Пролог — Сириус, подожди нас!
— Пошли быстрее, пока нас не поймали, — темноволосый парень весело расхохотался, подгоняя друзей, и прибавил скорость.
Разбежавшись, он налету превратился в чёрного, как ночь, пса и залился громким лаем, эхом пронёсшимся по окрестностям замка.
— Сириус, пусть Питер это сделает. Она же тебя опять ударит! Мы твою мохнатую задницу в больничное крыло не понесём, — в голосе парня в очках сквозила тревога, но в глазах плясали неукротимые бесята. Он крепко прижимал к себе рыжую девушку, не в силах поверить, что она действительно согласилась на эту вылазку, ведь они только начали встречаться. — Вот чёрт. Лили, приготовься увидеть летающую собаку, — он со смехом посмотрел на возлюбленную. Та ответила ему укорительным взглядом, но тоже начала легко смеяться.
— Джеймс, пусть бежит. Он уже давно не выбирался, вот у него и голову сорвало. К тому же, я давно не видел летающих собак, — Люпин потрепал друга по плечу, весело ухмыляясь. — Да и Питер, наверное, уже устал каждый раз нас туда проводить, — он оглянулся на последнего паренька в их компании. Тот благодарно улыбнулся и перевёл дух, радуясь тому, что избежал сражения с деревом.
Пёс тем времен уже добрался до своей цели — гигантской Гремучей ивы. Её ветви еле-еле покачивались на ветру, терпеливо ожидая свою новую жертву. Когда Сириус оказался в пределах её досягаемости, ветви ивы моментально ожили и начали атаковать пса. Тот с невероятной прытью уворачивался от живых плетей. Его друзья заворожённо смотрели на это цирковое выступление и криками подбадривали отчаянного выпендрёжника, хотя сами в глубине души боялись за него.
В какой-то момент одна из ветвей всё-таки сделала подсечку Сириусу, сбив того с лап. Послышался испуганный вскрик Лили, которая сильнее прижалась к Джеймсу и спрятала лицо у него на груди.
— Лили, не паникуй. Посмотри на этого дурака!
Действительно, пёс был уже в боевой готовности и с завидным упорством прорывался к заветной цели. Наконец, он добрался до нужного сука и надавил на него. Ива моментально замерла, предоставляя Мародёрам возможность пройти в Визжащую хижину.
Когда наблюдающие за схваткой пса и ивы подошли к едва заметному проходу, Сириус уже скрылся в нём. Джеймс ободряюще улыбнулся Лили и пошёл вперёд. Заинтригованная она последовала за ним, Питер с Римусом замыкали процессию. Поттер постоянно оглядывался на идущую позади Лили, обмениваясь с ней весёлыми взглядами и улыбками. Видел бы их Сириус, снова затянул бы песню про то, что любовь делает из людей идиотов.
Лили с интересом осматривала потайной ход, о котором она узнала вчера от Мародёров, когда они позвали её с собой на вылазку. Сириус заявил, что «раз Джейми, наконец, завоевал сердце неприступной Эванс, то надо бы посвятить её в наши тайны». Теперь ей не терпелось узнать все секреты, которые ребята скопили за шесть лет дружбы, юбилей которой собирались сегодня отпраздновать.
Когда Сириус принял свою анимагическую форму, Лили не сильно удивилась, увидев именно чёрного пса — уж больно Блэк походил на собаку в жизни. Питер по-видимому должен превращаться в какого-нибудь маленького зверька, а вот Джеймс… Лили чувствовала, что это должно быть какое-то большое и красивое животное. Он обещал, что сегодня покажет своё превращение. Оставалось только чуть-чуть подождать.
Наконец, ребята добрались до Хижины, где Сириус уже достал заранее припрятанные бутылки со сливочным пивом. Мародёры с удобством устроились в наколдованных мягких креслах и принялись рассказывать Лили о всех своих проделках и приключениях. Некоторые проказы Лили видела собственными глазами, про другие слышала от очевидцев. Ещё часть была известна только профессорам и Филчу, который продолжал неустанно ловить неразлучную четвёрку хулиганов. Но даже учителям не было известно про главный секрет Мародёров — их ежемесячные вылазки из замка, анимагические способности и присмотр за оборотнем.
Сириус в красках описывал все самые лучшие их работы, попутно пародируя реакции окружающих и грозный тон отчитывающей их МакГонагалл. Иногда к нему присоединялся Джеймс, с неохотой вставая с кресла, в котором он удобно устроился с Лили в своих объятиях. Римус же постоянно припоминал, как он отговаривал друзей от самых сумасшедших и ненормальных идей, а Питер просто сидел и тихонько посмеивался над ними.
Так прошло несколько часов. Ребята не прекращали смеяться, потягивая сливочное пиво. Сириус войдя в кураж перекинулся в чёрного пса. Он принялся весело лаять и носиться по всему залу. Повалив на пол Питера и лизнув того в щёку, довольный собой Блэк помчался к Римусу и начал тереться мордой о его ногу. Люпин со смехом трепал друга по голове и чесал того за ухом. Лили смотрела на эту сцену с умилением — она и не подозревала, что Сириус любит ласку.
Тому же вскоре надоело просто сидеть. Он повернулся и с вызовом посмотрел на Джеймса. Тот улыбнулся своей девушке и, вскочив с кресла, моментально превратился в прекрасного оленя. Лили заворожённо любовалась им: его светло-коричневым мехом, большими ветвистыми рогами и гордо поднятой головой. Она встала и приблизилась к благородному животному. Медленно подняв руку, Лили нежно погладила Джеймса по голове, почёсывая за ушами животного. Она могла поклясться, что олень улыбнулся ей.
