Глава 1В любви начинают с того, что обманывают себя,
и кончают тем, что обманывают других
Оскар Уайльд,
«Женщина, не стоящая внимания»
Окно в покоях старосты Гриффиндора было занавешено тяжелой темно-бордовой шторой, так что лучи закатного солнца не могли пробиться сквозь плотную ткань – в помещении стояла непроглядная темень, за исключением одного угла, слабо освещаемого тлеющими углями камина.
Было тихо, и казалось, что в комнате никого нет. Но это лишь на первый взгляд. В кресле, сжавшись в комок и обхватив себя руками, сидела девушка. Староста школы, Гермиона Грейнджер, то ли дремала, то ли находилась в забытьи: глаза были закрыты, а на ее щеках слабо блестели мокрые дорожки слез.
«Рон, ты здесь?..»
В комнате был еще один жилец. Рыжий Косолапус немигающе глядел на свою хозяйку с каминной полки. Умный полукниззл чувствовал ее боль и знал, кто был тому виной.
«Рон, ты здесь?.. Что тут… Рон!»
Девушка не всхлипывала и не давилась рыданиями. Наоборот – ее дыхание было почти неслышным. Просто слезы непрерывным потоком текли из-под опущенных век.
«О-о-о… Бон-Бон… ты такой… о-о-о…»
«Лаванда…»
«Рон, ты здесь?..»
Камин медленно дотлевал, стало прохладней. Гермиону начал колотить легкий озноб – то ли от зябкости в помещении, то ли от пережитого сегодня унижения. Как она могла… да, действительно, как она могла быть такой дурой?! Отличница, староста… Дура. Синий Чулок.
«Гермиона! Это не то, что ты…»
Это было настолько очевидно. Весь этот месяц… Должно быть, весь курс знал об этом, и лишь она, романтичная идиотка, не видела дальше своего носа. И сегодня поплатилась за свою наивность. О, как жестоко она поплатилась…
Стук в дверь заставил вздрогнуть и открыть глаза. Быстро стерев слезы рукавом мантии и убрав с помощью взмаха волшебной палочки все следы нервного срыва, Гермиона громко и почти так же твердо, как обычно, сказала:
- Войдите.
- Привет… Можно? – в дверях показалась лохматая шевелюра Гарри Поттера. Парень подслеповато щурил глаза, силясь рассмотреть в комнате ее хозяйку. – Почему ты сидишь без света?
Мальчик-Который-Выжил пробормотал заклинание, зажигая камин и свечи по углам комнаты – тьма моментально сменилась приглушенным, мягким светом. Парень закрыл дверь и нерешительно подошел ко все еще сидящей без движения Гермионе.
- Герм, я… - он запнулся, не зная, как правильно облечь в слова все, что хотел сказать. Поэтому произнес банальное, но искреннее: - Ты как?
Гриффиндорка криво усмехнулась:
- Нормально.
Гарри грустно улыбнулся в ответ, а потом вдруг просто шагнул вплотную к девушке и крепко обнял ее, зарываясь носом в пушистые каштановые локоны. И тут Гермиона не выдержала – плечи ее затряслись в рыданиях. В ответ парень еще крепче прижал подругу к себе.
- Тише, все хорошо… все будет хорошо, Гермиона… - шептал он избитые, но столь нужные в этот момент фразы. – Ты же такая сильная… все будет хорошо… ну, не плачь, Гермиона…
Постепенно девушка начала успокаиваться, ее дыхание пришло в норму. Она смущенно улыбнулась и высвободилась из объятий Гарри. Тот ответил ей такой же смущенной улыбкой и пересел в соседнее кресло.
На некоторое время в комнате повисла тишина.
- А я Рону нос сломал, - неожиданно заявил Поттер и хмуро уставился на свои руки, как будто ожидал, что его сейчас начнут ругать.
- Зачем? – голос девушки звучал слегка удивленно и уже не так бесцветно.
- Потому что он тупоголовый ублюдок и скотина. Он сам не знает, от какого сокровища отказывается, - в конце этой пылкой фразы щеки парня покрылись ярким румянцем.
- Ты так ему и сказал?
- Так и сказал.
- Бедный Рон… Как ты мог, Гарри! – в наигранно осуждающем голосе девушки послышались слабые нотки веселья.
Все произошедшее сегодня будто стало отходить на второй план. По крайней мере, было уже не так больно, как в первые минуты после сцены, увиденной в спальне семикурсников. Хотя Гермиона сомневалась, что это когда-либо сможет изгладиться из ее памяти. Без помощи заклятья Обливиэйт, по крайней мере.
- Потому что он дурак, - с несвойственной ему злостью отрезал Гарри. – Променял тебя… на эту пустышку и шлюху Лаванду.
- Гарри, не надо…
Поттер сжал кулаки, но промолчал. Однако потом точно не выдержал и, подхватившись со своего кресла и упав на колени рядом с креслом Гермионы, сжал ладони подруги в своих. Было что-то странное во всем его облике… в пылающих краской щеках и этих почти безумных, горящих зеленью глазах…
- Герм… - горячо зашептал парень, пристально глядя в глаза Гермионы: - Я знаю… ты его все еще любишь… Но он тебя не достоин. Он наш друг… вернее, он был нашим другом… Он предал тебя, а значит и меня тоже. Он заставил тебя страдать…
В то время как взгляд Гарри гипнотизировал девушку, его пальцы нежно коснулись щеки Гермионы. Она, как завороженная смотрела на него, не смея шелохнуться. Почему-то все тело будто охватило оцепенение. Парень вел себя странно, он был не похож на себя самого. Но почему-то Гермионе казалось, что именно сейчас перед ней и есть настоящий Гарри. Этот сумасшедший день, а теперь и не менее безумный вечер… В комнате стало вдруг слишком душно...
- Гермиона, милая… ты самая замечательная… ты моя лучшая подруга… я… я никогда и никому не дам тебя в обиду… - голос Поттера то срывался на хриплый шепот, то наполнялся несвойственной ему глубиной.
Гарри замолчал, а потом сделал невероятное – внезапно еще ближе наклонился к Гермионе и быстро поцеловал ее. Мягко, почти невесомо. А потом отстранился, но лишь настолько, чтоб не касаться своими губами губ девушки. Гриффиндорка чувствовала его дыхание на своем лице, и это вызывало у нее волну мурашек по всему телу. Отчего-то вдруг стало страшно.
- Но Джинни… - слабо пробормотала Гермиона, окончательно сбитая с толку и оглушенная событиями сегодняшнего вечера.
- Мы расстались. Еще в конце шестого курса. Джинни… она долго не хотела мне верить, когда я сказал, что все кончено. Она, наверное, и сейчас думает, что мы могли бы… в общем, не важно. Уже не важно. Я не люблю ее.
Поттер отстранился и теперь невидяще глядел куда-то вправо, впрочем не снимая ладоней с плеч Гермионы.
- Но когда ты…? – девушка запнулась.
Она не могла заставить себя произнести «влюбился в меня» - все происходящее казалось ей нереальным и каким-то неправильным. Гарри – ее друг, почти брат… наверное, именно так она всегда привыкла думать о нем. Но что же произошло сегодня? Почему вдруг все стало таким... ненормальным, перевернутым вверх дном?..
- Наверное, еще с тех пор, как увидел тебя на Святочном Балу вместе с Крамом. А потом просто не хотел мешать вашему с Роном… счастью, - последнее слово Гарри произнес с плохо скрываемой злостью. Не на Гермиону, а на своего лучшего, правда, теперь уже бывшего друга.
- Думал, что могу серьезно влюбиться в Джинни, она ведь и правда мне нравилась, но не вышло.
- Гарри, я… - голос девушки прозвучал растерянно. Слишком много всего свалилось на нее сегодня, грозя перерасти в новый повод для истерики.
- Я понял. Прости, - юноша грустно усмехнулся, а затем нежно и осторожно поцеловал ладошку своей подруги и поднялся с пола.
Буквально на несколько секунд он задержал взгляд на растерянном, бледном лице своей подруги, а затем серьезно сказал:
- Что бы ни произошло в будущем, я просто хочу, чтоб ты была счастлива, Гермиона. И я никогда не смогу причинить тебе зло. Помни об этом. Доброй ночи.
Когда за ним захлопнулась дверь, Гермиона позволила себе устало прикрыть глаза. Она дотронулась до губ кончиками пальцев и вздохнула.
Почему же все так сложно? Эмоции… она не могла разобраться в них, тонула, как всегда… Наверное, хотя бы по этой причине стоило любить книги – там не было места эмоциям, все казалось таким понятным и рациональным, спокойным.
Ее снова начало колотить в ознобе, хотя при этом в комнате было просто невыносимо душно.
Стоило поразмыслить обо всем на трезвую голову. Да, завтра… она подумает обо всем. Она все проанализирует – так, как привыкла всю жизнь. Но не сегодня.
***
На следующий день уже, кажется, вся школа знала о том, что Рон Уизли, староста мальчиков с факультета Гриффиндор изменил своей девушке, Гермионе Грейнджер, старосте школы. Причем изменил с ее одногруппницей, белокурой красоткой Лавандой Браун, за что и получил кулаком в лицо от лучшего друга, Гарри Поттера, Мальчика-который-выжил.
Гермионе казалось, что глаза всех студентов украдкой направлены на нее. Шепотки, сдавленное хихиканье и откровенные споры на тему «раскола в Золотом Трио» вызывали у девушки раздражение. Она постаралась как можно быстрее закончить завтрак и, провожаемая все теми же любопытными взглядами, скрыться в коридорах школы.
Гарри сидел с отстраненным видом и претворялся, что его нисколько не волнует ажиотаж со стороны студентов. Однако стиснутый под столом левый кулак выдавал крайнюю степень злости Мальчика-который-выжил.
Утром, спускаясь из спальни, он спокойно поздоровался с Гермионой, делая вид, что ничего необычного вчерашним вечером не произошло. Девушка была благодарна ему за подобную чуткость. Она все еще находилась в легкой прострации в связи с последними событиями и не знала, как теперь себя вести с ним.
Рон в этот день не явился на завтрак. Симус под сдавленный смех Дина «по секрету всему свету» сказал, что Уизли вообще не ночевал в общей спальне мальчиков. Гермиона демонстративно проигнорировала эту новость, хотя внутри все дрожало от дикой смеси чувств: ревности, гнева, жгучего смущения и желания разрыдаться.
Поэтому не удивительно, что на первый урок Рон тоже едва не опоздал. Гарри сидел за партой один, но взгляд, которым он наградил Уизли, обещал, по меньшей мере, медленную и мучительную смерть при попытке приблизиться к бывшим друзьям больше, чем на три метра.
Под строгим взглядом МакГоннагал Рон проскользнул в класс и занял единственное оставшееся место. По иронии судьбы, оно оказалось рядом с Грегори Гойлом, так что оба студента до конца пары с ненавистью и отвращением косились друг на друга.
Гермиона села с Невиллом за первую парту и старательно строчила конспект с видом полной сосредоточенности на лице. Выглядела она при этом насколько сурово, что даже медленно конспектирующий Лонгботтом не решался переспросить у нее то, что не успевал записать сам.
В целом же уроки прошли в относительном спокойствии. По крайней мере, все были слишком заняты, чтоб обсуждать личную жизнь двух лучших друзей Гарри Поттера и его самого.
Однако вечером судьба как будто решила наверстать упущенное.
- Гермиона, постой! – громкий голос Рона был хорошо слышен во всех уголках гостиной Гриффиндора. Все сразу же с любопытством уставились в сторону разворачивающейся перед ними сцены.
Девушка, надеявшаяся незаметно проскользнуть в свою комнату, была вынуждена остановиться.
- Нам не о чем разговаривать, Рон, - не оборачиваясь, выдавила она из себя и уже собиралась уйти, как ее с силой схватили чуть выше локтя и развернули на сто восемьдесят градусов.
- Нет, постой, - парень крепко держал ее. - Я хотел…
- Оставь ее в покое! – гневный крик Гарри Поттера заставил всех собравшихся в гостиной вздрогнуть. Мальчик-который-выжил грубо оттолкнул руку Рона и с силой пихнул его в сторону.
- Ты не можешь ничего «хотеть», Уизли, - подчеркивая фамилию бывшего друга, с угрозой в голосе рявкнул Гарри. В его глазах, буравящих Рона, плескались злость и отвращение. – Ты ее недостоин. Убирайся и не смей подходить к Гермионе, иначе в следующий раз я не просто разобью тебе лицо, но прокляну так, что до конца года будешь валяться в Больничном крыле.
Щеки Гермионы пылали. Вся эта сцена ревности Гарри, жалкая попытка оправдания со стороны Рона, да еще и при всем факультете… Ей было мерзко. Все самое сокровенное и личное выставлялось сейчас на всеобщее обозрение и потеху.
Не слишком отдавая себе отчет в том, что она делает, девушка со злостью бросила сумку с учебниками в ближайшее кресло и пулей вылетела из гостиной.
Вслед ей неслись два голоса, звучавшие в унисон:
- Гермиона!..
Ноги несли ее куда-то вперед, все дальше и дальше по запутанным коридорам замка. Остановилась она только когда начало болезненно колоть в боку. Морщась от неприятного ощущения, староста огляделась по сторонам.
Это был вход на винтовую лестницу Астрономической башни. Почему-то именно сюда больше всего любили приходить влюбленные парочки. Или те, кому хотелось побыть в одиночестве и тишине. Возможно, сам замок своей магией направлял в это место измученных эмоциями и душевными терзаниями студентов.
Гермиона стала медленно подниматься по ступеням, но все равно ее дыхания еле хватило на то, чтоб преодолеть последние несколько метров – лестница, казалось, вела до самых небес.
Сегодня была первая четверть лунного цикла. Девушка тут же машинально нашла в небе привычные созвездия: Большая и Малая медведицы, Полярная звезда, Кассиопея, Большой пес и его Альфа – задорно мерцающий Сириус…
Несмотря на довольно теплую ночь, на Астрономической башне было, как всегда, холодно. Колючий ветер заставил Гермиону поежиться и наложить на мантию согревающие чары.
Рон, Лаванда, Джинни, Гарри Поттер… и она, Гермиона. Еще недавно все было так легко и понятно: все они были детьми и могли просто дружить, не задумываясь о нюансах в отношениях. Теперь все почему-то резко изменилось, и всегда правильная и рациональная староста не могла понять, в чем причина.
Чего ради Рон клялся ей в любви, если не чувствовал этого? А если любил, то зачем же он все разрушил, да еще столь мерзким, отвратительным способом?
А Гарри?.. Мальчик-который-выжил… мальчик, который уже вот как два года считался бойфрендом Джинни Уизли, и все знали об этом. Что нашло на него? Ведь они всегда были друзьями… лучшими друзьями, но и только.
- Все так запуталось… - пробормотала Гермиона.
- Наверное, дело в нарглах, - раздавшийся слева потусторонний голос заставил старосту вздрогнуть от неожиданности и по военной привычке схватиться за волшебную палочку.
- Кто здесь? Покажись!
Сердце стучало уже где-то в горле, гоня по венам адреналин, когда из тени от башенных зубцов вышла… Луна Лавгуд.
- О боже… Луна, как ты меня напугала, - Гермиона почувствовала одновременно волну облегчения и тошноту – сказывался стресс последних дней, доведенный до апогея. Ее мутило и хотелось сползти вниз по стене, а затем и вовсе лечь на ледяные камни, свернувшись калачиком.
В неверном звездном свете и, видимо, из-за все еще стучащего в голове пульса рейвенкловка показалась Гермионе каким-то невероятным существом: у нее были огромные серые глаза, похожие на прозрачные озера, и молочно-бледная кожа, как будто сотканная из лунного света. Еще большую мифичность девушке придавали распущенные пушистые волосы, по цвету весьма схожие с серебристым шелком, и почти незаметно, но вполне явственно окутанные каким-то потусторонним, волшебным светом.
Это видение окончательно доконало Гермиону – она почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног, а сознание уплывает куда-то вдаль.
Уже отключаясь, гриффиндорка услышала шепот:
- Мобилокорпус!
***
Сознание вернулось толчком – точно кто-то резко крикнул Гермионе в ухо. Она рывком села и тут же пожалела об этом – голова ужасно кружилась и опять начало мутить. Однако через несколько минут кружение и тошнота постепенно прекратились, и староста смогла осмотреться.
К ее удивлению, она находилась не в больничном крыле. Это была незнакомая, но довольно уютная комната. Девушка лежала на мягком широком диване, обтянутом шоколадного цвета вельветом. В стене напротив ярко горел небольшой камин, а на полу лежал светло-песочный ковер с высоким ворсом. Кроме того, кто-то заботливо укрыл Гермиону теплым клетчатым пледом.
При более внимательном рассмотрении у камина обнаружилось уютное домашнее кресло того же шоколадного цвета, а в кресле – спящая Луна Лавгуд. Как и Гермиона днем раньше, она сидела в кресле с ногами и дремала. Только лицо ее выглядело умиротворенным и каким-то по-детски беззащитным. Несмотря на войну и потери, эта удивительная девушка не перестала верить в нарглов и в то, что на свете случаются чудеса.
Раньше она жутко раздражала Гермиону своей нелогичностью и, как той казалось, несерьезным отношением к жизни. Для гриффиндорки, которая всю жизнь жила, основываясь на строгом рационализме и логике, было немыслимо вести себя настолько… по-человечески, наивно, как будто весь мир – это сказка, а ты – герой в ней, и все обязательно закончится хорошо.
Однако несмотря на всю свою приземленность, Гермиона, как оказалось, была совершенно не готова к измене Рона. А ведь это было насколько закономерно… Видимо, не зря она боялась чувств и эмоций. Сильнее всего бояться ведь именно тех вещей, которых не в силах понять.
Гермиона осторожно спустила ноги на пол, морщась от боли в затекшей шее и спине. Ступни сразу же утонули в мягком ворсе, и девушка с легким смущением отметила, что кто-то снял с нее туфли и мантию. Хотя нет… не кто-то – Луна.
Мантия нашлась на спинке дивана, но девушка не стала ее надевать. Вместо этого она снова закуталась в плед и заскользила глазами по комнате, пытаясь определить, куда же переместила ее рейвенкловка… То, что именно она транспортировала сюда находившуюся в бессознательном состоянии Грейнджер, сомнений не было.
Тут так тихо, спокойно… именно то, что нужно.
- Выручай-комната, - одними губами прошептала Гермиона, осененная догадкой.
Помещение было небольшим, но довольно милым. Полукруглая комната была оформлена в приглушенных, теплых тонах. В отличие от Башни Гриффиндора, где все прямо таки кричало о «гордости» и «смелости», здесь можно было просто остаться наедине со своим внутренним миром. Гермиона никогда бы не призналась вслух, но за семь лет учебы в Хогвартсе она до одури устала от сочетания красного и золотого.
С легким любопытством гриффиндорка скользнула взглядом по полукруглой стене прямо за диваном, полностью состоящей из высоких книжных шкафов. Захотелось подойти и провести рукой по корешкам – это всегда успокаивало и позволяло настроиться на нужный лад.
Тихий вздох из кресла заставил девушку прервать свой занимательный осмотр и посмотреть на Луну. Рейвенкловка открыла глаза, сонно улыбнулась Гермионе и констатировала:
- А, ты проснулась.
И больше не сказала ни слова. Вместо этого она живо поднялась из кресла, будто не спала в нем только что, и принялась колдовать: через пару минут перед диваном появился низкий столик, две большие кружки горячего какао, ваза с печеньем и кофейник.
Луна беззастенчиво уселась рядом с Гермионой на диван, подала ей кружку и не терпящим возражений тоном сказала:
- Пей.
Гриффиндорка молча кивнула в знак благодарности и отпила глоток.
- Вкусно…
Так они и просидели почти до самого утра: пили какао, ели печенье и молчали. Изредка Луна говорила что-нибудь вроде «надеюсь, сегодня ночью нам не будут мешать крякозябрики» или задумчиво улыбалась каким-то своим мыслям.
Только ближе к утру девушки покинули Выручай-комнату. Они вместе дошли до поворота, где Гермиона направилась в Башню Гриффиндора, а Луна – в гостиную Рейвенкло. Всю дорогу в голове гриффиндорки было пусто и тихо, точно кто ваты набил. Было удивительно безразлично все вокруг, включая то, что завтра (а вернее, уже сегодня) нужно будет идти на уроки, снова сталкиваться с изучающими, насмешливыми, любопытными взглядами окружающих...
