Глава 1Автор: я - Улица
Пейринг: Джеймс Поттер/Лили Эванс
Рейтинг: PG-13 пока. Там посмотрим:)
Дисклеймер: ничего не надо.
Саммари: Что говорить, когда нечего говорить? Все понятно - историю Поттеров, рыцарская, банальная и сопливая. Единственная ее претензия - примерная достоверность и реалистичность. Моя цель - написать так, чтобы это была первая любовь, а не выпендреж с засосами.
Посвящается Evvarkee
Эпиграф:
Я с Вас тащился без понтов кабацких,
То "под вальтами" был, то в мандраже.
Я с Вас тащился без балды, по-братски.
Так фиг с Вас кто потащится уже.
"Рубик" из сериала.
В Англии никто не знает, откуда есть пошла романтика поезда. Само это слово - поезд - не вызывает у англичан ни воспоминаний, ни ностальгии, ни светлой грусти, в общем, ничего, что оно вызывает у обычного человека. Они не знают, что значит сутками, или даже неделями ехать в старом, трясущемся и скрипящем скоростном, выходить покурить в тамбур и видеть, как раз в неделю за окном сменяется пейзаж. А все почему? Во-первых, потому что сутками и неделями там ехать некуда - не такая она, эта Англия, большая, по ней не покатаешься. Во-вторых, английские поезда все сплошь чистые, новенькие, блестящие - внутри там аккуратно, модно, а главное - почти совсем тихо. Вид на платформы самый парадный - хороший асфальт, нарядные табло, название станции, написанное большими, красивыми буквами. Мерлин, какая скука….
- Не говори. Как же это есть-то? - пробормотал Сириус, в растерянности разводя руками вокруг большой куры-гриль и не зная, с какого края за нее хвататься. Она была жирная, мясистая, из нее на белый пластмассовый поднос сочились вкуснейшие соусы и соки, а, кроме того, она была завернута в три лаваша, к которым прилипла чудесная, нежная шкурка. Эту курицу они купили по дороге на вокзал, потому что Джим - спортсмен и просто красавец - не мог пропускать кормежку, а перед выходом они поесть не успели. Ибо проспали. Ибо уснули лишь под утро, замечтавшись и увлекшись радужными планами на будущее самого разнообразного масштаба - от нынешнего учебного года до пенсии, и теперь питаться приходилось на полном ходу, в поезде.
- Еааа, - ответил Поттер, набивая рот лавашом. "Ешь как я" - вот что это значило, и, при всем уважении, было трудно осуществимо. Джеймс ел руками и вовсе не только курицу - он вообще ел руками все, кроме супа, компота (правда, фрукты оттуда он вылавливал тоже вручную) и пива. Он закатывал рукава по локоть, кидался на еду и рвал ее на части всей пятерней, не забывая вымазать лицо.
- Ты как свинья, честное слово, - брезгливо поморщился Сириус. Он сосредоточил свое внимание на куриной ноге и теперь пытался ухватиться за нее двумя пальцами так, чтобы не обляпаться.
- Вы - аристократы - все в этом, - весело отозвался Поттер, вытирая рот рукавом, - Думаешь, если будешь есть двумя пальчиками, оттопырив мизинчик и сложив губки бантиком, то разница между нами станет более ощутимой?
- Ты очки испачкал, - кусок лаваша и впрямь повис на очках Джеймса, - Лучше скажи мне, какие у нас планы на этот год?
- С ума сошел? Мы же всю ночь об этом говорили, - Джеймс отхлебнул воды и вновь занялся курятиной.
- Я уже не помню, - пожал плечами Сириус, - Помню про Орден Мерлина первой степени, помню Галерею Славы, а про этот год не помню, - Джеймс нахмурил лоб и глубоко задумался, не забывая, впрочем, отдавать дань еде. Наконец, лицо его просветлело и он, хлопнув себя по лбу вымазанной в жиру рукой, воскликнул:
- Ну, конечно! Мы хотели сделать Карту! - лицо Сириуса вытянулось и он с недоумением уставился на друга.
- Какую карту? Я такого не помню, - пробормотал он, изумленно хлопая глазами.
- Конечно ты не помнишь! - пояснил Поттер, - Я это только что придумал. Рассказать?
- Давай, рассказывай.
- Это для будущих поколений. Это…м…послание в грядущее. Карта всего.
- Чего "всего"?
- Всего замка и окрестностей, - Поттер так увлекся, что не заметил, как очки съехали на кончик носа, - На этой карте было бы хорошо нарисовать все входы и выходы, а еще кто и где находится. Чтобы не напороться на препода. И еще - мы подпишемся под ней и придумаем пароль, - Джеймс разошелся и активно жестикулировал, размахивая куриной ногой у Сириуса перед носом, - Это будет несказанная, неслыханная пруха всем хулиганам на все времена! Мы прославимся!!!
- Вчера ты говорил, что было бы хорошо, чтобы нас еще при жизни внесли в Книгу Величайших Магов Вселенной, а теперь уготовил нам такую жалкую участь - прославится дурацкой картой, - покачал головой Блэк.
- Да не дурацкой! Это ВЕЛИКАЯ Карта. Карта Мародеров! Это, фактически, ключ ко всему! Понимаешь? Ко всем подземельям, к потайным ходам, к Хогсмиту, даже к спальням девчонок! - Сириус, до этого лениво кивавший в такт воплям своего друга, встрепенулся.
- Как к спальням? Прямо к спальням?! - глаза Блэка загорелись.
- Говорю тебе! С этой картой попасть туда будет легче, чем плюнуть Снейпу в котел!
- А, прости… - Сириус о чем-то задумался и занервничал, - Куда именно? Как там с подступами? Я имею ввиду уровень проникновения - коридор, прихожая, или прямо….
- Да хоть ванная, Блэк, - поставил Джеймс жирную точку. - Путь к девчачьему душу будет открыт.
- Ой, там ведь, наверное, Эванс… - приторно закатив глаза прошептал Сириус, - Она моется, небось, каждый день раза по три - такая чистюля…. Плескается там себе в ванне, вся в розовой пене….ах.
- А Эванс тут при чем? - строго оборвал его Поттер.
- Ну как же? Ты же ей все подвиги посвящаешь. Должна же она как-то скомпенсировать твой моральный ущерб.
- Нет, не должна. Пошла она к черту, - просто ответил Джеймс, весело усмехнувшись. Сириус выпучил глаза.
- Куда? Джим…ты фикалий не поел? Пренебрегаешь Эванс?
- Да. А на кой она мне? Последняя в мире? - также весело и бойко ответил Джеймс, - Брось, Сириус. Не знаю, что она там о себе думает, но я, видать, не в ее вкусе, - Блэк перестал жевать и недоверчиво взглянул на друга. Он молча наблюдал за Джеймсом около минуты, пока Поттер не начал нервничать.
- Ну что?
- Хочешь сказать, с Эванс покончено?
- Да. Навсегда - никакой Эванс! Она мне вот где, - замахал руками Джеймс, показывая, где именно у него Эванс, - Никаких больше ЛилЕй, никаких Эванс. Достало, веришь? - Сириус медленно, будто с усилием, кивнул, - Лили Эванс навсегда ушла из моей жизни. Впору заплакать, но я лучше съем крылышко, ты не против?
*****************
Не помню, как увидел ее в первый раз. Очень хочу вспомнить - честно, но ничего не выходит. Не помню первое, что я ей сказал. Не помню, как она выглядела. Не помню тот светлый миг, когда я в нее вдруг влюбился. Хотя, почему "вдруг"? Раз не помню, значит, не было такого. Вернее, влюбиться я влюбился, но не "в миг" и не со "взгляда".
Когда я о ней думаю, - а этот процесс не прекращается, он просто перетекает изо дня в день - у меня такое чувство, что Эванс была всегда. Будто Эванс вечна - была до меня, будет после. Как смена времен года - это нечто само собой разумеющееся, нечто привычное и ожидаемое. Про сердце, уходящее в пятки, про выпучивание глаз, холодный пот и руки, которые надо куда-то деть - все это ерунда. Я не поражаюсь ее красоте, не теряю дара речи - я ведь знаю, что осень сменяется зимой, и я знаю, что Эванс - просто красавица.
Не верьте - это не правда, что влюбленные думают о предмете своей любви нечто вроде "она такая умная, красивая, замечательная. Ах если бы, ах если бы…" - это все из паршивых романов, вроде тех, которые читает моя тетя Полли: о пучине страсти и восставших членах. Вовсе нет: думать нечто такое об Эванс значит вообще больше ничего не делать. Не играть в квиддич, не есть, не читать, не гулять - а только лежать на диване и думать о том, как бы славно было построить отсель лестницу на Луну и как хороша собой Лили. Доложу вам по всей форме и со всей ответственностью - вдруг вы еще не влюблялись и вам это пригодится - ничего такого со мной не происходит.
Мысль об Эванс - неоформившаяся, не выраженная в словестной форме, не представленная ее светлым ликом в моем воображении, - а просто Мысль, как летучая и призрачная субстанция, все время парит где-то на заднем плане моего сознания. Раньше хотелось ее высказать, хотелось разговаривать об Эванс постоянно, со всеми и не важно что. Теперь не хочется - наоборот, не люблю, когда ее начинают обсуждать в моем присутсвии или даже упомянают ее имя. Она так глубоко вошла в мое сознание и в мое сердце, что стала будто чем-то очень личным, интимным и оттого когда о ней говорят, у меня такое чувство, что кто-то влез в мой секретный ящик, где я храню Сами-Знаете-Что. Кто-нибудь скажет "а у Эванс пять по зельям", а мне кажется, что этот кто-то порылся у меня в душе, причем в самых интимных ее местах - моей души, разумеется.
