Проклятие Ангмарского Короля

Глава 1

Пролог

Было это ещё во вторую эпоху. Только что были разбиты армии Тёмного Владыки Мордора, и Эриадор был очищен от орков, и в Средиземье на некоторое время воцарился мир. Но были тогда уже у Тёмного Владыки Кольца Власти, скованные чёрным заклятием. Тьма готовилась к новым сражениям.
Кольца Власти давали могущество, их обладатели могли стать великими королями и чародеями, но Единое Кольцо, выкованное для себя самим Тёмным Властелином, объединяя все Кольца, через них порабощало их Владельцев. Они не умирали, но и не жили, они истирались о время, оставаясь Призраками в нашем мире и выполняя Чёрную Волю Единого. Но это происходило не сразу.
Всего Колец Власти было двадцать. Почти все они, кроме Единого, были выкованы Эльфами Эрегиона с помощью Тёмного Властелина. Только трех из них не касалась чёрная длань. Как они были розданы, повествует заклятие, наложенное на них:
Три - эльфийским владыкам в подзвездный предел
Семь - для гномов, царящих в подгорном просторе
Девять - смертным, чей выверен срок и удел
И одно Властелину на чёрном Престоле
В Мордоре, где вековечная Тьма
Чтобы всех отыскать, воедино собрать
И единою чёрною волей сковать
В Мордоре, где вековечная Тьма.
Тёмный Властелин не получил в свои руки только трех эльфийских. Все остальные были подарены им великим королям гномов и людей. Кольца так и не смогли до конца покорить гномов, породив в них только неуёмную жажду золота. Со временем Тёмный Властелин вернул их себе.
Но люди очень легко покорились Кольцам.
Среди королей, правивших тогда в Средиземье, был и молодой тогда король северного королевства Ангмар. Был он тогда высок и пригож, храбр и горд, и королевство его в ту пору быстро набирало силу. Вот и получил он Кольцо от Тёмного Властелина, как знак доброй дружбы между Мордором и Ангмаром. Знал Тёмный Владыка, кому Кольцо дать. Дорого обошёлся тот подарочек и эльфам и людям… Спустя долгое время стал этот король Верховным Назгулом, предводителем призрачных Кольценосцев и правой рукой Врага. Но это было потом. В год, о котором идет речь, он уже лет десять владел проклятым кольцом. Оно уже запустило в него свои когти, тихой чумой подтачивало его изнутри, но он ещё оставался человеком, королём и великим чародеем, правда, незаметно погружающимся во Тьму.
Случилось тогда ему ехать из Мордора в Ангмар. По каким делам он был там, неизвестно, но, наверное, не сажали они с Чёрным Властелином цветов на клумбах. Дорога пролегала через огромный лес, называвшийся Ясным Бором. Это потом много позже, понаползли туда злодейские твари из Мордора и получил он название Сумеречья. А в то время там было не опасней, чем сейчас на проспекте Пикаддили. Значит, ехал он по лесной дороге и вдруг увидел эльфийскую деву. Она медленно шла по дороге в ту же сторону, что и он, и пела эльфийскую песню. Эльфы очень много поют. Песня для них - та же жизнь.
Нежен был её голос, светел её лик, а волосы полыхали огнём на солнце. Поэтому и звали её Нарвен - Огненная Дева Эльфов.
Услышав стук копыт сзади, она оглянулась и посмотрела на короля. Взгляд её пронзил короля, и он понял, что никуда от неё не уйдёт.
Это была Любовь, последний шанс ангмарского короля вырваться, хотя бы на время, из под власти Кольца. И кто знает, как сложилась бы история, ответь дева взаимностью. Некоторые думают, что так бы всё и случилось, если бы не Кольцо.
Эльфийская дева сразу почувствовала Тень, исходящую от этого короля и попятилась. Она была молода, почти ребёнок по эльфийским меркам, тогда ей не было и ста лет. Конечно, в этом возрасте чародействовать, тем более противостоять Кольцу Власти, она не могла. Ей было страшно.
-Постой, эльфийская дева - проговорил король, видя её испуг - не беги. Я не сделаю тебе зла…
-Не подходи - ответила Нарвен, не останавливаясь.
-Почему ты бежишь от меня - вновь спросил король и попытался подъехать ближе.
-Элберет Гилтониэль! - закричала Нарвен в страхе и побежала прочь.
От этих слов короля словно пронзила молния, его скрутило от боли так, что он упал с коня.
А Нарвен бежала. Заклинаниям против Тени эльфов учат практически с рождения, и, как видно, помогло. Но, на более серьёзное заклятие Нарвен не хватило, и она просто закричала о помощи.
На её зов прибежали эльфы-воины, и король был окружён. Его привели к королю эльфов, и спросил эльфийский король:
-Кто ты, откуда, и зачем пугаешь эльфов?
-Я король Ангмара - ответил король - еду к себе домой. Не хотел я кого-либо пугать и не знаю, почему испугалась эльфийская дева.
А Кольцо в это время притихло, и никто из эльфов ничего не заподозрил. Нарвен привели к королям, но она ничего не могла объяснить, ничего страшного в ангмарском короле она теперь не видела, и теперь ей было стыдно. Эльфы смеялись над ней.
-Нарвен, я люблю тебя - сказал тогда ангмарский король - я прошу твоей руки…
Тишина повисла над лесом. Наконец, сказал король эльфов:
-Смертный просит руки эльфа? Не велика ли честь? Кто ты? Туор? А может, Берен? Нарвен ещё не достигнет зрелости, а ты уже уйдешь за Круг Мира. По тебе ли шапка?
Сдержался тогда король Ангмара, хотя пальцы, которые он держал на рукояти меча, побелели.
-Может быть - сказал он - но я люблю её. Что скажет она?
Он взглянул на Нарвен, и Нарвен взглянула на него. Но ничего не сказало ей сердце, охлажденное Кольцом, и она покачала головой:
-Нет.
Помрачнел король Ангмарский, и сказал:
-Завтра снова приду.
И он пришёл на следующий день, весь в блеске и величии своего богатства. Сорок лошадей были нагружены золотом так, что еле могли идти. Где он взял всё это и куда потом дел, про то никто не ведает. Всё это он бросил к ногам Нарвен, а сверху поставил Мифриловую Корону Ангмара дивной работы.
Нарвен посмотрела на корону и сказала:
-Целебримбор делал лучше. Жаль, убили его…
Мрачнее грозовой тучи стал король, собрал золото, и сказал:
-Завтра приду опять.
И он пришел, во всей своей чародейской мощи. Махнул рукой, и рыбы заговорили, махнул второй- реки потекли вспять, взмахнул обеими - и летним днём наступила в Ясном Бору осень, за ней зима, потом весна, и опять лето.
И вновь спросил он:
-Пойдёшь за меня?
Вот тут-то Кольцо себя и проявило. Тень, исходящую от короля, увидели все. И все, как Нарвен, одним разом выдохнули «нет».
Стал король темнее Мрака. Высоко поднял он Кольцо Власти, украшенное чёрной жемчужиной, и заговорил страшным, чужим языком.
-Ты отказала Витязю, Королю и Чародею. Наверное, ты вообще не способна любить. Это нужно исправить. А посему, налагаю на тебя чёрное заклятие. Полюбишь ты смертного, недостойного тебя, но он не будет тебя любить. И пройдешь ты с ним все пути-дороги, до его конца, а потом затоскуешь навеки. Не уплыть тебе за море, не улететь. Только чёрная вершина Карадраса будет ждать тебя. Туда ты придешь однажды и сделаешь шаг в пустоту. А сейчас спи, и жди своего принца, пока он не придёт. А будет заклятие моё крепко, пока существуют Кольца Власти и Чёрный Владыка Барад Дура!
Сказал это, надел Кольцо и исчез на глазах у замахивающихся для расправы Эльфов.
В этот миг любовь навсегда покинула его, и не было королю теперь возврата. Кольцо завладело им.
Что же касается Нарвен, то, едва он надел Кольцо, упала она в глубоком мрачном сне, и не могли разбудить её. Не проснулась она ни через неделю, ни через год. Тогда эльфийский король обратился за помощью к Мудрым. Приехала великая эльфийская Владычица Галадриэль, взглянула на Нарвен и сказала:
-Тяжкое заклятие пало на эльфийскую деву. Ангмарский король утвердил свой наговор всеми Кольцами Власти и даже самим Чёрным Властелином Мордора. Пока они существуют, снять заклятие не под силу даже всем Мудрым с эльфийскими Кольцами. Проклятие должно осуществиться.
И она посоветовала положить Спящую Деву в потайном месте, где она была бы защищена от бурь и ветров времени, пока не найдёт её её Проклятие.
В качестве района, где надлежало спрятать Деву, Галадриэль назвала Линдон, западные склоны Синих Гор, сказав, что даже если Тьма поглотит весь мир, в Линдон она придет последней.
С тех пор, в одной из зачарованных пещер того края Спящая Дева ждала своего Рока.


Глава 2

Заколдованная пещера

-Вот здесь мы и будем копать - Белег подвёл Ползуна к довольно сильно разработанному раскопу на дне глубокого оврага. Это был здоровенный мужчина, тридцати двух лет, не дотянувший полтора дюйма до полных семи футов, и, конечно, соответствующей комплекции. Тело его можно было назвать атлетическим, но это был всего лишь дар природы – Белег терпеть не мог излишних нагрузок, кроме тех, что необходимы в конкретный момент. По сравнению с телом голова, нормальная голова, с квадратным лицом, выглядела мелковато. Лицо же его, с резко выраженными чертами, носом картошкой, навевало лёгкие воспоминания о деревне, уроженцем которой и он и был. Бесхитростное деревенское впечатление портил налёт какой-то неясной порочности, осевший на его лице, казалось бы, взгляд, как взгляд, а промелькнёт там, в глубине омерзительно бесцветных глаз нечто такое гадкое, что шарахнешься.
Совсем другим был Ползун. Ростом он был всего лишь чуть выше среднего, и телосложением он походил на эльфа – худощав и тонкокостен, что делало его излишне стройным. Лицо его… Ну, лицо было тоже не бог весть каким выдающимся. Слегка вытянутое, нос с горбинкой, но до звания «крючковатого» не дотягивающий, глаза карие, глубоко посаженые, в них иногда мелькала смешинка, спадающие до плеч каштановые волосы перетянуты на лбу ремешком.
Одеты были оба по походному – просторные штаны и удобные вязаные свитера под ношеными плащами цвета хаки. У каждого на поясе висел нож, а на спине объёмистых размеров походная сумка, где хранилось самое необходимое – запас еды, сменная одежда и полезные мелочи, вроде огнива и проч. Лёгкие походные топорики были приторочены у Ползуна на поясе, а у Белега к походной сумке, потому что место топорика на поясе занимал меч. Да, они оба были вооружены – Белег нуменорским мечом, а Ползун обычной секирой-лабрисом, изготовленной даже не гномами, признанными специалистами, а безвестным кузнецом в среднем течении Андуина.
-Давно здесь копаешь - спросил Ползун.
-В прошлом году копал три недели - ответил Белег - разведывал. То, что нужно.
-А как ты нашел место?
Белег усмехнулся.
-Я историю учил. Предания всякие…Знаешь, где мы находимся?
Ползун пожал плечами.
-В Линдоне, конечно.
-Да. В Линдоне. Сейчас Линдоном называют древний Оссирианд, самый восточный край Белерианда. Белерианд, друг мой, ушёл под воду. Вот всё, что от него осталось. В Предначальную Эпоху Эльфы и Люди вели здесь кровавые войны с Орками. Жаль, от всего Белерианда уцелел тот кусок, которого меньше всего коснулась война. Но, на наш век хватит.
Он помолчал, а потом добавил:
-Несколько тысяч лет назад здесь была битва…
Ещё через мгновение он стряхнул с себя эпичность и деловым тоном сказал:
-Довольно. К делу. Бери сито, лопату, копай.
И он первый подал пример.
Работали молча. Работа состояла в следующем: насыпали в сито землю и просеивали её. Всё, что могло их заинтересовать, оставалось в сите. Довольно утомительно, если нет привычки. Через час Ползун сел отдохнуть.
-Белег - спросил он, разглядывая красные мозоли на руках – а правильно ли то, что мы с тобой делаем?
Белег не прекратил работы.
-Конечно.
-Но… - Ползун с трудом подбирал слова для такого разговора - но ведь они мёртвые... А мы берём то, что им принадлежит…
-Теперь им ничего не принадлежит. Это им не нужно. А для нас - хлеб и масло.
-Будь они живы, мы бы не были такими храбрыми…
-Поэтому мы и нашли себе противников помертвее, чтобы взять то, что нам нужно. Копай и не задавай глупых вопросов. О, что-то есть!
Белег нагнулся над ситом. Ползун подошел к нему и увидел, как он поднял что-то блестящее.
-Что там - спросил Ползун.
-Кольцо. Эльфийское. Похоже, очень древнее. Здесь что-то написано…
Белег потёр кольцо о плащ, чтобы лучше разглядеть надпись.
-Феаноровы руны…Ползун, ты умеешь читать по древнеэльфийски?
-Нет - покачал головой Ползун.
-А вот я умею…
-И что там написано?
-Ка-ран-тир - по слогам прочёл Белег - Карантир.
Он взглянул на Ползуна.
Ты знаешь, что это за вещь? - спросил он.
-Ты же сказал, кольцо…
-Да я не про это. Перед нами Вещь, Вещь с большой буквы! Куча золотых монет, которую отвалят нам Эльфы за эту штуку! Кольцо Карантира Мрачного, одного из знатнейших принцев нолдоров! Вот это раритет!
-Если кто-нибудь спросит тебя, откуда у тебя это, - совсем другим, злобным тоном произнес Белег - скажешь, сняли с убитого орка, на правом берегу Андуина, близ Мордора, понял?
Ползун кивнул.
-После такого ответа все примут тебя за героя, а проверять твои слова никто не пойдёт.
-Ладно - он сунул кольцо в карман - копаем дальше. Если здесь был убит эльф, значит, где-то здесь должны быть оружие и доспехи. Знаешь, сколько стоит древний меч нолдора? - он вонзил лопату в землю - понимающий человек выложит за него денег не меньше, чем за это кольцо. Против всяких орков древние мечи - первое оружие…
Он замолчал. Тяжелая работа мало располагает к болтовне. Но Ползун, заинтересовавшись ценами на антикварное оружие, продолжил разговор.
-А гномье оружие?
-Если у тебя есть доспехи работы древних гномов, можешь лезть в любую переделку - не пробьют. Поэтому и ценятся они…
-А оружие?
-Всем оно хорошо, только вот нет на нем никаких чар, хоть тресни! А то бы выкладывали за них золота по весу. А так- дешевле эльфийского…
Ползун задумался.
Он посмотрел на меч Белега, лежащий у того под рукой, на свою обоюдную секиру, тоже лежащую наготове и произнёс:
-Говорят, не мы выбираем время, а время нас. Нас выбрало мрачное время. Хорошее оружие в одной цене с хорошим домом…
Белег оторвался от работы.
-Потому, что если у тебя не будет хорошего оружия, вскоре останешься и без хорошего дома. Хорош отдыхать, копай!
Ползун спрыгнул в раскоп и снова принялся за работу.
К середине дня Белег стал обладателем эльфийского меча и кольчуги, а Ползун откопал кривой орочий нож.
-Не везет тебе - сказал Белег - за эту штуку ты не получишь и пяти золотых. В здешних землях орочье оружие не продашь. Разве что какому-нибудь убийце. Вот в Хараде, говорят, оно в ходу…Только туда идти долго.
Неожиданно он застыл, поднеся руку к губам. Ползун ничего не понял, кроме того, что нужно не шуметь и тоже застыл. Похоже, возникла опасность. Он осторожно положил руку на рукоять своей секиры. Белег некоторое время сидел неподвижно, потом прижал ухо к земле.
-Всадники. Пять или шесть. Эльфы - сообщил он.
Ползун заметил, как напрягся Белег.
-Ну и что - спросил он шепотом - это же не орки…
Белег сверкнул глазами.
-Если они поймут, чем мы тут занимаемся, порубать могут. Раскаются потом…Бросай инструмент, бери вещи и ходу отсюда!
Он подобрал свою добычу, сумку с провизией, своё оружие и бросился бежать по дну оврага. Ползун еле поспевал за ним. Минут через пять они остановились. За ними никто не гнался.
-Вовремя ушли - удовлетворённо произнёс Белег, отдуваясь.
Ползун поправил на себе сумки.
-А почему ты решил, что это были эльфы?
-Эльфов тут больше всего. Людей здесь мало. Они живут за горами.
Он сел на камень.
-Посидим здесь чуток, а потом вернёмся.
Ползун оглянулся. Они спустились вниз по оврагу. Склоны здесь были ещё более обрывисты, чем в районе раскопа.
-Чего их понесло сюда, этих эльфов - недоумевал Белег- дороги нет…Может, действительно, нас искали? Тогда нужно уходить из Линдона, и боюсь, навсегда. Эльфы живут долго, если их только не убьют. Нашей жизни не хватит, пока они забудут…
-Если мы убегаем, то хуже места, чем это, для нас трудно придумать - сказал Ползун - пошли отсюда, а?
-А чем тебе здесь не нравится?
Ползун указал на отвесные склоны.
-Не выберемся, если…
Белег поднял руку. Он опять что-то услышал.
«А ведь он прав» - мельком подумал Белег - «если что, мы в ловушке».
Шорох, затем ещё один…Нет, ничего…Вроде бы ничего, но эльфы ходят так тихо, что и в двух шагах ничего не услышишь…Осторожного защитит сама Судьба…
Он встал.
- Пошли отсюда.
Они поднялись, и, уже не сильно торопясь, пошли дальше. Белег то и дело оглядывался назад.
Спустившись по оврагу ещё на пару сотен фатомов, они нашли подходящий склон и полезли вверх, стараясь не шуметь.
- Хлопотное, однако, это дело – сказал Ползун, карабкаясь по сырой и от этого скользкой глине.
- Не хлопотнее, чем любое другое – отозвался Белег. Он шел впереди, и до края оврага ему оставался всего лишь один рывок.
- Ну – простонал он и ухватился за землю своими могучими руками – давай…
Неожиданно пласт, земли, за который он держался, сорвался и пополз вниз, на Ползуна, увлекая за собой Белега.
Ни звука не проронил Белег, когда, с головой в грязи, съезжал вниз по склону. Зато Ползун, завидя наползающий на него поток земли, не нашел ничего лучше , чем заорать, прежде чем тяжёлая масса навалилась на него…
Чьи-то сильные руки вытащили Белега на белый свет.
- Вылезай, Стервятник – произнёс кто-то на вестроне.
Белег прочистил руками нос и глаза и огляделся.
Да, это были эльфы. Пять эльфов стояли вокруг, и смотрели на него. Ещё двое выуживали из грязной жижи Ползуна. Как это обычно бывает с эльфами, грязь к ним совсем не липла.
Один из эльфов, самый высокий, и, похоже, мудрый, выступил вперёд. Взгляд его, как и у всех остальных, был отнюдь не добродушным.
