Глава 1Пролог.
Комната необыкновенно пуста. Нет, в ней, как повелось года два назад, всё стоят разномастные коробки, неустойчивыми башнями наваленные друг на друга, две холодные кровати, две тумбочки, коробками же заваленный шкаф, и свободного пространства в комнате хватит ровно только на то, чтобы от двери пробраться к кроватям и к окну. Но все равно, комната пуста. Тем более для него.
Возле небольшого голого, ничем не занавешенного уже бог знает сколько времени окна стоял он, кого тяготила пустота этой комнаты. Он не глядел в окно, нарочито сосредоточенно наблюдая за тем, как его палец водит по шероховатой от старой краски поверхности подоконника, стараясь как можно дальше оттянуть момент, когда ему придется посмотреть в окно. Он еще не видел, как смотрится его могила через окно их комнаты.
Похороны прошли в узком семейном кругу, к которому по известной привычке причислялись еще и близкие друзья. Все молчали, сил плакать мало у кого осталось, а Джинни с мамой, как решил Джордж, плакали по инерции, потому что это было невообразимо плакать в таком количестве. Как плакал после похорон он, не видел никто. В этой самой комнате, в гнетущей пустоте он прожил еще около семи дней, не подходя и близко к окну, через которое видно его могилу. Он даже из комнаты не выходил, часами просиживая на полу между пыльными коробками. Джордж не верил и не собирался верить в то, что Фред умер. Что все-таки на самом деле там, за небольшим светлым окном - его свежая могила, нагроможденная самыми роскошными венками с длинными черными лентами, путающимися между собой, когда дул ветер. Он не верил в то, что его больше с ним нет. Только искусственный холмик в саду говорил об обратном.
Домочадцы предпочитали не докучать Джорджу своим обществом, потому что в первый же вечер в этом доме он ясно дал всем знать, что не желает слышать о том, что все будет хорошо, что сейчас Фреду – лучше, чем им, и что ничего не изменить. Только Джинни однажды пришла к нему, и они всю ночь проговорили о Фреде, перебирая детские воспоминания и лучшие из всего множества сказанных им шуток. Почему-то с ней было не больно… Она лежала на полу, положив голову брату на колени, а он машинально перебирал сестрины волосы, молча слушая новый рассказ о забытых проказах, и почти не видя перед собой ничего. Утром она ушла, а на губах Джорджа впервые за столько времени дрогнула слабая улыбка. В обед следующего дня он собрал свои вещи.
Джордж отрешенно глядел на большую, с завитыми концами букву "F", которую машинально вывел на пыльной поверхности подоконника пальцем. Когда дверь распахнулась, парень дрогнул, положив ладонь поверх буквы.
- Только что в камине была Верити, - негромко сказала миссис Уизли усталым тоном. Джордж от неожиданности быстро поднял глаза и увидел ее, могилу.
Столько напыщенных венков (Фреду бы это точно не понравилось), обширный светлый могильный камень, на котором - отсюда не видно, но Джордж знал ее наизусть, - высечена эпитафия: "Улыбку смерти не стереть".
Джордж широко распахнутыми глазами глядел на залитый солнцем сад, затаив дыхание, слыша в ушах только гул своего сердца. Он так тянул время, так хотел особенно посмотреть на его могилу… А тут получился внезапный, боязливый, по-детски обреченный взгляд. Он не слышал, как, озадаченно поглядев на спину сына, не сразу ушла его мать, не дождавшись от него никакой реакции. Он все глядел на безмолвную могилу, освещенную солнцем.
Лишь только через пару секунд Джордж заметил возле могилы крошечную фигурку садового гнома. В его руках было что-то круглое и зеленое, а он сам с интересом, будто человек, склонив на бок голову, глядел на могильную плиту, будто ...читал. Джордж сорвался с места и бегом спустился вниз, чуть не снеся на лестнице Рона.
Он побежал в сад, туда, вглубь, к его могиле, быстро, задыхаясь от скорости, будто могло случиться что-то непоправимое, или будто, наконец, Фред выскочит из кустов с торжествующим воплем о том, что самая большая и жестокая шутка в его жизни все же удалась…
Слабый ветерок еле трогал черные ленты даже не в силах поднять их, магические деревья еле слышно шелестели над головой, а могила, безмолвная и большая так же освящена солнцем. Гном исчез. Рядом с крошечными следами на склоне могилы лежало небольшое зеленое яблоко, с чуть надкусанным краешком, будто последнее подаяние от садового существа.