Так что Эванс со мной постоянно. Я даже пытался искусственным образом отделить все, что я делаю или говорю под влиянием этой Мысли, а что - сам по себе, и не смог. Хотя бы потому, что идея этого разделения пришла ко мне не сама по себе, а под влиянием Мысли. Будто кто-то засел внутри и медленно, как вирус, захватывает твое сознание и вот ты уже не вполне понимаешь - ты адекватен, или нет? Это говоришь ты сам или это Мысль заставляет тебя говорить?
Поэтому я не удивлюсь Эванс. Не поражусь ее красоте, тому, как она выросла, не покраснею, не вспотею, не засуну руки себе в задницу, не стану заикаться. Я к ней привык.
**************
- Первокурсники!
- Пошли к первачкам. Прокатимся на лодке, - Сириус схватил его за рукав и потянул туда, где гремел бас Хагрида.
- Он нас не пустит… - встрял Люпин, плетясь за ними следом, - И вообще, я сухопутный, у меня вестибулярный аппарат нарушен….
- Возьми пакет. Не ломай нам кайф! - протискиваясь сквозь толпу, сказал Джеймс.
- Хагрид вас ни за что не повезет. У него и так в эти лодки дети не помещаются, а тут еще вы….
- С чего ты взял?
- Да с того. Не слышали что ли? В прошлом году какой-то парень вывалился.
- Выпал из гнезда… - задумчиво протянул Джеймс, на миг остановившись и задумавшись о чем-то своем. Сириус, истолковав его задумчивость как знак сомнения, воскликнул:
- Ну и что? Не в дерьмо же он упал, а в воду! Выловили, высушили и распределили. Было пацану, что дома рассказать! - он тряхнул Джеймса за шиворот, приводя в чувства, а затем с укором взглянул на Люпина, - А ты молчи и не наводи панику. Не видишь - человек не в себе и твоего юмора не понимает.
- Что-то случилось? - Римус обеспокоенно взглянул на Поттера.
- Да, - ответил за друга Блэк, - Поттер разлюбил Эванс и теперь, мой дорогой Рем, ночь станет днем, а зима летом, ибо это нечто невообразимое и противное моему пониманию. Жди больших катаклизмов, по сравнению с которыми твоя утренняя рвота покажется тебе слаще малины.
- Какая утрення рвота? - удивленно спросил Джеймс.
- Да, мне тоже интересно, - вставил свое слово Люпин. Сириус отмахнулся.
- Да ладно, вы не поняли шутки. Пойдемте на эти тупые кареты, скука с вами - смертная. И тоска.
Они ехали молча. Было уже почти темно - сумерки сгущались, на западе за горизонт садилось ярко-красное солнце. Кто-то сказал, что это к сильному ветру. Было душно, но прохладно, и школьники в каретах то и дело зябко ежились под мантиями.
- Ночью будет гроза, наверное, - тихо протянул Люпин, и они снова погрузились в молчание. Как-то странно начинался этот год - не весело, без энтузиазма, без задора. И вроде ничего не случилось, и ничего не произошло, и год этот был не последним, а всего-навсего шестым, и они по-прежнему были дружнее всех на свете. Люпин по-прежнему грустил, когда думал о своих перспективах и занудствовал, Блэк, как и раньше, помнил все обиды и веселился от души, зная, что рассчитается сполна по всем счетам, Питер, как обычно, улавливал настроения. А Поттер, как всегда, ловил где-то в глубинах своей души качующую Мысль.
- А Эванс кто-нибудь видел? - ребята вздрогнули от нежиданности.
- А что такое? - оживился Сириус, - Да хоть бы ее лицо покрылось рыбной чешуей и она навеки уплыла в Китай. Нас что-то беспокоит? - он склонил голову набок и насмешливо взглянул Джеймсу в глаза. Тот безразлично пожал плечами и, отвернувшись, уставился в окно. - Эх, Джим. Кого ты обманываешь? - принялся громко вещать Блэк, - Ты пытаешься обмануть Сириуса Блэка, который настолько крут, что читает в людских душах, как в открытых книгах! У меня самая здоровая печень в Британии, и она чует всё, - он подался вперед, открыл окно и высунулся наружу почти по пояс, - ЭВАНС! ГДЕ ЭВАНС?! Доктора Эванс, пожалуйста! - заорал он, вертя головой то вправо, то влево и обращаясь к каретам, идущим впереди и позади них.
- Я ее не видел! - откликнулся кто-то спереди, - А что? Поттеру надо на больничку? - в карете рассмеялись.
- Вай, я запомнил это, Паркинсон! А вы? - крикнул он, обращаясь к тем, кто ехал позади.
- Нет! Ее даже не было в поезде, по-моему! - откликнулась какая-то девочка.
Сириус залез обратно в карету и доложил. Поттер кивнул, уставился в окно и снова о чем-то глубоко задумался.
- Знаете что? - раздраженно сказал Блэк, - Я так не хочу. Я вам не шут и не клоун. Все это кривляние - это в твоем духе, Джим. И ты знаешь, что я не люблю всех этих молчаливых страданий - лучше говори напрямую. Если я и устраиваю этот цирк, то только для того, чтобы поднять тебе настроение, ибо, мой бедный друг, ты, как мне известно, находишь все это смешным и веселым. Но сегодня, наверное, постный день, или просто из меня паршивый скоморох. Верните мне Сириуса Блэка, и я отказываюсь смотреть на ваши кислые лица.
- Скажи, - вдруг довольно резко спросил Люпин, до того сочувственно глядящий на Джима, - Ответь мне, Сириус. Ты вообще не взрослеешь?
- В смысле?
- Ну, в прямом. Ты не взрослеешь?
- Хочешь пофилософствовать?
- Я просто спрашиваю….
- Просто спрашивать будешь у Нюнчика! - рявкнул Блэк и тут же устыдился. Питер вжал голову в плечи, - А самое поганое, что все это из-за Эванс. Из-за какой-то зануды Эванс, психованной любительницы читать морали!
Джеймс оторвал взгляд от окна, тряхнул головой и улыбнулся.
- Да, в самом деле. Мы скисли. В таком виде нельзя появляться в школе - репутацию погубим. Поэтому давайте поговорим о чем-нибудь веселом.
- О чем? - мрачно спросил Сириус. Джеймс почесал затылок и расплылся в счастливой улыбке.
- Я знаю. Поговорим об Эванс! - Сириус схватился за голову.
/Знаю, что не смешно:) НО глава вступительная и моей вины тут нет - они сами пишутся, как им захочется. Дальше будет бодрее/
Глава 2/ооочень сопливо...:):):)/
Ах да. Эванс. Мы говорили о ней. Что еще не сказано?
Эванс, знаете ли, проста. Нет в ней никаких загадок - во всяком случае, не для меня. Я все в ней понимаю - и то, почему она любит трансфигурацию, и то, почему любит рисовать, и то, почему не очень-то жалует меня. Думаю, где-то в глубинах Эванс скрывается дух авантюризма, он старательно подавлен, подпилен и подстрижен со всех сторон так, чтобы не выпирал из-за благонравности и правил. Вся моя надежда (если она есть, а я - оптимист) на этот латентный авантюризм Эванс. Если такое возможно, то когда-нибудь он сделает меня симпатичным в ее глазах, но я его не тороплю. Раньше торопил, а теперь мне все равно - пусть все идет своим чередом.
Эванс любит одиночество. Никаких тебе подружек, никаких шумных вечеринок, никаких гулянок. Любит ли она читать? Не замечал какой-то особой страсти - во всяком случае, большей, чем у любого здравомыслящего человека. Нет, Эванс проводит время не с книгами. И даже не с красками, хотя рисует много, и получается, надо сказать, неплохо. Хотя я, вообще-то, в живописи не очень, да и о ее мазне не могу судить объективно…. Эванс проводит время со своими мыслями. О чем она думает? Да знаю я, о чем. Эванс одержима идеей принести человечеству какую-нибудь пользу - существенную, значительную, ощутимую. Нет, не тщеславие, не жажда прославиться движет ею, а всего-навсего обида на то, что ее, якобы, могучий потенциал пропадает ни за что. Эванс склонна к самопожертвованию - это один из вариантов ее самореализации: принести себя в жертву ради чего-нибудь стоящего, а не из эгоистичных побуждений.
А эгоистические побуждения в системе счисления Эванс - это я. Я - то, что, обладая потенциалом, не желает пустить его на благо человечества, а желает поудобней пристроить свою задницу. К Питеру она таких претензий не имеет, само собой - ведь у Питера никакого потенциала нет, а, следовательно, ему и отдать за общее благо нечего. А я - эгоистичная, надменная скотина, которая свой внутренний резерв заныкала, уселась на нем, подмяла под себя, чтобы не торчал, и чтобы кто-нибудь, упаси Мерлин, на него не покусился. Думаете, дело в Снейпе? Да плевать ей на него. Он - всего лишь одно из многочисленных, темных слизеринских пятен, парящее где-то на заднем плане нашего зельевара. Дело в принципе: профуканные возможности - вот самый страшный кошмар Эванс. Я не удивлюсь, если окажется, что в 16 она мнит себя старухой, которая, ничего толкового в своей жизни не сделав, должна отползать на кладбище.