- Меня зовут Цирдан – сказал он – а тебя?
Белег посмотрел ему в глаза и почувствовал такую волю, такую власть, скрытую в них, что понял – он пропал. Никакие хитрости не спасут его.
- Белег – ответил он, примеряясь, как выхватить меч и срубить этого эльфа, прежде, чем его самого зарубят.
- Не успеешь – сухо сказал Цирдан – Давно этим промышляешь?
- Недавно… Только начал – отчаянно попытался солгать Белег.
- Врёшь…
В этот момент подвели Ползуна. Он виновато глядел на Белега. Наверное, он думал, что это его крик привлёк эльфов. Что же, не так уж он был и не прав…
Цирдан скользнул по нему взглядом, но потом снова взглянул на Белега.
- Врёшь – повторил он – пять лет занимаешься. И историю учил хорошо. Среди Смертных мало таких знатоков. А я-то удивляюсь, откуда начали возникать пропавшие было мечи?
Он посмотрел на меч Белега.
- Вот и у тебя меч давно погибшего витязя. Насколько я помню, он тебе его не дарил…
- Я отбил его у орков.
- Опять врёшь. Из земли вынул. С того самого места, где этот достойнейший воин пал…
- Что успели добыть в этот раз, кроме орочьего ножа?
Белег сообразил, чего хочет Цирдан. Отнять добытое честным трудом, чтобы вернуть наследникам павших…
Лицо его исказилось злобой. Он выхватил меч и закричал:
- Всё, что добыл, всё моё! И ты не получишь этого, пока я жив!
Спустя секунду к нему подскочил Ползун, на ходу срывая с пояса топорик. Секира его затерялась в грязи, но он и не подумал отступать. Он будет убивать, пусть даже голыми руками, пока не упадёт сражённый, но не даст Белега в обиду.
Так и стояли они, спина к спине, готовые умереть, в окружении пяти эльфов.
- Хороший у него друг – сказал другой эльф – полезет за этого в самую страну Неназываемого… Жаль, мало таких среди людей.
- Темна твоя душа – медленно проговорил Цирдан Белегу – Я не вижу в ней ничего, кроме алчности. Она настолько завладела тобой, что ты готов умереть за свои грязные деньги.
- Да, готов! – выпалил Белег.
- Но я не буду тебя убивать. Отныне и впредь, Линдон закрыт для тебя. Не приходи сюда, если тебе дорога жизнь. Отсюда, до Сумеречья и Лотлориэна ни один эльф не придёт тебе на помощь, и будут звать тебя Стервятником. И вот тебе ещё одно заклинание напоследок:
Стервятнику былых сражений
Пришедшему спустя года
Поживы ищущему, денег
Земля откажет навсегда
Он не увидит никогда
Богатств героев и следа!
Никогда тебе больше не найти даже пуговицы от павшего эльфа. Крутись, как знаешь.
Цирдан повернулся и легко пошёл по склону оврага. За ним потянулись остальные. Достигнув края оврага, он обернулся и отчётливо сказал, будто был рядом.
- Времени у тебя, чтобы покинуть Линдон, две недели. Спутник твой свободен от проклятия, и может делать всё, что хочет.
И ушёл.
Белег сел там же, где и стоял, прямо в грязь. Когда уже весь покрыть липкой коркой, не всё ли равно! Он повесил голову в раздумьях. Рядом с ним стоял Ползун. В отличие от Белега, он не рискнул на повторное купание в грязи.
- И что теперь – спросил он тихо.
Белег поднял на него глаза.
- Что теперь? Ничего. Видишь, я раздавлен. Проклятый эльф наложил заклятье. Теперь, кроме орочьего оружия, рассчитывать больше не на что. А его, как ты знаешь, трудно продать. Где то, что мы нашли? Под землёй? Крест на этом. Ничего мы теперь не найдём, даже если весь овраг перероем. Хорошо хоть, кольцо Карантира со мной было. Не успела его принять земля…
Он порылся в кармане, и извлёк на свет кольцо. Золотое, с искусно вставленными в него рубинами, оно заискрилось на солнце.
Белег улыбнулся.
- Карантир… Так я назову это кольцо, по имени мастера, изготовившего его. И я… Наверное, я оставлю его себе. Продам, только когда уж совсем припрёт…
Ползун в это время ходил вокруг, собирая то, что осталось от оползня.
- Еда вся пропала – сообщил он, заглянув в только что найденую сумку. По крайней мере, хлеб. Солонину можно попытаться отмыть… Да, пожалуй, только и остаётся, что сидеть на отмытой солонине… Больше ничего есть нельзя.
Он вытряхнул всё содержимое сумки на землю, и из этой кучи вытащил ком, показавшийся ему солониной.
- Где бы её вымыть?
- Возьми из фляги – посоветовал ему Белег.
- А пить что?
- К востоку отсюда должен быть родник. К вечеру дойдём.
Он встал, и начал помогать в сборах. С левого края оползня торчала какая-то палка. Белег подошёл и выдернул её.
- Ползун, гляди. Твоя секира нашлась.

Ползун – спросил Белег, когда они уже минут сорок шагали на восток – а чего ради ты кинулся меня защищать, когда я вытащил меч? Тем более без оружия…
- А я вспомнил, как ты не бросил меня тогда, когда понял, что я не тот, кого ты искал. Хотя мог… Не знаю, как бы поступил я на твоём месте... – ответил Ползун.
Белег кивнул. Семь месяцев назад они и не подозревали о существовании друг друга. И у Белега был другой партнёр. Они шли вместе с караваном из Рохана, на север, к Рудному Кряжу, и севернее Лотлориэна попали в засаду.
Всех, кто попытался сопротивляться, орки убили на месте, большая же часть людей была застигнута врасплох и попала в плен. И участь их была в сто крат страшнее…
Белег же, незадолго до этого, отстал, и настиг караван, когда на дороге остались только неубранные тела.
Тогда он в растерянности стоял, не в силах совладать со страшной реальностью. Несколько секунд он тупо смотрел на окровавленную дорогу, и наконец, сообразив, что нужно делать, принялся осматривать убитых. Они были так изрублены, что опознавать людей приходилось только по клочьям одежды. Не знал он тогда, что более-менее целые тела орки унесли с собой, и были они главным блюдом на столе, когда Белег добрался по следам до их лагеря. До чего же тогда ему было страшно! Сидеть в кустах, в двух шагах от сотни злобных орков, веселящихся в кругу вокруг огня! А о том, что он видел в том кругу, лучше не рассказывать. Он и не рассказывал, если только не был пьян в стельку. С тех пор у обоих седина на висках, а ведь они оба ещё совсем не старые…
Белегу казалось, что он нашел своего партнёра, по крайней мере, он увидел человека в похожей одежде. В полутьме не разобрать было… Орки предполагали заняться им чуть позже, а чтобы он не убежал, они ударом палицы перебили ему ноги. Так он и лежал, с краю, тихо воя от боли.
Белег не разглядел его, но другого кандидата на роль партнёра не было, и Белег пополз, прижимаясь к земле, к нему.
Как только он добрался до него, он засунул человеку тряпичный кляп в рот.
- Тихо – прошептал он – это для надёжности. Чтобы ни звука…
И Белег поволок тело в темноту.
От пронзившей его боли человек выпучил глаза, и всё-таки заорал. Кляп, конечно приглушил звук, но несколько орков обернулись в ту сторону.
Белег замер. Если бы сейчас орки пошли сюда, пришлось бы всё бросать, и уходить самому. И кто знал, повезёт ему в этом или нет… Орки видят во тьме, как кошки…
Но орки не пошли посмотреть, что случилось. Им было гораздо интереснее то, что происходило вокруг костра…
- Если услышу хоть ещё один звук – прошипел Белег – на месте зарежу.
Конечно, он знал, что так не поступит. Но двигали им вовсе не человеколюбивые чувства. Вовсе не дружеская любовь двинула его вытаскивать человека из пасти орков. Человек этот утверждал, что нашёл древний клад гномов где-то севернее Рудного Кряжа. И в доказательство показал прекрасную диадему работы древних гномов, бешено дорогую, ещё Первой Эпохи. Они вдвоём ехали забирать этот клад. И вдруг, из-за какой-то случайности, всё пошло прахом. Белег не знал, где лежит клад. И поэтому в пасть к оркам он лез за своим золотом, и ни за чем больше. Золото, и всё что даёт обладание им – вот был смысл его жизни. И его не сильно интересовало, каким именно путём оно к нему прибудет. Не тревожила Белега никакая красота, ни природная, ни рукотворная, ни людская. Природной красоты он просто не понимал. Красота рукотворных вещей, будь то даже работа самого Феанора, волновала его только в денежном эквиваленте. Женщин он с лёгкостью заводил, и ещё с большей лёгкостью бросал, не заботясь об их дальнейшей судьбе. В душе он ни в грош их не ставил, считая, что они ни на что не годны, кроме как проматывать его деньги и болтать с подругами.
Были в нём и сентиментальные струнки, как это ни странно. Он любил вспоминать прожитое, отмечать вехи своей судьбы. Например, кольцо Карантира, он оставил как памятник эпохи своей жизни с одной стороны, и с другой, это был его Неприкосновенный Запас Денег.
Белег тянул человека волоком. Тот, белый от боли, со сведёнными судорогой челюстями не проронил больше ни звука. Наконец, оттащив его на тридцать фатомов, Белег взгромоздил его себе на спину и побежал. Побежал так, что только пятки засверкали. Будто не было за плечами тяжелого, казалось бы, не по комплекции грузного тела. Ломая ветки, с маху перелетая через валежник… Да, после увиденного у костра, только так и можно было передвигаться. И только в противоположную страшному костру сторону…
Наконец, когда Белег полностью выбился из сил, он остановился и сбросил на землю свою ношу. Человек упал на землю, как тяжёлый мешок, и, конечно, заорал от боли.
- Спасибо тебе – побелевшими губами прошептал он, когда смог ими пошевелить.
- Не за что – ответил Белег – себя благодари. Если бы не твой клад, быть бы тебе съеденным.
- К…Какой клад? – переспросил человек.
- Как это какой? Клад древних гномов у Рудного Кряжа. Забыл, что ли?
- Я не знаю… Я не помню…
Белег зло взглянул на своего партнёра.
- Ты со мной так не шути, понял? Или я верну тебя обратно оркам, пусть позабавятся. Так помнишь про Рудный Кряж?
Человек долго молчал, вспоминая. Он откинулся спиной на ствол дерева и смотрел на небо.
- Нет, не помню…
Белег не на шутку занервничал. Одним прыжком он подскочил к своему партнёру, занося кулак для расправы.
- Сейчас ты у меня всё вспомнишь, гнусная тварь – процедил он яростно.
В этот момент из-за облаков показалась луна, и на несколько минут осветила лицо человека. Белег так и застыл, с занесённым кулаком.
Это был другой человек. Левая его скула была размозжена страшным ударом, и казалась чёрной кляксой на белом лице.
- Ты ещё кто такой – рявкнул Белег.
- Я… Я… Я… - несколько раз человек открывал рот для ответа, но всякий раз осекался – кто же я такой, в самом деле? Я не помню… Я ничего не помню! Кто я? Как меня зовут? Где я родился?
Белег не слушал его причитаний. Он безвольно опустил руку и отошёл в сторону. Из груди его вырвался звериный рык.
- Всё… Всё напрасно – прошептал он – это не тот… Это же надо! Такое бывает только раз в жизни, украсть у орков добычу, и я умудрился украсть не того! Я убью его!
Он вновь подскочил к несчастному, с занесённым мечом, но, мгновением постояв над ним, яростно рубанул дерево, так, что потом вытащил меч с немалым трудом.
Он не был хладнокровным убийцей, хотя, не остановился бы и перед убийством, если бы оно имело смысл. Здесь же смысла не было совсем, и просто так убить человека, который даже защищаться не мог, он не смог.
Ранив дерево, Белег бросил меч, и разразился истерическим смехом.
Он метался по лесу, причитал и ругался, пытался выдернуть меч и вновь разражался хохотом. В отчаянии, он хотел вернуться к оркам и искрошить их в капусту, но, забыл, в каком направлении они находятся и этим спас свою жизнь.
Наконец, он успокоился и вновь попытался заговорить с калекой.
Калека не помнил о себе ничего. Все его воспоминания начинались с орочьего костра, и было бы лучше ему никогда об этом не вспоминать.
Ходить он не мог, поэтому Белег и назвал его Ползун.
Почему он его не бросил в лесу, даже Белег не смог бы ответить. Наверное, ужас, пережитый обоими у костра, сблизил их, и Белег не захотел бросить Ползуна умирать в лесной глуши. Так или иначе, целых три дня Белег на себе волок Ползуна до ближайшей деревни.
Сельское население здешних районов закалилось в беспощадной войне с орками. Здесь каждый был воином и врачом. По крайней мере, в области всевозможных ран, ушибов, и переломов, любой из них разбирался не хуже квалифицированного лекаря из Рохана или Гондора. Здесь Белег и предполагал бросить Ползуна. Но опять случилось не так, как он хотел. Через два дня орки напали на деревню. Было их немного, штук двадцать, их прогнали, но Белег, также принимавший участие в стычке, получил в грудь стрелу и чуть не умер. Так что вышли они из той деревни месяца через три, вместе дотопали до злополучного оврага, и теперь шли обратно, на Восток.
- Как жить будем – спросил Белег мрачно – что же делать?
- Не пропадём – пообещал Ползун. В глубине души он был очень рад, что им не придётся больше заниматься грабежом убитых. Такой способ заработка ему сразу не понравился. Цирдан, видимо, это почувствовал, и лихо минуло Ползуна стороной.
- Не пропадём – переспросил Белег – Ты что, вспомнил, чем занимался в забытой жизни? Вообще, что ты умеешь делать?
Ползун пожал плечами.
- Я умею примерно то же. Орков, правда, могу бить… Изредка и поодиночке. Я не воин…
Он помолчал.
- Знаешь что – решил Белег – пойдём-ка мы всё-таки к Рудному Кряжу. В заклятии же ничего не сказано про простые клады, верно? Убитых там нет, так что нам может повезти. А если клад найдём, можно спокойно идти на пенсию…
На третий день пути они подошли к западным отрогам Синих Гор. Цирдан дал им две недели, столько, сколько нужно было потратить на путь из Линдона через Серебристую Гавань. Этот путь Белег отверг сразу. В Гавани были эльфы во главе с Цирданом, а Белегу очень не хотелось вновь встречаться с ним. Поэтому он выбрал путь напрямик, через Синие Горы. Должен же там быть перевал!
Собирались тучи. Они тяжелыми клочьями прорывались с востока и собирались в большую кучу нависшую над путниками.
- Во зарядит – произнёс Ползун, глядя на небо – интересно, как это тучи прорвались через горы? Они должны были выпасть росой ещё на вершинах… И вообще, здесь должны быть дожди с запада.
Белег посмотрел на небо.
- Да, намочит так намочит. Ползун, нужно срочно искать место для ночёвки. Куда не достанет дождь – подчеркнул он – где-нибудь под уступом. И быстрее!
Они ускорили шаг, озираясь по сторонам. Отдельные капли уже начали срываться с неба.
- Это будет дождь, которого мы с тобой ещё не видели – цедил Белег, глядя на чёрную тучу. Она была такой тёмной, что свет с трудом пробивал её и казалось, что наступили сумерки. Над путниками висело целое море воды. И это море готовилось обрушиться на них.
- Основная масса прольётся в Линдоне – ответил Ползун – но и нам достанется немало… Эх, зря мы не пошли по дороге! Дождь на бездорожье – хуже некуда… Тем более в горах…
И тут ударил дождь, сразу и во всю мощь. С рёвом, на который способен только такой дождь, на землю обрушились реки воды. Через несколько секунд путники промокли насквозь. Рёв дождя поглотил все звуки, а пальцы вытянутой руки было не разглядеть. Разумеется, Белег с Ползуном сразу потеряли друг друга из виду.
Белег изрыгнул проклятье. Теперь он никуда не спешил. Всё плохое, что могло было случиться, случилось.
Из белой мглы выскользнул насквозь промокший Ползун. В последний момент он заметил, где стоял Белег, и «на ощупь» пробрался к нему.
- Скоро с гор пойдёт вода – закричал он в ухо Белегу – если не укрыться, нас смоет!
-Где ж тут укрыться – прокричал в ответ Белег.
Было б здесь, где укрыться, давно бы укрылись, подумал он.
- На дерево – ответил Ползун.
Они сделали два шага в сторону, поскользнулись и поехали вниз по склону, в реке грязи, как три дня назад в овраге.
- Это начинает надоедать – подумал Белег, отплёвываясь, когда они достигли конца склона. Вода здесь доходила им до колена и грязным потоком устремлялась в сторону Линдона. Сила потока была такой, что чуть не сбивала с ног. При этом, вода быстро прибывала.
- Лезь – заорал Белег, подталкивая Ползуна к противоположному склону – быстрее!
Они начали карабкаться по размокшей земле наверх, то и дело сползая обратно. Внизу уже бушевала настоящая река. Такая борьба со стихией быстро утомляла. Подъём начинал казаться всё более крутым и длинным, а борьба с ним всё более бесполезной.
Уже хрипя от отчаяния, Белег сделал тяжелый бросок вперёд и с маху ударился во что-то твёрдое, аж зубы лязгнули. В ошеломлении сползая назад, он увидел перед собой каменную стену, вертикально уходящую вверх. Впереди была скала.
С губ Белега сорвалось крепкое ругательство. Из всего, что здесь могло было бы быть, хуже мог быть только обрыв.
Он подтянулся к скале и уцепился за выступ. Теперь он мог оглядеться.
Дождь лил с прежней силой – пальцы исчезали в белой пелене.
Интересно, как там Ползун, подумал Белег, если не успеет появиться до тех пор, пока я не устану тут висеть, придётся спасаться самому.
Стоило только замереть неподвижно, как дождь начал немилосердно выхолаживать тело. Пока Белег полз наверх, он не замечал холода, теперь же он совершенно продрог за минуту.
Это действительно был дождь, которого они ещё не видели.
Если в Линдоне кто-то занимается земледелием, подумал он, на огороде можно ставить крест. Внизу, наверное, уже наводнение… Выберусь отсюда, буду рассказывать, какие в Линдоне бывают дожди. Так им и надо, этим эльфам!
Внезапно из белой мглы вынырнул Ползун. Он очень устал. Дорожной сумки у него не было. Белег протянул ему руку и помог взобраться к скале. Ползун рухнул рядом, тяжело дыша. Он что-то говорил, но Белег не слышал. Он уступил Ползуну свой уступ, и двинулся вдоль скалы. Два раза земля уходила у него из под ног и он с трудом удерживался. В тридцати ярдах от того места, где он оставил Ползуна, скала заворачивала, и там можно было уверенно стоять на двух ногах. Пройдя ещё немного, Белег увидел чёрный провал в склоне скалы.
Пещера! Это же пещера!
Ничего Белег не хотел увидеть в этот момент так, как уютную, сухую пещеру. Он заглянул внутрь. Там было сухо. Дождь каким-то образом не заливал в пещеру.
