Пролог Пролог.
Выдержки из дневника кота Живоглота, озаглавленного следующим образом: «Невероятные и увлекательные приключения сэра Живоглота Грейнджера, эсквайра, в континентальной части Европы, особливо в Восточных её областях, а также в Новом Свете».
Лето нынешнего года порадовало меня неизмеримо - такого удовольствия от путешествий я не получал ещё никогда. Сей факт однако легко можно объяснить сразу несколькими фактами: моя подопечная, мисс Грейнджер, с которой я был неразлучен многие годы, наконец нашла в своём окружении некоего джентльмена, достойного занять место рядом с ней в лодке, плывущей по бурной реке именуемой Жизнь. Я, признаться, готов был к тому, что они заключат брак - весьма скоропалительный, конечно, но кого это заботит в наше беспечное время? Кто осудит молодые любящие сердца? - однако сего события не произошло. Он и она оказались достаточно благоразумны, чтобы потратить время на то, что принято называть у людей «притиркой характеров» и вместе с тем подумали и о своём положении в обществе: что же это будет, если двое преподавателей школы чародейства и волшебства будут супругами? Право слово, Хогвартсу пока хватает одной такой пары.
Кроме этого на моё настроение, разумеется, не могло не повлиять то, что в этот раз в путешествие не взяли очаровательную, но ещё совсем юную и оттого излишне весёлую младшую сестру мисс Грейнджер. Когда той исполнился год, она пыталась ободрать мой роскошный хвост, а в два года она порешила проехаться на моей спине из одного конца комнаты в другой. Мне страшно было представить, что может меня ожидать в лето её третьего года, но мистер и миссис Грейнджер, в высшей степени почтенные люди, сошлись во мнении, что это время мисс Гермионе и избраннику её сердца необходимо провести лишь вдвоём.
Так или иначе, предпринятый ими вояж оказался неожиданно обширным: из Лондона мы направились в Барселону, а там, встретив Виктора Крама, на удивление оказавшегося общим другом возлюбленных, было принято решение заехать в Болгарию, а оттуда почему же было не заглянуть в Чехию?
Ах, милая старушка-Европа, не огорчайся, слушая речи нынешнего главы Римской церкви, ибо обращены они вовсе не к тебе, не к великолепным монументальным сооружениям из песчаника, увенчанным позеленевшими от времени медными крышами, и не к узким улочкам исторических центров, а к тем людям, что волею судьбы и народа оказались во главе государств, тем кто... Но будет, мой дневник вовсе не то место, чтобы я изливал горечь или недовольство. Замечу лишь, что хотя политическая обстановка заметна, она никоим образом не повлияла ни на вкус, ни на умопомрачительный запах сосисок и свинины на Вацлавской площади Праги и если бы только там было чуть меньше прохожих, не было бы места лучше для меня. Увы, нет в мире совершенства.
Впрочем, нам довольно быстро пришлось сменить гуляш и колено на постную однообразность Американских обедов и ужинов, потому что предложение досточтимых мистера и миссис Макгриффинов игнорировать было бы невозможно, и, хотя я не без сожалений покидал родной для меня континент и так полюбившуюся мне Прагу (особенно сильно я полюбил её в сей последний визит, когда по просьбе моей знакомой кошки я занялся расстроенными делами одной семьи и вышел на след финансовых аферистов, эту семью разоривших: так я получил неизбывную благодарность от этой кошки для себя и её подопечных - для моей мисс Грейнджер), я был рад увидеть новую страну.
Впрочем, рассказ обо всём последовавшем может и подождать, а вот миссис (вообще-то она мисс, но привычка, как известно, тиран) Норрис ждать не имеет ни возможности, ни намерения. Дело тут вот в чём: её дорогой Аргус исхитрился потерять свой драгоценный ключ от святая святых - каморки с конфискованными вещами студентов и теперь опасается, что не найдёт его до начала учебного года, а уж это может грозить бедой, ибо, как широко известно, дети - эти цветы жизни - обладают феноменальным даром находить то, что найдено быть не должно, и не менее поражающей изобретательностью, с которой, найдя это, используют с катастрофическими последствиями.
Всё чудесатей и чудесатейУ Минервы Макгонагалл, разумеется, были причины для беспокойства: новый учебный год приближается, а ещё не все преподаватели прибыли в школу и даже те, что уже находились в Хогвартсе, большей частью не потрудились предоставить директору планы занятий. Но хуже всего, супруг Макгонагалл - Альбус Дамблдор - решил посетить школу и теперь появлялся в самых неожиданных местах, распугивая всех подряд странными вопросами и предложениями угоститься лимонной долькой, а то и двумя. Он посвёркивал голубыми глазами из-за очков-половинок так, словно всё про всех знает и страшно бесил Минерву своим похмыкиванием и многозначительными кивками головы самому себе или фениксу Фоуксу. В общем, нервы Минервы грозили пуститься в пляс и без истерики Филча.
Тот пришёл в восемь утра и едва не повалился на колени, стуча лбом в пол. Минерва с трудом отковыряла челобитчика от ковра, усадила в кресло, с которого он всё норовил переползти обратно на пол, и почти насильно влила в него успокаивающие капли (какой же кабинет директора без успокаивающих капель?). На это трогательное вступление к коротенькому рассказу о пропавших ключах было потрачено не менее получаса. Беда его, к потрясению престарелого завхоза, не вызвала у директрисы ожидаемого ужаса и, казалось, вообще не вызвала никаких эмоций, кроме удивления.
— И чего же вы от меня-то хотите, Аргус? Ключ вам изготовят за несколько дней без каких-либо проблем, да и замок, если пожелаете, заменят.
Филч схватился за сердце.
— Как же... Что же это... Не говорите так, директор Макгонагалл!
Минерва, совершенно сбитая с толку, почла за лучшее промолчать и дать высказаться завхозу. Наконец, тот достаточно оправился от потрясения, чтобы заговорить.
— Заменить замок!.. Вы наверняка предложили не подумав!.. — Филч глубоко вздохнул и продолжил куда более связанным предложением. — Да ведь дверь эта стоит с того самого дня, как сэр Малькольм - почтенный сквайр лорда Годрика, первый завхоз Хогвартса - обратился к Основателям с докладом о том, что студенты используют в школе предметы, угрожающие безопасности и их и школьного имущества! В тот же день, 6 Октября, год, к сожалению, не известен, были приняты изменения к своду школьных правил, а в комнате завхоза появилась особая каморка для конфискованных вещей, а ключ от неё с тех самых пор предаётся от завхоза к завхозу. И вы говорите заменить замок! Да ведь это всё равно, что заменить витраж в Большом зале!
Макгонагалл обещала разобратьсяя. Как будто у неё был выбор!
***
Первое сентября неслось со скоростью Хогвартс-экспресса, погода становилась мрачнее, тучи копили влагу для осенних дождей, а ветер затаился между гор, чтобы осенью задуть особенно яростно. Впрочем, тревожные признаки эти разве когда-либо расстраивали детей? Разумеется, нет, ведь начало осени - это всегда начало учебного года, а значит обязательная встреча с друзьями. Всё, что за этой встречей последует: занятия, домашние задания, экзамены, разумеется, никого не привлекают, но о них обычно легко забывают, сосредотачиваясь на положительных сторонах. Оно и верно, проблемы следует решать по мере поступления.
Косой переулок буквально гудел и почти сотрясался от топота множества детских и родительских ног, гула их голосов и нечленораздельных выкриков зверей, птиц и задавленных пешеходов. Каждый год в последние дни лета магазины волшебной улицы осаждались тысячами людей: всем необходимо было обеспечить детей палочками, пергаментами, мантиями и учебниками, переговорить между собой и просто потолкаться в толпе. Что может быть отраднее встречи давних знакомых или заклятых врагов?
Что может быть тягостнее встречи родственников, с которыми общение прервали уже давно? Драко Малфою казалось, что таким не может быть ничего. И тем не менее, его мнения не спросили, когда решили отправить его на встречу с тётушкой Андромедой. Он хотел взять с собой Асторию для моральной поддержки, но и здесь родители его переиграли: мама безапелляционным тоном заявила, что у них назначена встреча у портного и отменить примерку свадебного платья и платьев подружек невесты в угоду встрече родственников совершенно невозможно.