Уходя, Гермиона негромко сказала:
- Спасибо.
Полоумная Лавгуд лишь снова улыбнулась в ответ.
В спальне у Гермионы хватило сил лишь на то, чтоб наскоро переодеться в пижаму и укрыться одеялом. Заснула она с тем самым выражением умиротворения на лице, что было у Луны в Выручай-комнате. Ей ничего не снилось.
- - - - - - - - - -
Оставляйте отзывы, пожалуйста. Автору важно знать ваше мнение.
Глава 2Истина где-то там
(The Truth is Out There)
«X-Files»
Естественно, она проспала. Наверное, будильник звенел, но Гермиона могла подтвердить под присягой (или под Веритасерумом), что не слышала ни звука – рефлексы сработали сами собой, и настырный аппарат был отключен в режиме «я сплю, и пошло все к мантикорам!»
Только ближе к обеду сонную и оттого хмурую старосту разбудил настойчивый и непрекращающийся стук в дверь. Визитером оказалась слегка обеспокоенная Джинни Уизли, которая пришла поинтересоваться, не заболела ли ее подруга.
- Спасибо, Джин. Я в порядке, - Гермиона попыталась беззаботно улыбнуться, но из-за хриплого голоса и заспанного лице вкупе с нечесаным «гнездом» на голове эффект получился довольно жалкий. Кроме того, девушка ощущала першение в горле и легкую температуру.
- Кажется, ты простыла, - обеспокоенно произнесла Уизли, одновременно взмахивая палочкой и творя диагностирующее заклинание.
- Ну, так и есть, - изрекла, наконец, она. – У тебя простуда. Может, сходишь к Помфри? Пусть даст тебе Перечного зелья. Знаю, от него дым из ушей валит, но зато помогает отлично.
Гермиона рассеянно слушала щебет подруги, а сама в это время прокручивала в голове события последних двух дней. Самым ярким воспоминанием теперь почему-то была не сцена измены Рона, а поцелуй Гарри и, как ни странно, ночное какао вместе с Луной. Оба эти события были столь неожиданны и столь… приятны… Да, теперь, когда первый шок от произошедшего улегся, она могла с точностью сказать, что поцелуй Гарри Поттера не был ей неприятен. Это было… черт возьми, это БЫЛО волнующе. Хотя и очень кратко.
Поступок Луны не был бы чем-то необычным, если бы они с Гермионой являлись хотя бы подругами, не говоря уже о лучших друзьях. Поэтому гриффиндорка была благодарна за подобное удивительное проявление чуткости от, по сути, постороннего человека – Лавгуд не только не стала ни о чем ее расспрашивать, но и потратила целую ночь на то, чтоб молча распивать с гриффиндоркой какао и, одно за другим, поедать печенье. Вполне возможно, Полоумная была куда более деликатным и проницательным человеком, чем можно было подумать. А еще она была удивительно доброй и имела привычку появляться именно в те моменты, когда это было наиболее необходимо.
- Эй, Хогвартс вызывает Гермиону, прием! – Джинни потрясла Грейнджер за плечо, заставляя обратить на себя внимание.
- О, прости, Джинни, я, кажется, задумалась.
- Оно и видно, - рыжая усмехнулась и шутливо подергала старосту за один из буйных локонов. – Кажется, тебе не мешает привести себя в порядок, подруга. А то твои волосы – это просто катастрофа.
- Ты права, - Гермиона слабо улыбнулась и попросила: - Подождешь меня внизу? Я мигом.
- Без проблем.
Уже закрывая дверь ванной комнаты, староста услышала:
- А потом ты расскажешь, где была всю прошлую ночь.
Староста спустилась через пятнадцать минут. Что ее всегда удивляло, так это то, сколько времени другие девушки обычно тратили на банные процедуры. На всякий случай, она глотнула немного Перечного зелья из собственных запасов, хотя после душа чувствовала себя уже гораздо лучше.
За обедом практически никто не обращал или делал вид, что не обращает внимания на то, что Гермиона отсутствовала на занятиях. Только профессор МакГоннагал подошла поинтересоваться, как себя чувствует ее любимая ученица, на что получила вежливый ответ о легком недомогании с утра и отличном самочувствии теперь.
Джинни, видимо, жаждала узнать какие-то страшные тайны Грейнджер, а потому чуть ли не силой затащила Гермиону обратно в ее комнату и, усадив в кресло, грозно и требовательно произнесла:
- Ну? – в ее голосе, однако, слышались смешинки.
- Что «ну»? – невинно поинтересовалась староста.
- Где была прошлой ночью? – стараясь не рассмеяться и не менять тона, продолжила допрос Уизли.
- Гуляла.
- С кем?
- С Луной Лавгуд.
- ЧТО? – если бы глаза могли выпадать из орбит, Джинни уже бы их лишилась. – Ты что ли?..
- ЧТО? – теперь уже настала очередь Гермионе округлять глаза в шоке, когда она поняла, на что намекает рыжая. – Нет, ничего такого. Мы просто всю ночь сидели в Выручай-комнате, пили какао… Как ты могла такое подумать?
Уизли покраснела и смущенно отвела взгляд:
- Э-ээ… ну, я думала, что… В общем, обычно, когда парень бросает девчонку или ей изменяет… Короче, лучшее лекарство от предательства – это секс назло. Вот я и подумала, что ты… Но когда ты сказала про Лавгуд…
Кажется, череда безумия все никак не желала заканчиваться. Теперь и Джинни несла какой-то бред. Секс назло? Откуда вообще такие мысли? Да еще чтоб она и Луна… Какая нелепица. И вообще, ей парни нравятся.
Последнюю мысль Гермиона произнесла вслух.
- Конечно-конечно, - усиленно закивала Уизли, снова натянуто улыбаясь. Теперь цвет ее щек можно было сравнить разве что с ее же огненной шевелюрой.
- Экхм… - прокашлялась рыжая гриффиндорка. – Ну, раз мы выяснили, что... Но Рон козел, - неуклюже закончила она. – Хочешь, я на него свой Летучемышный сглаз нашлю, а?
- Не надо, Джин, - теперь Грейнджер немного расслабилась и вдруг с удивлением почувствовала, что действительно уже не ощущает такой острой боли при мыслях о Роне и его предательстве. А ведь еще сутки назад даже имя парня вызывало у нее бурю эмоций: от любви и ревности до желания пытать его Круциатусом, а затем прикончить.
- Ну, почему не надо? Его лживая, трусливая задница заслужила того, чтоб ее хорошенько надрали, - Уизли демонстративно поиграла волшебной палочкой.
- И все равно не надо. Не хватало еще, чтоб он и с тобой поссорился, как с Гарри, - Гермиона вовремя прикусила язык, остановив себя от того, чтоб не пересказать сцену, произошедшую накануне в гостиной Гриффиндора. Джинни там не было, а по рассказам других она бы вряд ли усмотрела в поведении Поттера нечто большее, чем просто желание защитить Грейнджер. Незачем рыжей знать, что Мальчик-который-выжил теперь влюблен в ее подругу. Иначе с Гермионой порвут отношения уже двое Уизли, а не один.
Несмотря на заверения Гарри о том, что он давно не встречается с рыжеволосой ведьмой, Гермиона была уверена, что Джинни все еще любит своего бывшего парня. Не раз и не два староста видела, как Уизли бросала на Гарри пылкие взгляды. Казалось, у них просто размолвка, какие часто случаются у влюбленных.
Джинни не заметила заминки и просто коротко обняла Гермиону в знак поддержки.
- Все будет хорошо, Герм, - заверила она, невольно повторяя слова Гарри. – Рон еще поймет, каким дураком является и прибежит мириться, вот увидишь.
- Знаешь, а я не хочу, - внезапно вырвалось у Гермионы.
Уизли вопрошающе подняла брови, и староста пояснила:
- Я не хочу, чтоб он приходил и мирился. Мне не нужны эти отношения. По крайней мере, больше не нужны.
И она действительно почувствовала себя лучше, сказав это.
***
А дальше понеслась череда недель, сплошь состоящая из уроков, домашних заданий и подготовки к ЖАБА. Несмотря на то, что учебный год только начался, и разомлевшим на последнем осеннем солнышке студентам больше всего на свете хотелось нежиться на траве под его лучами, профессора были неумолимы: домашние задания, проверочные работы и дополнительные эссе сыпались как из рога изобилия.
Так промелькнул октябрь, а за ним и ноябрь. Бесконечные дожди с резкими порывами холодного ветра сменились потоками мокрого снега, сплошной стеной оседающего на землю для того, чтоб тут же растаять и оставить после себя болото грязи. Когда с деревьев облетели последние чахлые листочки, вдруг отчетливо потянуло морозным ветром, дышащим откуда-то из Гренландии и Северного полюса, и лужи затянуло плотной корочкой льда. Снег становился гуще и суше, но вместе с тем крепчал и мороз. Шотландская зима в этом году обещала быть крайне суровой.
Все семикурсники ходили злые и раздраженные, и теперь больше времени проводили в библиотеке, чем где бы то ни было еще. Одна Гермиона почти не чувствовала особого напряжения – как любил повторять профессор Снейп, «гриффиндорская заучка всегда бежит впереди паровоза», поэтому у девушки было много свободного времени для чтения «дополнительной» литературы.
А если говорить откровенно, староста попросту окопалась в самом дальнем углу библиотеки, под благовидным предлогом избегая лишний раз появляться в гостиной Гриффиндора. С того памятного вечера и Рон, и Гарри, по всей видимости, вознамерились довести ее до белого каления своим желанием наладить отношения. И если Уизли вполне явно и навязчиво почти каждый вечер пытался с ней поговорить, то Поттер, когда думал, что его манипуляций никто не видит, просто молча не сводил с Гермионы глаз, стоило той появиться в поле его зрения.
Все это страшно доставало, потому что сопровождалось шепотом и хихиканьем вездесущих сплетников. Лаванда, которую Уизли уже успел бросить, теперь вынашивала тайные планы мести гриффиндорской заучке. И, видимо, первым пунктом в ее списке стояло распространение самых гнусных слухов о Гермионе. Увы, находилось немало тех, кто охотно верил этим слухам. Кажется, часть сплетен все-таки достигла ушей Джинни Уизли, потому что единственная подруга Гермионы отчего-то начала ее избегать.
На Рона девушка все еще была очень зла, но уже, к удивлению, не чувствовала к нему той нежности и влюбленности, как это было раньше. Прошло всего несколько месяцев, а Гермионе казалось, будто прошли годы. Из прекрасного принца, с которым она уже наивно планировала связать свою жизнь, Рон превратился в обыкновенного парня – со своими достоинствами и недостатками. Последних, к слову, наблюдалось весьма немало.
Некстати (или наоборот очень даже кстати) вспомнились слова матери, сказанные Гермионе этим летом. Джейн Грейнджер была обеспокоена происходящими в Магическом мире событиями, хотя они с мужем имели обо всем этом весьма смутные представления. Несчастные случаи в школе, которая, вроде бы, должна обеспечивать детям защиту, затем возрождение этого сумасшедшего Темного мага Волдеморта, война, потери и, наконец, победа, стоившая жизней многим людям, в том числе и студентам Хогвартса… Эти события держали семью Грейнджеров в постоянном напряжении. Не раз и не два супруги тайком от дочери обсуждали, а не слишком ли опрометчиво они поступили, отпустив ее в этот непонятный и жестокий мир магии.
А еще мать Гермионы с некоторой тревогой заметила вполне неоднозначную симпатию своей дочери к ее школьному другу, Рону Уизли. Все бы ничего, но отчего-то юноша вызывал у проницательной миссис Грейнджер сомнения. Мальчик был из бедной, но хорошей семьи… Джейн видела, как он смотрит на ее дочку. И все-таки чувство сомнения не хотело покидать материнское сердце. Этот парень вел себя порой довольно грубо по отношению к окружающим, явно не блистал особым интеллектом или любовью к знаниям, и некоторые его поступки выдавали ветреный характер.
Гермиона всегда была очень независимой и, бесспорно, рассудительной и умной девочкой. Но все же и она могла совершать ошибки. Главное, чтоб эти ошибки не стоили ей счастья в жизни.
И вот однажды во время каникул миссис Грейнджер решила серьезно побеседовать с Гермионой о сложившейся ситуации. В итоге, красная как маков цвет девушка пообещала матери быть осторожной в выборе спутника жизни и не пренебрегать целомудрием.
Тогда наставления матери казались гриффиндорке излишними. Она была уверена в своих чувствах к Рону и точно знала, что парень также любит ее. Миссис Уизли не раз говорила, какая красивая пара может из них получиться и украдкой смахивала счастливую слезу.
Но не вышло. Рон решил, что прелести мисс Браун ему дороже любимой девушки. Или, видимо, все же не такой уж и любимой…
Такие мысли теперь часто проносились в голове Гермионы, но уже не приносили такой острой боли, скорее сожаление… К тому же они не мешали одновременно писать эссе по трансфигурации или искать чары для дополнительного задания профессора Флитвика.
Гермиона потянулась и размяла затекшую шею. Часы показывали шесть, и в библиотеке было, как обычно, тихо. Девушке нравилась эта пропахшая пылью, молчаливая обитель старой библиотекарши Пинс – единственное место, где не слышно воплей гормонально нестабильных студентов и визгливого смеха не менее буйных студенток.
Где-то на одной из этих полок, столь знакомых гриффиндорке, стоял чудесный томик Бредфорда «Закон рассеяния Чар»*, который бы отлично пригодился любимой ученице профессора Флитвика в написании дополнительного эссе. Вот только где же он может быть?
- Бредфорд, Бредфорд… - бормотала девушка, идя вдоль стеллажа.
Староста неспешно заскользила подушечками пальцев по корешкам, цепко вглядываясь в названия и внешний вид каждой книги. Вот, что она действительно любила – этот простой, но столь захватывающий поиск. Вроде бы, ты уже на сто процентов знаешь эти книжные полки и их содержимое, но каждый раз, точно маленькая девочка, ждущая подарка на Рождество, надеешься найти очередной сюрприз. И нередко так оно и бывало. Правда, большинство студентов Хогвартса вряд ли согласились бы с Гермионой, что очередной сложнейший талмуд – это такой уж замечательный «сюрприз».
Внезапно пальцы Гермионы наткнулись на что-то, явно отличающееся на ощупь от жестких книжных переплетов. Оно было чем-то мягким, теплым и явно живым. От неожиданности девушка резко отдернула руку и подалась назад, больно ударившись локтем о стеллаж.
- Проклятье! Луна!
Странная рейвенкловка, отведя руку от книжной полки, с совершенно невозмутимым видом смотрела, как Грейнджер досадливо растирает ушибленную конечность, а затем, как ни в чем не бывало, пропела:
- Сегодня чудесный день для наблюдения за кизляками, не правда ли?
Гермиона почти со злостью воззрилась на Лавгуд. В руках у Лунатички был тот самый том Бредфорда – староста узнала синюю потертую обложку и почти стершийся готический шрифт заглавия.
- О, кажется, ты это искала, - рейвенкловка потусторонне улыбнулась и протянула девушке книгу.
- Спасибо, но уж как-нибудь обойдусь, - буркнула Гермиона. Отчего-то вдруг захотелось по-детски надуться и брякнуть что-нибудь бестактное, о чем она потом, несомненно, пожалеет.
- Но ты ведь пишешь эссе по Чарам? – не сдавалась Луна.
- Пишу.
- Давай, я тебе помогу, - и, не дожидаясь ответа, Полоумная мягко, но цепко подхватила гриффиндорку под локоток и усадила за стол. – Значит, так…
А дальше последовала сорокаминутная лекция на тему Рассеяния Чар в исполнении «профессора» Лавгуд. К удивлению слегка пришибленной от такого неожиданного оборота Гермионы, Луна излагала материал достаточно живо и, чего греха таить, интересно. Она явно имела обо всем окружающем мире, в том числе и о Чарах, какое-то свое собственное, не похожее ни на что другое, представление. В ее понимании Магия была такой же естественной и, что парадоксально, чудесной, как и солнце, небо, распускающиеся на деревьях почки и опадающая листва. Луна отождествляла Магию с природой, а природу – с Магией. Наверное, у нее в голове все было или полностью подчинено Хаосу, или неким дивным, невозможным для обычного понимания логике и порядку.
Первые минут пять Гермиона просто слушала, а потом принялась яростно конспектировать особо зацепившие ее отрывки в речи Лавгуд. Чтобы потом поискать в книгах подтверждение или опровержение этим тезисам, разумеется. Это были новые мысли, совершенно непохожие на обыденное представление о Чарах, к которым девушка уже успела привыкнуть за семь лет учебы. Необходимо было хорошенько обдумать все это, сверяясь с признанными научными трудами. Это было так… захватывающе и любопытно, ново.
И всю эту удивительную теорию излагала никто иная, как Луна Лавгуд, сумасшедшая девчонка с редисками в ушах и в ожерелье из пивных пробок. Впрочем, в последний год ни того, ни другого на ней отчего-то уже не наблюдалось… Почему никто раньше не видел в этой странной студентке нечто большее, чем просто Полоумную? Или все-таки видел? Или она сама не особенно стремилась делиться своими знаниями и видением мира и Магии с другими людьми? Все-таки Шляпа не зря отправила Луну на факультет Ровены – девушка была далеко не глупа. Только ее знания не имели ничего общего с книжными теориями Гермионы.
Бредфорд был давно и плотно забыт, и последующие два часа до закрытия библиотеки Луна и Гермиона взахлеб спорили об основах Магии, о взаимосвязи волшебных дисциплин, о древних забытых знаниях и современных заклинаниях, о влиянии лунных фаз на действия зелий и ритуалов и еще о тысяче других фантастических для обычного человека вещей.
Гриффиндорка не помнила, когда в последний раз вела столь ожесточенные словесные баталии, которые бы одновременно изматывали и заставляли желать еще большего – продолжения спора, новых мыслей и пищи для дискуссии.
- Библиотека закрывается через пять минут, - проскрипел вечно недовольный голос мадам Пинс, заставивший двух студенток прервать, наконец, свою беседу.
Щеки Гермионы пылали, а вечно лохматые кудри будто стали выглядеть еще более взъерошенными, что придавало девушке забавное сходство с драчливым, напыжившимся воробьем.
Луна тоже выглядела куда менее невозмутимой, чем обычно. В глубине ее всегда безмятежных серых глаз в эту минуту проскальзывали искры задора и явного удовольствия от происходящего.
Девушки вышли из библиотеки, направляясь к малому холлу, одна дорога из которого вела к гостиной Рейвенкло, а другая – к гостиной Гриффиндора.
- Но если принять во внимание Третий закон Грейпла, то становится понятно, что добавлять наперстянку в Зелье Невидимости – бессмысленно! – на ходу воскликнула Гермиона.
- Да, бессмысленно, - согласилась Луна, однако тут же возразила: - Но если учесть угол наклона Венеры к горизонту во время второй стадии варки, тогда…
- Тогда влияние красного жаберника будет ослаблено, и мы получим усиление эффекта вместо его нейтрализации! – пораженно закончила за нее староста.
Девушки резко остановились посреди коридора и замолчали, глядя друг на друга: обе раскрасневшиеся, как от быстрого бега, с развевающимися во все стороны волосами и горящими глазами, - и звонко рассмеялись.
- Хорошо, что нас никто не видит, а то бы подумали, что мы обе сошли с ума на почве учебы, - весело сказала Гермиона.
Ей было необычайно легко и хорошо сейчас. Наверное, так хорошо ей не было даже с Гарри и Роном во время их безрассудных приключений. Да, тогда адреналин играл в крови, и они втроем были словно единое целое, но затем, рано или поздно, опасность отступала и, как ни горько признавать, девушка вновь становилась лишь ходячим справочником для своих друзей-оболтусов. Очень часто она чувствовала себя лишней в их компании, а последний год и вовсе разрушил миф о незыблемости Золотого трио.
И вот теперь Гермиона впервые за долгое время позволила себе просто быть самой собой - смеяться и радоваться интересной дискуссии, не боясь показаться заучкой и занудой. Никто не требовал от нее восхищаться квиддичем или писать чужие домашние работы.