— Олень значит. А твой патронус такой же? — зверь утвердительно кивнул. Лили загадочно улыбнулась. — Хочешь расскажу секрет? — Джеймс вопросительно склонил голову набок. Эванс приникла к его уху и понизила голос до шёпота. — Мой патронус — лань.
Поттер слегка отстранился, а затем нежно потёрся носом о щёку Лили. Нетерпеливый Сириус начал поскуливать и всем своим видом показывал, что он против этих нежностей и требует к себе внимания лучшего друга. Лили показала язык наглому Мародёру и отошла на безопасное расстояние от этих двоих.
То, что происходило после было чем-то средним между дракой и игрой в салочки. Сириус вертелся вокруг Джеймса, пытаясь то царапнуть его когтями, то легонько куснуть. Иногда он даже предпринимал попытки запрыгнуть на спину оленя. Во время одной из этих попыток Джеймс резко присел и с помощью рогов отшвырнул Сириуса в сторону.
Видимо, Поттер просто не рассчитал силу, потому что Блэк улетел в другой конец зала. Комнату огласил грохот — Сириус врезался в шкаф. Джеймс тут же превратился обратно в человека и побежал на выручку другу.
— Бродяга, ты как? Не сильно приложился?
— Иди к чёрту, Сохатый! — Сириус тоже вернулся в человеческую форму и теперь, немного покряхтывая, пытался выбраться из обломков. — С тобой невозможно тягаться. Хоть бы немного поддался! Чёрт возьми, сколько же барахла было в этом шкафу! Ещё какие-то бумажки выпали…
Его голос затих. Лили, Римус и Питер уже подошли поближе к месту происшествия — они вроде бы испугались за Сириуса, но в то же время едва сдерживали смех, глядя на попытки Блэка принять устойчивое положение.
Бродяга наконец выкарабкался из завала, он безуспешно отряхивал себя от деревянной трухи и пыли, но странная находка отвлекала его от этого занятия — у ног Сириуса на груде досок горделиво возлежала стопка белоснежных конвертов. С виду они казались абсолютно новыми, будто только что отпечатанными. И Сириус был бы не Сириусом, если бы оставил эти конверты в неприкосновенности.
Нагнувшись, Бродяга схватил свою находку и обратил своё внимание на лицевую часть конвертов, до этого скрытую от него. Было сложно понять о чём подумал Сириус: на его лице смешались недоумение, всё то же любопытство и небольшая толика страха.
— Хэй, Бродяга, ты чего? Что ты там нашёл? — Джеймс вопросительно смотрел на притихшего друга.
— Да вот пытаюсь понять, что это такое, — Сириус повернул конверты лицевой стороной к товарищам, чтобы все смогли увидеть кроваво-красную надпись
«Death» на каждом из конвертов. — И я сразу хочу сказать, Эванс, что это не одна из наших шуточек, — он криво ухмыльнулся. — Будь это моя затея, то их бы нашла ты.
— Сир… Сириус, давай избавимся от них, — голос Питера сильно дрожал. — Вдруг они прокляты?
— Не дрейфь, Хвост. Это наверняка шутка одного из деревенских детишек. Левитировали письма сюда, чтобы…
— Да какая разница, как они сюда попали. Давайте просто вскроем их, — с этими словами Лили, которой не терпелось прекратить этот цирк, решительно выхватила из рук Сириуса один из конвертов и быстрым движением вскрыла его.
Достав оттуда содержимое, Эванс пробежалась взглядом по оттиснутым на бумаге словам и резко вздохнула. С её лица сошли все краски, а руки задрожали.
— Лили, ты чего? — Джеймс приблизился к любимой и посмотрел на написанный красными чернилами текст. Лицо его вытянулось, на лбу выступили ряды озадаченных морщин.
— Да что там, Джейми?! — Сириус выжидающе смотрел на однокашников, постукивая ногой в знак ограниченного терпения.
Лили молча показала кусок пергамента.
Джеймс Поттер
31.10.1981
Авада Кедавра
— Что за чертовщина? — Сириус удивлённо посмотрел на друга. Тот только пожал плечами, продолжая озадаченно потирать затылок.
— Слушайте, если в этом конверте имя Сохатого, — Люпин напряжённо посмотрел на друзей, — то получается в остальных…
Он не договорил, потому что в этом не было нужды. Гриффиндорцы поняли, что должно быть написано в этих конвертах.
— Ну тогда каждый забирает по одному и вскрывает его, — Сириус потряс оставшимися в руке конвертами, переводя взгляд с одного Мародёра на другого.
Питер первым выхватил наугад одно из писем и, вскрыв его, удивлённо охнул. Следующим был Римус, который после прочтения вопросительно вскинул брови. Последним был Джеймс, который долго не мог решиться взять один из конвертов, а после нехотя принял один от Блэка, которому не терпелось узнать содержимое своей бумажки.
Наконец, Сириус достал письмо из оставшегося у него в руках конверта. В комнате повисла гробовая тишина. Все смотрели на бумажки в их руках и пытались понять, стоит ли верить написанному.
— Мальчики, я уже вся на нервах! Покажите уже, что там, — Лили в растерянности смотрела на Мародёров.
— Ну раз дама просит… — Сириус пожал плечами и показал свой пергамент.
Сириус Блэк
18.06.1996
Авада Кедавра
— А я поживучее Джеймса буду, — Бродяга выглядел немного спокойнее, чем раньше, но всё же без былой спеси.
— А я живучее тебя, — Хвост с робкой улыбкой показал свой пергамент.