Джордж не заметил, как упал на колени, как по щекам скользнули слезы. Впервые после похорон он вновь видел эту могилу. Может поэтому перед отъездом он предал ее просмотру через окно их бывшей спальни столько значимости. Превозмогая боль, Джордж сглотнул, протянул дрожащие руки и осторожно коснулся пальцами по очереди холодной земли, неподвижных цветков одного из венков, шелковых лент, могильного камня… Пальцы застыли на глубоких впадинах имени, в этот же момент близнец не стал сдерживать рыдания.
***
Спустя две недели на пороге дома номер девяносто три в Косом переулке появился младший брат Джорджа Рон. Не найдя в главном торговом зале никаких признаков жизни, молодой человек смело поднялся на второй этаж по лестнице в подсобном помещении. Рон прекрасно знал, что Джордж ни за что не съедет отсюда, хотя запустил магазин «Ужастики Умников Уизли» как никогда. Рон не нашел, чему удивиться, когда на его требовательный стук в дверь никто не ответил. Отворив дверь, он вошел в комнату.
- Привет, Джордж.
Сидящий на полу Джордж неохотно обернулся на голос, оторвавшись от своего занятия.
- Привет, - хриплым голосом отозвался он, поворачиваясь обратно. Рон стянул дорожную мантию, прошел без приглашения в комнату и уселся на единственной в комнате кровати.
- Что это? – удивленно поинтересовался Рон, позабыв о причитаниях, которые ему насоветовала Гермиона, о том, что ему пора бы дать родственникам знать о себе. Парень с интересом глядел на распластавшуюся на полу между ним и братом панораму хаоса из всякого рода магических компонентов, пары книг, небольшого холодного котла и всякого барахла. Джордж поднял голову и неожиданно улыбнулся. Легко так, еле заметно, но улыбнулся.
- Это? Это, братишка, модификация Отвлекающих обманок! Теперь они будут разговаривать! Почти что живые! – воодушевленно пояснил Джордж.
- Война закончилась, Джо, - тихо со снисходительной улыбкой сказал Рон, будто поправлял ребенка, свято верящего в то, что Земля плоская.
- Я знаю, - резко оборвал его близнец, поднялся и подошел к окну.
- Ты давно не писал, ни весточки! Ты все это время был здесь? Чем занимался? Модификациями? А почему молчал, мы же беспокоимся за тебя, - торопливо сказал Рон, отчаянно соображая, не забыл ли чего упомянуть, что ему наказала Гермиона. Вроде нет.
Джордж молчал.
- Кроме меня этим некому заняться, а я хочу, чтобы магазин процветал, - негромко сказал он, обернувшись. – В память о Фреде.
Нет, он не имел права заикнуться о том, как на самом деле ему тяжело! Он не мог признаться в том, что не успевает справляться со всей работой, что когда-то они делили между собой, работая и изобретая в стенах этого дома… Он не мог сказать вслух о том, что ему бесконечно тяжело без близнеца, ведь это равносильно конечному приговору, который к своему стыду Джордж до сих пор боялся признавать: Фреда больше нет и он не вернется, озаряя всех вокруг своей улыбкой.
Рон поднялся.
- Я помогу тебе, - уверенно сказал он.
Джордж был откровенно удивлен. Рон не спрашивал, не поинтересовался, тяжело ли Джорджу, нужна ли и, правда, ему его эта помощь? Он просто заявил без тени сомнения, что поможет ему. Кажется, он просто-напросто в кои то веки понял без слов своего старшего брата. Не мог не понять, когда Фред умер практически на его руках… Джорджу не слишком верилось, что перед ним его младший братишка, Ронни, которого они задирали при каждом удобном случае, возлюбленный четвертый староста в семье, с удивительной решимостью глядящий на него.
Джордж ухмыльнулся.