Гриффиндорка тепло улыбнулась светловолосой девушке, которую семь лет считала сумасшедшей Лунатичкой, а на деле оказавшейся умным человеком и чрезвычайно интересным собеседником.
Лавгуд загадочно улыбнулась в ответ, а затем неожиданно протянула руку к лицу Гермионы и мягко убрала ей за ухо выбившийся из прически локон. При этом ее пальцы на мгновение почти невесомо коснулись шеи девушки, вызвав у той странную волну дрожи. Гриффиндорка замерла, глядя в расширившиеся зрачки Луны и не смея дышать.
Но мгновение прошло – и рейвенкловка убрала руку.
Снова становясь привычной Луной Лавгуд, она улыбнулась замершей Грейнджер невозмутимой улыбкой Будды и, как нечто само собой разумеющееся, изрекла:
- Ты очень красивая.
А потом, не давая Гермионе как-либо отреагировать на эти слова, снова, как и в библиотеке, подхватила ее под руку и повлекла дальше по коридору. И староста решила, что действительно лучше ничего не спрашивать и просто позволить вести себя – противиться Луне Лавгуд было сродни борьбе со стихией: бессмысленно и себе дороже.
У знакомой развилки девушки пожелали друг другу доброй ночи и разошлись, каждая со своими мыслями.
Луна, наверняка, думала о кизляках, нарглах и еще каких угодно других невиданных и несуществующих созданиях.
А Гермиона… Несмотря на все странности, случившиеся с ней за последнее время, да и сегодня тоже, она была просто до неприличия счастлива, как может быть счастлив человек, получивший что-то весьма ценное и нужное. Только вот если бы ее спросили, она бы так и не смогла точно сформулировать, что же это было.
В любом случае, староста пообещала себе, что это не последняя их с Луной беседа. Это было сродни тому самому «рождественскому сюрпризу» - только теперь вместо занимательной книги Гермиона наткнулась на не менее занимательного человека. И сейчас девушка испытывала предвкушение от того, как она будет «читать» новый «том»…
***
Гостиная Гриффиндора встретила старосту шумом вечеринки. Оказалось, что у кого-то из пятикурсников сегодня был День Рожденья, и на «самый наикрутейший, офигенный и феерический праздник» были приглашены все студенты, начиная с четвертого курса. Это означало, по сути, лишь одно – огневиски, сливочное пиво и различные маггловские спиртные напитки лились рекой и маленькими ручейками. Естественно, делалось это все из-под полы, но запах спиртного, стоящий в гостиной удушливой волной, явственно указывал, что в кубках студентов определенно не тыквенный сок.
Сперва Гермиона по привычке нахмурилась, собираясь отчитать нерадивых сокурсников за то, что напились сами и напоили младших, но благодушное настроение беспечно подсказало девушке махнуть на вечеринку рукой. Ну, будут у половины гриффиндорцев завтра головы болеть, и что? Впредь станет наукой.
Дальше староста не помнила, когда именно согласилась «выпить чуть-чуть за здоровье именинника», потом как кто-то (явно не без умысла) подливал ей в кубок огневиски, в результате чего она вскоре отключилась, лежа на чем-то мягком и приятно пахнущем мужским одеколоном.
----------------------------------
* Библиографическая шутка. Сэмюэль Бредфорд – английский химик и библиограф, в 1934 году выявил закономерность распределения статей в научных журналах, которая позже была названа «Законом рассеяния Бредфорда».
Глава 3Папа всегда предостерегал меня от выпивки и мужчин.
Но он и словом не обмолвился о кокаине и женщинах!
Таллула Бэнкхед
Следующее утро было отвратительным. Хотя нет… Оно было просто ужасающе кошмарным.
Если бы Гермиона сейчас могла связать хоть слово своим распухшим, словно подушка, языком, она бы дала Непреложный Обет, что никогда в жизни не возьмет в рот ни капли спиртного.
Внутренности сворачивались жгутом и явственно просились наружу, в голову будто кипящего свинца налили, а в глаза воткнули горящие булавки. Стоило разлепить набухшие веки, как в глазницы тут же раскаленным металлом врезался солнечный свет, а в мозгах завизжала бензопила.
- О боже… - просипела староста, с трудом пытаясь сесть. Получилось у нее не с первой и точно не со второй попытки. Когда, наконец, непослушный кусок мяса, бывший когда-то телом Гермионы, принял относительно вертикальное положение, девушка попыталась оценить масштаб «катастрофы».
Лучше бы она этого не делала… Во-первых, оказалось, что всю ночь она проспала не в собственной кровати, а в гостиной Гриффиндора в окружении полупустых бутылок из-под спиртного, объедков и конфетти. Во-вторых, что было еще кошмарнее, компанию ей и бутылкам составлял мертвецки пьяный Гарри Поттер. Собственно, именно он и служил Гермионе «подушкой». Его руки до сих пор намертво сцепились в замок на талии девушки, и разжать их получилось бы разве что с помощью домкрата.
Очков на Мальчике-который-выжил не обнаружилось, зато его губы были вымазаны чем-то, сильно напоминающим по цвету помаду Гермионы. Это могло означать лишь, что… о боже… Возможно, инициатива исходила от Гарри, а может, это был их общий порыв. Девушка совершенно не помнила ничего из вчерашнего вечера с того самого момента, как опустошила третий кубок со «сливочным пивом». Хорошо еще, что они были в гостиной – видимо, присутствие других студентов не дало им перейти к чему-то большему, чем просто поцелуи. Господи… она больше никогда… никогда не будет пить.
При дальнейшем осмотре «места происшествия» выяснилось, что большинство оставшихся горизонтальных плоскостей в гостиной занимали глубоко спящие, нетрезвые гриффиндорцы. Что именно произойдет, когда сюда явится МакГоннагал или когда все увидят Гермиону в обнимку с Поттером, не хотелось и думать. По сути, староста не представляла, что из двух зол было бы меньшим, в данной ситуации.
Нужно было что-то делать, и Гермиона принялась почти беззвучно, но активно будить вцепившегося в нее бульдожьей хваткой Мальчика-который-выжил. Через минут пять Гарри, наконец, открыл глаза. Еще около трех минут ушло на то, чтоб он осознал, кем является и где находится. В следующее мгновение лицо Гарри залила краска, и он резко отпрянул от подруги, явно пытаясь при этом извиняться «за все, что было и чего не было».
Действие было явно ошибочным, потому что мучимый похмельем желудок парня совершенно не желал таких резких движений. Гермиона едва успела отодвинуться в сторону, когда вмиг позеленевшего Поттера обильно вырвало. Когда спазм, наконец, прекратился, измученный и бледный Гарри вновь предпринял попытку принести свои искренние извинения.
- Эванеско! Лежи уж, - отмахнулась девушка, удаляя последствия его «благого порыва». – Глассиус! Агуаменти! – один стакан с водой она подала другу, а другой залпом выпила сама. Стало чуть-чуть полегче.
- Нужно убрать тут все… а то МакГоннагал… - прошелестел все еще плохо соображающий Гарри, прикладывая к гудящей голове пустой стакан.
- Да… но лично я сперва – в душ, - ответила девушка, осторожно вставая на нетвердые ноги. Комната тут же поплыла перед глазами, а к горлу подкатил комок. Переждав пару секунд, Гермиона, пошатываясь, двинулась к своей комнате.
- Угу, - запоздало пробормотал Поттер, глядя ей вслед. Он машинально сжал в кулаки ладони, которые все еще хранили ощущение тела Гермионы. Кажется, в воздухе продолжал витать запах ее волос… или это алкогольные пары еще недостаточно выветрились?
Осторожно вставая, чтоб по примеру подруги подняться в спальню и привести себя в порядок, Гарри подумал, что за одно это ощущение Гермионы, спящей рядом с ним, он был готов терпеть даже муки мучительного похмелья.
Кто вчера сказал, что напоить старосту – это весело? Гарри смутно помнил кого-то рыжего и веснущатого. Кажется, когда Гермиона пришла в гостиную, сам Поттер уже был в легком подпитии. Девушка показалась ему еще прекраснее, чем обычно, хотя, казалось, это уже невозможно.
События прошлого вечера вспоминались отрывочно, но Мальчик-который-выжил отчетливо помнил ощущение чьих-то губ на своих губах. А если учесть, что проснулся он в компании своей любимой зубрилки Грейнджер, то логично предположить, что…
Несмотря на пульсирующую головную боль Гарри счастливо улыбался, неровным шагом бредя в сторону душевой.
***
Наверное, боги решили сжалиться над гриффиндорцами, потому что МакГоннагал в то утро так и не посетила гостиную и не устроила своим «львятам» последний день Помпеи. Она лишь с подозрением косилась на завтраке в сторону гриффиндорского стола, половина студентов за которым в этот день имели нежный салатный оттенок лица и испытывали явное отвращение к еде.
Приличный вид был лишь у двух старшекурсников – старосты Грейнджер и Гарри Поттера. Секрет был прост: предусмотрительная Гермиона всегда хранила в своих запасах зелья практически на все случаи жизни, в том числе и Живительный Эликсир сиречь Антипохмельную Настойку. Увы, этой Настойки у девушки было всего две склянки, поскольку правильная староста не предполагала когда-либо напиваться до свинячьего визга, а потому остальным гриффиндорцам-старшекурсникам приходилось страдать.
Во время уроков Гарри кидал на свою подругу такие красноречивые взгляды, что было трудно не понять его намерения: парень явно собирался серьезно поговорить с ней, причем в самое ближайшее время. Так что Гермионе оставалось лишь избегать этого момента как можно дольше.
Она и сама не могла точно сказать, отчего не хочет расставить, наконец, все точки над «i». Да, это было трусостью, недостойной истинной гриффиндорки, - вот так сбегать, но девушка ничего не могла с собой поделать. При одной мысли о том, что они с Гарри снова окажутся где-нибудь наедине, и возникнет эта неловкость между ними…
Не хотелось ничего решать. Гермиона не хотела терять еще и этого друга. Своего единственного, лучшего друга, Гарри Поттера. И не важно, что, напившись, она, по всей видимости, целовалась с ним до потери пульса прямо в гостиной Гриффиндора на глазах у половины факультета. Она не помнила этого (или не хотела помнить), а значит, можно было сделать вид, что ничего и не было.
***
Само собой так случилось, что сразу после уроков ноги принесли старосту в Выручай-комнату. Она просто хотела сбежать подальше ото всех – от шумных студентов, от Рона, не теряющего надежды извиниться и «все вернуть», от рассерженных взглядов Джинни, но больше всего от Гарри. Она не была готова ни к словам Поттера, ни к его поцелуям, ни к чему бы то ни было еще, что еще сильнее усложнило бы и без того непростую ситуацию.
Теперь можно было признаться самой себе: она просто устала от всего. Хотелось самую чуточку покоя хотя бы ненадолго.
Пройдя три раза вдоль знакомой стены рядом с гобеленом Варнаввы Вздрюченного, Гермиона увидела очертания двери и, не теряя ни секунды, повернула ручку.
Комната ничуть не изменилась с тех пор, как гриффиндорка была здесь последний раз: то же уютное полукруглое помещение с камином, высокими книжными полками и мягкой мебелью.
Зайдя внутрь, Гермиона поняла, что в комнате уже кто-то был. С дивана свисал край клетчатого пледа, а под пледом, свернувшись калачиком, дремала Луна. Ступая как можно тише, чтоб не разбудить спящую девушку, староста прокралась к креслу у камина и залезла в него с ногами.
Лавгуд спала, подложив под щеку ладошку, и это выглядело настолько мило, что Гермиона не сумела сдержать теплой улыбки. Отчего-то внутри разлилось то самое долгожданное чувство покоя. Наверное, это было одно из проявлений магии Выручай-комнаты…
Глубоко вздохнув, Луна что-то пробормотала во сне и попыталась сильнее скрутиться калачиком, потому что плед почти полностью свалился на пол. Осторожно, чтоб не наделать шума, Гермиона подошла к дивану и укутала Луну, повыше натянув ткань. Повинуясь какому-то порыву, гриффиндорка присела на корточки рядом с диваном, всматриваясь в лицо рейвенкловки.
Несколько прядей сползли спящей девушке на щеку и теперь едва заметно колыхались от ее дыхания. Захотелось дотронуться до них, а еще лучше – провести рукой по пышным локонам, рассыпавшимся по спине Луны. Наверняка, на ощупь они точно такие же, как выглядят – мягкие, словно шелк, и легкие, как пух… Но Гермиона не посмела. Еще не хватало, чтоб Луна проснулась и испугалась от неожиданности.
Почему она пришла сюда, эта странная, удивительная девушка? Сама Гермиона здесь искала покоя. Неужели Луне, вечно находящейся где-то там, в собственном мире, тоже нужен был этот покой? Или они обе искали чего-то еще… Может быть, они искали кого-то, кто бы понял, принял?
Гермиона до последнего времени всегда знала, что у нее есть друзья, близкие люди, готовые поддержать в трудную минуту. Но сейчас… Она вдруг поняла, что в действительности очень одинока и всегда была такой. Так неужели и Луна чувствует то же самое одиночество? Им обеим необходим был кто-то.
Одна серебристая прядка свесилась ниже, так, что еще чуть-чуть – и она коснулась бы губ спящей Луны, и староста не выдержала – осторожно отвела локон в сторону. Кажется, при этом Гермиона даже задержала дыхание, боясь нарушить покой этого мгновения любым неосторожным движением.
Волосы Луны действительно на ощупь были мягкими, как шелк, и такими же невесомыми, как пух. Не просыпаясь, девушка слегка улыбнулась, как будто ей снилось что-то очень приятное, и легко вздохнула.
Еще раз аккуратно проведя ладонью по волосам Луны, Гермиона отошла к полкам с книгами, чтоб выбрать себе что-нибудь для «легкого чтения». Как и ожидалось, там нашлись прекрасные труды по большинству магических дисциплин. Выбор пал на трактат 14 века по Высшей Трансфигурации, и довольная гриффиндорка с чувством, близким к блаженству, устроилась в кресле, углубляясь в чтение.
Несколько часов пролетели совершенно незаметно под шелест страниц и потрескивание поленьев в камине. Отвлечься от путанных, но интересных теорий по поводу неполной трансфигурации человека Гермиону заставил тихий голос:
- Привет, - Луна улыбалась своей знакомой полусонной, мягкой улыбкой, чуть приподнявшись на локте.
- Привет, - гриффиндорка отложила книгу в сторону, запоминая страницу. – Хотела сказать «С добрым утром», но сейчас уже почти ночь.
Лавгуд неторопливо села и, зевнув, потерла глаза, а затем полувопросительно сказала:
- Ты здесь…
Не зная, что на это ответить, Гермиона просто кивнула.
- Хочешь чего-нибудь? – спросила гриффиндорка, имея в виду «завтрак».
- Какао, наверное, - задумчиво пробормотала Луна, а затем похлопала по дивану рядом с собой: - Иди сюда.
От Луны замечательно пахло чем-то травянистым и цветочным, как будто она только что встала с весеннего луга. Гермиона украдкой вдыхала этот аромат, сама не зная, почему ей так приятно находиться рядом с этой девушкой. Просто когда они вот так сидели вместе, все было настолько легким и не требующим никаких объяснений… Когда староста общалась с Джинни или другими знакомыми, всегда оставалась некая недоговоренность, приходилось то строить из себя всезнайку, умеющую найти ответ на любой вопрос, то делать вид, что тебя действительно интересует мода, тряпки и косметика, то прикидываться фанаткой квиддича или носить еще одну из сотен масок, навязанных обществом. С Луной же можно было просто сидеть рядом и говорить обо всем на свете или молчать.
Камин прогорал медленно, но верно, и по мере того, как уменьшалось количество поленьев, в комнате становилось все темнее и прохладнее.
- Тебе холодно? – вопрос Луны заставил обратить внимание на это. Гермиона с удивлением поняла, что действительно испытывала легкую дрожь, но, задумавшись, не замечала этого.
- Да, немного.
Гриффиндорка ожидала, что Лавгуд наколдует еще поленьев для камина, но та просто накинула плед на себя и Гермиону:
- Двигайся ближе.
Они оказались тесно прижаты друг к другу, вдобавок Луна обняла старосту за плечи одной рукой, а другой повыше натянула на них плед. Гермиона не помнила, чтоб когда-нибудь вот так сидела с кем-то. Это было настолько близко… такой родной жест... Как будто они уже давно знают друг друга, и ближе у них никого нет. Странно, но гриффиндорка не испытывала при этом неловкости, хотя обычно довольно редко пускала кого бы то ни было в свое личное пространство.
А сейчас они с Луной сидели, обнявшись, и это казалось абсолютно правильным. Внутренний свет, вечно сияющий в глазах Лавгуд, как будто вырвался сейчас наружу и окутал их обеих своим теплом. От этого тепла веяло весной и свежим майским дождем…
Через некоторое время Гермиона почувствовала, что веки становятся тяжелее, и она медленно, но верно погружается в дремоту. Голова сама собой опустилась на плечо Луне. Хотелось сидеть вот так целую вечность, но царство Морфея манило.
- Спать хочется… - прошептала гриффиндорка.
Луна аккуратно опустила уже почти спящую Гермиону на диван и сама легла рядом, накрывая их обеих пледом. Она мягко провела подушечками пальцев по лицу девушки, убирая с него разметавшиеся пряди, и прошептала:
- Спи. Я буду рядом.
Гермиона в ответ что-то пробормотала и, обняв Луну рукой, инстинктивно теснее прижалась к ней в поисках тепла.
***
Пробуждение было совершенно отличным от вчерашнего. К примеру, сегодня голова не раскалывалась, а была удивительно легкой. Вначале Гермиона подумала, что все еще спит, и ей снится зеленый цветочный луг, залитый солнцем, в бездонном синем небе неспешно плывут кучерявые облака, а легкий ласковый ветерок слабо колышет ее волосы…
Но потом девушка почувствовала, что теплое дуновение ветра вполне реально, и открыла глаза.
Первое, что она поняла – это то, что опять уснула не в своей спальне. Это уже начинало становиться странной тенденцией.
А вот второе… Кажется, тенденция имела закономерное продолжение: как и вчера, гриффиндорка была не одна. Обнимая ее рукой за талию и уткнувшись носом ей в висок, рядом спала Луна Лавгуд. Это ее дыхание слегка колыхало волосы Гермионы. Лицо гриффиндорки при этом почти касалось тонкой шеи Луны. Серебристые волосы Лавгуд перемешались с каштановыми прядями Гермионы, и староста со всевозрастающим смущением отметила, что ее собственная нога весьма двусмысленно, если не сказать провокационно закинута на бедро другой девушки. Более того, чувствуя горячее ото сна тело Луны рядом с собой, староста поняла, что это вызывает у нее весьма запутанные, хоть и приятные ощущения.
Черт возьми… Джинни была не так уж неправа, намекая на то, что они с Луной могли… Вот черт…
До этого Гермиона никогда не думала о других девушках в
таком смысле. Нет, она не была ханжой, родители с детства прививали ей толерантность ко всем людям, какой бы расы, вероисповедания или ориентации те не были. Однако Грейнджер попросту не задумывалась о том, что сама вполне могла влюбиться в другую девушку.
О, господи… Что она только что подумала? Влюбиться? Она, что, влюбилась в Луну Лавгуд?!
От неожиданности подобных мыслей она судорожно вздохнула и, тем самым, видимо, разбудила неглубоко спящую рейвенкловку. Луна медленно открыла глаза, а затем совершенно спокойно произнесла:
- Доброе утро.
- Доброе утро, - пролепетала в ответ Гермиона. Поза, в которой они лежали, была настолько странной для «просто подруг», что она со страхом ждала реакции Луны, когда та окончательно проснется и поймет, с кем и каким образом провела ночь. Однако минута шла за минутой, а Лавгуд, кажется, и не думала впадать в истерику по поводу того, что лежит, плотно прижатая, к телу другой девушки, и ее шея находится в непосредственной близости от губ Гермионы.
В свою очередь, гриффиндорка, глядя на чуть пульсирующую венку на шее Луны, боролась со странным, непонятным для себя желанием прикоснуться к этому месту губами. Вся ситуация, все эти ощущения были столь несвойственны обычному поведению Гермионы, ее упорядоченному миру, что сейчас она позволила себе просто плыть по течению, наслаждаясь одним мгновением и не заботясь о том, что будет потом.
