Female Robbery

Глава 1

Прежде чем начать с главной части, лучше начать с начала. Потому что, как ты поймешь смысл середины, если не знаешь пролога?

tower

***

POV Лили

Однажды, не помню точно когда, может, мне было лет шесть, а может, даже и меньше, да и какая разница? Так вот, однажды к нам в дом заявился человек в черном. Вглядываясь в его довольно грубые черты, я невольно проникалась сожалением к этой личности, ведь его выражение лица постоянно прибывало в скорби, а глаза так и лучились болью к этой жизни. Я помню, что подошла к нему. Мы о чем-то беседовали, вот только уже вряд ил припомню о чем. Но единственное, что всплывает в памяти о том дне, были эти слова: «Жизнь — череда разочарований и горя. И она изредка будет разбавляться радостью, которая, по сути, не принесет тебе ничего».

Тогда я засмеялась про себя, потому что прекрасно понимала, что это не так. А чтобы убедиться в этом, достаточно только взглянуть в окно. Посмотреть на то, как поют птицы, как цветут цветы и расцветает жизнь. Но истина, как оказалась, была еще очень далеко, а мир не делится на черные и белые цвета. Он намного красочней, намного более объемистей, но тем и жесток.

Сейчас же, когда внутри пустота обволакивает сознание, я начинаю понимать, что люди делятся на два типа: на безнадежных романтиков и суровых реалистов. Да только знаете, романтикам в этой жизни достается намного больше боли, намного больше скорби и чистой воды страданий. Ведь реалисты — прагматичные люди, у которых все идет по одной сплошной, они рано или поздно привыкнут, всегда привыкали, а вот мечтателям не дано. Они будут упорно верить во что-то хорошее и груда разочарований свалится на их головы. Мечтатели, будут уходить в свой мир… но, а что, если там руины? И так холодно, что совершенно пропадает желание там находиться, что тогда? Кто мне ответит?

Знаете, если бы кто-нибудь когда-нибудь спросил бы меня о самом плохом воспоминание моего детства, то я бы сказала, что оно само. Это чертово детство, которое навсегда сломало меня. О Мерлин, я бы отдала все на свете, лишь бы забыть его навсегда, но, а пока… Меня зовут Лили Эванс. И это моя история. Это история может задеть вас до глубины души, а может, оставить равнодушным, и вы забудете ее через пару секунд. Только сейчас мне как-то плевать. Мерлин, мне так хочется кричать, мои легкие разрывает и меня не остановить. Это — танец крика и разбой моей жизни.

Конец POV Лили.

На улице было сыро. Да, точно, очень сыро и этот воздух, пропитанный давно уже сгнившими листьями, мог разрезать легкие. Семилетняя Лили Эванс вышла на улицу, а после того, как вдохнула воздух, раскашлялась. Слишком много яда скрывалось в ее городе, слишком много всего отравляло ее. И это был 1967 год. Год, когда она должна пойти в школу. Год, о котором она мечтала, и которого так ждала. Хоть лето и было позади, но Лили еще грело то обжигающее солнце, и она могла поклясться, что лучи могли прожечь в ней дыру. Она поежилась. Сегодня был первый день в ее новой школе, и Лили так надеялась, что ее примут хоть там, что у нее появятся друзья и компания. Обидно, но надежды остро ранят.

Лили перепрыгнула на следующую ступеньку, а потом на еще одну и, засмеявшись, она упала на мягкую траву. А затем, повернувшись на спину, Эванс устремила свой полный любви к жизни взгляд на небо. Небо было ясное: ни тучки, ни одного признака на дождь и это светлое понимание бодрило ее. Она сильно рассчитывала на этот день. Вдруг, Лили услышала, как разбилась посуда. Быстро вскочив, она незаметно прокралась к месту, откуда исходил этот звук. Это была кухня. Родители опять ссорились, и сердце Лили наполнилось острой болью.

— Ты никуда не пойдешь! — голос матери раздался по всему дому. Так было всегда. Ее отец постоянно куда-то уходил, а Лили никак не могла взять в толк, куда же? Смутное волнение тяготило ее разум, а сцена, разворачивающаяся перед глазами, заставила девочку вжаться в стену, вцепиться в нее до белизны пальцев, до хруста косточек.

— Останови, — как всегда голос отца до безобразия спокоен. Как будто сейчас ничего не происходит, ничего важного. Он встал, захватив портмоне, и вальяжно вышел из комнаты, а через минуту дом озарил горестный полувскрик и звон бьющегося стекла.

Сердце Лили пропустило удар, ей никогда не нравились эти разговоры. Она с горечью посмотрела на мать, которая сидела на полу и держалась за стол, плача. Младшая Эванс прикрыла маленькой ладошкой рот и попыталась успокоиться, заставить себя улыбнуться, но только ничего не помогало. Никогда не помогало. Лили видела это каждый божий день, она слышала, как бьется посуда, девочка чувствовала, как рушится их семья, и как же больно по ночам тихо молиться, чтобы они были вместе. Чтобы они помирились, и у Лили была бы полноценная семья. Семья, о которой она мечтала, и которую у нее так бессовестно отобрали.

В тот день она не пошла в школу. Как и в последующую неделю. Лили решила остаться с матерью, она не могла бросить ее в таком состоянии, а отец так и не пришел. Вскоре, когда младшая Эванс тихо прокралась на кухню, дабы выпить молока, она услышала, как ее мать — Мелисса Эванс постоянно повторяла одно и то же слово «Развод», и вот тогда-то до сознания маленькой и глупенькой Лили медленно стало доходить, уже ничто не будет так, как раньше. А затем странные люди в строгих костюмах, радостное выражение лица ее отца и крики матери. Когда же пришло время выбора, с кем оставаться девочкам, Лили ответила, что только с матерью, а Петуния…

— Я остаюсь с отцом, — заявила она, и ей никто не стал мешать. А мешать собственно было и некому.

Лили хорошо запомнила, как хлопнула дверь, как опустела комната. В этом воздухе был уже не яд и острота, а только боль. Она подошла к семейной фотографии и посмотрела на старый черно-белый снимок, где стоял, улыбаясь, ее отец, придерживая малышку Лилс, которая сидела у него на плечах. Мелисса Эванс радостно улыбалась в объектив, доверчиво прижавшись к мужчине, обнимая свою старшую дочь, не менее счастливую Петунья, чьей улыбкой можно было бы спокойно подавиться. Лили, ощущая слезы на своих щеках, яростно разорвала фотографию, пытаясь остановить истерику. Она выкинула снимок выкинула в камин, а потом долго еще стала наблюдать, как языки пламени поглощают его. И в этот момент, она словно безумная шептала единственные строки:

— Надо жить по-новому, без остатка…

Anything, anything,
Ничего, ничего,
Don't tell them anything,
Ничего не говори им,
Anything, please.
Ничего, пожалуйста.
We're gonna die...
Мы умрем...

The Neighbourhood - Female robbery

Воспоминание 1. Мальчишка Северус Снейп

Лили положила в рюкзак учебники и, посмотрев на себя в зеркало, улыбнулась.

— Пока, мама! — громко крикнула она, но Мелисса Эванс неотрывно смотрела в окно, никак не реагируя на внешние факторы.

Сегодня, спустя месяц, Эванс наконец шла в школу. И да, это выглядело действительно странно, но сейчас, когда ее матери стало намного лучше, Лили могла приступить к обучению, не боясь за нее. В этот важный и значимый день, она лихорадочно думала о том, что ждет ее в школе. Хорошо ли ее примут, какой попадется коллектив, и что за учитель будет главенствовать над ней. Эти нелепые вопросы занимали ее голову весь день, и Лили так сильно надеялась, что все повернется в лучшую сторону. Девчонка быстрым шагом вышла на улицу и пошла по тротуару. Вокруг ездили машины, люди спешили на работу, и Эванс им улыбалась, испытывая такую щемящую радость, что не сложно было и поперхнуться ею.

Она подошла к ржавым воротам школы, неловко отварила их, зашла вовнутрь и замерла. Вокруг ходили толпы людей, которые о чем-то говорили. Кто-то смеялся, кто-то же наоборот относился равнодушно к происходящему, а кто-то и вовсе походил скорее на мертвеца, нежели на ученика престижной школы. Каждый человек, проходящий мимо нее, чем-то да и отличался. Один мальчик жестикулировал настолько эмоционально, что случайно заехал по лицу младшей Эванс, из-за чего, впоследствии, извинялся минут пять. К слову, этот мальчик был первым, кто предложил ей помощь, поэтому, именно сейчас она стояла возле дубовой двери, ведущей в класс. Подождав минуту, Эванс постучалась.

— Войдите, — голос был мягким, как вата. Скорее всего, это был голос ее новой учительницы, и ей он нравился.

Аккуратно открыв дверь, Лили вошла в класс и замерла в самом центре. Когда она подняла свои изумрудные глаза, то поняла, что большинство ребят смотрят на нее с каким-то отвращением и непониманием. Эванс задумалась, чем же она хуже? На ней было такое же платье, как и у всех. У нее было все то же самое, что у них у всех, и их странные взгляды ставили девочку в тупик. Сейчас ей не нравился тот факт, что она оказалась в центре внимания. Лили чувствовала себя омерзительно здесь, в центре, и ей хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть эти взгляды, полные презрения и ненависти.

— Здравствуйте, — голос предательски дрожал.

— Так значит ты — Лили Эванс? — учительница ей улыбнулась, и от этой улыбки становилось легче, но стоило вновь посмотреть на свой новый класс, как легкость вмиг испарялась. — Куда же тебя посадить…

Учительница рыскала глазами по кабинету, а Лили замерла в ожидании. Казалось, что даже весь класс как-то неестественно притих. Всем было интересно, кто же этот «счастливчик».

— Ах, ну сядь к Северусу Снейпу. Это единственное свободное место.

Лили взяли за руку и куда-то повели. Она никуда не смотрела, только на пол. Эванс не смела поднять голову. Вскоре, сев на свою парту, она стала доставать учебники, так и не взглянув на своего соседа, а после, уставилась в окно. Признаться, ей уже не нравилось это здание. Оно было враждебным и неродным. Вновь оглядевшись, Эванс заметила, какие все-таки пафосные дети окружали ее. Белоснежные, хорошо отглаженные, рубашки, без единого пятнышка пиджаки, — все это казалось каким-то неестественным для непоседливой Лили. А еще эти презрительные взгляды и тривиальные улыбки.

— Эй, — ее кто-то пихнул, и она чуть не вылетела из-за парты. Лили повернулась. На нее смотрели черные глаза, у которых, казалось, не было конца. Эти глаза напоминали ей черную воронку, которая могла засосать кого угодно. Лили вздрогнула и сглотнула образовавшийся ком. Мальчик был… грязным. Неподстриженные волосы, к тому же сальные. Ногти, под которыми торчала грязь и желтые зубы. Почему они не смотрели на него с таким отвращение, что смотрели на нее?

— Чего тебе? — она не любила незнакомцев. И обращалась с ними жутко грубо.

— Меня зовут Северус, — Снейп протянул руку.

— Да я знаю, — прошипела Лили, отвернувшись обратно к окну.

Больше они не разговаривали, еще через неделю Эванс прозвали ненормальной и все стали сторониться ее. Лили бродила по коридорам, блуждала по классам и чувствовала это чертово одиночество. Оно ей абсолютно не нравилось. И вот, однажды, что-то лопнуло внутри, подтолкнуло к отчаянному шагу, и она решила подойти к одной компании.

Это был конец урока. Класс был пустым, по крайней мере, Лили никого не заметила. Она долго продумывала этот разговор, представляла во всех деталях, поэтому, когда Эванс все же решилась, в ее сердце зародилась крошечная надежда, которая гласила, что все может быть действительно хорошо.

— Привет, — Лили лучезарно улыбнулась и посмотрела на ребят. — Давайте дружить?

Они переглянулись. По их лицам трудно было определить что-либо, но вдруг, они залились громким смехом, а затем, толкнули ее, отчего Эванс упала на пол.

— С уродами — не дружим, — они смотрели на нее свысока, их глаза светились ярким огнем ненависти, и в тот момент Лили поняла, что ей никогда не стать частью общества, она его тень. Жалкая пародия на живого и счастливого человека. Господи, да она же сама по себе жалкая. Ненужная и никчемная.

Дверь хлопнула, и Эванс дала волю слезам, только это не были слезы грусти и печали, нет. Это были горькие слезы разочарования. Она плакала и плакала, пока эта грусть не стали душить ее. Это были невыплаканные слезы обиды на отца, на сестру. Слезы жалости к матери и слезы непонимания.

— Зачем тебе эти идиоты? — Лили быстро подняла глаза и увидела перед собой Северуса. Это был опять он.

Лили проигнорировала его и встала с пола, а Северус подошел к ней чуть ближе, вглядываясь прямо в глаза. Знаете, бывают все-таки настолько глубокие глаза, что становится страшно и тошно. Смотришь в эти черные воронки, понимая, какое ты ничтожество, и пропадаешь. Пропадаешь от жалости и ненависти к себе, а эти глаза все смотрят, и смотрят прямо в душу.

— Ты же особенная, а они идиоты, — с каким-то благоговением проговорил он.

Лили захотелось засмеяться, и она никак не могла понять почему. Эванс, недолго думая, протянула ему руку, которую он тут же пожал.

— Друзья?

Мальчишка в магловской одежде пожал руку в ответ. И с того дня, Северус всегда был рядом с ней, он был такой же тенью, невзрачной личностью, и он шел за ней по пятам. Теперь, когда Лили шла по коридорам школы, эти серые стены не так душили ее. Для нее началась новая жизнь с яркими красками. И может, там дальше, за горизонтом, ей повезет?

Воспоминание 2. Школа чародейства и волшебства.

Им было одиннадцать, и они оба были странными. От них маглы держались подальше, хотя бы потому, что от этой парочки так и веяло чем-то ненормальным. И этот дикий запах отпугивал обычных, тех, кого это поражало и настораживало. В классе они были попросту изгоями: молчаливыми, замкнутыми, но никак не тихими. Определенно. Лили и Северус никогда не оставляли своих обидчиков в покое. Их месть была настолько утонченная и оригинальная, что глупые детки-одноклассники по праву боялись и остерегались их.

— Скоро к тебе придет какая-нибудь волшебница, — тихо шептал Сев. — И она отдаст тебе письмо.

— Да, — с благоговением проговорила Лили и на секунду представила все это в своей голове. — Это будет чудесно.

Северус сразу понял, что Эванс волшебница. Просто, когда он посмотрел в ее изумрудные глаза, то сразу понял, она одна из них. А потом, Снейп подружился с ней, рассказал о магии. В последствии, ее выброс стихийной магии стал неконтролируемый, отчего Лили иногда и плакала, потому что это пугало ее. Помниться, однажды, когда они стояли в очереди, в столовой, к Лили подошла ее одноклассница, Розета.

— Уродка, — сморщилась брюнетка, и он почувствовал, как его подруга разозлилась. Вдруг, все стаканы, что лежали на подносе вдребезги разбились, ошпарив надоедливую одноклассницу кипятком.

Таких случаев было довольно много. И от этого Лили становилась в глазах одноклассников еще более ненормальной и странной. Пожалуй, ее репутации мог позавидовать любой учитель. Никто не мог заставить замолчать класс, как Эванс. И от этого девочка только хохотала. Она смеялась над людьми, смотрела на них долгим взглядом, который говорил, что ей абсолютно все безразлично.

— Северус.

— А, — они лежали на траве, переполненные надеждами на счастливое будущее в Хогвартсе, и мечтательно глядели на облака.

— А почему ты ходил в мою школу? Ты же маг и знал это с самого начала. — Лили уставилась вдаль, но при этом внимательно наблюдала за другом.

— Отец заставил, — Сев говорил об отце с какой-то ненавистью. И Лили прекрасно понимала его чувства.

Вскоре, Эванс попрощалась с другом и медленно побрела домой. Вообще, положение в ее семье ухудшилось. Мать, по истечению четырех лет со времени развода, совсем слетела с катушек и стала пить. В доме было находиться просто невозможно, в комнатах сидели грязные люди, от которых несло спиртным за километр. И как еще в дом Мелиссы Эванс не наведались люди из органов опеки, оставалось для Лили загадкой. Очень часто, когда алкоголь совсем дурманил разум ее матери, Эванс сильно получала. Бывали такие случаи, когда старшая Эванс, замахнувшись, резко падал на пол и билась в каких-то непонятных судорогах. А иногда, когда ненависть Лили закипала с огромной силой, Мелисса начинала задыхаться или просто, ее мать разворачивалась и уходила из комнаты прочь. С тех самых пор, как Эдвард Эванс навсегда покинул их дом, она не получила от него не одной весточки. Казалось, ее отец попросту забыл о ее существовании, а про Петунию и говорить было ничего. Они и так общались напряженно, а сейчас и вовсе не разговаривали.

На руках младшей Эванс всегда были синяки, порезы, но больше всего доставалось лицу, ее мать не раз уже разбила Лили нос. В такие моменты, она проклинала свою жизнь, свой выбор и саму себя. Эванс осталась с ней из добрых помыслов, но в итоге обрела не самую лучшую семью. Хотя, ее никогда и не было.

Девчонка нахмурилась и, подняв глаза, посмотрела на свой дом. На первом этаже уже горел свет, и раздавались пьяные голоса. Лили смекнула, что попасть в свою комнату у нее получится только через окно, не смотря на то, что ее комната находилась на втором этаже, она без особых трудностей преодолевала это препятствие и после пяти минутной борьбы с ветром, оказывалась в теплой комнате, которая была полностью в желтых тонах. Поэтому сейчас Лили полезла по пожарной лестнице и с легкостью открыла окно, которое никогда не запирала. Она упала прямо на кровать, больно стукнувшись рукой о железо кровати, и, зашипев, посмотрела на небо. Еще был только день, но темные тени съедали небосвод. Лучи солнца гасли, однако сейчас этот процесс был почти незаметен.

Эванс принюхалась. Летний воздух всегда по-особому пах. Это был запах цветов, счастья и жизни и, наверное, именно за это она не любила это время года. Ее легкие намного больше любили зиму. Ее холод, запах сна и смерти. Лили могла часами вдыхать воздух и закрывать глаза, представляя далекие страны и место, где бы у нее было все. Из мыслей, ее вытащил дверной звонок. Лили быстро поднялась и выглянула из окна. На пороге, возле дома, стояла странная женщина. На ней была длинная и изумрудная мантия, на голове — остроугольная шляпа.