Они спасены. Они были спасены! Бросив в пещере свой мешок, Белег повернулся к выходу и застыл в нерешительности.
- Не ходи – шептали ему ноющие ноги – дай нам отдохнуть.
- Останься – нашёптывала промокшая одежда.
- Отдохни – требовала натруженная спина.
- Там отвратительная погода – говорили глаза.
- Не могу. Там Ползун – сказал Белег.
- Брось его – советовали они хором.
Он подумал и сказал:
- Ещё не время. Он мне нужен…
Оценить все прелести сухой уютной пещеры может только тот, кто мок под таким дождём. Белегу с Ползуном она показалась райским местом. Они скинули мокрую одежду и растянулись на полу, не отдавая себе отчёта в том, что рискуют простудиться. Им было не дом этого. Они блаженно глядели в потолок и предавались отдыху, переживая происшедшее.
- Сумку пришлось бросить – безразлично произнёс Ползун – иначе не вылез бы… Ничего у меня теперь нет. Даже той секиры…
- Найдёшь себе что-нибудь получше – сказал Белег – Снявши голову…
- Да я не плачу. Просто рассказываю. Теперь у нас только твои припасы.
- Ладно…
По мере того, как они отдыхали, к ним возвращался интерес к окружающей действительности. Ползун первый обратил внимание на пещеру, и сообразил, что пещера-то непростая. Пол здесь был абсолютно ровный и горизонтальный, какой бывает лишь в гномьих галлереях. Стены и потолок, правда, не отличались качеством, прямо скажем, были выдолблены кое как, поэтому они и не обратили внимания сразу. И ещё здесь было чисто. Даже пыли не было. Создавалось впечатление, что как раз перед их приходом, здесь всё чисто вымыли.
- Странная эта пещера – сказал Ползун – слишком уж чистая…
Теперь и Белег обратил внимание.
- Действительно – согласился он – и пол ровный… Сдаётся мне, что мы здесь не одни… Давай оденемся. Если кто-то здесь есть, негоже представать перед ними голышом.
Они оделись обратно, в свою ничуть не просохшую одежду. По мере возможности, они попытались придать ей достойный вид, но это не сильно помогло.
- Как ты думаешь, кто там – спросил Ползун, пальцами укладывая волосы в подобие причёски. Зеркало у него отсутствовало, поэтому ему приходилось пользоваться своим воображением.
- Уж точно не орки – ответил Белег – они бы не потерпели такой чистоты. Скорее всего, гномы. Они тут промышляют. Правда, все больше с восточной стороны. И вообще, если это гномы, то странные. Живут не с той стороны, прихожая оборудована как попало, даже входной двери нет. И при этом чисто. Ладно, пошли…
Они двинулись вглубь пещеры. По мере того, как они углублялись внутрь, свет от входа становился всё тусклее, но им не становилось темнее. Белег не мог понять, откуда исходит свет. Казалось, светится сам воздух. Стены, у входа грубо вытесанные, здесь были тщательно отделаны и покрыты фресками и эльфийскими надписями. Белег остановился чтобы прочесть.
- Что там написано – спросил Ползун.
- Эльфийские заклинания против Зла. Это неинтересно. Но, заметь, эльфийские надписи, а не руны гномов. А эльфы не живут в пещерах. Что скажешь?
- Что я могу сказать? Странно. Разве что… Наверное этот свет колдовской. Ламп-то ведь нигде нет…
Они прошли дальше. Таинственный свет освещавший всё вокруг, становился всё ярче, но коридор, по которому они шли, не проявлял признаков жизни. Ни одного звука не раздавалось в нём, никаких мелочей, свидетельствующих, о том, что здесь живут, или жили когда-то. Даже мебели в этом коридоре не существовало. Вся эта неопределённость, конечно, должна была немного подавлять, но ничего подобного путешественники не чувствовали. Наоборот, на сердце было легко, как всегда в жилищах эльфов, хотелось даже петь, и совсем не страшило то, с чем они должны были столкнуться вот-вот. Они, не сговариваясь, были уверены: впереди их ждёт что-то хорошее.
Внезапно коридор расширился, и они оказались в комнате средних размеров. Здесь свет был ярче всего, как будто солнце висело над головой. Это был конец пещеры – второго выхода из этой комнаты не было. Посередине комнаты стояло мраморное сооружение, больше всего напоминающее сундук без крышки, доверху наполненный землёй. И росли в этой земле цветы, каких ещё не видели Смертные, потому как никогда не бывали и в Валиноре, ни даже в Лотлориэне. А сверху, на этом зёлёном ароматном ковре из живых цветов, спала эльфийская дева.
У неё были длинные, до пят, огненно-рыжие волосы, блестевшие, как звёзды над водой давно погибшего озера Куйвиэнэн, где когда-то родились эльфы. Лицо её, юное и прекрасное, казалось, светилось каким-то внутренним светом.
Ползун был очарован спокойной красотой её лица. Белег же презрительно фыркнул.
- Эльфиня – прошептал он – вот оно что… Впервые вижу пещерную эльфиню…
Его гораздо больше заинтересовал массивный серебрянный кулон в виде расправившего крылья филина, на золотой цепочке, надетый на эльфийскую деву.
- Вторая эпоха, безусловно – отметил намётанный глаз – работа эльфов из Сумеречья… Как он попал сюда?
Этот кулон должен принадлежать ему – это Белег сразу понял. Эта эльфиня может обойтись и без него. Как бы его снять?
Он посмотрел на Ползуна.
- Ползун… Сбегай, глянь, кончился ли дождь?
- Зачем – Ползун подозрительно взглянул на Белега.
- Сбегай, говорю…
Ещё раз подозрительно окинув взглядом Белега, Ползун медленно повернулся и затем, что-то решив, быстро и легко побежал к выходу.
- Почуял – злобно подумал Белег – думает, она сама мне нужна… Ха! Тоже мне, рыцарь нашёлся… Так, что тут у нас?
Он внимательно оглядел эльфийскую деву, с головы до пят, въедливо замечая все её украшения, не пропуская ни одного. Кроме кулона, на ней был набор украшений, работы гномов: золотая диадема с рубинами, золотые серьги с рубинами, дивной работы мифриловый пояс в виде вьющихся растений, пара колец, и, наконец, красивые серебряные сандалии. Сосчитав всё, Белег застыл как вкопанный, разинув рот. Он собирался ехать за кладом за тридевять земель, а он вот он, на блюдечке! Глаза его горели жадным огнём. Он хотел получить всё, в первую очередь мифриловый пояс и кулон. И диадему. И серьги. И…
- Один удар – вертелось в голове – один удар и всё это наше… Моё! Он злобно поглядел в сторону выхода. Ползун был далеко.
Белег вытащил меч из ножен, и встал в изголовье, намереваясь одним ударом отсечь деве голову.
- Моё – повторял он как заклинание – замахнувшись, но так и не смог сделать удар, как тогда не смог убить беззащитного Ползуна.
Застонав, он спрятал меч и осторожно потянулся к кулону.
Едва он прикоснулся к кулону, эльфийская дева подскочила на своём ложе, как от удара, и проснулась, очумело глядя на Белега. В глазах её горел страх.
Белег отскочил, как ошпаренный. Он ожидал получить за своё нахальство такое заклинание, которое на месте превратило бы его во что-нибудь… В крысу, например…
- С добрым утром – инстинктивно произнёс он.
Дева не ответила. Она взглянула на него, и в глазах её засветилась радость, как будто она встретила хорошего знакомого. Она села не своём ложе, крепко обняла Белега, и уткнувшись лицом в его широкую грудь, расплакалась. Белег стоял в замешательстве, не зная, что предпринять.
- Почему ты так долго не приезжал – спросила дева, взглянув ему в глаза – Мне снилось страшное Багровое Око, оно мучило меня…
- Всё прошло – промямлил Белег, с горечью сознавая, что, похоже, теперь он не получит ни одного из её украшений.
Похоже, дева что-то такое увидела в его глазах, потому что слегка отстранившись, она прикоснулась к своему кулону.
- Тебе нужно это? Возьми.
Она легко сняла с себя кулон, будто он был дешёвой побрякушкой.
- Давай… Давай сюда – Белег подставил обе руки, чтобы принять драгоценный дар. Притихшая было жадность вновь овладела им. И он сказал, сам поражаясь своему языку:
- Если можно, и пояс…
Эльфиня ничего не сказала против. Щёлкнув застёжками, она покорно начала снимать вещь, стоившую, наверное, как всё королевство Рохан.
- В этот момент вернулся Ползун.
- Дождь кончился – сообщил он, и запнулся, глядя на происходящее. Он сразу всё понял: и что дева проснулась, и то, что Белег беззастенчиво её грабит, и сколько стоит пояс, только что перешедший к нему в руки. Всё это попыталось вырваться наружу вместе, и из горла Ползуна вырвался какой-то невообразимый хрип.
- Давай и диадему – незнакомым голосом, невозмутимо продолжал Белег.
- Белег – подал голос Ползун – ты что?
- Снимай серьги и побыстрее – уже властно приказал Белег.
- Белег - крикнул Ползун, и рванул его за плечо. Он не мог допустить, того что происходило. Грабить женщин – это ещё хуже, чем грабить могилы. Тем более таких красивых и таких беззащитных…
- В сторону, щенок – проревел Белег, и с маху ударил Ползуна своим пудовым кулаком в лицо. Кровь брызнула во все стороны. Ползун отлетел к дальней стене и упал на пол.
- Кольца и сандалии – приказал Белег аккуратно складывая все добро в свой мешок. Завязав мешок, он выпрямился и взглянул на деву.
Она стояла перед ним, простая, будто опавшее дерево, но от этого не менее прекрасная, и ждала, что будет дальше.
Белег усмехнулся, не скрывая этого, над глупостью этой эльфини, отдавшей всё своё богатство первому встречному.
- Ну, прощай – сказал он поворачиваясь к выходу и издевательски добавил – не поминай лихом!
- Ты уже уходишь – спросила дева.
Белег замер. Ситуация была щекотливая. Скажи он, что уходит, дева могла потребовать свои вещи назад. Оставаться же он не собирался.
- Я скоро вернусь – пообещал он.
Дева пристально глядела на него.
- Нет, не вернёшься – произнесла она – Смертный… Возьми и меня вместе с этим золотом. Мне без тебя не жить…
Она, как и Цирдан, видела его насквозь. И знала с самого начала, зачем ему нужно её золото. И она надеялась, что отдав всё это, получит хоть каплю любви, но не получила даже благодарности.
- Ты – то мне зачем – спросил Белег – что у тебя ещё осталось?
- У меня – слова тяжело давались эльфийской деве. Она прекрасно понимала, как унизительно для Эльфа говорить Смертному такие слова.
- У меня ещё есть любовь. Прими её.
- Любовь – переспросил Белег – Ха! Смешно. Зачем мне твоя любовь? Что мне с ней делать?
Дева промолчала. Ей уже нечего было сказать.
Белег повернулся и насвистывая весёлую песенку, пошёл к выходу.
- Не оставляй меня, Смертный – взмолилась дева вслед – Пожалуйста! Я умру без тебя!
Белег даже не обернулся.
- А, ну тебя, отстань…
- Зачем ты мечешь бисер перед этой свиньёй – раздался голос рядом.
Дева оглянулась. Около неё стоял Ползун. Перемазанное кровью лицо превратилось в страшную маску. Он хлюпал носом и с отвращением смотрел на происходящее.
- Эльфы бы отреклись от тебя, если бы видели, что здесь происходит. Гордая эльфийская дева вешается на шею какому-то проходимцу. Всё, что ему от тебя было нужно, это твоё золото.
- Я знаю – ответила эльфиня – но я люблю его.
- Уже? Что-то быстро. Уж если так, держала бы своё золото на себе, глядишь, он бы тебя подольше обхаживал, и даже, может быть, взял бы с собой. Теперь держи выигрыш.
Он резко повернулся и пошёл к выходу. Щёки его горели. Ему было стыдно за недостойное поведение эльфийской девы, он почти презирал её. Так унизиться перед низостью!
Это была боль свергнутого кумира. Ползун никогда не видел Эльфов, но много слышал о них из рассказов и легенд. Там они были горды и благородны. Эльф и недостойный поступок казались чем-то немыслимым. А тут… Он не верил своим глазам. Эльфу унизиться перед таким, как Белег?
Белег тоже хорош. Унизил деву дальше некуда, отказавшись от неё вот так. Любой другой на его месте и мечтать бы о ней не посмел. Во всяком случае, Ползун бы ни минуты не раздумывал, окажись он на месте Белега.
Он вышел из пещеры. Дождь прекратился, и на ясном ночном небе мягко сияли звёзды. Горы чёрными волнами вздымались по сторонам и тихо пели на ветру с Запада.
Однако темно уже, подумал Ползун, куда это Белег пошел по темноте? Свалится в пропасть, будет знать, как ночью по незнакомым горам ходить… Так ему и надо. Стервятник – правильно его Эльфы прозвали. Я заночую здесь.
Он повернулся и пошёл назад, всё ещё глядя наружу, и неожиданно налетел на эльфийскую деву, которая шла к выходу.
Она вскрикнула и отступила назад. Ползун вновь посмотрел на неё и вновь подивился её красоте.
- Извини – сказал он виновато – я не хотел… Я не смотрел куда иду.
- Это я виновата – ответила эльфиня – я тоже смотрела не туда.
- Как тебя зовут?
Неожиданно Ползун почувствовал себя как на свидании. Мягкий свет пещеры создавал интимность. Кроме них здесь никого не было. А она была такой красивой…
- Нарвен – ответила дева. Она не разделяла его чувств и бросила беспокойный взгляд на выход.
- Что это означает?
- «Огненная дева» по эльфийски. Видишь мои волосы? Даже у эльфов редко встречается такой цвет. Извини, я должна догнать твоего друга.
Она сделала попытку пройти дальше, но Ползун остановил её.
- Зачем он тебе – спросил он – он же тебя совсем не любит. И никогда не будет любить…
Нарвен посмотрела ему в глаза.
- Я его люблю.
- Но… Но ты же видишь, как он с тобой обошёлся. Это низкий человек. Как ты могла полюбить такого?
Нарвен спрятала глаза. Всё-таки, что-то он в ней задел.
- Я не знаю… Я спала и видела Багровое Око, мне было так страшно и больно! Он разбудил меня, и его лицо показалось мне таким прекрасным родным и близким! Он вырвал меня из этого кошмарного сна, а после такого любая вещь, даже самая ненавистная в жизни, но связанная со спокойствием и счастьем, покажется звёздами над Куйвиэнэн. Ты понимаешь, о чём я?
Ползун кивнул гололвой.
- Да, понимаю… Мне кажется, я сам пережил что-то подобное…
- И я поняла, что люблю его. Я знала, что ему нужно было только золото, это легко читалось у него в глазах, но я не могла отказать ему.
- Зачем же ты хочешь его догнать? Ты же не нужна ему…
- Он нужен мне. Он ушёл, и мне стало так тоскливо одиноко и страшно… Я не могу без него. Я должна его найти!
Нарвен вновь рванулась к выходу, но Ползун опять удержал ее.
- Постой. На дворе ночь, ничего не видно…
- Эльфы видят в темноте гораздо лучше Смертных – возразила Нарвен.
- Но Смертные в темноте видят гораздо хуже Эльфов. Он, не разобравшись, может принять тебя за орка и порубать. Подожди до утра. А потом мы вместе его догоним.
Ползун не хотел отпускать её одну к Белегу. Неизвестно, какие идеи насчёт влюблённой эльфини придут ему в голову. Но эльфиня не хотела сдаваться, и требовала пойти к Белегу прямо сейчас.
- Я запою песню, когда увижу его. Он узнает, он поймёт…
- Да ничего он не поймёт – взорвался Ползун – Он уже унизил тебя наедине, не думай, что он откажется от этого удовольствия на людях. Ты этого хочешь?
Нарвен покоробилась от таких слов.
- Он не сделает этого – сказала она совсем неубеждённо.
- Видишь, ты сама в это не веришь. Нарвен, собери остатки своего эльфийского достоинства, и не беги за ним по темноте. Помни, что ты – красивая эльфиня, а он всего лишь смертный Стервятник, пожиратель падали, и недостойно тебя бежать за ним сломя голову. Если тебе уж так невмоготу, сделай это с достоинством.
Это подействовало. Нарвен сдалась и повернула обратно.
- Без него так тоскливо…
- Потерпи – успокаивал её Ползун – скоро будет утро.
Теперь Нарвен стала обращать внимание на окружающее, и сразу заметила, что обстановка вокруг далека от привычных ей просторов Ясного Бора. Тяжёлые стены сгрудились вокруг неё, и хоть исходило от них ощущение безопасности, они давили на Нарвен. Пещера казалась ей глухой и тесной.
- Где я – спросила она – что это за склеп?
- Это твоя родная пещера – удивился Ползун.
- Моя родная пеще… Где ты видел пещерного Эльфа? Я Эльф, а не Гном…- недоумевала Нарвен – а где моя родня? Вообще, где я? Что это за местность?
- Мы на западных склонах Синих Гор, в Линдоне – ответил Ползун, устраиваясь под стеной.
- В Линдоне? Как я здесь оказалась?
Ползун пожал плечами. Нарвен в замешательстве ходила по комнате из угла в угол. Он следил за ней.
- Хорошо, Линдон – пробормотала Нарвен – это значит Гиль-Галад… Нужно будет прийти к нему, может, он объяснит, что это всё значит?
- Гиль-Галад – переспросил Ползун – Его убили в великой битве где-то далеко на Юге, так давно, что мой народ сохранил об этом лишь отрывочные предания.
Он сам не понял, что сказал. Имя Гиль-Галада казалось ему незнакомым, и народа своего он не помнил, но в том, что он сказал, не сомневался ни минуты.
- Убит – растерялась Нарвен – этого не может быть! После падения Тангородрима нет в мире такой силы, что могла бы сразить его. Когда его убили?
- Я не знаю, но сила такая есть до сих пор. Её обитель – страшный Мордор на Востоке. А Гиль-Галада давным-давно нет…
Нарвен села на своё цветочное ложе.
- Какой сейчас год – спросила она тихо.
- Две тысячи девятьсот шестидесятый, Третья Эпоха.
- Последний год, что я помню, год тысяча девятьсот тридцатый, Второй Эпохи… Давно, даже по эльфийским меркам… И я всё это время спала… Почему я уснула? Я не помню…
- Ты не знаешь, когда кончилась Вторая Эпоха – спросила она.
Ползун покачал головой.
- Мне нужно поговорить с Эльфами – решила Нарвен – и желательно, чтобы это были мои родственники…
Тут только Ползун заметил, что Нарвен отличается от тех Эльфов, что выловили их в овраге. Он ясно это видел, но хоть убей, не мог сказать, в чём же именно отличие. Эльфы Линдона, если так можно выразиться, были светлее, ярче, величественнее. Нарвен же была темнее, свет её был мягче. Она казалась отраженьем тех эльфов, Луной их Солнца.
- А ты отличаешься от здешних эльфов - заметил он.