Гермиона почувствовала, как пальцы Луны нежно коснулись ее щеки – совсем как тогда в коридоре. Это снова вызвало уже знакомую волну легкой дрожи.
- Ты такая красивая, Гермиона, - прошептала Лавгуд, повторяя свои слова.
Гриффиндорка переместилась чуть выше, и теперь их глаза были прямо друг напротив друга. Зрачки Луны казались огромными и затягивающими в себя. Взгляд Гермионы спустился вниз и замер на бледно-розовых губах рейвенкловки. Нестерпимо сильно захотелось податься вперед и…
Резкий стук заставил обеих девушек вздрогнуть. Казалось, кто-то с силой бьет чем-то металлическим по каменной стене снаружи. Через пару мгновений стук прекратился. Зато ему на смену пришел чей-то взволнованный голос.
- Гермиона! Гермиона, ты здесь?! – глухо донеслось из-за стены.
- О боже… - резко сев, прошептала староста. – Кажется, это Гарри.
Ну, конечно, она же вчера сразу после уроков сбежала в Выручай-комнату именно для того, чтоб скрыться от Поттера. И естественно, гриффиндорцы заметили, что их старосты не было на ужине, и даже после отбоя она так и не возвратилась в гостиную. Наверное, Гарри от беспокойства уже всю школу на уши поставил. Но как он догадался искать ее именно здесь? О, нет…
- Карта Мародеров! – Гермиона в ужасе пыталась вспомнить, отображается ли на карте Выручай-комната, и если да, то видно ли на ней, насколько близко Грейнджер и Луна находятся сейчас друг к другу… А впрочем, даже если и так, какое до этого дело Поттеру? Это вообще никого не касается! Тем более, что они же ничего такого…
- Гермиона! Я знаю, что ты здесь! Открой! – вслед за криком снова послышался звон.
- Может, действительно стоит открыть? – подала голос молчавшая до этого Луна. Она тоже села и сейчас лениво потягивалась, разминая позвонки. Казалось, ее нисколько не смущает вся эта ситуация. Впрочем, скорее всего, так оно и было.
- Да… да, наверное, стоит, - растерянно согласилась с ней Гермиона.
Выпутавшись из теплого пледа, она зябко повела плечами. Звон из-за стены то стихал, то начинался снова. Чувствовалось, что Гарри был весьма настойчив в своем желании «выдолбить» из Выручай-комнаты свою подругу. С каждой секундой это начинало все сильнее раздражать.
Приведя себя в порядок несколькими взмахами волшебной палочки, Гермиона решительно подошла к противоположной стене и представила, как в ней появляется выход. Через несколько секунд в каменной кладке действительно образовалась тяжелая, окованная металлом дверь – видимо, таким образом Выручай-комната отразила мрачное настроение девушки.
Шум из-за стены тут же прекратился, а дверь резко рванули на себя. В следующее мгновение в Выручай-комнату со стенным канделябром* наперевес ворвался взъерошенный Гарри Поттер.
- Гермиона! – не успела девушка даже рот открыть, как оказалась стиснута в объятьях парня. – Я так переживал! Еще столько Упивающихся на свободе, вдруг кто-то из них проник в Хогвартс?.. Ты куда-то пропала сразу после уроков и не ночевала в своей комнате… А потом Симус сказал, что видел тебя на восьмом этаже… Я не знал, как тебя позвать, ведь тут не было двери, только глухая стена… а тут этот подсвечник подвернулся… Но как хорошо, что с тобой все в порядке! - Поттер, наконец, замолчал и еще сильнее прижал к себе ошеломленную девушку.
С дивана раздалось деликатное покашливание, и Гарри рефлекторно отпрыгнул от Гермионы, резко поворачиваясь в сторону звука и со всевозрастающим удивлением глядя на закутавшуюся в плед Лавгуд.
- Э-ээ… привет, Луна, - неуверенно протянул парень. – А ты тоже тут… В смысле, что вы тут делаете… вдвоем? – в конце фразы гриффиндорец подозрительно сощурился.
- Спим, - совершенно искренне ответила Луна и добавила: - Но ты нас не разбудил, так что можешь не извиняться. Когда ты начал стучать, мы уже не спали.
В ответ на это Поттер только сильнее нахмурился. Единственный диван в комнате не позволял усомниться в том, что спали девушки явно под одним одеялом. Точнее, пледом.
Стоя за спиной Гарри, Гермиона чувствовала, как с каждой секундой у нее все сильнее горит лицо. Все это было настолько смущающим… Черт возьми, создавалось впечатление, будто Поттер действительно застукал их с Луной за чем-то… неприличным. Интимным.
Да и сам Гарри вел себя так, будто Грейнджер была его официальной пассией, а то и вовсе невестой – так откровенно переживал, а затем еще и тискал… на глазах у Луны. Последняя мысль вызывала наибольший дискомфорт.
Гарри же молча хмурился, что-то просчитывая для себя в уме. Он не был идиотом, что бы там не говорил профессор Снейп, и кое-что в жизни понимал. В том числе и то, как чувствует себя третий лишний. Он не знал, что связывает Гермиону с Лунатичкой Лавгуд, но он видел, как девушки смотрели друг на друга сейчас, как горели глаза его лучшей подруги, когда в ее поле зрения оказывалась Луна. Наверняка, у них была масса тем для разговоров об учебе и науке, из которых сам Гарри понял бы едва ли половину. Сейчас же он видел, что явился совершенно не вовремя. И это после того, как он чуть с ума не сошел от беспокойства за Грейнджер…
Весь вчерашний вечер он места себе не находил – так хотелось поскорее поговорить с Гермионой обо всем. Парень хотел, наконец, разобраться в этой запутанной ситуации, но как назло староста весь день бегала от него, как от зачумленного. Это не прибавляло Поттеру оптимизма, но он все равно был намерен довести задуманное до конца.
А потом выяснилось, что Гермиона не была на ужине, да и вообще в гостиную после уроков не возвращалась – даже учебники не занесла. Поднимать панику было рано, однако когда и на следующее утро Грейнджер не объявилась, Гарри решил, что больше ждать нельзя и начал расспрашивать всех подряд. Ему повезло почти сразу наткнуться на Симуса Финнигана, который и сообщил, что последний раз видел старосту вчера после уроков – направляющуюся на восьмой этаж…
Поттер сразу вспомнил о Выручай-комнате. Скорее всего, Гермиона просто устала от его преследований, и решила спрятаться там ото всех. Это было на нее похоже… У парня аж от сердца отлегло, и он поспешил на восьмой этаж. Кто же знал, что гриффиндорка окажется там не одна, да еще с Сумасшедшей Лунатичкой Лавгуд?
Очевидно, они провели вместе вчерашний вечер и, судя по всему, еще и ночь. В голове невольно вспыхнули образы того,
как Гермиона и Луна могли эту ночь провести… Однако этого просто не могло быть, потому что… Потому что просто не могло и все тут. И все же невольная ревность тут же поднялась из глубин души. Захотелось сделать какую-нибудь глупость – например, наорать на Грейнджер или разбить что-нибудь вдребезги.
Наконец, шумно втянув носом воздух, гриффиндорец очень аккуратно положил подсвечник (который, как оказалось, так и забыл выпустить из рук) на каминную полку и сказал:
- И все же прошу прощения. Не буду… хм… вам мешать. Пожалуй, я пойду, - и стремительно вышел. Кованая дверь тяжело и глухо бухнула, а затем исчезла, снова сделавшись каменной стеной.
- Пока, - запоздало пробормотала в пустоту Гермиона.
Ну, и что это означает? Как теперь все объяснить Гарри? А как она сама себе все это объяснит? И что вообще делать дальше? Она хотела просто немного покоя и тишины, а получилось с точностью, да наоборот: все еще сильнее запуталось.
- Похоже, на Гарри с утра нарглы напали, - задумчиво предположила Луна.
В ответ Гермиона лишь тяжело вздохнула. Она, определенно, вляпалась по уши. И как прикажете теперь все это разгребать?
----------------------------------
* Шутка юмора. В карточной игре пойманных шулеров били канделябрами (также подсвечниками, шандалами). Призыв бить канделябром в современном языке соответствует обвинению в мошенничестве. В контексте рассказа это намек на двусмысленность ситуации, в которой Гарри застал девушек.
Глава 4Когда ум и страсть спорят в нежном теле —
из десяти в девяти случаях страсть непременно превозможет.
У.Шерспир
Слухи о том, что староста Грейнджер не ночует в своей спальне, распространились по школе быстрее лесного пожара в засушливое лето и, к ужасу гриффиндорки, достигли ушей профессоров.
Сразу после завтрака, на который она едва не опоздала, девушку вызвала в свой кабинет профессор МакГоннагал. Была суббота, однако это не сделало настроение декана Гриффиндора более радужным – было очевидно, что новость о странном поведении любимой ученицы ее отнюдь не радует.
- Мисс Грейнджер, - сухо кивнула декан вошедшей Гермионе, а затем взмахнула палочкой, трансфигурируя жесткий стул с высокой спинкой из клочка пергамента: - Садитесь.
Гермиона робко присела на самый краешек, чувствуя себя отвратительно. С самого утра ей вслед неслись удивленные, а то и откровенно презрительные и насмешливые шепотки и взгляды. Ну, еще бы, такой замечательный слушок – правильная староста школы, гриффиндорская заучка Грейнджер, «загуляла»! Вот уж где было раздолье для хогвартских сплетников – новость о том, что девушка несколько раз ночевала не в своей спальне, теперь раздули до небывалых размеров.
Лаванда и Парвати, не умолкая, трезвонили на всех углах о «любовных похождениях» своей бывшей соседки по комнате. И ладно бы там были просто досужие домыслы… хуже всего, что сплетни были наполовину правдой: Гермиона действительно не ночевала в своей комнате, и действительно этому имелась романтическая подоплека. Вот только «шлюхой» и «коварной сердцеедкой», как ее теперь за глаза обзывала Лаванда, Грейнджер не была. Но кто же в это теперь поверит? Уж точно не охочие до сплетен студенты (а преимущественно, студентки) Хогвартса.
- Итак, мисс Грейнджер… - строгий голос МакГоннагал заставил девушку очнуться от своих невеселых мыслей. – Признаться, я не любительница повторять глупости, тем более произнесенные собственными учениками, однако до меня дошли весьма неприятные слухи, касающиеся вас. Полагаю, вы знаете, о чем я говорю, и мне не придется пояснять вам дальнейшее.
Хоть слова декана и были весьма холодными, за этой показной жесткостью Гермиона угадывала искреннее беспокойство за нее. От этой мысли стало как-то теплее на душе.
- Вы правы, профессор. Сегодня утром я слышала, как несколько студентов обсуждали мое… отсутствие в комнате и гостиной этой ночью.
- Мне бы хотелось услышать вашу версию перед тем, как делать какие-либо выводы, - повинуясь новому взмаху волшебной палочки МакГоннагал, на столе появились две чашки с чаем и крохотная ваза с имбирным печеньем.
Гермиона поняла, что на этот раз ей повезло. Поблагодарив за чай и сделав небольшой глоток, девушка решила полностью, без утайки рассказать все профессору. Ну, если она чего-то и не договорила, то это ведь не было враньем. Кратко и не вдаваясь в чересчур личные подробности, она сообщила про свой разрыв с Рональдом Уизли (естественно, опустив факт его измены с Лавандой; девушка не хотела, чтоб ее друга и парня – пусть и бывшего – выгнали из школы в последний год обучения) и последовавшую после этого сцену ревности Гарри Поттера, а также про свое желание уединиться где-нибудь в тихом месте, где никто не будет допекать ее просьбами «наладить отношения».
- Когда я убежала из гостиной Гриффиндора вчера, то пошла в Выручай-комнату. Я хотела побыть одна, но там уже была Луна…
- Луна Лавгуд? – уточнила МакГоннагал.
- Да… Луна Лавгуд, - Гермиона почувствовала, как ее щеки слегка покраснели при упоминании о рейвенкловке. Сразу вспомнилась сцена их утреннего пробуждения и то, что почти произошло потом... Девушка понадеялась, что профессор ничего не заметила.
- Так вот… Когда я вошла, Луна спала, и я не стала ее будить. В Выручай-комнате нашлись очень интересные книги, в том числе и по транфигурации, и последующие несколько часов я читала одну из них. Затем Луна проснулась, мы пили какао, а потом меня, кажется, сморило, и я уснула на диване… А утром Гарри разбудил нас стуком по стене. Вот, собственно, и все, - закончила девушка, глядя в лицо профессору МакГоннагал.
Пожилая женщина хмурилась, неосознанно постукивая кончиками пальцев по столешнице. Наконец, она вздохнула и, к удивлению Гермионы, устало потерла переносицу под очками. До этого девушка еще ни разу не видела столь откровенного проявления простой человеческой слабости у своего профессора.
- Мисс Грейнджер, вы поступили очень опрометчиво, когда решили таким способом избежать внимания со стороны мистера Поттера и мистера Уизли, - сурово начала МакГоннагал, но под конец все же смягчилась: - Однако, принимая во внимание ваше эмоционально состояние после разрыва с мистером Уизли, это простительно. И все же постарайтесь в будущем избегать подобных необдуманных действий, если не хотите и дальше оставаться объектом сплетен и слухов.
- Я все понимаю, профессор, - Гермиона действительно сейчас была зла на себя за тупоголовость, хотя и осознавала, что еще легко отделалась. Она ожидала куда более сурового наказания, чем просто выговор.
И все же МакГоннагал не была бы собой, если бы не сняла с нее баллы:
- Как вам известно, нахождение вне гостиной факультета после отбоя является нарушением школьных правил, мисс Грейнджер. Поэтому я снимаю с вас и с мисс Лавгуд по пятнадцать баллов.
На этом разговор можно было считать завершенным. Попрощавшись с деканом Гриффиндора, девушка направилась в гостиную. На улице стояла удивительно ясная и теплая для ноября погода, и Гермиона, изменив своей привычке просиживать все выходные в библиотеке, в кой-то веке решила прогуляться вдоль озера. Ей необходимо было обдумать сложившуюся ситуацию – и желательно в тишине и одиночестве.
Стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды, направленные на нее, Гермиона быстро переоделась в теплую мантию и направилась к главному входу. На улице ярко светило солнце, что поднимало настроение после многих дней сплошных серых туч. Водная гладь, частично оттаявшая во время оттепели, была бледно-голубой и переливалась в солнечных лучах. Где-то на дне озера Гигантский Кальмар, должно быть, крепко спал, потому что ни одного его щупальца не было видно на поверхности, как это обычно бывало ранней осенью или в начале лета.
Гермиона неторопливо шла вокруг озера, просто наслаждаясь потоком свежего воздуха. Ветер был легким, хотя и по-зимнему холодным. Девушка не надела шапку, и теперь упрямые пряди развевались, как им вздумается, и то и дело попадали в глаза, отчего Гермиона все время недовольно убирала их за спину.
События последних недель были… необычными. Они вызывали бурю эмоций, с которой трудно было справиться. Но, что самое удивительное, эмоции эти были, преимущественно, положительными. Даже приятными. Привычная к строгому логическому мышлению, Гермиона попыталась разобраться в том, что чувствует.
Итак, что мы имеем… Отношения с Роном, кажется, разорваны окончательно. И если раньше девушка хотела хотя бы сохранить их дружбу, боясь остаться в одиночестве, то теперь почему-то испытывала лишь облегчение. Если подумать, никаких общих интересов или хотя бы похожих взглядов на жизнь у них не было. Теперь, напротив, было трудно понять, что же связывало их с Роном раньше. Разве что Гарри? Гарри…
При мыслях об этом парне староста невольно покраснела. В последнее время отношение к ней Поттера вдруг резко изменилось с отметки «дружеское участие» на «пылкую влюбленность». И больше всего Гермиону расстраивало то, что она каким-то образом умудрилась прозевать момент этой перемены, хотя всегда считала себя проницательным и чутким человеком. Видимо, не так уж хорошо она знает своего лучшего друга, как ей казалось. С Роном дело обстояло куда проще – не зря девушка когда-то отчитывала того за эмоции на уровне чайной ложки.
Вспоминая все их совместные приключения, в которые они втроем попадали, Гермиона только сейчас поняла: в большинстве случаев, из передряг вместе выбирались лишь она и Гарри, в то время как Рон, зачастую, по собственной воле оставался в стороне. Стоит вспомнить хотя бы второй курс или четвертый, когда все отвернулись от Поттера… не говоря уже о «палаточной эпопее» вместо седьмого года обучения… Стоило признать, что Гарри всегда был ей ближе по духу. Возможно, парень чувствовал то же самое, потому-то его чувства по отношению к девушке из дружбы переросли в нечто большее.
А что она сама чувствовала к Гарри? Определенно, ее к нему влекло – как минимум, на физическом уровне. Иначе как объяснить то, что, перебрав огневиски, они… но эта мысль была слишком смущающей, чтоб додумать ее до конца. Девушка почувствовала, как вновь невольно вспыхнули щеки, и поежилась от пронзительных порывов ветра.
Небо постепенно заволакивало тяжелыми тучами, и хотелось поскорее добраться до тепла, пока не начался снегопад. Впереди, на опушке Запретного Леса, виднелась хижина Хагрида, и гриффиндорка машинально пошла в ту сторону, все так же глубоко погруженная в размышления.
С Мальчиком-который-выжил ее связывали многие самые сильные воспоминания. Дружба, забота, участие, понимание… и неизменные опасности, сражения, война, потери… Раньше она всегда думала, что может найти опору в них двои – Гарри и Роне. Сегодня она уже не могла с уверенностью думать так же о младшем Уизли. И его измена была лишь последней каплей – сейчас девушка это с ясностью поняла. Как она раньше всего этого не замечала, не видела? Когда их «боевое» трио стало дуэтом?
Чувствуя, что мысли завели ее не в том направлении, которое планировалось вначале, Гермиона резко остановилась и только теперь осмотрелась по сторонам. Она стояла почти у порога хагридова дома. Оставалось надеяться, что полувеликан был внутри.
- О, здор
ово, Гермиона! – радостно пробасил Хранитель ключей Хогвартса и приглашающе махнул огромной рукой: - А я вот и чай как раз поставил. Ты… эт… давненько у меня не была, да… И Гарри с Роном тоже. Видать, сложный год выдался? Все ж таки седьмой курс… совсем большие уже стали…
В хижине лесника все было по-прежнему: весело плясал огонь в камине, побулькивал чайник с кипятком, то здесь, то там с потолка и стен свисали связки сушеных трав, кореньев и магических ингредиентов из Запретного Леса. Несмотря на кажущуюся неопрятность, здесь всегда было уютно и тепло.
Дремавший у камина Клык радостно поприветствовал девушку, бешено виляя хвостом, и, стоило той сесть за стол, тут же положил свою огромную голову ей на колени. Получив ведроподобную кружку с ароматным чаем и поблагодарив Хагрида, Гермиона принялась вежливо расспрашивать полувеликана о его «подопечных». Тронутый таким участием, Хагрид принялся рассказывать о «милашках мантикорах», которых припас для следующего урока у шестикурсников. Поток слов лился, при этом нисколько не мешая собственным размышлениям девушки.
Вскоре Хагрид заметил, что его не очень-то слушают, но не стал обижаться и дальше просто молча прихлебывал чай.
- Ты кексы-то чего не кушаешь? – вопрос полувеликана заставил задумавшуюся Гермиону встрепенуться. – Или, вон, варенья себе положи. Малиновое… сам закатывал.
- Спасибо, - гриффиндорка вежливо покачала головой, улыбнувшись. Всем была известна твердокаменность хагридовых кексов, чтоб отважиться попробовать их на зуб.
- Чегой-то ты такая хмурая, Гермиона? Случилось что? – в голосе полувеликана слышалось искреннее участие.
- Да нет… Все нормально, - пробормотала девушка. А потом неожиданно для себя добавила: - Просто с Роном поссорилась. И с Гарри, кажется, тоже…
- Ну, вы ж… того… и раньше ссорились, разве нет? Помиритесь обязательно, - убежденно заявил Хагрид. – Ты на Рона не серчай сильно… Ну, глупый он еще, как все мальчишки. Обидное что тебе сказал или сделал? Так он же не со зла, а так… Ну, разные вы, чего ж поделаешь… А с Гарри чего? Вы ж с ним никогда не ругались раньше, вроде. С Роном – эт да… А с Гарри ни разу еще.