Эванс сразу догадалась, что это ведьма, и вместе с этой мыслью ее охватил страх.

Лили быстро выбежала из комнаты, но было поздно. Дверь открыла ее мама, и Эванс вдруг осознала, что ничего не выйдет. Эта мысль причинила ей боль, острую и ноющую боль в груди.

— Здравствуйте, Я — Миневра МакГонагалл. И я хочу поговорить с вами о вашей дочери, — Лили осмотрела женщину. Седые волосы, сухие губы и морщины. «Да», — подумала она: «С такой женщиной лучше не спорить»

— Что опять натворила эта паршивка? — Мелисса еле стояла на ногах и сильно шаталась.

— С вами все в порядке? — подняла бровь Миневра и растерянно посмотрела на мать. Бутылка, что находилась в руках Мелисы выпала, и осколки разлетелись во все стороны. В этот момент у младшей Эванс возникло какое-то животное желание, ей захотелось просто взять этот чертов осколок и сделать порез на руке. И она еле справлялась с этим порывом агрессии.

— Ой, — пьяно хихикнув, проговорила Мелиса и ушла, совсем забыв про женщину и Лили.

— Простите, — тихо сказала Лили и вышла вперед. — Если хотите, проходите.

Миневра посмотрела на облезлые стены, на пятна, что красовались на обоях. Перевела взгляд на пол, который был усеян осколками и вдруг, резко подняла глаза прямо на девочку. Маленькая, она была очень худой и нескладной, но в ее глазах горел странный, небывалый огонь. И эта решительность могла сжечь все что угодно на своем пути.

— Нет, спасибо. Давайте перейдем на улицу.

Эванс кивнула и вывела женщину в сад, в котором уже ничего не росло, кроме сорняков. Когда-то раньше, Мелисса Эванс очень гордилась своим садом, лелеяла его и ухаживала, но теперь — это уже не приносило ей былой радости, а перспектива работать — вообще ужасала.

— Вы замечали за собой какие-то странности?

— Я знаю, что я волшебница, — прямо сказала Лили. — И я знаю, что вы тоже.

Миневра на секунду опешила. Еще никогда не случалось на ее практике, чтобы маглорожденный ребенок знал о своем происхождении. Она вновь окинула девочку своим долгим и серьезным взглядом, а потом спросила:

— Но, откуда?

— По-моему, сейчас это не самое важное, — туманно проговорила Эванс, а женщину поразил ее острый ум, который очень редко встречался у детей да и у взрослых тоже.

— Что ж, — она замялась. — В таком случае, это письмо ваше.

Лили дрожащими руками взяла конверт и пробежала глазами по строчкам. Радость, восторг и счастье — вот что она испытала. Лили вновь и вновь вчитывалась в строки, но когда Эванс подняла глаза, чтобы сказать спасибо странной женщине, той уже не было…

Пролог 2. Начало странной истории

Эта странная история началась с того, что Лили ненавидела внимание. Эти оценивающие взгляды, ехидные смешки и тихий шепот, в котором никогда не было ничего хорошего, выводили ее из себя. Наверное, поэтому она решилась на этот смелый, а может и глупый поступок. Лили стала стирать память каждому ученику, кто видел ее в тот момент, когда она оказывалась в центре, выходила к доске или отвечала на уроке. Эванс могла проделать это и с учителями, но она не делала такого опрометчивого и серьезного шага.

Иногда она задавалась вопросом, зачем ей это делать? Неужели нельзя просто оставить все так, как есть? Но каждый раз, думая об этом, Лилс понимала, что она слишком боится. И страх взял верх, Эванс была слишком одержима им. Вот так Лили стала чем-то вроде тени. Ее все видели, чаще всего никто не обращал внимание, разумеется, кроме чертовых Слизеринцев, которые не упускали шанса поиздеваться над маглорожденной гриффиндоркой. Все дошло до того, что Эванс стала часто признавать, что все они, люди, которые ее окружают — марионетки. И дело было не в том, что она считала себя выше их или чем-то лучше. Просто всегда, когда Эванс бросала короткие взгляды на окружающих, она понимала, что их жизнь течет абсолютно бесполезно и бессмысленно.

Однако, знаете, каждая система дает крах и эта не исключение. Это был самый заурядный и обыкновенный урок ЗОТИ. Все шестикурсники сидели за партами и балдели, пока профессор Дитер пытался объяснить тему.

— Молодые люди! — монотонно проговорил профессор, но никто не обратил внимания. — Сейчас же прекратите болтать!

Класс вновь шумно загудел, и мистер Дитер устало вздохнул.

— Еще год и сваливаю отсюда к чертовой матери! — пробурчал профессор, а еще громче добавил. — Кто сейчас же не замолчит, неделю будет кормить электрических пираний!

Этот суровый приговор подействовал не на всех. За самой первой партой сидело четверо ребят, которые обменялись оценивающими взглядами. Подав знак классу, который говорил, что можно вести себя как обычно, на их лицах появилась торжественная улыбка, которая не предвещала ничего хорошего. Для учителя, разумеется. На самом деле — это была традиция. Каждый год к ним в школу приходил новый учитель по ЗОТИ, и еще на втором курсе Мародеры решили, что будут доставать беднягу. Все пять лет они справлялись с этой задачей на отлично, и сейчас в их головах созрел план.

— Готов? — тихо спросил Джеймс у Сириуса.
— Как никогда, — азартно заметил Блэк.

— Ребят, а может не стоит? — Римус пытался достучаться до совести друзей, но всегда забывал, что та сбежала от них уже давно.

— Мы делали вещи и похуже, — отмахнулся Сириус и высоко поднял руку. Класс смолк. Все стали смотреть на уверенного Блэка, который впервые за историю своего обучения поднял руку. Красивая улыбка Сириуса и удивленное выражение лица профессора. Тот еще не знал, с кем связался.

— Мистер Блэк, у вас что-то случилось? — Дитер уставился на ученика, словно последний — привидение.

— Профессор, — на лице Блэка появилась ангельская улыбка. — Я вот смотрел на вас, смотрел на то, как вы запыхались и подумал, что как же это непросто возиться с этими…учениками.

Профессор ничего не понимал, это было все очень странным.

— Ох, ну, это так неожиданно, — все что смог, проговорил он.

— Знаете, на вашем месте я бы не выдержал и давно уволился, — авторитетно заявил Бродяга, подмигивая Джеймсу, который сжимал склянку с зельем

— Мистер Блэк, — казалось, что профессор был на пороге инфаркта, но вдруг, он резко выпалил. — Прекратите срывать урок своим безобразным поведением. Из-за Вас, молодой человек, Ваш факультет может решиться баллов…

Профессор пустился в долгие и довольно нудные объяснения, и пока Мистер Дитер был занят, Джеймс Поттер незаметно для всех вылил прозрачную жидкость в стакан профессора. Пнув Сириуса под столом, Сохатый дал понять, что план реализовался и можно отступать от натиска «боевой крепости». Бродяга сел и теперь оставалось дождаться кульминации. Однако долго ждать не пришлось, ибо через несколько минут, Профессор Дитер залпом выпил всю жидкость, находящуюся в стакане, а весь класс озарился дружным хохотом.

— Что происходит? Немедленно успокойтесь! — Мистер Дитер пытался успокоить класс, но ему это не удалось. А ведь на самом деле, посмеяться было над чем. Вместе обычных человеческих ушей, у профессора свисали исполинских размеров уши слона и, когда рука преподавателя взметнулась вверх, дабы пригладить волосы и снять напряжение, он почувствовал, что с ним явно что-то не так. — Что…

Профессор повернулся к зеркалу, дабы убедиться, что его ощущения обманчивы, и замер. Казалось, прошло немыслимое количество времени, прежде, чем весь класс не содрогнулся от крика профессора:

— МИСТЕР БЛЭК.

Пришло время смеяться и Сириусу. Мистер Дитер напоминал скорее помидор, нежели адекватного человека, и казалось, что еще немного, и он лопнет от переполняемой его ярости. Блэк повернулся к классу и стал их осматривать. Все, абсолютно все смеялись и аплодировали. Кто-то согнулся пополам, кто-то одобрительно кивал головой и вот, он заметил, что некая рыжеволосая девушка сидела с суровым выражением лица и явно не одобряла их поступок.

Он не помнил ее имя, не знал кто она, точнее опять же, не помнил. Единственное, что он знал о ней, так это то, что они одноклассники, и она возиться с грязным Нюнчиком. Он мысленно скривился и вдруг почувствовал, как будто замирает. Еще чуть-чуть и он уже стоял неподвижно, лишившись всех чувств.

— Мерлин, — Лили устало потерла глаза и вышла из-за своей парты.
У нее кружилась голова от этого громкого смеха, а выходка этих Мародеров и вовсе оставила равнодушной.

Она вышла в центр класса. Осмотрела учителя и, взмахнув палочкой, с легкостью сняла действие зелья. Лили забрала стакан, вылила его содержимое в раковину, а сам стакан заколдовала и тот исчез. Эванс безразличным взглядом оглядела класс. Она задумчиво накрутила локон на палец и осознала, что таким мертвыми и тихим ей нравится он больше. На ее лице появилась улыбка. Ей нравились такие моменты, и она обожала вытворять нечто такое вновь и вновь.

Вдруг, в глазах резко потемнело, и она мертвой хваткой
вцепилась в ближайшую парту, закрыв при этом глаза. В этот момент Лили не услышала, как из коридора стал раздаваться звук каблучков, а через пару секунд дверь открылась.

— И ты представляешь, Магния. Он просто подошел и, не сказав и слова…- Лили распахнула глаза и поняла, как сильно она влипла. Это были ее одноклассницы. Марлин МакКиннон и Магния Делюр. Они никогда не разговаривали, потому что не имели ничего большего. И вот сейчас. В такой ненужный момент. МакКиннон развернулась. — Что…

Чары заклинания спали. Весь класс ожил, и все уставились на Лили, которая появилась как бы из воздуха.

— Мистер, Блэк! Я немедленно отведу вас к… — профессор ощупал свои уши и пришел к выводу, что они уже нормальные. Но, как это могло случиться? Дитер развернулся и увидел Лили. — Мисс Эванс, а вы что здесь делаете?

Эванс почувствовала новый приступ головокружения. Она вновь схватилась за парту, но на этот раз все пропало перед глазами намного раньше.

***

Лили резко приподнялась. Оглядевшись, она с ужасом пришла к пониманию, что находится в Больничном крыле. В голове мигом пронесся весь день и его события. Девушка с маниакальным отчаяньем запустила свои тонкие и холодные пальцы в рыжую шевелюру и тихо прошептала:

— Черт, — Лили готова была проклинать себя до конца дней за свою невнимательность. Она падала в обморок часто, это была болезнь, которая появилась еще с детства. Почему сейчас, почему именно сегодня, неужели судьба не могла подождать еще немного? А хотя, разве был в этом смысл. Что случилось, то случилось.

Лили встала и нагнулась за рюкзаком, что лежал возле кровати. Она вытащила карманный ножик и села на кровать. Этот ножик — последний подарок ее отца, прежде, чем последний ушел от них. Для Эванс навсегда останется загадкой, почему же она все-таки оставила его у себя, но предпочитала и вовсе не задуматься на этот счет. Раз, Лили открыла ножик и его чарующая сталь засверкала. Два, ножик закрылся и этот блеск, что одурманивал разум, пропал.

Ей нравилось такое состояние, отчего она провела пальцем по стали, оставляя первую царапину. Мучить себя — это искусство, заставлять чувствовать физическую боль — подтверждение того факта, что она не тень, а человек. Лили долго еще смотрела на то, как капли крови, стекая по ладони, падали на пол. Вскоре Эванс встала и медленно побрела в свою гостиную. Крадясь по комнатам одногруппников, она стирала им память. Но, когда она пришла в комнату к Мародерам, тех не было, как и не было Магнии и Марлин в своих постелях.

Лили прислонилась к стене и сползла вниз. О, она влипла. Сильно.

Но понимание — это не прогресс, прогресс — решение.

Марлин МакКиннон и Мародеры. Первые шаги.

Еще с детства Лили успешно поняла, что никому нельзя доверять. Когда она порывалась переступить через свой внутренний барьер и, наконец, открыться человеку, последний буквально после нескольких встреч втаптывал ее чувства в грязь, а иногда и доходило до оскорблений. И, в конце концов, — она разочаровалась в людях, в их словах. Ей стало все равно, плевать.

Хогвратс, некогда теплый и уютный, превратился в холодные, резные камни, на стенах которых часто играли тени между собой. С каждым днем ей казалось, что одиночество впитывает все ее внутренние силы. Лили Эванс сходила с ума, билась в своем отчаянье и полностью погружалась в пелену тоски, которой причиняла столько ненужной боли. Огонь догорал в камине, в гостиной торжествовал покой. Секунда и последняя искра отправилась в мир иной, и комната опустилась во мрак. Дыхание и храп учеников растворялись в каменных стенах, это было прекрасное, тихое бремя… Лили мирным сном спала в кровати, и если бы в этот момент она бы встала и вышла в гостиную, то услышала очень интересный разговор…

— Да говорю же тебе! Она не так проста и глупа, как хотела бы показаться…она наверняка что-то задумала, — мужской голос что-то бормотал, а второй человек тяжело вздохнул.

— Ты просто параноик.

— Сохатый, — Блэк пытался взять себя в руки. — Она может навредить нам. Нанести урон, подорвать нашу репутацию!

Джеймс закатил глаза и внимательно поглядел на огонь. Его языки догорал в камине, в гостиной торжествовал покой. Секунда и последняя искра отправилась в мир иной, и комната опустилась во мрак.

— Лично мне на нее глубоко плевать, — он посмотрел на друга, который готов был уже взорваться и чтобы не накалять ситуацию до предела, сдался и покорно проговорил. — Что от меня ты хочешь- то?

Воцарилась ночная тишина. Грудь Джеймса поднималась в такт собственного дыхания, а глаза Бродяги метались из одного угла, в другой. На улице что-то засверкало, кажется, полил дождь. В комнате повисла мрачная атмосфера, отчего Поттер невесело усмехнулся и перевел свой взгляд на друга. Сириус Блэк. Казалось, одно только его имя должно вызывать ужас и страх, ведь всем известно, кто были эти Блэки. Вот только Бродяга был другим. Умудрившись попасть на Гриффиндор, он с каждым годом все больше начинал ломать систему чертовых аристократов и здорово поедать нервишки своей матери. Но Сириус был глубоко печален, и Джеймс знал об этом. Блэку не хватало тепла, которое он пытался заполучить с помощью многочисленных подружек, а в данном случае — Марлин. И, наверное, именно поэтому, с его лица никогда не слетала маска забавного весельчика и Мародера.

— Давай заключим спор? — хитрая улыбка играла на устах Сириуса. — Скажи, ты сможешь влюбить ее в себя?

Если бы в данный момент Джеймс ел или пил, то он обязательно бы поперхнулся. Поттер издал тихий смешок.

— Что за бред, Бродяга? Мне даром не нужна такая девушка.

— О боже, — Бродяга раздосадовано опустился в кресло. — Тебе даже не нужно с ней встречаться. Ты должен сделать так, чтобы ты ей понравился. А затем подпустить близко, сделать вид, будто ты тоже без ума от нее и контролировать. А дальше пройдет учебный год, но, а даже если ты ее «бросишь», она уже ничего тебе и нам не сделает, ведь любовь творит странные вещи.

На улице загремел гром, капли ударяясь о стекло, разбивались, а затем возрождались, словно Феникс, и это было потрясающее. Молодой человек задумался. Вроде смысл плана Сириус был понятен, но что-то не позволяло ему согласиться на это. Было что-то в этом зловещее и потаенное.

— Идиотизм, — процедил Сохатый, уставившись в пустоту.

— А мы все, — Блэк многозначительно кивнул головой, — идиоты.

***

Этот день уже обещал быть плачевным. Лили неслась по коридорам, ведь ее по каким-то причинам позвала Макгонагалл. По дороге к декану, она продумывала, что же могло произойти, но все мысли уходили в какую-то другую сторону. И у этой стороны было название. Эванс лихорадочно думала о Мародерах, Марлин и Магнии. Конечно же, она понимала, что болтушка МакКиннон с присущей ей легкостью, могла рассказать про необычную историю. Но с другой стороны, вряд ли ей кто-нибудь поверит.

Лили завернула за угол и резко затормозила. На подоконнике сидел Блэк, а рядом с ним стоял его лучший друг, кажется, его звали Джеймсом. Тугой ком появился во рту, она прислонилась к стене и на секунду закрыла глаза. Она начала бояться. И самый большой вопрос был в том, чего именно?

Эванс расправила плечи, нацепив притом хладнокровную маску равнодушия, и пошла вперед. Когда она проходила мимо них, девушка подметила, что ее сердце как-то чересчур быстро забилось, а руки начинали дрожать. Лили сглотнула и уже почти было прошла, но…

— Стоять, — Блэк хотел взять ее за рукав, но Лили вывернулась и, схватив его руку, заломила за спину. — Ты чего?

Блэк ошарашено замер, а его друг лениво проскользнул взглядом по Лилс. Она поняла, что зря так резко отреагировала и убрала свои руки. Сириус медленно стал поворачиваться, не зная, чего можно ждать от этой сумасшедшей. Но стоило только посмотреть в эти синие глаза, как Эванс почувствовала, что ничем хорошим этот разговор не закончится. В его глазах она увидела целый калейдоскоп эмоций: от удивления до ярости, от ярости до усталости. И, пожалуй, она бы и дальше продолжила рассматривать его глаза, если бы Сириус Блэк не начал говорить:

— Что это было на ЗОТИ? Как исчез стакан и главное, каким странным образом ты там появилась? — вопросы лились, а Эванс молча стояла и хлопала ресницами. На самом деле, это так легко — притвориться идиоткой. Обычно после того, как люди начинают думать, что у нее явно что-то не в порядке с мозгами, они оставляют ее, позволяя Лили вздохнуть с облегчением.

— Она не понимает, — Девушка вздрогнула от его голоса. Поттер был обладателем звонкого баритона, на который невозможно не обратить внимание.

