Прелюдия. Воспоминания— У Тонкс изменился Патронус. Во всяком случае, по словам Снегга.
Я и не знал, что такое бывает. Почему они вообще меняются?
— Случается иногда. Сильное потрясение… Всплеск чувств…
© J.K.Rowling
====================================
Я была совсем малышкой, когда впервые увидела его и уже тогда насмешила его своей неуклюжестью: само воплощение бунтарского духа в нём так поразило меня, что я, вошедшая на кухню, изумлённо шагнула в полное воды ведро со шваброй и, опрокинув его, без единого вскрика рухнула на пол, так и не сумев отвести взгляда от его непослушных длинных кудрей, мягкими кольцами касавшихся плеч.
- Кажется, ты понравился Тонкс, - хмыкнув, заметила тогда моя мать, привыкшая к проявлениям моей гениальной неповоротливости в самые потрясающе неподходящие моменты.
- Да я уж заметил, - только и ухмыльнулся он и, поднявшись со стула, приблизился ко мне, смущённо побагровевшей до самых кончиков волос. Ох, лучше бы я краснела щеками, это было бы не так явно! Но что взять с пятилетнего ребёнка, эдакой нескладёхи, среди хобби которой определённо было выглядеть глупо?
- Я Сириус, - представился он, подавая мне руку, а вторую так и продолжая держать в кармане изрядно потрёпанных джинсов. - А ты, стало быть, Нимфадора?
- Не надо называть меня Нимфадорой! - возмутилась я, однако ладонь всё же приняла. Теперь мне кажется, что уже тогда я знала: он всегда будет готов придти мне на помощь.
Восхитительно безалаберный Сириус был легендой Хогвартса, и я, неуловимо перенявшая некоторые черты его характера, желала обогнать и перегнать его. Как и раньше, он продолжал навещать нас на Рождество, а порой заглядывал и летом, но я никогда не была предупреждена об этом, и всякий раз его появление оказывалось для меня сюрпризом, как я ни старалась всё предусмотреть.
- Ну что, Нимфадо-о-ора, - гнусаво протянул он мне в ухо, внезапно появившись в изголовье моей постели, когда я, сонно хлопая глазами, отчаянно зевала, просыпаясь и потягиваясь, - покажешь мне, чему научилась? Или до сих пор только и умеешь, что подушками швыряться и попадать в неприятности?
- Не называй меня Нимфадорой! - моментально возмутилась я, огрев мужчину так кстати подвернувшейся подушкой. Ловко отбив её, Блэк расхохотался и, соскочив с кровати, сиганул в окно. Когда я испуганно выглянула в него, распахнув настежь, этот безумец носился по лужайке и вопил:
- А у Доры выросла гру-у-удь!
- Придурок, - буркнула я, поспешно исчезая из оконного проёма и накидывая на плечи халат. Да враки это всё. Не считала я его придурком. Я его...
Ненавидела, когда он называл меня Нимфадорой. А он всё равно упорно называл, даже в письмах старательно выписывая моё имя, слишком вычурное, на мой взгляд. А потом наступили страшные времена, и связь была утрачена...
Его имя было под запретом, да я всё равно не смогла бы произнести его: оно болезненным комком застревало в лёгких, мешая дышать. Единственным, что оставалось цветным в этой мрачной серости дней, были мои волосы, по-прежнему менявшие цвет, но этого было недостаточно для того, чтобы раскрасить всё так, как это умел проделывать Бродяга.
Да ничерта время не лечит, мама. Оно травит, выжигает и оставляет пустошь на месте цветущего луга. Да только как бы тебе это объяснить так, чтобы ты снова не расплакалась?.. Ничего, мам. Будет новый газон, будут новые цветы.
Только боль такая же, как прежде.
"Найди его, Тонкс".
Да хоть на Краю Света!.. Моё упрямство, недовольство было мнимым, я не хотела, чтобы кто-нибудь заметил моё волнение. Я боялась увидеть Сириуса совсем не таким, каким запомнила его, хотя прекрасно знала, что Азкабан неминуемо оставит на нём свой отпечаток. И вдруг за эти долгие годы он совсем меня забыл?
Он спал, привалившись к стволу дерева в одном из горных лесов. Бледный, худощавый, измождённый, - даже невооружённым взглядом я могла пересчитать все рёбра, проглядывавшие из распахнувшейся тюремной робы. Дышал сипло, неровно, и каждое мгновение я со страхом прислушивалась, опасаясь, что я опоздала, и дыхание его оборвётся. Но он всё же жил, одним этим развеяв все мои сомнения. "Вот ведь упрямый!" - восхищённо подумала я, поспешно стягивая с себя мантию и набрасывая на его плечи. Так, теперь надо отправить с патронусом весть Ордену...