Итак, молодой лорд Малфой, явственно скрипя зубами и досадуя на свою семейку, переминался с ноги на ногу на ступенях волшебного банка Гринготтса. Он недоумевал, почему не мог встретить родственников в министерстве, куда они прибыли через международный камин, или в отеле - и там и там ему давно предложили бы присесть и принесли бы чашечку кофе -, но нет, он должен стоять даже не в внутри здания, где гоблины его конечно игнорировали бы, но это было бы куда лучше чем стоять снаружи!
Впрочем, совсем скоро Драко ожидал сногсшибательный сюрприз: он легко заметил в толпе группу элегантно одетых людей, которые приближались прямиком к банку и, более того, смотрели прямо на него, улыбаясь.
Малфой с удивлением признал свою тётку Беллатрису и её мужа Родольфуса. Если они здесь, почему он об этом не знает? Но прямо за ними шли ещё двое: высокая темноволосая женщина, почти полная копия Беллатрисы, которая могла быть только Андромедой, и с ней худощавый мужчина, очевидно, её новый муж, тот, что реабилитировал её в глазах семьи. Но где же он видел этого господина? Родители даже не удосужились сообщить Драко, какую фамилию теперь носит его тётка.
— Драко, дорогой! — высоким голосом произнесла Беллатриса, проворно взбегая по ступеням и обнимая его. — Как ты вырос, как изменился с тех пор, как навещал нас с Руди! Ах, и почему только Нарси не давала тебе приезжать к нам! Право же, сообщение между Лондоном и Вашингтоном так отлично настроено, что мы сами навещали бы вас каждый месяц, когда бы не дети! Руди, — командирским тоном сказала она мужу, крепкому мужчине с бледными глазами и заметной сединой в волосах, — Поздоровайся с Драко, ты, конечно же, помнишь моего дорогого племянника, наследника Малфоев.
Родольфус Лестрейндж, глава американского представительства крупной фирмы по изготовлению котлов и потомственный баронет, церемонно протянул руку блондину, но Беллатриса не много дала им времени.
— Ах, Драко, какой сюрприз мы тебе сделаем! Посмотри, это твоя тётя Андромеда, мы ей привезли сюда, очень жаль, что ты не имел возможности знать её раньше, — Беллатриса театрально понизила голос, — Сам понимаешь, такой брак... А, впрочем, всё это позади и должно быть предано забвению, я считаю.
Андромеда Блэк-Тонкс, пожелавшая оставить за собой обе эти фамилии, теперь носила ещё и третью фамилию, Драко пока не известную. Женщина величественно поднялась по ступеням и чопорно протянула руку племяннику.
— Очень рада видеть тебя, Драко. Белла многое о тебе говорила и я очень рада, что у меня такой племянник, — она чуть повернулась к мужчине, её сопровождавшему. — Позволь представить, Рабастан Лестрейндж, мой супруг.
Ух и устроит он своим родителям! Не предупредить о подобном!
Однако, Драко не был бы Малфоем в полной мере, если бы не сумел сохранить маску невозмутимости в такой момент.
— Очень рад, — он пожал руку своему новоявленному дяде.
Ну и парочка! Ну и компания! Увы, путей отступления Драко не видел.
Следует, однако, пояснить причины изумления, быть может не очень вежливого, испытанного Драко. Ему была обещана одна тётка, но прибыли двое, более того, с мужьями, детьми и твёрдым намерением обосноваться в Англии, а быть может и в самом Уилтшире, поближе к семье Малфоев. А уж это грозило чем-то невероятным.
Беллатриса Лестрейндж, урождённая Блэк, была старшей дочерью в семье и вышла замуж за старшего сына весьма благородного чистокровного семейства, чем всегда гордилась. Младшая её сестра, Нарцисса, как нам уже известно, пошла по её стопам, но вот средняя, Андромеда, из-за своевольного неравного брака была на многие годы отвергнута от семейства. Андромеда посмела выйти за маглорожденного, оскорбив семью и особенно Беллатрису и, по её, Беллатрисы, мнению, едва не сорвав брак Нарциссы. Впрочем, всё это было легко прощено старшей сестрой Блэк, когда Андромеда и Рабастан, её деверь, пожелали сочетаться браком. Надо отметить, что и Рабастан уже был женат однажды, также неудачно для себя и своей семьи: его полукровная жена оказалась особой расточительной и подверженной резким перепадам настроений. Как бы там ни было, теперь Беллатриса и Андромеда оказались связаны и кровью, и браком, а Драко изрядно ошеломлён.
Рабастан Лестрейндж счастливо жил на проценты от удачно вложенного капитала и изредка в своё удовольствие и с большим успехом играл на бирже. Такой образ жизни, разумеется, делал возможным переезд его и его семьи - Андромеды, дочери Андромеды и его собственной дочери - в Англию. Но как же мог Родольфус бросить свои дела в Америке? Как допустила это тётка Драко? Оказалось, Лестрейндж-старший пошёл в Лондоне на повышение, а потому он и его семья - жена и сыновья - переезжали в Англию.
Что же теперь будет?
Горько!Потрясающе везучими были Драко Малфой и его крестник Кристиан Нотт: решив справить свадьбу в один и тот же день, они удивительно точно подгадали дату так, что туч на небе не было вовсе, а ветер, если и проникал на территорию поместья в Уилтшире, то был необыкновенно мягким. Многие приглашённые на торжество были представителями высшей знати в обоих, магловском и магичеком мире, а те, кто не были так высоко вознесены, представляли собой весьма влиятельные слои общества в разных сферах мира волшебного. Были здесь учёные, политики, люди бизнеса и, конечно, преподаватели славного Хогвартса.
Из неожиданных гостей на свадьбе были лишь родственники Малфоя, только несколько дней назад вернувшиеся в лоно родной страны, и их дети. Они-то, эти дети, никому доселе неизвестные, успели наделать шуму ещё до начала церемонии. Нимфадора Тонкс, дочь тётки Андромеды от первого брака, устроилась в министерство аврором, чем скандализовала общественность не хуже, чем своей родословной, но это меркло в сравнении с поведением Анны Лестрейндж, очаровательной девицы четырнадцати лет, которая изрядно помотала нервы всем домашним, сначала заявляя, что не желает учиться нигде, кроме американской школы своей, потом ей приглянулся Шарбатон и лишь после долгих уговоров и, наконец, строжайшего внушения выведенного из равновесия отца, который пообещал запереть её в четырёх стенах и перевести на домашнее обучение при полной поддержке Люциуса Малфоя, милостиво согласилась обучаться в Хогвартсе и теперь волком глядела на тех гостей, что станут её преподавателями.
Дети же Беллатрисы и Родольфуса Лестрейнджей были много спокойнее: быстро изъявили желание попасть непременно на Слизерин, под крылышко обожаемого «кузена Драко» и приняли деятельное участие в подготовке к свадьбе, которое едва не довело Асторию и Элеонору до истерики. Мальчик Эдвард, младший из детей, всё время норовил войти в комнаты, когда кто-то одевался, распахивая дверь так широко, как это было возможно, а девочка Мария из-за своей почти болезненной неуклюжести наступала на подолы свадебных платьев так рьяно, что несколько раз рвала кружева невест и однажды свалила с ног тётушку Нарси.
В общем, было почти удивительно, что в день свадьбы не пошёл дождь с градом и Астория Гринграсс и Элеонора Мальсибер успешно сменили фамилии на Малфой и Нотт соответственно под чутким водительством свидетельницы Гермионы Грейнджер и свидетеля Невилла Лонгботтома. Для полноты картины не хватало только сочетать браком в тот же день Блеза Забини и Луну Лавгуд, которые коварно устроили свадьбу на Бали несколькими месяцами ранее, никому не сказавшись, но прислав многочисленные фото со всех ракурсов.
***
Аргус Филч, в накрахмаленной сверх всякой меры рубашке и смокинге, вместе с обожаемой своей Септимой поспешили поздравить молодых и вместе они предрекали счастливым парам в самом скором времени прибавление в семействах, умильно поглядывая на объёмистый живот Септимы. Сивилла Трелони, обиженная на них за то, что у неё «украли» её предсказания, тем не менее поздравила молодых с не меньшей сердечностью и даже была так мила, что не стала пытаться сделать ещё предсказания. Блез Забини похлопал друзей по плечам и похвастался огромным успехом учебников Луны, пока сама Луна описывала невестам - уже жёнам - радостную активность мозгошмыгов вокруг них. В общем, более-менее адекватными были поздравления от Макгонагал, Гермионы, Эндрю и, конечно, довольных родителей.