Лили поежилась,не понимая, почему еще здесь стоит. «Надо срочно уходить…». Эванс развернулась и уже хотела быстро исчезнуть, но колкая фразочка Блэка заставила ее остановиться и вздрогнуть.

— Не думай, что так легко отделаешься, Лили Эванс. Ты почти, что перешла дорогу Мародерам. Ведь я точно знаю, что это ты уничтожила нашу шалость, — Лили затылком почувствовала, как он улыбнулся. — И знаешь, ты либо чокнутая, либо идиотка. И что-то мне подсказывает, что это второй вариант, а значит — ты крупно попала.

Лили часто задышала, но не поворачиваясь назад, она пошла вперед. Воздуха стала не хватать, мозг бил тревогу… Неужели столько лет потрачено зря? Неужели только из-за одного ее прокола вся миссия с заклинаниями прошла даром? Она остановилась и взглянула в окно. Солнце, радостное горячее солнце. Когда-то в детстве, Эванс обожала лето, тепло. Ей нравилось просто лежать на траве, вдыхать аромат цветов. Но потом ее жизни пошла по наклонной дорожке и вся любовь к лету куда-то испарилось. Вместе этого в сердце зародилась глубокая печаль, которая настолько подавила любые ее симпатии к жизни, что солнце стало невыносимо угнетать, а от аромата лета, цветов и сладостей становилось только тошно. Лили зажмурилась и постучала в кабинет декана.

— Войдите, — все тот же сухой и строгий голос профессора, который всегда наводил ужас своими интонациями. Эванс тихо открыла дверь и зашла во внутрь.

— Здравствуйте, — она так и не научилась громко говорить. Ее голос мог слиться с ветром, и люди часто переспрашивали ее, что неимоверно раздражало Эванс.

— Присядьте, мисс Эванс, — ее голос был озабоченным.

— Что-то случилось, профессор? — Лили уже догадывалась, зачем ее позвали. — Вы насчет того случая, который произошел на уроке Защиты от темных сил?

Повисла напряженная пауза. Профессор внимательно наблюдала за ученицей и тихо сказала:

— Не совсем, — ее голос оборвался. — Сегодня пришло известие…вашу мать сбила машина. Вчера вечером.

В Лили толком ничего не дрогнуло, весть ни капли не поразила ее. Она уже давно понимала, что ее мать — Мелисса Эванс — никогда не оклемается, она попросту не сможет прийти к новой и лучшей жизни. И сейчас девушка была даже рада за свою мать. В этом мире ее уже ничто и не держало, а там наверху ее будет ждать новая жизнь, намного лучше прежней.

— Что-то еще? — наверное, полное отсутствие эмоций у Лили, поразило учителя. Миневра удивленно посмотрела на нее и незаметно для себя покачала головой.

— Поскольку вам еще нет семнадцати, Вы вынуждены жить у единственного вашего родственника — отца.

Что-то внутри заболело у Лили. Только не у него, только не с ним… Ее обуяла ярость, и девушка еле противилась желанию, чтобы не взвыть от отчаянья.

— Это обязательно? — холодно осведомилась Эванс, хотя в ее душе стоял хаос.

— Боюсь, что да. Теперь полную ответственность за Вас несет Эдвард Эванс, — проговорила совсем растерянная Миневра, внимательно осматривая свою ученицу.

Лили поморщилась. Жить с человеком, который разрушил ей жизнь, ее семью… Она ненавидела его. Ее руки задрожали. Ненависть так сильно пропитывала тело, что она могла взорваться от переизбытка. «Хотя бы не так долго находится с ним», — поспешно на помощь пришел голос, который немного охладил накипевшие чувства.

— Я могу пойти? — наконец спросила Лили.

— Это ваше решение, — уж больно странно ответила профессор и внимательно проводила юную волшебницу взглядом.

***

Лили бессмысленно бродила по прохладным коридорам школы. За окном бушевал ветер, то и дело поднимая опавшие листья. На улице был запах сентября. Запах дождя, деревьев и чего-то еще. Определенный запах для каждого человека. Эванс шаталась из стороны в сторону так, словно перепила огневиски, но ее голова была абсолютно трезва. В ее разуме бушевали мысли, из-за них у нее никогда не наступал покой, а из-за того, что в глазах периодически темнело, ей приходилось идти рядом со стеной и время от времени прижиматься к ней, пытаясь хоть как-то успокоиться. И именно в такие моменты, она задавала один-единственный вопрос: «Кто спасет тебя, когда ты упадешь?»

От этого вопроса на душе сразу становилось как-то грустно, потому что за все годы своей учебы, у нее не появился друг. Нет, конечно, у нее был Северус, они гуляли, общались, но чего-то не хватало…может, уверенности? Уверенности в том, что если ей станет невыносимо плохо, ей не надо будет идти к школьным подземельям, где на нее непременно будет смотреть насмешливо, а можно будет просто зайти в свою комнату, где обязательно все заметят, что тебе плохо. Да, Лили Эванс, к огромному ее сожалению, не хватало подруги, которая сможет ее выслушать и никогда не предаст.

— Эй, грязнокровка! — Эванс вздрогнула,а потом гордо развернулась. Ее глаза заблестели, а рука неслышно поползла в карман.

— Я смотрю, Эйвери, у тебя не хватает памяти, чтобы запомнить мое имя, — оскалилась Эванс, и,наверное, сейчас она была похожа на них, на Слизеринцев.

Маркус Эйвери поморщился.

— Не советую тебе острить, милочка, — пришло время его триумфа, и он был доволен как никогда. — Здесь нет твоего дружка Снейпа. Кто тебе поможет?

Внутри что-то похолодело. Но Эванс не подала вида и устремила свой холодный взгляд на Эйвери и его компанию. Она вдруг залилась смехом и посмотрела на них таким надменным взглядом, отчего Слизеринцы недоуменно переглянулись.

— А слабо одному? Без группы поддержки? — спросила Лили, явно намекая на его трусливость. Сейчас, когда по крови бурлил адреналин, а сердце трещало, как угорелое, она чувствовала себя в своей тарелки. Это же так легко выливать свою ненависть во время драки, испытывать легкое чувство твоей индивидуальности. Плевать на последствия, плевать на возможный трагичный исход, Лили Эванс хотела прожить свою жизнь так, чтобы не жалеть после не о чем.

И вновь тяжкое молчание. Она слышала его тяжелое дыхание, чувствовала, как расширяются его ноздри. «Момент настал». Лили достала палочку, но не успела. В тот же момент полыхнул зеленый свет, и она со всей дурью ударилась затылком об стенку.

— Как грубо, — спокойно проговорила Лили, хотя было действительно больно. Затылок невыносимо ныл, а все тело налилось неприятной тяжестью.

— Леви…- Нотт победно улыбнулся и стал уже произносить заклинание, как вдруг с другого конца коридора полыхнул свет, а в следующую минуту грозный женский голос прокричал:

— Экспилиармус!

Палочки Слизеренцев и Лили взметнулись в воздух. Эванс оглянулась и увидела, что в конце коридора стояла тонкая фигура. Приглядевшись, Лилс узнала в ней Марлин. Глаза Эванс неодобрительно сузились. Почему-то, ей казалось, что это не добрый знак, ведь она — друг Мародеров, а те объявили ей войну. Что же ожидать от этой блондинки? Тем временем, Нотт удивленно поглядел на тонкую и худую женскую фигуру. Он точно не ожидал такого развития событий, а его друзья тем временем перестали смеяться и явно были озадачены не меньше их вожака.

— Через минуты, здесь появиться мой парень Сириус и его друзья, — холодно начала МакКиннон. — Я не думаю, что они будут вам рады.

Эти слова волшебным образом подействовали на Слизеринцев. Половина дружков Маркуса выбежали, оставив своего капитана. Марлс кинула палочки Эйвери и внимательно стала наблюдать за тем, как тот исчезает и что-то бормочет себе под нос. Когда он скрылся за поворотом, блондинка повернулась и добродушно улыбнулась Гриффиндорке.

— Ты как? — заботливо спросила Марлин и предложила руку Лилс.

— Никак, — грубо сказала Эванс и отпихнула руку. Встав, она отряхнула свои ноги и уже собиралась пойти, но не тут-то было.

— Меня зовут Марлин МакКиннон. Я учусь на седьмом курсе Гриффиндора, а тебя? — неожиданно выпалила она. Лили остановилась и подумала о том, что ее начинает бесить эта МакКиннон. Как будто не знает, кто она.

— Меня зовут Лили, — девушка на минуту замешкалась, а потом резко сказала. — И мне не нужны друзья.

Она пошла вперед и почувствовала, что Марлин следует за ней. Они почти дошли до гостиной и тут, не выдержав, Эванс резко развернулась и со злостью посмотрела на свою «спасительницу».

— Передай Мародерам, что у них ничего не вышло, — и, сверкнув глазами, Лили развернусь, быстрым шагом направляясь в свою комнату, оставив удивленную Марлин возле портрета.

И слова стали мучить его

Когда прозвенел звонок, Лили первой выбежала из класса. Она быстрым шагом неслась по коридорам школы, надеясь как можно быстрее оказаться на улице. Но не тут-то было, на повороте девушка заметила знакомую фигуру, а потом до нее медленно стало доходить, кто это.

— Эванс!

Ее с силой дернули за плечо и заставили развернуться. Это был Блэк, который ей уже порядком надоел и которому неплохо было бы перестать быть таким назойливым.

— Можно было и аккуратнее, — устало проговорила Эванс, которая мысленно готовилась к неприятному разговору.

— Лили, — от того, как он произнес ее имя по спине пробежались мурашки. — Давай начистоту.

Девушка мысленно дала себе пощечину. Этот одноклассник потихоньку начинал выводить ее из себя.

— Я тут подумал, — Блэк улыбнулся, но его улыбку едва ли можно было назвать искренней. — Это было гениально. То, что произошло на уроке ЗОТИ. И…я слишком резко повел себя тогда, прости меня.

Лили хмыкнула. Что ж, а это уже было интересно. Почему бы не поиграть в их игру?

— Хорошо, — Эванс тоже улыбнулась, и они стали сверлить друг друга взглядом. И, о Мерлин, это было эпично.

— Тогда, может…

— Блэк, — она резко его прервала. — Не стоит мне пудрить мозги, я — не одна из твоих фанаток, — я вообще для тебя никто. Просто забудь меня, как забывал все те годы…

— И это странно, тебе не кажется? — маска слетела с его лица так же быстро, как и появилась. — Вся ситуация странная, как думаешь?

Она пораженно молчала, пытаясь ухватиться за нить мыслей собеседника, но его логика ускользала от ее понимания. Лили опустила свои изумрудные глаза на свои туфли и тяжело вздохнула.

— Я тебе еще припомню все твои слова, — она почувствовала, что он нахмурился. — Я тебя запомнил.

Бродяга резко развернулся и пошел прочь, а Лили медленно побрела к Запретному лесу. Она раскачивалась в такт несуществующему ритму и тихо повторяла его слова. Все ее тело стали каким-то воздушным, а дышать стала так просто, будто не было прошлого, не было боли, не было горя. «Ах, если бы она тогда стерла им память, все бы было по-другому» — подумала Эванс и резко остановилась на своем месте. «А что тебе мешает сейчас?» — вопрос, который она задавала себе каждый раз перед сном. И он не имел ответа, а хотя, Лили просто боялась признаться, что боится. Боится этих чертовых людей. Эванс знала их давно, могла просчитать каждое их действие и угроза Блэка для нее не была обычными бессмысленными словами.

Девушка села на сырую землю и задумчиво глянула на облака. Ее привычная и размеренная жизнь изменилась за один день, принеся в ее жизнь новых людей, новый смысл и новые проблемы. Только…она как всегда не спросила, хотела ли Лили этой новизны? Мечтала ли она о ней? И если б кто-нибудь действительно спросил ее об этом, то Эванс уверена — она ответила бы: «Да».

— Привет, — Лили повернула голову и увидела черные и бездонные глаза Северуса.

— Сев! — она, стремительно поднявшись с места, подбежала к нему и с любовью обняла, как раньше, как в детстве. — Прости, прости, я тут попала в больничное крыло…

— Я знаю, — тихо проговорила Снейп. — Опять плохо стало?

— Да, — она грустно усмехнулась и почувствовала облегчение. Они, взявшись за руки, медленно побрели по глуши леса, разговаривая и делясь всем на свете. В такие минуты, Лили наконец начинала чувствовать себя счастливой, а сердце медленно начинало биться. Эванс вдохнула свежий лесной воздух и дотронулась рукой до еще мокрой травы.

— Моя мама умерла, — вдруг проговорила она и незаметно для себя, горько усмехнулась. — Мне декан вчера сообщил.

Северус промолчал, но Лили была благодарна ему за это. Ей не хотелось, чтобы ее жалели, не хотелось, чтобы утешали и пыталась доказать, что у нее впереди еще большая и счастливая жизнь, потому что это было не так. Потому что ее жизнь не чертова детская сказка, а если выражаться яснее — у нее нет смысла. Еще в детстве она его поспешно захоронило и сейчас, ей уже попросту незачем жить.

— И я буду жить с отцом, — ярость исказила черты молодого лица. — Ненавижу!

Возможно, это был крик души, а может, давно подступившие к горлу эмоции. Северус нагнулся и обнял Лили, и она нечаянно коснулась его левого плеча. Он зашипел, будто змея, и отстранился от нее.

— Что такое? — Эванс сузила глаза и в ожидании уставилась на друга.

— Да нет, все в порядке.

Еще с детства Лили успешно поняла, что никому нельзя доверять. Она клялась по ночам, что не наступит на одни и те же грабли, ведь то, что тебя будут предавать — подтверждалось многими жизненными ситуациями. И все же, как иронично, что мы не учимся на ошибках прошлого.

***

Джеймс молчаливо сидел на своем самом любимом месте — на кресле, которое открывало вид на все, что могло происходить в гостиной. Возможно, с первого взгляда могло бы показаться, будто он зол или чем-то раздражен, но на самом деле это было не так. Поттер пребывал в глубокой задумчивости, но вот, он что-то заметил. Перед ним пробежала тонкая, женская фигура, но когда он, наконец, устремил на нее видящий взгляд, то увидел лишь белокурые кудри, которые так забавно подпрыгивали. Эта девушка будоражила кровь, заставляла сердце по-особенному стучать. Рядом с ней не хотелось никуда идти, не хотелось грустить. Хотелось только прижать ее к себе и никогда не отпускать. Поттер тяжело вздохнул, вспоминая, что она даже не его друг. Отчего-то сердце больно заныло, а на душе стало слишком тяжело.

— Магния, — губы непроизвольно зашептали ее имя, которое заучили наизусть, и она повернулась, может, услышала?

— О, Джеймс, — Делюр подбежала и села на краешек кресла. — Я повсюду ищу Марлин. В последнее время она все время где-то пропадает. И, если честно, меня это настораживает. Может, ты ее видел?

Сохатый отрицательно покачала головой и стал пожирать ее глазами. Боже, какая она была красивая. Ее голубые глаза всегда лучились счастьем, а улыбка могла ослепить самые яркие лучи солнца. Наверное, даже у жизни не хватало смелости потрепать ее, он знал, что ее судьба была такой же удивительной, как и она сама.

— Как там ребята? Я их давно не видела, — вдруг спросила она и посмотрела на него пытливым взглядом.

— Да вроде все нормально, — медленно проговорил Джеймс, — недавно в голову к Сириусу пришла очередная глупая идея, но это неважно…

— М-м, а что там еще Сириус?

Как давно он понял, что она его не любит? Когда он осознал, что Делюр никогда не будет его? Он видел, как Магния смотрит на его лучшего друга, а Поттер никак не мог понять, за что ему это наказание? Он часто задавался вопросом, почему единственная девушка, которая хоть что-то значила для него, не принимает его чувств. Джеймс прикрыл глаза.

— Ничего, — резко проговорил Сохатый. — Ты же понимаешь, что у вас ничего не выйдет?

—Это не твоего ума дела, Поттер, — холодно прошептала Делюр. — Ты…

— Как же ты не понимаешь! — Поттер вскочил с кресла и гневным взглядом поглядел на нее. — Я знаю его лучше, чем ты себе можешь вообразить. И я знаю, как он поступает с такими, как ты.

— То, что ты меня ревнуешь, не дает тебе права говорить так о нем и лезть не в свое дело, —процедила Магния, и все ученики, которые стали свидетелем столь странной картины, в момент развернулись и уставились на них.

— Черт тебя подери, Магния. Ты совсем глупа, — зашипел он, и какое-то мерзкое желание причинить ей боль появилось в душе.

Сохатый медленно закрыл глаза и развернулся. «Успокойся!». Нельзя было будить зверя внутри его, но у нее это вышло. Не дожидаясь каких-либо слов, Джеймс выскочил из гостиной и двинулся прочь от этого места. Жизнь жестко несправедлива. Мы никогда не получаем всего сполна, частично мы будем всегда в проигрыше. И со временем уже не испытываешь ни боли, ни разочарования, ни отчаянья. Только тоска, и ее пелена длиться вечно. Поттер остановился возле стены и, что есть силы, стукнул по ней. Ярость полыхала в его глазах, а в сердце так громко звенела боль, что хотелось закричать. Сохатый посмотрел вперед и заметил пустой класс, в который и поспешил ретироваться. Он засеменил к самой последней парте и, выдвинув стул, с грохотом плюхнулся.

Руки непроизвольно полезли к голове. Постепенно дыхание приходило в норму, но вдруг, он услышал чей-то смех. Он внимательно посмотрел на порог и увидел ту самую девушку, которую ему надо влюбить в себя, ведь так сказал его друг. Очередная волна гнева накрыла его с лихвой, но Поттер даже не пошевелился, продолжая разглядывать Лили Эванс. Он заметил, что Лили, несмотря на искорки в ее глазах, была не уверена в своих действиях. Джеймс внимательно следил за поведением этой рыжей бестии и сам невольно усмехнулся.

— Забавно, правда? — девушка, словно змея подползла к нему и остановилась в паре шагов. — В этом мире нет любви, когда именно это чувство и есть смысл многих жизней.

Поттер хмыкнул и впился взглядом в девушку. Он задержал взгляд на ее холодных зеленых глазах, на растрепанных волосах и про себя подметил, что она…волнуется. Этот факт позабавил парня, поэтому встав, он подошел к ней и склонил голову на бок.