- Улыбнись, чего ты какой серьезный? – парень улыбнулся и вновь отвернулся к окну. – Без этого не обойдешься, если ты действительно собрался мне помогать, Ронни…
Глава 2Глава первая.
Я не забуду о тебе никогда,
Никогда,
Никогда…
(с)
Жизнь не могла больше идти своим чередом, после того, как сердце Фреда перестало биться, она не могла просто так взять и стать прежней, той, которой Джордж был вполне доволен. Но каждое утро он заставлял себя улыбаться, напоминая себе об одном вечере.
- Фредди, осталось пару минут! Ты же знаешь, что эта старая карга ровно в семь садится перед камином!
Шепот Джорджа не поторопил старшего близнеца: тот все не отпускал в летний вечер очередную сову с нелегальной и опасной по мнению хозяйки этого кабинета рассылкой прейскурантов «Ужастиков Умников Уизли». Фред вдруг посмотрел на близнеца с неожиданной серьезностью и облизнул губы – признак сомнения в том, что он задумал. Но он тут же исчез, будто Фред собрался во что бы то ни стало воплотить в жизнь только что задуманное. Джордж непонимающе уставился на него, перестав ежесекундно оборачиваться на дверь в гостиную.
- Джо…
- Фред, ты чего? Шевелись…- слабо сказал Джордж, никак не в силах понять резкое изменение в поведении близнеца.
- Джо, обещай мне… Обещай, слышишь… Здесь и сейчас, что чтобы ни случилось, ты будешь жить!..
От удивления Джордж даже не смог фыркнуть на близнеца и обвинить его в помрачении рассудка.
- Чего?! – так и хотелось ему врезать, лишь бы шевелился.
- Джо, все серьезнее, чем можно подумать, поэтому обещай… Чтобы ни случилось - живи… Улыбайся, улыбки - наша жизнь, так что улыбайся, как бы плохо не было, обещаешь?
Джордж лихорадочно пытался уцепиться хоть за какой-либо намек на несерьезность, сумбурность всего сказанного близнецом, лишь бы не верить в то, что это - правда, что он именно так считает.
- Фред…
- Джо, обещай мне улыбаться! Обещай.
На лестнице послышались шаги. Слишком поздно.
Позже, отбывая наказание у Амбридж, близнецы не проронили ни слова по поводу того, какое пугающее обещание взял со своего брата старший из близнецов.
***
- Если бы за каждый клочок пергамента, на котором пишут счет, давали по сиклю, не понадобился бы никакой бизнес, чтобы разбогатеть, - ворчал Рон, перебирая почту.
Джордж мельком глянул на брата, тесня на полке товары, чтобы выставить новинки к надвигающемуся Хэллоуину - «Призракозаменитель», «ПотрясающиеПугалки» и «Жутчайший кошмар в коробке», - и ухмыльнулся.
- Ты ведь в курсе, что с чувством юмора у тебя не шибко хорошо? – пояснил свою скептическую ухмылку Джордж. Рон без обиды на лице почесал затылок, сгреб почту в охапку и понес к кассе.
- А то, - отрешенно сказал он, ища в прилавке перо.
- Мистер Уизли, я оформила заказы, осталось только дождаться сов нынешних владельцев этого товара, - сказала вышедшая из подсобного помещения Верити, первая и самая преданная сотрудница магазина.
- Замечательно, - закончив с новинками, сказал Джордж и хлопнул в ладоши. – Что ж, пора открываться? – весело поинтересовался он. В его голосе явно слышалось нетерпение.
- Конечно. Наш отпуск затянулся, но, думаю, мистер Уизли сейчас был бы доволен нашей работой, - сказала Верити и пошла отворять двери первым покупателям.
Джордж оглядел магазин, будто в последний раз оценивая свое творение перед представлением его широкой публике на какой-нибудь мировой конференции, улыбнулся и прошел к кассе.
Один день сменялся другим, мало чем отличаясь от предыдущего. Но все равно для него они были заполнены улыбками, весельем, которое он раздавал за блестящие монетки. Жизнь, казалось, снова завертелась в привычной суете. Джордж снова улыбался.
***
- Ты сегодня домой?
- Ага, а ты все еще не хочешь со мной?