- А ты всё такая же несмышлёная, Нимфадора, - внезапно донёсся до моего слуха сиплый голос. - Будто не знаешь, что у меня замёрзло.
- Не называй меня Нимфадорой! - прошипела я и уже мягче добавила: - Болван. Как же я тебя...
Ведь неудивительно же, что я не хотела, чтобы кто-то называл меня Нимфадорой после него?
Потерять его - не просто "всплеск чувств" или "сильное потрясение".
Это моя собственная микросмерть.
Родственные души...Она прекрасно помнила те дни, что проводила от рассвета до заката у калитки, поджидая его. Ждала терпеливо, с решительностью, доходившей до отчаяния, до тех самых пор, пока не стали расползаться тревожные слухи, — так ждут только тех, кого воспринимают как часть себя. Да что там!..
Дора никогда не была до конца пуффендуйкой: в её душе жил сорванец-гриффиндорец, храбрый и никогда не унывающий.
Сириус.
=============================================================[Blue - Breath easy]=============================================================
Рывком сев на постели, Тонкс притянула колени к груди и, обхватив их руками, уперлась в них подбородком, задумчиво глядя в ночной пейзаж за окном через развевавшиеся полупрозрачные шторы. Те, что висели на их месте до этого дня - плотные, изумрудного цвета, с вышитым серебряными нитями гербом Блэков, - нынче выкинула Молли, обнаружив в них столько докси, что проще было сжечь их на заднем дворике, чем попытаться ликвидировать последствия. Портрет Вальбурги истошно вопил, грозился и устрашающе трясся на стене, стуча по оной тяжёлой картинной рамой, но против хозяйствующей Молли Уизли любое оружие было бессильно. Психологическое, по крайней мере.
- Ох уж эти женские причуды, - проворчал Грюм, который пришёл в самый разгар подготовки Гриммо, 12 к роли штаба.
– Молли, нельзя отложить это… Занятие до того, как к нам присоединится Сириус?
- Чтобы он спал в пыли? – экс-Пруэтт выпрямилась и, уперевшись руками в бока, возмущённо сдвинула брови, начав своё медленное, но решительное наступление.
– Ему её и в Азкабане хватило! Не знаю, как живут авроры, но я не допущу, чтобы он спал на голом полу или на рваных простынях! Или… Или дышал тем, о чём вслух говорить не принято! Это его дом, Грюм, а не тюремная камера!
- Это штаб-квартира Ордена Феникса, - заметил волшебник, однако при этом понизил голос на тон и поспешил ретироваться. Ох, как же тогда веселилась Дора, впервые увидев своего наставника таким сконфуженным! Вот и теперь, предавшись воспоминаниям, девушка хихикнула и откинулась на подушки, рассеянно наматывая на указательный палец ярко-розовую прядь отросшей чёлки. «Молли права, безусловно. Сириус настолько отвык от самого понятия «дом», что даже просто застеленная постель будет для него подарком», - подумала метаморф и, прикрыв глаза, медленно выдохнула, болезненно поморщившись: в груди защемило сердце.
«Ох, Сириус».
Два как один. Первый – отражение второго. Сердце к сердцу, душа к душе. И больно за него, как за себя.
* * *
- Аластор, ну почему я?!
- Потому что родная кровь откликнется, и ты найдёшь его быстрее, чем кто бы то ни было, Нимфадора.
- Не надо называть меня Нимфадорой!
Место, в котором оказалась волшебница, оказалось лесом у подножия горы. Безбожно заросшие тропы скрывали под собой ухабины, ямы и выступавшие корни деревьев, так что неудивительно, что Тонкс спустя десяток шагов со всей присущей ей грацией оступилась и скатилась по склону оврага, который был до неприличия удачно сокрыт от взора страждущего растительностью. Путешествие было остановлено колючим кустом, из которого девушка, цедя через плотно сжатые зубы тихие ругательства, едва выбралась, оставив на память обрывки мантии.
- И с какой стати я вообще согласилась её надеть? Будто есть перед кем красоваться, - глухо проворчала она, отряхивая с одежды налипший с земли сор и зорко оглядываясь. Но тут уж и не требовалось особенно искать: измождённый узник вряд ли ушёл бы далеко...