Уж если простодушный и, прямо скажем, не слишком интеллектуальный Хагрид пришел к тем же выводам, что и Гермиона чуть раньше, значит, и правда подгнило что-то в Датском королевстве*. Удивительно только, что необходимо было столько времени и событий, чтоб девушка это поняла.
Попрощавшись с полувеликаном и пообещав заходить почаще, гриффиндорка направилась обратно в школу. С удивлением она заметила, что за чаепитием у Хагрида просидела довольно долго, так что уже успело наступить время обеда. А ведь, казалось, только что она вышла из кабинета МакГоннагал.
Но, несмотря на долгие размышления, это ей мало помогло. Казалось, вместо того она еще сильнее запуталась в себе и отношении к окружающим. Ей нравился Гарри… как человек, как друг. Но она не могла с уверенностью сказать, что он нравится ей как парень, с которым она хотела бы встречаться. Чего скрывать, в последние годы Поттер из растрепанного и немного испуганного мальчишки стал красивым, привлекательным юношей, довольно интересным, далеко не глупым… Однако была ли она в него влюблена? И могла ли влюбиться? Все-таки слишком недавно еще она рассталась с Роном, чтоб заводить новые отношения.
С другой стороны… почему-то подобных мыслей не возникло у нее сегодня утром, когда она едва… Да, черт возьми, необходимо было, наконец, назвать вещи своими именами: когда она едва не поцеловала Луну Лавгуд. Определенно, она не думала в тот момент о Роне, или Гарри, или о чем-либо еще, кроме нежных губ другой девушки, так дразняще близко находящихся рядом с ее собственными губами.
Однако мысль о другой девушке в
таком отношении… была необычной. А если представить, что Луна была парнем?.. Хотелось бы Гермионе с ней встречаться?
Природная честность, в том числе и перед самой собой заставляла гриффиндорку ответить «Да». Но это означало, что… О, да ради бога… она действительно, на самом деле влюбилась в Луну Лавгуд! И кто бы мог подумать…
Уже в который раз за день Гермиона остановилась как вкопанная от неожиданной мысли. Оказывается, полностью погруженная в свои раздумья, девушка автоматически почти дошла до Большого Зала. До него оставалось еще пара коридоров, но гриффиндорка не была уверена, что голодна. Хотя, скорее, причина не идти на обед у нее была иная: в Большом Зале, наверняка, уже сидели и Гарри, и Луна… Прямо сейчас Гермиона совершенно не была уверена в том, что способна спокойно обедать в одном помещении с двумя объектами ее душевных метаний.
Ее щеки все еще пылали от смущения и будоражащего трепета, когда за ней закрылась дверь спальни. Уф… действительно хорошо, что старостам школы выделялись собственные комнаты, иначе через полчаса пришлось бы прятаться куда-нибудь от назойливых соседок. В спальне она была совершенно одна, если не считать Живоглота, развалившегося в кресле.
Значит, она совершенно точно… влюбилась? А ведь всего три недели назад ей казалось, что ее сердце разбито навсегда. Даже забавно…
Гермиона вдруг тихо рассмеялась. Она влюбилась… Какое интересное, новое чувство… Да, действительно новое. Совершенно не похожее (ну, разве что чуть-чуть) на то, что она испытывала к Рону.
- Представляешь, Глотик? Я влюбилась в Луну Лавгуд, - девушка подхватила недовольного таким обращением кота на руки и прижала к груди, утыкаясь лицом в густую рыжую шерсть. Живоглот от такой наглости сначала опешил, но уже через секунду в громким мявом вырвался и спрыгнул на кровать. Это еще больше позабавило его хозяйку, и она снова рассмеялась, садясь рядом с ним.
- Ну, прости, Глотик, - с улыбкой Гермиона погладила своего любимца. – Просто у меня сегодня очень хорошее настроение.
На это кот высокомерно фыркнул, но милостиво позволил почесать себя за ухом.
- Что же мне теперь делать? – задумчиво спросила у него девушка.
- Мя-а-у, - басовито отозвался Живоглот и свернулся клубком, намереваясь вздремнуть.
- Ты, конечно, прав, - вздохнула Гермиона и призвала с полки одну из книг. – Если все время думать об одном и том же, ничего путного не выйдет.
----------------------------------
* цитата из речи Марцелла, трагедия «Гамлет» (У.Шекспир)
Глава 5Знать своих друзей – это чрезвычайно опасная вещь
Оскар Уайльд,
«Замечательная ракета»
Зачитавшись прошлым вечером, Гермиона с трудом встала на следующий день и почти опоздала на завтрак. Однако несмотря на это голова ее была ясной, а настроение легким и безоблачным, как весеннее небо. Причина тому была достаточно несложной – девушка попросту решила для себя, что плюсов от сложившейся ситуации гораздо больше, чем минусов.
Она была влюблена и уже оттого счастлива. Подумать только, впервые со времени окончания этой проклятой войны с Волдемортом Гермиона на самом деле не чувствовала неясного страха перед будущим. Даже их с Роном отношения, несмотря на пылкие чувства в самом начале, всегда носили привкус какой-то болезненной торопливости, желания жить и любить, пока не поздно. Наверное, их страсть (сейчас гриффиндорка уже не могла с уверенностью назвать это любовью) и была рождена войной, как это часто бывает в подобных ситуациях.
С Луной все обстояло иначе. Казалось, только сейчас Гермиона окончательно почувствовала: настало мирное время.
Лавгуд была воплощением спокойствия. Во всей своей чудаковатости и странности она излучала поразительное умиротворение, какое бывает только в самые счастливые и беззаботные годы юности. Рядом с этой девушкой абсолютно все преображались, порой даже незаметно для самих себя, так, словно у рейвенкловки был дар менять людей к лучшему. И Гермиона сейчас также чувствовала себя другой, отличной от той привычной всем мисс Я-просчитываю-все-на-сто-шагов-вперед-Грейнджер. Она чувствовала, что, наконец, могла позволить себе быть просто человеком – способным на чувства и ошибки. Больше от ее выбора, действий и выдержки не зависели никто и ничто, кроме ее собственной жизни.
И потому, негромко мурлыча под нос какой-то легкомысленный мотив из маггловской песни, Гермиона шла по коридору в Большой зал. До конца завтрака оставалось всего пятнадцать минут, но девушка не чувствовала особого голода, так что не беспокоилась на сей счет. Сейчас ей больше всего, вопреки, возможно, здравому смыслу, хотелось увидеть Луну.
К великому разочарованию девушки, Лавгуд в Большом зале не оказалось. Зато за гриффиндорским столом, медленно жуя тост, сидел хмурый Гарри Поттер.
- Привет, - поздоровалась с ним Гермиона, неосознанно улыбаясь.
- Привет, - слегка подозрительно отозвался Мальчик-который-выжил и, помедлив, добавил вежливое: - Как спалось?
- Неплохо… - рассеянно отозвалась девушка, держа в одной руке тост и ища взглядом масло. Казалось, ей было абсолютно все равно до того, с каким кислым видом сидел ее друг. Было заметно, что ее голову сейчас занимают совершенно иные мысли.
Гарри почувствовал, как вместе с грустью откуда-то изнутри совершенно по-детски поднимается волна обиды и раздражения. Впервые с тех пор, как они победили Волдеморта, и, казалось бы, все встало на свои места, он чувствовал себя так одиноко – прямо как в детстве, когда из-за вечных преследований Дадли и «доброго» отношения старших Дурслей у него не было ни одного близкого человека.
Это даже не было похоже на второй или четвертый курс. Все-таки тогда друзья все равно были с ним, так или иначе. А сейчас Рон совсем перестал быть частью их трио… Теперь рыжеволосый парень сидел на другом конце стола – как правило, в компании Джастина и Симуса или в окружении двух-трех гриффиндорок с седьмого или шестого курса. Казалось, его практически не волновало то, что многолетней дружбе с Гарри и Гермионой пришел конец. Правда, иногда можно было заметить, как Уизли изредка украдкой бросает на бывших друзей тоскливые взгляды. Возможно, он уже сам понял свои ошибки, и теперь его гложет чувство вины, но подойти первым и просить помириться?.. Все были знакомы со знаменитым упрямством Уизли.
Поттер тяжело вздохнул и отхлебнул чая, казавшегося ему безвкусным. Напротив него Гермиона с аппетитом уплетала овсянку, запивая ее тыквенным соком, даже не отвлекаясь по привычке на чтение учебников перед занятиями.
«Вот уж кому сегодня точно не занимать хорошего настроения», - с неожиданной для самого себя горечью подумал гриффиндорец.
До конца завтрака и начала первой пары оставалось не больше десяти минут, однако спешить куда-либо дико не хотелось. Вообще Гарри ощущал, что все сильнее погружается то ли в предзимнюю спячку, то ли в банальную депрессию.
Ну, а что, собственно, произошло такого неожиданного, чему следовало бы удивляться? С Джинни Гарри расстался по собственной инициативе, и даже сейчас не жалел об этом – ни к чему морочить голову и себе, и девушке, когда влюблен в другую. С Роном же они просто не могли дальше продолжать общаться, после того, как Уизли так грязно, по-свински поступил с Гермионой… А сама Гермиона, которая, по сути, и была главной причиной всего произошедшего, теперь не обращает на Поттера ровным счетом никакого внимания. Видимо, девушка весьма успешно отошла от своего недавнего разрыва с Роном и без его помощи.
«Выходит, что теперь все счастливы. В дураках остался один лишь Гарри Поттер», - уныло подумал гриффиндорец.
Чашка жалобно стукнула о блюдце, куда он с размаху опустил ее, после чего резко поднялся, подхватывая сумку с учебниками. Не сказав никому ни слова, Поттер практически выбежал из зала. Некоторые студенты удивленно посмотрели ему вслед, гадая, что в очередной раз нашло на Мальчика-который-выжил. Впрочем, все быстро вернулись к своим делам. И лишь один человек глядел с легкой тревогой – Гермиона Грейнджер. Какой бы равнодушной не считал ее Поттер, она заметила, что с другом творится что-то неладное.
Безмятежное утреннее настроение сменилось пока еще небольшим беспокойством. Проследить состояние Гарри и его мысли было несложно, учитывая последние события. Этим Гермиона и занималась по пути в класс Трансфигурации.
Видимо, стоило, наконец, обратить внимание на кого-то еще, кроме себя, и признать, что она поступила некрасиво, просто сбежав вчера. Гарри искал ее весь вечер и на утро уже готов был организовать полномасштабные поиски своей подруги… А она повела себя так равнодушно.
Совесть тотчас же заставила ее почувствовать себя страшно виноватой и требовала немедленно помириться с Поттером – и для начала, хотя бы извиниться за вчерашнее «бегство». Хватит прятаться по углам, нужно, наконец, взять себя в руки и объясниться.
Приняв подобное решение, Гермиона кивнула сама себе и вошла в класс Трансфигурации.
Однако до самого обеда у нее не было ни одной минуты, чтоб поговорить с Гарри. Казалось, теперь уже друг избегает ее, потому что ни после урока МакГоннагал, ни на перерыве между Зельями и Чарами Грейнджер не удалось перемолвиться с ним и парой слов. Теперь Гарри сидел рядом с Невиллом, Рон – вообще в другом конце кабинета, а Гермиона, по привычке, занимала первую парту на всех занятиях. Если кого-то и удивляло подобное отчуждение прежнего «золотого трио», то никто не показывал виду.
В конце концов, Гермиона догнала Поттера по пути на обед почти перед самыми дверями Большого зала и, цепко схватив за рукав мантии, потащила за собой в ближайший кабинет.
- Гермиона, что…? – от неожиданности парень даже не стал сопротивляться и просто дал увести себя в крохотную комнату. Судя по сломанным, нагроможденным одна на другую партам и слою пыли, это был заброшенный класс, в который никто не заходил, по меньшей мере, лет десять.
Гермиона взмахнула несколько раз волшебной палочкой, наколдовывая пару десятков свеч у стены и очищая помещение от пыли. Желтое свечное пламя тут же осветило все закутки комнаты, но не сделало ее от этого более уютной. Гарри молча наблюдал за манипуляциями подруги гадая, для чего ей понадобилось приводить его сюда. Наконец, как бы собравшись с мыслями, девушка твердо сказала:
- Гарри, нам нужно поговорить, - и, не дожидаясь вопросов, торопливо пояснила: - О тебе, обо мне, о Роне. Я вижу, что тебе плохо. Я… мне тоже не хватает нашей прежней дружбы…
В конце фразы ее уверенность, кажется, дала трещину, и девушка непроизвольно опустила взгляд в пол. Она не знала, что хочет толком сказать Гарри, и как вообще начать непростой разговор. Все заготовленные по пути сюда фразы вылетели из головы или казались теперь неуместными.
Только сейчас, с близкого расстояния, Гермиона увидела, как побледнел и осунулся за последние дни ее друг. При этом парень никогда не выглядел особо здоровым – сказывалась вечно беспокойная, нервная жизнь. Однако сейчас он выглядел таким грустным и уставшим… Было видно, что разрыв с друзьями подействовал на него сильнее, чем можно себе представить.
Девушка вздохнула и снова подняла взгляд на Поттера. Тот смотрел хмуро и куда-то в сторону. Было видно, что он не намерен облегчать ей жизнь и как-то участвовать в диалоге.
- Гарри… мне бы тоже хотелось, чтоб все было, как прежде… Но я не знаю, как это сделать, - расстроено закончила Гермиона. – Рон… он… Знаешь, я ведь уже не злюсь на него даже. Просто поняла, что мы с ним никогда не были хорошей парой. Так что в том, что произошло, есть и моя вина… Мне кажется, нам, всем троим, стоило бы сесть и все обсудить… и помириться.
Повисло тяжелое молчание. Гриффиндорка понимала, что сказала совсем не то, что хотела в начале. Но как рассказать Гарри обо всем, что накопилось у нее в душе? Как объяснить ее отношение?.. Особенно если она сама все еще толком не разобралась в собственных чувствах… Все так запуталось.
С одной стороны, она пришла к четкой мысли о том, кто ей нравился. Но Гермиона также чувствовала не хотела терять Гарри… Разве такое может быть?
- Гарри, - девушка предприняла еще одну попытку обратить внимание Поттера на себя и свои слова, - Гарри, ты все еще мой друг... – она сделала шаг вперед и осторожно дотронулась до запястья его сжатой в кулак руки. – Я бы хотела, чтоб мы снова проводили время вместе, как раньше.
Она наткнулась на взгляд Поттера, горящий за стеклами круглых очков, и с некоторым смущением поняла, что, кажется, подошла к нему чересчур близко. Но отступать было поздно и почему-то просто не хотелось. Гермиона подумала, что уже очень давно не обнимала его и даже просто не стояла рядом (происшествие на недавней вечеринке в гостиной Гриффиндора не в счет – они тогда были слишком пьяны, чтоб отвечать за свои действия или чтоб потом четко запомнить их), хотя раньше им приходилось даже делить общую палатку. Почему-то именно потеря физического контакта – дружеских касаний, объятий и просто ощущения надежного плеча рядом – казалась самой печальной среди всего произошедшего. За семь лет обучения в Хогвартсе, семь лет приключений, опасностей и настоящей крепкой дружбы она привыкла к мысли, что за ее спиной, как в прямом, так и в переносном смысле, всегда стоят надежные товарищи. И было горько осознавать, что ничего этого больше не будет. Наверняка, Гарри сейчас испытывал сходные чувства.
Сердце защемило от прилива жалости и неожиданной нежности к другу.
Между тем, тот, казалось, просто замер, глядя ей в глаза. Он будто искал в них что-то, понятное ему одному, и никак не мог найти. Гермиона осознала, что тоже вот уже которую минуту подряд, не отрываясь, смотрит в его лицо, и оттого смутилась. Захотелось отступить, чтоб разрушить создавшуюся неловкость ситуации, и она уже собиралась сделать шаг назад, как ладонью почувствовала осторожное пожатие пальцев Гарри. Мягкое, не навязчивое, но какое-то очень трепетное и… умоляющее.
Его глаза смотрели, казалось, прямо в ее душу и притягивали к себе, как магнит.
- Не уходи, - просто сказал гриффиндорец, высказывая этим ответ на все не прозвучавшие между ними, но такие очевидные вопросы. – Останься со мной.
И он осторожно, будто боясь снова ее испугать, подался вперед, медленно сокращая между ними расстояние. Его лицо замерло в паре сантиметров от ее лица, и Гермиона почувствовала дыхание Гарри на своих губах. Разумом она понимала, что должна сейчас мягко отстранить его, а не делать все еще сложнее и запутаннее, но непослушные ноги будто приросли к полу, а в голове не было ни одной связной мысли. Кажется, в который раз за эти дни она чувствовала себя совершенно неспособной к рациональному мышлению или даже к мышлению вообще.
- Ты позволишь мне?.. – почти прошептал парень. И, не получив отрицательного ответа, окончательно сократил расстояние между ними, дотрагиваясь своими губами до ее. Этот поцелуй был похож на тот, самый первый, произошедший в день ее разрыва с Роном. Но тогда Гермиона была сама не своя, и мало что помнила о тех минутах.
Сейчас же ей казалось, что ее лица касаются нежные крылья бабочки – так легки и осторожны были поцелуи Гарри, словно вместо Гермионы рядом с ним был воздушный фантом, призрак, готовый рассеяться от одного неосторожного движения. Юноша чуть отстранился, а затем запечатлел поцелуй на ее щеке, дотронулся губами до шеи и коснулся нежной кожи за ухом, зарываясь носом в пышные волосы Гермионы, с наслаждением вдыхая ее запах.
Сама гриффиндорка просто замерла с закрытыми глазами. Она не знала, в какой момент закрыла их, и сейчас чувствовала, как стоит в кольце рук Гарри, обнимающих ее так трепетно, как будто она была хрустальной. Оттолкнуть его прямо сейчас? Нет, невозможно…
Оставалось лишь обнять его в ответ, что Гермиона и сделала. Это получилось совершенно естественно и правильно. Она почувствовала, что ей давно втайне этого хотелось – обнять Гарри, дотронуться до него… именно так, крепко и, вместе с тем, нежно. Совсем не по-дружески.
Сколько они так стояли, не знал ни один, ни другой. Казалось, время перестало существовать или напрочь изменило свои законы. Могла пройти всего пара минут или час, они бы ничего не заметили, поглощенные собственными ощущениями.
Не хотелось ничего говорить или разрывать объятия, но за дверью послышались голоса студентов, идущих с обеда, и пришлось вспомнить, что до следующего занятия осталось не так уж много времени.
- Гарри… нам надо идти? – почему-то фраза получилась с вопросительной интонацией.
- Надо, - отозвался Поттер. Но никто не двинулся с места.
- Скоро следующий урок, - скорее самой себе напомнила староста.
В ответ раздался тихий смешок:
- Кто еще, кроме тебя, сможет в такой момент говорить об уроках?
Гермиона хотела обидеться, но губы сами расплывались в улыбке.
Наконец, Поттер со вздохом опустил руки, тем самым разрывая кольцо объятий и давая девушке возможность отстраниться. Она сделала это с видимым сожалением.
- Мы еще вернемся к этому разговору, - пообещала она, улыбаясь.
- Конечно, - улыбнулся в ответ Гарри и, как и в прошлый раз, нежно поцеловал руку девушки.
Глава 6- Еще одна жизнь спасена благодаря лесбийской любви, - Грегори Хаус
5x05 – House. M.D.
Однако ни в тот же вечер, ни в последующие дни им так и не удалось поговорить. В преддверии рождественских каникул Гермиону как старосту загрузили кучей обязанностей по украшению замка к праздникам и прочим мелким, но довольно нудным поручениям.
За это время девушка попыталась еще раз осмыслить то, что чувствовала. Выходит, ее прежние выводы о том, что она влюблена в Луну, оказались не верны? Или все-таки она что-то упускает в своих рассуждениях?
Было дико сложно советоваться с самой собой. Здесь ее аналитический ум просто отказывался трезво размышлять, погруженный в водоворот эмоций. А ведь раньше, помнится, она презрительно фыркала, слушая «излияния» других девчонок, и не понимала, как эти дурехи не могут разобраться в своей «Санта-Барбаре»*. Тогда казалось, что отношения и любовь – это не более, чем банальное смешение химии и обстоятельств, ничего такого, что могло бы привести к отчаянию и логическому тупику. Сейчас же самой Гермионе казалось, что ситуация ее практически безвыходная.