- Конечно – подтвердила Нарвен – здешние эльфы в основном калаквэнди, Эльфы Света. Они видели Древний Свет Валинора, он запечатлён в их глазах. Я же из рода мориквэнди, Тёмных Эльфов. Мои предки никогда не бывали в Амане.
Она взглянула на Ползуна. После страшного удара Белега его нос превратился в огромную плюху, расцвеченную всеми цветами радуги. Ноздри его были забиты спёкшейся кровью, поэтому речь была немного гнусавой, и дышать приходилось ртом.
- У тебя нос сломан – сказала Нарвен.
- Это я сам знаю – ответил Ползун, ощупывая болезненно пульсирующий комок на лице – и похоже не слабо…
Нарвен подошла к нему.
- Дай, посмотрю… Сильно он тебя… Но ничего, будет лучше нового, я надеюсь. Если получится…
- Что ты будешь делать – спросил Ползун. Он смотрел на Нарвен, присевшую перед ним, и думал, что наверное, есть что-то такое в том, что женщины перевязывают мужчинам раны, даже если это банальный разбитый нос…
Она была близко, даже слишком. Он чувствовал её мягкие тёплые руки, хотя она не касалась его. Ползун заглянул ей в глаза и увидел какую-то весёлую искорку, и не смог удержаться от ответной улыбки.
Я попробую сейчас то, что вы называете волшебством – сказала Нарвен – я, правда, никогда этого не делала, не знаю, что получится… Я уснула слишком рано. В том году мне было всего семьдесят пять… При определённом везении даже люди доживают до такого возраста. У нас, хотя мы в этом возрасте можем иметь детей, этот возраст считается колыбельным…
- А что случилось? Почему ты уснула?
- Молчи – приказала Нарвен – я не помню.
Она села перед ним на расстоянии двух-трёх футов, протянула к нему руки и запела эльфийскую песню.
Голос её был нежен и текуч, как серебряный ручей, дающий начало реке Целебрант, а песня легка и певуча, как ветер Линдона весной.
От звука её голоса свет в пещере начал разгораться всё ярче и ярче, пока белым пламенем не заполнил её до краёв. Ползун почувствовал странное тепло, охватившее его. Оно подхватило его и увлекло за собой.
Не было больше ни разбитого носа, ни пещеры, ни даже Нарвен. Была только мама, молодая, как тогда, когда она встретилась с отцом. Она стояла на пороге дома, и что-то говорила маленькому четырёхлетнему Ползуну. Потом она подняла его на руки, и понесла в Рощу Большой Берёзы. Роща так называлась, потому что росла в той роще берёза, высокая, как башня Ортханка, намного возвышавшаяся над остальными деревьями. Словно дозорный, озирающий территорию по сторонам. Ребятам страшно хотелось залезть на верхотуру и поглядеть вокруг по сторонам. Кому-то это посчастливилось, он залез, посмотрел, но на обратном пути сорвался, упал, и только чудом не разбился насмерть. В последний момент Большая Берёза подставила ему сук, за который счастливец и уцепился. Добрая была берёза… Потом орки сожгли и рощу и берёзу, но это было потом…
Сейчас мама принесла его в эту с детства знакомую рощу, где Ползун гонял воображаемых орков, где встретили живого говорящего ворона, где он впервые поцеловал Флой… Вот и сейчас появились друзья, и Флой была с ними. В этом сне она была ещё жива, как раньше… И отец, молодой и загорелый, с двумя действующими руками, откуда-то пришёл, поцеловал маму, и они все вместе, пошли куда-то на Запад, к большому тёплому Свету, которого Смертным никогда не суждено достичь…
Он проснулся и не сразу понял где находится. Душа его ещё находилась в плену дивного сновидения, где родители были ещё молоды, и Флой была рядом… А вокруг стояла кромешная тьма, не озаряемая ни одним лучом света. Как будто это было напоминание о том, что случилось позже…
Ползун понял, что это был всего лишь сон, теперь ускользающий от него, как тепло через раскрытую дверь. Он пытался удержать в памяти хоть что-нибудь, закрыть эту проклятую дверь, но тщетно. Он потерял его, как когда-то потерял всё, что он там видел… Чудесный сон исчез, оставив после себя только опустошённость и отчаяние. А ещё навалилось чувство тяжёлой утраты. Наверное, то же самое он чувствовал, когда потерял всё это в первый раз, наяву.
Ползун стиснул зубы, так что они готовы были лопнуть, и громко завыл от боли.
Напрасно Нарвен взялась лечить его. Она вылечила его разбитый нос, но взамен обнажила рану, гораздо более страшную. И вряд ли найдёт от неё лекарство… Теперь Ползун знал, что там, за запертой дверью его памяти, и не хотел приоткрывать эту дверь снова. Даже наоборот, он хотел загнать обратно всё, что оттуда вывалилось, но, к сожалению, эта дверь открывалась только в одну сторону.
Через несколько минут боль отпустила, и Ползун пришёл в себя. Ощупывая свой совершенно здоровый нос, он припомнил всё, что происходило здесь вчера, если только он сейчас был там, где и раньше. Темнота вокруг сбивала с толку.
Почему так темно? Ведь был же такой приятный мягкий свет…
- Нарвен – повал он.
Ответа не последовало.
- Нарвен – позвал он ещё громче.
На его крик отозвалось только эхо. Эльфини здесь не было.
Ползун сел, собираясь с мыслями. Через минуту его осенила догадка, и он в сердцах стукнул себя по лбу.
Она же влюблена! Она же влюбилась в Стервятника! Вот горе, не утерпела до утра, побежала догонять своего идола… Она покинула пещеру, значит, рухнули и все чары, вот почему исчез свет. А значит, и ему здесь задерживаться не стоит.

Выйдя из пещеры с богатой добычей, Белег столкнулся с той же проблемой, что и Ползун – ночь после стихийного бедствия в незнакомых горах. Здравый смысл подсказывал вернуться обратно и дождаться утра, но Белег ни за что не возвратился бы туда – там была эльфийская дева и Ползун. Оба они могли польститься на его золото. Эльфиня-то, конечно, дура дурой, всё ему отдала, и ещё себя предлагала в нагрузку, вероятно безумная. А с безумными эльфами, наверное, лучше не связываться. Взял, что нужно – и отваливай, так-то.
А Ползун… Да, Ползун вполне мог бы прельститься… Белег поправил на плече мешок, и бодро зашагал во тьму. Ноги увязали в размокшей почве. Когда Белегу пришлось пересекать низину, где бушевал поток, сапоги настолько отяжелели, что казалось, что к ним привязали наковальни. Ругаясь в белый свет, Белег выдирал их из грязи, чтобы опустить в ту же грязь, только чуть-чуть подальше.
Наконец, начался подъем, грязи здесь было чуть-чуть поменьше, зато сам склон был более коварным. В темноте земли не было видно. Один раз Белег поскользнулся, другой раз споткнулся о вымытый корень, и оба раз закончились падением. После второго раза, размазывая по лицу чёрную массу, Белег с тоской вспомнил уютную сухую пещеру, где сейчас были Ползун с эльфиней. Сегодня ему равноценного ночлега не найти. Вся земля в горах после такого дождя отсырела, сухого пятачка, чтобы сесть, не найти, даже если бы сейчас был день.
Белег остановился. Вокруг были незнакомые горы. Что ждёт его здесь – подумал он про себя и сам же себе ответил – если идти дальше, то ничего, кроме несчастного случая. Он прошёл ещё немного, и нашёл старый валежник. Он тоже был мокрым, из под отставшей коры сочилась вода, но это всё же было лучше, чем ничего.
Белег взгромоздился наверх, и собрался в комок, удерживая драгоценное тепло. Свой ещё более драгоценный мешок он положил прямо перед собой.
Ночь была сырой и холодной. Белег дрожал от холода, с тоской вспоминал сухую пещеру, и, как о милости Валаров, мечтал о кружке горячего чая. Он хотел развести огонь, но подумал, что хвороста в этой темени всё равно не наберёшь, а кора дерева, на котором он сидел, ни в какую не хотела загораться. Потратив на попытки развести огонь полчаса и последнее тепло, он вновь уселся в прежней позе, и стал ждать рассвета. Глядя во тьму, он вспоминал все известные ему способы согреться. Начал он с костра, потом плавно перешел на горячие напитки и грелки, после чего перепрыгнул на одеяла и физические упражнения. Ну а эти вещи очень быстро напомнили ему о женщинах. Он быстро вспомнил теорию, согласно которой не существует лучшей грелки, чем женское тело и пошло улыбнулся. Вот когда бы ему не помешала женщина. Да, напрасно он прогнал эльфиню. Она бы его сейчас согрела.
- Интересно – думал он – как это происходит между Эльфом и Смертным? Что чувствовал Туор, когда его целовала Идриль? Что могу почувствовать я? Да, нужно было воспользоваться случаем, она сама вешалась мне на шею. Правда, рядом был Ползун, он, с его правильностью, попытался бы помешать… Сволочь…
Зубы ходили ходуном. Белег с мрачной отрешённостью смотрел на восток, ожидая, когда же там займётся полоска зари. Ему казалось, что он сидит здесь уже целую вечность, сидит и мерзнет на этом проклятом кряже, и нет ничего, кроме ночи, влаги и холода.
Но, как бы то ни было, и над этой землёй всходило солнце. Золотой Анор прогнал Тьму и настал день. Белег очнулся от забытья, в котором пребывал последний час, и потягиваясь, оглянулся. Одревеневшие от холода мышцы не слушались.
Белег посмотрел в одну сторону, посмотрел в другую, и застыл, как вода на морозе. Перед ним стояла вчерашняя дева. Казалось, никуда он из пещеры не уходил.
Она стояла перед ним, как вчера, простая, босая, и смотрела на него странным, задумчивым взглядом.
Белег резко подвинул к себе мешок.
Ну вот и начинается, подумал он и холодок пробежал по спине – это заколдованная эльфиня, может быть даже нежить. Хотя, конечно, о нежити в Синих Горах, тем более, в образе Эльфов, никто не слышал, но кто знает… Золота своего она так просто не отдаст. Будет являться по ночам…
Он вытащил меч, и выставил его против эльфини.
- Не отдам – проревел он – это моё золото!
- Не кричи так – спокойно ответила эльфиня – а то кто-нибудь может услышать, что у тебя есть. А мне это не нужно…
Белег растерянно опустил меч.
- Зачем же ты пришла? А, понимаю… Ты всё ещё горишь желанием предложить мне свою любовь? Очень кстати. Я так замёрз…
Неожиданно Белег запнулся. Он смотрел на неё, и удивлялся сам себе. Совсем недавно он мечтал о ней, представлял себе её тело, ласковые губы, нежные руки… И вот, всё это пришло, прямо к нему, готовое, а он… Он смотрел на неё, и понимал, что ничего этого не хочет. Ни тепла, ни губ. Он ничего не чувствовал, глядя на неё. Кто угодно, только не она!
- Уходи – сказал он глухо – Ты мне не нужна…
- Я тебе не нравлюсь да – сдающимся голосом произнесла эльфиня – а говорят, мы кажемся Смертным красивыми…
Белег промолчал.
Я тебе не нужна как женщина. Может быть, ты не откажешься от друга?
Белег ещё плотнее прижал к себе тяжёлый мешок, и ответил:
- Теперь мне ни к чему друзья… Я богат…
Первые лучи солнца осветили лицо Нарвен. Волосы заискрились, и, казалось, огненным ручьём потекли по её плечам, а глаза горько заблестели.
- Золото иссушило твою душу – сказала эльфиня – и я не знаю, как это вылечить… Ты думаешь, что золото заменит тебе живых людей, но ты ошибаешься.
- Прекрати свои проповеди – Белег начал злиться – и вообще, проваливай отсюда! Ты не нужна мне ни под каким видом, поняла?
- Пожалуйста, Смертрый, не гони меня. Я не могу без тебя – в отчаянии произнесла Нарвен – если тебе от меня ничего не нужно, я буду очень незаметной, ты и не заметишь меня, только позволь мне остаться с тобой…
Белег промолчал, обдумывая ситуацию. Похоже, она так и будет ходить за ним, разрешит он ей это или нет. Значит, придётся согласиться. А если так, какие выгоды из этого можно извлечь? В конце концов, если она сильно будет мешать, он может и бросить её, убежать… Если это не сработает, придётся попытаться применить более радикальные меры. Эх, жаль, дурак, смелости не хватило на эти меры в самом начале! Решил попытаться без крови обойтись. Ну и вот, головная боль. И когда же это кончится?
Прекратив самобичевание, Белег вновь подошел к проблеме с практической точки зрения. Если она идёт с ним, то не просто же так! Нужно бы её к делу пристроить. Что если сделать из неё служанку?
От такой мысли голова сразу пошла кругом. Эльфиня – служанка? У Смертного? Да Эльфы подавятся своими погаными языками, когда узнают! Вот это будет пика Цирдану! Ха! «Ни один Эльф не будет тебе помогать отсюда до Лотлориэна» . Что он скажет об этом? Вот это месть! Да только за то, чтобы увидеть его лицо в этот миг, нужно взять эту эльфиню, пусть даже она ничего не умеет.
Продрогшее тело прошибло горячим потом.
- Ты умеешь стирать – спросил Белег, с трудом сдерживая охватившее его возбуждение.
- Что – переспросила Нарвен.
- Стирать, говорю, умеешь?
- Людскую одежду? В воде? Руками? – эльфиня была растеряна – Нет не умею…
- Это ничего, научишься. А готовить?
- Кое-что по эльфийски…
- Превосходно. Что ты думаешь о месте служанки?
Лицо Нарвен окаменело.
- Служанки? – переспросила она . Ей не хватало воздуха – У Смертного?
- Да у меня. – Белег, наконец, совладал с собой, и подпустил в эту фразу изрядную порцию развязности – ты ведь хочешь остаться со мной?
- Хочу, но…
- Никаких «но» - перебил её Белег – Здесь я ставлю условия. Ты соглашаешься с ними или нет. Если нет – иди своей дорогой. Если да … Не буду скрывать, я хочу въехать в Серебристую Гавань на белом коне, и чтобы ты, как и подобает толковой служанке, шла рядом пешком, держась за стремя.
Вот так. Она должна знать, что её ждёт, чтобы потом не было недоразумений. Теперь она останется или уйдёт. В обоих случаях Белег выигрывал. Он с интересом смотрел в карие глаза эльфини. Что она выберет? Неужели согласится? Это вряд ли… Эльфине прислуживать Смертному? «Приготовь, почисти, принеси, не мешай, пошла вон»? Никогда! Она уйдёт. Вот сейчас, ничего не говоря, повернётся и уйдёт. Такие вещи для гордых Эльфов даже выслушивать унизительно, а уж обдумывать…
Белег ошибся. Нарвен не уходила. Она стояла, застывшая, белая, как мраморное изваяние. Только волосы полыхали на утреннем солнце. По её лицу, поблёскивая, медленно сползали две хрустальные капли.
- Это ты специально придумал, чтобы отделаться от меня – спросила она наконец.
- Нет. Просто у меня вышел спор с одним эльфом. Он поклялся, что мне не поможет ни один Эльф, отсюда, до Лотлориэна. Вот сейчас мы и проверим это его утверждение. Само собой, пари было публичным, и если я побеждаю, я должен показать доказать это. Вот ты и будешь этим доказательством. Если, конечно, согласишься…
- Никогда! – Хоть Нарвен и была заколдованной эльфиней, она была настоящей гордой дочерью своего народа. Голос её звенел. Она выпрямилась и, гордо подняв голову, с вызовом посмотрела на Белега - Ты хоть понимаешь, кому, и что ты предложил?
- Дело твоё – бесстрастно пожал плечами Белег – Не хочешь, не надо. Иди своей дорогой… Хотя… Если передумаешь, подойди, обсудим…
Он безразлично повернулся к Нарвен спиной, оглядывая поляну, на которой стоял. Если она выслушала всё до этих пор, значит, не считает для себя этот путь неприемлемым, подумал Белег, иначе давно бы ушла, а значит, есть шанс, что она передумает…
- И пойду – в ярости сказала Нарвен ему в спину, и, круто развернувшись, пошла прочь.
Белег повернулся обратно и проводил её взглядом. Одной проблемой меньше, подумал он.
Он заново окинул взглядом поляну. Она была маленькой и уютной, как игрушка. Рядом рос небольшой лес, неподалёку шумел ручей. Что ещё нужно усталому путнику для отдыха?

Ползун вышел из пещеры на свет и огляделся. За склоном горы не видно было солнца, но оно окрашивало в зелёно-оранжевый цвет кроны деревьев и вершины гор, из чего Ползун сделал вывод, что солнце едва взошло, следовательно, было раннее утро.
Вчерашний дождь сильно намочил землю, и следы в виде безобразных ям чётко обозначали путь Белега. Других следов не было, но Ползун абсолютно был уверен, что Нарвен проследовала по этим следам, и если поискать, то где-нибудь рядом можно найти едва заметный отпечаток босой ноги. Она, конечно эльф, но даже эльфы оставляют следы. Подтолкнутый каким-то спортивным любопытством, он даже попытался найти их, низко нагнувшись, и ходя вокруг по расходящейся спирали. Но его навыков следопыта было недостаточно. Кем бы он ни был в жизни, которой он не помнил, он был городским жителем, это стало ясно ещё в той деревне, где он лежал со сломанными ногами. И охотником он был никудышным – это тоже выяснилось, вскоре после того, как он встал. Конечно, бродячая жизнь многому его научила, из того что не умеют в городе, но всё же для отслеживания эльфов явно недостаточно.
Спустя четверть часа он признал своё поражение, и, бросив это занятие, просто пошёл по пути Белега. Пройдя около фарлонга, он поднялся на гребень небольшой горы, той самой, на склоне которой споткнулся ночью Белег (Ползун видел следы этого падения), и оглянулся. Впереди, в полуфарлонге, скрытый небольшим ельником, курился дымок. Кто-то там жёг костёр.
Белег, сразу понял Ползун, недалеко ушёл.
Слева от ельника громоздилась чёрное тело голой скалы, той самой, в которой была вырублена пещера, а справа гребень кончался и полого переходил в склон небольшой долины, на дне которой смеялся и играл весёлый ручей.
А в ручье… В ручье на большом валуне сидела маленькая белая фигурка. Она сидела на камне, окружённом со всех сторон водой, подобрав ноги, и огненные струи стекали по ней прямо в воду, окрашивая ее на пару футов вниз по течению.
Нарвен. Ползун и не заметил, как пошёл в ту сторону.
Он спускался вниз, и вдруг поймал себя на мысли, что идёт туда… без повода. Что он ей хочет сказать? Зачем он ей? У неё свои заботы, какое ей дело до какого-то Смертного? Точнее, дело-то до Смертного есть, но не до того…
Он даже остановился.
Вот интересно, подумал он, будь на месте эльфини кто-нибудь другой, он бы с ходу придумал десять поводов, чтобы подойти, но стоит вмешаться в дело тонким материям, как всё становится с ног на голову, и все эти многочисленные поводы кажутся просто смехотворными. А вообще-то, о каких таких тонких материях идёт речь? Они видели друг друга один раз в жизни, помогли друг другу в тяжелую минуту и всё – их пути расходятся. Какие такие тонкие материи?