Сердце тревожно встрепенулось и провалилось в воздушную яму. Спутанные кудри, заросшее бородой осунувшееся лицо, чётко выступавшие рёбра... Где-то внутри болезненно кольнуло. Былая память рассыпалась зеркальными осколками от брошенного в неё камня действительности.
- Сириус...
Присев на корточки возле мужчины, прислонившегося спиной к древесному стволу, Тонкс стянула с себя мантию (проницательность Грюма вновь себя оправдала) и накинула её на него, с непритворными болью и сочувствием разглядывая того, кто был её своеобразным кумиром. Надо бы послать Патронус в Орден, но как тут сосредоточишься, когда счастливые воспоминания утекают песком сквозь пальцы?..
- Сириус, - снова позвала чародейка, легонько тряхнув Блэка за плечо.
- Ты слышишь меня? Мне нужно, чтобы ты хоть на чуточку проснулся... Ну Сириус!.. Псина блохастая!
- Ещё немного – и ты сама будешь не лучше, - зашевелившись, вяло пробормотал колдун и, перекатившись головой по стволу, слабо усмехнулся, изогнув пересохшие губы в подобии улыбки, почти незаметной в этой спутанной клочьями бороде.
- Вижу, шутить ты не разучился, - хмыкнула метаморф, усилием воли сглатывая подступивший к горлу комок.
– Значит, дементоры не целиком твоё «Я» распотрошили, что не может не радовать… Тебя ждут великие дела!
Блэк мученически застонал, но Тонкс уже отвернулась, пробуждая в памяти те счастливые дни, когда их встречи были наполнены весельем и безмятежностью; когда она могла обнимать его без страха задеть рану или ушиб; когда его улыбка была улыбкой, а не оскалом… Но нет такого прошлого, которое можно было бы вернуть: даже если удастся воскресить что-то, это уже будет другим. Всё, что мы можем, - это проживать его заново в водоворотах собственной памяти.
Отозвавшийся на заклинание Патронуса заяц (*) нетерпеливо забарабанил лапкой по земле.
- Гриммо, 12, - заторопилась Дора, коротко оглянувшись на Сириуса.
– Я нашла его. Состояние… Удовлетворительное. Для пресечения слежки использую порт-ключ.
Когда серебристые очертания Патронуса растаяли в воздухе, девушка вновь вернулась к кузену и, порывшись в складках мантии, вытащила из неё небольшую коробочку, содержимое которой незамедлительно продемонстрировала своему подопечному. Приоткрыв глаза, тот не без труда сфокусировал взгляд и, удивлённо изогнув брови, хрипло фыркнул:
- Вот уж не думал снова увидеть фамильный перстень Блэков… Ты решила напомнить мне о моём долге перед семьёй? Похвальное рвение, но сейчас я немного не в форме для таких глупостей.
- Блэк, ты можешь хоть ненадолго стать серьёзным? – волосы раздражённого метаморфа сменили цветоформу на огненно-рыжие «колючки».
– Это разовый порт-ключ! Он перенесёт тебя в штаб-квартиру Ордена. Медлить не советую: только твоё возвращение утихомирит Молли Уизли, Грозу Беспорядка! И если она возьмётся за перепланировку, - Тонкс настойчиво вложила коробочку в ладонь Бродяги,
- то Кикимер собственноручно прибьёт себя на ту мемориальную стенку!
- О, ну разумеется, я не могу жертвовать таким наследством, - скривившись, пробормотал мужчина и, устало подмигнув, коснулся перстня пальцем, в следующее же мгновение пропав из поля зрения.
Поднявшись с земли, Дора потянулась и, засучив рукава, тоскливо покосилась в сторону подлеска, из которого доносился призывный птичий клёкот: иметь дело с гиппогрифом – задача уже непростая… А уж если учитывать «грациозность» посланца – и вовсе миссия смертельная!
- Цып-цып-цып, мои цыплятки, - пропела метаморф и, обречённо вздохнув, направилась усмирять Клювокрыла, а также попутно втолковывать ему, что его тоже ждут, несомненно, великие гиппогрифьи дела.