Питер Петтигрю
30.03.1998
Удушье
— Слушайте, это не смешно! Почему мы все такими молодыми погибнем? — Сириус возмущённо посмотрел на друзей. Он пытался перевести всё в шутку, но пока выходило неудачно. — Лунатик, ну хоть ты должен дожить до седой старости!
Тот лишь отрицательно покачал головой и поднял свой пергамент повыше.
Римус Люпин
02.05.1998
Авада Кедавра
Мародёры долго смотрели на красные слова, пытаясь решить верить им или нет. Слишком уж трудно было осознать эти цифры.
— Так, — Сириус первым нарушил молчание. — Получается осталась только Эванс…
Все посмотрели на Джеймса, в руках которого находился последний пергамент. Тот с побелевшим от ужаса лицом смотрел на написанное. Когда он понял, что друзья выжидающе смотрят на него, то поднял голову и столкнулся взглядом с Лили. Поттер прижал бумагу к груди и отрицательно замотал головой, говоря тем самым, что не хочет показывать предположительную дату смерти возлюбленной.
— Джеймс, ничего страшного, — Лили приблизилась к нему и ласково погладила по щеке. — Это же всего лишь бумажка. Она не имеет над нами никакой власти, — несмотря на успокаивающие слова, голос девушки еле слышно дрогнул, будто она сама не верила в то, что говорила.
Поттер сглотнул и медленно кивнул. Он отнял слегка дрожащую руку от груди и повернул пергамент.
Лили Поттер, урождённая Эванс
31.10.1981
Авада Кедавра
Сириус обалдело уставился на Джеймса, который никак не мог разорвать зрительный контакт с ошарашенной Лили. Комната погрузилась в тягучее молчание, и никто не мог решиться хоть как-то прервать его — разрушить магию страха и неизвестности, которая толстой цепью сковала подростков и не желала отпускать.
Решив взять ситуацию в свои руки, Блэк в несколько шагов преодолел расстояние, отделяющее его от кресла, в котором он сидел ранее, и взял свою палочку, забытую там. Один взмах, и в руках всех присутствующих оказалось по изящному хрустальному бокалу, каждый из которых наполнился пенящимся шампанским.
— Блэк, какого чёрта? — Лили в бешенстве смотрела на Сириуса. На её щеках алел яркий румянец, говорящий о том, что девушка крайне возбуждена событиями этого вечера.
— Лили, Джеймс, я предлагаю выпить за вашу долгую семейную жизнь, — с этими словами Бродяга залпом осушил свой бокал.
Питер хотел было последовать его примеру, но, столкнувшись с предупреждающим взглядом Римуса, с грустью отодвинул свой бокал. Казалось, Хвост чувствует себя не в своей тарелке: его пальцы нервно теребили почти оторвавшуюся пуговицу заношенной рубашки, взгляд метался между друзьями, как загнанный в клетку мышонок.
— Сириус, — Люпин говорил тихо, но уверенно. — Тебе не кажется, что сейчас это не то, о чём нужно думать?
— А почему нет? — Бродяга скорчил удивлённую рожу. — Лили же сама сказала, что эти бумажки не имеют над нами власти. Так ведь, Эванс? — девушка напряжённо кивнула в ответ.
— Но тогда по твоей логике получается, что мы с Лили можем и не пожениться, — Джеймс нервно улыбнулся.
— Дружище, — Сириус подошёл к Поттеру и хлопнул того по плечу. — Ну а кто кроме неё сможет постоянно выносить нашу безбашенную компанию?
— Дурак ты, Блэк — Лили выдавила из себя улыбку. Дрожь потихоньку покидала её тело, оставляя лишь дуновение прошлого беспокойствах где-то на задворках сознания.
— А знаете, что?
Акцио бумажки! Все за мной!
Вся компания высыпала на улицу, где Сириус развёл костёр, поджигая ближайшую кучу хвороста. Когда огонь разгорелся, освещая всё вокруг, довольный собой Блэк принялся плясать вокруг костра, попутно подбрасывая в него проклятые конверты с их содержимым. Его нисколько не волновало, что их может заметить Филч, с разыгравшейся бессонницей, или сам Дамблдор, решивший прогуляться при свете неполной луны. Сейчас было нужно было избавиться от проклятой находки, как от ненужной болячки.
— Смотрите! Это всего лишь бумага! — один за другим конверты отправлялись в бушующий поток пламени, который вспыхивал кровавой зарёй от заключённой в странных посланиях. — Мы сами хозяева своей судьбы! Мы будем жить, смеяться и радоваться, плакать и скорбеть. Всё это будет! Мы не должны сожалеть о сделанных и не сделанных поступках. Просто будем жить и наслаждаться этим! — покончив с конвертами, Сириус обернулся к притихшим друзьям — отсветы костра окружили голову Бродяги светлым нимбом, а огненные языки отражениями плясали в его чёрных глазах. — Плевать на какие-то там предсказания! Завтра мы и не вспомним об этих чёртовых датах!
Лили стояла дальше всех от огня и с улыбкой на лице наблюдала за безумством Сириуса. Его дьявольская улыбка заражала весельем, и девушка почувствовала, как тиски, сжимавшие её сердце, окончательно ослабевают.
— Лили, всё нормально? — Джеймс подошёл к любимой. — Ты плачешь?
Та сама и не заметила, как её по лицу начали течь горячие слёзы. Она поспешила стереть их, бормоча, что с ней всё в порядке. Поттер мягко улыбнулся и заключил Лили в крепкие объятия.
— Знаешь, ведь Бродяга в чём-то прав. Давай просто забудем об этом…
— Джеймс, ты веришь в это? В нашу…
— Женитьбу? — Сохатый хрипло рассмеялся. — Конечно, я с пятого курса мечтаю сделать тебя миссис Поттер.