Но почему же сердце бьется чаще и сильнее обычного, почему он ищет поводы, чтобы подойти, почему он вообще сюда идёт? Ерунда какая-то.
Всё-таки он продолжил путь, практически заставив себя переставлять ноги, и уповая лишь на то, что оказавшись в цейтноте его мозги измыслят-таки какой-нибудь ничтожный повод. По мере того как он приближался, в голове возникали другие вопросы, и они слегка потеснили те, что стояли перед ним раньше, но, конечно, полностью изжить их не смогли, как невозможно прутиком остановить ветер.
Почему она здесь, а не с Белегом? Она же так рвалась к нему! Он прогнал её? Возможно…Она что, плачет?
Узкие плечи эльфийской девы, действительно, вздрагивали, но никаких звуков от неё не доносилось. Если они и были, то их заглушал ручей.
Ползун сначала хотел дотронуться до неё, но постеснялся, и тихо произнёс:
- Нарвен… С тобой всё в порядке? – и, пока она ещё не обернулась, торопливо, чтобы хоть как-то обосновать своё появление – Я хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты меня вылечила… У тебя получилось…
Эльфиня оглянулась. Наверное ей было очень плохо, потому что она, не слушая сбивчивых оправданий, бросилась к нему, обняла, и расплакалась ещё горше. Ей нужен был кто-то, кому она могла бы выговориться, а Ползун в этот момент был самым близким ей человеком…
Ползун совсем потерялся.
-Ну-ну – произнёс он поглаживая её по волосам – они были такие мягкие и шелковистые – плакать-то зачем. Что случилось?
- Случилось – всхлипнула Нарвен – случилось! Он хочет сделать из меня… Служанку!!!
- Служанку – переспросил поражённый Ползун.
Наглость разбогатевшего Белега, кажется, не знала границ. Не боится ли он мести эльфов?
- Ни один Перворожденный не ходил доселе в слугах у Смертного, будь он даже королём Нуменора! – продолжала Нарвен – Друзьями – да, но слугами… Позор-то какой… Не знаю, как я его ещё до конца выслушала. Но… Он не оставил мне выбора… Я должна подчиниться… Я… Люблю его…
- Оставь его – сказал Ползун – Он просто мерзавец… Пару недель промучаешься, потом он вылетит из твоей головы, как пыль из старого матраса. Он же никто для тебя…
- Нет, он не никто – неожиданно яростно вступилась за Белега Нарвен – Я люблю его. Таким какой он есть, люблю. И ненавижу от всего сердца за то же самое.
Нарвен отстранилась.
- С другой стороны… Он с кем-то поспорил, что ему не поможет ни один эльф… Почему бы немного не потерпеть? Он выиграет пари, и тогда наверное, всё образуется…
- Он не поспорил – поправил Ползун – Цирдан всего лишь предупредил его… Белег промышлял грабежом убитых эльфов, вот он и сказал, что теперь ни один эльф не станет с ним общаться и тем более помогать…
- Это сказал Цирдан? – Нарвен посмотрела в лицо Ползуну, словно пытаясь получить ответ на какой-то другой вопрос.
- Да… - ответил ничего не понимающий Ползун.
- Но это же Владыка Эльфов Линдона! Он родился ещё до того, как случился Исход нолдоров из Валинора! Даже в то время, что я помню, Эльфов, равных ему по благородству и мудрости можно было пересчитать по пальцам! Собственно, Элронд, Галадриэль, Гиль-Галад , Целебримбор и всё. Даже наши короли признавали его более мудрым и прислушивались к его советам, если он находил время их давать… Он почти всю жизнь проводит в плаваниях. И вы имели глупость повздорить с ним? Если он так сказал, то значит, так тому и быть. Никому и в голову не придёт сомневаться в его приказах. Тем более, что он прав, как и всегда.
Она в отчаянии посмотрела по сторонам. Теперь она казалась ещё более беспомощной, чем раньше.
- И что же мне теперь делать? Я не могу не подчиниться этому приказу. Если я стану служанкой Белега, я буду опозорена, но Цирдан будет опозорен в десять раз сильнее, потому что это пошатнёт его авторитет, как безусловного лидера последних нолдоров. Владыка, который не может добиться исполнения своих приказов – что может быть позорнее!
Нарвен заломила руки. Голос её стал очень тихим, так что Ползун мог едва слышать её шёпот, который, однако, по накалу эмоций мог бы превзойти многие другие сцены – он базарного скандала, до выяснения отношений между влюблёнными.
- Они все будут презирать и ненавидеть меня… Они от меня отрекутся… У меня не будет народа… Нет худшей доли, чем быть отторгнутой своим народом… У меня нет выбора… Я не могу так поступить… Но без него я тоже не могу! Не могу, не могу, не могу!!! Я отправлюсь в чертоги Мандоса, но это не излечит моей печали… Хотя, быть может… Да, я не соглашусь, никогда не соглашусь… Легче проститься с этим миром, чем такое…
Нарвен ходила взад и вперёд по поляне, Ползун смотрел на неё, и вдруг неожиданно отметил, как сильно изменилась Нарвен с тех пор, как они разговаривали в пещере. Он помнил, её стройную фигуру, гибкую, как тростник, прямые плечи, гордо посаженную голову… Теперь же это была лишь тень той благородной эльфини. Голова низко опущена, плечи ссутулены так, что кажется, что на спине небольшой горб, походка… Где та лёгкость и невесомость, свойственные всем эльфам? Нарвен неуклюже переставляла ноги, слегка подволакивая, так что Ползуну вспомнились услышанные в тавернах рассказы о нежити.
Нарвен остановилась. Она посмотрела по сторонам. Какое-то время в её глазах Ползуну была видна эта титаническая борьба эльфини с самой собой. Потом одна из борющихся сторон одержала победу. На смену борьбе во взгляде эльфини явилась безразличная усталость и тяжёлая мертвенная тоска. Должно быть, такоё выражение бывает у раба, закованного глубоко в шахте, без надежды увидеть свет солнца, измученного непосильной работой и кнутом надсмотрщика, и ждущего только одного – смерти, которая почему-то не спешит за ним.
Она посмотрела на Ползнуна, и в потухших глазах на несколько мгновений промелькнуло странное выражение. Потом оно исчезло, поглощенное всё той же мрачной безнадёгой. Нарвен открыла рот, чтобы что-то сказать, но, потом закрыла. То ли передумала говорить, то ли заставила себя промолчать. Она молча повернулась в сторону леса и побрела прочь.
- Эй – крикнул ей вслед Ползун – ты это что? Согласилась, что-ли? Стой, говорю! Не делай этого, ты горько пожалеешь об этом своём решении!
Эльфиня оглянулась. Снова сквозь мрачную пелену её глаз пробился лучик нормальных человеческих чувств. Она благодарила его за поддержку. Но почему-то упрямо продолжила свой путь.
Ползун сделал несколько беспомощных шагов ей вслед.
- Глупая… - цедил он - Глупая…
Он тяжело поплёлся следом за Нарвен, в общем-то безо всякой цели. Что он мог ей сказать? Она уже приняла решение. Незаметно, чтобы она была им довольна, но всё же…
Нарвен что-то тихо говорила себе под нос, но Ползуну было не разобрать что. До него доносились только отдельные обрывки, но выхваченные из контекста, они мало что давали понять. Слова звучали как-то не так, казалось, язык плохо слушается эльфиню и он наконец сообразил,что она репетирует то, что должна будет сказать Белегу. И сразу после этой догадки, всё доселе непонятные звуки выстроились в стройный ряд, и Ползун услышал, как она с трудом, отрубливая слова, выговаривает одну и ту же фразу.
- Я … готова… обсудить… вакансию… Я… готова… обсудить… вакансию… вакансию…
В несколько прыжков он догнал эльфиню и взял её за рукав.
- Не делай этого – сказал он.
- Я не могу – ответила эльфиня, и в глазах её вновь промелькнула тень благодарности. И опять же, на её лицо немедленно легла печать смертной тоски.
Она села на подвернувшийся валежник.
- Мне так тяжело – не выдержав, пожаловалась она – мне так тяжело без него… Знаешь, я завидую вам – Смертным… Вы можете умереть и покинуть юдоль этого мира… А я… Я не могу… А я хочу стать такой как вы… Хочу умереть… Потому что его нет со мной…
Ползун сел с ней рядом, и она положила голову ему на плечо.
- Ты мог бы меня убить - спросила она.
- Что – переспросил Ползун.
- Ты мог бы меня убить – повторила свой вопрос Нарвен – я подумала, что это было бы наилучшим выходом. Я попаду в чертоги Мандоса. Никто не будет опозорен. Ты… Ты не тревожься из-за меня. Видишь, я сама тебя прошу об этом, потому что сама никогда не смогла бы никого лишить жизни, даже себя.
Ползун отстранился, и расширившимися глазами смотрел на Нарвен. Она смотрала своими карими глазами в его, и лицо её было прежним. Ползун вновь видел перед собой гордую дочь эльфов, с достоинством просящую о последнем отдолжении. С некоторых точек зрения она была права. Ползун неожиданно понял, что Нарвен, несмотря на её поведение в отношении Белега, на самом деле обладает недюжинной смелостью и волей, которая и не снилась многим людям. Мало кто из них, выбирая между унижением и смертью, так быстро сделает тот выбор, что сделала эльфиня. Он даже смог представить себе, битва каких могучих сил то затихая, то разгораясь вновь, происходит в душе Нарвен. Он с уважением посмотрел на неё, и та, видя, что находит взаимопонимание, продолжала увещевать:
-Я слишком слабая для этого. Подари мне лёгкую смерть. Ты ведь мог бы это сделать, не так ли? Ты выглядишь таким… бывалым… Ты ведь уже убивал орков? Эльфы от них в этом отношении ничем не отличаются. Что эльф, что орк, что человек – у всех у нас кровь одного цвета. Помоги мне.
- Я не могу… - то ли проблеял то ли промычал Ползун. Он всё понимал, но просто взять и убить, ни за что, он не смог бы даже кота. Для этого нужно иметь палаческую душу. Нарвен, поняв всё, перебила его:
- Я так и думала. Безнадёжная попытка, правда? Тебе даже курицу зарезать тяжело, не то, что меня. Я просто понадеялась… Не знаю даже на что… На твою доброту?
Нарвен вздохнула и сгорбилась на бревне. Глаза её потухли.
- Видишь, ты не можешь мне помочь. Значит, придётся с этим жить. А жить без него я не могу. Мне придётся согласиться. Какой позор!
По её лицу, оставляя поблёскивающий след, сбежала капля. Шумела трава. И зелёные пряди ивы под которой они сидели, казалось, наклонились ниже и колыхались раскачиваясь на… Ветру? Нет ветра не было. Это так удивило Ползуна, что он на секунду отвлёкся, оглядываясь. Дул слабый утренний ветерок, но ветви дерева, трава вокруг волновались не в пример сильнее. И волнение это передавалось слухом от стебля к стеблю, от листка к листку, и вскоре, волновалось уже всё поле. А шум от него стоял совсем не грозовой. Тихий и печальный, он, казалось скорее сочувствовал и успокавал, чем грозился.
- Он хочет приехать со мной в Серебристую Гавань, чтобы похвастаться своим успехом… - тихо сказала Нарвен.
- Не едь – это твёрдо сказал Ползун – не позволяй ему вытирать о себя ноги. Ты должна показать ему, что ты ещё в состоянии постоять за себя.
- А если он меня прогонит?
- Не прогонит. Он хочет отомстить Цирдану. Ты ему нужна для этого. Он согласится. Потом, всё будет зависеть только от тебя – останешься ты с ним или нет.
- А ты?
- Что я – спросил Ползун и что-то внутри него напряглось.
- Ты останешься с нами?
Дорого бы Ползун дал, чтобы сказать «да».
- Нет – сказал он. – Я бы хотел остаться, но теперь я Белегу не нужен. Он разбогател. Он вообще-то неплохой человек, если только не слишком беден и не слишком богат. Удивительно, как золото меняет людей. Белег будет подозревать меня, будто я захочу его ограбить. И, рано или поздно, я думаю, он убьёт меня. Для профилактики, так сказать. Это если он меня всё-таки примет сейчас обратно, что маловероятно. Ему без меня будет меньше головной боли. Да и мне, думаешь, легко его плюху забыть? Тебе дали в нос, а ты потом появляешься как ни в чём не бывало, говоришь, забудем прошлое, и будем дальше друзьями? Может ещё извиниться, дескать сам носом его в кулак ударил, извини пожалуйста! Так, что ли?
- Не кричи так – сказала Нарвен – да, ты наверное, прав… Ты не можешь вернуться к нему. Я бы тоже не вернулась.
- Мне просто обидно – проговорил Ползун. – Нарвен, пошли со мной. Белег ничего тебе не сможет дать, просто не захочет. А я… Я наверное тоже ничего не смогу тебе дать, из того чего у тебя нет, но… Я отведу тебя в Сумеречье. Ты будешь жить дома, среди своих. Ни перед кем не надо унижаться… Ты найдёшь себе хорошего Эльфа и вы полюбите друг друга, и всё будет хорошо. Они найдут способ вылечить твою тоску. А ты… Просто пойди со мной.
Трава вокруг одобрительно зашумела. Ветка ивы ласково задела его по голове. Нарвен смущённо смотрела вниз, потом подняла глаза и посмотрела на него.
- Ты хороший – тихо сказала она – добрый… У тебя чистое сердце. Не то что у Белега… И ты мне нравишься, честно. Ты один из самых лучших Смертных, что я встречала. Я с радостью пошла бы домой вместе с тобой, но… Я не могу. Я должна быть с Белегом.
Волнение, приводившее в движение всю округу, неожиданно замерло, как будто кто-то невидимый сломал пружину, приводящую в действие весь механизм. Трава застыла, и как-то даже осела, приобретя помятый и неопрятный вид. Ива безнадёжно протянула ветви к земле.
Нарвен встала.
- Я должна идти. Ещё немного, и я не выдержу. Извини меня.

Белег злился и ругался. Он устал, как крестьянская лошадь, и не спал целые сутки. Его решение остановиться и отдохнуть, было в общем-то правильным. Но, как известно, разбивка лагеря сопряжена с целым рядом работ, таких, например, как разведение огня и приготовление пищи. А разведение огня, это в первую очередь, сбор хвороста. Занятие на пару часов. Приготовление еды – ещё пара. И всё это при слипающихся глазах, и ноющих от усталости мышцах. Хотелось всё бросить, рухнуть на плащ, и спать, спать… Но что он будет делать, когда проснётся в вечерних сумерках? Коротать ещё одну ночь без огня и горячей еды?
А что он проснётся очень нескоро, если заснёт, Белег не сомневался. Поэтому сейчас он отчаянно ругался, рубя собранные сухие сучья. Как бы ему сейчас пригодился кто-то…
- Смертный… - голос сбоку заставил его замереть – Смертный… Тебе всё ещё нужна служанка?
Вернулась - не поверил Белег - эльфийская дева вернулась, чтобы покрыть себя несмываемым позором? Не может быть!
Он выпрямился и взглянул на деву.
- Да нужна – ответил он.
- Я…Готова обсудить вакансию…
Несмотря на многочисленные репетиции, слова застревали у эльфийской девы в горле и было видно, каких усилий ей стоило озвучивать их.
- Чего тут обсуждать? – спросил Белег – Твоя работа, мои харчи. Идёт?
- Да. Но, есть условия. Я не поеду в Серебристую Гавань.
Белег скривился.
- Не пойдёт. Без этого вся затея теряет свой смысл. Я хочу, чтобы все видели, что Цирдан пустозвон и брехун!
- Не смей так говорить о Цирдане – Нарвен опять была самой собой, стройной, уверенной в себе и с достаточно жёстким характером – Его мудрости хватит на сотню таких, как ты, и ещё останется.
- Ты мне не указывай, о ком и что мне говорить – в свою очередь взвился Белег – или иди куда-нибудь на восток, там из тебя лишний ум-то повыбивают!
Он выпрямился горой, во весь свой рост, выше эльфини на две головы, и в три раза шире её в плечах, как медведь перед серной, упёр руки в бока и свирепо рассматривал эльфиню, как будто собирался кинуться в драку. Нарвен стояла перед ним спокойная, как тихое озеро, прямая и стройная, глаза её были немного сужены, они упрямо и неподвижно глядели в глаза Белега, и у того пронеслась мысль, что Нарвен не менее опасна, чем знаменитые эльфийские сабли, на которые она была сейчас так похожа. В его голове завертелись мысли о том, не слишком ли он загнул, и не оказаться бы сейчас в дураках, которые, как известно, долго не живут.
Нарвен, в свою очередь, сознавала слабость своей позиции. Она пришла проситься к Белегу, а не наоборот. А злить работодателя при приёме на работу может только законченный идиот. Поэтому, она вынуждена была отступить.
- Ладно, не будем об этом. Так ты берёшь меня?
- А ты едешь в Гавани?
- Нет. Я не стану позориться перед всеми эльфами Линдона. Может… - она на минуту запнулась, обдумывая свою мысль – я ведь тебе безразлична… Ты хочешь унизить Цирдана? Что ты скажешь о том, если он сам придёт сюда?
Белег коротко рассмеялся.
- Цирдан? Сюда? Зная, что я собираюсь с ним сделать? Не в этой жизни…
- Я попрошу его приехать. Меня он послушает…
- Ладно - сдался Белег. Ему надоел этот спор, хотелось есть и спать. Вдобавок, он подумал, что с поездкой в Серебристую Гавань он действительно погорячился. Это было очень небезопасно в свете предостережения Цирдана, и даже Нарвен могла не спасти его. – Делай что хочешь. Ворожи хоть на птичьем молоке, буде найдёшь где таковое. Через неделю мы будем в Белегосте. Там я буду его ждать в течение семи дней. Если он не придёт – не взыщи… А сейчас займись костром и готовкой…
Он отошёл в сторону, и начал устраиваться спать под кустом. Расстелив на земле плащ, он по-детски свернулся калачиком и быстро уснул.
Нарвен подошла к нему и села перед ним на пятки. Она долго грустно и задумчиво глядела на его спокойное и безмятежное лицо, с которого схлынули отпечатки бурно прожитых лет. Сейчас Белег казался слегка поседевшим юношей.
Нарвен глядела на Белега, и пыталась найти ответ на вопрос, который ей задал Ползун: «Что ты в нём нашла? Чем от тебя приворожил?»
Он не был красив, во всяком случае, Нарвен не находила его сколько-нибудь привлекательным. О его внутренней гармонии и красоте говорить не приходилось. И всё-таки, почему, пока он рядом, ей спокойно, уютно, а стоит ему отойти на сотню шагов и её начинают мучить неизъяснимый страх, одиночество, и эта смертная, парализующая волю и убивающая любые желания, тоска? Желаний остаётся только два – немедленно вернуться к Белегу, или стать Смертной и умереть. Это ли называется любовью? Ведь это неправильно. Сколько песен было спето эльфами про любовь, и ни в одной из них не описывается ничего похожего на это. Что же это такое? А может, это и есть любовь? Как раз в одной из песен поётся, что у любви тысяча лиц, так что, может это одно из них? Не самое привлекательное, но… Не попробуешь не узнаешь. Вот она и влюбилась… В Смертного… Разве она когда-нибудь думала о таком варианте? Об этом были её мечты?