— Что тебе нужно, Лили Эванс? — про себя отметив, что Гриффиндорка вздрогнула, он как не бывало продолжил. — Неужели ты пришла просто для того, чтобы поиздеваться надо мной? А хотя, дай угадаю, ты хочешь разозлить меня. И вытащить информацию по поводу Сириуса. Я прав?

Улыбка сползла с лица Лили, и она поджала губы. Признаться честно, Джеймс Поттер вызывал у нее бурю эмоций. Еще на втором курсе парень довольно сильно выделялся на фоне своих однокурсников, а его дружба с так называемыми Мародерами делала его особенным вдвойне. Девушка не могла ни согласиться, что Поттер был чертовски красив. Его черные волосы, которые постоянно находились в хаосе, его ямочки на щеках, когда он начинал улыбаться, его пустые глаза. Все это заставляло Лили прибывать в неком оцепенение. И поэтому, находясь с ним на таком близком расстояние, Эванс чувствовала, что не сможет толком сказать, что ей нужно от него. А ведь, по правде говоря, ей ничего и не нужно. Девушка нахмурилась, вспоминая инцидент в гостиной.

— Видно, я прав, — не дожидаясь ее ответа, проговорил Сохатый. — Знаешь, я думал ты другая. Нет, не в смысле внешности, поведения. Я думал, что ты настоящая. Только ты такая же, как и все, Эванс. А теперь соизволь не задерживать меня.

Если бы Поттер повернулся прежде, чем окончательно выйти из класса, и поглядел на девушку, то смог бы заметить, что ее глаза потускнели, а лицо побледнело. Только Джеймс Поттер не сделал этого, потому что ему наплевать.

***

Марлин увлеченно читала библиотечную книгу и улыбалась. На этот раз ей попалась действительно замечательная книга, чье описание читалось легко, а сюжет интриговал настолько, что не хотелось даже отвлекаться. Но стоило девушке перевести свой взгляд на стол, как ее разум начали одолевать непрошеные мысли. Все дело было в этой Лили. В этой рыжеволосой бестии, которая прочно засела в ее раздумьях. О том, что произошло на уроке ЗОТИ, девушка никому не рассказала, посчитав, что это дело касается только их обеих. Признаться честно, с того случая МакКиннон пристально стала наблюдать за этой девчонкой и, пожалуй, первое, что бросалось в глаза, был тот факт, что она была чересчур резкая. Лили можно было отнести к тем людям, которые не пускали в свою жизнь людей, и она явно их не любила. Вежливость у нее тоже страдала, без доли сомнения и мучения совести, Эванс могла высказать все человеку, и обычно она не бывала ни о ком хорошего мнения, кроме Северуса Снейпа, которого Марлин тоже считала очень и очень странным.

Марлин отложила книгу в сторону и внимательно поглядела по сторонам. Она тщетно надеялась найти девушку здесь, но, как оказалось, Эванс не было. Обреченно вздохнув, Марлин медленно направилась в гостиную. Ей не хотелось туда идти, потому что шумные и крикливые Гриффиндорцы очень часто действовали на нервы, а учитывая ее настроение, то девушка была готова кого-нибудь убить. Правда, ее настрой испарился, когда зайдя в гостиную, она заметила Мародеров и Магнию Делюр, которые душевно разговаривали и хохатали над чем-то.

— Сириус, — она легонько коснулась его плеча, но ее парень и ухом не повел. — Сириус Блэк!

Марлин взмахнула палочкой, отбирая его карты, отчего удивленный парень моментально уставился на нее.

— Да, Марлс, что-то случилось? — спросил Бродяга, раскинувшись на диване. Римус издал едва заметный смешок, а вот Магния заметно напряглась.

— Ты обещал, что этот вечер будет наш. — С нажимом проговорила МакКиннон. Сириус открыл было рот, но тут же закрыл, прикусив губу.

— Дорогая…

— О нет, Блэк. Всегда, когда ты так начинаешь говорить, происходит что-нибудь такое, что мне не понравится, — грустно прошептала она и посмотрела на свои руки.

— Марлин, он…он правда не может, — проговорил Люпин и по одному его тону можно было понять, что дело действительно серьезное.

— Извини, — Сириус хотел подойти к ней и поцеловать, но МакКиннон ловко увернулась. Фальшиво рассмеявшись, она ответила:

— Ну, ничего, зато в следующий раз ты от меня не отделаешься.

— Я когда-нибудь говорил, что ты самая замечательная девушка на свете? — Блэк по-теплому улыбнулся, на что Марлин лишь лукаво подмигнула и быстрым шагом направилась в свою комнату.

Марлин МакКиннон тоскливым взглядом оглядела свою кровать и почувствовала, как на ее глазах наворачиваются слезы. Она свыклась с тем, что почти ничего не значила для него. Их отношения шли по швам, Марлин понимала, что возможно он ей изменяет, но ничего не могла поделать. Он был настолько дорог ей, что МакКиннон принимала его со всеми недостатками, а таковых было много.

Сейчас Марлин сидела на свой кровати, а слезы застыли на ее щеках. В эту минуту, она решила, что подружится с Лили, потому что что-то было в ней, что-то незаменимое и особенное, и это так манило, так тянуло, но и отпугивало тоже.

Пока мы едины, мы не победимы

Люди часто думают о лишенных всякого смысла надеждах. Они любят думать о том, что греет их душу, что радует и то, что может поднять настроение. Для Джеймса — это была надежда на то, что он когда-нибудь будет вместе с Магнией, и как они руку об руку пойдут к алтарю. У Магнии мечты сводились к Сириусу, а у него, их и вовсе не было. От жизни этот Блэк получил достаточно. И если вы задаетесь вопросом, какие же мечты были у Лили, то ответ показался бы вам до безумия скучен. Она мечтала о высших идеалах. О чем-то более стоящем, нежели любовь и свадьба.

Она мечтала о другой стране, с другими правилами и цензурой. Лили думала о том, что как было хорошо, если бы можно было ввести запрет о том, что разводиться нельзя. Сколько семей можно было спасти? Эванс часто смотрела на мать, чьи ценности заканчивались на бутылке алкоголя, смотрела на сестру, которая хоть и была не глупа, но она была такой обычной. Такой, как все, а всё почему? Потому, что Петуния не хотела выделяться. Она боялась косых взглядов и одиночества. Эванс часто наблюдала за людьми, она анализировала их жизнь, которую случайно слышала из их уст, и больше всего ее огорчало то, что люди многое не знали, многое не понимали и не стремились к чему-то большому, к чему-то стоящему, нежели сплетни, одежда и цвет волос. Лили вертела головой в разные стороны, в надежде отыскать хоть одного еще не прогнившего человека.

— Привет, — из мыслей ее вывела блондинка по имени Марлин, что так незаметно приземлилась возле нее.

Эванс бросила на нее пустой взгляд. «Кто она такая? Каковы ее мечты?» подумала Лили и поняла, что почти ничего не может сказать про нее. Она была такой же невидимкой, как и она.

— Так странно, — тихо проговорила МакКиннон, привлекая внимание Лили.

— Ты о чем? — делая скучающий вид, проговорила Эванс, но она могла с точностью сказать, что слова ее собеседницы заинтересовали.

— Ты сидишь здесь такая ненужная… Вокруг тебя ходят толпы людей, все они как будто не замечают тебя, не видят твоей ценности. А ты сидишь с такой цинично-мрачной улыбкой и тебе как будто все равно.

Лили непонятно усмехнулась. Ей уже нравились слова этой Марлин. Ее построение мыслей, ее мечтательный взгляд и одновременно упертость. Все это дает такое комбо, о котором было трудно вообразить. Эванс повернулась к МакКиннон и посмотрела на нее заинтригованным взглядом, на что последняя только улыбнулась.

— Прости, Сириус всегда говорил, что я… - девушка запнулась и на мгновение Эванс увидела в ее глазах столько боли, что стало даже не по себе.

— Он тебя использует, — тихо произнесла Лили. Марлин досадливо поджала губы. — Разве тебе нравится быть его куклой?

— Я не могу иначе, он моя жизнь, — совсем тихо прошептала МакКиннон.

Лили насекунду вздрогнула, а в мыслях почему-то воскрес образ Джеймса Поттера. Девушка ощутила прилив странной ненависти, но и одновременно…нежности. Все это настолько испугало ее, Гриффиндорка не могла найти этому объяснение. Эванс покачала головой.

— Любовь — это злобная шутка Бога, — холодно проговорила она. — Но ты же понимаешь, что если ты что-нибудь не сделаешь, то он бросит тебя?

— Бывают вещи, которые не изменить, бывают истории, которые не исправить, — грустно пролепетала Марлин, и на ее лице появилась побитая и такая изможденная улыбка.

***

— Ну что мой милый друг? Ты уже придумал, как будешь действовать? — Сириус галантно разлегся на кровати.

Джеймс не обратил на Блэка никакого внимания. Все его мысли сейчас были посвящены статье, которую он до поры, до времени читал.

— Нет, — сухо проговорил Поттер, не отрываясь от книги. — Ты же у нас главный стратег.

— Знаешь, что я понял?

— Что эта идея глупа и не имеет смысла? — с надеждой спросил Сохатый, но Сириус только хмыкнул.

— Нет. Мы заставим эту девчонку быть с нами…

— Ты не думал о том, что мы бы месте были бы отличной командой? — Сохатый перевернул страницу.

— С ней? — возмущенно спросил Сириус и сразу замолк, внимательно вдумываясь в слова друга.

Поттер с шумом отложил журнал и внимательно прислушался к тишине. «Мир боли, отчаяния и гнева» , - мысленно произнес Джеймс и задумался, что же стало с тем чудесным, ярким миром, который так красочно описан в детских книгах. Если сказки — это ложь, то тогда зачем нам врут? Зачем говорят, что книги путеводитель жизни? Где доброта? Где взаимная любовь и прекрасные феи? Почему это все так редко встречается в нашем мире. В конце концов, кто убил чудеса?

— Да она не такая мастерица в шалостях, — надменно произнес Блэк и Джеймс тяжело вздохнул.

— Тогда зачем вся эта вражда?

Бродяга опять умолк. Сохатый грустным взглядом посмотрела на друга. Что стало с тем храбрым Гриффиндорцем? Когда он успел так жестоко измениться и стать частью своей семьи? Ведь он так ненавидел ее, так презирал, а теперь, сам того не замечая, он становится одним из них. «Мы все побиты жизнью» и это была сущая правда. Он, Сохатый, Марлин и даже эта Лили. Они все были побиты жизненными обстоятельствами, все они на каком-то этапе замкнулись и перестали смотреть на этот мир, как в детстве. В их глазах краски померкли. Интересно, когда это произошло с Джеймсом? Может в тот момент, когда его мать сбила обычная магловская машина и ни один маг в мире не мог ей помочь. Может, в тот момент, когда его отец получил неизлечимое психическое заболевание, которым его наградил один из Пожирателей. Да, Поттер навсегда запомнил, как увозили его отца, каким безумный взглядом смотрел Чарльз Поттер и как навсегда закрылись двери счастья в этом доме. Наверное, это и был тот переломный момент. Момент, сломавший его.

— Сириус, — наконец проговорил Джеймс. — Вражда не имеет значения, особенно, когда идет война.

— Считаешь меня легкомысленным парнем, который не задумывается об этом? — холодно спросил Блэк.

— Нет, — резко отрезал Сохатый. — Я был вместе с тобой всю твою жизнь и, я знаю, что она была не идеальна, но просто…я считаю, что нам лучше объединиться. Понимаешь? Стать командой против того, кто действительно заслуживает нашей мести и коварных планов.

Сириус промолчал и задумчиво посмотрел на пол. Джеймс улыбнулся и подумал, что никакая Магния не стоит общения и доверия Бродяги. Настолько окрыленный такой мыслью, он вышел из своей комнаты и замер. Лили Эванс сидела в опустевшей гостиной и внимательно изучала конспекты. Это зрелище сейчас показалось ему необыкновенно увлекательным, Поттер внимательно стал разглядывать ее и заметил, что ее губы едва заметно что-то шепчут, а брови взлетают вверх. Сохатый медленно усмехнулся и приблизился к ней.

Когда Эванс отложила свои пергаменты и развалилась на кресле, Поттер нагнулся настолько близко, что их лица разделял всего лишь один сантиметр. Девушка удивленно поглядела на него, и ему показалось, будто в ее глазах что-то промелькнуло. Он долго разглядывал ее, просто стоял, нависая над ней, но разговаривать явно не собирался, и его тишина заставляла Эванс жутко нервничать, испытывать странные чувства. Смотря в его черные, бездонные глаза, которые так странно светились, она на секунду перестала дышать. Его губы зашевелились, но звуки никак не хотели спускаться с них, пока…

— Эванс, пойдешь со мной в Хогсмид? — он нахально ухмыльнулся, наблюдая, как лицо девушки искажает шок.

— Ну, знаешь ли, Поттер. А не пойти ли тебе к черту? — гневно проговорила девушка, чем заставила его засмеяться.

— Не думал, что мои слова так задевают тебя, — самоуверенно произнес Сохатый, не собираясь отодвигаться от рыжей бестии и явно пытаясь напомнить инцидент в классе.

Эванс залилась краской и хотела что-либо сказать, но вдруг поняла, что Джеймс исчез. Вот так вот просто взял и растворился в пустоте. Лили не могла оторвать взгляда от той точки, где еще минуту красовались его глаза. «Что за черт?». Она быстро встала и огляделась вокруг. Девушка только сейчас заметила, что совсем недалеко, в нескольких метрах от нее сидела Магния Делюр, которая с подозрением уставилась на нее. Разочарование кольнуло в сердце, и она с яростью подумала, что Поттер просто придурок, который возомнил о себе бог знает что.

***

Люди часто думают о лишенных всякого смысла надеждах. Они любят думать о том, что греет их душу, что радует и то, что может поднять настроение. Иногда надежды превращается в манию, сводят головы с ума и приносят огромное разочарование, ведь жизнь никогда не считается с мнением людей.

У Джеймса на протяжение всего времени была одна надежда — отомстить Пожирателем за их вероломство, у Сириуса — спасти из лап Черного Лорда своего братца, у Лили цели были высокого уровня, и в них она ставила на первое место борьбу за мир, но а Марлин могла идти за ними куда угодно, ведь эти люди были дороги для нее.

И если бы эти четверо упрямцев, сбросив маски, взглянули друг на друга, то их сознание бы озарилось странной мыслью — их надежды были едины. А как там говорят и что показывают нам книги, сказки? Пока мы едины — мы непобедимы.


Твоих родителей этой ночкой прикончили Пожиратели

Новости разносятся слишком быстро. Их несет ветер, они печатаются в газетах, их разносит молва. Сейчас ученикам доставили свежайший и экстренный выпуск «Пророка». Ужасная и страшная новость разнеслась по стенам замка, но тот, кто действительно должен был переживать — ничего не подозревал. Марлин проснулась со странным предчувствием горя. Вот знаете, такое ноющее ощущение и вроде все нормально, но ты понимаешь, что что-то произойдет. МакКиннон озадачено посмотрела на себя в зеркало. Бледная, почти как смерть, девушка со спутанными волосами цвета пшеницы и такие бледные, разбавленные голубые глаза. Она не была красивой, ее внешность многих не трогала и, если раньше Марлин рвала на себе волосы от безысходности, то сейчас просто свыклась, что она никогда не сможет сиять.

МакКиннон поднялась и отряхнула сумку с учебниками, застегнула пуговицы и, накинув мантию, медленно и очень насторожено вышла. Почти что сразу Марлин заметила трагические взгляды, что случайно бросали на нее. Обычно на нее обращали внимания меньше. Она даже как-то поежилась, ей не нравились эти зловещие знаки, чей скрытый смысл будет еще хуже. Девушка неуверенно пошла к выходу, но ее неожиданно остановил глумливый голос:

— Эй, МакКиннон! — Марлин развернулась и уставилась на свою одноклассницу и, пожалуй, на самого злейшего своего врага.

Они не могли найти общий язык еще с младших курсов. Гартензия Сильер — красивая звездочка, любимца учителей и на редкость двуличная особа. Марлин же была настоящей, никогда не подделывающая эмоции девочка, она была намного скромнее и, наверное, именно поэтому люди стали тянуться именно к ней. Но, а когда Сириус Блэк, в которого Гартензия была влюблена, предложил ей встречаться, Сильер ее возненавидела. Чем только не мстила ей Гартензия: прилюдные унижения, превосходство в учебе, победы в конкурсах. Поэтому, повернувшись, Марлин не была удивлена.

— Чего тебе, Гартензия? — холодно поинтересовалась МакКиннон.

— А ты не знала? — Сильер грустно, точнее наиграно грустно
улыбнулась и прильнув к Марлин, крепко и «по-дружески» ее обняв. — Мне та-ак жаль.

— Да о чем ты?! — возмутилась Марлс и откинула ее руки.

— Ох, — Гартензия глуповата-то похлопала накладными ресничками. — Твоих родителей этой ночкой прикончили Пожиратели.

Сильер засмеялась, кто-то ее из фанаток тоже. Марлин устремила свой взгляд на ковер и поняла, что не может понять, не может осмыслить эти слова. Она озадаченно закусила губу, и опять хотела было воспроизвести слова Сильер в голове, но никак не могла их припомнить. «Показалось…» мелькнула мысль в голове, и МакКиннон, на пятках развернувшись, медленно вышла из гостиной. Ученики пихали ее в разные стороны, не замечая, кругом бегали младшие курсы, а она шла как сквозь пелену, не понимая и не чувствуя ничего. Девушка не услышала звонка, а когда подняла свои глаза, то поняла, что коридоры опустели и МакКиннон остановилась.

— Твоих родителей этой ночкой прикончили Пожиратели, — тихо произнесла Марлин и свалилась на пол. — Нет, нет!

Она заплакала, как первокурсник, не заботясь о том, что может кто-то на нее смотрит. Она сжимала кулаки до боли, стараясь заглушить душевную. Марлин отрицала, качала головой в разные стороны, как будто отгоняя назойливую мысль, непрошеные слова. А потом она просто остановилась. Ее бледные, разбавленные глаза закрылись, и как бы она хотела, чтобы навсегда.

— Глупо, — Марлин шмыгнула носом и посмотрела наверх. На нее обыденным взглядом смотрела Лили. — Глупо вот так вот просто рыдать.

— Да что ты понимаешь? — тихо спросила МакКиннон и пустым взглядом уставилась в одну точку.