Если бы меня спросили года два назад, я бы, разумеется, ответил, что Эванс - самая красивая девочка во Вселенной. Теперь я подрос, поумнел и такую чудовищную глупость не скажу. У Эванс милая мордашка, не спорю, но бывает куда красивее. И даже в школе имеются значительно более красивые девочки. За что же я в нее влюбился, вы спрашиваете? Трудный вопрос. Я и сам не знаю - у меня есть несколько версий. Одна из них - я люблю ее за мечтательность. И вот доказательства:
**************
Последние дни на больничном - Лили находила это ужасно приятным. Ничего уже не болит, а ты все еще числишься больной и можешь ничего не делать, а просто лежать на спине, смотреть в потолок и улыбаться. Улыбаться она любила - сестра говорила, что Лили смотрится как умалишенная, когда улыбается своим мыслям, идя по улице и не глядя под ноги. Замечтавшись, Лили могла не просто пройти мимо своего дома или мимо знакомых, идущих ей навстречу. Недавно она не заметила толстую оконную решетку, раскрытую в переулок, и со всего размаха врезалась в нее. Иногда прямо посреди улицы она начинала хихикать. И не потому что у нее не все дома - она всего-навсего непрерывно думала - вела с собой внутренний диалог и порой удачно сама с собой шутила.
Заболела она еще на каникулах - в последнюю неделю. Обычная простуда, но неприятная - с температурой. Не ехать в школу было нельзя, поэтому она села в самое дальнее купе, заперлась в нем, чтобы никого не заразить, а по приезде в школу сразу кинулась в больничное крыло.
Завтра идти на занятия - она уже совершенно здорова. Интересно, о ней кто-нибудь побеспокоился? В общем-то, она никому не сказала, что находится в больнице, так что…а, с другой стороны, могли бы написать.
Комары в больничном крыле осенью были просто чудовищные. Они налетали со стороны леса, и даже заклятия от них не спасали. Кусать-то пусть кусают, лишь бы не жужжали - это жутко доставучий зудеж. Поэтому Лили легла на бок и закрыла голову подушкой так, чтобы не слышать комариных трелей. Можно спать.
В голове уже заворочалась какая-то ерунда, звуки сначала стали резко громче, а потом будто стихли - еще минута и она бы крепко уснула, но не тут-то было. Стук в окно - настойчивый и громкий. Она резко села на кровати, соображая, что это за источник шума и как его устранить.
- Эванс, открой! - послышалось в открытую форточку. Недоуменно взглянув на часы, показывающие почти 2 ночи, она соскочила с койки и принялась за поиски тапочек.
- Эванс, открой, умоляю! Будь милосердна! Тут собачий холод, к тому же висеть так очень неудобно!
- Джеймс? Джеймс Поттер? - она была рада. Хоть кому-то было дело до ее отсутствия. Она подбежала к окну и действительно увидела за стеклом лицо Поттера.
- А почему так поздно? - вырвалось у нее, - Я хочу сказать - уже 2 часа. И почему через окно?
- Потому что 2 часа - потому и через окно. Эванс, я тебя как человека прошу - открой, а то никаких сил нет! - Лили спохватилась и открыла окно. Осенний ночной ветер - прохладный и влажный - дунул ей в лицо. Вот ведь, подумалось Лили, в сентябре днем жара такая же, как и летом, а ночью сыро и холодно.
Джеймс подтянулся и тяжело перевалился через подоконник, рухнув на пол.
- Ох, Мерлин! - тяжело дыша, сказал он, поднимаясь с пола и отряхиваясь, - я уже слишком стар для такой физкультуры, - Лили высунула голову в окно и посмотрела вниз.
- Ты что… - с ужасом проговорила она, - Ты просто так залез?!
- А как иначе?
- А почему не на метле?!
- Ну, извини, что не угодил, - весело отозвался Джеймс. Затем улыбнулся и пояснил, - На метле не интересно. Вся романтика пропадает.
- Но там же высоко! - жалобно пискнула Эванс. Джеймс встал рядом и выглянул наружу.
- Да, действительно. Но никто не обещал, что будет легко, - просто ответил он, пожимая плечами.
- Ты - маньяк, - подытожила Лили. Разозлилась ли она? Мерлин, разумеется, нет. Как можно на такое злиться? Ну да, это добрая сотня школьных правил, но ведь у него есть оправдание - уважительная причина. Он ее навещал.
Джеймс тем временем, будто был у себя дома, подошел к ее койке, и снял маленький рюкзак, который принес с собой.
- Здесь тебе передача от нас. Ты уж извини, что так поздно - но ты сама виновата! - вещал Поттер, выкладывая на тумбу кексы, печенья, сок и праздничный пирог, оставшийся еще с распределения. Лили робко села на край кушетки и, сложив руки на коленях, приготовилась слушать, - Нет, правда. Я чуть с ног не сбился, разыскивая тебя. В поезде тебя не видели, на распределении тебя не было, в своей комнате ты не появлялась и никто о тебе ничего не знает. Пришлось пытать МакГонагалл.
- Это она тебе сказала, что я болею?
- А то!
- А письмо было не догадаться отправить? - ехидно заметила Эванс. Поттер на мгновения задумался, поправил очки и сказал:
- Да, и правда. Я об этом не подумал. Хотя с другой стороны - что ты предлагаешь? Оседлать метлу и лететь за совой?
- Я бы ответила и написала, где я, - пожала плечами Лили.
- Нет, так, опять же, весь кайф портится. Нет романтики. Это, знаешь…нынче летом Сириус жил у меня, а у нас дома стоит настоящий магловский телефон - даже два. Он был так счастлив, что все время звонил в соседнюю комнату и всех этим достал. Я это к тому, что писать письма из одного конца школы в другой - как-то глупо.
- А почему Блэк жил у тебя? - спросила Лили, забираясь на койку с ногами и принимаясь жевать кекс и запивать тыквенным соком. Джеймс сел на краешек кровати и заявил:
- Сбежал из дома, - Лили подавилась соком.
- Как сбежал?
- Ну так, - пожал плечами Джеймс, - Навечно.
- И ты ничего не сделал? - возмутилась Эванс.
- Как это ничего?! - возмутился в ответ Джеймс, - Я предоставил ему вторую половину своей комнаты и по-братски поделился всеми шмотками! - Лили шумно заглотила остатки кекса и запричитала:
- Как же так? Он ведь несовершеннолетний! Он должен жить со своими родителями! Ты должен был его отговорить, вернуть в семью!
- Он не гулящий муж, чтобы его в семью возвращать, - поморщился Поттер, поправляя очки, съехавшие на кончик носа, - У него с родителями идейные разногласия.
- Какие, интересно?! Гулять не отпускают?! - бушевала Эванс.
- Не в этом дело. Они просто сволочи! Эванс, слушай, ты ведь из магглов, и…
- Именно, грязнокровка, - решительно кивнула Эванс.
- Неправда! Я не это имел в виду! - рявкнул Джеймс, потеряв самообладание. Лили поджала губы, нахмурилась, а затем вздохнула и произнесла:
- Я знаю, - в конце концов, чтобы она не говорила, а обзывательства слизеринцев задевали за живое. Даже появилась некоторая неадекватность к…приятелям.
- Ну так вот, - успокоившись и сосчитав до десяти, продолжил Поттер, - ты из магглов и некоторых деталей не знаешь. Блэки - они не просто так Блэки, они в самом деле все черные. Ему не вырасти хорошим человеком, останься он с ними.
- Ммм… - протянула Лили с набитым ртом, выражая тем самым свое недоверие и недовольство.
Какое-то время они просидели молча. В общей плате было практически темно - других больных, кроме Лили, не было, и горела только ее крошечная настольная лампочка.
На улице пошел дождь - мелкий, редкий, по-осеннему жалкий. Его бы никто и не заметил, если бы он не был косым и не стучался в окно по этому случаю. Где-то очень высоко - в трубе, одной из тех, что остались здесь еще со времен основателей, выл ветер. В остальном же было удивительно тихо.
- Слышишь? - вдруг шепотом произнесла Эванс. Джеймс прислушался.
- Что?
- Со стороны леса, - еще более тихо, одними губами прошептала Эванс, - Со стороны леса - будто кто-то воет, - ее глаза расширились, на губах заиграла счастливая, загадочная улыбка.
- Не слышу, - честно признался Поттер.
- Ну прислушайся, Джеймс! - сдерживая смех, тихо сказала она, - Смотри как страшно…ночь, осень, дождь идет и в лесу кто-то воет…. - Лили мечтательно улыбнулась и посмотрела в окно, - Слушай! - вдруг воскликнула она, схватив его за руку, - А, может, это оборотень, а?! Настоящий оборотень!
- Нет, Лил, - рассмеявшись, ответил Джеймс, - Это не оборотень.
- Откуда ты знаешь?
- Сегодня не полнолуние, - разъяснил он и тут же об этом пожалел - мечтательная улыбка сползла с ее лица, она отпустила его руку и нахмурилась, - Что?
- Так скучно, я так не хочу, - ответила она, - Ты мне все мечты испортил.
- Да нет, Лил, там и впрямь кто-то воет! - воскликнул Джеймс, вскакивая на ноги, - Это не оборотень, но оно воет! - Лили вскочила вслед за ним. Глаза ее снова загорелись.
- Да? Ты теперь тоже слышишь?!
- Слышу-слышу! - заверил ее Джеймс, - пошли, послушаем, - они подошли к окну, приоткрыли его чуть сильнее и прислушались. Они стояли рядом и боялись дышать, чтобы не нарушить волшебство момента. Но если у Лили захватывало дух от мыслей о Запретном лесе, то Джеймс, глядя на нее - смешную, со сверкающими зелеными глазами и дрожащими от волнения руками, - думал о том, что ни за что и никогда - ни за какие сокровища мира - не расскажет ей, что это не таинственные, заколдованные, лесные монстры завывают над своей трагической судьбой, а всего лишь чертов Блэк вышел пописать посреди ночи. Уж что-что, а этот вой он узнает из тысячи.