- Нет, спасибо, - Джордж улегся на кровать, наблюдая за тем, как Рон критично разглядывает себя в новой дорожной мантии в большом неухоженном зеркале в углу комнаты. – Рождество проведу один – подумаешь, - улыбнулся он.
- Мама расстроится, - несчастно сказал Рон, обернувшись к брату. Джордж еле уловимо дернул головой, как бы говоря: ничего, обойдется.
- Мама расстроится, - повторил Рон. – И в Сочельник ничем не займешься? Может, хотя бы поужинаешь с нами?
- Рон, твои предложения не связаны между собой! – весело фыркнул Джордж, пошевелив пальцами ног. – И это тебе говорит человек, не закончивший Хогвартса и не проведший семь лет в непосредственной близости с Гермионой Грейнджер!
Рон неожиданно порозовел и принялся еще рьянее разглядывать себя в зеркале. Джордж фыркнул и повернулся на бок.
- В Сочельник я, наконец, высплюсь, - устало сказал он, зевнув.
- Все равно мама расстроится, - в который раз сказал Рон, подойдя к брату. Тот закатил глаза.
- Блин, Рон, я не ты, чтобы мне сто раз повторять одно и то же, чтобы я понял! – Джордж резко оборвал себя, уставившись на протянутую руку Рона.
- Я кое-что нашел в столе, когда там прибирался, - коротко сказал он, пошевелив конверт, который протянул брату. - Думаю, это тебе…
Джордж сел на кровати, почему-то боясь взять конверт. Видел он его впервые, сердце стучало где-то в горле, будто отчаянно воя о том, о чем Джордж догадался в первую секунду, как увидел конверт: это письмо от Фреда.
Он не слышал, как Рон ушел, грустно попрощавшись – ясно, как день, что мама наказала ему хоть каким путем привести Джорджа с собой, что не вышло, - а Джордж лишь отрешенно кивнул, неотрывно глядя на ничем неприметный конверт. Какое-то время он и сидел вот так, будто ожидая, что с секунды на секунду конверт оживет и расскажет ему что-то важное, или же, что еще более невероятно, из него появится живой, невредимый, смеющийся Фред.
Джордж вскрыл конверт. На его колени скользнул белый тяжелый листок без каких-либо надписей. Разочаровавшись, Джордж заглянул в конверт, который оказался пустым, и только потом, отложив никчемную обертку, принялся за белый листок. То, что это колдография, Джордж понял только когда взял ее в руки и, боязливо замерев, уставился на чистую оборотную сторону.
Джорджу понадобилось несколько мгновений, чтобы решиться перевернуть ее, с режущей болью вглядевшись в того, кто был на ней изображен. С улыбкой облегчения на ней руками потрясал Фред, весело улыбаясь, кривляясь, изображая долгожданное освобождение из заточения в конверте. Джордж мучительно улыбнулся. Фред замер и внимательно поглядел на брата с колдографии, будто пытаясь уловить подвох, потом, облокотившись на край рамы, тепло улыбнулся ему, как никогда и никому не улыбался.
С улицы доносились веселые хоры, восхваляющие Рождество, и, медленно кружась, с неба сыпались неровные хлопья снега, то и дело прилипая к стеклу, укутывая дом номер девяносто три. Но это все кануло в вечность, которую, казалось бы, провел Джордж, вглядываясь в улыбающееся лицо брата. Он упрямо отодвигал мысль о том, что успел позабыть детали внешности покойного брата, на самые неприметные задворки сознания, не собираясь с этим мириться, а Фред все улыбался и улыбался ему. В какой-то момент его плечи чуть вздернулись вверх, как бывает при глубоком вздохе, Фред выпрямился на колдографиии, приняв точно такой же серьезный вид, какой был у него в тот вечер, когда он потребовал с близнеца клятву улыбаться, вытянул перед собой ладонь. Она остановилась, упертая в границу между фотографией и реальным миром. Джордж сморгнул предательские слезы и, отчаянно пытаясь улыбнуться, приложил к уменьшенной ладони палец.
***
Дни пролетали мимо, и Джордж никак не успевал отмечать про себя, сколько же времени прошло. Только спохватываясь на больших датах, Джордж оглядывался назад на огромные отрезки времени - недели, месяцы. Даже первое апреля - их с Фредом день рождения, - прошло как-то мимо, в заботах, в работе, в ежедневной суете.