— Какой же ты самоуверенный! Вот уйду от тебя, и что ты делать будешь?
— Да куда ты от меня денешься? — Джеймс наклонился и нежно поцеловал любимую.
Этой ночью Мародёры испытали большую гамму чувств, начиная с животного страха и заканчивая чувством безграничного счастья. Свет дикого огня прогнал тьму из их сердец, давая возможность продолжать верить в прекрасное будущее, наполненное дружбой и любовью.
Глава 1. Джеймс Сегодня с самого утра я как могу развлекаю Гарри, чтобы он ненароком не отвлёк Лили от готовки. Стоит этого бесёнка оставить одного буквально на минуту, как он что-нибудь учудит. Почему-то именно в этот день его энергия бьёт через край, будто малыш знает, что сегодня у нас большой праздник. Чего только я сегодня с ним не делал: и книжки ему читал, и замок из кубиков строил, и мыльными пузырями осыпал, а ему всё мало!
Малыш смеётся и смотрит на меня счастливым пронзительным взглядом. Этот маленький чертёнок своей улыбкой каждый день дарит нам с Лили новые силы, чтобы жить и надеяться на лучшее будущее. Ну вот, опять я подумал о плохом. Нельзя, надо прогнать эти мысли куда подальше.
Меня спасает Сириус, который как обычно пришёл раньше всех. Сегодня он полон энергии и жизни как никогда. С самого порога его улыбка достигает наших сердец и заражает весельем. Гарри счастливо вопит:
«Силиус!», и вцепляется гостю в ногу мёртвой хваткой, тот только смеётся и говорит своему крестнику, что приготовил для него самый лучший на свете подарок.
Дорогой Бродяга… Ты всегда умел прийти вовремя. Мне как раз нужна передышка, поэтому, подмигнув другу, я иду проверить, как там у Лили дела.
В кухне витают аппетитные запахи, ласкающие мой нос: похоже Лили запекла гуся. Когда я захожу, она выливает в форму тесто для праздничного пирога. Ловко выхватываю уже ненужную ей ложку и облизываю её. Ммм… Её фирменный банановый пирог. А когда его польёшь шоколадной глазурью — просто объедение!
Жена смотрит на меня с лёгким налётом раздражения на милом лице, но я знаю, что она рада мне. Обнимаю Лили со спины и утыкаюсь носом в её шею, вдыхая знакомый аромат.
— Джеймс, дай мне поставить тесто в духовку.
— Ты же волшебница. Воспользуйся палочкой.
Лили продолжает упираться, не оставляя мне выбора. Не разжимая объятий, быстро достаю свою палочку и лёгким взмахом руки отправляю праздничное угощение запекаться. Лили обиженно надувает губы — она не любит пользоваться магией во время готовки. Ох уж эти маггловские привычки! Хорошо, что меня моя мама в своё время научила множеству бытовых заклинаний. Мама… И отец… Уже больше трёх лет прошло, а раны от потери родителей до сих пор не затянулись. Самая обыденная вещь может напомнить мне о них, поэтому я довольно часто вспоминаю тот день, когда потерял родителей их…
Неосознанно всё сильнее сжимаю объятия вокруг талии жены. Она накрывает своими ладонями мои, наклоняет свою голову набок и приникает губами к моему уху.
— Шшш… Всё хорошо, Джеймс. Я рядом…
Милая Лили. Она знает о моей слабости и всегда готова помочь мне справиться с меланхолией, вот только от душевных ран всё равно остаются шрамы.
Лилины тонкие пальцы выводят узоры на тыльной стороне моих ладоней, нежный шёпот ласкает слух. Она всегда знала, как меня успокоить. Мы давно научились чувствовать перемены настроения друг в друге.
Мои мышцы постепенно расслабляются. Медленно выдыхаю и виновато улыбаюсь. Всесильный Джеймс Поттер опять раскис — ну просто прекрасно!
— Тебе нужна помощь?
— Стол накрой, пожалуйста, — Лили мягко целует меня в щёку и, выскользнув из моего захвата, идёт проверять пирог.
Вновь извлекаю палочку из кармана, направляя её на ящик со столовыми приборами. Они резво выскакивают из него, танцуя в воздухе и направляясь в сторону гостиной, откуда слышится новый взрыв хохота — похоже, Сириус прекрасно справляется с ролью няньки. Интересно, как скоро ему понадобится моя помощь?
***
Нас за столом немного, но один Сириус стоит пятерых: он постоянно травит байки, порой забывая, что некоторые из них уже рассказывал, смеётся лающим смехом, чем неизменно вызывает улыбки у всех. Даже пошленькие шуточки приходятся к месту, когда мы уже порядком хмелеем от шампанского. Лили краснеет и ладошкой прикрывает улыбку, но и так понятно, что ей нравятся эти анекдоты. Римус неустанно улыбается и немного нервно поглядывает в окно — скоро полнолуние и его опять беспокоит «лунная» болезнь. Ну а Гарри начинает потихоньку проваливаться в сон. Дети удивительны: в тишине уснуть не могут и требуют колыбельных, а во время праздников дремлют как убитые. Чудеса, да и только.
Жаль Питер не смог прийти. Он как никак часть нашей банды, и я считаю его своим незаменимым другом, и не только потому, что он может пролезть в любую нору. Нет. Пусть он и трусоват, но Пит — добряк. К тому же он пошёл на риск для собственной жизнь ради моей семьи, и этого я никогда не забуду.