Теодор Нотт и его жена Касандра нарадоваться не могли на Элеонору, принёсшую в семью изрядные приданное и политическое влияние, а Люциус и Нарцисса надеялись на скорейшее рождение внука, хотя любимый сын и его очаровательная жена пока благоразумно ничего им не обещали.
— Драко, — тётка Беллатриса разрезала толпу подобно носу ледокола, милостиво кивая всем знакомым. — Милый мой! Как я за тебя рада! Астория, ты такая красавица, — она заключила девушку в крепкие объятия и ещё и покачивала пару секунд, — Белый тебе невероятно к лицу. И какой удачный, во всех отношениях удачный брак: два таких древних, могущественных рода! Руди, — подтащила она к себе мужа, — Руди, ну скажи же, они чудесная пара! — ей, впрочем, совсем не нужно было подтверждение Руди. — Просто великолепная пара! Я очень рада и горда твоим выбором, Драко! Ах, я уверена, в семье Малфоев никогда не будет никаких скандалов, вы понимаете о чём я.
Тётка Андромеда, дождавшись конца потока этих восторженных излияний, в свою очередь очень осторожно обняла молодожёнов, чтобы не нарушить гармонии их нардов, и то же сделал её муж.
— Очень, очень рады, — пробасил худощавый Рабастан. — Желаем вам всяческого счастья и согласия.
В общем, всё шло так, как и должно было идти, и так, как и могло идти, учитывая нравы и обычаи всех приглашённых и молодожёнов. Убранство дома и парка, где проходила церемония, было изящным и изощрённым, напитки, закуски и яства обильны и вкусны, разговоры разнообразны и непредсказуемы. Гермиона развлекала всех желающих рассказами о своей новой научной работе и летнем путешествии одновременно, при том и она и Макгриффин тщательно, но почти незаметно избегали упоминаний об Америке, даже если кто-то спрашивал напрямую. Макгонагал углубилась в беседу с Септимой и Андромедой, почти забыв одёргивать Дамблдора, который, не скрываясь, таскал из кармана лимонные дольки. Беллатриса разливалась соловьём о том, какие прекрасные браки были заключены сегодня, напирая особенно на то, как она горда выбором обожаемого племянника. Нимфадора Тонкс сбивалась с ног (к этому, надо отметить, у неё был особенный талант), пытаясь успокоить детей: своих сестру, кузенов, кузин и прочих малолетних гостей, о которых так легко забыли их светские родители.
Из дневника кота Живоглота, озаглавленного следующим образом: «Мысли, умозаключения и чувства сэра Живоглота Грейнджера, эсквайра»
Что же, мы чествовали молодых, гуляли на их свадьбе, желали им всяческого счастья, как и положено, как и велели нам сердца, полные нежной привязанности к этим достойным дамам и господам. Но счастье - вовсе не повод забыть о важном, о долге, который я на себя возложил, пообещав миссис Норрис помощь.
Ах, когда бы я не был так склонен входить в проблемы других, куда как проще мне бы жилось, но вместе с тем мне было бы так невыразимо скучно, что я готов сознательно терпеть некоторые неудобства, лишь бы чувствовать себя живым и полным сил.
Итак, ключ мистера Филча должен быть найден непременно. Моя подруга разъяснила мне его значимость, но и без того я бы принялся за его поиски, и без желания упасти школу от разрушения, а достойного подопечного миссис Норрис от позора. Ключ, как мне сказала моя подруга, открывает дверцу в комнатушку, полную всякой всячины, признанной опасной для школы и студентов, и, что немаловажно, ничего там не менялось со времён основателей. Попади ключ не в те руки, реши тот, кто его нашёл воспользоваться чем-то самым безобидным, вроде фейерверка, урон составит разве что закопчённый потолок, но если на глаза шалунишке попадёт что-то, древнее и потенциально опасное? Мой долг помочь подруге и защитить школу и её обитателей.
Я уже думал над тем, с чего следует начать поиск. Прежде всего, нужно выяснить, когда в последний раз мистер Филч держал в руках ключ, нужно просмотреть его записи, которые он - человек ответственный - я полагаю, ведёт, и нужно тщательно обыскать его вещи, потому как слабое человеческое зрение и почти никакой нюх упускают из виду очень многое.
Но, к сожалению, всё это проделать в присутствии мистера Филча невозможно, а потому приходится ждать его долгой отлучки из кабинета. По словам мисссис Норрис, такой случай представится нам лишь вечером первого сентября, а потому я с грустью должен констатитровать, что найти ключ до приезда студентов нам не удастся, если только не подвернётся счастливый случай.
Я, впрочем, не склонен унывать и нахожу утешение в старых истинах, таких, как «тот кто ждёт, непременно дождётся» и «кто ищет, тот всегда найдёт». Пока же, я выжидаю и наблюдаю.
Первое сентябряАльбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, бывший директор школы чародейства и волшебства Хогвартс, кавалер ордена Мерлина первого класса, Великий волшебник, Верховный чародей Визенгамота, Президент Международной конфедерации магов, известный как сильнейший волшебник своего времени, гроза лимонных долек и материй самых странных расцветок во всём Объединённом Королевстве, весело позванивая чем-то в необъятных карманах своей безумно-васильковой в ромашку мантии бодренько (а он всё делал бодренько и весёленько) шагал по коридорам школы. Он порешил остаться в школе ещё на какое-то время - ему стало слишком скучно в Министерстве Магии и ностальгия и любовь к детям (привычка, быть может) тянула его, словно арканом, под сень старого замка, туда, где молодость, радость и любовь били ключом. Минерва, конечно, побуянила, попыталась отговорить и даже запретить оставаться в замке, утверждала, что его ждут дела в Визенгамоте и Мерлин знает где ещё, но Альбус всегда умел убеждать.
Побывав на свадьбе Драко Малфоя и Кристиана Нотта, Дамблдор получил возможность познакомиться со всеми новыми преподавателями, которых пригласила Макгонагал. Что же, нужно отдать ей должное, все они, по-видимому, справлялись на отлично, и успеваемость учеников была на высоте. И эта Минервина идея о консультациях была хороша... Вот разве что Септима забеременела и ушла в декретный отпуск, что-то Минни теперь будет делать?
Первого сентября тучи над Шотландией прорвало, ветер задул с неистовой силой, но тем приятнее детям будет оказаться в замке, в мире волшебства, пройти в Большой зал освещённый тысячами свечей, повидаться со знакомыми и попробовать всё самое вкусное, что наготовили эльфы.
Блез Забини и Аргус Филч метались по холлу, как две блохи в банке... Извиняюсь, как два тигра в клетке. Мужчины шли, резко останавливались, снова шли, резко разворачивались и шли в противоположном направлении, да так активно проделывали эти упражнения, что частенько сталкивались лбами или хотя бы плечами, бурчали что-то навроде извинений и продолжали в том же духе, изредка восклицая «ну когда же?!». Однако, не стоит обманываться этой общностью их занятий и восклицаний - ждали они отнюдь не одного и то же.
Гермиона, которой поручено было встретить первокурсников и проводить их в Большой зал, подпирала плечом стенку. От броуновского движения Забини и Филча у неё кружилась голова, но остановить их она не пыталась, погружённая в свои мысли. Филч тоже ждал учеников, но, как видим, его поведение совсем не похоже было на поведение Гермионы.
Аргуса буквально прожигало насквозь желание поскорее увидеть маленьких паршивцев и попытаться угадать, который из них стащил ключ от заветной каморки. Блез тоже ждал, но не учеников. Случилось страшное - учебники Луны, которые обещали доставить в библиотеку Хогвартса ещё неделю назад, до сих пор были в пути! Ну как же так! Учебники имели такой оглушителный успех в Америке, что Британское Министерство тот час же возжелало и в Хогвартсе учить по ним, Луна была так рада этой победе, а теперь её триумф омрачит какая-то жалкая задержка поставщика!