— Что я понимаю? — презрительно ухмыльнувшись, проговорила рыжеволосая. — Что я понимаю…мой отец бросил мою мать, когда мне было семь. Сестра уехала с ним же, и мне пришлось поднимать на ноги обезумевшую от горя мать. Отец ей изменял…мерзавец. — Она говорила так спокойно, так легко, как будто это уже не имело смысла. — Я не пошла в школу, а когда пришла, меня не полюбили всего лишь из-за того, что я была слишком тихой, слишком молчаливой. Они издевались надо мной, унижали, как могли. А потом, моя мама спилась к чертям, а на прошлой неделе умерла. Так вот ты спрашиваешь, что я понимаю? — Эванс сделала вид, словно задумалась. — Слезами горю не поможешь. Либо ты встаешь и идешь мстить Лорду Волан-де-Морту, либо валяешься здесь, как тряпка на грязном полу.

Наступило молчание. Блондинка тяжело дышала, ей хотелось накинуться на эту мерзкую девчонку Лили, но и одновременно она понимала, что та права. А что делает Марлин? Лежит и плачет, как последняя слабачка.

— Пока мы одни, мы ничего не сделаем, — продолжала Эванс. — Но если мы объединимся, нам не будет равных. Ты понимаешь, что это здесь нам хорошо и уютно, но за стенами замка, за его пределами, мы в опасности. Весь мир в опасности. Кто как не мы должны сражаться за справедливость, за мир?
Марлин поднялась. Она взглянула на Лили и впервые заметила, насколько усталые у нее глаза. Как будто она прожила на этом свете не семнадцать, а семьдесят с лишним лет. Ее слова МакКиннон пыталась принять, пыталась осмыслить до конца.

— Но что можем мы, подростки, против Темного лорда и его приятелей? Они убивали и тех, кто был намного сильнее нас.

— Ты мыслишь неправильно, МакКиннон, — отрезала Эванс. — Какой смысл сможем мы или нет. Главное, что мы хотя бы попытаемся, когда другим и мысль об этом не приходит. А насчет этой Сильер…я думаю, что безнаказанной ее оставлять нельзя.

Лили Эванс коварно улыбнулась. Ее губы изогнулись в змейку, и Марлин вдруг поняла, что ей нечего делать на Гриффиндоре.

***

— О боже, вы видели ее лицо? — распевала Гартензия. — Оно позеленело от ярости!

Она засмеялась противным смехом, а ее подруги с радостью поддержали ее. Пятеро девушек сидели в комнате Гартензии и рассказывали друг другу свежие сплетни, обсуждали новинки и готовились к очередному походу на вечеринку.

— Ну что, готовы? — спросила одна шатенка и устремила свой взгляд на предводителя их шайки.

— Вы идите, я чуть позже спущусь, — махнув рукой, проговорила Сильер и улыбнулась своему отражению.

Что-то кто-то зашипел, ведь всем прекрасно было известно, что ее чуть позже, могло затянуться на час. Гартензия открыла шкатулку с украшениями и забралась в нее своими длинными, бледными пальцами. Сегодня она как всегда идет в очередной клуб, чтобы все увидели ее и желательно ослепли от ее вида. Сильер еще раз вспоминала лицо Марлин и победно улыбнулась. Ей доставлял немалое удовольствие тот факт, что именно она рассказала этой некрасивой МакКиннон, как умерли ее родители. И если б была возможность, Сильер повторила это действие дважды.

— Ну и куда мы собираемся? — Гартензия выронила шкатулку из рук и, развернувшись, увидела смутно знакомую рыжеволосую девушку.

— Ты кто? — спросила Сильер, надменно поднимая брови. Гартензия презрительным взглядом окинула Лили, на что последняя лишь хмыкнула. Такой взгляд был не в новинку.

— Если повезет, то твоя смерть, — Эванс стала наступать на удивленную девушку, испытывая странное чувство триумфа, видя страх в лице девицы.

— Да ты знаешь, кто я?! — зашипела явно оторопевшая девушка.

— А кто я? — улыбнулась Эванс, которая чуть не впечатала Гартензию в стену.

— Я закричу! — еле-еле проговорила Сильер, которая больно ударилась о стену, пытаясь не думать о том, что может появиться шишка. — У тебя будут большие проблемы...

— М-м-м, я почему-то так не думаю. — Лили вытащила палочку и нацелилась на нее.

— Еще хоть одна гадость в сторону Марлин МакКиннон и я лично придушу тебя или испоганю твое прекрасное личико, уяснила? — грубо проговорила Эванс и подошла к Сильер почти вплотную. — Мне повторить?

— Почему это я должна тебя… — начала было Гартензия, но Лили взмахнула палочкой, и на ее руке появился глубокий порез.

— Еще слово и тебе будет очень больно. А чтобы ты никому не рассказала, я отрежу твой острый язычок, понятно?

— Но… — начала было Гартензия, однако Лили застала ее замолчать, взмахнув палочкой.

— Я неясно выражаюсь? — процедила Эванс, наблюдая за тем, как Сильер испуганно прижимается к стене, пока учебники со свистом падают на пол, в сантиметре от нее.

— Я…я по-оняла, — тихо проговорила Гартензия, жмуря глаза.

— И не дай бог ты кому-нибудь проболтаешься, — прошептала рыжеволосая. — Иначе, я превращу твою жизнь в ад.

Гартензия зажмурила глаза и покорно закивала, а когда открыла, то увидела, что странная гостья уже ушла. Она дрожащей рукой начала собирать украшения и желание противиться этой девчонке у нее не возникло. А тем временем Лили и Марлин, громко смеясь, с торжеством удалялись.

День всех Святых и любовные крики

Лили Эванс никогда не любила праздники. Не любила собираться всей семьей и слушать идиотские истории из детства, не любила большие толпы людей и ненавидела производить приятное впечатление на важных шишек и родственников. Но все же, был один праздник, чья красота и мистика всегда радовали и поражали ее сознание. И это был День Всех Святых.

— Ну что, Марлс, кем ты будешь в этом году? — весело спросила Магния и посмотрела на свою, в последнее время очень печальную, подругу.

— Не знаю, — отстраненно проговорила МакКиннон и начала копошиться в бумагах.

— Ну и правильно, тебе и притворяться не надо, выглядишь как зомби! — обиженно сказал Делюр и упрямо уставилась на подругу. — Да перестань! Я тебя обидела чем-то?

— Нет, конечно, — спокойно ответила Марлс. Отложив пергаменты, она повернулась и посмотрела на Делюр. — У меня сейчас сложный период…

— Я знаю.

— …и у меня совсем не тем занята голова. Я…я не хочу сейчас веселиться.

Магния кинула на нее злобный взгляд, и что-то прошипела. Затем, взяв свой костюм, она с силой хлопнула дверью и вышла прочь. Марлин закусила губу. Она обидела подругу, и та конечно же не будет с ней разговаривать. Но что МакКиннон может сделать, если Магния больше не понимает ее? Если она не знает о чем с ней говорить?

— М-м, хорошая у тебя подруга, — Марлин усмехнулась и сразу узнала голос Лили.

— И откуда ты только подслушала нас? — поинтересовалась Марлин.

— О-о-о, поверь, стены все слышат, — и Эванс хлопнула рукой по каменной плитке.

Марлин МакКиннон жестом пригласила Лилс, и та, закрыв дверь, поудобнее разлеглась на кровати, блаженно закрыв глаза.

— Хочешь узнать правду? — вдруг спросила Эванс.

— Ну, давай, — ответила МакКиннон и села рядом с ней.

— Магния влюблена в Сириуса, а этот черный дружок Сириуса влюблен в Магнию, а Сириус бегает за девицей с Ровенкло. Прям замкнутый квадрат какой-то, — Лили распахнула свои изумрудные глаза и печально взглянула на МакКиннон. — И ты им веришь и доверяешь.

— Что… — ее голос треснул. — Что за девица?

— Не знаю, черненькая, с Ровенкло. На курс младше, — пожала плечами Эванс. — Лучше отпусти его. Он не принесет тебе ничего хорошего, кроме боли и разбитого сердца. И Магнии не особенно доверяй информацию про Сириуса. Она только из-за этого с тобой и общается и не высказывает своего, мягко говоря, мнения.

Марлин поникла на секунду, но потом подняла глаза на Лили и улыбнулась, пытаясь игнорировать все свалившиеся слова.

— Я…спасибо, Лили. Но я о многом догадывалась и…это обидно, — тихо закончила она.

— Но только так мы понимаем цену счастья. Марлин, что думаешь насчет того, чтобы пойти сегодня на эту вечеринку?

— Я даже не знаю, у меня нет костюма, — медленно проговорила Марлин.

— Еще не так поздно, — с надеждой проговорила Лилс и коварно усмехнулась, подталкивая подругу к шкафу с одеждой.

***

— Джеймс, Сириус! — звонко прокричала Магния.

Поттер выпрямился и скучным взглядом окинул Делюр. На ней была короткая черная юбка, черная майка, мантия, накинутая на плечи, и шляпа. В сочетание с бледным лицом, это все выглядело очень даже эффектно.

— А где Марлин? — обеспокоенно спросил Блэк, оглядываясь по сторонам. — Я думал, вы вместе пойдете.

Магния на секунду поморщилась, и Джеймс внутри злорадно усмехнулся. Не смотря на то, что его друг не отличался особыми моральными ценностями и специально заставляет свою девушку умирать от ревности, Поттер был уверен, что он любит ее. Сильно, но почти незаметно.

— Она сказала, что не хочет, — ответила Магния. — В последнее время, я ее не узнаю…она связалась с этой рыжеволосой. Не помню, как ее зовут.

— Что? С рыжеволосой? — слишком резко переспросил Бродяга, и Делюр вздрогнула.

— Ну да. С рыжеволосой, — удивленно повторила она и замолчала.

Джеймс напрягся, он и Бодяга переглянулись, и в его глазах Поттер прочел многое.

— Мы отлучимся, — уверено проговорил Сириус и, схватив Джеймса за рукав, повел его в сторону. — Что думаешь?

— Вполне логично предположить, что они просто подружились, — осторожно начал Сохатый.

— Ты что ли не понимаешь? — прошептала Блэк. — Эванс знает, что Марлин моя девушка. Тем самым, она собирается подобраться к нам…узнать информацию, — лихорадочно говорил Блэк и его глаза загорелись огнем.

— Не думаю, — покачав головой, высказался Поттер. — Ты накручиваешь себя, это глупо…

— Джеймс, я… - вдруг Сириус остановился и его глаза, которые смотрели куда-то сквозь Сохатого, расширились. Поттер развернулся. По ступенькам шли две знакомые фигуры, но он никак не мог понять, откуда он их знает. Но вот, они оказались на свету прожекторов, и Джеймс удивленно открыл рот. Это была Марлин и Лили. Марлин напоминала ему Банши, и эта, казалось бы уродливая красота, жестоко приковывала внимание. Лили напоминала бледный труп, в очень красивом бледно-голубом платье, которое доходило до пола. Он смотрел на Эванс и только сейчас заметил, какая она была красивой.

— Это выше моих сил, — тяжело дыша, хриплым голосом, сказал Сириус.

Бродяга уже хотел сорваться места, но МакКиннон, заметив его раньше, бодрым шагом направилась к нему. Лили задорно усмехнулась, явно предвкушая разборки, но с места так и не сдвинулась. Их глаза в одно мгновение встретились, поэтому, не упустив возможности смутить рыжую особу, Сохатый задорно ей подмигнул, из-за чего и без того бледный труп стал еще бледнее.

— Привет, Джеймс, — Марлин подошла к нему и обняла, — здравствуй, Сириус.

На последнего она даже не взглянула.

— Магния сказала, что ты не придешь, — Поттер понимал, что ситуация очень напряженная, и что еще чуть-чуть, и все может взорваться к чертям.

— А потом я передумала, — улыбнулась МакКиннон.

— И променяла свою лучшую подругу, с которой дружишь уже больше шести лет, на это, — Сириус кивком головы указал на Эванс.

Марлин закатила глаза и проигнорировала его. Но вот только Бродяга явно не собирался молчать, он сузил глаза и, не отрываясь, смотрел в упор только на Марлс.

— А теперь ты молчишь. Что, нечего сказать? — провоцировал ее Сириус, и МакКиннон сжимала кулаки, чтобы прямо здесь не наорать на него и не высказать все те слова, что накопились у нее внутри. Она решительно собралась уходить, но Бродяга схватил ее за руку и развернул к себе.

— Отпусти, идиот, мне больно, — прошептала Марлин, пытаясь вырваться из его хватки, но он не отпускал.

Она вновь посмотрела в его синие глаза. Марлин увидела в них гнев, ярость и даже долю разочарования. Он сильнее сжал ее руку, и МакКиннон ахнула от боли, согнувшись.

— Сириус, не надо, — попытался вмешаться Джеймс. — Ты ей руку сломаешь.

— Меняешь друзей, как последняя шваль, — проговорил он ей на ушко.

— О-о-о, зато ты у нас такой белый и пушистый, — она выпрямилась и посмотрела ему в глаза. — Думаешь, я не знаю, не вижу, как ты на них смотришь! Как каждый день пропадаешь по особо важным делам! Это ты меняешь всех, как последняя шваль, это ты заставляешь меня страдать. О Господи, когда же ты наконец поймешь, что люди не игрушки? Что у нас есть чувства? И что, если у тебя есть девушка, то никого другого быть не может?!

Марлин заплакала, тушь потекла по щекам, оставляя черные пятна, и она чувствовала себя униженной. Блэк замер на месте, ему нечем было оправдываться, а Джеймс уже не решался вмешиваться. Казалось, никто не замечал, что происходит. Ученики крутились в танце, не обращая внимания на них. Поттер поглядел на Лили. Она стояла, прислонившись к колонне, и грустно смотрела на МакКиннон.

— Прости, — тихо заговорил Блэк. — Я не хотел тебя обидеть. Но… с чего ты взяла, что у меня есть кто-то другой? — Его рука соскользнула с ее запястья. — Марлин, — ласково проговорил он, пытаясь достучаться до нее. — Глупенькая, мне же никто кроме тебя не нужен. Никто, слышишь?

— Правда? — искренне поинтересовалась Марлин, зачарованно смотря в его глаза.

— Честное Мародерское! — весело отозвался Сириус, отчего МакКиннон залилась смехом. Не став церемониться, он схватив ее за руку, потащил в центр зала. Они долго еще вальсировали, совсем не замечаю завистливые взгляды, напряжения, которое исходило от Лили с Джеймсом и слез, которые медленно стекали по лицу Магнии Делюр.

Как можно быть такими слепыми?

Лили еще дремала, когда почувствовала холодную руку на своем плече. Резко вскочив, она нос к носу оказалась с МакКиннон, которая была чем-то явно озадачена и напугана. Не говоря ни слова, Марлс поманила ее пальцем, и Эванс решила повиноваться. Они спустились в главную комнату, и на секунду Лили замерла, так как там были все: Джеймс, Сириус, Римус, Питер и Магния. На их лицах была печаль, встревоженность и грусть. Но больше всего выделялось белое, словно полотно лицо Сириуса и Марлин.

— Лили… - Голос МакКиннон дрогнул. — Ребята…

— Что здесь делает она? — возмущенно спросил Блэк.

— Да, мне тоже хочется знать, — кинув на Эванс подозрительный взгляд, проговорила Делюр.

Лили надменно закатила глаза и теплее посмотрела на Марлин. Девушка вздрагивала и была похожа на меленького, беззащитного котенка, попавшего под сильный удар судьбы. Было видно, что блондинка не может выронить ни слова и сердце рыжей сжалось. Она подошла к подруге и обняла ее, тихо спрашивая:

— Что случилось, Марлс?

Новый всхлип.

— Я собрала вас здесь неспроста, — громко начала МакКиннон, обращаясь ко всем и освобождаясь от объятий. — Может… хватит пытаться друг друга истребить? Да-да, Сириус, мне все рассказал Джеймс, — Бродяга метнул в Джеймса злой взгляд, но тот никак не отреагировал. — Война…она забрала у меня родителей, у тебя Сириус — брата, у Джима — отца. Лили, Магния, — она посмотрела на них своими голубыми глазами. — Я ведь знаю… Вы не оставите меня! Так к чему эти споры, игры? Почему бы нам ни объединится?

В комнате повисло молчание. На лицах присутствующих были почти одинаковые эмоции: гнев, возмущение и задумчивость. И только Поттер никак не показывал свои эмоции. Он спокойно смотрел на огонь и казалось, его здесь и нет. Вдруг, Сохатый поднял свои глаза, как будто почувствовав, что на него кто-то смотрит. Эванс стыдливо опустила изумрудные глаза и, набравшись сил, промолвила:

— Марлин права. Мы уже не маленькие, чтобы закрывать глаза на то, что от нас скрывают взрослые. Этот Черный Лорд. Он истребляет толпы таких, как я. Он не щадит даже чистокровок. А ваши дети? Вы хотите оставить им разрушенный мир? — Она подняла глаза. — По отдельности — мы ничего не стоим. Но вместе, - слышите? - вместе мы сила.

Эванс вытянула ладошку и взглянула на МакКиннон. Та еле-еле кивнула, говоря, что она сказала самые правильные слова, и положила свою руку на ее. Следом встал Поттер, который почему-то улыбался. А затем и Римус, на лице, которого выступала радость и Питер. Уже минуты через три на диване остались только Делюр и Блэк. Магния внимательно наблюдала за Сириусом, а тот в свою очередь о чем-то думал.

— Ваша идея хороша, не спорю. - Бродяга встал. — И я согласен быть с вами. Но! Это не значит, Эванс, что я доверяю тебе. Отныне я еще сильнее буду следить за тобой. И хоть один малейший проступок или предательство, и поверь, ты пожалеешь, что на свет родилась.

Он положил свою ладонь, а после и Магния. На лице Марлин засияла улыбка, и она с обожанием взглянула на Блэка. Делюр, заметив этот взгляд, лишь поморщилась, а Эванс усмехнулась.

Как же они не могут замечать такого элементарного, как симпатия, любовь, влюбленность? Как они могут утверждать, что некрасивы, неинтересны, когда на них смотрят чуть ли не с обожанием. Как можно быть такими слепыми? Девушка хмыкнула и с вызовом посмотрела на Сохатого. Тот едва усмехнулся и по-забавному сузил глаза. Она стояла в этой комнате, чувствуя какое-то счастье. Конечно, Лили понимала, что самая главная игра только начиналась.