В какой-то момент в мозг проникает мысль о том, что друзья меньше чем через час будут вынуждены уйти, а мы с Лили и Гарри вновь останемся взаперти. Я не хочу сказать, что не люблю эту замкнутую жизнь с семьёй, но поймите правильно — жизнь в изоляции любому поперёк горла встанет. Я давно стал замечать, как любимая понемногу чахнет в четырёх стенах, а сынишка всё чаще просится на прогулку, и это разрывает мне сердце. Поскорей бы этого психопата поймали! Невыносимо знать, что Волан-де-Морт как ищейка рыщет по всей Англии, желая убить нашего с Лили сына, который-то виноват лишь в том, что родился в конце июля!
А мысли невольно возвращаются к моей недавней находке — к треклятым бумажкам, о которых мы все счастливо позабыли. Два конверта с алой надписью
«Death» просто возникли из неоткуда в стопке чистой одежды, а внутри лежали пергаменты, сообщающие о том, что нам с Лили отпущено каких-то три месяца на этой земле.
Я успел спрятать их, прежде чем Лили увидела, но в последние дни мне всё тяжелее говорить с ней на отвлечённые темы и предаваться мечтам о будущем, которого может и не быть. Я засыпаю и просыпаюсь с мыслями об этих числах, которые теперь выжжены в моей голове, постоянно напоминая о себе. Холодный душ обычно помогает прийти в себя, а рутинная возня с сыном действует лучше
«Обливиэйта», но, к сожалению, ненадолго.
И вот снова. Стоит мне подумать об этом, как перед глазами опять начинают маячить кровавые цифры:
«31.10.1981», и меня снова пробирает дрожь до самых костей, да и причина смерти полностью опустошает. Чёртова
«Авада Кедавра!» Кто в вообще мог додуматься до подобного проклятия?! За свою действительно недолгую жизнь я успел повидать достаточное количество изумрудных вспышек, и мне ненавистна сама мысль о том, что эта вспышка может забрать у меня жену и сына. Поскорей бы Волан-де-Морта поймали!
Никто не замечает моего витания в грозовых облаках — оно и к лучшему. Ни к чему пугать их, тем более в такой день. Год назад Гарри появился на свет, укрепив наш с Лили союз и подарив мне одну из самых важных целей в жизни — желание защищать семью.
Празднество подходит к концу. Лили с улыбкой берёт Гарри на руки и уносит его в детскую, сказав, что будет ждать меня в спальне, Бродяга снова хохочет и отпускает последнюю шутку за сегодняшний вечер. А в следующий миг он растягивается на ковре от заклятия подножки, и мы с Римусом сгибаемся от неудержимого смеха.
Желаю Лунатику спокойного полнолуния, сетуя на то, что не смогу повеселиться с ними. Он же качает головой и крепко обнимает меня. Похоже наш друг подкачался, благодаря волчьей шкуре.
Сириус же в стороне потирает ушибленный бок. Он по-простому хлопает меня по спине, делая шаг из дома. Но в этот миг мне меньше всего хочется, чтобы друзья снова меня оставляли. Рядом с ними я чувствую себя защищённым и более уверенным. Мы друг без друга — никто, потому что наши внутренние миры видим только мы четверо, а на людях на лица налипают чуть приукрашенные маски.
«31.10.1981»
Нет, не уходите…
— Бродяга, — я нерешительно останавливаю лучшего друга на пороге. Римус уже отошёл к воротам, а Лили наверху с Гарри. Сейчас самое время. — Пообещай мне, что если что-то случится со мной и Лили, то ты позаботишься о нашем сыне.
Я даже не замечаю, как вцепляюсь в плечо Сириуса мёртвой хваткой, пока из его горла не вырывается лающий смех, а рука ободряюще не накрывает мою.
— Сохатый, о чём разговор! Да я за своего крестника горой встану! И выкинь из своей рогатой башки эти мысли. С вами всё будет хорошо, а через годик-другой порадуете нас рыженькой дочуркой.
— Спасибо, брат.
Я почти верю ему. А он верит мне, ну или делает вид, что верит. Даже я не всегда могу прочесть мысли Бродяги — всё Блэковская кровь виновата.
Он машет мне рукой и догоняет Лунатика, терпеливо ждущего у ворот. Они трансгрессируют вместе — так намного надёжнее, ведь с другом отбиваться от засады Пожирателей смерти гораздо веселее.
А я закрываю дверь и поднимаюсь наверх, на ходу посылая палочкой в гостиную заклинания уборки. Лили всё ещё воркует над уснувшим Гарри, наблюдая за ним мечтательными глазами. Подхожу к ней, обнимая и заглядывая в колыбель — а там лежит моя маленькая копия. В такие моменты мне становится интересно — неужели я был таким же ребёнком? Хотя, судя по старым рассказам отца, я был ещё тем шилом в заднице.
— Пора спать, родной, — Лили поворачивается ко мне лицом и трётся носом о мой, прикрыв глаза. — Я с ног валюсь.
— Неудивительно! Сколько ты бокалов выпила? Я был поражён тем, что ты с заклинанием подножки не промахнулась!
— Тшшш… — она прижимает указательный палец к моим губам, а сама еле сдерживает смех. — Если разбудишь Гарри, то сам будешь его укачивать.
— Как скажешь, — прижимаюсь губами к её лбу, чувствуя тёплое дыхание на своей шее. — Я сейчас приду. Пожелаю сорванцу снов…
— Хорошо, — лёгкое касание губ на моей щеке, и её рыжая шевелюра скрывается за дверью в нашу спальню.
Я тем временем склоняюсь над кроваткой и аккуратно сжимаю маленькую ладошку, стараясь не разбудить сына. Его грудь размеренно поднимается и опускается, а губы слегка приоткрыты — ну просто ангел.