Шорох почвы под чьими то шагами заставил эльфиню оглянуться. Сзади подходил Ползун.
- Ну как – спросил он шёпотом – он согласился?
Нарвен кивнула.
- Ну, а что я говорил – ухмыльнулся Ползун – Ты нужна ему.
Он помолчал, глядя на землю под своими ногами.
- Я попрощаться пришёл – сказал он наконец – Наши пути расходятся, и вряд ли мы встретимся вновь… Я хочу тебя просить об одолжении… Мне нужна помощь, и мне больше её не откуда здесь получить… Дело щепетильное, так что если ты мне откажешь, то… Ладно, попробую обойтись… - он был в смущении, и жалел о том, что сказал последние две фразы. Слишком уж они жалостливо звучали. Но, если уже начал, надо доливать до краёв. И он продолжил:
- У меня нет ни краюхи хлеба. Здесь нет поселений, да и если бы были, денег у меня тоже нет… Дай мне хоть что-нибудь, чтобы я смог добраться до людей. Я … Я не настаиваю. Белег не выдерживает испытания деньгами… Он становится жадным. Если он заметит пропажу части припасов, тебе может влететь… Он может даже прогнать тебя, чтобы не прикармливала всяких попрошаек. Ты рискуешь.
Эльфиня понимающе глядела ему в глаза и улыбнулась.
- Конечно, ты получишь еду. И не краюху хлеба, а кое-что получше. Дай только приготовить…
- Тебе влетит…
- Может быть. Но ты помогал мне, когда мне было очень тяжело, и заботился обо мне, пусть даже я не смогла использовать твою помощь. А это дорого стоит. Подожди пару часов, я что-нибудь приготовлю.
Ползун поднялся на ноги.
- Я буду ждать за холмом.
- Зачем – удивилась эльфиня – разве здесь плохо?
- Не в том дело. Дело в этом субъекте… - ответил Ползун, указывая на спящего Белега – он может проснуться, и могу поставить свои последние ботинки против новых для них шнурков, что ни он ни я не обрадуемся этой встрече. Лучше уйти сразу, чем когда тебя погонят взашей.
Нарвен посмотрела на Белега.
- Подожди – сказала она и рассудила вслух – вреда ему от этого никакого не будет, значит, я, наверное, могу это сделать… Хотя, с другой стороны, это, наверное, не очень порядочно… Ну ладно, попробую…
И она запела. Песня была не та, которую Нарвен пела Ползуну, но тоже очень красивая. Ползун приготовился принять ту успокаивающую тёплую волну, но волны не было. Должно быть, подумал Ползун, что это потому, что песня адресована не мне, а Белегу. Да и незачем мне здесь спать… Здесь Ползуну пришла в голову одна догадка. Он кажется, уже знал на неё ответ, но хотелось удостовериться. Он терпеливо ждал, когда Нарвен закончит, благо, ожидание было вовсе не тягостным – он уже полюбил эльфийское пение и если бы мог, слушал бы его днями напролёт. Начала Нарвен тихо, как-то несмело, тихие звуки успокаивали и на Ползуна навалилась лёгкая дрёма. Он пытался побороть её, тряхнул пару раз головой протёр глаза, глядя на поляну перед собой, и не увидел её. Набравшая силу песня возносила его ввысь и погружала его далеко под землю, она переливалась, вилась змейкой, и уносила в сказочные дали и времена. Перед ним проносились гордые эльфийские витязи, поблёскивало на солнце золотое шитье вымпелов, и великие подвиги совершались на покрытой горными хребтами, иссечённой речными долинами поляне перед ним. Силы Света и Тьмы сошлись в решающем сражении, когда песня достигла наивысшего напора и напряжения. Ползун видел, как, подобно двум могучим рекам, белого и чёрного цвета сошлись в бою армии орков и эльфов. Глядя на уродливые рожи орков, вдобавок обезображенные яростью и обрёчённым гневом, Ползуну остро захотелось, чтобы победили эльфы, и он почувствовал, как яростное напряжение битвы передаётся и ему. Сердце его колотилось сильно и часто, как будто это он там, на покрытой мертвыми телами поляне сражался, бил, убивал, и получал удары в ответ. Убитые эльфы и орки завалили телами поляну, но на смену павшим приходили новые, и казалось, этот поток волосатых визжащих, жаждущих крови созданий никогда не кончится. Он начал уже уставать, и казалось ему, что эльфам уже не выстоять, когда в этот момент Нарвен снова сменила темп песни, и оба войска, оставив на поле боя груды тел и лужи крови, порубленные стяги и покорёженные доспехи, схлынули и отошли каждая в свою сторону. Никто не победил, а это значило, что новая битва между вечными врагами неизбежна.
Нарвен закончила, и Ползун стряхнул наваждение.
- Теперь рядом можно гонять хоть стадо быков – сказала эльфиня – он не проснётся. Ему сейчас снятся груды золотых монет и мой мифриловый пояс…
- Мне чудилась битва между эльфами и орками – сказал Ползун.
- Да, песня именно об этом. Не знаю, почему я её сочинила. Она получилась какой-то мрачной, не такой, как должна была быть… - смутилась Нарвен – она о том, что битва между эльфами и орками никогда не закончится победой одной из сторон, и война будет вечной. Это ведь неправильно, правда? Любая война должна рано или поздно заканчиваться миром… Я больше не буду её петь. Мои родичи её не поймут.
- Напрасно – пожалел Ползун – она очень красивая. Хотя, конечно, для колыбельной она несколько… Нетипична.
- С этим можно согласиться – сказала Нарвен, заглядывая в мешок Белега, чтобы выяснить, какие у него есть продукты – но дело не только в тексте песни. Текст вторичен, хотя имеет значение. Главное то, как я пою, и о чём думаю в момент песни. Чтобы тебе было понятно, главное здесь – моё хорошее настроение, которым я делюсь с окружающими.
Тут Ползун вспомнил про свою догадку, и спросил:
- Так ты правда умеешь навевать сны?
- Только хорошие. В этом нет ничего сложного.
- А мне? Ты тоже?
- А что? Тебе не понравилось? Я же попыталась сделать, чтобы тебе приснилось всё что ты любишь: родители, девушка, друзья, детство… Я что, что-то напутала? Тебе снилось другое?
- Да нет…
- Но ведь ты недоволен. Почему? У тебя было плохое детство? Тебя не любили родители?
- Нет, они были замечательными людьми – ответил Ползун, досадуя, что не сумел скрыть своего раздражения.
- Были… - Нарвен оторвалась от мешка – значит…
- Они все умерли – отрубил Ползун – Я не помню как и не хочу помнить. Это очень больно.
Нарвен кивнула.
- У него ничего нет, кроме солонины… - растерянно произнесла она - вы что, только ею и питались?
- Остальные продукты пропали – коротко пояснил Ползун.
- Но я ничего не умею делать с солониной… Эльфы едят мало, а мясо – так вообще, когда деваться уже некуда… Придётся чего-нибудь насобирать вокруг…
Неожиданно она повернулась к Ползуну.
- А тебя можно попросить – спросила она.
- Давай – согласился Ползун.
- Нужно отнести письмо в Серебристую Гавань, Цирдану. В письме я попрошу его чтобы он приехал в Белегост, где я буду его ждать.
- Он не приедет – махнул рукой Ползун – это дохлый номер. Пока ты с Белегом, и тем более, ты … Ты его…
- Служанка – закончила Нарвен за него - да, он вероятно, не приедет, знай он об этом, но ты ведь ему об этом не скажешь?
- Ты предлагаешь мне его обмануть? Он раскусит меня в два счёта, и от оскорбления выгонит взашей. Уж ты то должна знать это лучше, чем я.
- Уговори его приехать – взмолилась Нарвен – если он не приедет, то Белег прогонит меня, и тогда… Тогда… Я не знаю, что со мной будет!
- Ладно, раз я обещал, поеду, и буду уговаривать. Но он не приедет. Давай письмо.

Он вышел, когда солнце уже повернуло на вечер, и полуденная жара спала. За пазухой он нёс небольшой провиант – удивительно, но Нарвен обошла окрестности, насобирала каких-то ягод, листьев, ещё чего-то и сделала из этого пару великолепных блюд. Одно из них было супом – эльфийские названия Ползун в жизни никогда не запоминал, и для него это осталось Супом с большой буквы. Второе – то, что эльфиня дала ему в дорогу, было эльфийскими кексами.
- К сожалению, это не лембас, дорожный эльфийский хлеб – сказала Нарвен – тот долго остаётся свежим и помогает сохранять силы. А это… Так, побаловаться… Для дороги это плохо пригодно, но лучше, чем совсем ничего. Через пару дней они зачерствеют, а потом станут совсем непригодны. Дня на три тебе хватит.
К слову сказать, кучка кексов, лежащая перед Ползуном, не отличалась величиной, и Ползун понимая, что требовать он ничего не может, лишь про себя заметил, что этого ему хватит на один неплохой обед.
Наверное, занятый своими мыслями, он забыл проконтролировать выражение своего лица, потому что Нарвен сказала:
- Что, мало?
- Откровенно говоря да – признался Ползун – этого мне хватит всего только на один хороший привал.
- Ты думаешь – сказала она тогда – если ты сейчас умудришься всё это съесть, тогда я сделаю для тебя втрое больше. Попробуй.
Это был открытый вызов, и Ползун, чувствуя подвох, уже не мог отказаться. Впрочем, он был достаточно уверен в своих силах, кексов было всего-то пять штук, и по величине они не превышали обычных пирожков. Он взял один, и съел его, и сразу вдруг почувствовал, что уже сыт. Второй он ел уже через силу, третий был съеден, что называется на упрямстве и стиснутых зубах, и взяв четвёртый, он повертел его в руках, посмотрел на пятый и признал свое поражение. Теперь он шёл по дороге в Серебристую Гавань, и думать не мог ни о какой еде.
День выдался жарким. Размокшая, местами до состояния киселя, дорога подсохла, и по ней можно было ходить. По обоим сторонам дороги буйно росла полынь, достигая иногда роста человека, и её горьковатый дух чувствовался во влажном воздухе.
Дорога привела Ползуна на вершину какого-то невысокого холма, и остановившись, он огляделся.
Равнина, где он находился, раскинулась на много лиг к северу и к югу, но северо-востока её теснили плечистые отроги Синих Гор, а западный край, знал Ползун, упирался в океан. Там были Гавани. Перейти эту вытянутую равнину можно было за неделю.
Дорога, на которой он стоял, рассекала равнину на две части – северную и южную. Упираясь одним концом в Серебристую Гавань, она вела на восток, в земли, именуемые Широм, где живёт странный, но в высшей степени миролюбивый низкорослый народец, в Брыль, мимо развалин древних крепостей, в эльфийский город Дольн, называемый ещё Имладрис. Ползун ни разу там не был, но он знал, что этот город есть на самом деле. Именно Дольну, Серебристой Гавани, да ещё гномьим рудникам в Синих Горах дорога была обязана своим существованием.
Он рассчитывал, выйдя на дорогу, прибиться к какому-нибудь каравану, но дорога была совершенно пуста в этот час. До самого горизонта, в обоих направлениях, не было видно ни гномьего каравана, ни эльфийского кортежа, ни просто одинокого странника, идущего по своим делам в Серебристую Гавань.
Ползун закусил губу.
Похоже, придётся щагать до Гаваней в одиночку, подумал он. Если конечно из вон того лесочка, единственного, через который проходит дорога, сейчас никто не выйдет, то так оно и будет. А если выйдет, то это будет чудо.
Он посмотрел на то, что так громко назвал лесочком – пять деревьев в небольшой низине, росшие по обе стороны дороги. Настоящий лес виднелся лигах в полутора к юго-востоку.
Да нет, чуда не будет. С чего бы ему быть? Некому его сотворить здесь – подумал Ползун, и уже начал разворачиваться к Серебристой Гавани, когда под кронами деревьев мелькнул серый плащ.
Ползун замер. Чудо всё-таки произошло. Из рощи на дорогу вышел человек в поношенном сером плаще. Он двигался в сторону Серебристой Гавани.
Ползун решил подождать странника. По мере того, как тот приближался, у него возникало всё больше вопросов.
Странник, безусловно, шел издалека. Почему-то он был пешим, но сейчас это только порадовало Ползуна – конник мог не пожелать менять скорость, приноравливаясь к шагу Ползуна. Странник был очень стар: по крайней мере, борода у него была длинная и совсем седая. Что могло двинуть такого на далёкое путешествие пешком? Однако, приглядевшись, Ползун отметил, что походка у человека ещё не стариковская, твёрдости шага тому было не занимать. Хотя он и опирался на посох, Ползун подумал, что посох для него скорее украшение, чем опора.
Пола плаща оттопыривалась характерным образом, и Ползун понял, что под плащом на поясе у старика висит меч, он был вооружён. Когда он приблизился, ветер приподнял плащ, открывая взгляду рукоять меча, и колени Ползуна ослабли. Он достаточно провёл времени с Белегом, чтобы узнать характерные особенности эльфийского оружия из Первой Эпохи, времени славы и доблести нолдоров. Это был меч-бастард, проще говоря, полуторный, предназначенный для использования как в одной, так и в двух руках. Одно это уже говорило за древность оружия. Надо сказать, что ко времени Ползуна среди эльфов господствовали уже сабли и палаши, не менее грозное, но более лёгкое и элегантное оружие, которым можно было успешно воевать с противником, защищённом средней бронёй, в конном и пешем бою. Но самым важным для определения времени изготовления была крестовина, которую точнее можно было бы назвать гардой. Сложная гарда, выполненная кажется, из того же материала, что и пояс Нарвен, имела приспособление для захвата вражеского оружия – очень редкий гость на мечах. Всё-таки фехтование мечом и саблей – это разные вещи, и для того, чтобы поставить на мече такую хитрую гарду, меч должен быть очень лёгким, почти невесомым, по сравнению с обычной сталью. Из всех известных Ползуну металлов такими отличными качествами – твёрдость, упругость, и лёгкость, обладал только мифрил. Такие мечи были широко используемы в Первую Эпоху, во Второй стали уже редкостью, а в Третьей, эпохе Ползуна, такие мечи можно было пересчитать поштучно. Стоимость такого меча терялась где-то в заоблачных высотах. Возможно, это была позднейшая подделка, но Ползун не сильно в это верил. Слишком уж дорогой выходила подделка с настоящей гардой.
Наличие такого дорогого меча как-то не очень вязалось с образом, путник не был похож ни на отважного витязя, ни на сказочного богача, от скуки и ради форсу купившего за бешенные деньги Оружие Древних Дней. Тот не стал бы в таком виде, пешком, в одиночку совершать дальние переходы, это точно. У Ползуна мелькнула мысль, что может быть, старик и не подозревает о ценности своего оружия, но встретившись с ним глазами, он осознал, что тот знает, и даже, может быть лучше него самого.
У странника были густые седые брови из под которых то и дело сверкал острый и пламенный взгляд серых глаз, глядя в которые Ползун почему-то явственно вспомнил глаза Цирдана. Было у них что-то общее, но что – не понять. Казалось, что мудрости у старика не меньше, чем у Цирдана, прожившего несколько тысяч лет, а может быть и больше. Но не предполагать же, что старик прожил столько же сколько Цирдан?!
За плечами у странника был дорожный мешок. Небольшой, как всегда у многоопытного путешественника, но всё равно ноша. Когда старик поравнялся с Ползуном, он сказал:
- Судя по вашему поведению, молодой человек, вы кого-то ждёте. Ввиду того, что вы занялись этим делом, едва я появился в поле вашего зрения, смею предположить, что ждёте вы именно меня. Остаётся один вопрос – зачем?
Он не мигая взглянул Ползуну в глаза, и у того появилось стойкое ощущение, что он читает в его сердце, как Цирдан или Нарвен.
- Да, собственно так… - смутился Ползун – зачем двум человекам идти в одну сторону, по одной дороге, сохраняя дистанцию полтараста ярдов? Не лучше ли им идти вместе? Дорога вдвое короче, когда идёшь не один.
-Это зависит от того, куда, зачем и как ты идёшь – неопределённо сказал старик – но, думаю, сейчас ты прав. Ничто не мешает нам скоротать путь за дружеской беседой. Как тебя зовут?
- Я не помню своего настоящего имени – ответил Ползун – я забыл его. Один человек звал меня Ползун, ну что же, зови и ты так…
- Ползун – медленно повторил старик – в твоём ответе больше вопросов, чем ответов. Я бы попросил тебя рассказать подробнее, если ты не против, что же произошло с твоим настоящим именем. Что же касается меня, то здесь меня зовут Гэндальф.
Гэндальф… Гэндальф. Имя казалось знакомым. Где он мог его слышать?
- Я забыл свою прошлую жизнь – пояснил Ползун – наверное, от страха. Белег вытащил меня, из лап орков. Я ничего не помнил, даже своего имени. Орки тогда поломали мне ноги, чтобы я не мог убежать, поэтому Белег и назвал меня Ползуном…
- И что же, ты до сих пор ничего и не помнишь?
- Кое-что мне помогла вспомнить одна эльфийская дева. И теперь я не хочу ничего вспоминать. Это оказалось не слишком приятно.
- Что это была за дева? Может, она просто неправильно взялась за дело?
- Да нет… В общем-то она лечила мне разбитый Белегом нос. Я уснул, и она навеяла мне чудесный сон. Я всё вспомнил, а проснувшись, многое позабыл опять. Но того, что я помню, вполне достаточно. А деву зовут Нарвен, Огненная Дева. У неё волосы как золотое пламя, я никогда таких не видел.
- Нарвен – повторил задумчиво Гэндальф, словно что-то вспоминая - Нарвен… Уж не Спящая ли это дева? Где ты её нашёл?
- Да здесь, недалеко, в Синих Горах. Я как раз с поручением от неё…
Гэндальф нахмурился сильнее.
- Когда вы её нашли, она спала, так? В пещере?
- Да – не понимая, чего хочет Гэндальф, подтвердил Ползун.
- Она проснулась?
- Да. Она проспала три тысячи лет, представляешь? Вот это я понимаю, здоровый сон.
- Ничего здорового в её сне не было. Как и сейчас в её бодрствовании. – Гэндальф был не склонен к шуткам – скажи, Ползун, как она к тебе относится? Ничего странного нет?
- Да какие могут быть странности? Благодарность, за то что помог ей с Белегом, да вот, попросила письмо Цирдану отнести…
- А что с Белегом было?
- Да влюбилась она в него по уши. Говорит, мол, жить без него не могу. А Белегу она не нужна. Она еле выпросила у него место служанки…
- Служанки? Эльфиня стала служанкой у смертного? Неслыханно!
- Если бы только это… Он отобрал у неё все драгоценности, вплоть до расшитых серебром сандалий. Она теперь босиком ходит – и тут Ползун рассказал всё.