***

— Так грустить из-за девушки нельзя, друг мой, — похлопав Северуса по плечу, проговорил Говард. — Что ж ты так убиваешься? Неужели думаешь, что она одна такая на свете? Поверь, их куча. Есть даже лучше и чище.

Снейп сверкнул глазами, и Мальсибер замолчал. Мимо прошла стайка Слизеринок, которые в открытую строили глазки Говард, но тому было не до них. Проследив за взглядом друга, Сев заметил младшую Блэк, кажется, Нарциссу и злорадно усмехнулся.

— Хорошо, что на этом факультете не все потеряли мозги.

— Что? О чем это ты? — оторвавшись от своих наблюдений, спросил блондин.

— Нарцисса Блэк. Кажется она первая, кто отшивает тебя? — усмехнулся Снейп. — И какого это быть отвергнутым, Мистер Мальсибер? Впрочем, тебе рассчитывать не на что. Малфой голову свернет, если узнает, кому ты строишь глазки.

— Уж получше, чем предателем, — хмуро съязвил Мальсибер. — А этого пальвина я не боюсь.

— Ты слишком самонадеян…

— К чему пустые слова? — усмехнулся мальсибер. — Я могу прямо сейчас попросить отца наведаться в гости к Блэкам. И я почему-то больше, чем уверен, что алчный и корыстный мистер Блэк расценит это как знак, ведь, как известно, более лучшей партии, чем я, не сыщешь.

Говард пустился еще в долгие объяснения, но Снейп его не слушал. Все его мысли были заняты воспоминаниями о том проклятом дне. Время так быстро течет. Череда событий сменяет другую и как возможно не потеряться в щелях этих дней? Память. Иногда хочется ничего не вспоминать, ничего не помнить. Ведь это такая мука! Чувствовать себя больным, ужасным и грустным только из-за прошлого.

— Я должен идти, — уверено сказал он, на что Слизериниц фыркнул, но комментировать такой поступок никак не стал.

Быстро преодолевая коридоры, Северус оказался на седьмом этаже. Сегодня он назначил встречу одному важному человеку, который должен был принести ему информацию. Время тикало неминуемо. Опять это время, эти секунды, минуты, часы. Все они так скоротечны, так неуловимы и так дороги. Снейп устало потер глаза и мысленно проклял эту затею.

— Ты здесь? — девичий голос поразил холодные камни Хогвартса, и Сев выпрямился.

— Да, — тихо ответил он и стал внимательно следить за тонкой фигурой, которая появилась из-за поворота. — Ты сегодня очень долго, Магния.

— Очередной концерт во благо справедливости, — фыркнула она.

— Понятно.

Делюр улыбнулась и в ее голову приплыли воспоминания о их первой встрече. Никто никогда не мог понять, что же могло связывать такую хорошую и милую девочку и этого угрюмого парня. Хотя, ведь никто не догадывался о их тайной связи. Как же ошибается порой общественность, ведь они были близкими и очень давними друзьями. Наверное, все началось с того момента, когда Снейп пошел покупать себе палочку. В тот день приемный отец Магнии куда-то срочно убежал, и девочка осталась одна. Она сходила с ума от скуки, ей срочно было нужно с кем-то поговорить, но никого, как будто назло, не было!

Пожалуй, Магния никогда не забудет, как открылась дверь и в светлый магазин вошел парнишка в нелепой одежде. У него были черные, грязные волосы и очень острый и колючий взгляд. Она не испугалась. Он манил ее, потому что был полностью противоположен, и ей безумно хотелось узнать его. Магния стала преследовать Слизеринца, доставать в школе, но Снейп никак не хотел открываться ей. Это обижало ее натуру, и она начинала новую атаку, пока полностью не сломила его под свой характер. Они общались в тайне. Ей не нужно было портить репутацию, а ему лишние сплетни ни к чему. Они могли молчать часами, о чем-то думать и уходить в далекие страны. Еще ни с кем Магнии не было так легко, но несмотря на это, он был просто ее другом. Лучшим другом, перед которым она не боялась плакать, не боялась выглядеть какой-то не такой.

— Твоя Эванс ничуть не огорчена, — вдруг сказала Делюр.

— Ты уверена? Ты хорошенько наблюдала за ней?

Она хмыкнула, и закатила глаза, ласково улыбаясь.

— Северус… Я прекрасно понимаю твои чувства, но… Уже ничего не сделаешь. Она на другой стороне моста.

Глаза Снейпа наполнились необыкновенной грустью, и она просто обняла его, тем самым говоря, что он не один. Они еще долго простояли в таком положение. Ничего не нарушало их покоя, разве что неугомонное тиканье часов.

***

Лили Эванс слишком часто и много думала. Стоило ей оказаться одной и мысли начинали танцевать, сверкать и крутиться в кружении. У нее не было определенных тем, она не думала о чем-то одном. Ее мысли-калейдоскоп сменялись в голове, и Лилс с уверенностью могла сказать, что своими мыслями она не делиться с кем попало. Открытый, открытая. Сколько раз она смотрела на открытых, душевных и светлых людей, которые бездумно пускают каждого в душу. Как так можно? Как это сделать? Как можно без стеснения и какой-то неловкости открыться и при этом не слышать глупых насмешек. Она глубоко вздохнула.

— Кхм, не помешаю? — Это был Джеймс. Как всегда спокойный и незаметный.

— Нет, — коротко отозвалась Эванс и еще усерднее стала читать книгу. Наступила тишина. Она украдкой бросила на него взгляд и заметила, как он смотрит в окно. — Ты пришел сюда, чтобы посмотреть в окно?

Сохатый уловил в ее голосе нотки надменности и, посмотрев на нее, загадочно улыбнулся.

— Наблюдая за тем, как падает снег, я просчитываю скоротечность времени, — глубокомысленно ответил Поттер, даже не отвлекаясь от своего созерцания. Почему-то, это разозлило Лили и, с силой хлопнув книгой, проговорила:

— Глупо. Какой смысл просчитывать время, если можно просто жить?

— А какой смысл просто жить, не чувствуя времени? — Они оба усмехнулись. Его глаза по-прежнему были пустые и холодные. Глаза, цвета остывшего кофе. Глаза, которые пронзали тебя насквозь.

— Ты готов бороться, зная, что идешь на смерть? — вдруг поинтересовалась Эванс.

— Готов, — уверенно ответил Джеймс.

— И ни капельки не страшно?

— Страшно, но не совсем, — улыбнувшись, проговорил Поттер.— Когда в твоем сердце горит месть, страх меркнет.

Эванс опустила взгляд. Сохатый внимательно стал наблюдать за тем, как неслышно разговаривает она сама с собой, и эта картина умилила. Больше всего ему нравилась ее искренность. Ей было все равно, заметит ли ее странности кто-то или нет. Вот так вот легко, она сама того не подозревая, бросала вызов окружающим.

— Спокойной ночи, — наконец произнес Джеймс. — Было приятно провести с тобой время.

Он поднялся под внимательным взглядом изумрудных глаз. Она забавно нахмурила бровки, но ничего не сказала. Поттер собирался открывать дверь, когда посмотрел на нее в последний раз. Для него — она загадка. Но так даже интересней.

«Это игра» — и подумал он: «И я не собираюсь сдаваться».

Может, именно это спасло ее тогда

«Не бывает несчастной любви. Не бывает». Повторял про себя Северус Снейп, внимательно наблюдая за Лили. Сколько раз он хотел подойти к ней и во всем признаться, но его что-то останавливало. Может, черная метка на левом плече? Мерлин, каким же он был глупцом, как мог он подумать, что это и есть благо, когда у него такая замечательная подруга Лили? А хотя, о чем он мог думать, когда в желудке была половина бутылки Огневиски и чертов, ухмыляющийся, как змея Мальсибер? Он навсегда запомнил невыносимую боль, яркую, зеленую вспышку и чьи-то незнакомые лица, спрятанные под капюшоном. А ведь если не его так называемый друг, то он ни за что, ну хотя бы в трезвом уме, не сделал бы этого.

— Может, перестанешь пялиться на нее? — холодно осведомился Говард Мальсибер, грациозно подсев рядом. — У тебя уже слюнки в тарелку текут.

— Пошел прочь, — сквозь зубы процедил Снейп.

— Мой милый друг, — усмехнулся Мальсибер. — Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо.

— Ты что, не понимаешь, на что меня подписал?

— О-о-о, еще скажи, что не презирал грязнокровок, — спокойно возразил Говард. — Это ты свою Эванс оберегаешь, как сокровище, но к другим грязнокровкам ты так не относишься. Или тебе напомнить, что ты саморучно сделал с Эмили Клайд?

Северус закрыл глаза и в его голове появились смутные воспоминания про то, как он наложил черное проклятие на девчушку с Ровенкло и, как потом ее положили на целый месяц в лазарет, и ни один целитель ничего не мог сделать с ней.

— Да и к тому же, твоя голова в сфере черной магии превосходит любые ожидания Темного Лорда. А мастерство в зельях…ты хоть понимаешь, насколько сильный маг? — В глазах Мальсибера проскользнула зависть.

— Ты даже не спрашивал моего мнения, — устало ответил Снейп. — Как же я теперь ей в глаза посмотрю?

— Легко и просто, — цинично проговорил Пожиратель, грациозно накладывая в тарелку яства. — Да и к тому же, у тебя появляются соперники.

Северус напрягся. Все его клеточки мозга как-то странно отреагировали на это заявление. Говард довольно оскалился. Чтобы его друг окончательно перешел на его сторону, Мальсиберу не хватает только уничтожить последнее, что держит Сева. Говард оглядел Большой зал и вдруг увидел Поттера и Сириуса, которые непринужденно о чем-то болтали. У Малофоя имелись свои счеты по поводу этой компании, и его вдруг озарила яркая и интересная идея.

— Кто он? — беря остатки самообладания, прошипел Сев.

— Джеймс Поттер, — победно усмехнулся Люциус, прекрасно понимая, какую игру затеял.

***

«Не бывает любви несчастной, не бывает» — тихо шептал Джеймс, всякий раз, когда видел Магнию. Видел, как она смотрела с каким-то упреком на обнимающихся Сириуса с Марлин, видел, как она плакала, смотря на фотографию его лучшего друга, и он чувствовал ее боль. Всю, до единой. Но продолжал повторять себе, что не бывает несчастной любви. И было обидно, когда Поттер прекрасно понимал, что это всего лишь глупый самообман. Нас не любят те, кого любим мы. Это и есть закон подлости.

— Джимми, ты чего такой хмурый, — радостно спросила МакКиннон, разложившись в объятиях Блэка. — Вышел бы хоть воздухом подышать. На улице такая погода! Снег вчера выпал, ну разве не сказка?

— Да, — подтвердил Бродяга и чмокнул Марлин в щечку.

Джеймс посмотрел на них и вдруг почувствовал зависть. Они любят друг друга, у них все хорошо, а он…кто любит его? Есть ли такие люди на этом белом свете? Поттер раздраженно прикрыл глаза и подумал, как он устал, как жизнь потеряла смысл, как все утратило краски. Почему все чего-то ждут от него? Почему все чего-то требуют? Люди дёргают его за верёвочки. И от этого вдвойне больней.

— О ты все же на улицу? — поинтересовалась Марлин, заметив, что Джеймс встал и направился к выходу.

Сохатый неопределенно качнул головой, полностью погружаясь в свои мысли. Он спокойным шагом вышел из душной надоедливой гостиной и пошёл, надеясь отыскать место, где ему бы было тихо и одиноко. Это так странно, наверное, хотеть одиночества. Люди придумывают невероятные отмазки, дабы спастись от него цепких лап, но, а Сохатый наоборот искал в нём утешения.

— А не пойти бы тебе к черту? — чей-то смутно знакомый голос заставил остановиться. Поттер внимательно навострил уши и стал вслушиваться в представший перед ним диалог.

— Не дерзи. Смотри, здесь твоих «Покровителей» нет. Я смогу причинить тебе такую боль, что ты даже представить не сможешь, грязнокровка.

Все факты в голове Сохатого восстали в единую цепочку. Теперь он без сомнения мог сказать, что он слышал голос Лили, но кто же тот человек, что так бессовестно и грубо обращается с ней?

— Отстань от меня, Маркус, — Эванс уже собиралась идти, но не успела сделать и шаг, как была поражена заклинанием.

Челюсти Джеймса сомкнулись от ярости, выхватив палочку, он применил невербальное заклинание и обезоружил Маркуса.

— Кто тебя манерам учил? — холодно поинтересовался Сохатый.

— Поттер! — чуть ли не прокричал Эйвери. — Не вмешивайся, куда не надо, к тому же, какое дело тебе до этой грязнокровки? Оставь нас и иди по своим делам.

— Ну что ты, Маркус, как я могу пропустить такое веселье? — язвительно спросил Сохатый. Не успел Джон даже осмыслить его слова, как Джеймс уже запустил в него заклинание. — Остолбенеть!

Лицо Маркуса удивлено исказилось, так до конца не понимая, что же произошло. Джеймс злорадно усмехнулся, пришел черед его триумфа. Он внимательным взглядом осмотрел Лили, опустившись на коленки, устранил проклятие.

— Можешь говорить? — заботливо поинтересовался Поттер.

Эванс окинула его недружелюбным взглядом. С одной стороны, она должна быть благодарна ему, но с другой стороны, Лилс слишком хорошо понимала, кто стоит перед ней. «Каковы его намерения?» задумалась Лили, но спешить с ответом не стала.

— Ну, и где мое спасибо? — спросил Джеймс, когда увидел, что Лили встала, намереваясь уходить.

Она оглянулась. Её глаза были такими задумчивыми и туманными, что Сохатый невольно поразился их красотой. Лили поджала губы и, развернувшись, пошла прочь, как бы говоря, что не желает с ним беседовать. Она почувствовала, как внутри что-то трепещет, но предпочла не обращать внимания на это. Однако забыть о том, что произошло сегодня не в ее силах, перед глазами все еще стоял обеспокоенный Джеймс, с вечно лохматой головой и такой уверенной улыбкой. Эванс горько усмехнулась и остановилась напротив доспехов. Сегодня Северус назначил ей встречу на седьмом этаже ровно в восемь, однако, вот уже десять минут, как опаздывал.

На самом деле, вспоминая выражение лица друга, девушка догадывалась, что разговор будет достаточно неприятным, поэтому хорошее настроение испортилось почти сразу после того, как Снейп подошел к ней. Вдруг, Гриффиндорка услышала чьи-то тихие шаги, развернувшись, девушка заметила ее хмурого Слизеринца.

— Сев, — ласково позвала она, тяжело дыша.

— Значит, Поттер? — вкрадчиво поинтересовался Снейп. — Не думал я, что ты, как все клеишься на внешность.

— О чем ты?

— В нем же ничего нет такого… — говорил он, не слушая её. — Обычный выпендрежник… Мародер, — Сев залился истеричным смехом.

— Сев, — Лили легонько дотронулась до его плеча. — Если ты про то, что он меня защитил…

— Так значит он тебя защищает… На это ты купилась? — Его лицо покраснело от гнева. Жилка выпирала на шеи.

— Да послушай, ты! — Эванс вскочила на ноги. — Что за бред ты несешь?

— А теперь ты все отрицаешь, — упрямо стоял на своём Снейп. — Расскажи, какого это, когда невзрачному человеку уделяет внимание идол школы?

Глаза Лили округлились. Её друг уже сам не слышал, что говорит. Но было так невыносимо больно, ведь единственный близкий человек поливал её грязью. Эванс вжалась в стену и ощутила, как внутри все сжимается от боли.

— Северус… — почти жалобно прошептала она.

— А ты в курсе, что он чистокровный? — Презрительно поинтересовался Северус. — Он никогда не полюбит грязнокровку.

Звук звонкой пощечины оглушил коридор. Лили с гневом глядела на него, но и он не уступал ей. По её щекам потекли слезы и только тогда он понял, что натворил.

— Лили…

— Да пошёл ты, — она взмахнула своими рыжими волосами и поспешила к замку, совсем не замечая, как побледнел и осунулся Снейп.

***

Глаза Лили потемнели. Вот так вот просто из цвета скошенной травы, они перешли в некий темный и заманчивый оттенок зеленого, который странно мерцал в темноте. И самое удивительное, Эванс заметила это только сейчас, в этот самый момент, когда она оказалась у зеркала и была вынуждена себя разглядывать.

Лилс оглядела себя со всех сторон и поняла, что что-то с ней не так. Как будто за день она умудрилась измениться до неузнаваемости и сейчас, она сама не видела себя. События круговоротом вертелись в голове, она все вспоминала, пыталась найти ответы из прошлого, которое тянуло ее вниз, но Эванс не могла остановиться.

На улице идет снег, он, как ее проблемы, свалились так же быстро и почти незаметно. Вроде ей семнадцать, но почему такое ощущение, что ей где-то под семьдесят? Неужели, это и есть вся суть жизни, заставить нас ненавидеть и тяготиться ее.

— Лили, — Марлин уже успела оправиться после всего, но почему же раны Эванс заживают так долго?

— Да.

— Ты какая-то грустная. Все в порядке?

Интересно, на что все рассчитывают, задавая этот вопрос? Неужели они в большинстве так наивны, ведь никак не могут свыкнуться с мыслью, что она не намерена отвечать на этот вопрос правдиво, со всей чистотой сердца. Неужели так трудно уяснить, что никому нет места внутри нее.

— Да.

Иногда, ей уже кажется, что она срослась со всей этой ложью. Какой странный парадокс, она не любит ложь, но каждый день врет, улыбаясь каждому, врет в глаза. Бывают дни, когда Лили кажется, что для нее нет ничего святого. Что все, чем она жила, давно осталось в прошлом, а здесь, сейчас и завтра — одна пустота, вонзающая свои когти в сердце.

— Ты врешь мне, — МакКиннон не спрашивала, она утверждала и слишком хорошо понимала, что ждать искренности от нее нет смысла, что пытаться открыть ее нет смысла и просто надо свыкнуться, понять, принять и дружить с ней дальше.

— Конечно.