— Всё будет хорошо, Гарри. Мы с мамой обязательно защитим тебя, а если по какой-либо причине нас не будет рядом, то ты сможешь с полной уверенностью положиться на дядю Сириуса и дядю Римуса. Дядя Пит тоже может присоединиться к ним, но нянька из него никакая, поэтому уж лучше это будет Бродяга, — я выпускаю ладошку сына и нежно провожу пальцами по его головке. — Спи спокойно и помни, что мы все очень любим тебя. Когда-нибудь мы заживём одной большой семьёй. Весело и счастливо. С днём рождения сынок…
Надеюсь, он верит мне, потому что я сам не верю в это. Только бы эти конверты ошиблись, потому что трёх месяцев мне будет мало…
Глава 2. Лили Сириус как-то раз с удивлением отметил, что после стольких месяцев жизни в изоляции от окружающего мира, мы с Джеймсом должны уже были ну хоть немного надоесть друг другу. Джим, как обычно, свёл всё к шутке, но тогда я заметила в его взгляде искру сомнения. Уж не знаю, что он там себе понапридумал, но в тот же вечер я развеяла все его сомнения. А Сириусу я прочла целую речь о том, как вредна для мужчины холостяцкая жизнь, но боюсь он не внял моим словам. Хотя время покажет — когда-нибудь и он найдёт свою единственную.
Но, если серьёзно говорить о поднятом Бродягой вопросе, то я и сама думала над этим, но каждый раз приходила к одному и тому же ответу — я люблю моего Мародёра. Когда мне бывает грустно и тоскливо, Джеймс своей простой, но такой искренней улыбкой согревает меня. Мы до сих пор можем часами болтать о маггловской технике и житейском устое простецов — порой мне даже жаль, что у нас нет самого простого телевизора, чтобы хоть немного скрашивать вечера под выстрелы ковбоев из вестернов и лиричные саундтреки слезливых мелодрам — и в то же время рассуждать о том, чего мы ещё не повидали и не сделали вместе — хронику нашего брака украшали пока только рождение Гарри и парочка шумных посиделок с Мародёрами. Сражения с армией Волан-де-Морта я мысленно вычеркиваю — ни к чему помнить те ужасные дни.
Рядом с Джеймсом я всегда знаю, что защищена от всех напастей и невзгод, будь мы на прогулке в Запретном лесу или же посреди яростной битвы с Пожирателями. А когда родился Гарри, Джеймс постоянно помогал мне с нашим маленьким непоседой. Во время ночных бодрствований сына, Джеймс мягко целовал меня в щёку и шёл успокаивать Гарри, а играя с ним, сам превращался в ребёнка и будто возился не с сыном, а с младшим братом, которого у него никогда не было.
Все те месяцы, проведённые в доме Джеймса в Годриковой впадине под заклятием Доверия, мне казалось, что Волан-де-Морт нас не найдёт. Что, когда закончится эта ужасная война, мы втроём заживём счастливо. И каждое утро, видя улыбку Джеймса, я находила в себе силы верить в светлое будущее, в котором наша семья избавится от призраков прошлого.
Эти призраки… Именно они не дают мне покоя. Пару недель назад, перебирая одежду в шкафу, я нашла спрятанные Джеймсом два конверта с красной надписью
«Death». Тогда я вспомнила всё, что было в ту памятную ночь в Визжащей хижине: борьбу Сириуса с Гремучей ивой, долгие посиделки и бесконечные рассказы о проделках Мародёров, а потом Бродяга случайно нашёл эти проклятые конверты, содержимое которых перепугало нас всех до чёртиков. В тот вечер Сириус сжёг эти бумажки, но каким-то непостижимым образом конверты с моим именем и именем Джеймса вновь оказались у моего мужа.
Две недели я не сообщала мужу о собственной находке, понимая, что он банально не хотел меня тревожить, да и напуганным он не выглядел. Бессонницей не мучился (по крайней мере, я не заметила этого за ним), аппетит не потерял, практически всегда муж в хорошем расположении духа… Перечисляя эти «симптомы», начинаю чувствовать себя «мамочкой» — ну и пусть!
По прошествии же этих двух недель я начала забывать про конверты, но один случай заставил вспомнить о них. Точнее цепочка из двух событий, а случились они ночью после дня рождения Гарри. Когда я оставила Джеймса с сыном и скрылась в нашей спальне, то краем уха уловила тревожные фразы, тихонько проговорённые мужем. Посторонний мог бы подумать, что слова эти были произнесены Джеймсом под давлением бремени отцовства и из-за слухов о всё не утихающем хаосе в стране, но мне было ясно — во всём виноваты пугающие предсказания.
Вот только из детской ко мне вышел всё тот же Джеймс Поттер — уверенный в себе гордец, который редко показывает свои слабости, потому что уверен — он способен защитить всё и вся. Самонадеянный глупец, которого я не перестаю любить за эти качества.
И снова его объятия помогли прогнать тревоги. Мы немного поговорили, лёжа в постели. Тёплое дыхание Джеймса и его тихий голос посылали волны спокойствия по моему телу — от макушки и до самых пят, а я уткнулась носом ему в грудь, обняла его за торс, грея постоянно мёрзнущие ладони о раскалённую спину мужа. Иногда я шутливо называю Джеймса
«своей персональной грелкой», на что он неустанно удивляется:
«как может такая пылкая женщина иметь ледяные глыбы вместо ладоней?» Хорошо, что он никогда не говорил это при Сириусе — тот бывает просто невозможным, когда появляется малейший повод для пошлых шуточек.
