по меньшей мере семь раз. Слишком много браков с родственниками, думаю в этом все дело.
- О, так ты знаешь, про вред инцеста. А вообще, что ты знаешь о генетике и наследовании? – Грейнджер уже не злилась, напротив, в ее глазах искрились смешинки. Но ее палочка все еще была нацелена в лицо Малфою.
- Я знаю разницу между чистокровными и дворнягами, если ты об этом, - Драко усилием воли отвел взгляд от чуть светящегося коника палочки и взглянул ведьмочке в лицо.
- Ну, значит и про вырождение породы ты тоже слышал? К тому же я не вижу связи, почему вы, чистопородные, лучше нас, так называемых дворняг. У моей одноклассницы в маггловской школе была собака, чистопородный ротвейлер. Тупая, злобная псина. Подохла от собачьей чумки. А у моего дяди до сих пор живет дворняга, которая намного умнее Кребба и Гойла вместе взятых. Давай же, объясни мне!
- Магические способности чистокровных выше, чем у грязнокровок!
- Скажи это Снейпу. Или Вольдеморту! – Гермиона давно так не забавлялась. – И почему тогда я угрожаю тебе, вместо того, чтобы спасаться паническим бегством? Ты ничего в этом не смыслишь!
- Да? – Малфой был уязвлен. – Тогда, может, ты меня просветишь?
- С удовольствием. Разумеется, если до тебя хоть что-нибудь дойдет. Вот, например, почему у тебя серые глаза и белые волосы, а у… Гарри, например, черные волосы и зеленые глаза?
- Совсем идиотка, что ли? Потому что у меня родители сероглазые блондины. В смысле, сероглазый блондин и сероглазая блондинка. А родителей Поттера мне представить противно.
- Ну, хоть что-то ты о наследовании знаешь. А если бы твой отец женился на Молли Уизли?
- Это просто невозможно!
- Гипотетически. Просто представь. Какие были бы дети?
- Не знаю, но их было бы много…
- Не прикидывайся большим придурком, чем ты есть. Отвечай, какие волосы и глаза были бы у плодов этого союза! – Гермиона начинала злиться. Это плохо.
- Рыжие и отвратительно коричневые, - быстро сказал Малфой.
- Верно! А знаешь почему? Все дело в генах!
- В каких таких Генах?- недопонял Драко.
- Чистокровный, что с тебя взять. Гены – это то, что делает тебя таким, каким ты выглядишь. Есть гены доминантные, есть рецессивные. Ген, отвечающий за темный цвет глаз – доминантный… эээ… более сильный, так же как и ген, отвечающий за темные волосы. А ген, отвечающий за магию такой же, как и ген светлых волос – рецессивный, то есть слабый. Понятно?
- Нет. У моей бабушки – в юности светловолосой – три дочери. Одна блондинка, а две брюнетки. Ты хочешь сказать, что мои тетки незаконнорожденные?! – Малфой опять перешел на крик. Гермиона была удивлена способностью Малфоя быстро воспринимать и анализировать новую информацию.
- Если твой дедушка тоже блондин, то да. Это значит, что твоя тетя Белла – ублю… как бы помягче выразиться…
- У моего деда темные волосы. Были. Когда-то… Пока он не облысел. Но ты же сказала, что если скрестить блондина и брюнета, получится…
- Получится неплохой слешный фанфик. Но детей у них точно не будет. А у нас познавательная беседа, - Гермиона задумалась. Это была уже вторая двусмысленная оговорка за разговор. Должен же интерес Малфоя к Поттеру чем-то обосновываться.
- Изыди, извращенка. Я думал, что Гриффиндор – скромный факультет. Но ты поняла, о чем я. Я хочу знать, на каком праве ты оскорбляешь мою семью.