Лили Эванс стала замечать, что ее голос потерял краски. Что он стал сухим и почти безэмоциональным. Она идет, шаг за шагом, направляясь в кабинеты, на улицу, но идет уже не так бодро и быстро, как раньше, а слишком медлительно, вечно опаздывая куда-то. Ее голова, как ненужный груз, опущена вниз, она смотрит под ноги, а не на возможности пути.

Со стороны она выглядит не так уж хорошо, как ей самой хотелось. Ее состояние выдает все: от глаз, мерцающих в темноте, до ног, которые еле-еле плетутся по кафелю. Похоже, скоро Рождество, но Лили никак не радует этот факт. Эванс вообще перестало что-либо радовать.

В ее сердце поселилась пустота, смешанная с долей смирения и уже порой ей кажется, что ничто не может вывести ее. А еще этот Джеймс Поттер. Странный какой-то, даже слишком. Ходит вечно молчаливый, почти как Северус… ах да, Снейп тоже стал больной темой. Все такие близкие, но такие далекие. Такие одинаковые и разные. Ее мысли начинают сводить ее с ума, они путаются, пытаясь сложить картину, но ничего не выходит. Руки опускаются.

— Лили! — Она открывает глаза и видит, что Марлин трясет ее. В ее глазах ужас. Стоп, но она где-то выдела его. А-а-а, точно, так смотрит на нее Петуния, с которой они видятся довольно редко. — Ты чуть сознание не потеряла.

Эванс, шатаясь, отходит от нее. Лили понимает, что на ее глазах медленно выступают слезы, но нет, она не будет плакать. Будет ударять кулак о стену, вырывать волосы, но плакать — ни за что. Лили же сильная. Она должна быть сильной, чтобы все так думали и не приставали к ней.

— Может расскажешь?

Странный вопрос, потому что она не знает, что рассказать. Как одним словом можно описать все то, что происходит внутри? Ведь вроде ничего не случилось, все нормально, но как-то безразлично.

— Мне нечего рассказывать, потому что ничего не происходит.
МакКиннон смотрит долго и глубоко, на секунду, Лили даже кажется, что она знает и видит ее насквозь и это опасно. Она отводит свои глаза в сторону, чтобы больше никто не смотрел в душу, никто не видел мерцания тьмы. Ведь так проще. Проще молчать, когда больно. Проще держать все в себе. Даже, если это «проще» граничит со словом «надо».

***

— Ты заметил? — Сириус сидел за столом в Большом зале и преспокойно разговаривал с Поттером.

— Что?

— Эванс, она какая-то странная.

Сохатый усмехнулся, явно считая, что она всегда была такой.

— Нет, ты не понял. Сейчас она по-особенному странная, — он запихнул в рот ложку с джемом и облизнул ее. — Конечно, раньше ее нельзя было назвать счастливой и веселой. Эх, да черт возьми, она всегда печальная, но сейчас, она совсем расклеилась.

— А что это тебя вдруг она заинтересовала? Я что-то не замечал к ней с твоей стороны особо симпатии, — Джеймс усмехнулся.

— А ты не ревнуй, — с довольным выражением лица проговорил он, наблюдая за рекреацией Поттера, который слегка порозовел. — Да ладно. Ты серьезно? А как же Магния?

Сохатый почти не заметно поморщился, но от зоркого глаза Бродяги спасения нет. Блэк засмеялся и положив свою руку на его плечо, проговорил:

— Эванс, скажу сразу, не самый удачный вариант…

— Да не нравится мне она! — Поттер попытался скинуть руку Сириуса.

— Но сердцу не прикажешь. Так что слушай…

— Ты идиот или нет? — Джеймс сам удивился, как легко получилось у Бродяги разозлить его, но сейчас у Сохатого не хватало времени, чтобы размышлять на этот счет.

— Ты должен пригласить ее в Хогсмид. Напоить, как следует, а дальше она твоя.

Поттер отвернулся и закатил глаза.

— А ты только об одном думаешь, — раздраженно проговорил он.

— А мне на этот счет и думать не надо. У меня Марлс есть, — тут-то Поттер и кинул в него тарелку с треклятым джемом.

— Такой продукт переводишь, — печально ответил Сириус и на этом их разговор был окончен, а Джеймс смог пуститься с глубокие размышления.

Что он чувствовал сейчас? Проблема в этом и была, Сохатый не знал этого. Вроде чувства к Магнии еще пылали голубым огнем, но моментами он понимал, что она была противна ему, и тогда Джеймс никак не мог понять, что нашел в ней. С Лили все было как-то по-другому. Ему было уютно рядом с ней, не надо было притворяться, заводить бессмысленные разговоры и пытаться продолжить разговор хотя бы в течение пяти минут. Но он не обращал на нее внимания, как на девушку. Скорее… как друг.

— Нет, ну ты только посмотри! — от мыслей его отвлек Сириус, активно машущий руками в сторону Лили. — С ней действительно надо что-нибудь делать. На ней нет лица.

Сохатый напряженно поднял взгляд. Бледнее обычного, она не шла, а слегка шаталась. Наверное, самое ужасное в ее состоянии было полное безучастие во всем. На долю секунды его сердце сжалось и он решил пойти с ней поговорить.

— Ты куда? — удивленно спросил Блэк.

— Ты прав. Пора что-то делать.

Под шокированным взглядом друга, он направился за ней. Эванс, петляя между рядами, направлялась в сторону выхода, а Джеймс шел за ней, словно тень. Когда они оказались в безлюдном коридоре, Сохатый прибавил шаг и дернул ее за плечо.

— Лили.

Она привычно спокойной развернулась, и он слегка отшатнулся. Ее глаза. Что-то с ними было не так. Уверенность, искрящая в них, улетучилась, а на смену ей пришла некая обреченность.

— Может, расскажешь?

— Мне нечего рассказывать, — грубо отреагировала Эванс.

— Может…тогда прогуляемся?

Она закусила губу и неуверенно качнула головой в знак согласия. Поттер не смело взял ее за руку, на что получил удивление в глазах, и повел на улицу. Они прибывали в полнейшей тишине, но она ничуть не смущала их. Джеймс зачарованно смотрел по сторонам, а она на него, пытаясь уличить в его поведении хоть что-то странное.

— Такое ощущение, что ты маньяк, а я твоя покорная жертва, — тихо проговорила Лилс, когда они оказались на опушке в чаще леса.

— Разве я похож на маньяка?

Эванс взглянула в его пустые глаза, которые сейчас лучились странным светом, посмотрела на его теплую улыбку и милые ямочки на щеках и отрицательно покачала головой. Она обвила себя руками и неуверенно присела на землю, смотря по сторонам.

— Где мы?

— Давай назовем это место — «местом откровения», — его глаза засияли и он слегка прищурился.

— Я не доверяю тебе, — угрюмо призналась она.

— Но при этом выдаешь все свои мысли, — Поттер усмехнулся и потер свои ладони. — Это так забавно, когда волшебник умирает, как магл… — вдруг начал Сохатый, а Лили приготовилась к долгой и наверняка пафасной речи. — Лорд Волан-де-Морт и Пожиратели ошибочно предполагают, что если ты волшебник, то ты не можешь умереть как магл. Мою дорогую матушку сбила машина. Как нелепо, правда? Мне было восемь — и это был удар. Ее никто не смог спасти. Ни отец, который потратил уйму денег и нанимал лучших врачей, ни я. Никто. А знаешь, что стало с ним потом? На одном из рейдов, Пожиратель наградил его неизлечимым психическим недугом, — его улыбка померкла, а лицо скривилось. — Знаешь, как страшно смотреть на человека, который вроде самый родной, но при этом полностью неконтролируемый? Наверное, я никогда не забуду этот страх, испытываемый перед ним, но я не сдавал его в Мунго. Нет. Я ухаживал за ним, пытался помочь, но я опять не смог ничего сделать, не смог спасти. И его увезли. Однажды к нам в дверь постучались и с тех пор я уже не видел его.

— Мне очень жаль, — ее голос немного задрожал.

— А мне нет, — уверенно проговорил он. — Именно боль нас закаляет. Она делает нас сильной, и я все рассказал это не для того, чтобы ты жалела меня, а для того, чтобы ты доверяла мне, как я доверился тебе. Но, а если даже ты не настроена на это, то я просто буду рядом. Ведь друзья так поступают, понимаешь?

Его слова эхом бились в голове и противнее всего было слово «друзья». Эванс долго смотрела на него и так ничего не сказала, потому что слова здесь и сейчас лишались смысла. Ее принципы постепенно стали рушиться, прямо на глазах. И это слово «проще» открывалось в другом, непонятном и грубом свете.

— Друзья, — тихо прошептала она, вставая. И кто знает? Может, именно это и спасло ее тогда.

Не забывай ничего такого, из чего состоит твоя жизнь

Магния Делюр внимательно смотрела на своих друзей и её разум искажался злобной ухмылкой. Мародёры были настолько увлечены своим планом насчёт мести Тёмному Лорду, что казалось, будто мир переставал существовать для них. Магния Делюр могла поклясться, что ненависть и презрение к этим людям доходила до пика, заставляя её нервно скручиваться, строя приветливую улыбку. Она ненавидела Сириуса, за то, что тот не отвечал на её чувства, Джеймса, за то, что тот слишком сильно любил и ухаживал за ней, ненавидела Марлин, которая, как считала сама девушка, украла у неё Блэка, и ненавидела Лили. Эту тихую и меланхоличную особу, которая разрушила абсолютно все, заняла её место.

Магнию Делюр раздражала их компания, просто так, казалось, без причины, и Мальсибер с Северусом казались ей очень даже интересной парочкой. Разумеется, более всего ей нравился Мальсибер, который заставлял её восхищаться его красотой, статностью и происхождением.

— Магния? — удивлённо спросил Говард, уставившись на блондинку, которая появилась будто из воздуха.

— У меня есть новости, — они синхронно улыбнулись.

— Ну что же, — Мальсибер расположился вальяжно на стуле и устремил свой пустой взгляд куда-то вдаль.

— Не думаю, что библиотека лучшее место для этого, — Делюр стала крутить прядь волос на пальце. — Может, какой-нибудь класс подойдёт?

— Свидание? — лукаво усмехнулся Мальсибер. — А как же Сириус? Или он настолько плох?

Магния закатила глаза и раздражённо зыркнула на стеллажи с книгами.

— Какое к черту свидание? — надменно фыркнула она. — И между нами ничего не было…

— А ведь могло быть, — подмигнул Говард, вставая. Магния слегка побледнела, вспоминая прошлые года.

А вспоминать на самом деле было что. Где-то на курсе пятом-шестом, когда Сириус был свободен, он открыто намекал ей на свою симпатию, которая впоследствии обязательно переросла бы в нечто большее, но Делюр была слишком правильной, слишком реалистичной для того, чтобы понимать, что такие отношения не имели бы никакого развития.

— Знаешь, — Говард посмотрел на неё несвойственно серьёзно. — Я искренне надеюсь, что ты не станешь одной из его подстилок и примешь, наконец, правильную сторону.

Магния Делюр закусила губу. Она слишком хорошо понимала, что там, с Гриффиндором, с Мародерами у неё нет будущего. Что она всего лишь тень, призрак, отголосок этой компании. Делюр слишком хорошо понимала цену службе Лорду и слишком хорошо понимала, что её уже ничего не держит.

— Передай ему, что я готова.

Мальсебер улыбнулся и одобрительно похлопал её по плечу. Магния закрыла глаза и устало вздохнула. Наверное, все должно быть не так, не с ней, не сейчас. А ещё, она слишком хорошо понимала, что назад пути нет, чтобы сейчас отступать.

***

— А вам не кажется, — вдруг резко проговорил Сириус во время их очередной посиделки и продумывания очередного плана. — Что у нас слишком много слов, но мало действий?

— Сириус, — нежно начала МакКиннон, но Блэк поднял свою изящную ладонь.

— Ребят, давайте что-нибудь уже предпримем? — серьезно продолжил тот.

— Нельзя просто так взять и ввязаться в переделку с Пожирателями, — остро подметила Эванс, поглядев на Джеймса, который как всегда прибывал в глубочайшей задумчивости. Если быть честным, то ее немного бесило это. Полное игнорирование, вызывающее спокойствие и отстраненность. Как будто происходящее мало его волновало, точнее не волновало совсем.

— Я думаю, что Лили права, — наконец произнес виновник ее многочисленных мыслей, на что Блэк неодобрительно качнул головой.

Сириус уже давно стал подмечать странные изменения в их поведении. И вроде, никто ни в кого не влюбился, но все же явная симпатия и привязанность так и весела в воздухе, от чего Сириус по-хитрому усмехнулся. С одной стороны, ему было интересно наблюдать за ними, но с другой, он боялся, что рыжеволосая плохо повлияет на его друга, изменит или бросит его. С такими драматичными мыслями Бродяга встал и пошел гулять по удивительно пустым и тихим коридорам Хогвартса. Он не сразу понял, что уже прилично находил, но вдруг Блэк увидел знакомую фигуру, которая остро врезалась в сознании.

— Магния? — спросил Сириус, чувствуя, как сильно кружится голова.

Делюр бесшумно вздрогнула и взглянула на него. В ее сердце вновь зазвенела щемящая печаль, а голос боли вновь затронул разум. Ей хотелось убежать, подальше от него, от его притягательных синих глаз, от широкой улыбки. Но ведь убегать от любви глупо, так? Верно?

— Да, Сириус, — она кошачьей походкой приблизилась к нему и замерла, не в силах шелохнуться.

— Что ты здесь делаешь? — без особых эмоций в голосе спросил он, поворачиваясь к окну.

— Гуляю, — а затем наступила тишина, разрывающая перепонки Магнии.
А ведь Делюр действительно его любила. До боли закусывая губу, до горьких слез. Неистово сильно, неистово искренне, что хотелось бы кричать об этом. Кричать, срывая голос, заставляя свои связки рваться. Но им не было даже о чем поговорить, она не интересовала его, у нее не вышло зацепить внимание парня, его воображение.

В голове завертелись строки давно заученных песен, стихов и даже просто литературных моментов. Она чувствовала некую слабость в теле, а еще скоро эта чертова метка. Сейчас она отчетливо понимала, что это не выход, но Магния уже давно бросила вызов своей совести и характеру. А сейчас она просто запуталась, просто пошла по неправильной дороге, которая так манила. Делюр бросила робкий взгляд на Блэка. Как же Магнии хотелось заплакать. Прямо здесь, перед ним. Как же ей хотелось до безумия во всем признаться. В чувствах, в недосказанности, в душевных обидах. Но она молчала, сжимая кулаки, потому что привыкла, потому что всегда так поступала.

***

Джеймс вышел из комнаты сразу после Сириуса, прекрасно зная, что в таком состоянии друг может наделать много глупостей. Поттер переходил из коридора в коридор и думал о том, что жизнь как-то поменялась. Что сейчас все становится гораздо серьезнее, чем когда-то давно, когда они даже и мечтать не могли о какой-то группке, которая пыталась спасти мир. Поттер усмехнулся и потер переносицу. Через несколько дней начнутся зимние каникулы, и они с Блэком будут как всегда придумывать шалости, издеваться над миссис Норис и пить сливочное пиво в пабе, ведь несмотря ни на что они все еще дети или хотели ими быть. Сохатый завернул в последний коридор и резко, вместе с тем бесшумно, остановился.

Там стоял его друг, но и она. В сердце что-то загудело, предательская струна боли вновь заскрипела. Он думал, что давно разлюбил ее, но стоило ему только окунуться в холод ее серых глаз, как все чувства, которые он запирал в своей клетке, вылетали и наносили еще больше ударов в мозг. Руки задрожали. Во рту пересохло, и он облизнул свои губы. Медленно, на ватных ногах Поттер развернулся и пошел обратно, уже не так бодро и радостно, как в начале. А ведь Джеймс как и многие мечтал о своей сказке. Мечтал найти человека, который будет любить его так же, как и он его. Человека, который мог бросить все и пойти с ним, который понимал бы его с полуслова. В какой-то момент Сохатый думал, что Делюр и есть та родственная душа, которую он искал, но она словно птица. Птица, которая никогда не выберет его золотую клетку.

Поттер зашел на Астрономическую башню и посмотрел вниз. Сколько он себя помнил, он никогда не боялся высоты. Его завораживал простор, открывающийся с высоты птичьего полета. А еще это чертовки привлекательная свобода, которая так и проникала в каждую клеточку тела, души.

Он закрыл глаза и увидел родные карие глаза и усмешку. Это была его мама. Человек, который водил его на чемпионаты по квиддичу, самый родной человек его в жизни, который покинул его.

В самый неподходящий и суровый момент. Сохатый тяжело вздохнул и задрожал от холодного ветерка, который дул прямо в лицо. Он в последний раз оглядел живописную, зимнюю картину, которая предстала перед ним и медленно побрел обратно, к своим друзьям, ведь только в них он находил свое утешение и покой. Почти через тридцать минут он оказался в гостиной. Неслышно скрипнув картиной, он оказался в кругловатом помещении и подметил, что Марлин уже куда-то ускакала. За диваном, как всегда, сидела Лили, которую почти никто не замечал.

Джеймс задержал на ней внимание больше обычного и поразился цветом ее волос. От разного наклона и градуса солнечного луча, они меняли цвет. От темно-рыжего, до светлых тонов, казалось, все оттенки рыжего скопились в этой копне волос. На его губах появилась чуть треснутая улыбка. Он еще раз подумал о том, как хорошо ему с ней и эта мысль долго не хотела покидать его сознание. «И кто знает, может не надо никого искать? Ведь бывает же такое, когда нужный человек находится в нескольких метрах от тебя?» — неслышно прошептал Поттер, и в его глазах появились задумчивые искорки, которые уж точно не предвещали ничего хорошего.

***

Лили дрожала, и она не могла точно сказать от декабрьского мороза или из-за того, что она держала сейчас в руках. Сегодня утром, Эванс получила магловское письмо от ее отца и весь день ее не покидало чувство беспокойства и волнения. Что нужно от нее человеку, который, по сути, бросил Лили? Рыжеволосая сомневалась, что в таком человеке, как в Эдварде Эванс могли проснуться человеческие чувства и отцовская любовь. А даже если это все было и так, могла ли девушка простить его? Могла ли она отпустить все те беды, случившиеся из-за него? Лили отчетливо помнила, как ненавидела его, как мечтала принести ему столько боли, чтобы он задохнулся от нее. Со временем чувства погасли, на их место пришло леденящее душу безразличие, и сейчас Гриффиндорка уже не была в чем-либо уверена.