Мы уснули практически одновременно. Забылись в неясных снах, слушая размеренное дыхание друг друга и чувствуя биение сердца своей второй половинки, однако проснулись по отдельности.
Обычно у меня очень крепкий сон, но отчего-то мне захотелось проснуться посреди ночи. Была ли причина в приоткрытом окне, минуя которое в спальню пробирался бледный лунный свет, или же в том, что мне было холодно без Джеймса, который собственно и отворил окно — не важно. Важно лишь то, что Джеймс расположился на широком подоконнике, устремив свой взгляд на лес, простирающийся за нашим домом.
Лунная дорожка освещала лицо любимого, выхватывая из темноты едва заметные сеточки морщин на переносице и напряженные скулы. Взгляд его блуждал по бледному диску и звёздному небу, хотя думал он явно не о Римусе, которому в одну из ближайших ночей придётся вновь сражаться со своим внутренним монстром.
Можете назвать это женской интуицией, но судя по тому, как беспокойно пальцы Джеймса теребили обручальное кольцо, его тревожило неопределённое будущее нашей семьи. Именно в тот момент я решила, что пора раскрыть все карты.
— Джеймс, милый…
Он оборачивается, мгновенно меняясь в лице — тревоги и сомнения сбегают прочь под натиском светлых чувств. Даже сейчас его полные любви и обожания взгляды заставляют меня краснеть как школьницу — я превращаюсь в глупую шестикурсницу, которой больше не надоедали приставания неугомонного поклонника, а наоборот — льстили. Что же ты сотворил со мною, Джеймс Поттер?
— Я разбудил тебя?
Матрас слегка прогибается — муж садится рядышком и покаянно склоняет голову набок. Его голос нисколечко не дрожит, а ладонь мерно скользит по простыни, и наши пальцы переплетаются — мои ледяные и его огненные. Джеймс всегда был хорошим актёром, прячущим свои внутренние проблемы от окружающих, вот только я больше не попадаюсь на эти уловки.
— Нет, я сама проснулась, — а улыбки сдержать не могу. Под этим взглядом плавилась даже МакГонагалл. — Джеймс, я хотела поговорить с тобой о…
— Кстати, ты помнишь, что профессор обещал к нам зайти? — он криво улыбается, не смутившись под моим укоряющим взором. — Спорим, его борода отросла до колен?
— Джеймс…
— А кошка уже и взглядом убивать научилась…
— Родной, я знаю про конверты!
И всё спокойствие сносит к чертям мощное цунами из боли и обречённости. Муж даже не паникует — зачем, если и так все карты вскрыты?
— Я догадывался, — карие омуты, в которых я так любила утопать, теперь смотрят на белые простыни, а большой палец нервно отплясывает на тыльной стороне моего запястья. — Это было не специально — просто случайно отметил, что футболки стали лежать чуть по-другому. Почему-то хотелось верить, что это лишь параноидальный бред, — Джеймс тихонько усмехается, но как-то нервно. — Отец обожал рыться в моих вещах, ища запрещённые ингредиенты зелий, а потом это превратилось в игру: я расставлял ловушки, он же заметал следы своего присутствия… Как же давно это было…
— Я понимаю, почему ты ничего не сказал мне, но Джим, мы как никак семья. Когда мы венчались, то обещали быть друг с другом в горе и радости…
— Мне страшно, Лил, — он всё-таки сказал это. Горячие пальцы сильнее смыкаются вокруг моего запястья, словно я — спасательный круг или островок посреди океана. — Даже не так — я в ужасе. Да я боя с Пожирателями так не страшился!
— О, Джим, ты до сих пор веришь в это предсказание?
— А ты нет? — наконец наши взгляды встречаются, а его вопрос выбивает и без того хлипкий мостик спокойствия у меня из-под ног. — Знаешь, я много размышлял об этих конвертах. Столько вопросов и, чёрт возьми, никаких ответов! Ни намёка на подсказку или лазейку! — Джеймс вскакивает с постели и принимается взбудоражено расхаживать по комнате, точно несчастный зверёныш, запертый в клетке. — Что это — предупреждение или предсказание? Почему это получили только мы пятеро, а если это предсказание, то отчего Гарри не получило такое же? Не ознаменует ли это нашу кончину и спасение сына?
Обессилев, муж падает спиной на матрас. Я склоняюсь над ним, скрыв любимое лицо от всего мира рыжим занавесом своих волос. Чуть шершавая ладонь возвращается к странствиям по моей руке, а карие глаза неспешно бродят по моему лицу.
Я собираю всю волю в кулак, чтобы не дать голосу дрогнуть, и тихонько произношу:
— Родной, помнишь, что Сириус кричал в ту ночь у костра?
— Как же не помнить? — Джеймс коротко усмехнулся и мгновенно погрустнел. — Я как-то предлагал Бродяге пойти в политику — он прекрасный оратор.
— Джеймс…
— Да, прости…
Его пальцы теперь ласкают мою шею, плавно перебираясь к скулам. Я пытливо всматриваюсь в его лицо, но оно остаётся всё таким же потерянным.
— Я больше не могу, Лили, — от ноток отчаяния в его голосе меня невольно бросает в дрожь. Взгляд Джеймса наконец фокусируется. — Эта бесконечная игра в прятки, страх, что я могу проснуться в холодной постели, что ты… — лицо мужа подёргивается рябью отчаяния, напряжённые скулы ожесточают его лицо. — Я не хочу видеть вашу смерть. Моё сердце кровоточит от мысли, что я допущу гибель дорогих мне людей и снова останусь один.
— Не надо, Джим, — одинокая слеза разбивается о его щёку — эмоции окончательно берут своё.