В 5 часов Джеймс собрался уходить. Они пожали друг другу руки, Лили его поблагодарила за кексы.
- Эм…Я, пожалуй, через дверь, - сказал Джеймс.
- А мадам Помфри?
- Она не услышит.
- Уверен?
- Точно тебе говорю, - он кивнул ей на прощание и вышел.
Завтра на занятия, а на сон осталось меньше трех часов. Может, вообще не ложится? Хотя нет - Поттер ушел, и ей вдруг ужасно, мучительно, нестерпимо захотелось спать. Он легла и уснула, едва коснувшись подушки. Ей приснился Запретный лес и какие-то темные, воющие тени, мелькающие между деревьями и зовущие ее. Ей приснились какие-то поляны, заросли кустарников, в которых кто-то шевелился и шебуршал - будто она ночью идет по лесу, в дождь, в холод, на чей-то плач и скулеж. Затем устает, садится на мокрую от дождя траву, ест праздничный пирог. Вдруг сзади - уже совсем близко - раздается этот самый жалобный скулеж, и голос Джеймс говорит: "Сама подумай - останься он, и ему никогда не вырасти хорошим человеком". От неожиданности она проснулась. Солнце было уже высоко в небе.
*************
Смешная мечтательница Эванс…. Она думает, я не вижу, как она, задумавшись, натыкается на парты и спотыкается о первачков. Такая впечатлительная….
Глава 3Друзья, я извиняюсь - не могу проигнорировать один отзыв. Сегодня попозже надеюсь вывесить новую главу, а пока должна ответить:
>>Я не думаю что Лили была до такой степени мечтательна и такое ощущение,что она живёт мечтами и из себя ничего не предсталяет,да и ещё она мне очень напоминает Полумну Лавгуд!!!
Аноним.
Аноним, вы бы подписались, а то разговаривать неудобно - вы про меня все знаете, а я про вас - ничего:):)
Как вы видите Лили - ваше личное дело, разумеется. Во-первых, она не показана такой уж нестерпимо мечтательной. Привести себя в состояние стресса, разволноваться и повоображать себе черт знает что ночью, сидя в одиночестве в больничном крыле Хогварста и слушая завывания из Запретного леса - не такая уж ужасная мечтательность. Во-вторых, меня занимает другой вопрос - неужели вы считаете, что мечтательные и достаточно погруженные в себя люди, как вы выразились, НИЧЕГО ИЗ СЕБЯ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮТ?! А кто представляет? Глупая, истеричная дура, орущая "Я ненавижу тебя, Поттер!" и мечущаяся после на подушке от того, какое у Поттера великолепное тело? Девочка, окруженная подружками - блондинкой и брюнеткой, хихикающая с ними, меняющаяся с ними платьями, шмотками и косметикой и готовящаяся к походу в Хосмит? Девочка, не способная адекватно реагировать, думать, заниматься самоанализом? Не думаю.
Где вы увидели, что она живет мечтами? Фик написан как бы отчасти от лица Джеймса - он о ней много думает и отнюдь не о ее роскошных рыжих волосах, а о том, что она за человек. Он вспоминает, анализирует, сопоставляет, пытаясь понять причину своей любви - она же первая у него, это нечто важное и волнующее и он, как мальчик сознательный, пытается в этом разобраться. Посему он называет те черты Лили, которые особенно его волнуют и особенно ему дороги - которые он находит милыми, трогательными. Странные привычки, дурацкие манеры еще что-то - все, что, как он считает, вызывает в нем к Лили любовь. Мечтательность - одна из многих ее черт, которая, между тем, вовсе не предполагает то, что на ничего из себя не представляет. Да, я не вижу Эванс как "самую популярную и красивую девушку в школе". Ну не вижу, хоть вы тресните. но самам популярная - это ведь наименьшее из того, что хомо сапиенс может из себя представлять. Самое наименьшее! Вы не согласны?
О Луне. Полумне, по-вашему. Лили показана гораздо более эмоциональной девочкой, куда более правильной и мечты ее вовсе другие, чем у Луны. У Луны даже не мечты - у нее вроде своеобразной реальности. Даже те же фестралы - у Луны в мире они есть, а у всех остальных - нет. Это из существующего, я не говорю о козляках. У Лили захватит дух и она придумает что-нибудь страшное, романтичное, зловещее, слушая вой в лесу. Луна пожмет плечами и скажет: что за ерунда, вы как дети. Ежу понятно, что это барзуслики играют в брачные игры. Луна не мечтательница - она абсолютная реалистка, только реалистка СВОЕЙ реальности, в которой и кизляки и духи - самое обычное дело, и глупо о них не знать.
В общем, вот так. А вообще - это ведь всего-навсего вторая глава, дали бы вы мне раскрыть характер до конца:):):)
Еще раз извините все.
Глава 4/ Извините, исправила некоторые ляпы.
Во-первых, стишок написала я - мой ШИТевр, так что извините. Во-вторых, слова Нюниус и Сопливус бесят меня до крайности и посему в моем личном переводе звучат как Слюнявчик. Опять же, извините. Варнинг: меня потянуло на философию./
Кое-что я об Эванс рассказал - но далеко не все.
Говорят, что имя, якобы, накладывает отпечаток на характер того, кто его носит. Я с этим согласен, но лишь отчасти, и верю в это только время от времени. Сейчас поясню.
Для этого поговорим об имени Эванс. Лили. Это имя мне, скажу, не кривя душой, не нравится. Оно какое-то скучное, однообразное, и будто незавершенное. Лилиан - еще куда ни шло, но тоже не особо. Не говоря уже о том, что имя Лили и вообще все имена на "и" будто среднего рода - нечто неопределенное: Лили. Почти как Мими, Биби, Пипи, наконец. Нет, мне решительно не нравится это имя, хотя это, конечно, не ее проблема, и уж тем более, не ее вина. Кроме того, ее характеру это имя совершенно не соответствует - ни в какой его части.
Другое дело фамилия. Эванс! Именно по фамилии я и стараюсь ее называть - она звучная, звонкая, завершенная, цельная. Открытая, произносится на выдохе, звенит! Ее фамилия…вспомнил слово - позитивная. И сама Эванс позитивная. И за это я люблю ее.
Что я имею в виду под "позитивной"? Непредвзятость и сострадательность, пожалуй. Эванс всех любит. А тех, кого не любит - жалеет. А тех, кого не любит и не жалеет, готова полюбить и пожалеть в любой момент - только дайте ей хоть малейший повод. Эванс верит в людей - она сама ни раз говорила, что в роде людском ей видится какое-то всеобъемлющее величие, могучий, непобедимый дух. Этот дух, между тем - дух общественный - не подавляет индивидуальный, а, наоборот, вдохновляет и укрепляет его. Быть человеком, являться частью этого громадного людского сообщества - огромное счастье, а потому любой - даже самый ничтожный и затюканный человек, достоин уважения и сочувствия. Он - неотъемлемая составляющая духа человечества, а, следовательно - часть совершенства и объект восхищения. Так говорит Эванс - ее слова.
Я с ней не согласен категорически. Не знаю, где она подцепила эту фальшивую, стадную мораль, и откуда она выудила эту дурацкую философию всетерпимости. Я не верю ни в какой всеобщий людской дух. Наоборот: не человек - часть общего духа, а общий дух - суть совокупность человеческих. И если он и велик, то только потому, что составлен из сущностей выдающихся людей, в то время как все остальные отсеиваются и пропадают в безвестности. И любой, уважающий себя, должен стремиться стать выдающимся, стремиться к подвигу, чтобы занять место в этом людском духе, принадлежащее ему по праву.
За это Эванс и ругается на меня. Она называет это эгоцентризмом, самодовольством, самолюбованием и пр. По-моему - то есть, если бы меня спросили, я бы сказал, что это несправедливо. Я ценю и уважаю многих, не смотря на их слабости и недостатки, и даже не смотря на то, что они не собираются с ними бороться. У меня есть критерии отбора - так уж я воспитан, что не могу ценить и выискивать в людях до бесконечности их положительные черты. Или в них есть то, что для меня ценно, или нет. А вот Эванс может - дайте ей любого мерзкого, склизкого инопланетного червя и она, веря в этот чертов вселенский людской дух, будет ковырять его до тех пор, пока не найдет в этом куске дерьма хоть что-нибудь, хоть какую-нибудь ничтожную ерунду, за которую его можно было бы ценить и уважать. И тогда она воскликнет "Вот видите! Я же говорила!" и замучает всех рассказами о том, что эта слизь на самом деле дорогого стоит.
Это не мое. Но за это я люблю Эванс. Она во всем видит позитив, ни к кому не отнесется плохо и предвзято. Она сострадает. Она ищет хорошее в любой куче коровьего дерьма и находит. Может, потому что она - девочка? Я плохо в этом разбираюсь и мало что понимаю, но мне кажется, что Эванс будет прекрасной матерью - лучшей из всех. Кому-то очень повезет.
**************
Последний раз Сириус был в библиотеке курсе на 3-ем. А Джеймс там и вовсе никогда не был - он говорил, что книжная пыль плохо влияет на его зрение. А зря - читать-то там можно и не читать, но хотя бы взглянуть на это стоило.
Помещение библиотеки было одним из старейших в замке. По школе ходили всякие анекдоты про то, как Основатели пытались его поделить: Слизерин был единственным, кто на него не претендовал, потому что он, якобы, сказал, что оно слишком высоко, близко к небу, и свет там слишком яркий, и что он вообще лучше уползет в свои подземелья, возьмет магическую лопату и будет копать вглубь. Остальные Основатели махнули на него рукой, и принялись ожесточенно спорить: Хаффлпаф предлагала организовать оранжерею с прекрасными, пахучими цветами, Гриффиндор ратовал за оружейный зал, а Райвенкло - за библиотеку. Рассказывали, будто Райвенкло ради этого помещения соблазнила Гриффиндора, и он принял ее сторону в споре, в результате чего цветы Хельги были выселены за пределы замка.