- Во-первых, ты всегда оскорблял мою. А во-вторых… Есть пергамент и перо? Отлично. Ген темных волос мы обозначим как «А». Пиши, давай, я палочку опускать не собираюсь. Ага. А ген блондинистости будет «а» маленькое. Ага. А теперь смотри: ребенок получает от родителя по половинному набору генов – в результате получается один целый набор. Гены отвечают за все: за цвет кожи, глаз, волос, за форму носа, даже частично за характер. Как я говорила, есть сильные гены, есть слабые. Т.е. если один родитель с генным набором «АА» - т.е. брюнет, женится на блондинке с генным набором «аа», то… Теперь напиши все получившиеся варианты их смешения. Да, «Аа» и «Аа». Это означает, что все дети получатся темноволосыми. Тихо сиди, я дальше объясняю. И вот, твой дедушка, темноволосый с набором генов «Аа» встречает блондинку «аа». Теперь пиши все получившиеся варианты. Да, верно: «Аа», «Аа», «аа», «аа». Вот и результат – шансы родить блондинку или брюнетку пятьдесят на пятьдесят. Если бы мы знали точно цвет волос твоих прабабушки и прадедушки, родителей отца твоей матери (уф, сама запуталась), то мы бы точно знали, законнорожденная ли Беллатрикс Лестрайндж.
Малфой слегка порозовел:
- Уже знаем. Хм…
- Откуда? А, ну у вас, наверное, даже окна завешены семейными портретами, - Грейнджер ухмыльнулась.
- Это все точно? Звучит, как-то чересчур запутанно.
- Все точно. Это наука. Будешь дома, глянь на портретики. Можешь узнать о своей семье много нового.
- Я и так помню. Моя прабабушка шатенка, а прадед – брюнет, - розоватость щек Малфоя стремительно бледнела.
- Ну вот, теперь… Теперь… Теперь, совершенно непонятно, откуда взялась белокурая Нарцисса Малфой, урожденная Блек! Да, дела… - Гермиона умолкла, глядя на притихшего и даже как-то сдувшегося Малфоя. – Эй, ты чего?
- Мой отец… Он блондин, его отец – брюнет… И его родители тоже темноволосые… Он – не Малфой… и я… тоже… Это… единственное, что у меня было… И я даже не Блек…
Гермиона, уже опустившая палочку, с немым ужасом и изумлением смотрела на плачущего врага детства. А потом поняла, что у каждого человека есть стержень, на котором держится вся его жизнь, вся уверенность в себе. Для Драко Малфоя этим стержнем была вереница надменных предков, чьи портреты украшали его родовое поместье, знание, что твой род – род благородных магов – тянется из глубины времен. Да, двойной удар – узнать, как развлекались высокомерные аристократки, когда их мужей не было дома, и узнать, что большая часть лиц на портретах – чужие люди.
Гермиона, которая из предков знала только бабушку – мать отца, все же смогла понять величину потери. Поэтому она не стала ничего говорить, а просто, по-человечески пожалев, обняла несчастного, сломленного незаконного наследника древней фамилии.
Именно в таком положении их и застала половина факультета Слизерин, во главе с Северусом Снейпом, которых привели перепуганные Кребб и Гойл. И именно после этого пошли различные слухи, на основе которых позже стали писать гермидраки.
Практическая анатомияДжинни отвернулась, а затем снова взглянула в зеркало. Ситуация не изменилась. Все по-прежнему было – а точнее, не было – на своих местах. Ее отражение внезапно зевнуло и устало попросило:
- Деточка, иди спать, а? За ночь все равно не вырастет до третьего размера. Да и какие твои годы…
Джинни упрямо продолжала таращиться на свою худенькую фигурку. Снизу ее все устраивало: стройные ножки, еще не вполне оформившиеся, но уже не похожие на мальчишеские бедра, плоский живот и тонкая талия. Все замечательно. Не фотомодель, но короткую юбку надеть не стыдно. И миловидное личико с россыпью веснушек тоже забот не доставляло и не нуждалось в килограммах косметики для придания иллюзии привлекательности. Ее миновала даже самая противная проблема подросткового возраста, на решение которой ее однокурсницы тратили галлоны дорогого зелья Клерасил.
А вот груди не было. Совсем.
С самых юных лет Джинни заставляла себя есть ненавистную капусту: белокочанную, краснокочанную, савойскую, цветную, морскую (хотя она по сути и не капуста вовсе), брокколи, кольраби, брюссельскую и даже китайскую. Она ела ее сырую, вареную, квашенную, моченую, соленую. В салатах, пирогах, супах, рагу и просто жевала листья и грызла кочаны, как кролик. Поскольку остальное семейство такого капустного террора долго терпеть не смогло, она научилась готовить себе сама и весьма преуспела в этом деле. Но грудь не росла.