Джеймс резко выпрямляется и, развернувшись, заключает меня в свои объятия, позволяя вволю разреветься на крепком плече. Он же не проронил ни слезинки, но я чувствую его напряжение — муж находится на грани.
В тот момент больше всего на свете хотелось забыть обо всём — о войне, о бесчисленных смертях и лицах погибших друзей. Сделать хоть что-нибудь, то могло бы вернуть душевный покой и надежду. Чтобы уберечь дорогих людей от страданий и ненависти.
— Он нас не найдёт, — жаркий шёпот волной целительного сиропа растекается от ушной раковины и проникает по всему телу. — Пит нас ни за что не выдаст, а Бродяга и Лунатик не дадут его в обиду, — Джеймс легонько отстранился, а после принимается покрывать нежными поцелуями моё заплаканное лицо, заключённое в плен его ладоней. — Я защищу вас, Лил. Вот увидишь.
***
И вот сегодня Хэллоуин —
«31.10.81» — а мы сидим в нашем доме, буквально полчаса назад поужинали. Гарри вновь весь перепачкался, Джеймс пожурил его, а затем вывалил себе на майку остатки ненавистной овсянки. Сразу за этим я пинками отправила хохочущего мужа в душ, а после оставила на него неугомонного сына и отправилась убирать беспорядок на кухне.
С улыбкой отмечаю заливистый смех Гарри. Интересно, что в этот раз ему показывает Джеймс?
Мои пальцы неспешно скользят по уже гладкой и скрипящей поверхности тарелки, а мысли возвращаются к сегодняшней дате. До полуночи ещё довольно долго. Через несколько минут я, наверное, уложу Гарри, потом обниму мужа, и мы примемся с замиранием сердца слушать мерное тиканье настенных часов, попеременно утешая друг дружку.
Раздражённо выдохнув, вытираю руки полосатым полотенцем и беру в руки палочку — не могу в такой момент просто мыть посуду. Миг, и кухня блистает чистотой, да и на сердце как-то легчает. Магия творит чудеса с моим настроением.
Возвращаюсь в гостиную, успев понаблюдать за бесплодными попытками Гарри поймать разноцветный дым. Движения мальчика немного вялые — умаялся наконец.
— Похоже, пора укладывать его, пока он не уснул прямо на полу, — Джим будто читает мои мысли.
Он подхватывает Гарри, быстро целует того в лобик и передаёт уже достаточно потяжелевшего сынишку мне. Малыш тут же утыкается носом мне в шею и тихонько сопит — видимо, усталость не мешает ему желать продолжения фокусов.
Джеймс говорит, что подождёт меня в гостиной, а сам потягивается, разминая затёкшие мышцы — ему не хватает квиддичных тренировок. Как-то раз он пообещал научить и меня играть, но я по сей день испытываю инстинктивный страх перед любимой игрой волшебников.
Поднимаясь по лестнице, тихонько мурлычу старую колыбельную, которую мне и Тунье пела ещё наша мама. Как ни странно, но я скучаю по сестре. Несмотря на все наши разногласия, я всегда любила её. Как закончится война, то обязательно навещу семейство Дурслей — какая же идиотская фамилия, однако!
И тут случается то, чего мы так страшились — я слышу, как с жутким грохотом распахивается входная дверь, а за этим следует панический крик Джеймса:
— Лили, хватай Гарри и беги! Беги! Быстрее! Я задержу его…
И я бегу. Опрометью несусь в детскую, боясь перепутать двери, ведь глаза застилают слёзы отчаяния, а уши заложены от предсмертного крика Джеймса и глумливого смеха негодяя, что пришёл по наши души.
От страха привычный коридорчик кажется бесконечным, а обычная защёлка не поддаётся дрожащим пальцам. Я запираюсь в спальне, пытаюсь найти палочку, но её нигде нет — моё верное оружие осталось внизу на кухне. Отчаяние накрывает с головой — стоило расслабиться на долю секунды, и всё полетело в тартарары!
Моего Джеймса больше нет, а я абсолютно беззащитна перед лицом этого монстра!
Гарри возмущённо ворчит за то, что я слишком сильно сжала его в объятиях. Мой маленький ангелочек, неужели ты совсем не чувствуешь, что происходит?
Дверь вышибает заклятием, атмосфера словно густеет от напряжения, пришедшего вместе с Тёмным Лордом. Я опускаю сына в кроватку и оборачиваюсь к убийце, встретив его насмешливый взгляд — точно аспид, готовый к прыжку.
— Только не Гарри, пожалуйста не надо! — это лишь ночной кошмар. Это не может быть взаправду! Эти конверты не имеют над нами силы!
— Отойди прочь, глупая девчонка… Прочь… — а на его лице теперь раздражение вперемешку с нетерпением — ему не терпится отмахнуться от нас, как от досадной помехи.
— Пожалуйста, только не Гарри… Убейте лучше меня, меня… — оставьте в покое моего малыша — он же ничего вам не сделал!
— В последний раз предупреждаю…
— Пожалуйста, только не Гарри, пощадите… — я бы встала на колени, целовала бы его мантию, вот только не могу оторвать руки от перекладин кроватки. Не могу отойти в сторону, чтобы не дать этому монстру даже увидеть моё сокровище. —
Только не Гарри! Только не Гарри! Пожалуйста, я сделаю всё, что угодно…
— Отойди… Отойди, девчонка…
Кончик палочки уже нацелен мне в грудь, а я слышу проклятие сквозь слой ваты, надеясь, что это лишь слуховые галлюцинации, но всё напрасно, и меня даже через пелену слёз ослепляет изумрудная вспышка.
Джим, я не справилась. Я не защитила нашего Гарри… 