Не станем разбираться, насколько правдивы или лживы эти слухи, но, сказать по чести, даже если Гриффиндор был бы толстым, отвратительным уродом, которым он не был, такое помещение стоило жертвы Ровены. Оно было огромным - настолько громадным, что могло бы при желании уместить в себя пару Больших залов как минимум. Но, в отличие от Большого зала, оно всегда было почти пустым. Редкие школьники-поборники учебы, которые засиживались допоздна, да библиотекарша - великая женщина, посвятившая свою жизнь служению единственным истинно благодарным существам - книгам. Высокие потолки, холодный, каменный пол и бесконечные, длинные стеллажи. Лабиринты из стеллажей - поговаривали, что там можно заблудиться и пробродить в поисках выхода неделю. Книги - и новые и старые, самых разных размеров - от крошечных, с ноготь величиной, до таких громадных, что они не умещались ни на одну полку и просто стояли, прислоненные к стене и чем-то напоминающие стройматериалы. Вот и все обитатели.
Лили здесь нравилось - тут было тихо и загадочно, и хотя читала она не больше, чем любая другая умная и вдумчивая девочка, времени в библиотеке она проводила достаточно. Кроме того, здесь были книжки с совершенно замечательными картинками - в основном, по истории магии, которую она страстно любила, даже не смотря на профессора Бинса. Можно было рассматривать живые портреты Основателей - Лили была магглой, и поэтому до сих пор не привыкла к ним и стеснялась. Была даже одна книжка - особенно милая ее сердцу - в которой портреты Основателей разговаривали. Удивительный, невероятный кайф был забраться куда-нибудь вглубь лабиринта из стеллажей, где никто ее не услышит, и поговорить с Гриффиндором. Он был ее любимым собеседником - недаром она училась на его факультете. Он был веселый и вредный, шутил, пел какие-то веселые трубадурские песни с ужасными, садистскими словами. Поначалу Лили приходила от этих песен в ужас, но потом привыкла и даже стала получать удовольствие. Поскольку Годрик был героем и рубакой, они содержали всякого рода призывы, вроде "Выпустим кишки, вырвем им зенки, насадим их головы на колья подле нашей ставки!" и прочее. Еще он рассказывал жутко непристойные средневековые анекдоты, преимущественно про пояс верности и про турецких евнухов.
Больше всего Лили нравились лица ее соседок по комнате, когда она пересказывала им эти непотребства - перед сном, по утру или за завтраком. А еще - с недавних пор - у нее появилась странная привычка: нет-нет, да запоет в коридоре громко и задорно:
Точите пики и мечи, достаньте топоры!
Уют грошовый и жену забудьте до поры!
Барон наш - воин хоть куда, а я - его вассал,
И с крыши я его врагов намедни обоссал!
И все в таком духе. То же самое она порой пела на бис на факультетских вечеринках в гостиной. Некоторые из песен портрета Годрика запомнились парням, и они, слегка изменив слова, пели их вместе с Лили - в полный голос, хлопая в ладоши и топая ногами. Надо сказать, что мальчики любили Лили больше, чем девочки, и не потому что она была груба, а потому, что она была напрочь лишена глупого жеманства.
В тот день она тоже сидела в библиотеке, но, увы, на этот раз по делу - она готовила сочинение по зельям. Поскольку в этом предмете она была не сильна, она время от времени тыкала ручкой в спину Северуса Снейпа, который сидел спереди, и что-нибудь спрашивала. Каждый раз он отвечал что-то вроде "Не тужься - грязнокровкам не понять" или "Ты еще тупей, чем кажешься". Лили не обижалась. Она находила это забавным, тем более, что стоило повесить голову, признать его правоту и спеть хвалебную песню его знаниям в этой области, как он, не оборачиваясь, отвечал на поставленный вопрос. Болезненное самолюбие было его слабостью, и Эванс это давно поняла. Ей даже было порой стыдно, что она так бессовестно ей пользуется, но, с другой стороны, помогая однокурснице, Снейп спасает свою карму, а, значит, это ему даже полезно.
Увлекшись, она не заметила, как в библиотеку вошли Джеймс и Сириус. Поттер присвистнул, задирая голову и восхищенно оглядывая высоченные, лепные потолки.
- Мерлин…какая архитектура, - в голос, ни мало не смущаясь тем, что мешает работающим, заявил он, - Сдержанная экспрессия, скорбные лики из глины под потолком. Вот воистину - юдоль печали и скорби, - Блэк рассеяно улыбнулся, поскольку уже был занят поиском интересовавшей их книги.
Джеймсу же интересней было то, о чем может говорить Слюнявчик с его красоткой Эванс. Ничего умнее, как спросить об этом прямо, Поттер не нашел - он не любил обходных путей:
- Давай, стекай отсюда, слизь, - небрежно велел он Снейпу, подсаживаясь за стол к Эванс. Снейп не пошевелился, но Джеймсу до этого было мало дела, - Здравствуй, Эванс. У тебя вопросы?
- Да ну тебя, Поттер, - проворчала под нос Лили, - Пришел, всех обхамил, все опошлил.
- Кого я обхамил? - искренне недоумевал Джеймс.
- Снейпа, - веско сказал Лили и ткнула впереди сидящего Северуса ручкой в бок.
- В защите грязнокровок не нуждаюсь, - на автомате выдал тот хорошо заученную фразу, не отвлекаясь от своих занятий.
- Что ты вякнул? В чем ты там не нуждаешься, карась? - Джемс не был настроен на ссоры. Если он и разговаривал сейчас с Лили, то только потому, что не очень-то верил в идею Сириуса. Речь шла о Карте, и Блэк уверял, что есть заклятие Слежения не за кем-то, а за чем-то - за помещением, например. Джеймс о таком не слыхал, и верилось в него с трудом.
- В грязнокровкиных выступлениях в мою защиту, - буркнул Снейп, по-прежнему не отрываясь от книги.
- В чьих?!
- Ты глухой, Поттер? – Снейп, наконец, посмотрел на Джеймса, - Я все сказал.
- Сказать-то ты сказал, только сейчас все, что сказал, обратно скушаешь, - сквозь зубы процедил Джеймс, поднимаясь из-за стола.
- Джеймс, не смей! - пискнула Лили. На Джеймса это не произвело впечатления. Джеймс был подростком, а когда внимание подростка отвлекает его враг, о своей первой любви он временно забывает, - Поттер, остановись! Я приказываю!
- Слыхал? - насмешливо проговорил Снейп, - Тебе приказали, изволь исполнять.
Джеймс схватил Снейпа за воротник, тряхнул и с силой поволок к выходу из библиотеки. Лили кинулась следом, пытаясь вмешаться, но играла только на руку Джеймсу, потому что её вмешательство мешало Снейпу сопротивляться. Он был невысокий, худой и слабый, поэтому бороться с Поттером было для него совершенно безнадежным делом. Он пытался кусаться и царапаться, но этому в своих благих намерениях мешала Эванс, за что тысячу раз была проклята и названа самой тупой и грязной из всех грязнокровок. На крики и шум прибежала библиотекарша, но все, что она увидела - это полет Снейпа, пущенного могучим ударом в спину лететь из библиотеки по коридору. Его книжки и сочинения полетели следом.
Остыв, и осмотревшись по сторонам, Джеймс увидел, что Лили Эванс сидит на полу, возле его беспечного друга Блэка, который за все время не изволил оторвать взгляда от книги, и горько плачет, закрыв лицо руками.
- Ты чего?
- Какой же ты, Поттер, гад! - сквозь слезы воскликнула Эванс, - Ты никого не любишь!
- Ничего подобного, - жестко ответил Джеймс, садясь на пол рядом, - Снейп - не девка, чтобы его любить. Если он оскорбляет девушек, то пусть изволит отвечать за свои слова.
- Ты хоть кого-нибудь уважаешь? Хоть в ком-нибудь что-нибудь ценишь? - оглушительно сморкаясь, выла Эванс, - Мне противно, ты не понимаешь? Мне противно все это видеть! Смотреть на это! Потому что это плохо! Жестоко!
- А чем он заслужил другое отношение?! - воскликнул Джеймс, вскакивая на ноги, - Ответь мне! Чем он так хорош?!
- Он не хорош! Он просто…несчастный и озлобленный! - орала Лили, размазывая слезы по лицу, - И он отлично разбирается в зельях! Его надо уважать за то, что он разбирается в том, в чем мы не разбираемся!
- Интересно, - всплеснул руками Джеймс, - По-твоему, знание зелий делает человека человеком?! Я заступаюсь за тебя - с утра до ночи, каждый день! Он мужчина или не мужчина?! Почему он считает для себя возможным тебя оскорблять, и при этом обижается, получая в морду? И главное - почему ты так за него переживаешь?
- Я не за него! - крикнула Эванс и снова высморкалась, - Я не за него обижаюсь, - уже спокойнее сказал она, глядя Джеймсу в глаза снизу вверх, - Я за тебя обижаюсь. Мне обидно, что ты такой, какой ты есть.
- Какой "такой"?
- Да ну, - Лили махнула рукой, поднимаясь с пола, - Ты ничего не понял как всегда.
Она быстро подошла к столу, собрала в охапку свои тетрадки и, хлюпая носом, быстро вышла из библиотеки. Джеймс постоял какое-то время, растерянно глядя ей вслед, а затем направился к Блэку, который, как и прежде, не пошевелился и не оторвался от книги ни на миг.