* * *
«Так, ещё немного… Кажется, столовая должна быть после второй арки справа, если только Молли не довела перестановку до конца. Да где же она?.. Вот чёрт!» - сдавленно охнув, Тонкс потёрла ушибленный лоб и, давясь хихиканьем, смешанным с болезненными стонами, прижалась к стене, переводя дух. Это был уже третий косяк, с которым она поздоровалась за последние три минуты, и, судя по тому, что палочку чародейка благополучно оставила под подушкой, впереди у неё было много интересных встреч в пределах первого этажа дома Блэков. Несмотря на позднее время и крайне насыщенный день, метаморфу не спалось: сказалось общение с Клювокрылом, который сбил её крылом и в панике разок-другой задел копытом. Внутренне Тонкс ощущала себя двухсотлетней старухой, вроде Батильды Бэгшот, у которой всё болит и периодически отваливается, однако тяги к озорству и приключениям это не отбило… Иначе решилась бы она на ночную прогулку по узким коридорам штаба?
- Нимфадора! – вкрадчиво пропел в ухо хрипловатый голос, заставив девушку подскочить от неожиданности. Задетая при этом ваза с засушенными цветами неизвестного вида, но внушительного размера, звучно загромыхала по полу, навевая мысли о полтергейстах вроде неугомонного Пивза. Сириус – а это был, несомненно, он, - ухмылялся, довольный произведённым эффектом. Как там говорят маглы? Седина в голову, бес в ребро? Это точно было про него.
- Не надо называть меня Нимфадорой! – по привычке огрызнулась колдунья, с притворным недовольством взглянув на кузена из-под насупленных бровей и с облегчением отмечая, что теперь он больше похож на прежнего себя. Конечно, Азкабан никогда не исчезнет из него, но…
- Я хочу тебе кое-что показать. Пошли! – не дожидаясь ответа, он взял Тонкс за руку, удивив её и крепостью хватки, и теплотой сильных пальцев, и повёл за собой, нырнув за угол и распахнув малозаметную дверь, за которой обнаружилась просторная комната, слабо освещённая свечами. На одной из стен её красовалось полотно, при ближайшем рассмотрении оказавшееся первостепенной семейной ценностью каждого уважающего себя рода.
- Фамильное древо Блэков? Мама рассказывала мне, что бабушка выжгла то место, где был её портрет, когда она вышла замуж, - приблизившись к гобелену, Дора бережно коснулась пальцами прожжённой дыры, на которую, как показалось ей в полумраке, другие портреты смотрели неодобрительно.
- Думаю, для моей драгоценной мамаши это стало последней каплей, - задумчиво произнёс остановившийся за спиной метаморфа Блэк.
– После того, как она отреклась от меня, Андромеда была едва ли не единственной из семьи, кто продолжал поддерживать меня… Но потом это стало слишком опасно для неё, и я перестал вас навещать.
Тонкс сдержанно кивнула, прикусив губу. Она прекрасно помнила те дни, что проводила от рассвета до заката у калитки, поджидая его. Ждала терпеливо, с решительностью, доходившей до отчаяния, до тех самых пор, пока не стали расползаться тревожные слухи, - так ждут только тех, кого воспринимают как часть себя. Да что там!.. Дора никогда не была до конца пуффендуйкой: в её душе жил сорванец-гриффиндорец, храбрый и никогда не унывающий. Сириус.
- Ты, наверное, обижаешься на меня за это, - волшебник, истолковавший её молчание по-своему, запустил пятерню в непослушные кудри, растерянно взъерошивая их, и сконфуженно добавил:
- Но ты была совсем юная, я не хотел подвергать тебя опасности, не хотел, чтобы они начали охотиться и за тобой. Ты ведь такая… Оригиналка.
«Да уж, полукровка-метаморф – особая угроза цивилизованному обществу», - чародейка усмехнулась и, развернувшись, порывисто обняла анимага, прижавшись щекой к его груди. Ещё толком не восстановив силы, тот пошатнулся, но устоял, прижав к себе бедовую, но верную сердцем кузину.
- Ты всё такая же сентиментальная, Нимфадо-о-ра, - гнусаво протянул он, хрипло засмеявшись. Наверное, впервые в жизни Тонкс не огрызнулась на своё полное имя, произнесённое вслух, и лишь коротко усмехнулась, зарывшись носом в махровый халат на груди Блэка. Она слишком долго ждала его, чтобы сейчас тратить время на споры… Он был не просто старшим братом, не просто родной кровью.
Он был её отражением.
А она – его.
_____________________________________________
(*) - Джоан Роулинг предполагает, что первым Патронусом Тонкс был заяц.
Источник: http://pottermore.wikia.com/wiki/Patronus_Charm ("Thus Nymphadora Tonks's Patronus changes from a jack rabbit to a wolf (not a werewolf) when she falls in love with Remus Lupin").