Такие разные настроения витали в холле древнего замка Хогвартс, когда из Большого зала выглянула Минерва Макгонагалл, неодобрительно обозрела мужчин, которые её даже не заметили и повернулась к Гермионе.
— Тебе не кажется, что Эндрю задерживается? — Минерва сочла для себя возможным обращаться на «ты» к возможной невесте своего племянника и ей это так нравилось, что она старалась обращаться к Гермионе почаще. — Я что-то беспокоюсь.
Гермиона с тревогой взглянула на часы.
— Но времени всего половина восьмого, поезд прибыл только десять минут назад.
Гермиона всмотрелась в окно у двери; впрочем, бессмысленно: за окном был сильнейший ливень.
— Да, наверное, ты права, — протянула Макгонагалл, но, увидев, что Гермиона готовится запаниковать, перевела тему. — А мистера Дамблдора ты не видела?
— Он ещё не уехал? — удивилась девушка. — Я думала, он не намерен оставаться так долго.
Макгонагалл поджала губы и неодобрительно покачала головой.
— Я тоже так думала, но Альбус так хотел остаться, что я не смогла ему отказать.
Гермиона задумалась на минутку.
— Кажется, я видела его на третьем этаже, но, боюсь, это было давно. Уверена, мистер Дамблдор помнит об ужине и скоро придёт.
— Очень надеюсь, — нахмурилась Макгонагал, — Мне бы не хотелось...
Чего бы ей не хотелось Гермионе узнать не удалось, потому что в эту минуту Филч и Забини, до того не обращавшие внимания на разговор Минервы и Гермионы, бросились к двери. Удивительно, но повезло им обоим - Блезу всучили промокший листок и показали, где расписаться в получении, пока трое работников понесли большие коробки наверх, а Филч получил возможность разом обозреть всех учеников со второго курса по седьмой включительно: все были мокрые, насквозь продутые ветром и довольно жалкие, но при том весёлые, как тысяча китайцев, и Филчу, как он ни старался, не удалось вычислить паршивца-похиителя, зато некоторые из тех, что стояли поближе к завхозу, при виде него попятились и смущённо поздоровались, поспешив сразу за тем удрать, что отчасти компенсировало провал.
Тогда же, весело позвякивая чем-то в кармане мантии, из-за угла вышел Альбус Дамблдор и, окинув всех присутствующих добродушной всезнающей улыбкой, закинул в рот лимонную дольку. Оставшиеся в холле ученики бросились в Большой зал, словно боялись, что Дамблдор начнёт раздавать сладости.
***
Большой зал празднично сиял и даже волшебный потолок, честно отображающий ненастье снаружи, никого не пугал. Эндрю Макгриффин - совершенно сухой - с табуреткой в руке и Гермиона Грейнджер со шляпой вели за собой первокурсников - тоже, на удивление, совершенно сухих. Объяснялось это просто: Макгриффин, подменявший Хагрида, книготорг коварный Дамблдор опять заслал непойми куда не пойми зачем и о чём договариваться с великанами, догадался наложить на лодки довольно хитроумное заклятие авторства Флитвика, которое создавало вокруг судёнышек водонепроницаемый купол. Поистине, гениальное решение, уберегающее одинадцатилеток от преждевременного знакомства с лазаретом.
В толпе новичков можно было заметить нескольких старших ребят: надменную темноволосую девочку, довольно высокую и плотного сложения, но двигавшуюся не слишком грациозно; тоненькую блондинку с прозрачными глазами, которая то и дело морщила носик, поглядывая по сторонам и высокого юношу, беловолосого и белозубого, быстро и легко двигавшегося и одарявшего улыбками всех подряд.
Невилл искренне радовался тому, что Слизерин и Гриффиндор теперь вовсе не враги, а ещё больше радовался тому, что ему, Невиллу, теперь не нужно разнимать сцепившихся студентов и отнимать баллы у собственного факультета. Сейчас, пока баллов не было ещё ни у кого, он просто радовался новым студентам для Гриффиндора.
Разумеется, Эдвард и Мария Лестрейнджи отправились прямиком на Слизерин, сияя улыбками, как новенькие галеоны. Их «обожаемый кузен Драко», впрочем, восторга этого не разделял, но, когда мисс Анна Лестрейндж отправилась в Гриффиндор, Невилл вполне разделили печаль друга. Кроме этого, ничто не нарушало мира в его светлой гриффиндорской душе, пока...
— Тревальян, Симон — произнесла Гермиона хорошо поставленным голосом.
Невил едва не поперхнулся воздухом и в волнении повернулся к Падме Патил. Он знал, кто разбил сердце его подруге. Индианка побледнела, но более ничем не выразила волнения, а когда Невилл попытался спросить, всё ли у неё в порядке, девушка подняла ладонь, запрещая любые расспросы.
Если этот Тревальян окажется братом того Тревальяна... Что же это будет? Мысли Невилла перебил гром аплодисментов. Симон Тревальян вальяжной походкой направлялся к столу... Гриффиндора.
Учебный год обещал быть проблематичным.
Из дневника кота Живоглота, озаглавленного следующим образом: «Мысли, умозаключения и чувства сэра Живоглота Грейнджера, эсквайра»
Ох, как же мне не нравится эта его мантия в ромашку! Я отлично её помню - он был в ней здесь ещё в начале лета и уже тогда она мне не понравилась.
Возможно, не стоит ожидать изощрённого вкуса от этого чудаковатого старика Дамблдора и не стоит так уж упрекать его за выбор мантий, но, право слово, эта мантия меня здорово отвлекает от расследования, шерсть дыбом встаёт от этой расцветки.
Я побывал в кабинете мистера Филча и, к своему удовольствию, нашёл записи, но, к сожалению, в таком ужасающем объёме, что, разумеется, не успел просмотреть их все. Впрочем, мне ещё представится возможность просмотреть бумаги, ведь Аргусу нужно работать, а потому он не может постоянно сидеть в своих комнатах. Верьте слову, я отыщу ключ, как и обещался. Сэр Живоглот Грейнджер не имеет презренного обыкновения бросать слова на ветер
Но, Мерлин и Моргана, что там звенит в карманах Дамблдора?!
Узы СемейныеАндромеда Блэк-Тонкс-Лестрейндж, благородная дама, сохранившая красоту в почтенном возрасте, покойно восседала за столом преподавателей и лишь изящно приподняла руку в ответ на приветствия зала, когда её представили в качестве временного преподавателя Нумерологии. Она была рада оказаться в своей старой школе и поближе познакомиться с племянником, о котором пока составила мнение самое поверхностное, но высокое. Драко, быть может, не горел желанием сойтись с ней короче, но Андромеда считала, ему следует хотя бы знать, что у него есть тётушка помимо Белатриссы.
Та перед отъездом в школу теребила детей, мужа и, пуще всего, племянника: «Драко, мы ведь друзья! Дорогой племянник, прошу, скажи, что у меня будет внук, это было бы так приятно! Я никому не скажу, — добавляла бестия громким шёпотом, — Если не хочешь делиться с остальными, я никому не скажу, что Тори в положении!»
Право слово, Белла словно провожала племянника на войну - так ей хотелось увериться, что у Малфоев будет наследник. Андромеда не собиралась задавать такие нескромные вопросы: несмотря на внешнюю холодную сдержанность, молодой лорд был довольно вспыльчив и одновременно очень скромен, почти застенчив с чужими; к его сердцу нужно было подобрать ключик и тётушка не сомневалось, что дело того стоит.
Симон Тревальян, определённый на пятый курс Гриффиндора, обладал счастливым умением заводить друзей всегда, везде, в любое время и в любых обстоятельствах. А обстоятельства его были сейчас тяжелы: сводный брат от первого брака отца исхитрился повлиять на родителя и Симона отправили в Англию, на родину матери Симона - Пэнси Тревальян, в девичестве Паркинсон. Мать не стала возражать против ссылки ребёнка, утверждая, что это «пойдёт ему на пользу». Пойдёт ли Симону на пользу сырой воздух Альбиона, сухие неулыбчивые лица вокруг или Хогвартс, где он никого не знал, мать не уточняла.
Но, конечно, Симон не стал рассказывать новообретённым знакомым об этих злоключениях: кому нужен грустный француз? Куда интереснее ребятам было слушать об обучении в Шармбатоне, каникулах на Канарских островах и прочей чепухе, обязательно сопровождаемой улыбками.