И с кем прикажите говорить обо всем этом? Близких подруг, как оказалось, у нее никогда не было, разве что Джинни. Однако обращаться с подобными вопросами к младшей Уизли теперь было идиотизмом и просто неуместным поведением.
Кто остается? Дамблдор? Ха-ха. Профессор МакГоннагал? Ну уж нет… Гермиона даже представить себе не могла, как пойдет просить совета у этой строгой и чопорной дамы. Да и вообще вряд ли в обязанности той входит помощь студентам в решении сердечных вопросов. Несмотря на то, что за годы учебы она действительно стала для Гермионы, как вторая мать.
А вот мама… хм… Может, стоит написать письмо родителям? Она уже давно не подавала о себе никаких вестей. Скорее всего, они волнуются и обижены таким долгим отсутствием новостей от любимой дочери.
Но что прикажете им написать?
«Здравствуйте, мама и папа.
Кажется, я влюбилась в свою однокурсницу Луну Лавгуд. Но это еще не все: я думаю, что также люблю и своего друга детства – Гарри Поттера. Подскажите, как поступить в такой ситуации, ведь они оба мне нравятся.
Целую, Гермиона»
Так что ли?.. Полная ерунда. Но самое смешное и одновременно грустное, что это было правдой: и Луна, и Гарри нравились Гермионе в равной степени. Она хотела быть с ними обоими.
Уже в который раз за последнее время девушка задала себе вопрос: «Разве так бывает?» Разве бывает, что одновременно ты любишь сразу двух человек? И неужели обязательно в этом случае делать выбор в пользу кого-то из них?
А как отреагирует на подобное заявление тот же Гарри? Не говоря уже о том, что о чувствах Луны к гриффиндорке можно было только догадываться… Может, Гермиона сама себе все выдумала, и на самом деле Лавгуд просто вела себя, как обычно, то есть совершенно непосредственно, а она уже напридумывала невесть что?
Гермиона вздохнула и прикрепила к доске объявлений в гостиной Гриффиндора большой яркий листок. Еще три таких же ей нужно было развесить в гостиных оставшихся факультетов: на одном из прошлых педсоветов Дамблдору в голову пришла «блестящая», по его же словам, идея о Рождественском бале для старшекурсников. И теперь замку предстояло пережить еще и это великолепное празднество и притом постараться не быть сметенным ордой гормонально неустойчивых студентов.
Иногда Гермионе уже хотелось оказаться подальше от всей этой суеты: жить где-нибудь в небольшом, но уютном доме, ходить на работу, заниматься интересным и важным делом, а вечерами сидеть у камина с книгой, рядом с любимым человеком… Последнее желание всегда было довольно абстрактным – как некий идеал семейной жизни, к которому девушка всегда внутренне стремилась. Впрочем, вполне возможно, что потом, вступив во взрослую жизнь, она будет жутко скучать по Хогвартсу и его немного бессмысленной, каждодневной суете.
Развесив объявления в гостиной Слизерина и Хаффлпаффа (первые демонстративно не обращали на «магглянку» внимание, при этом умудряясь сверлить Гермиону презрительными взглядами из-под тешка, а вторые вежливо поблагодарили), девушка направилась к башне Рейвенкло. Почему-то по пути туда сердце начало стучать быстрее, а ладони вспотели от волнения.
Она не видела Луну уже несколько дней. Вернее, от того самого утра, когда они расстались в Выручай-комнате. Лавгуд появлялась в Большом зале и во время совместных занятий, но гриффиндорка считала слишком навязчивым просто подойти к ней на глазах у всех. Тем более, что там с Гермионой все время был Гарри, который бросал на подругу тайные (по крайней мере, так казалось ему самому), но весьма пылкие взгляды. Луна же, кажется, и вовсе не вспоминала о ночи, проведенной под одним одеялом с Грейнджер. По крайней мере, она не пыталась сама с ней заговорить, подойти и даже вовсе не смотрела в сторону Гермионы во время приемов пищи или уроков. Все это заставляло всегда спокойную старосту кусать губы от волнения перед возможно предстоящей встречей.
Однако в гостиной Рейвенкло Луны также не оказалось. Девушка почувствовала одновременно и облегчение, и досаду от этого факта. Она скучала по Луне.
Все эти дни, даже когда ее внимание было занято Гарри, Гермиона не переставала грустить по разговорам с Луной, по их молчаливым вечерам вдвоем. За эти несколько дней сделалось понятно, насколько близкой стала для Гермионы эта девушка. Это было крайне неожиданно для нее самой. Грейнджер с трудом заставляла себя не оборачиваться в сторону рейвенкловки, когда видела ту в Большом зале или на совместных занятиях. Невероятно сильно тянуло просто подойти и обнять девушку где-нибудь прямо в коридоре или в полупустом классе. Обнять, вдохнуть знакомый и ставший таким родным запах, дотронуться до волос…
Еще большее разочарование и нервозность Гермионе приносило то, что сама Лавгуд в какой-то степени даже начала ее избегать. Иначе как по-другому объяснить то, что при таком количестве общих уроков они до сих пор так и не перемолвились ни одним словом?
И вот теперь, когда Гермиона полдня переживала и прокручивала в голове возможные варианты приветствия и разговора, Луны попросту не оказалось в гостиной Рейвенкло. Расстроенная, староста быстро приколола объявление на доску «воронов» и уже собиралась было уходить, как ее окликнула темноволосая семикурсница, Лиэ Торнвуд. Гермиона смутно припоминала, что она училась на одном курсе с Луной, то есть была на год младше самой Грейнджер.
- Ты, наверное, к Луне пришла? – фраза прозвучала скорее с утвердительной интонацией, что заставило Гермиону против воли залиться легким румянцем.
- Н-нет… - запнулась гриффиндорка, мысленно обругав себя за расшатанные нервы. – С чего ты взяла?
Ей показалось, или рейвенкловка посмотрела на нее чуть насмешливо? Но она же не могла знать… Или могла? Нет, это уже паранойя.
В ответ Лиэ пожала плечами, но затем пояснила:
- Луна только о тебе и говорит в последнее время: «Гермиона то, Гермиона это…». Даже про кизляков своих и то меньше стала болтать.
- Впрочем, если тебе нет до нее никакого дела… - протянула рейвенкловка.
- Нет, - ляпнула Гермиона. – То есть я хочу сказать, ты знаешь, где сейчас Луна? Мне действительно нужно с ней поговорить.
- Лавгуд пошла на Астрономическую башню. Не знаю, что она там забыла… Говорит, ей нравится смотреть, как падает снег, - теперь девушка по-настоящему передернула плечами и нахмурилась. – Луна всегда была странной.
***
Астрономическую башню действительно засыпал снег. Несмотря на разгар дня, солнце практически не пробивалось сквозь толщу туч, поэтому казалось, будто зубцы башни и все, что было на ней, просто плывет где-то внутри снежного облака прямо в небе. При этом было на удивление тихо и безветренно.
Представив себе ледяную колючую метелицу на самой верхней точке Хогвартса, Гермиона поежилась и машинально поправила шарф. Покинув гостиную Рейвенкло, она сразу же отправилась на Астрономическую башню, стараясь не растерять решимость по дороге.
Поднявшись по длинной лестнице и наскоро трансфигурировав легкую школьную мантию в теплое пальто, а кусочки пергамента, нашедшиеся в кармане, – в шарф и шапку, девушка замерла на последней ступеньке. Она несколько раз глубоко вздохнула, как перед прыжком, а затем открыла дверь. Перед ней клубилось и непрерывно опадало белое снежное пространство.
Плотные хлопья кружились в воздухе и тяжело оседали на плиты. Буквально в паре метров было уже сложно разглядеть что-либо, но сквозь толщу снегопада у самого края башни виднелся одинокий силуэт: Луна.
Еще не будучи полностью уверенной в том, что она делает, Гермиона быстро пересекла заснеженное пространство башни и остановилась совсем близко от Лавгуд. Так близко, что стоило еще чуть-чуть податься вперед, и она могла бы дотронуться губами до затылка Луны. Рейвенкловка не повернула головы и вообще никак не выказала того, что осознает присутствие другого человека рядом с собой, но Гермиона видела промелькнувшую на ее лице потустороннюю улыбку.
Снежинки роем облепили волосы Луны и ее тонкую, совершенно не спасающую от мороза мантию, отчего девушка была еще больше, чем обычно, похожа на какую-то странную, неземную сущность. Зимний мираж, хрупкая Нимуэ** в окружении танцующего хоровода белых бабочек… Дотронься – и она тут же растает, исчезнет. Как же она не мерзла, стоя на этой ледяной башне вот уже сколько времени? Невозможная, странная, волшебная…
- Луна, - одними губами прошептала Гермиона и все-таки поддалась соблазну, преследовавшему ее все эти дни: уткнулась лицом в волосы Лавгуд, одновременно обнимая ее руками за талию. И замерла то ли в ужасе от собственной смелости, то ли не смея спугнуть этот момент крошечного личного счастья.
Все было так многозначно и одновременно понятно до предела. Она, Луна, эта башня… Вокруг было так тихо, лишь облака пара от их дыхания взлетали в воздух, чтобы тут же растаять.
Сердце, кажется, пропустило пару ударов, после чего Гермиона, наконец, почувствовала, как Луна чуть подалась назад таким образом, что оказалась в еще более плотном кольце рук гриффиндорки. Она откинула голову, и теперь ее затылок почти лежал на плече у Гермионы. Глаза Луны были закрыты, и весь вид выражал умиротворение.
Снег все падал, минуты за минутами проходили в тишине.
- Ты пришла, - наконец, не отрывая глаз, сказала Луна. В ее голосе слышалась тихая радость.
Тугой комок в груди Гермионы, не дававший ей покоя все эти дни, окончательно распался, сердце забилось чаще, стуча теперь где-то у горла. Ее немного трясло, но не от холода, а от нервного возбуждения, внезапно закончившегося полнейшей радостью. Впрочем, даже это не позволило ей забыть о рациональной стороне своей натуры – гриффиндорка дотронулась руками до ладоней девушки и почувствовала их ледяной холод.
- Луна, ты вся замерзла! – воскликнула она, моментально стянув с себя шапку и надевая ее на голову рейвенкловке. Несколько взмахов волшебной палочкой – и мантия Лавгуд преобразовалась в такое же теплое зимнее пальто, как у Гермионы, а на шею намотался толстый вязаный шарф. Почему-то шарф получился кислотной оранжевой расцветки, но Луна не позволила это исправить.
- Пусть будет таким. Это даже здорово, - засмеялась она, разглядывая обновку.
Для верности Гермиона наложила на них обеих согревающие чары и собственноручно поплотнее закутала Луну в шарф. При этом ее пальцы то и дело натыкались на длинные белокурые пряди девушки и как будто нехотя отводили их в сторону, подолгу задерживаясь и перебирая.
- Гермиона, - тихо позвала девушка, заставляя Грейнджер поднять на нее глаза. Зрачки Луны были широкими, а радужка блестела, как два серебристо-серых озера, потемневших от непогоды. Гриффиндорка почти видела в этих глазах свое отражение – растрепанные волосы, засыпанные снегом, бледное лицо. Она машинально облизала губы и наклонилась вперед, почти дотрагиваясь кончиком носа до лица Луны.
- Гермиона…
Лавгуд сделала еще один крошечный шаг вперед и полностью сократила расстояние между ними, мягко касаясь своими губами губ гриффиндорки.
Снег повалил гуще, но двум девушкам на самом верху Астрономической башни не было до этого никакого дела. Как и предполагала Гермиона, губы Луны оказались мягкими и очень нежными. Пальцы снова запутались в светлых волосах рейвенкловки, в то время как та притянула к себе Гермиону, одной рукой обнимая ее за талию, а другой также зарываясь в пружинистые каштановые пряди.
Начавшись с легких касаний, поцелуй стал глубже и настойчивее. Несмотря на мороз вокруг, гриффиндорка почувствовала, что ей становится нестерпимо жарко. Оранжевый шарф на шее Луны мешал, хотелось дотронуться до кожи девушки, ощутить мягкость, поцеловать ямочку за ухом…
Наконец, они оторвались друг от друга, с трудом восстанавливая дыхание. Глядя в затуманенные глаза Грейнджер, Луна чуть слышно рассмеялась и заправила прядь ей за ухо, одновременно гладя пальцами по щеке. Гермиона улыбнулась в ответ и уже более смело притянула ее ближе для нового поцелуя.
Это было похоже на какое-то волшебство, настоящую магию, не имеющую ничего общего с банальными заклинаниями. Гермиона ощущала, как внутри поднимается чувство, описать которое она бы не бралась – настолько запутанным и глубоким оно было. Единственное, что она понимала сейчас достаточно ясно, - это удивительное чувство цельности и безграничного счастья. Больше не было страха, и это было прекрасно уже само по себе.
Все, что было не высказано между ними, сейчас объяснялось без слов – нежными касаниями, объятиями, сплетением рук и прерывистым дыханием между трепетными или наоборот неистовыми поцелуями. Наконец Гермиона почувствовала, что свободна теперь от страха потери и одиночества. Теперь она просто любила и была любимой в ответ.
Не хотелось ничего говорить вслух, не хотелось уходить, но тихий снегопад уже начинал превращаться в настоящую метелицу. Словно из ниоткуда подул резкий холодный ветер, разом взвив целые тучи снежинок, которые из белых бабочек моментально превращались в кусачих ос.
«Мы здесь слишком долго», - почти против воли промелькнуло в голове Грейнджер.
Словно угадав мысли Гермионы, Лавгуд молча взяла ее за руку и, продолжая улыбаться, повела прочь из башни. На винтовой лестнице им пришлось расцепить ладони, но как только они спустились, гриффиндорка сама взяла Луну за руку. Хотелось чувствовать ее рядом с собой постоянно или хотя бы пока была такая возможность.
Была суббота, разгар дня, когда большинство студентов либо в Хогсмите, либо на квиддичном поле и в факультетских гостиных, так что вряд ли кто-то мог бы попасться им на пути. Они неторопливо шли по коридору, не имея перед собой никакой конкретной цели. Их теплые пальто вновь превратились в обычные школьные мантии, шапка Луны – в кусочек пергамента, а вот шарф рейвенкловка решила оставить, так что Гермионе пришлось зачаровать его Заклинанием Вечной формы.
Лавгуд несколько раз со смехом пробовала намотать «апельсиновый» шарф на шею девушке, но что та наигранно хмурилась, после чего не выдерживала и начинала смеяться в ответ. Сквозь створчатые окна пробивалось удивительно яркое солнце, из-за чего создавалось нереальное впечатление июньского тепла прямо в разгар зимы.
Луна вела Гермиону куда-то вперед или же просто шла по наитию. Она изредка оборачивалась к гриффиндорке и улыбалась, вызывая у той ответную улыбку. Все было понятно без слов, как будто они читали мысли друг друга: нежность и доверие, обещание заботы, такое понятное и простое «люблю тебя» в каждом взгляде.
Если бы кто-то сторонний спросил сейчас у Гермионы, кого она любит больше – Гарри или Луну, она бы промолчала. Потому что глупо рассуждать о любви, как будто это нечто, что можно измерить в количестве или процентах.
Но если бы у Гермионы спросили, чувствует ли она борьбу внутри себя, мечется ли между этими двумя людьми, ставшими ей столь дорогими, она бы могла ответить, что нет. И Луна, и Гарри занимали в ее сердце именно то место, которое, казалось, было предназначено именно для них одних.
Девушке лишь оставалось надеяться, что они поймут этот так же, как и она сама. Было невыносимо думать о необходимости выбора. Это было просто невозможно.
Луна заметила легкую грусть на лице Гермионы, потому что она вдруг остановилась у одной из многочисленных ниш на этом этаже и внимательно посмотрела в глаза гриффиндорки, а затем совершенно серьезным, но мягким голосом произнесла:
- Что тебя гложет, Гермиона?
Видя, что ответ вряд ли последует, и с удивительной точностью и легкостью угадав тайные тревожные мысли девушки, Лавгуд все с той же невозмутимостью сказала:
- Это из-за Гарри?
В ее голосе звучал скорее не вопрос, а утверждение. Невозможно было скрыть что-либо от Луны. От любимого человека вообще трудно что-либо скрывать.
- Да, - сдалась Гермиона, глядя куда-то в сторону. Еще несколько минут назад она чувствовала такое безграничное счастье... Да и Луна – гриффиндорка была в этом уверена – ощущала то же самое. А теперь пришла пора спуститься с небес на землю.
Гермиона позволила себе любить, не задумываясь, но она не учитывала, что чувствуют Гарри и Луна, как они вообще отнесутся к такому раскладу событий. Выходит, ее любовь эгоистична.
- Гермиона, - голос Луны заставил ее, наконец, посмотреть той в лицо. К удивлению девушки, Лавгуд не была рассержена. Скорее, она была спокойна, как обычно, только сейчас в ее глазах не было отстраненности от мира. Там было что-то, из-за чего сердце Гермионы снова начинало колотиться как сумасшедшее, отдаваясь звоном в ушах и заставляя коленки подкашиваться от внезапно накатившей слабости.
- Я люблю тебя, - просто сказала Луна, объясняя этим абсолютно все.
Гриффиндорке очень хотелось сказать ей в ответ то же самое, а лучше прокричать это как можно громче, выплескивая эмоции, но у нее просто перехватило дыхание. Все, что получилось сделать, это слегка подрагивающими пальцами дотронуться до щеки Луны. Спустя мгновение их губы вновь встретились, давая выход всему, что невозможно было рассказать или объяснить, а можно было лишь почувствовать…
***
БУМ!
Глухой звук удара заставил девушек вздрогнуть и отпрянуть друг от друга, машинально хватаясь за волшебные палочки. Однако опасности не было – в противоположном конце коридора стояла девочка лет тринадцати в мантии факультета Хаффлпафф и оторопело глядела на старосту школы и семикурсницу Рейвенкло, которых застала в весьма красноречивой ситуации. На полу у ног хаффлпаффки грудой лежали несколько увесистых книг – видимо, их падение и послужило причиной шума.
Ох, что-то сейчас будет…
Гермиона почувствовала, как моментально вспыхнули щеки и шея. Наверное, сейчас они по цвету ничем не уступали факультетскому флагу или ушам Рона – эта мысль заставила гриффиндорку нервно улыбнуться. Девушка краем глаза посмотрела в сторону Луны, но, к ее удивлению, та сохраняла практически ту же самую невозмутимость, что и обычно. Лишь слегка порозовевшие щеки выдавали в ней некоторое смущение. Или это была игра света, льющегося из окон?
Как бы там ни было, именно Лавгуд первая «отмерла» и сделала несколько шагов в сторону хаффлпаффки. При этом Луна так и не отпустила руку Гермионы, так что той пришлось устремиться следом за ней.
- Кажется, ты уронила свои книги, - доброжелательно констатировала Лавгуд, взмахом волшебной палочки поднимая тома в воздух и связывая их бечевкой в плотную пачку.
- Спасибо, - пролепетала ученица Хаффлпаффа, робко улыбаясь в ответ. Кажется, первый шок у нее уже прошел.
Девочка быстро схватили книги и, кивнув старшекурсницам, поспешила в направлении факультетской гостиной. Когда край ее мантии скрылся за поворотом коридора, Гермиона вздохнула и обреченно произнесла:
- Кажется, часа через два, максимум – к ужину, о нас будет знать уже вся школа.
- Тебя это волнует?
Прислушавшись к себе, гриффиндорка с удивлением поняла, что нет, не волнует. Она покачала головой в подтверждение своих мыслей и сказала:
- Главное, что мы вдвоем.
----------------------------------
* «Санта-Барбара» – популярный американский телесериал 90-х годов, «мыльная опера», отличавшаяся многочисленными любовными треугольниками и запутанными романтическими линиями.
** Нимуэ – Дева Озера (Озерная фея), персонаж из легенд о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Дала Артуру меч Эскалибур. Спасла от смерти и воспитала младенца Ланселота, позже прозванного Озерным и ставшего рыцарем Камелота.
Глава 7Разум мужчины — это, по-моему, самый лживый
и дурной советчик на свете, не считая разве что разума женщины.