- Ты видел? Слышал? - тихонько спросил Джеймс. Блэк утвердительно кивнул и что-то неопределенно промычал, не глядя на друга, - И что ты обо всем этом думаешь? Потому что я ни черта и впрямь не понял. Ей нравится, когда ее обзывают?
- Наверное, - пожал плечами Блэк, перелистывая страницу.
- И что? Поттер-герой ей не по душе? - поморщившись сказал Джеймс, вопросительно глядя на друга.
- Ты геройствуешь не в том месте. Эванс - альтруистка. Заступаясь за нее, ты ее симпатии не снискаешь, поверь мне.
- А за кого мне заступиться?
- За Снейпа заступись.
- В смысле?
- Ну так. Заступись за него.
- Издеваешься? - воскликнул Джеймс, - Да и перед кем?!
- Передо мной, - шепотом произнес Блэк, - у меня созрела идея, пока вы тут махались.
- А как же заклинание? - ехидно спросил Джеймс, - что ты как усиленно читаешь?
- Каталог нижнего белья, - подмигнул ему Блэк, захлопывая книгу, которая, на поверку, и впрямь оказалась свежим номером журнала "Ведьмополитен".
************
План был прост, как в сказке.
За ужином, когда Лили вошла в Большой Зал и уселась на свое место, Блэк, ни слова не говоря, встал со своего места, взял большой графин с тыквенным соком, подошел к слизеринскому столу и также молча вылил его на голову Северусу Снейпу. Тот даже не пошевелился, а затем, утерев сок с лица, медленно поднялся со своего места. На него было страшно смотреть - он позеленел, а на скулах проступили красные пятна - окрас самый ужасающий. Он приготовился оказать сопротивление по мере своих скромных сил, но сегодня был день сюрпризов и случилось то, чего никто не ожидал. Со своего места вскочил Джеймс Поттер.
- ТЫ ЧТО?! Дерьма поел?! - яростно рявкнул он.
- Не твое собачье дело, - огрызнулся Блэк, не отводя взгляда от Снейпа.
- Смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю! - еще громче завопил Поттер, и с силой толкнул друга в плечо. Блэк спокойно перевел взгляд на него и произнес с расстановкой:
- Еще раз так сделаешь - убью. Какое твое дело?
- Издеваться над этим уродом - моя прерогатива! - крикнул Джеймс, в ответ на что Блэк усилием воли сдержал смех и тихонько шепнул ему "Нет, Джим, это не то - смени текст на героический", - я хочу сказать - ты не смеешь обижать беззащитных, чертов урод! - гаркнул Поттер, молясь Мерлину, чтобы тот не дал ему заржать, как коню, и ударив себя кулаком в грудь. "А теперь, - одними губами прошептал Сириус, - бей. Только не в зубы - они стоят целое состояние". И Джеймс ударил. В четверть силы, с противоестественно большим замахом он треснул кулаком по лицу своего лучшего друга, который, схватившись за глаз, побежал спиной назад до ближайшей слизеринской скамейки и рухнул. Любой, даже самый паршивый постановщик драк в самом дерьмовом из всех боевиков в мире не поставил бы эту сцену так бездарно. Никто не поверил.
Кроме Лили Эванс. В ужасе закрыв рот рукой, она вскочила со своего места, во все глаза смотрела на Поттера, и все происходящее казалось ей, по меньшей мере, кровавой баней. Такова была Лили - ее вера в благородство и доверчивость не знали никаких границ.
Кто бы мог подумать, что в ту ночь она уснула счастливой, потому что какой-то Джеймс Поттер совершил хороший по ее мнению поступок - достойный и справедливый? Ей какое дело, спросите вы? Она и сама не ответит - ей просто хорошо, светло и счастливо, когда Поттер поступает по совести.
*********
Забавно…. На следующий день я ей во всем признался. Что все это мы подстроили, что за Снейпа я заступаться не собирался, плевал я на него - он мне противен и отвратителен. Он слишком гнусен, чтобы сидеть тихо, и слишком слаб, чтобы отвечать за свою гнусность. Но она подошла ко мне в коридоре, так благодарила меня за этот "поступок", так радовалась, что я заступился за беззащитного, не побоясь при этом поссориться со своим лучшим другом, что я не выдержал и вывалил ей всю подноготную как на духу. Сказал, что все это враньё - химера, чушь, спектакль, трюк! Шутка Мародеров! Хотел бы я вспомнить, что так долго и многословно ей объяснял, зачем так жестикулировал. Я видел ее разочарование, но мне становилось лучше - во всяком случае, я ведь не изменюсь. Не полюблю Снейпа и никогда не пойду поперек Сириуса в таких вопросах. Когда я прекратил свои вопли, она кивнула, всхлипнула и сказала: "Это все равно лучше, чем ничего". И ушла. А я остался, как козел, стоять посреди коридора, весь в красных пятнах, с дрожащими руками, сбитым дыханием и сердцем, выскакивающим из груди.
Моя милая Эванс…. Раз она всем все прощает, может, она и мне простит мою натуру? Снейп отлично знает зелья, и является частью ее людского духа. А я? Я разве не являюсь? Разве я не заслуживаю, чтобы мне простили мои пороки? Меня ведь тоже есть за что ценить - одна моя любовь к Эванс чего стоит!!! В тот день в коридоре, когда я смотрел на свои трясущиеся руки и слушал сердце, оглушительно стучащее, как молот об наковальню, где-то в голове, мне показалось, что одной этой любви хватит на то, чтобы великий галактический дух захлебнулся, надулся и лопнул.
Глава 5/Не буду оправдываться - что выдавила, то и выдавила. кризис и упадок - он и в Африке кризис и упадок. Но это не значит, я что перестану всех мучать своей писаниной. Более того - в следующей главе обещаю романтику. Руби посвящается Рес:) Мне захотелось вернуть эту девку и ее вернула. ТАк что извините/
Есть и еще кое-что.
Человек, как известно, стадное животное - социальное, говоря интеллигентно. Ему присущи внешние поведенческие атрибуты - проще говоря, как надо и как не надо. А есть еще промежуточная стадия - то, что можно, но не нужно, и сюда попасть труднее всего. Люди, которым это удается, называются оригинальными и непосредственными. И такова Эванс.
С "надо" и "не надо" у каждого складываются свои, интимные отношения. Возьмите, например, меня и Блэка - мы знаем, как надо, и поступаем наоборот. До определенных пределов, разумеется. Почему? Потому что по "можно, но не нужно" мы промахнулись - промазали. Хотели быть непосредственными и оригинальными, но переборщили. Произошел перелёт и теперь, дорожа своей репутацией, отступать уже поздно, тем более, что мы вошли во вкус. А возьмите Малфоя - у него вообще другое "надо", обратно пропорциональное общечеловеческому. Принципиальный мерзавец, "стыдливый ворюга" - вот как я это называю. А возьмите Снейпа: его философия - буду делать, как хочется, но чтобы все выглядело, как "надо". Но ему не удается - он не соблюдает внешних атрибутов, иначе говоря, не моет голову и ведет себя крайне нелюбезно. Поэтому камуфляж у него - хуже некуда. Есть еще посредственности - люди, которые знают, как надо, а как не надо - не в курсе, поэтому и жизнь у них однобокая и какая-то половинчатая.
А Эванс…трудно сказать. Она делает, что ей хочется, просто ей никогда не хочется ничего плохого. Ее все любят. Почти. Я ей об этом однажды сказал, а она, вместо того, чтобы зардеться, как любая нормальная девочка, особенно, если это ей я говорю, заявила: "Само собой любят! А за что меня не любить? Я никого не убила, не сделала никакой гадости, никого не обидела. Разве есть за что меня не любить?". Смешная, она думает, что для этого нужен повод.
Просто она ничего не стесняется. Действительно, мы стесняемся, если есть, чего стыдиться. А ей нечего. Не потому что он непогрешима, а потому что по ее глубокому убеждению, все что не плохо - хорошо. Нет ничего странного ни в чьем поведении, нет тормозов и заучек, нет отстоев и заморышей, нет замухрышек, нет тех, кто заслуживает, чтобы на него смотрели исподлобья, закатывали глаза и насмехались. По Эванс есть только плохие и хорошие люди, и все, кто не плохие - хорошие, а все, кто не хорошие - плохие. И все, что не плохо - можно, а странно это, принято это и нормально ли это - таких категорий у Эванс нет. Я надеюсь, вы поняли? Если не поняли - перечитайте еще раз.
Но это все мелочи. Одно из самых ярких воспоминаний в моей жизни - это то, как Эванс согласилась со мной погулять. Первый раз в жизни!
*************
Она уже занесла руку, чтобы постучаться к Хагриду, как откуда-то из-за угла ее окликнули:
- Прости, девочка! Ты вроде Лили? Не поможешь мне, пожалуйста, - Лили пожала плечами, сошла с крыльца и пошла туда, откуда ее позвали. За хижиной она увидела маленькую, тощую девочку в слизеринской мантии. Ничего особенного, обыкновенная малявка курса с 4-го, только обрита почти налысо.
- Чего тебе? - не слишком-то любезно прозвучало, но девочке было все равно.
- Постой тут, пожалуйста, - она указала пальцем на маленькую плешку в траве рядом с бочкой, в которую набиралась вода для поливки огорода, - Если Хагрид станет возвращаться с огорода, решит проведать тыквы и пойдет в эту сторону - шумни как-нибудь, предупреди меня, - с этими словами, девочка встала на колени и принялась что-то выковыривать из стены. Лили по своей природе была очень любопытна, но спрашивать так сразу было как-то неуместно, тем более, что девочка была занята делом. Эванс крепче прижала к груди свои книжки и, переминаясь с ноги на ногу, стала наблюдать за слизеринкой. Наконец, она не выдержала.