Симон поинтересовался, впрочем, довольно деликатно, что делает за столом Гриффиндора слизеринец, некий Смит, и получил в ответ ошеломляющую новость: с прошлого года в Хогвартсе нет вражды факультетов, а всё благодаря этому самому Смиту и его товарищам. Симон был поражён - мать всегда говорила об этой борьбе, он и не думал что может быть иначе, он приготовлялся уже успокаивать мать и отца, отстаивая в письмах свой выбор, Гриффиндор, а теперь ему говорят, что в том нет нужды! Великолепно, просто чудесно! Хогвартс начинал нравиться Симону.
Однако, восторги Тревальяна быстро поутхли, когда прямо напротив него уселись два упитанных молодца с весьма грубыми манерами, пришедшие из-за стола Слизерина и принявшиеся поглощать всё съестное в зоне видимости. Светловолосая девочка, сидевшая рядом со Смитом, поморщилась обернувшись в их сторону.
— Эрнест, Редьярд, прекратите есть, как свиньи, — укоризненно произнесла она. — Сколько раз можно вам повторять, будьте аккуратнее!
Парни потупились, но едва девушка от них отвернулась, паренёк справа от неё махнул рукой с зажатой в ней ножкой цыплёнка, да так лихо, что соус долетел до Симона и запятнал воротник белоснежной рубашки.
— Ижвини, — пробормотал тот с набитым ртом и, повернувшись к поименованым Эрнесту и Редьярду, громким шёпотом сказал. — Не обращайте на неё внимания, вы же знаете Гвинет.
За это он получил подзатыльник от той самой светловолосой девочки, укоризненный взгляд от Смита и театрально закаченые глаза от ещё одного их товарища, некоего Яксли, вратаря сборной Гриффиндора по квиддичу.
Драко жестоко страдал в Хогвартсе без Астории. Познакомились они лишь в прошлом году, но когда и для какой любви такой срок был бы малым? Первую половину того года они с Асторией бездарно потеряли, избегая друг друга, боясь своих чувств и обижаясь на всё подряд, а сойдясь, наконец, на рождественском балу, другие полгода вынужденны были держаться друг от друга подальше, создавая видимость приличий пред очами грозной Минервы Макгонагал, блюстительницы всякого рода правил. Большую часть лета провели они за подготовкой к свадьбе... И вот первое сентября снова их разлучило: Драко не мог взять Асторию в Хогвартс и, скрепя сердце, он оставил её в обществе очаровательной тётушки Беллатрисы, которая так восхищалась девушкой, что это восхищение могло грозить убийством по неосторожности в процессе обниманий.
Лестрейндж-Касл, древний замок - самый настоящий рыцарский замок! - пустовал, дожидаясь хозяев (Лестрейндж-Холл в самом скором времени заняла семья Рабастана Лестрейнджа, которая, впрочем, сразу же почти полным составом направилась в Хогвартс, так что толку от этого было немного). Тонкие намёки Люциуса и Нарциссы о том, что не гоже старшим Лестрейнджам и дальше игнорировать родовой замок, не имели никаких результатов: Беллатриса не могла так сразу и надолго покинуть любимую сестрицу и её чудесного мужа, которых она не видела столько лет... И вообще, вдруг что случится с её милыми деточками! Поэтому она даже и не помышляла о переезде на остров Уайт, начисто игнорируя каминную связь и аппарацию, которая позволяла бы ей посещать поместье Малфоев хоть десять раз на дню.
Драко было заикнулся жене о том, что мог бы через камин приходить домой каждые выходные, но едва он начал об этом говорить, Астория замахала на него руками, зашикала и округлила глаза. С её доводами сложно было спорить: ум Беллатрисы был, хотя и избирателен, но склонен к аналитическим размышлениям и аналогиям. Она никогда бы не связала валютные курсы, биржевые котировки, цены на нефть и политику, но, заметив, что Драко ходит по камину туда и обратно, легко решила бы, что раз может он, то и она сможет. Тогда Беллатриса будет постоянно околачиваться в Хогвартсе, навещая племянника и детей и в жизни не съедет из поместья, уже так удачно соединённого со школой.
Поэтому Драко приходилось уныло ждать похода в Хогсмит, коротая вечера за чаем с Гарри, шутливыми пикировками с Невиллом и шахматными партиями с Роном, которые часто прерывались на борьбу за лишний кусок пирога авторства Джин Поттер.
Джинни Уизли (уже давно Поттер), единственная дочь в семье, названная проницательной матерью в честь королевы древности Гвиневры, сделала блестящую партию, вознеся свою семью до родства с древним магическим родом, а себя и того выше - на самое седьмое небо. Об этом она, впрочем, скромно молчала и никому не тыкала своим счастьем в нос (сознательно, конечно, потому что счастливые физиономии молодых Поттеров и так здорово действовали на нервы всем, кто не был доволен собственными отношениям).
Джинни Поттер (давно уже не Уизли) очень любила Хогвартс: тёмные коридоры, в которых влюблённые парочки находят своё счастье; Большой зал, с которого начинается настоящее волшебство для каждого волшебника в Объединённом Королевстве; гордую независимую Шотландию, приютившую на своей территории магических существ, которые бежали ото всюду, где в них не желали больше верить, и, конечно, лазарет: рекордсмен по количеству угодивших туда студентов и в который Гарри Поттер попадал так часто, что впору было бы назвать его «Лазарет имени страдальца Поттера», запахи мазей и лекарств. Теперь этот лазарет стал безраздельной вотчиной Джинни и там она готовила настойки, мази и зелья, лечила детей и, частенько, преподавателей.
Что Джиневра не любила, так это обычай преподавателей, появившийся в том году: чередовать мирные чаепития с её сливовыми пирогами и распитие всяких сомнительных жидкостей из стеклянных бутылей, что всегда сопровождалось похмельным синдромом, воплями грозной Макгонагал и коллективными пробежками вокруг замка.
Поэтому сердобольная Джини, жалея и друзей и запасы похмельного зелья, старалась готовить пироги почаще.
Пирог со сливами и меренгой торжественно внесли в учительскую. Отмечать начало учебного года («начало конца», как его придумали называть молодые преподаватели) решили с размахом: пирог был размером такой, словно его пёк Хагрид, но, конечно, съедобный, чаю заварили самого лучшего, а лимоны собирали с лимонного деревца в углу учительской целую неделю до празднества, чтобы на всех хватило.
Преподаватели сдвинули свои столы на середину комнаты, расставили тарелки, зорко при этом следя, чтобы Рональд Уизли и его верный друг Гарри Поттер не стащили кусок пирога раньше времени, а Полумна в рассеянии не стала снова загадывать загадку про ворона и стол*.
Расселись, поделили пирог на зоны влияния, взяли по кусочку каждый из своей зоны, налили чай в чашки. Немного помолчали. А потом разговор пошёл легко и просто, ведь каждый желал рассказать о своём горе: об ушедшем лете, кознях детей, которые за первый только день успели устроить дуэль в коридоре на третьем этаже, разлить зелье в подземельях, притащить промокшие грязные листья со двора в холл, поджечь пергамент просто записывая лекцию по Чарам и много чего ещё.
Филч ругался на тех, кто стащил у него ключ, и тех, кто намусорил в холле, изредка отвлекаясь на описание самочувствия Септмы. Гермиона разорялась о каком-то там коллайдере, который фигурирует в её научной работе. Малфой сокрушался, что никто не хочет изучить высокое искусство Зельеварения и только дурака валяют у него на уроках. Трелони и Парвати жаловались друг дружке на отсутствие Дара у учеников... И только Гарри и Рон делали то, для чего пришли: спокойно пили чай с пирогом, изредка шушукаясь о чём-то и наслаждаясь жизнью во всех её проявлениях.