Гэндальф слушал, не перебивая повествование эмоциональными восклицаниями. Только изредка он задавал уточняющие вопросы. Даже по окончании рассказа он не произнёс ни одного ругательства, как того ожидал Ползун. Вообще, ярости, злобы на его лице не было. Только сострадание и понимание.
- Мне жаль их обоих – сказал он, когда Ползун умолк – Они оба ни в чём не виноваты. А самое обидное, что помочь им нельзя.
- Ты что, знаешь, что происходит? – спросил Ползун.
- Знаю. Эта эльфийская дева как то сказала «нет» одному недостойному человеку, уроженцу королевства Ангмар. И он жестоко отомстил ей. Он был могущественным чародеем. В общем, теперь ей кажется, что она любит этого Белега, действительно, мерзавца, но это ей только кажется. Любовь нельзя внушить. А тому чародею она вообще неведома. Если когда-то кого-то он и любил, то уже давно забыл об этом.
- Ну, вот, она влюбилась. И что же будет потом?
Этот простой вопрос привёл Гэндальфа в лёгкое замешательство.
- Ты действительно хочешь знать?
Предчувствие нехороших новостей зашевелилось в душе Ползуна. В самом деле, зачем Гэндальфу уходить от ответа?
Он настороженно кивнул.
- Не пожалеешь?
- Послушай, Гэндальф – нервно произнёс Ползун – хватит страху нагонять. Уже ясно, что скорее на всех горах Средиземья засвистят раки, чем эта история добром закончится.
- Просто мне кажется, что ты испытываешь какие-то чувства к Нарвен. – ответил Гэндальф – скажем так, она тебе нравится. Безусловно, чтобы помочь ей, ты что-то предпримешь, толку не добьёшься, а вот причинить ей какие-нибудь дополнительные страдания, возможно, очень жестокие, сумеешь. А если совсем невезучий, то и себе тоже. Подумай ещё раз, хочешь ли ты этого? Подумай и о ней тоже. Пожалей её.
Ползун задумался. Вредить эльфине он совсем не хотел.
- Я не знаю. Ладно, я обещаю ничего не предпринимать, но скажи мне, что будет дальше.
Гэндальф пристально посмотрел на Ползуна.
- Мне нажется, что обещания своего ты сдержать не сумеешь. – наконец сказал он – Но я тебя не знаю, поэтому должен тебе верить. Хотя бы потому, что у тебя чистое сердце. Ладно, я расскажу. Когда этот человек, Белег, умрёт, она от тоски спрыгнет со скалы.
Неожиданно похолодало, а может, это просто почудилось Ползуну, только он поёжился. Он оглянулся, как будто ища что-то вокруг, и вновь повернулся к Гэндальфу.
- Это точно – спросил он наконец.
- Совершенно.
- И этому нельзя помешать?
- Нельзя.
На этот раз Ползун замолчал надолго. Он глядел на дорогу у себя под ногами и думал. Гэндальф ему не мешал.
- Наверно, мне не стоило оставлять её одну – произнёс Ползун – но кто же тогда доставит письмо Цирдану?
- Она написала Цирдану? – спросил Гэндальф.
- Да, она просит его приехать к ней. Тоже мерзкая история…
- Вот как? Что произошло?
- Да опять из-за Белега.
Ползун почему-то был уверен, что этому старику, Гэндальфу, можно доверять, всё, что он говорит, останется между ними. И он рассказал об истории с Цирданом с лёгким сердцем.
- И ты думаешь, что тебе удастся под этим соусом привести Цирдана в Белегост? – спросил Гэндальф, когда Ползун закончил.
- Я думаю нет – честно признался Ползун – Но я пообещал сделать всё возможное.

Серебристая Гавань находилась на западном крае Средиземья. Здесь жили Высокие Эльфы, или нолдоры, как они себя называли, уцелевшие бурях и катастрофах первых эпох. Когда-то это было большое поселение, которое можно было сравнить даже с Наргофрондом и Гондолином, но с тех пор, как мятежные эльфы получили прощение, они медленно, но неотвратимо уплывали на Заокраинный Запад. В Средиземье их оставалось всё меньше, и Гавани потихоньку приходили в запустение. Дома на окраинах оставлялись и оставшиеся эльфы переселялись в центр, поближе к пристаням и молу. Нет эти опустевшие дома не ветшали, не хлопали открытыми дверями на ветру, и не смотрели на мир чёрными провалами выбитых окон. Магия надёжно держала их в сохранности. Просто в них никто не жил, и улицы в тех районах были абсолютно безжизненны.
Гэндальф и Ползун заняли один из таких домов. Ползун никогда до этого не бывал в домах эльфов, и, хотя благодаря заколдованной пещере, он имел некоторое представление о возможностях эльфов, он можно сказать, был подавлен тем, насколько их жизнь совершеннее.
Эльфы обходились без ламп и свечей. Свет лился непонятно откуда. Незаметно зажигаясь на закате, ярко горел вечером, а стоило только лечь в постель, устраиваясь спать, сам плавно гас.
Двери так же открывались сами, стоило лишь к ним приблизиться, а если решишь запереться, то открыть их смог бы разве что тяжёлый таран.
Пыли в этих домах не существовало.
Сколько же людям приходится делать лишней работы, чтобы быть только похожими на эльфов – думал Ползун. Стирка, уборка, постоянный ремонт чего-нибудь… Всего и не перечислишь. Времени в сутках не хватает. А эльфы прекрасно обходятся без всего этого, и могут жить в своё удовольствие, и притом жить вечно. Неудивительно, что они создают такие шедевры, что просто ахаешь. Ещё бы… Каких ни будь две-три тысячи лет за спиной. За это время можно научиться по гномьи разговаривать, а гномьим языком не владеют даже эльфы. Но они, наверное, и не особенно хотят. Между эльфами и гномами отношения всегда были натянутыми. Так вот, свои Сильмарилли Феанор создал не в пятьдесят лет, а лет этак тысячи в три. Где же людскому мастеру, будь у него даже сотня пядей во лбу, рук больше, чем у сказочного осьминога (врут про него наверное) и по глазу на каждую руку, где ж ему успеть за домашними хлопотами? А в восемьдесят, когда он уже много знает и может не совершать ошибки, у него слабеет память, трясутся руки, уходят силы, и он уходит за край мира, так и не создав своего настоящего шедевра, своего Сильмарилля. Даже гномы живут в два-три раза дольше, и при этом говорят, не болеют. А люди?
Не выдержав, он поведал эти мысли Гэндальфу.
- Подобные мысли были популярны в Нуменоре, незадолго до его падения – пожал плечами тот.
Передохнув пару часов, они отправились в центр, к Цирдану, как сказал Гэндальф, «засвидетельствовать почтение».
В Серебристой Гавани было на что посмотреть. Прилегающие к порту кварталы сохранили первозданное великолепие. Роскошные дворцы, впечатляющие статуи, маяки и сигнальные башни – всё было потрясающе величественно, особенно в ансамбле. Одни только висячие сады чего стоили! Но, конечно, самое впечатляющее зрелище открывалось при выходе на пристань, когда внезапно, будто соткавшись из ветра, появлялись белоснежные паруса, похожие на облака, грациозные силуэты корпусов, парящих над волнами в своём устремлении вперёд, зелёно-голубая гладь океана в тихую погоду, и величественные волны и грохот прибоя в шторм.
Цирдан жил в большом доме у самого порта. Вообще-то слово «жил» неуместно здесь, потому что значительную часть времени он проводил в плаваниях в Валинор и обратно. Так, отдыхал, пока набирался новый отряд эльфов, желающих воспользоваться своим прощёным правом. Ну и управлял отсюда городом и всем Линдоном, конечно.
Ползун с Гэндальфом поднялись по лестнице в большой зал для аудиенций на втором этаже, где их уже ждал Цирдан. Он встал с кресла, и, широко улыбаясь, пошёл к ним навстречу.
- Я рад, что ты снова пришёл, Гэндальф. Какиё новости ты принёс на этот раз?
И, уже более сдержанно, обратился к Ползуну.
- Тебя я приветствую также, хотя нельзя сказать, что я счастлив тебя снова видеть. Что привело тебя ко мне так скоро?
Он освободил дорогу вперёд и сделал приглашающий жест.
- Располагайтесь.
Они все вместе расположились за столом, и какая-то красивая эльфиня накрыла его. Кто она была? Жена Цирдана? Дочь? Ползун не мог понять. Возраст – это условность – говорят эльфы. Для них это абсолютно верно. Взрослые, у них у всех один возраст – вечность, что у деда, что у правнука.
- Итак, чем могу служить – обратился Цирдан к Ползуну, по видимому, решив по быстрому с ним закончить, чтобы посвятить себя основательной беседе с Гэндальфом – Сожалею, что так и не узнал твоего имени…
- Меня зовут Ползун – представился Ползун
- Прозвище – поставил диагноз Цирдан – а как насчёт настоящего имени?
Ползун вздохнул. Он уже устал объяснять каждому встречному, что настоящее он забыл, что виною этому орки, что… Каждое новое знакомство начинается с истории его имени. Противно уже…
- Можешь не объяснять – сказал Цирдан – вижу, что здесь какая-то история, которую ты уже устал всем рассказывать. Пропустим. Что дальше.
- У меня письмо к тебе, Владыка – ползун пошарил в карманах, аккуратно нащупывая письмо, чтобы не помять – его написала одна эльфиня… Прочти его.
Он наконец, вытащил вчетверо сложенный лист бумаги и протянул его Цирдану. Тот принял его и быстро пробежал по нему глазами.
- Некая Нарвен говорит, что попала в сложную ситуацию, и просит меня о помощи, хочет, чтобы я к ней приехал. Кто такая Нарвен? Не помню такой…
- Она молодая эльфиня, ты можешь и не знать её – пояснил Ползун – тем более, что она из синдаров, и довольно много времени провела вдали от кого бы то ни было…
- На необитаемый остров попала? Она даже не соизволила написать, что с ней произошло, только чтобы я приехал. У меня отплытие через пять дней, почему я должен ехать к ней?
- Наверно, потому, что она просит об этом – тихо, но твёрдо сказал Ползун.
- А около ста эльфов просят, чтобы я отвёз их на Заокраинный Запад, с ними что?
Ползун потупил взгляд.
- Она очень просит – повторил он упрямо.
- Я не могу.
- Она умоляет тебя приехать.
- Даже так – озадаченно произнёс Цирдан.
- Но ты-то знаешь, что произошло, так? – вновь сказал он после секундного раздумья.
- Да.
- И что же?
Ползун набрал в грудь побольше воздуха.
- Ну… Она влюбилась.
- Великолепно. И что?
- Всё бы ничего, только влюбилась она до полного безумия в Белега.
- Что – переспросил Цирдан.
- Она влюбилась в Белега, которого ты прозвал Стервятником.
Ползун смотрел на стол, следя взглядом за вьющимися змеями, выложенными деревянной мозаикой. Лишь бы не в глаза Цирдану. Это было очень стыдно. Стыдно за Нарвен.
- Она не может без него. А он… Сволочь он, что и говорить… Он сделал из неё… Служанку.
Глаза Цирдана округлились, рот открылся, а лицо стало постепенно менять цвет. Цирдан наливался гневом.
- И то, на том условии, если она сумеет организовать вашу встречу. Он хочет над тобой посмеяться. Он, вообще, хотел въехать с ней в Серебристую Гавань, но она отговорила его.
Лицо Цирдана побелело от гнева. Ладонь стискивала рукоять сабли, висевшей на поясе, а сузившиеся глаза не мигая смотрели на Ползуна, так что тому стало здорово не по себе. Зажевав новую фразу, он чувстовал, как всё чаще бьется его сердце. Даже Гэндальф с опаской смотрел на Цирдана, но присутствия духа не потерял.
- Возьми себя в руки – шепнул он.
- Что?
- Возьми себя в руки.
В самом деле, помогло. Цирдан немного расслабился, и посмотрел в окно, за которым было видно бескрайнее море, покрытое цепями волн, атакующих побережье. Над волнами парили чайки.
Ползун, наконец, осмелился пошевелиться, и почувствовал, как ему жарко. Он вытер пот со лба. Около минуты стояло молчание.
- Я не поеду – нарушил паузу Цирдан странно спокойным голосом – Это… Эта… В общем она не эльф. Я отказываюсь считать её эльфом! Я отрекаюсь от неё!
- Погоди отрекаться – вступил в разговор Гэндальф – всегда успеешь. Это Нарвен, Спящая Дева Эльфов.
- Да хоть Неспящий Дракон! Так унизиться, и перед кем? И меня позорит!
- Цирдан, это Спящая Дева Эльфов. Та на которой заклятие Кольца. А раз так, то это именно наше с тобой дело. Мы должны поехать туда и помочь, если она просит о помощи. Ты думаешь, она в восторге, от того, что происходит?
- Какое заклятие - спросил Ползун.
- Нарвен заколдована с помощью кольца. - сказал Гэндальф - Зло сделано Кольцом, одним из них, и мы должны противостоять им во всех проявлениях.
Цирдан посмотрел на Гэндальфа, и Ползун почувствовал, что он загнан в угол. Каким-то загадочным упоминаниях о кольцах, Гэндальф добился победы.
- Хорошо, я поеду – сказал Цирдан. Выдержав паузу, он добавил:
- И убью его.
- Это больше похоже на методы Мордора – заметил Гэндальф – поступив так, мы будем не лучше, чем владыка Барад-Дура. Мы должны поехать и помочь Нарвен.
- В своё время эльфами Эрегиона и Сумеречья предпринимались весьма активные усилия для снятия заклятия, и что? Они приглашали многих на помощь, в том числе меня и Галадриэль… Но мы ничего не смогли сделать. Элронд почти три месяца не отходил от неё. И не смотря ни на что, мы не добились успеха. Что мы можем сделать теперь?
Сарказм в голосе Цирдана мешался с бессилием.
- Что мы можем сделать для неё? Возьмём штурмом Кирит-Унгол и заставим Короля-Призрака снять заклятие? Или помочь Нарвен побыстрее спрыгнуть с Карадраса, чтобы не мучилась?
Гэндальф подумал.
- Знаешь, а любой из предложенных тобой вариантов лучше, чем пустить всё на самотёк.
- Ты что, правда, собираешься столкнуть её со скалы?
- Этого я не говорил. Нам далеко не всегда выпадает идти по лучшей дороге. Иногда приходится идти сто вёрст, да всё лесом, чтобы дойти до соседа напротив.
- Какой же ты видишь результат?
- Пока никакого, чтобы нас устраивал. Но ответы никогда не лежат сверху.
- Ладно – поставил точку Цирдан – где они меня ждут?

Белег проснулся, когда в небе уже горела вечерняя заря. Ему приснился замечательный сон, и он открыл глаза, чувствуя редкую ясность в голове и лёгкость в членах. Разомкнув веки, он не стал сразу вставать, нежась в тепле плаща, и созерцая муравья, ползущего по травинке перед глазами. Куст, под которым он уснул, казалось, стал значительно гуще за это время. Белег припомнил события нескольких последних дней, и, вместо раздражения, преследовавшего его вместе с ними, почувствовал что-то схожее с удовлетворением. Всё не так уж плохо. Ну, выгнал их Цирдан из Линдона, что с того? Он всё равно разбогател. Белег вспомнил о своём мешке, полном сокровищ, и скосил глаза. Вот он, его мешок, лежал в двух шагах, полный как всегда. Почему-то он был раскрыт. Белег насторожился, и, высунув одну руку из плаща, пошарил в мешке. Ценности были на месте. Значит, тот, кто открывал мешок, сокровищами не интересовался. Этим «кем-то» на взгляд Белега, могла быть только эльфиня, напросившаяся к нему в служанки.
Зачем он взял её с собой? Ну, что он с ней будет делать? Ну, будет она ему готовить.
Белег потянул носом воздух, в котором витал какой-то лёгкий аромат. Эльфиня как раз готовила, и, судя по запаху, готовила очень неплохо. Но он и так на свою стряпню никогда не жаловался. Будет стирать. Это, конечно, хорошо, но взамен она будет ему вечным укором, вечным напоминанием, кому он обязан своим богатством.
Нужно будет от неё избавиться. Как? Что-нибудь надо придумать. Скажем, в Белегосте затеряться в толпе. И поминай, как звали.
Сзади послышался серебряный голос эльфини.
- Ну, что ты, маленький… Иди сюда, я тебя поглажу… Вот так… Нравится, когда гладят?
С кем это она? Наверное, с какой-нибудь звериной, в суп недопросившейся.
Белег повернулся. Нарвен сидела на противоположном конце поляны, и казалась белым облаком, прорезаемым всполохами яркого огня. Вокруг неё собрались три взрослых оленя и один телёнок, которого ласково гладила эльфиня. Он с любопытством нюхал её руки. Другие олени ничуть не боялись её, даже наоборот, они стремились ближе к ней, чувствуя надёжного друга, и, казалось, говорили ей что-то.
Так и знал, подумал Белег, это идиотское сюсюканье, в которое впадают женщины, увидев нечто белое пушистое с большими наивными глазами. Эх, жаль лука нет… Что она в них находит?
С брезгливой гримасой на лице он смотрел на эту сцену, размышляя, почему ещё не отвернулся обратно, и не прекратить ли эту мерзкую идиллию, распугав как-нибудь оленей. Вместе с тем, он подумал о том, что редко к кому так доверчиво выйдут олени. К нему бы точно не вышли… А к эльфине – пожалуйста.
Он вдруг почувствовал величие эльфини. Да, пожалуй это было величие. Величие, приобретаемое вот таким вот, на равных, общением с дикими зверями. Величие доброты, если угодно. Величие, которого у него нет, и никогда не будет. Белег вдруг остро ощутил свою малую значимость, непонятную ущербность, и в конце концов, полную никчемность в этом мире. Служанка обладала тем, чего не было у хозяина. И это было нельзя отнять, как Белег бы без сомнения бы поступил, даже не из жадности, хотя и из неё тоже, просто из соображения, что слуги не в чём не должны превосходить хозяев. И это злило.
Всё это пронеслось в голове, не оформившись в чёткие мысли, скорее, так на уровне мимолётных ощущений, но злость осталась.
Ладонь нащупала камень, пальцы сжались, и Белег яростно метнул его в сторону оленей, не задумываясь о том, что может попасть в эльфиню.
Камень пролетел в дюйме от лица эльфини и попал в одного из оленей. Раздался жалобный крик и олени, сорвавшись со своих мест бросились прочь.
Нарвен повернулась к Белегу. На её лице застыло какое-то странное выражение, которое Белег не смог с ходу определить. Она не была испугана тем, что камень мог попасть в неё, и это удивляло и настораживало.
- Зачем ты это сделал – спросила она.
Теперь Белег понял. Это выражение её лица, удивившее его, было всего лишь смесью удивления, растерянности и непонимания происшедшего. И под пронзительным взглядом её карих глаз Белегу стало неуютно. Действительно, зачем? Сидела на краю поляны, с оленями, на глаза не лезла…
Но не оправдываться же! Тем более, что он мог ей сказать? Что его разозлила картина её мирной беседы с оленями?