- Извини…что ты там делаешь, а? -нерешительно спросила она. Слизеринка не ответила. Нахмурив бледный лоб и ссутулившись, она разглядывала что-то между бревнами хижины, - Ну пожааалуйста, - протянула Лили, - Ну ведь очень любопытно… - жалобно добавила она. Неумолимая слизеринка ее не слушала - чертыхнувшись, она вынула из кармана очки, нацепила их на нос и продолжила свое занятие. Лили надулась и решила, что если нахальная малявка не ответит ей в течение пяти минут, она отсюда уйдет и пусть та сама разбирается с Хагридом.
- Ну что, тебе трудно рассказать?! - возмутилась Лили, когда уже стало так любопытно, что терпеть это не было никаких сил. Слизеринка вздрогнула и взглянула на Эванс.
- Что? Хагрид?
- Нет. Это я. Не пойму, что ты делаешь, - мрачно ответила Лили. Слизеринка резко поднялась с колен и подошла к Лили. Цепко ухватив ее за запястье крепкой, холодной ладошкой, странная девочка подвела ее к стене и ткнула пальцем в бревна.
- Посмотри. Видишь мох? Тот, которым забиты щели?
- Вижу, - кивнула Лили.
- Это не мох - это драгоценный раритет. Он растет только в Ирландии, и эта хижина - единственное место, где его можно наковырять. Оно нужно мне для дела.
- Для какого дела? - не унималась Эванс.
- Для зелья.
- Для какого зелья?
- Для экспериментального, со сложным составом.
- А как оно действует?
- Не знаю пока. Иди, пожалуйста, постой еще немного, я уже скоро закончу, - слизеринка снова опустилась на колени и отвернулась от Лили.
- А ты хорошо разбираешься в зельях?
- Ммм…
- А я тебя, по-моему, знаю… - задумчиво протянула Лили, глядя на лысую макушку девочки, - Тебя зовут…тебя зовут…эммм…
- Руби.
- Верно! Руби, - видя, что Руби слишком занята, чтобы разговаривать с ней, Лили вернулась на свой пост, решив отложить разговор до лучших времен.
Руби возилась со мхом около пятнадцати минут. Она его выковыривала по крошечной щепотке, нюхала, пробовала на вкус, отплевывалась и снова выковыривала, складывая то, что, по ее мнению, подходило в маленький полиэтиленовый пакетик. Наконец, она поднялась с колен.
- Спасибо, я все, - развернулась и направилась к замку.
- Подожди! - Лили догнала ее и пошла рядом, - Я про тебя все вспомнила. Ты - слизеринка, но наши над тобой не издеваются. Я про Джеймса Поттера и Блэка. Ты с ними дружишь?
- Нет, - пожала плечами Руби, - Я плачу им дань. Золотой галеон в неделю - и они меня не трогают.
- Правда? - в ужасе спросила Лили. Руби с укором взглянула на нее поверх очков.
- Конечно, не правда. Мы с Поттером соседи, он знает меня с детства.
- Твои родители - маги? - спросила Лили, и добавила, спохватившись, - То есть, это, конечно, совсем неважно, но просто…
- Любопытно?
- Любопытно, - призналась Эванс.
- Я смотрю, ты вообще очень любопытная. Мои родители - маглы.
Они замолчали. У Лили было много вопросов - про Слизерин, потому что слизеринцы никогда с ней не разговаривали, про зелья - потому что в зельях она была не сильна, и, наконец, про Джеймса Поттера, потому что было просто интересно. Но Руби была не расположена к беседе - она сосредоточенно смотрела под ноги, теребя в кармане пакет со мхом, и хмурилась.
- А почему же ты в Слизерине? - наконец спросила Лили. Руби вздрогнула от неожиданности, и остановилась.
- Наверное потому, - ответила она через пару секунд, - что я сама попросилась.
- Зачем?
- Да просто Слизерин - самый неоднозначный из всех факультетов. В том смысле, что ему от учеников ничего не надо - во всяком случае, ничего хорошего он от них не ждет. Слизеринка - это ни к чему не обязывает. Не надо быть храброй, умной или доброй, - Лили задумалась.
- Почему же…надо быть хитрой! - наконец сказала она.
- Хитрость - это тоже такое понятие… - Руби сделала неопределенный жест рукой, - эфемерное. Что-то между тупостью и подлостью. Вот скажи - ты правда веришь, что какой-нибудь Крэбб сможет кого-нибудь обхитрить? - Лили улыбнулась. Баггс Крэбб, которого все звали просто Бакс, не то что обхитрить - он и говорить-то мог с большим трудом.
- Вряд ли! Зато у него очень задумчивый, многозначительный и сосредоточенный вид! - весело ответила Лили.
- Это все потому что ему очень трудно думать. Он вообще живет с большим трудом - соображать ему чудовищно тяжело. Заметь - у всех философов и мыслителей лица простые и совершенно не вдумчивые. А все потому, что думать им легко и приятно - все само получается.
- Интересная теория, - улыбнулась Эванс, - А все-таки? Неужто Шляпа тебе ничего не сказала?
- Да Шляпе уже тысяча лет, мы ей знаешь как надоели? Для нее счастье, когда студент куда-нибудь просится, и для этого нет явных противопоказаний.
Так, разговаривая обо всем подряд, они дошли до замка. Уже в коридоре, когда Руби, не прощаясь, свернула в сторону слизеринских подземелий, Лили задала вопрос, который волновал ее больше всего:
- Слушай…а ты не могла бы рассказать мне о Джеймсе Поттере? Ты ведь его хорошо знаешь…
- Да нет, не очень хорошо, - пожала плечами Руби.
- Ну пожалуйста. Нет, ты не подумай - он мне не нравится, мне просто…
- Любопытно?
- Ну да.
- Да как угодно, - кивнула Руби, - Будет минутка - расскажу, что знаю.
************
В середине дня лестницы Хогвартса - гиблое место. Речь даже не о тех лестницах, которые меняют свое направление - есть в школе и другие, которые стоят на своем месте неподвижно, но от этого не становятся менее безопасными. И все благодаря школьникам. Неподвижные лестницы ведут из рекреации перед Большим залом на верхний этаж и вниз - довольно узкие, каменные, покрытые красным ковром, они действую успокаивающе на школьников из магловских семей, потому что напоминают парадные лестницы в музеях. А гиблым местом они становятся в часы пик - то есть между завтраком и первым уроком, после и перед обедом, а также после уроков и в районе ужина. Именно в это время школьники табунами, толпами носятся по ним - с улицы в школу, из школы на улицу, с уроков на еду, от еды на квиддич и так далее. Спотыкаясь, пихаясь и падая, они бегают по этим лестницам вверх и вниз, ни мало не опасаясь, что те начнут шевелиться. Упаси вас Мерлин задуматься или замереть, гуляя по ним в школьные часы пик - вас сметут и раздавят.
- Лили Эванс, у меня есть мечта, - заявил Сириус Блэк, отпихивая Лонгботома локтем и усаживаясь на скамейку рядом с Лили за обедом.
- Получить приз за самое наглое лицо в школе? - мрачно спросила Лили. Настроение у нее было паршивое - уж такое паршивое, что просто слов нет. Ей грозило мучительное сочинение по зельям и не только вечер, но и весь сегодняшний день был испорчен.
- Наоборот, я собирался смиреннейше просить. - удивился Блэк.
- Тогда смени выражение лица. Опусти нос и сотри улыбку, а то ты на Малфоя похож. - огрызнулась Эванс. Сочинение было тяжким грузом - если бы оно могло, оно бы повисло над ее головой, как черная грозовая туча и оттуда, как в мультиках, высовывалась бы рука с кувалдой и била бы ее по голове. Лили была почти отличницей, а оно грозило ей в лучшем случае трояком. - Чего тебе? - спросила она, заметив, что Блэк прекратил паясничать и задумался.
- Не хочешь сегодня вечером сходить с Джеймсом погулять? - просто спросил он. Лили нахмурилась, взяла свою сумку и встала из-за стола.
- Нет, совершенно не хочу.
- Замечательно. - пожал плечами Блэк, поднимаясь следом.
- А что, Джеймс сам уже не в состоянии меня пригласить?
- Да нет, не в этом дело. Он разбирается с МакГонагалл - подрался из-за тебя со слизеринским старостой. Вот, попросил меня передать тебе его предложение и передать ему обратно твой отказ. Это уже стало традицией, - Блэк вернулся на свое место, поднял рюкзак, валявшийся на полу, и направился к выходу. Лили пару секунд напряженно думала, а затем кинулась следом.
- Подожди! - на бегу выкрикнула она, - Стой! - Блэк остановился, - Джеймс из-за меня подрался? Правда?
- Как приятно, да? - скривился Сириус. Лили покраснела.
- Нет. Совсем неприятно. Он кого-то побил, а я виновата. - если уж как на духу, никакого стыда Лили испытывать не полагалось, и она его не испытывала. Было не просто приятно - хотелось узнать подробности, но спрашивать об этом она ни за что не станет. Ни за что.
- А как это случилось?
- Вообще-то, ему тоже досталось. А как? Да как всегда - обозвали тебя грязнокровкой, вот, собственно, и все. - Блэк развернулся и пошел к лестнице, ведущей наверх.
- Ну подожди! Ты что, торопишься? - Лили поспешила следом, на ходу запихивая книжки в сумку.
- Ты решила погулять с Джеймсом? - через плечо спросил Блэк.
- Нет! Не стану я с ним сегодня гулять.