Этот день не отличался от сотни прожитых до этого, пусть и был наполненный улыбками, прибылью, смехом - особенным смехом первого апреля.
Джордж недовольно хмыкнул, когда, отворив дверь спальни, увидел, что на подоконнике сидел большой почтовый сыч. Это был сыч специальных доставок. Птица строго уставиласьна близнеца, а тот просто устало уселся на кровать, отвернувшись от птицы. Он прекрасно знал, что в коробке, стоящей рядом с недовольным почтальоном, знал, кто и зачем его прислал: праздничный торт, который ему было не с кем и незачем делить.
Праздничный торт и двадцать одна свеча.
Праздничный торт и двадцать две свечи.
Праздничный торт и двадцать три свечи…
Праздничный торт и двадцать семь свечей он разделил с одной девушкой, с которой повстречался как-то в один дождливый вечер ноября, возвращаясь в магазин из ДырявогоКотла. Там он встретился со своим другом Ли Джорданом, который был здесь проездом и скоро должен был уезжать в Канаду по делам. Эта девушка оказалась самой необыкновенной в жизни Джорджа, хотя он даже теоретически не предполагал существование такой.
Свой двадцать восьмой день рождения он провел в родильном отделении святого Мунго. По бокам от него со счастливым видом сидели Джинни и миссис Уизли, поочередно тискаяего дрожащие ладони. А Рон то и дело жаловался на то, что его обручальное кольцо слишком тонкое по сравнению с кольцом Джорджа и что было нечестно с его стороны такое покупать. Ему казалось, эта ерунда способна отвлечь взволнованного молодого отца.
В коридоре появилась худосочная длинная фигура престарелого колдомедика, руки которого приняли жизнь чуть ли не половины членов магического сообщества Британии не старше сорока лет. Лицо Джорджа перекосила ошарашенная улыбка.
- Кхм-кхм, - хрипло сказал - именно сказал, а не прокашлял, - колдомедик с довольным видом. – Ну и где там у нас молодой папаша? – с ехидной ухмылкой поинтересовался он, подслеповато щурясь на миссис Уизли. Джордж не уловил, в какой момент вскочил, а теперь Джинни уверенно подтолкнула его в спину.
- А где же…? – начал было спрашивать колдомедик, удивленно глядя по бокам от Джорджа, будто ища кого-то. – Ах да… Печально, очень печально. А я ведь помню вас, маленьких чертят… Было трудно с вами бороться: никто из вас не хотел родиться младшим... - он повернулся и, что-то бормоча себе под нос, узловатым пальцем поманил за собой Джорджа.- Ну, идемте знакомиться с новым Уизли.
Растроганная семья осталась позади в коридоре, оглушаемом счастливыми всхлипываниями миссис Уизли.
- Грейс...
Жена Джорджа вымученно улыбнулась, ее губы дрожали, а тонкие руки бессильно лежали вдоль тела. Джордж быстро подскочил к ней и стиснул родную ладонь, прижимаясь губами к слезам на ее щеках.
- Джо, малыш, - слабо шепнула его жена, слабо отталкивая мужа. Он должен его увидеть. Сестра подала ему крошечный чуть шевелящийся сверток, а Джордж, глянув на жену, неуверенно взял его на руки. Острое чувство счастья, небывалого, ослепляющего, такого сладостного, такого нужного для него - раненного величайшей потерей жизни, - пронзило Джорджа и пролилось по телу от макушки до кончиков пальцев на ногах.
- Мальчик, - радостно заявила сестра.
- Я знаю, - шепнул Джордж, внимательно глядя на малыша. Тот необычайно хитро и тихо глядел на отца своими лучистыми глазками, поджав крошечные алые губки, будто в его маленькой новорожденной голове уже созрел некий презабавный план новой, незабываемой жизни родителей.
Джордж постарался выдавить из себя какой-то звук. Получилось что-то счастливо-хлюпающее: слезы так и катили по его щекам.
- Имя уже придумали? – поинтересовалась участливая сестра.
Грейс хотела было что-то сказать, но Джордж опередил ее.
- Фред. Его будут звать Фред.