Потихоньку придвинувшийся к ним Эндрю Макгриффин - изначально просто отодвигавшийся от Трелони, которая норовила погадать всем подряд, - постепенно заинтересовался тем, что говорили Гарри и Рон, изредка кивал, тихонько вставлял какие-то фразы и тогда уже кивали Гарри и Рон. Компания медленно и аккуратно сместилась на диван, при этом лимонное деревце испуганно сжалось, но, поскольку никто не проявил намерений ободрать с него ещё лимонов, выпрямилось и как будто тоже прислушалось. Минут через пятнадцать Рон махнул Невиллу, тот ткнул локтем Драко и, стратегическими перебежками, оба тоже передислоцировались на диван. Крис привёл с собой Филиуса Флитвика, который, выслушав только две фразы, с восторгом что-то запищал, воинственно вскидывая кулачок, но его быстро схватили за обе руки Крис и Драко и, с тревогой косясь на общий стол, впихнули на диван между главными заговорщиками, Гарри и Роном.
Через час преподавательский состав очень естественно разделился по половому признаку: женская его часть с комфортом разместилась за столом и обсуждала рецепты пирогов, изредка отвлекаясь на мысли о подарке Септиме, а мужчины плотно утрамбовались на и вокруг дивана склонив головы и по-прежнему шепча. На нейтральной территории, у камина, на розовом креслице, остался только Дамблдор, который уже умял все свои куски пирога, добрую треть печенья от Молли Уизли и теперь попивал чай с лимонными дольками. Бывший директор с интересом водил длинным носом из стороны в сторону, слушая то про схемы для вязания и секреты изготовления брусничного варенья, то про заклинания, которые Флитвику доводилось использовать в боях и какой-то клуб. Наконец, мистер Дамблдор решил напомнить о себе.
— Мионочка, передай, пожалуйста, печенье, — дождавшись вазочки, старый манипулятор запустил туда всю горсть и невинно поинтересовался, заодно отвлекая Гермиону от своего наглого хищения печенек, — Ты, кстати, не знаешь, что там мальчики обсуждают?
Макгонагал с её кошачьим слухом сразу же встрепенулась, осмотрелась и увидела странную картину: за столом сидели только женщины, зато в углу учительской на маленьком диване сидела половина мужского преподавательского состава, а те, кому места не хватило, притащили туда стулья. Лимонное деревце едва из кадки не выпрыгивало, лишь бы тоже поучаствовать в обсуждении... Чего, собственно?
— А что вы там обсуждаете? — удивлённо спросила Падма.
Мужчины замерли и замолчали, как будто их разом лишили голоса. Медленно повернулись.
— Так, — насторожилась директор, — Что происходит, вы что-то задумали? Что-то случилось?
Аргус почесал в затылке и потупился, Блез поспешил вручить Луне спасённую от Рона печеньку. Гарри и Рон переглянулись, Флитвик ободряюще кашлянул и пошевелил бровями.
— Директор, мы эта... Того, — вразумительно начал и кончил Рон.
— Ага, — добавил ясности Гарри.
Макгонагал не знала, хвататься ей за сердце или сразу бежать за валерьянкой.
— Что случилось? — упавшим голосом спросила она.
— Дуэльный клуб! — возопил вдруг Флитвик, вскакивая на ноги и потрясая-таки кулачком. — Что же вы молчите, пацаны?!
Минерва всё же схватилась за сердце - таким высоким и неожиданным голосом закричал Флитвик. «Пацаны» выпали в осадок.
— Мы же и сказали, — промямлил Рон
— Ага, — подтвердил Гарри.
Филиус, удовлетворившись такими словами поддержки, продолжал:
— Ты должна одобрить это, Минерва, это будет просто чудесно! Мы все будем участвовать, мы научим студентов дуэли!
Филиус выхватил палочку, встал в позу на несколько секунд, быстро переместился так, что теперь палочка была у него над головой, замер ещё не на долго, повернулся и опустил палочку, сделал выпад... Насилу угомонили маленького профессора Чар*.
После такого у Минервы просто не было возможности отказать: на неё смотрели с такой надеждой, ей предоставили уже готовый план занятий, ей клятвенно обещали грандиозный успех и полную безопасность студентов и школы...
Не можешь предотвратить - возглавь. Святая истина, особенно когда ты директор в Хогварсте, где большинство происходящего остановить невозможно, но возглавить так хочется!..
Флитвик так расходился, что никакого сладу с ним не было: на следующее же утро он выскочил на пробежку и два первых круга заметно обгонял Эндрю, который бегал по утрам каждый день, но вскоре выдохся и поковылял в школу. Но это ничуть не умалило энтузиазма миниатюрного профессора, он немного поохал за завтраком над своими потянутыми мышцами, бодро заявил, что теперь будет держать себя в форме и со всей возможной прытью поспешил на занятия. Естественно, его энтуазмическое красноречие сделало идею дуэльного клуба достоянием общественности и студенты, в восторге от восторга Флитвика, потянулись косяками к директору спрашивать, когда и как записаться.
Выбора у Минервы не было, пришлось доставать расписание, составленное заговорщиками, и вывешивать у Большого зала.
Ну, и конечно, поприсутствовать на первом общем занятии было просто необходимо - не для удовольствия, для контроля. Увы, Гарри и Рон справлялись отлично: устроили показательную дуэль, сорвали аплодисменты (и даже несколько букетов от особенно одарённых в Чарах студенток), предусмотрительно распределили учеников по группам в соответствии с возрастом... В общем, вели себя, как образцовые профессора, и заменить их собой у Минервы не было никакой возможности.
Сами преподаватели дуэлей стояли в дальнем конце зала, там, где в обеденное время стоял стол преподавателей, а студенты разучивали стойки в основной части зала. Флитвик сидел справа от Макгонагал, на одном из студенческих столов, и восторженно хлопал в ладоши, изредка подпихивая Минерву локтем, требуя разделить его восторг. Джинни вместе с Гермионой аккуратно просочились в помещение ближе к концу занятия, принеся с собой пироги.
*В сцене чаепития в книге «Приключения Алисы в Стране чудес» Чарльза Доджсона Шляпник задаёт Алисе загадку, которая звучит следующим образом: «Чем ворон похож на письменный стол?»
*Филиус Флитвик в своё время был чемпионом дуэльного клуба
Зовите меня Дамби!Хогвартс стоит уже тысячу лет и простоит ещё много тысяч, несмотря на топот, крики, дуэли, потасовки и истерики юных волшебников в нём обитающих. Старинное здание, собравшее в себе эпохи, стили, цивилизации: от римских первых построек, постепенно ставших примером романского стиля, в нижней части замка, до причудливой помеси готики с классицизмом на верхних этажах.
В рассветные часы замок был тих и безмятежен, словно спал и вспоминал свою долгую славную историю, полную самых разных приключений, а подчас и исторических событий, имевших место в замке. А в замке чего только не происходило! И самое интересное, как правило, либо ночью, либо на заре.
Прямо сейчас, например, можно наблюдать интереснейшие картины: двое котов, серых в ночи (но мы то знаем что один из них рыжий Живоглот), не спеша бредут по третьему этажу с такими серьёзными физиономиями, словно что-то обсуждают. По первому этажу крадётся из кухни профессор Сивила Трелони с чем-то объёмистым под мышкой. А на пятом этаже осторожно приотворяется дверь комнаты преподавательницы Магловедения Гермионы Грейнджер. Но этот широкоплечий мужчина с короткими взлохмаченными волосами, в небрежно расстёгнутой рубашке и с мантией в руках, вовсе не мисс Грейнджер! Впрочем, легко узнать профессора Рун Эндрю Макгриффина - только он мог бы встретить на рассвете Дамблдора в тапочках, в звенящей мантии в ромашку и с пакетом лимонных долек наперевес, с полнейшим равнодушием, что он и сделал, едва закрыв за собой дверь.
— Лимонную дольку? — жизнерадостно осведомился мистер Дамблдор.
— Доброе утро. Благодарю, не нужно, — с полнейшим хладнокровием ответствовал Эндрю, не сделав и попытки запахнуть рубашку или устыдиться и размеренным шагом пошёл прочь.
— Вы только переставьте, Эндрю, — продолжал попытки смутить собеседника бывший директор Хогвартса, — Я, разумеется, никогда не стал бы утверждать, что знаю все секреты Хогвартса, но что бы так! Не далее как сегодня утром отправился я в туалет, свернул не туда и очутился в прелестной, совершенно незнакомой комнате с превосходной коллекцией ночных горшков. Позже я вернулся получше осмотреть её, а комнатка-то исчезла. Я, конечно, всё равно отыщу её. Возможно, она доступна только в полшестого утра, а, может, когда месяц в фазе одна четверть или когда слишком полный мочевой пузырь*.