Оскар Уайльд
Естественно, не далее, чем к вечеру, практически все студенческое население Хогвартса, охочее до слухов, было в курсе пикантной сцены, произошедшей между Луной Лавгуд и Гермионой Грейнджер. Особой остроты событиям добавляло то, что обе они были героинями войны, то есть довольно известными личностями, а Грейнджер – еще и старостой школы, а также лучшей подругой незабвенного Мальчика-который-выжил.
Вышеозначенный «мальчик», кстати, был вовсе не в восторге от подобной новости. Более того, со свойственной ему вспыльчивостью он вначале хотел немедленно разыскать Гермиону и заставить ее объясниться. Но что-то, что можно было назвать здравым смыслом, все же не дало ему поступить так опрометчиво. По опыту он уже знал, как ревностно его подруга относится к посягательству на свою свободу и не хотел повторять ошибок Рона.
Однако ревность тяжелыми волнами поднималась в нем, не давая мыслить рационально. Как она могла так с ним поступить? Зачем вообще подавала ему надежды, если, на самом деле, не чувствовала ничего? Как… как она вообще могла врать ему так долго о своих отношениях с Луной?! Ведь все было и так ясно, когда он застал их вместе в Выручай-комнате!
Под звон столовых приборов и перешептывания студентов в Большом Зале Гарри уныло размазывал по тарелке пюре. Есть совершенно не хотелось, хотя он все равно заставил себя прийти в Зал. Гермионы, однако, тут не оказалось, что было вполне ожидаемо. Лавгуд за столом Рейвенкло также не наблюдалось. Гарри сжал кулаки от злости.
Что-то острое впилось ему в ладонь, и парень с удивлением осознал, что основательно погнул серебряную вилку. Бросив ни в чем не повинный столовый прибор рядом с тарелкой, гриффиндорец поднялся из-за стола и, буркнув что-то невпопад однокурсникам, побрел в гостиную.
Одновременно и хотелось, и не хотелось встретить там Гермиону. Но, в самом деле, не могла же она вечно не появляться в Башне Гриффиндора?
Видимо, все-таки могла, потому что, сколько Поттер не ждал ее, сидя в кресле у камина, она не пришла. Уже разошлись по спальням все студенты, огонь в камине начинал гаснуть, но девушки все не было. Так и не дождавшись Гермионы, уставший и морально издерганный гриффиндорец решил подняться в спальню. Переодевшись в пижаму, честно попытался уснуть, однако сна не было ни в одном глазу. Промаявшись так около двух часов, он устало вздохнул и отбросил тяжелое одеяло в сторону.
Глаза кололо, будто в них насыпали песка, и Гарри с силой потер веки, а затем водрузил на переносицу очки.
- Люмос, - шепнул гриффиндорец, и тусклый свет на конце волшебной палочки осветил сундук с вещами. Стараясь не шуметь, Поттер отыскал среди кип одежды и мятого пергамента Карту Мародеров.
- Клянусь, что замышляю только шалость.
На пергаменте стали проступать очертания Хогвартса вместе со всеми его обитателями: вот Снейп бродит по коридорам, вот точка с именем «Альбус Дамблдор» замерла где-то около директорского кабинета – должно быть, старый маг сейчас видел седьмой сон, а вот и мальчишеская спальня седьмого курса в башне Гриффиндора, и имя самого Гарри… Взгляд парня переместился чуть левее гостиной – в сторону комнаты старосты: так и есть, точки с именем «Гермиона Грейнджер» там не наблюдалось.
Странно, но, кажется, Рон тоже не спал. Точка с его именем кралась в сторону гостиной откуда-то со стороны кухни. Гарри устало потер переносицу. Они с Уизли уже давно не разговаривали. Наверное, от былого «Золотого трио» теперь уже совсем ничего не осталось, разве что, воспоминания. Странно, но Гарри чувствовал, что почти не жалеет об этом. Они были детьми, но они выросли. Что-то сломалось внутри еще задолго до того, как двух друзей разделила любовь к их подруге. Меньше всего сейчас Поттеру хотелось встретиться с Роном Уизли посреди темной гостиной.
Парень шепнул «Нокс» и, не сворачивая Карту Мародеров, бесшумно вышел в коридор за портретом. Ноги сами понесли его к Залу Лестниц, а оттуда на восьмой этаж. По пути никто не встретился, к тому же гриффиндорец все время следил за перемещением точек по Карте. И вот – перед ним знакомая каменная стена рядом с гобеленом Варнаввы Вздрюченного. Если Гермионы нет на Карте, значит, она может быть только здесь.
Но зачем он пришел? Что хочет услышать или сказать? И нужно ли вообще его присутствие? Быть третьим лишним…
Однако не успел Поттер развернуться, чтобы поскорее убраться отсюда, как в стене появилась уже знакомая тяжелая дверь на кожаных петлях. Она бесшумно открылась, и в проеме показалась тонкая девичья фигурка. Луна Лавгуд.
- Привет. Заходи, - рейвенкловка обезоруживающе улыбалась и стояла с таким видом, будто здесь только Поттера и ждали.
- Привет, - пробормотал Гарри, но все-таки не сделал попытки зайти в комнату. Сейчас он почувствовал себя ужасно глупо со всеми своими претензиями к подруге. В конце концов, разве Гермиона была что-то ему должна? Если бы Поттер был более эгоистичным, то, несомненно, уже закатил ей натуральную истерику с разбором полетов. Теперь же ему просто хотелось убраться отсюда подальше.
- Так ты зайдешь к нам? – еще шире улыбнулась Лавгуд. Наконец, решившись, Поттер кивнул и шагнул вперед.
В комнате была все та же умиротворяющая обстановка, что и раньше: книжные шкафы, мягкий ковер под ногами, несколько плюшевых кресел и диван, а также неизменный камин с жарким, весело потрескивающим пламенем. На журнальном столике посреди комнаты стояли две недопитые кружки с какао, небольшой кофейник и вазочка с печеньем, лежали несколько пухлых книг с многочисленными закладками в них... В общем, комната имела довольно обжитой вид.
Парень сглотнул и, наконец, посмотрел в сторону дивана, где, закутавшись в плед, сидела его подруга. Волосы Гермионы были забраны в хвост, поэтому не скрывали ее слегка разрумянившихся щек. Видимо, девушка была смущена или просто немного взволнована. Чем? Его внезапным приходом?
Внезапно почувствовал усталость от целого дня нервотрепки и косых взглядов со стороны студентов, Поттер буквально упал в ближайшее кресло. Луна заняла другое. Теперь Гермиона оказалась как бы в верхней точке этого импровизированного треугольника из мебели. Гарри усмехнулся.
- Приготовлю-ка я нам всем троим какао, - излишне звонкий в создавшейся тишине голос Луны резанул уши, но сделал свое дело – обстановка стала заметно спокойнее. Поттер снова исподлобья взглянул на старосту, и заметил, что она тоже на него смотрит.
При ближайшем рассмотрении, гриффиндорцу показалось, что он видит какую-то совершенно новую, незнакомую ему Гермиону Грейнджер. Эта по-взрослому спокойная, одновременно простая и удивительная гриффиндорка казалась сейчас вполне умиротворенной и уверенной в себе. Исчезла ее постоянная растрепанность («Творческий беспорядок», - как любит про себя говорить Поттер), на ее место пришла та особая плавность каждого жеста, что отличает молодую женщину от еще немного угловатой девушки-подростка. Это виделось в том, как она мягко поправила выбившуюся из хвоста прядь, как беззастенчиво, но одновременно ненавязчиво рассматривала сидящего перед ней парня.
Поттеру стало немного обидно оттого, что не он стал причиной этих неуловимых изменений в Гермионе, сделавших ее такой необычайно привлекательной. Та, кто стала для Грейнджер тем самым бесконечно родным человеком, сейчас неспешно разливала какао в три чистые фарфоровые чашки, едва слышно позвякивая серебряной ложечкой для сахара. Она подала одну из чашек Поттеру, и тот машинально отхлебнул немного молочного напитка.
Внезапно Гермиона улыбнулась, а спустя мгновение тихонько засмеялась. Гарри недоуменно перевел взгляд с нее на Луну – та тоже едва заметно улыбалась уголками губ.
- Что? – получилось более враждебно, чем ему хотелось.
- У тебя усы, - Гермиона снова совсем не по-гермионски хихикнула и поднялась с дивана, прихватив со стола салфетку. Гарри автоматически встал ей навстречу. В следующий момент гриффиндорец замер, почувствовав на своих губах мягкие прикосновения пальцев девушки сквозь бумажную салфетку.
Почему? Зачем?.. Сказать, что он был сбит с толку, - значит, ничего не сказать.
- Вот, так лучше, - пробормотала староста. Ее взгляд наткнулся на такой же пристальный взгляд парня.
И тут сразу, без перехода:
- Я люблю Луну, - твердо произнесла Гермиона. Она сказала это без вызова, но так, словно втолковывала что-то само собой разумеющееся малому ребенку.
- Ясно, - Поттеру не хотелось на нее смотреть, и теперь он сверлил взглядом книжную полку где-то над левым плечом подруги.
- Гарри, - позвала гриффиндорка. – Посмотри на меня, пожалуйста.
Как он мог не послушаться просьбы, сказанной так мягко? Но то, что произошло в следующий момент, окончательно выбило парня из колеи. Осторожно подавшись вперед, Гермиона сама коснулась его губ своими губами в целомудренном, но слишком долгом для дружеского, поцелуе.
Гарри почувствовал, как кровь ударила ему в виски и одновременно заколотилась где-то в горле. Однако больше ничего не происходило, и он позволил себе просто закрыть глаза и положить руки Гермионе на талию. Сколько они так стояли, он не брался сказать… Наконец, девушка отстранилась первой, однако не сделала попытки разомкнуть объятья. Ее ладони лежали на плечах Поттера, а глаза в упор и все с тем же вниманием рассматривали лицо гриффиндорца.
- Что?.. – слабая попытка вопроса со стороны Гарри провалилась, потому что к ним подошла Луна. Она дотронулась до плеча Гермионы, а затем просто обняла ее со спины так, что староста оказалась в плотном кольце с обеих сторон.
- Я люблю вас обоих, Гарри, - спокойно констатировала теперь уже очевидный факт его подруга. – Тебя это смущает?
Что он мог ответить на такое? Лавгуд все еще стояла рядом с ними… Черт возьми, она действительно обнимала Гермиону прямо сейчас! Но разве так бывает, чтобы сразу двое любили одного и того же человека, и тот отвечал им взаимностью? Без ревности и взаимной ненависти? Гарри почувствовал, что его голова готова просто взорваться от тысячи вопросов и банального смущения.
- Я… кхм… - Поттер откашлялся. – Я хочу подумать… над всем этим.
Он, наконец, нашел в себе силы отстраниться от Гермионы и отойти на пару шагов назад. Две девушки перед ним стояли, тесно обнявшись и переплетя руки. От этой картины веяло какой-то удивительной естественностью. Парень не понимал, чувствует он сейчас ревность или нет. Все это было настолько непохожим на все, что происходило с ним раньше, что просто не оставалось возможности и времени для анализа собственных ощущений. Все-таки бороться с Волдемортом было не в пример легче.
- Я пойду… Мне надо… - недоговорив, Поттер выскочил за дверь, оставив ее нараспашку. Поэтому он не слышал, как тяжело вздохнула его подруга.
- Мне кажется, он не поймет, - пробормотала Гермиона, разворачиваясь в кольце рук Луны и доверчиво утыкаясь лицом в ее волосы.
- Он поймет, - твердо, как о чем-то решенном, сказала рейвенкловка.
- Ты так думаешь? – в голосе Гермионы звучала надежда, смешанная с грустью. Она сама заварила всю эту кашу…
- Да. Он поймет, - повторила Лавгуд.
* * *
На следующий день Гермиону и Луну вызвал к себе Дамблдор. Случилось это довольно забавным образом – директор попросту постучался в Выручай-комнату и, дождавшись громкого «Войдите!», отворил дверь.
- Доброе утро, мисс Лавгуд, мисс Грейнджер, - голос старика был довольно сух, но глаза, как всегда, задорно поблескивали за стеклами очков-половинок.
- Доброе утро, директор, - практически в один голос ответили девушки. От внимательного взгляда Дамблдора не укрылось их некоторое беспокойство и напряжение – это было видно по сжатым в кулаки ладоням Гермионы и по румянцу на щеках Луны.
- Не могли бы вы сегодня после завтрака зайти ко мне в кабинет? – поскольку вопрос явно предполагал только положительный ответ, девушкам оставалось лишь утвердительно кивнуть.
Снедаемые подспудным беспокойством, они дружно решили позавтракать в Выручай-комнате, чтоб лишний раз пока что не встречаться с другими студентами или преподавателями. Если сам Дамблдор решил провести с ними воспитательную беседу, значит, о Луне и Гермионе уже знают абсолютно все в Хогвартсе. Оставалось лишь предполагать, до каких небывалых размеров раздули сплетни о них.
По пути к директорскому кабинету им встретилась профессор МакГоннагал. Но старая дама лишь коротко кивнула девушкам и обронила:
- Директор уже в своем кабинете, поэтому прошу поторопиться. Пароль – «Сладкая тянучка».
Несмотря на все опасения, Дамблдор встретил их вполне радушно – по крайней мере, он предложил им свой извечный чай со сладостями. Затем, однако, его лицо посерьезнело:
- Думаю, нам стоит сразу перейти к делу. По школе ходит множество слухов о вас двоих, и, судя по всему, они не беспочвенны.
Обе девушки синхронно покраснели и опустили взгляды в свои чашки.
- Как правило, преподавательский состав школы старается не вмешиваться в личные дела студентов Хогвартса, если в них нет ничего противозаконного. Поэтому единственное, в чем вас можно упрекнуть – это нахождение вне спален во время комендантского часа, - директор на мгновение прервался, чтоб отхлебнуть из своей чашки. Фоукс за его спиной издал тихую трель, заставив всех троих магов в кабинете улыбнуться.
- В общем и целом, я позвал вас сюда не затем, чтоб отчитывать.
- Не за этим, сэр? - Гермиона вскинула недоверчивый взгляд на директора, а потом перевела его на лицо Луны. Та вновь выглядела потусторонне-умиротворенной, так что и гриффиндорка почувствовала, как начинает отпускать узел беспокойства, завязанный где-то в груди с самого утра.
- Мисс Лавгуд, мисс Грейнджер, - продолжил Дамблдор немного виноватым тоном, - вы должны понимать, что с этого дня на вас обрушится несколько… преувеличенное внимание как со стороны других студентов, так и, возможно, прессы. Все-таки вы обе – героини войны. В связи с этим, я бы попросил вас не давать лишние поводы для сплетен и проводить ночи в собственных спальнях.
Однако на последней фразе в противоречие своим словам старый маг неожиданно подмигнул девушкам, заставив их еще раз смущенно покраснеть.
- Ну, а теперь почему бы нам не попробовать этих замечательных шоколадных эклеров?.. – радостно заключил Дамблдор. Повинуясь взмаху его палочки, на столе появилась большая тарелка с лакомством.
Глава 8Когда о вас сплетничают — это плохо,
но ещё хуже, когда сплетничать перестают.
Оскар Уайльд
На занятиях, в обеденном зале, в библиотеке и даже в гостиной Гриффиндора – Гермиона везде чувствовала на себе любопытные, удивленные, а порой и презрительные взгляды студентов. Отовсюду слышались перешептывания, а иногда и откровенные обсуждения в голос их с Луной отношений. Хуже всего было то, что она даже не могла снять баллы с некоторых особо зарвавшихся студентов, не привлекая этим самым еще больше ненужного внимания.
Больше всего юродствовали, к удивлению Гермионы, не слизеринцы во главе с Малфоем, а представители прочих факультетов. Как выяснилось, чистокровные маги менее всех обращали внимание на «нетрадиционные» отношения. Это было странно, учитывая их любовь к навешиванию ярлыков. Слизеринцы же, и так потрепанные после войны с Волдемортом, сейчас старались вообще никак не проявлять себя – они просто учились и не влипали ни в какие истории. Впрочем, могло быть и так, что им действительно не было никакого дела до отношений двух девушек с Гриффиндора и Рейвенкло, будь те хоть трижды героинями войны.
Прочие же студенты не упускали шанса похихикать, а то и открыто высказать свое негативное мнение по поводу Грейнджер и Лавгуд.
Последней каплей стал разговор с Джинни, если ту сцену ярости со стороны младшей Уизли, устроенную Гермионе, можно назвать разговором. Рыжеволосая девушка буквально подкараулила бывшую подругу, когда та появилась в гостиной Гриффиндора в один из вечеров. Она обвиняла Грейнджер в «недопустимом распутстве» и «недостойном поведении», в том числе и по отношению к ее брату и Гарри Поттеру – будто бы староста вертела ими, как хотела, а сама втайне встречалась с Луной. С тех пор Гермиона старалась как можно реже появляться в гостиной родного факультета, чтоб не наткнуться на еще одного «доброжелателя».
Она не представляла, как со всем этим справляется рейвенкловка. А ведь Луне, скорее всего, тоже доставалось от сокурсников. Кажется, ее вещи вновь начали пропадать – студенты не упускали случая «проучить полоумную».
Однако с того памятного разговора у Дамблдора прошли уже почти четыре дня, и все это время Гермиона и Луна практически не виделись, если не считать коротких встреч во время приемов пищи или на уроках. И дело было вовсе не в том, что они якобы избегали друг друга. Просто скоро должна была начаться подготовка к ЖАБА, и у Гермионы как у старосты снова прибавилось обязанностей и работы.
Она вновь безумно скучала по Луне. Редкие взгляды, которые они бросали друг другу, были совершенно не тем, чего бы хотелось обеим. Невозможность просто взяться за руки и побыть наедине хотя бы пять минут приносила почти физическое страдание.
Расстраивало гриффиндорку также и то, что Гарри, кажется, совсем замкнулся в себе. Он отдалился не только от Гермионы, но и от прочих друзей и знакомых. Девушка слышала, что он не явился на последнюю тренировку по квиддичу, что было нонсенсом, ведь парень являлся капитаном команды. Вместо этого он все время, за исключением уроков, где-то пропадал. Гермиона подозревала, что скрыться от досужих взглядов ему помогала отцовская мантия-невидимка и Карта Мародеров.
Иногда девушка чувствовала в себе порыв бросить все и пойти искать своего непутевого друга – найти его, схватить за плечи, встряхнуть… и, черт возьми, поцеловать, обнять и не отпускать до тех пор, пока он не поймет, что действительно нужен ей. Нужен не меньше, чем Луна!
Но она давила в себе этот порыв, потому что понимала: Гарри необходимо время, чтоб разобраться в собственных чувствах и понять, как поступить дальше. Они уже не были детьми, все стало сложнее, все теперь имело куда более глубокие последствия.
Ее терпение, наконец, было вознаграждено, когда еще через несколько дней она нашла в своей сумке записку от Поттера:
«Гермиона,
Я думаю, нам нужно поговорить.
Приходи сегодня после ужина к статуе Одноглазой Горбуньи.
Гарри».
Когда в назначенное время она пришла на место встречи и не увидела там никого, то сначала нахмурилась. Но буквально через мгновение перед ней появился ее друг – взъерошенный больше обычного, бледный и, кажется, даже немного похудевший. Он опять выглядел не лучшим образом – видимо, сказывались несколько бессонных ночей.
Вместо приветствия он просто взял Гермиону за руку и все так же молча повел по открывшемуся за статуей проходу к Сладкому Королевству.
Они не говорили до самого момента, пока не вышли из магазин на улицу. Шел легкий снегопад и, несмотря на оттепель, было довольно прохладно. Гермиона поспешно трансфигурировала их легкие школьные мантии в пальто и невольно улыбнулась, вспомнив, как совсем недавно уже делала это, когда нашла Луну на Астрономической Башне. Внезапно развеселившись от этих мыслей, она еще раз взмахнула волшебной палочкой, превращая мелкий камешек в кислотно-зеленый шарф.
Поттер недоуменно посмотрел на нее, когда она повязала этот шарф ему на шею.
- Нет, слишком уж кричаще, - пробормотала девушка. Еще один взмах волшебной палочкой – и цвет шарфа изменился на темно-болотный, приятно гармонирующий с глазами парня.
- Так действительно лучше, - это были первые слова Гарри, сказанные им за все это время. Гриффиндорка еще раз поправила шарф у него на шее и отстранилась.