Натянув на лицо маску городской шпаны, то есть, придав себе выражение полной независимости ото всех и наплевательства на всех же, он бросил:
- Не знаю. Просто так. Стояли олени, под рукой оказался камень, ну как тут не бросить?
И, моментально сменив выражение лица, он воззрился на Нарвен широко раскрытыми и невинными, как у ребёнка, глазами. Для пущей издевки он часто захлопал ресницами, чтобы эта эльфиня поняла всю бесполезность возможных нравоучений и побыстрее ушла бы с этой темы.
- И кстати, что за фамильярности? – продолжил он спустя пару секунд, став серьёзным, и, по-видимому, решив по-настоящему вступить в должность барина – с каких это пор ты со мной на ты? Служанка ты, или нет? Тыкать тебе могу я, а ты, уж будь любезна на «вы».
Белег вдруг почувствовал вкус ситуации. И нашел его достаточно сладким. Он, никогда никем не повелевавший, получил в служанки одну из дочерей Перворожденных, спина которой никогда не унижалась до поклона Смертному не из уважения, что было не редкостью, эльфы не считали зазорным кланяться достойным Людям, а по обязанности, потому что служанка. Вот он сейчас говорит, а она внимает ему, и поклонится, когда он закончит. Или не поклонится… Интересно, насколько далеко простирается его власть над ней?
- Называть меня будешь… - он запнулся. Как же его называть? Обращение должно было подчёркивать её подчинённое положение, но вместе с тем не быть чересчур вызывающим, чтобы не вызывать сильного раздражения у окружающих. И, вместе с тем, представительным… С минуту он думал, вертя на языке разные слова, и наконец остановился на слове «хозяин».
- Да, это скромно и со вкусом – похвалил он себя и произнес:
- Называть меня будешь Хозяином. И, перед тем, как обратиться ко мне, когда захочешь мне что-нибудь сказать, кланяйся. Вот сейчас, поклонись мне.
Он с интересом смотрел на Нарвен. Что она сделает? Неужели и это стерпит?
Белег видел, как побледнела и без того бледная кожа на лице эльфини, как напряглись её мышцы, и как пересиливая какую-то неведомую силу, её корпус подался вперёд и замер в лёгком поклоне.
- Ниже, ниже кланяйся – произнёс он.
- Я поклонилась достаточно – услышал он в ответ. Нарвен подняла глаза, голос её был ровен и кроток – Вы Хозяин, я Служанка, но не более. Для слуги поклон вполне достаточный. Я не рабыня, Хозяин…
На последней фразе почудилось Белегу, что в карих глазах эльфини промелькнула усмешка.
Это взбесило Белега. Ему вдруг показалось, что его не воспринимают всерьёз. Вся эта мишура – и титул Хозяина, и эти поклоны, и всё прочее воспринимались эльфиней не более чем игра. Она просто снисходила до того, чтобы доставить ему удовольствие, и принимала правила игры. Не было в её взгляде ни зависти, ни безнадёжного подобострастия, ни даже страха, ничего из того, что так жаждал увидеть Белег в глазах окружающих.
- Ну, погоди – поклялся Белег сам себе – ты ещё научишься меня уважать…
- Ладно – он решил не давить открыто – давай, что ты там приготовила.
Нарвен ответила новым лёгким поклоном, и засуетилась, накрывая импровизированный стол. Засуетилась, вообще-то громко сказано. Она наоборот, двигалась очень неторопливо. Но, глядя на её неспешные движения, Белегу казалось, что она на накрывает на стол, а просто танцует какой-то танец. Вот она ставит перед ним тарелку, но как-то по особому, вроде обычные движения, а всё ж какие-то особенно плавные, текучие, и, Белегу подумалось, что если бы хоть одна из женщин, что подавали обеды в многочисленных тавернах, подавала бы их так же, как эта эльфиня, её заведение озолотилось бы. Как по волшебству, перед Белегом появилась тарелка, наполненная едой, рядом лежали ложки, и жестяная походная кружка, наполненная берёзовым соком, ждала своей очереди. Нарвен сидела на ногах напротив него и не отводила от него взгляд, довольный и одновременно тревожный, и Белег понял, что она довольна проделанной работой и очень хочет, чтобы ему понравилось, но до конца в этом не уверена. Он усмехнулся про себя и попробовал. Только отведав из тарелки, Белег понял, какие помои он сам себе готовил. Он в жизни не ел ничего более вкусного. С трудом удержавшись, чтобы не наброситься на еду с видом не евшего неделю, он, чтобы не поощрять эльфиню, скорчил недовольную рожу и тихо позабавился про себя, глядя на её расстроенное и озадаченное лицо.
- Что-то не так – спросила Нарвен, озабоченно глядя ему в лицо.
- Нет-нет, всё в порядке – произнес он с видом человека, поглощающего нечто невкусное, но съедобное, и говорящего «нет» только из желания не обидеть человека, который это готовил, вкладывая всё своё старание. Он ел степенно и размеренно, как бы делая громадное одолжение.
Теперь она всю ночь будет мучиться, думая, что она сделала не так, с пьянящим чувством нехорошей радости, удавшейся мести, подумал Белег, и добавил:
- Ты ещё научишься…
Он быстро закончил, и встал. Эльфиня осталась сидеть, глядя в опустевшие миски.
- Эй-эй! Тебя что, столбняк охватил от восторга, что мне понравилось – прикрикнул Белег – Хозяин стоит, а ты сидишь! Ну-ка, быстро вымыть посуду! И постирай… Принеси воды!
Белег оглядывался по сторонам в поисках дополнительной работы, которую он мог бы нагрузить на Нарвен.
- Да что я должен тебе объяснять, что делать – выпалил он наконец – пораскинь мозгами и сама всё сделай!
- Я пойду купаться к ручью – буркул он, и взял мешок с сокровищами.
Нарвен застыла, как изваяние, глядя на него. В желании Белега выкупаться не было ничего необычного, но зачем ему при этом мешок? Неужели его фраза про купание была только предлогом, чтобы бросить её?
- Ты… - начала было Нарвен и тут же поправилась – Вы уходите, Хозяин? Я, что, уволена? Я действительно так плохо готовлю?
Слёзы сами собой потекли по её лицу, застилая глаза. Она уже не сдерживалась.
- Простите меня, Хозяин… Не бросайте меня… Пожалуйста… Я исправлюсь… Обещаю… Я … Простите меня…
Белег был в полном восторге.
- Прекрати сопли распускать – рявкнул он грубо, продолжая экзекуцию – с чего ты взяла, что я бросаю тебя?
- Но ты… Вы… Взяли мешок с вещами… Вы ведь хотите уйти, Хозяин?
- Нет, дура! Я взял его, чтобы знать, что с ним ничего не случится. Ну-ка, быстро прекращай реветь и чтоб, когда я вернулся, в лагере был полный порядок! А по поводу твоей стряпни забудь – ты готовишь неплохо. Поняла? Это была шутка. Всё, я пошёл. И не вздумай оставить лагерь!
Он повернулся, и широко шагая, быстро исчез из виду в сгущающихся сумерках.

Нарвен села на землю, и привалилась спиной к валежнику. Уставившись в ярко-фиолетовое небо, она с минуту смотрела на зажигающиеся над ней, одна за другой, звёзды, и беззвучно, но неудержимо и как-то яростно, содрогаясь всем телом, зарыдала.
Она понимала, что глупейшим образом опозорилась, попавшись на розыгрыш Белега, и приняв его действия за прелюдию к расставанию, позорно потеряла лицо. Она чувствовала себя даже не оплёванной. Да нет такого эпитета, метафоры, или, что там ещё известно в науке литературы, чтобы передать ту боль, то унижение, то чувство осквернённости, которое Нарвен переживала, сидя на небольшой поляне на западных склонах Синих Гор, что отделяют Линдон от остального Средиземья. И самым мучительным было сознавать, что никто, кроме неё, в этом не виноват. У неё просто не хватило выдержки.
Нарвен была жёсткой женщиной. Она никогда не оправдывалась, и с раздражением выслушивала оправдания других, находя их никчемными и просто тошнотворными. Неприятность произошла – и, по её мнению, никому не интересны причины, по которым не смогли её предотвратить. Тот, кто отвечал за это, должен был ответить по всей строгости, и, по возможности, устранить последствия. Иначе незачем было брать на себя ответственность. За своё достоинство отвечала она сама. Вот и получила согласно тому, как она его защищала…
Она проплакала долго. Уже совсем стемнело, когда она попыталась успокоиться и взять себя в руки. Нарвен вытерла слёзы и огляделась.
Казалось, всё переменилось на поляне. Такая светлая и радостная днём, она неуловимо преобразилась, и теперь приобрела какой-то нехороший образ. Нарвен, как и все эльфы, никогда не боялась ночи и темноты, приходящей с ней, но теперь ей стало не по себе. Её пугали горные склоны, окружавшие поляну, прорезанные тёмными провалами теней, они напоминали злых великанов, заснувших вокруг, и грозящих вот-вот очнуться от своего каменного сна. Мрачные деревья стояли по сторонам, навевая тоску, и заговорщически шептались о чём-то своём. Даже весёлый звон недалёкого ручья превратился в тяжелый угрюмый ропот.
Нарвен шарила взглядом по округе, пытаясь заметить хоть что-нибудь, что осталось бы прежним, и не могла найти ничего. Всё вокруг стало унылым, мрачным и злым.
Это не с поляной что-то не так, подумала эльфиня, ведь должно же остаться хоть что-нибудь, что бы не выглядело таким гнетущим. Это со мной что-то. Это я так смотрю на мир. Это потому, что Белег ещё не вернулся… Неужели он меня обманул? Неужели он всё-таки меня бросил?
Нарвен сделала несколько шагов в сторону ручья, куда ушёл Белег, и остановилась. Постояв несколько секунд, она повернула обратно. Белег отдал чёткий приказ не бросать лагерь. Что будет, если он всё-таки вернётся, и не найдёт её здесь?
Она ещё раз оглянулась. Может быть, здесь, в лагере, ещё остались, какие-то вещи, по которым можно было бы понять, вернётся Белег или нет. Но нет, на земле вокруг не лежало ничего необходимого. Нарвен подошла поближе к огню, и в смятении села на землю, глядя на полыхающие языки. Ей было страшно.
К концу третьего часа она уже совершенно извелась. Белег всё не возвращался. Эльфийская дева, с трудом разгибая спину под тяжестью давивших на нее чувств, металась взад и вперед по поляне, заламывая руки, в состоянии, близком к сумашествию. Она плакала и звала Белега, но никто не откликался.
Всё яснее она понимала, что он ушёл, бросил её, но неистребимая, как пыль в старом чулане, надежда, задыхалась, корчилась от боли, но жила в её душе, не давая уйти от костра. Много раз Нарвен собиралась отправиться на поиски Белега, но глядя на костёр, говорила себе:
- Нет, нужно подождать ещё несколько минут…
И она ждала.
И она дождалась. Белег, уставший и злой, но с явно сквозившей в лице растерянностью вышел к костру из кустов, совсем не с той стороны, куда он ушёл.
Сказать по правде, когда он ушёл купаться, он действительно решил бросить эльфиню. Она сама подтолкнула его к этой мысли. И она, эта мысль, лениво вертелась у него в голове, как зацепившаяся за корягу рыбацкая сеть. Он крутил её так и сяк, и решил, что это было бы наилучшим выходом. Обойдётся он и без её стряпни. Всё что ему нужно – уйти с его сокровищами в те земли, где его никто бы не знал, и он мог бы начать новую жизнь, жизнь богача, вызывающего зависть и подобострастие у менее удачливой публики. Поэтому он вылез из ручья, вытерся, оделся, и, по расхожему выражению, «взял ноги в руки» и «сделал ноги». То есть попросту затеял очередной ночной марш-бросок прочь от костра, где осталась эльфиня. Он широко и быстро шагал, стараясь не думать о тех выводах, к которым пришёл он прошлой ночью, когда обдумывал свои перспективы в незнакомых горах. Сейчас у него была цель – уйти подальше от костра.
Но это было не так-то просто. На пути постоянно попадались промоины и буреломы, каменные обвалы и колючие заросли, которые приходилось обходить, и по какому-то странному стечению обстоятельств, путь направо был всегда гораздо легче, чем налево, а когда он поворачивал, обходить приходилось всякий раз больше, чем он рассчитывал. Например, один раз ему на дороге встретилось поваленное дерево. Потоки воды подмыли его корни, и оно, потеряв твёрдую опору, рухнуло на землю, закрывая проход. Дерево было могучее и густое, со множеством сучьев, поэтому перелезть его ночью, при свете одних только звёзд показалось Белегу излишне опасным, и он хотел его обойти. Слева, как обычно, росли густые заросли шиповника и крыжовника, и пришлось искать обход справа. Высота упавшей ели составила около двадцати фатомов, и вершина её висела в воздухе, потому что в том месте начинался крутой склон горы, всё ещё скользкий и влажный после вчерашнего дождя, и спускаться по нему, не зная, что его ждёт внизу, Белег не отважился. Он прошёл еще почти фарлонг вправо, прежде чем открылся свободный проход. Пройдя по нему ещё около двух фарлонгов, он вновь оказался перед препятствием в виде огромной промоины, заполненной водой. Слева была неприступная скала, и оставался проход вправо, огибающий непроходимую еловую поросль. И всё начиналось сначала. Наконец, когда он устал, и начал думать, что неплохо бы было заночевать, он увидел вдали огонь, и решил, что это один из гномьих караванов, идущих в Белегост. Ну что-же, если он всё сделает правильно, и у него будет хоть немного удачи, он сможет переночевать, получит еду, и не выдаст того, кто он, что у него в мешке, и как это туда попало.
Он прибавил шагу. Предвкушая отдых, он напрягал зрение, пытаясь разглядеть сидящих вокруг костра бородатых гномов, но почему-то не замечал никого. Кажется, возле костра никого не было.
- Что это за дела – озадаченно цедил Белег, подходя ближе – где все? Куда подевались?
Орков он не боялся. В этих землях, на границах Линдона их не было уже больше тысячи лет. Поэтому он не замедлил шага, и особенно не осторожничал.
Он решительно вышел к костру, и только тут заметил женскую фигуру, стоящую спиной к нему, и высматривающую что-то в темноте впереди неё. На ней были белые одежды, усыпанные сверху потоком огненно рыжих, потрясающе густых волос, спускающихся до самых пяток, волос единственных в мире.
Белег застонал. Право же, стоило потратить три часа ночного горного перехода по бездорожью, чтобы прийти туда, откуда вышел.
Услышав его стон, эльфиня оглянулась, и Белег увидел её заплаканное отчаявшееся лицо. Она бросилась к нему и обняла за широченную грудь.
- Пожалуйста, не делай так больше никогда – всхлипывала она – я чуть с ума не сошла от беспокойства! Где ты пропадал?
Уж никто не смог бы объяснить, что приключилось с глазами Белега, только привиделось ему, что не эльфийская дева обвивает его тонкими руками за грудь. Казалось ему, что стоит он в объятиях на редкость уродливой старухи, похожей то ли на жабу, то ли на каракатицу, покрытой склизкой кожей и бородавками, и руки её, казалось что-то нашаривают в его одежде.
- Сгинь, ведьма – не крикнул, а даже скорее, взвизгнул от отвращения Белег, грубо отталкивая её, так, что страшилище отлетело на несколько ярдов. Он уже схватился за меч, дабы располовинить это чудовище, и глянул на него и… Перед ним опять стояла эльфийская дева. Заплаканная, ничего не понимающая, и вместе с тем, счастливая.
- Это ты… - сказал он – а где бабка?
- Какая бабка – спросила Нарвен.
- Да, показалось мне – смущённо сказал Белег – что какая-то бабка обнимает меня. И мерзкая, надо сказать была у неё рожа… Это точно была не ты?
- Я обнимала, тебя, да… Но я это я… Здесь нет никаких старух… - сказала Нарвен – разве я похожа на старуху? Тем более с мерзким лицом?
- Не знаю… Может ты старухой обернулась? – Белег вопросительно посмотрел на Нарвен.
- Нет – эльфиня была растеряна – Я не умею такого… Это могут делать только самые искусные и мудрые из нас. Менять обличья – это одна из высот магического искусства, как вы его называете, и это могут только самые искусные из Перворожденных. Я не знаю, как обстоят дела сейчас, но в то время, что я помню, таких эльфов уже не было. Лучиэнь, ставшая женой Берена, дочь короля Тингола и майи Мелиан, умела это делать. Она была и остаётся непревзойдённой в этом искусстве. Сильмарилль, сияющий в небе, лучшее тому доказательство!
- Ладно – Белег подсел к огню, настороженно наблюдая за эльфиней. С минуту он смотрел на неё и любовался проделанной работой. Его месть удалась на славу.
- Ревела – спросил он наконец с насмешливым безразличием.
- Я думала, ты бросил меня – ответила Нарвен, проглотив очередную обиду - Тебя так долго не было…
- Ну и что? Мы оба взрослые люди, и никому не обязаны давать отчёт о своих делах. Тем более своим слугам. Что тебе до меня? Тебе было сказано, жди у костра, ну и жди! Да если бы я пришёл через два дня, какоё твоё дело? Твоё дело – ждать меня ежесекундно, и быть готовой накормить, напоить и приголубить. И всё. Всё остальное тебя не касается. Где я, с кем, и что делаю, это моё дело. И ты не должна меня сопровождать везде, где я хожу!
- Я не могу – вставила эльфиня – мне без тебя так плохо. Не гони меня. Ведь я люблю тебя. Я пройду с тобой все дороги, куда бы они нас не завели. Куда угодно пойду за тобой. На трон Валинора, значит, на трон, на Мордорский эшафот, значит, на эшафот…
- Типун те на язык! Скажешь тоже… На Мордорский эшафот… Я в Мордоре ничего не потерял, и на эшафоты тамошние не собираюсь. На здешние, впрочем, тоже…
Он помолчал. Вообще-то Белег был польщён такой преданностью со стороны эльфини, хотя ни на грош в неё не верил. Просто так пойти ради кого-то на смерть – глупых нет.
Он посмотрел на Нарвен и впервые улыбнулся ей.
- Врёшь ведь – произнёс он с искренностью, и даже некоторым сочувствием – ни на какой эшафот ты за мной не пойдёшь.
От его улыбки Нарвен счастливо зарделась, и улыбнулась. Но ответ её был спокоен и твёрд.
- Пойду. Мне незачем унижаться до лжи.
- Но ведь ты уже унизилась до положения служанки. Что тебе после этого стоит один раз соврать?
Улыбка сошла с её лица. Она посмотрела на землю перед собой.
- Должно быть, я заслужила такие упрёки. И я не могу на них достойно ответить. Да, я унизилась перед всем миром, признав тебя своим хозяином. Но я сделала это из любви. Из той же, из которой пойду за тобой в огонь и воду. Стоило ли идти на такое унижение, чтобы потом унижаться дешёвым враньём напропалую?
- Не знаю – сказл Белег – я знаю только, что о вот так отдавать жизнь просто за компанию, никто не станет.