Макгриффин удивлённо остановился и встретился взглядом с Дамблдором, который увязался за ним, рассказывая о своих туалетных приключениях.
— Мистер Дамблдор, простите мне моё любопытство, вы лунатик?
— Нет-нет что вы! — опешил Дамблдор.
— Мда? — Эндрю не удержался и скептически осмотрел мужа своей тётушки с ног до головы. — Ну ладно.
Он продолжил движение, но Дамблдор и не подумал отставать и пошёл рядом.
— Лимонную дольку?
— Нет, благодарю, мистер Дамблдор.
Они как раз дошли до развилки коридора и Эндрю собирался повернуть направо, моля Мерлина послать Дамблдора налево. Бывший директор беззаботно махнул рукой и улыбнулся во все 32 чудом уцелевших в борьбе со сладким зуба.
— Да что вы, Эндрю, мы же семья, — и, не обращая внимания на подавившегося воздухом мужчину, весело продолжил. — Не нужно формальностей, зовите меня Дамби.
«Дамби» сделал ручкой и отправился в левую сторону. Ещё и подмигнул, старый маразматик.
День, начавшийся странно, не может быть нормальным. Так что Макгриффину предстояло много испытаний: тест у третьекурсников (да, он был единственным преподавателем, который устроил тест уже на второй неделе учёбы, даже Гермиона оказалась гуманнее), которые грызли перья с самым мрачным видом и корябали на пергаментах что-то, что как показывало Эндрю чутьё, вряд ли было верными ответами. Урок у пятекурсников знаменовался жарким спором между новеньким гриффиндорцем Симоном Тревальяном и равенкловцем Томасом Бутом. Послушав спор минуты две, Макгриффин констатировал у себя начинающийся нервный тик, а у обоих факультетов потерю трёх балов. Ну это же надо догадаться, спорить о том, какой рунический алфавит может выразить больше число звуков! Как же можно не понимать, что это напрямую зависит от языка, в каждом из которых свои фонетические особенности?
А за обедом сова принесла Эндрю письмо из Америки. Гермиона, до того мирно выслушивавшая оду всевозможным совершенствам Эленоры в исполнении её восторженного мужа, увидев адрес на конверте побледнела, но Эндрю спрятал письмо под край своей тарелки и успокаивающе погладил девушку по руке.
***
— Here we are, born to be kings
We're the princes of the universe
Here we belong, fighting to survive
In a world with the darkest powers, heh — напевал мистер Дамблдор, двигаясь зигзагом по коридору и прихлопывая в ладоши. Старый добрый магловский рок никогда не подводил его и стабильно поднимал настроение, а уж какие тексты у мальчиков в Queen! Одним словом, настроение у Дамби было превосходное: он сегодня уже успел порадовать Минерву новостью о том, что собирается остаться ещё на недельку-другую, добродушно подшутил над пробежкой Флитвика, посоветовал Падме не грустить ни о чём и скушать лимонную дольку и, конечно, поболтал утром с Эндрю.
— And here we are, we're the princes of the universe
Here we belong, fighting for survival
We've come to be the rulers of you all*
Дамби как раз собирался перейти к следующему куплету про бессмертие и голубую кровь, когда услышал странные звуки. После нежных звуков инструментально музыки из-за стены-двери гостиной Слизерина послышались громкие крики, которые должны были быть пением:
— I want to be the minority
I don't need your authority
Down with the moral majority
Cause I want to be the minority*
А вслед за этим послышались восторженные крики студентов и звук стал громче. Дамблдор схватился за сердце, дёрнулся было в сторону входа в факультетскую гостиную, чтобы прекратить этот Армагедон, вспомнил, что не знает пароля, закружился на месте и, наконец, опрометью бросился вон из подземелий.
Ух, молодёжь! Почему они слушают какой-то ужас, если на свете есть Queen и Beatles! И как теперь ходить по коридорам в поисках тайн, если из-за любой двери вдруг может заиграть ТАКОЕ?
*реальная цитата Дамблдора из книг
* слова песни Queen — Princes of the Universe
* слова песни оригинал Green Day — Minority
Draco dormiens numquam titillandusВпрочем, профессора Трелони и Патил были неправы, когда убеждали всех в том, что у учеников Хогвартса отсутствует Дар. В этом они с восторгом убедились, когда на их совместный урок пришли пятекурсники Равенкло и Гриффиндора. Неизвестно что, но что-то явно произошло этим летом и девочка-равенкловка смогла прозреть будущее в хрустальном шаре. Грифиндорцы позади неё давались смехом, но обе преподавательницы были в восторге и теперь только и могли, что обсуждать потенциал Розы Грей.
— Роза! Роза, ну ладно тебе!
Симон никак не желал отстать от однокурсницы, а девушка никак не желала остановиться и поговорить с ним. поэтому француз пошёл на отчаянные меры - побежал. Всего несколько шагов ему потребовалось, что бы догнать Розу, схватить за рукав и втянуть за собой в очень кстати подвернувшийся коридор.
— Ну это же ерунда...
Договорить у Симона не получилось, потому что Роза, которую он крепко удерживал за плечи, гневно зашипела на него:
— Нет, не ерунда, Тревальян! Если сами ничего не видите, так не дразните других! Что ты, что Хёрст - оба гадкие, высокомерные нахалы!
Симон опешил и разжал руки. Роза, однако, не торопилась уходить, желая высказать всё, что о нём думала.
— Я-то думала, что ты другой, что ты... — она махнула рукой. — Но я ошиблась и ты ничем не лучше своих дружков-гриффиндорцев, вот с ними и общайся, а ко мне и Равенкло не лезь!
Девушка взмахнула короткими светлыми волосами и ушла, не оглядываясь. Симон прислонился к стене коридора, глядя в спину уходящей Розы и поражаясь самому себе. Всего за первые дни учёбы он успел завести множество знакомых, даже одного лучшего друга. И вот, девушка, с которой он, казалось, хорошо поладил, обижается на безобидные подколки и запрещает к ней приближаться. Что не так с англичанами?
Тревальян тряхнул головой и направился в башню Грифииндора. Если бы он бурно реагировал на каждую неудачу в своей жизни, давно бы уже превратился в нытика. Если Грей не желает с ним общаться, так Мерлина ради, он не станет её упрашивать.
В башне Гриффиндора было просто невероятное количество красного и золотого, повсюду геральдические львы и мечи, но Симон быстро привык к этому: здесь, в отличие от изящного во всём Шармбатона, был заметен дух дружества, какой-то семейственности.
Чарльз тут же вскочил со своего кресла, стоило Симону переступить порог гостиной.
— Ну, как?
Симон пожал плечами, а Чарли немного сконфужено замялся.
— Я не знал, что так получится. Но, вообще-то, она сама виновата - чего она так разобиделась, я не сказал ничего обидного, просто пошутил!
— Не будем об этом, — примирительно сказал Симон. — Пускай обижается, если хочет.
— Все Равенкловцы в последнее время странные, — растягивая слова присоединился к разговору Захари Смит, наблюдающий за шахматной партией Августа и Джона. — Я не придал бы этому значения, если бы это не походило на попытки рассорить Слизерин и Гриффиндор.
Чарльз Хёрст удивлённо вскинул брови.
— Что ты имеешь в виду?
Смит выглядел довольным произведённым эффектом, но тянуть с ответом не стал - к ним уже прислушивалось достаточное количество народа.
— Вчера девушка Джона, вы её все знаете, она Равенкловка, пыталась убедить его, что Кребб и Гойл её толкнули и оскорбили, — Джон, не отвлекаясь от шахматной доски, кивнул. — А позавчера парень старосты Слизерина настаивал, чтобы она порвала отношения со своими подругами-грифиндорками, а он тоже Равенкловец. Совпадение, скажете вы, — продолжал Смит, все вокруг молчали, обдумывая. — Но это только два случая, а их уже было несколько. Теперь вот ваша Грей, которая всегда казалось нормальной и на отсутствие чувства юмора не жаловалась.
— Ты правда думаешь, что Равенкло на такое способны? — тихо спросила Гвинет Раймонд.
Захари пожал плечами.