- Куда мы пойдем?
- А куда бы тебе хотелось? – задал встречный вопрос Поттер. Теперь он выглядел немного растерянным, как будто забыл все слова, что так долго придумывал для их встречи.
- Пошли к Визжащей Хижине. В «Трех метлах» сейчас полно народу, там могут оказаться и преподаватели.
Парень кивнул и снова взял Гермиону за руку. Теперь со стороны они выглядели, как прогуливающаяся влюбленная парочка. Впрочем, любой, подумавший так, был бы недалек от истины.
Снегопад то стихал, то усиливался. Они довольно быстро пришли к забору, за которым виднелось почерневшее здание Визжащей Хижины. Сколько воспоминаний было связано с этим местом…
- Гермиона, я… - решил обратить на себя внимание парень. Сейчас он выглядел смущенным и нервно теребил рукав пальто. Девушка не стала ему мешать. Было видно, что ему нелегко собраться с мыслями. Разговор предстоял трудный.
- Гермиона, - Поттер снова взял ее за руку, на этот раз обеими руками, как будто этот жест мог придать ему уверенности. – Я много думал обо всем этом. Ты и Луна… и то, что ты сказала мне в Выручай-комнате… Я пока что не знаю, как ко всему этому относиться. Честно, я пытался разобраться в себе, но… наверное, я не слишком хорош в этом. Прости.
Он надолго замолчал, глядя куда-то в землю, но все так же продолжая сжимать в своих ладонях ладошку Грейнджер.
- Гарри, - позвала Гермиона.
Она мягко коснулась его щеки, и Гарри закрыл глаза, а затем осторожно притяну ее к себе. Так они и стояли, обнявшись, посреди быстро сгущающихся сумерек и мокрого снега.
Немного отстранившись, парень и девушка рассматривали лица друг друга так, будто видели их впервые. Гриффиндорка слегка приподнялась на носках, держась за плечи Поттера, и легко поцеловала его. После этого, снова отстранившись, она произнесла:
- Давай просто попробуем, хорошо?
Гарри отвел от ее лица выбившуюся из прически прядь кудрявых каштановых волос и ответил:
- Хорошо. Мы попробуем.
И сам наклонился, чтоб снова поцеловать Гермиону.
* * *
Дорога обратно в замок заняла у них довольно много времени, ведь было уже достаточно темно. Особого труда стоило пробраться в уже закрытое Сладкое Королевство. Однако у двух гриффиндорцев было слишком веселое настроение, чтоб переживать по этому поводу. Постоянно сдавленно хихикая и шикая друг на друга под мантией-невидимкой, они, наконец, добрались до прохода в Хогвартс и поспешили к статуе Одноглазой Ведьмы. Им определенно везло, потому что по пути в гостиную Гриффиндора они так и не встретили никого из преподавателей.
Спать совершенно не хотелось, поэтому Гарри и Гермиона, не сговариваясь, устроились в креслах у камина. Гостиная уже была абсолютно пуста, что было не удивительно, учитывая поздний час. Они основательно проголодались после прогулки на воздухе, поэтому заказали у домовиков полуночное чаепитие с печеньем.
Они практически не сводили друг с друга глаз все время, пока прихлебывали чай из своих чашек. Разговаривать совершенно не хотелось, поэтому парень с девушкой просто переглядывались и изредка улыбались друг другу.
В конце концов, оба почувствовали, что усталость медленно, но верно берет свое. Гермиона не выдержала первой. Едва успев прикрыть ладонью широкий зевок, она встала со своего кресла и подошла к поднявшемуся ей навстречу Гарри.
- Завтра рано вставать… - будто бы оправдываясь, пробормотала она. Парень снова притянул ее к себе, уже вполне по-свойски положив руки ей на талию. Руки девушки так же привычно обвили его шею, а ее губы растянулись в чуть сонной, но довольной улыбке.
- Тогда спокойной ночи, - тоже улыбаясь, пожелал Гарри.
- Да, спокойной ночи, - отозвалась гриффиндорка.
Никто не сделал попытки разомкнуть объятия.
- Гарри, - засмеялась Гермиона, - если мы с тобой сейчас не разойдемся по спальням, то завтра будем, как вареные.
- Точно, - в тон ей сказал Поттер. – Ладно-ладно, доброй ночи.
Он, наконец, отпустил ее. Однако перед тем, как направиться в спальню мальчиков, быстро чмокнул в краешек губ.
- Пока, - Гарри быстро взбежал по лестнице.
В тишине гостиной прозвучал чуть слышный смех Гермионы. Что и говорить, это был удивительный день.
* * *
На следующее утро Гарри и Гермиона сели рядом на завтраке и довольно подозрительно перешептывались, периодически глупо хихикая, чем дали новый повод для сплетен среди студентов. Джинни Уизли тихо кипела от злости на противоположном конце стола, но не стала устраивать сцену прямо посреди Большого зала.
Гарри же просто хотелось дотронуться до Гермионы, чувствовать ее рядом с собой, вдохнуть запах ее кожи, коснуться пружинистых каштановых прядей… И не сказать, что девушка была против этого. На завтраке их локти иногда соприкасались, что заставляло обоих слегка краснеть. Когда же, не выдержав, Поттер под столом нашел своей ладонью ладошку Гермионы, оба на мгновение замерли, а потом переплели пальцы.
Гарри хотелось обнять девушку за плечи прямо посреди Большого зала, и лишь титаническая сила воли не позволяла ему сделать этого. Он лишь надеялся, что скоро им не придется вот так сдерживать свои чувства, тем более, что в них не могло быть ничего предосудительного.
И все же, казалось, почти из всех уголков Большого зала на них кидали косые взгляды. Не остались без внимания они и со стороны преподавательского стола. Глядя на улыбающихся друг другу Гарри и Гермиону, Дамблдор наклонился к сидящей рядом с ним МакГоннагал и что-то сказал ей, усмехнувшись в бороду. В ответ всегда невозмутимая Минерва слегка покраснела, но тоже не смогла сдержать легкой улыбки.
Когда время завтрака подошло к концу, еще большим шоком для студентов стало то, что прямо у выхода из Большого зала к Поттеру и Грейнджер присоединилась Луна Лавгуд. Поздоровавшись с ними, она, как ни в чем не бывало, взяла Гермиону за руку, и все трое спокойно вышли под яростное перешептывание учеников.
Последующие несколько дней подобная картина повторялась постоянно: двоих гриффиндорцев и рейвенкловку практически везде видели втроем, причем было заметно, что и Поттер, и Лавгуд проявляют к Гермионе довольно теплые чувства. И это, казалось, устраивало всех троих. Апогеем стало появление странной троицы на Балу в преддверии Рождества. Поттер по очереди танцевал с обеими девушками, а в самом конце они долго стояли втроем в волшебном зимнем саду, созданным профессором Флитвиком в честь праздника. Троица стояла, прижавшись друг к другу и глядя на мерцающие в небе звезды, так что невозможно было понять, чьи руки кого обнимают.
Рождество и каникулы прошли все так же в состоянии медленного бурления сплетен. Наконец, наступил февраль. Слухи все не прекращались, хотя и стали куда менее яростными.
Перешептывания студентов мало задевали Гермиону, Луну и Гарри. Главной неприятностью все-таки стала статья в «Ежедневном пророке». Видимо, кто-то из студентов проболтался газетчикам о главной хогвартской сплетне, потому что одним ранним утром совы принесли в Большой зал номер, где на первой полосе значилось «Герой войны Гарри Поттер встречается сразу с двумя девушками?» Под кричащим заголовком размещалась неизвестно кем сделанная фотография «трио», сидящего в библиотеке. В самом фото не было ничего криминального, но статья просто изобиловала откровенно грязными намеками.
Все это привело Поттера в состояние тихого кипения. Гермиона же и вовсе рвала и метала. Нарезая круги по Выручай-комнате, сопровождаемая меланхоличным взглядом Луны, она сыпала обещаниями «кары небесной» на голову автора статьи. Наконец, выдохшись, она плюхнулась на диван рядом с Луной.
- Надо подать на них в суд, - уже более спокойно предложила Гермиона. Лавгуд обняла ее одной рукой за плечи, а пальцы другой переплела с пальцами гриффиндорки. Последняя рассеянно склонила голову ей на плечо.
- На каком основании? – вяло поинтересовался Поттер. Его все еще несколько смущало откровенное проявление привязанности двух девушек. Прислушиваясь к себе, Гарри понимал, что не чувствует ревности, и это удивляло его больше всего. Наверное, так было потому, что Гермиона в равной степени уделяла внимание и ему, и Луне. Однако парень все еще не мог заставить себя присоединиться и пересесть к ним на диван.
- На основании вмешательства в личную жизнь, - строго сказала Грейнджер. – Они не могут просто так трепать наши имена в своей грязной газетенке. В конце концов, мы действительно можем подать на них в суд. Особенно ты, Гарри. Я уверена, если нанять хорошего адвоката, Визенгамот от них мокрого места не оставит. Ну, или, по крайней мере, они будут вынуждены принести нам публичные извинения.
- Может, ты и права… - протянул парень.
На самом деле, весь этот разговор был просто возможностью выпустить пар. Все трое понимали, что лучшая стратегия в этом случае – никак не реагировать. Комната погрузилась в долгую спокойную тишину.
Было так замечательно сидеть здесь всем вместе… Гермиона чувствовала, что постепенно погружается в дремоту, убаюканная атмосферой Выручай-комнаты и потрескиванием огня камина. Рядом с ней была обнимавшая ее Луна, а напротив – Гарри. И никто из них не собирался исчезать из ее жизни, хотя еще так много волнений и, без сомнения, препятствий им предстояло пройти в будущем. Но прямо сейчас, в этот момент, она чувствовала настоящее безграничное счастье и защищенность.
Еще через несколько минут Поттер с удивлением увидел, как Гермиона сладко посапывает на плече у Луны. Рейвенкловка улыбнулась парню и слегка кивнула головой, прося подойти. Гарри как можно тише встал, и они вместе с Лавгуд уложили Гермиону на диване, укрывая пледом. Они уже не в первый раз делали это – Грейнджер любила подолгу засиживаться с книгами и частенько засыпала прямо сидя в кресле, так что Гарри приходилось осторожно брать ее на руки и переносить на диван, где они вместе с Луной устраивали ее поудобнее. И ни разу рейвенкловка не выказала ни одного признака ревности по отношению к Гарри – ни когда парень обнимал Гермиону прямо у нее на глазах, ни когда они целовались или гуляли где-нибудь только вдвоем, пока Луна в это время была в Башне Рейвенкло или на занятиях. Лавгуд как будто просто принимала все, как данность, нисколько не сомневаясь ни в своих чувствах к Гермионе, ни в честности гриффиндорки.
А что сам Гарри чувствовал к этой странной девушке, которую любила его лучшая подруга? Раньше он как-то не особо задумывался об этом. По правде сказать, Гарри не думал о своих чувствах к Луне даже когда узнал об их с Гермионой отношениях. Он был так захвачен собственными ощущениями, что ему было попросту некогда размышлять об этом.
Парень скосил глаза в сторону рейвенкловки. Ее лицо выражало все тот же привычный покой и безмятежность, только глаза выдавали ее чувства. И Гарри, и Луна все еще стояли неподалеку от дивана и с одинаковой нежностью и любовью во взглядах смотрели на спящую девушку.
Разве могла Гермиона принадлежать кому-то из них в отдельности? Разве она вообще могла кому-то принадлежать, такая гордая, независимая, сильная… но все равно такая нежная, ранимая и нуждающаяся в защите? И она действительно выбрала их обоих. Так подсказало ей сердце. Могло ли оно ошибаться?
Сердце Гарри подсказывало ему сейчас, что он был не против любви Гермионы к Луне. Он бы действительно был несчастен, если бы Грейнджер отвергла его, однако она ведь не сделала этого. Наоборот, она призналась в своей любви к нему.
Видно, такая уж у них троих судьба – быть вместе. Поттер еще раз посмотрел на Луну, и та ответила ему улыбкой.
- Пойдем, - одними губами прошептала она и кивнула в сторону кресел. Когда они сели, Лавгуд взмахнула волшебной палочкой, создавая вокруг спящей Гермионы Купол Тишины, не пропускающий звуки извне.
- Теперь мы можем говорить, не боясь разбудить ее, - пояснила свои действия Луна, еще несколькими взмахами палочки создавая две чашки чая. Она отложила палочку на журнальный стол и взяла ближайшую к ней чашку.
- Тебя беспокоит то, что нас трое? – прямо спросила девушка, открыто глядя в глаза гриффиндорцу.
Решив ничего не скрывать, Поттер ответил:
- Да… немного. Наверное.
- Гермиона любит нас обоих.
- Я знаю.
- Тогда чего ты боишься?
- Я… - на самом деле, вопрос Луны застал его врасплох. А ведь действительно: чего он боится? Почему не может просто принять все, как есть? Его пугает мнение общества? Едва ли. Для человека, с самого детства привыкшего быть объектом папарацци и сплетников, это было бы глупо. Тогда в чем дело?
- Мне кажется, я просто… - он не мог правильно подобрать слова, чтоб описать то, что чувствовал. Было ли в их «тройных» отношениях что-то неправильное? Вряд ли. Даже он, мальчишка, выросший в информационном и социальном вакууме в доме Дурслей, слышал о полигамии. Правда, обычно речь шла о мужчине, заключающем брак сразу с несколькими женщинами…
- Ты просто думаешь, что вся эта ситуация чересчур необычна, так ведь? – Луна без каких-либо трудностей разгадала его тайные мысли, которые он даже сам себе не мог сформулировать.
Поттер просто кивнул в ответ.
- Попробуй поступать, как я, – не обращай внимание ни на что, кроме настоящего момента, - посоветовала Лавгуд. – Гермиона любит тебя, а ты любишь ее. Почему это кажется тебе неправильным?
- Нет, я так не думаю… - неуверенно произнес Гарри. В словах Луны был резон.
- Но тогда ты и не должен беспокоиться о том, что в нашей с Гермионой любви может быть что-то неправильное, - с улыбкой заключила девушка. – Это просто жизнь.
- Да… Я понял тебя, - Поттер вернул ей улыбку, слегка взлохмачивая себе волосы и устремляя взгляд в камин. Пламя в нем все так же тихонько потрескивало и изредка сыпало искрами, навевая мысли о том, что и их общая с Луной любовь к Гермионе такая же – ровно горящий огонь, теплый, умиротворяющий и естественный. Все было правильно.
ЭпилогНа радость и печаль, по воле рока,
Два друга, две любви владеют мной:
Мужчина светлокудрый, светлоокий
И женщина, в чьих взорах мрак ночной.*
Уильям Шекспир,
Сонет 144
Небольшой дом с крошечным садом и цветником под окнами, выходящими на юг, сотряс взрыв. Спустя всего пару мгновений из окон повалил сизо-зеленоватый пар. Завершающим аккордом стал разъяренный вопль:
- ЛУНА!
Злая, как сто мантикор, но еще больше испуганная Гермиона неслась вниз по лестнице к подвальной лаборатории. Едва не сорвав дверь с петель заклинанием, бывшая гриффиндорка ворвалась в помещение. Сизо-зеленый пар клубами вырывался из наполовину расплавленного котла, часть которого прилипла к потолку вместе с содержимым.
Однако весь запал ярости Гермионы мгновенно пропал, когда она увидела свою девушку, распластанную на полу в явно бессознательном состоянии. К счастью, пульс был, хотя и довольно слабый. Трясущимися руками Гермиона вычертила в воздухе волшебной палочкой сложную фигуру и забормотала заклинания: очистить воздух от пара, провентилировать Луне легкие, проверить ее кровь на наличие отравляющих веществ… Палочка скакала в руках, губы едва слушались, произнося длинные цепочки заклинаний, на глаза наворачивались слезы.
Еще спустя пару секунд камин в лаборатории полыхнул зеленым, и оттуда вывалился растрепанный Поттер в халате целителя Св.Мунго. Быстро окинув взглядом разгромленную комнату и оценив ситуацию, он отодвинул явно перепуганную Гермиону в сторону и сам занялся лечением Луны. Через пятнадцать минут, устало стерев со лба пот, Гарри трансфигурировал из ближайшей уцелевшей колбы софу и осторожно уложил на нее Лавгуд.
- И как это ее угораздило опять? – устало усмехнулся он. Однако Гермиона не ответила, расширившимися от страха глазами глядя в живое, но все еще немного бледное лицо Луны.
Тогда Гарри просто обнял Гермиону, позволив, наконец, уткнуться лицом ему в грудь и расплакаться от пережитого ужаса. Почувствовав спустя некоторое время, что она, наконец, успокаивается, Поттер решился пошутить:
- Кажется, мне только для этого и стоило устроиться на работу целителем – чтоб вечно спасать нашу неугомонную Луну от последствий ее собственных опытов. А тебе просто на роду было написано стать работником Отдела тайн – чтоб постоянно отмазывать ее от разбирательств с Министерством и подкидывать новые идеи для экспериментов.
За это он тут же заработал несильный удар по ребрам от Гермионы и притворился обиженным:
- Ауч! Больно же!
Девушка отстранилась от него и присела на край софы, взяв Луну за руку. Гарри тоже сел рядом, обнимая Гермиону со спины.
- С ней все будет хорошо, - заверил он. Он не стал уточнять, что его собственное сердце тоже пропустило несколько ударов, когда он почувствовал сработавшие Чары Оповещения, наложенные на лабораторию, а затем увидел Луну в бессознательном состоянии. Несмотря на то, что за прошедшие пять лет, что они трое были вместе, Лавгуд не раз становилась жертвой собственных небезопасных экспериментов, ни Гарри, ни Гермиона так и не смогли привыкнуть к их последствиям. Просьбы и уговоры на Луну не действовали – видимо, ей передалась материнская страсть к опасным научным изысканиям.
Однако закончить мысль Поттеру не дало то, что Луна пришла в себя. Сначала она слабо застонала, а потом открыла глаза.
- Луна! – Гермиона быстро подалась вперед и порывисто обняла девушку. – Господи, ты не представляешь, как мы перепугались!..
- Ну почему же… очень даже представляю, - сдавленно пробормотала Лавгуд.
- Эй, Гермиона, ты ее сейчас задушишь, - мягко произнес Гарри, одновременно помогая Луне сесть. Бывшая рейвенкловка, а ныне «свободный художник», как любила про себя говорить сама Лавгуд, благодарно улыбнулась ему.
- Точно! Я ее сейчас придушу! – снова гневно сказала Грейнджер, тем не менее, тоже заботливо подкладывая Луне под спину пару только что наколдованных подушек.
- Сколько раз мы с Гарри просили тебя не заниматься этими дурацкими экспериментами! Или хотя бы проводить их при соответствующей технике безопасности! Но ты никогда не слушаешь! Почему ты хотя бы не надела защитную мантию?..
В ответ Луна только задумчиво кивала, видимо, уже витая где-то в облаках и слыша едва ли половину из того, что пыталась донести до нее Грейнджер. Наконец, последняя замолчала и устало вздохнула.
- Ты когда-нибудь сведешь в могилу и себя, и меня, - грустно заключила Гермиона.
- Эй! А меня? – вдруг раздался преувеличенно-оскорбленный голос Поттера, мгновенно разрядивший обстановку. Первой начала хихикать Луна, затем Гарри, а последней чуть нервно подхватила Гермиона.
Наконец, отсмеявшись, все трое обнялись. Что бы там кто ни говорил, им было хорошо вместе. Ни разу за пять лет никто из них не пожалел о принятом решении, как бы ни было трудно, особенно вначале. Гарри нежно поцеловал Гермиону в шею, вдыхая ее запах и чувствуя, как девушка постепенно расслабляется в его руках.
- Обещай, что будешь осторожнее, - попросила Гермиона, целуя Луну.
- И что не станешь нас больше так пугать, - подхватил Поттер, крепче обнимая их обеих.
- Конечно, обещаю, - улыбнулась Лавгуд.
Гарри и Гермионе на это оставалось лишь вновь устало вздохнуть.
----------------------------------
* Описание внешности героев, предложенное господином Шекспиром в своем сонете, с этим фанфиком, конечно же, не совпадает. Впрочем, не в том суть, не так ли? :)
У фанфика есть иллюстрация: http://s61.radikal.ru/i173/1212/94/4667dffa40e5.jpg