- Может исключительно ради разнообразия - хоть один раз за время обучения в школе, ты примешь его предложение? - также, не оборачиваясь, спросил Сириус, - Просто чтобы внести в нашу жизнь свежую струю. А то "бесконечно крутой и вечно посланный" не сочетается со словом "Поттер". - он развернулся и посмотрел Лили в глаза, - Хоть когда-нибудь ты осчастливишь нас своим "да"? - Лили пошла красными пятнами и уставилась в пол.
- Может быть когда-нибудь и осчастливлю, - наконец выдавила она, после длительных раздумий. В спешке она запуталась в мантии и случайно запихала ее край вместе в учебниками в сумку. Галстук съехал на бок, а из простенькой прически в разные стороны торчали непослушные пряди - вид довольно жалкий. Блэк фыркнул и снова отвернулся. - Но не сегодня! - крикнула ему в след Эванс.
- А сегодня постный день? - раздраженно спросил Сириус.
- Ничего не постный, - пробормотала Лили, - У меня трудное сочинение по зельям на завтра. - поджав губы и вытаскивая на ходу мантию из сумки, она заспешила к лестнице, ведущей вниз. Блэк догнал ее уже на середине.
- Стой! Это - единственная причина, по которой ты сегодня не пойдешь с Джеймсом гулять?! - воскликнул он, хватая ее за локоть.
- А что - мало, что ли? - огрызнулась Лили.
- Конечно мало! Это - ничто! - на лице Блэка сияла счастливая улыбка, - Давай за мной, покажу кое-что.
Не отпуская ее руки, Сириус довольно грубо поволок ее обратно, а затем - к лестнице ведущей наверх. Для простого смертного это было бы ошибкой, потому что основной поток школьников шел из Большого зала вниз, и оттого встречное движение наверх было небезопасным. Однако, завидев старшекурсника, как танк перевшего навстречу, дети теснили друг друга к перилам, втягивали животы и пропускали их наверх.
- Ну отпусти, блин, больно! - пищала Эванс, но Блэк будто не слышал. Он дотащил ее до лестницы, ведущей наверх, и ткнул пальцем в кучу тряпья с книжкой, сидевшую прямо посредине.
- Ты знаешь, кто это? - спросил он.
- Знаю. Это Руби из Слизерина. Она с ума сошла читать посреди стоячей лестницы в час пик?
Руби действительно сидела на ступеньках, жевала кусок пирога, некультурно чавкая и кроша на красный ковер, и читала толстую книжку. Справа от нее вниз спускалась толпа второкурсниц с Хаффлпафа. Слева от нее пробежал маленький первокурсник с Гриффиндора, сжимая в руках огромную, истошно орущую крысу, а за ним следом его одноклассник с воплем "Отдай, урод!!!". За ними поднималась группа слизеринских старшекурсников. Движение шло полным ходом, Руби кто-нибудь то и дело толкал и извинялся, но она будто не слышала. Покончив с пирогом, она достала из кармана платок, вытерла им крошки с лица и принялась его жевать.
- Руби! Ты такая умная - только сегодня вспоминал, до чего ты замечательно разбираешься в зельях! - восторженно начал Блэк, усаживаясь справа от Руби и делая знак Лили сесть слева. Руби не реагировала. Она с остервенением жевала слизеринскую эмблему на платке, хмурила лоб и продолжала чтение. Взгляд ее был тревожным. - Руби, ты слышишь? - Руби поднесла палец к губам, делая им знак заткнуться, и ничего не ответила. - Лил, посмотри, что она читает. - Лили низко нагнулась и заглянула на обложку.
- Мерлин, это же "Граф Монте-Кристо"! - воскликнула она.
- И как - интересно? - вяло поинтересовался Сириус, заранее зная, что отвлечь Руби от чтения приключенческих романов практически невозможно.
- Очень, - вдруг глухо отозвалась Руби, не поднимая глаз, - Это про парня, который отсидел 20 лет ни за что, а потом сбежал и всем отомстил.
- Что - совсем "ни за что"?
- Совершенно незаслуженно - на него накатал телегу его лучший бывший друг. Он торчал в тюрьме на острове. А сбежал в пакете из-под трупняка.
- Какая чушь! - рассмеялся Блэк,- Если кто-то не умеет выбирать себе друзей - это его проблемы. Неужели тебе интересно читать про то, как какой-то недоумок сбежал из какого-то замка?
- Конечно, интересно! - возмущенно воскликнула Эванс, - Я тоже читала эту книгу, когда мне было 13. Знаешь, как я была влюблена в графа!?
- Лучше б ты так была влюблена в Поттера, - растерянно пробормотал Блэк, не ожидавший такой бурной реакции.
- Ты ничего не понимаешь! - Эванс вскочила и замахала руками, - Человек страдал! 20 лет - совершенно ни за что! А какой характер! А какая выдержка! А какая воля к жизни! Мерлин, я просто иссыхала - я обожала его! - Блэк слегка покраснел, ему стало неудобно.
- Да ну тебя…откровенности у тебя какие-то…ничего не хочу про это знать.
- Это такой мужчина! Такой человек! - вопила Эванс.
- Прекрати, я смущаюсь! - смеясь, сказал Сириус. - Мальчиков обсуждай со своими подружками. Тюнс, ты-то, я надеюсь, не влюблена в графа Монда…Манда…Криста? - Руби взглянула на него, как на умалишенного.
- Конечно, влюблена. Это все падкое на сострадание женское сердце, Блэк. - Сириус сделал страшное лицо и откинулся назад, развалившись на ступеньках.
- Мерлин! Всем девкам нравятся тупые страдальцы, отсидевшие ни за что на каком-то поганом острове! Сделай что-нибудь! Вправь им мозги.
Все трое не заметили, что на лестнице уже собралась толпа - первокурсники шли наверх, на уроки, а Руби, Эванс и Блэк перегородили весь проход. Дети - преимущественно с Гриффиндора - не решались прервать рефлексию и дискуссию старших. Они нерешительно переминались с ноги на ногу, громко кашляли, рассматривали свои ботинки. Через некоторое время они стали закатывать глаза и раздраженно вздыхать. Наконец, один из них боязливо ткнул пальцем Сириусу в коленку и тихонько сказал:
- Мистер Блэк…пожалуйста…вы нас не пропустите наверх? Если вам не трудно, конечно, - поспешно добавил он. Сириус прервал свои вопли, и взглянул на мальчика. Пару секунд он размышлял, а потом заявил:
- Нет, нам трудно. Вся мелкота сегодня идет в обход через северную лестницу, - вынес свой приговор Блэк, и пренебрежительными жестом дал детям понять, что они свободны. Дети запищали и захныкали. Унылое "Нууууу", "Блиииин" и "вапщееее" повисло над лестницей.
- Но, мистер Блэк…это же такой большой крюк… - сунулся было тот же мальчик, но Сириус его прервал.
- Мерлин, что за дети пошли?! - воскликнул он, обращаясь к самому себе, - Сказано же вам - мы вас больше не задерживаем.
Руби уткнулась в свою книгу - дело в том, что граф как раз совершал побег и все, происходившее вокруг, казалось ей до того ничтожным, детским лепетом, что отвлекаться на эту ерунду было, по меньшей мере, глупо. Лили, нахмурившись и бросив недовольный взгляд на Блэка, поднялась со ступенек.
- Дети, проходите, пожалуйста, только не бегите. - строго проговорила она и дети, с воплями, расталкивая друг друга локтями, кинулись в образовавшуюся щель. - Не слушайте дядю Сириуса, это он так шутит.
Толпа детей пронеслась мимо, спотыкаясь, вопя и грохоча башмаками. Они снова остались на лестнице втроем.
- Руби… - снова начал Блэк, - мы отвлеклись на твоего графа…на этого великого человека. - Лили скроила страшное лицо, означавшее непонятно что, и села на свое место. - Все дело в том, что мы хотели попросить тебя помочь Лили с зельями. - Руби вынула изо рта платок, который было снова принялась жевать, положила его вместо закладки и закрыла книгу.
- Как именно? - устало спросила она.
- Ну…может, ты можешь написать за нее сочинение? У тебя это займет минут 20 - с твоими-то выдающимися познаниями!
- Хорошо, - пожала плечами Руби, - Напишу. С моими познаниями это действительно раз плюнуть.
- И не спросишь зачем? Я тебе все равно расскажу - сегодня Эванс идет с Джеймсом гулять…
- Я еще не согласилась! - воскликнула Лили, вскакивая на ноги.
- А я еще не написала сочинение… - загадочно протянула Руби, устремив свои взоры к потолку.
- Ладно. - выдохнула Лили, садясь на место. Она вынула из сумки блокнот, в который записывала домашние задания, вырвала страницу с заданием по зельям и протянула Руби. - Вот. Сможешь написать? - Руби пробежала глазами по записям и кивнула.
- Да, думаю смогу.
Они просидели на лестнице еще какое-то время. Затем прозвенел звонок и Лили, похватал свои вещи, кинулась на занятия.
- Спасибо, Тюнс. От меня и больше всего - от Поттера. Ты - лучшая малявка в этой школе! - воскликнул он, чмокнув Руби в лысую макушку.
- До чего приятно… - протянула Руби, открывая книгу, - Скажи еще что-нибудь.
- Ты - вместилище житейской мудрости. Я даже так тебе скажу - если ты веришь в то, что ерунда вроде той, что написана в твоей книжке, бывает на самом деле, то я тоже готов в это поверить! Честное слово.
С этими словами он, подобрав рюкзак, поспешил вслед за Эванс на урок.
/Убедительная просьба - претензии по Лили скидывать в темку на форуме (см. ниже). надо бы это обсудить.../