— У них ничего не выйдет, скорее всего. Даже если они поссорят нескольких человек между, собой, это не вернёт факультетскую вражду.
Все согласно закивали, ободрившись, и больше в гостиной Гриффиндора к этой теме не возвращались. Думать о том, зачем кому-то вражда факультетов, не хотелось.
***
В гостиной Слизерина творилось невообразимое: гриффиндорцы и слизеринцы скакали, как зайцы, отрываясь под магловскую музыку. Хаффлпафцы стеснялись, но тоже старались, как могли.
Анна Лестрейндж привезла в Хогвартс магловский проигрыватель, усовершенствованный, конечно, который мог работать без электричества и никакое волшебство ему не было помехой, поэтому теперь у студентов появилось новое развлечение: громкая музыка и дикие танцы. Больше всего ребятам пока нравились американские группы, вроде Green Day и Bon Jovi (другого, впрочем, у Анны с собой не было). Маглорожденные и полукровки клятвенно обещали своим товарищам выпросить у родителей магловские диски и каждый день с нетерпением ждали посылок с новыми исполнителями.
На празднике жизни не было только Равенкловцев - те всем факультетом решили проигнорировать вечеринку. Это могло бы остаться незамеченным, если бы не подозрения, озвученные недавно Захари Смитом, и огромный листок с надписью ДЕКЛАРАЦИЯ ЕДИНСТВА на нём. Под эпатажным заголовком детским почерком значилось:
«Мы, ниже подписавшиеся Рыцари Единства, постановляем: не бывать больше в Хогвартсе расколу, а каждому, кто попытается настроить факультеты друг против друга, мы, Рыцари Единства, дадим по зубам!».
Текст был явно непродуманным и совсем не подходил для того, чему желали придать значимость официального документа, но за подписями тех самых Рыцарей Единства, которые были первокурсниками и второкурсниками, возглавляемыми шебутными Джагсоном и Ноттом, значились подписи остальных студентов и с каждым мгновением подписей становилось всё больше и больше. Кое-где в тексте пестрели пометки, исправляющие грамматические ошибки.
Впрочем, ни решимость студентов, ни «Декларация», вывешенная утром у дверей Большого зала и предусмотрительно скрытая от преподавателей чарами старшекурсников, не спасли ситуацию. Факультетская борьба разгорелась с новой силой и совершенно неожиданным образом.
Были те, кому дружба факультетов не понравилась. Для равенкловцев всё всегда должно быть рационально и объяснимым, борьба Гриффиндора и Слизерина для них олицетворяла естественный баланс сил в природе. Верные принципам, они предприняли диверсии с тем, чтобы рассорить два факультета, а когда это не удалось, начали думать, что же делать теперь, при том изрядно обозлившись от того, что их планы не сработали. Это создавало в школе заметное напряжение: Равенкло обиделись и на Гриффиндор со Слизерином за то, что они теперь друзья, и на Хаффлпаф за то, что их такое положение дел устраивает.
Итак, причина была, а что же послужило casus belli? Весьма прозаичный, но от того не менее прискорбный инцидент на Рунах: Равенкловец не подсказал Гриффиндорцу, с которым сидел - завязалась перепалка и профессор Макгриффин выгнал обоих. Но в коридоре перепалка стала потасовкой, а когда через минуту прозвонил колокол, к драке присоединилсь и другие представители факультетов, превратив всё в масштабную свалку.
К «Декларации» теперь присоединился «Меморандум», в котором Рыцари Единства призывали объединяться и «спустить Равенкловцев с небес на землю». Директор Макгонагал, обеспокоенная нарастающим напряжением в школе и толпой учеников перед пустой стеной, сняла чары с обоих документов, а затем поснимала и баллы со всех, кто попался за подписыванием (то есть со всех гриффиндорцев, слизеринцев и хаффлпафцев). Равенкло ликовали недолго - совсем скоро обозлённые потерей почти всех баллов студенты трёх факультетов перешли к решительным действиям.
***
Так получилось, что учительская в Хогвартсе с прошлого года стала своеобразным убежищем для преподавателей. Там они пили чай (бывало, что и не чай), сплетничали, обсуждали строгую директрису. Но сегодня сама Макгонагал присутствовала в помещении, а преподавательский состав смирно сидел за своими столами, сложив руки перед собой и выпрямив спины, как на занятиях. Дамблдор с многозначительным видом восседал в углу на диване и по одной закидывал себе в рот лимонные дольки. Лимонное деревце рядом с ним едва заметно конвульсивно подрагивало.
Повод для собрания у Минервы Макгонагал был и пресерьёзный. Факультетской вражды, как она была известна много веков, больше не было, но не было и факультетского единства, как в прошлом году, когда пирушку по случаю окончания экзаменов и учебного года устроили не в каждой гостиной отдельно, а в гостиной Хаффлпафа, набившись туда всеми четырьмя факультетами и устраивая разорительные набеги на кухню всю ночь (преподаватели никого не останавливали, потому что и сами благополучно праздновали).
Короче, не было теперь ни факультетской вражды, ни факультетского единства, а была какая-то ерунда. Кто с кем сражается было не понятно, так же, как не понятно было, за что, собственно, ведутся ожесточенные баталии и изощрённые словесные перепалки. Были те, кто за факультетское единство, те, кто против него, те, кто за превосходство ума надо всем сущим... Были даже попытки обратить студентов в пастафарианство, но этих активистов быстро задавили новыми идеями поклонения Гигантскому Кальмару или Хагриду.
Перед преподавателями Хогварста встала нелёгкая задача: угомонить студентов, по возможности помирить и не допустить разрушения школы. Аргус Филч с подбитым глазом (доблестный завхоз попытался разнять ту самую, первую драку) эмоционально докладывал:
— За неделю десять магических дуэлей, пять рукопашных драк, три попытки склонить Пивза на свою сторону, одна из которых успешная, и пять попыток подложить навозную бомбу под лестницу в башню Равенкло! И всё это не считая того, что ключ до сих пор не найден! Это беспредел, госпожа директор! Я требую чрезвычайных полномочий, школа в опасности!
Преподаватели сочувственно кивали, но не пытались предложить пути решения. Филиус Флитвик поигрывал палочкой, Драко Малфой и Невилл Лонготтом поигрывали мышцами. Декан Хаффлпафа Падма Патил сидела тише воды и ниже травы, проклиная про себя директора, которой взбрело в голову назначить её деканом.
— Аргус, — спокойно начала Макгонагал, — Не стоит так кипятиться. Ситуация чрезвычайная, я согласна, однако особенных полномочий я вам дать не смогу.
Аргус устало опустился на стул и обиженно засопел в чашку с чаем.
— Но что же нам делать, коллеги? — обратилась директор к преподавателям. — Надо же как-то повлиять на студентов, это же даже хуже, чем раньше.
Мистер Дамблдор на диване завозился, но ничего не сказал, а только многозначительно проглотил лимонную дольку.
— Найти виновных и наказать, — пробурчал Рон Уизли, потирая большой веснушчатый кулак.
Гарри Поттер рядом с ним истово закивал головой, но говорить ничего не стал, так как жевал печеньку. Флитвик набычился, полагая, что под виновными подразумевают его студентов, но профессор Макгриффин, как обычно, разрядил ситуацию.
— Мы же не можем наказать каждого студента. Надо придумать что-то более реальное, какую-нибудь совместную активность.
— Поход! — радостно предложил Дамблдор. — В лес, например.
Преподавателей передёрнуло. Все вспомнили прошлогодние приключения в лесу.
— Нет, — решительно сказала директор, — Туда дети точно не пойдут.
Дамблдор понурился было, но быстро утешился.
— А мы не в лес, — очередная лимонная долька была вынута из бездонного кармана. — Можно в Эдинбург.
— Ну конечно, — неожиданно поддержала его Гермиона, — На следующей неделе там будет выставка волшебных изобретений! Директор, я же хотела предложить туда поехать, но из-за всей этой ситуации забыла.
Гермиона покраснела от досады и расстройства. Гарри и Рон смотрели то на неё, то на директора, ожидая вердикта. Невилл и Драко переглянулись и посмотрели на Флитвика. Тот задумчиво кивнул.
— Отличная идея, по-моему, — тихо сказала Падма. — И детям будет полезно и отношения наладятся.
Минерва согласилась.