Джинни пила молоко и ела йогурты литрами. Она даже пыталась по совету подруг сесть на диету из сырого теста, но вместо немедленного пополнения в области бюста она заработала только острое несварение желудка, и этот способ пришлось немедленно исключить из списка. После чего она просмотрела несколько книг по медицине, и проредила свой стратегический план еще на несколько пунктов.
Ежедневно, запершись в ванной, она делала особый массаж груди, морщась от мысли, что когда-нибудь Ее Герой так же прикоснется к ней, но ласкающие движения быстро сменятся ищущими. И не находящими. Она безжалостно подставляла ребра под обжигающе-холодные струи ледяного душа и с остервенением растиралась грубым полотенцем. От подобных процедур она получила полный иммунитет к простудам. А грудь не увеличивалась.
Джинни пыталась соответствующей одеждой скрыть свой недостаток, а точнее создать видимость, что у нее есть что скрывать. Бюстгальтеры с подкладками – первое, что пришло ей на ум, были тут же отвергнуты. Когда делишь комнату с четырьмя любопытными сокурсницами, можно забыть о существовании личного пространства, а так же о неприкосновенности своего гардероба. И если кто-нибудь из них увидит, что Джинни снимает свою грудь на ночь, то это станет известно всей школе быстрее, чем Снейп снимает двадцать баллов с Гриффиндора. Долгим и тернистым путем изучения кройки и шитья – денег на желаемые наряды у нее не было – Джинни приобрела несколько блузок и платьев такого покроя и расцветки, чтобы хотя бы взгляд мог на чем-то задержаться. Но рукам там зацепиться было не за что.
О своих проблемах она мало кому говорила, разумно полагая, что ее комплексы не должны быть достоянием общественности. Молли Уизли серьезно выслушала дочь и посоветовала не расстраиваться. Ее героическая грудь, выкормившая семерых детей, в девичестве была весьма скромной.
- После родов она увеличится, еще сама жаловаться будешь, - «утешила» она дочку. Было бы от кого рожать, подумала про себя Джинни. Да и ей был нужен не просто какой-нибудь парень. Она ждала Его. И у нее были все шансы не дождаться, особенно когда вокруг расхаживают декольтированные особы с фигурами звезд «Плеймага». Конечно, она в запале преувеличила: просторные школьные мантии успешно скрывали и декольте, и фигуры. Ну, разве что Миллисент Буллстроуд носила мантию в обтяжку, но на ней и армейская плащ-палатка будет смотреться узким пеньюаром.
Самый разумный совет поступил от Гермионы.
- Тебе же нужен не кто-нибудь, а… хм… конкретный парень? – спросила она. Джинни печально кивнула.
- Так узнай, нравятся ли ему девушки с большим бюстом или с маленьким, - победоносно закончила мысли Гермиона. Джинни ехидно хмыкнула:
- Ага, щас сбегаю, спрошу. Как ты себе это представляешь?
Гермиона чему-то чуть заметно улыбнулась, задумалась на секунду, и выложила свой план. В сущности, идея была незамысловатой. Во время вечерних факультетских посиделок, когда спать еще не хочется и делать, в общем, нечего, девушки решили предложить сыграть в «Правда или фант», и в процессе игры вытянуть необходимую информацию из Гарри Поттера, героя волшебного мира вообще и персонально сердца Джиневры Уизли. Для конспирации решили предложить Гарри выбрать из двух актрис: одна была тонкая и изящная, а другая отличалась пышными вторичными половыми признаками.
- Ну, Гарри? С кем бы ты пошел на свидание? – лукаво блестя глазами, подначивала Гермиона. Младшая Уизли всеми силами пыталась скрыть свой интерес. Гарри казался задумчивым.
- На свидание? Ни с одной из них, - Гарри взъерошил непослушные вихры на макушке и поспешно продолжил, пока его не перебили. – С ними я бы не пошел. А вот с Джинни… Джинни, пойдешь завтра со мной в Хогсмит?
***
«Она младше меня всего на год, а такой ребенок еще», - вздыхала про себя Гермиона, выходя из спальни Гарри, где она устроила ему двадцатиминутную лекцию на тему «Если любишь – решись на первый шаг, а не любишь – свали с горизонта, не мучай девочку». Гарри клятвенно пообещал, что решится сегодня же вечером. Вот бы кто Рону так же мозги промыл…
«Большая грудь, маленькая – какая, в самом деле, разница? Не в этом же дело, - продолжала размышлять Гермиона, подходя к зеркалу. – Вот волосы…»