— Эй, Эванс, чего застыла? Проход, будь добра, не заслоняй, — проорал ей на ухо чертов Блэк, в чьем голосе как и всегда слышалась надменность.

— А не пойти ли к тебе черту? Хочешь, я тебе даже место уступлю, — съязвила Эванс, окинув его холодным взглядом.

— Вы только посмотрите. У нашей тихони оказывается коготки есть, — Сириус уже в открытую насмехался над ней, а у Эванс чесались кулаки.

— Вы такие милые, — ласково сказала Марлин, обнимая Блэка.

Лили закатила глаза и стремительно направилась в свою комнату. Хотелось уединиться и вскрыть это письмо, которое являлось виновником ее плохого и язвительного настроения. Тихо хлопнув дверью, она села на кровать и медленно, растягивая свои нервы, стала открывать его.

На ее коленки выпал слегка помятый, желтый листок, который она с остервенением раскрыла.

Здравствуй, Лили!
Наверное, ты очень удивлена моему письму и, получив его, хотела сразу же сжечь, но давай оставим прошлое в пошлом и начнем новую жизнь? Я так давно тебя не видел, может, лет десять назад. Наверное, ты уже стала красавицей, и толпы мальчиков бегают за тобой, ведь как иначе, ты же моя дочь. Я был очень удивлен, когда узнал, что ты учишься в загородной школе, но вместе с этой новостью во мне проснулась гордость за тебя. Ты такая молодец! Очень надеюсь, что ты приедешь к нам уже завтра, мы все так соскучились по тебе. Счастливого Рождества, моя дорогая Лилия. Не забывай своего отца.
Эдвард Эванс.
20.12.1977

Рыжеволосая и не заметила, как по ее щекам стали стекать слезы. Воспоминания минувших дней предстали перед глазами, а это письмо никак не укладывалось в ее голове. Лили считала, что хорошо знала своего отца. Корыстный эгоист, которого волновали только деньги, а что сейчас? Неужели он действительно скучал по ней и ждал ее? Эванс почувствовала внутри себя теплоту, в ее головке появилась мысль, что возможно у нее наконец появится семья и отец раскаялся в том, что случилось.

Она аккуратно сложила письмо и, кинув его на полку, выбежала из гостиной. Ей надо было срочно найти Марлс, рассказать ей обо всем и начать собирать свои вещи. Похоже, это Рождество будет не таким уж и ужасным, а улыбка, которая появлялась на ее лице так редко, засверкала с какой-то непонятной силой, из-за чего все мрачные мысли медленно, но верно, начали покидать ее разум.

— МакКиннон! — Лили села напротив подруги, вплотную с Джеймсом. Поттер удивленно поглядел на девушку и вопросительно уставился на Марлин, которая в это время уплетала салат.

— Что случилось? — блондинка отложила тарелку и внимательно стала вслушиваться в слова подруги.

— Сегодня, мне пришло письмо от моего отца. Да-да, от отца и знаешь что? — Лили отсчитала минуту и весело сказала. — Это Рождество я праздную с ним.

Сириус подавился и уставился на нее с каким-то недоверием, Марлин округлила глаза и устремила свой взгляд на Сохатого, который скептически отнесся к этой новости. Джеймс знал всю историю Эванс благодаря Марлин, и ему слабо верилось в то, что произошло. Он с уверенностью мог заявить, что люди не меняются, причем так резко. Сохатый с некой печалью осмотрел гриффиндоку, и она поймала этот взгляд.

— Что такое? — ее лицо утратило улыбку.

— Люди не меняются, — спокойно ответил Сохатый, прекрасно понимая, что так резко оголять правду очень больно и не тактично, но ему не хотелось, чтобы еще одно разочарование постигло ее сердце.

Зеленые глаза, которые всегда смотрели с теплотой, со злобой взглянули на него. Лили было обидно понимать, что он неумолимо прав, что его слова действительно задели ее за живое. Она уставилась на стол с едой, но внутри что-то перевернулось. Теперь идея с Рождеством стала какой-то призрачной, а в голове закружились в танце мысли, полные отчаянья.

— Спасибо за поддержку, Поттер, — как можно спокойнее произнесла она и встала из-за стола.

Шаг Лили вновь стал медленным, а искорки в глазах улеглись на дно. Да, а ведь она давно забыла кокого это, когда слова ранят до изнеможения, когда от них хочется рвать и метать. Кто-то пихнул ее прямо стенку и рыжеволосая тихонько зашипела от боли. Взгляд наполнился яростью, и она с силой стукнула кулаком.

— Лили, постой, — его голос девушка хотела слышать меньше всего.

— По-моему, ты уже сказал все, что хотел, — гриффиндорка ускорила шаг, но Сохатый догнал ее и, схватив за руку, развернул к себе лицом.

— Лили, пойми, я сказал это не для того, чтобы обидеть тебя или ранить, нет, — его лицо находилось неприлично близко, от чего Эванс ощутила мелкую дрожь. — Я сказал это, чтобы уберечь тебя. Разочарование — ужасная вещь. Оно убивает все живое…

— Не лезь не в свое дело.

— Лили…

— Я все сказала, Поттер, — она попыталась вырываться из его железных оков, но он никак не отпускал, смотря на нее странным взглядом.

Джеймс сам не понимал, зачем оправдывается перед ней, зачем вообще все это делает. Только сейчас он заметил, что между ними осталось пять сантиметров и его взгляд, совершенно случайно, задержался на ее губах. Он хотел ее поцеловать, с силой прижав к себе, но ведь она не была его. Лили Эванс не принадлежала ему, да и она же его друг. Поттер резко перевел свой взгляд в ее темно-зеленые глаза и устало прошептал:

— Какая же ты дурочка, — Шатен убрал свои руки. Эванс вновь пронзила его холодным взглядом и развернувшись, быстрым шагом побежала прочь.

***

— Ты точно уверена, что хочешь его увидеть? — спросила Марлин, когда они почти собрали вещи рыжеволосой.

Эванс закусила губу и прислонилась к стене. Она не знала, чего хочет. Лили вообще ничего не знала про себя и абсолютно точно не хотела знать. Тратить свою жизнь на никчемные поиски ответа на вопрос: «Кто я?» — казалось ей бессмысленностью. Ее жизнь была сотворена для высших целей, идеалов, хотя гриффиндорка всегда сомневалась, что сможет сделать что-то выдающиеся, что-то достойное, а так хотелось.

— Лили, — вновь протянула МакКиннон.

— Я не знаю, Марлин. Это…это намного труднее, чем кажется. Понимаешь, я боюсь. Боюсь, что Поттер прав, Господи, что будет тогда? Очередное разочарование? Боль? Я не хочу этого. Уж лучше ни на что не надеяться, ничего не хотеть, чем терпеть такой исход. Совершая ошибки, мы платим слишком большую цену. Я не хочу этого.

— Но ведь только боль и ошибки делают тебя человеком. Неужели ты думаешь, что лучше быть чудовищем, чем человеком?

Голубые глаза с ужасом поглядели на нее. Эванс прискорбно молчала, долго раздумывая над словами блондинки. С одной стороны все что она сказала, было очевидным, но сейчас, когда Лили подробно раскладывала их на кусочки, в голове появлялись все новые вопросы.

— Если такова цена быть человеком, то я понимаю чудовищ, которые убили в себе все святое. — Холодно проговорила она.

— У плохих не бывает хорошего конца…

— А у хороших думаешь да? — насмешливо протянула Лили. — Марлин, очнись, посмотри. Кто страдает во всех войнах? Кто погибает ради всеобщего блага? Кто не получает ничего?

— Но ведь все не всегда так печально, — пролепетала МакКиннон. — Рано или поздно все получают по заслугам.

— Но какой ценой, — грустно произнесла Эванс. Она взяла свой чемодан и направилась к двери. Взвившись за ручку, рыжеволосая развернулась и посмотрела на Марлин. — Спасибо тебе, — тихо, очень тихо произнесла она. — За все.

Лили хлопнула дверью прежде, чем блондинка успела что-либо ответить. Рыжеволосая направилась к кабинету Макгонагалл, которая должна была сопровождать учеников к поезду, а в ее сердце звенела печаль, которая никак не давала покоя. По пути она увидела Северуса, который был настолько увлечен разговором с Говордом Мальсибером, что даже не заметил ее. А ведь раньше все было по-другому.

Раньше все казалось ужасным, но сейчас девушка отчетливо понимала, что это был не предел. Все так быстро изменилось. Некогда родные люди стали обычными знакомыми, а те, чье присутствие в ее жизни казалось нереальным — одними из близких. На ее душе стало совсем тоскливо и одиноко, а внутри кто-то железными когтями сдирает кожу с головы. Внутри — руины с очертаниями почти незаметной жизни. Снаружи — страдания. Вечная мука, вечные муки, постоянная боль. Припадки — бессмысленность. Вперёд — куда? Сказать — одна.
Слишком тихо. Иногда она понимает что в тишине крики громче, вспышки ярче, луна ослепительней, воздух холодней. Жизнь проходит медлительней, а впечатления — тонущая вязь.

А ещё эти проклятые мысли. Холодные лезвия по венам. Лихорадка, наносящая борьбу разума и воображения. Игра. Она убийственно несправедлива. Шаг, в пропасть. Бездействие — уныние. Жизнь — кошмар. Мир слишком невесомый. Пустая тишина, переполненная воспоминаниями. Никто ведь не знает. Никто не понимал и сейчас не поймёт, а почему? Потому что это — истинное безумие

Лили остановилась возле группки учеников, которых отправляют домой. В последний раз девушка окинула взглядом холодные, каменные и родные стены Хогвартса. И да, она могла поспорить, что из окна пустым и привычно бездонным взглядом на нее смотрели глаза, цвета кофе.


Побег. Часть первая.

Это так странно, приезжать в место, которое ненавидишь и проклинаешь по ночам. И вроде даешь себе клятву, отчаянное обещание, что ноги твоей не будет в этом городе, но все же, ты поразительно странным образом оказываешься именно здесь — в городе, чьи огни и машины до тошнотворности напоминают тебе о минувших днях. И в сердце такое ощущение…такое соленное и горькое, что ты, забывая о прохожих, о ленивых машинистах, закрываешь глаза и пытаешься дышать. Холодные капли неприветливо падают на пальто, моча его, заставляя Лили Эванс задрожать и сжать покрасневшие руки в кулаки. Она вновь здесь, в городе, который навсегда отпечатался в ее мыслях, как город-кошмар, Эванс смотрит на давно заученные кварталы, дорожки, улицы и никак не может до конца понять, осознать, что она приехала к отцу. К человеку, который убежал от нее, который испортил ей жизнь, который свел ее мать к алкоголю. И сейчас, Лили с сомнением понимает, что-то письмо может оказаться липовым, и что никакой Эдвард Эванс не писал ей, не выводил изящные петельки и закорючки.

Сильный ветер подул прямо в лицо, и его порывы, словно лезвия, резали ее румяные щечки. Она пошла, медленно, аккуратно переставляя стопу, и вышла на знакомую улицу. Ничего не изменилось. Кругом сугробы, не расчищенные дорожки, из домов вылетает нецензурная лексика. Некоторые давно развалились от времени, в других сломаны рамы окон, выбиты двери. Кругом пьяный смех и пошлые хихиканья. Лили пошла к дому номер пятнадцать, потому что она не могла просто взять и не посмотреть на дом, в котором проживала свои последние часы ее мать, которая Эванс не любила, но точно уважала.

Дверь свисала с одной петли. Девушка ледяными пальцами толкнула ее на бок и зашла вовнутрь. На пороге грязь и снег. Обои разорваны, кругом осколки: от бутылок, окон и прочей ерунды.

В доме было удивительно тихо, ведь Лили была почти уверена, что настигнет кого-нибудь в этом заброшенном доме. Она качнулась и зашла в гостиную. Здесь уже явно кто-то постарался до нее. Подушки дивана были порваны, и вокруг лежал гусиный пух. Вещей в самой комнате почти не было. Фотографии свалены на пол, шторы небрежно валялись на полу и кругом грязь от немытых подошв.

С уст сорвался обреченный вздох, а в сердце противно защипало. Лили последний раз оглядела свою обитель, не решаясь подняться на второй этаж. Она вышла на улицу и вновь поежилась от декабрьского холода. Развернулась и пошла в совершенно незнакомое направление, а именно к дому отца, который находился в богатеньком районе, в нескольких километрах от сюда. Лили ходила все так же странно, шатаясь, наступая в сугробы, проваливаясь, проклиная все на свете, когда комки снега проникали под куртку. Хотелось лечь спать, закрыть глаза и никогда не просыпаться, чтобы больше никогда не ощущать эти серые дни, эту пустота, которая граничит с вечностью.

Эванс подняла голову и только сейчас заметила, что она оказалась на хорошо освещенной улице. Здесь город как-то преобразился. Тепло и свет являлись спутниками этого района, и Лили невольно прониклась чудом Рождества. Улыбка заполыхала на устах, а внутри что-то так грело, что-то совершенно незаметное и существенное. Шаг. Буквально три ступеньки и девушка увидит их — людей, которых уже совсем не помнит и почти что забыла. Два. Сердце грозится выпрыгнуть. Действительно, почему же это так волнительно, видеть тех, кто приносил столько боли?

Звонок прозвучал слишком громко или реальность просто заглумилась над ней? Дверь со скрипом отворилась и на нее посмотрели холодные серые глаза ее сестры. А Лили уже и забыла кого это ощущать на себе этот едкий и колючий взгляд, заставляющий тебя сжаться в комок и чувствовать себя ничтожеством.

— Ну, здравствуй, Лили, — в ее голосе слышалась неприкрытая насмешка, а глаза злорадно сверкали.

— Привет, — робко отозвалась Эванс и зашла во внутрь, когда Пеутния наконец отворила дверь. Глаза младшей Эванс ослепила роскошь. Огромная люстра, огромный холл, богатая мебель и множество изысканных картин. И смотря на все это, а так же параллельно вспоминая убогость домишка ее матери, в сердце девушки закипала ярость. Они еле-еле выбирались из нищеты, сводили концы с концами, когда ее родной отец жил на полную катушку, ни разу не задумываясь о том, как тяжело им живется.

— Твоя комната на втором этаже, прямо по коридору, — отчеканила ее сестра и просто оставила растерянную Лили в холле, не думая о том, чтобы предложить помощь.

С губ Эванс сорвался обреченной вздох и она не спеша стала подниматься на второй этаж, по бархатному красному ковру, который приятно согревал оледеневшие пальцы ног. Вскоре оказалось, что и второй этаж не уступал в своем великолепии. Античные фигуры, множество холстов в позолоченных рамках и дубовые двери. Все здесь искрилось от чистоты и ухода, поэтому новая волна ярости не заставила себя ожидать. Тихонько отворив дверь своей новой комнаты, Лили вздрогнула от уюта, который открылся перед ней. Просторная, обставленная со вкусом комната. Закругленный балкон и собственная ванная комната.

— Это словно сон, — прошептала девушка и опустилась на свою кровать, попутно таща за собой чемодан. Эванс стала медленно и немного отрешенно раскладывать свои вещи, понимая, что их явно меньше, чем шкафов и комодов этой комнате. Когда все было готова, она нерешительно вышла из своего временного убежища, но стоило ей поднять свои изумрудные глаза, как кровь застыла в венах. Ей всегда говорили, что она необыкновенно сильно похожа на отца. Ее глаза были точной копией, а волосы такого же цвета. У них даже характер совпадал. Если Петуния была любительницей истерик, то Лили являлась по натуре спокойной и усидчивой, по сути, как и ее отец. И сейчас, когда она подняла глаза, то столкнулась с точно такими же. Эдвард Эванс внимательно разглядывал Лили, заставляя последнюю сжаться от напряжения, повисшего в воздухе. Эванс отвернулась, и хотела было уже выйти к чертям из этого коридора, как холодный, мелодичный голос спокойно проговорил:

— А ты ничуть не изменилась, Ли.

Рука замерла в нескольких сантиметрах от ручки, а пульс участился. Такой же?. Нет. Это была неправда, Лили уже давно была другой. Ее изменил он, мать, сестра, ее изменила жизнь и он не может, не должен это говорить. Потому что он не знает ее, и Эванс клянется, что никогда больше и не поймет.

— А Вы все так же не проницательны, как раньше, — глаза в глаза и так, именно в эту секунду начиналась война самых родных на земле людей.

— В таком случае, предлагаю продолжить нашу любезную беседу за столом. Полагаю, нас уже заждались, — таким же тоном заголосил Питер, разворачиваясь, попутно понимая, что она пойдет за ним, ибо любопытство — вот еще одна черт, которая связывала их.

Девушка нервничала, но она покорно шла за своим отцом, думая о том, что старость явно прошла мимо этого человека. А еще, Эванс пыталась вспомнить каким он был раньше, но воспоминания как будто назло разбежались. От этого всего становилось еще более грустно и тревожно. Лили вдруг вспомнила о Джеймсе, о его словах и пожалела, что была глуха к ним. Почему-то именно сейчас захотелось, чтобы он каким-то чудесным образом оказался здесь, обнял ее и забрал далеко-далеко. Туда, где она, наконец, смогла бы обрести счастье.

— А вот и моя дорогая дочь Лили. — Эванс вздрогнула и подняла голову. За круглом столом расположилась ее сестра, незнакомая женщина и совсем незнакомые ей люди. Мужчина, на вид лет пятьдесят и скорее всего ее сынок, которому она не дала и больше семнадцати. — Как я Вам и говорил, моя дорогая, луноликая доченька обучается в престижной школе, в которой она является лучшей ученицей!

Ложь. Это все была ложь, и Эванс хмуро покосилась на Эдварда, который как ни в чем не бывало, улыбался ей. Девушка аккуратно приземлилась на пуфик и задумчиво уставилась в тарелку, понимая, что не знает как пользоваться многочисленными вилками и ложками, которые лежали на столе, а живот так изнывал от голода.

— Очень приятно, Лили. Меня зовут мистер Курт, а это мой сын — Джордж, — мужчина напротив тепло улыбнулся, но она не собиралась отвечать ему тем же. Суровая маска так и осталась на ее лице.

— Не обращайте внимание на нее, она у меня не по годам серьезная, — весело проговорил Эванс старший и бросил предупреждающий взгляд в сторону девушки.

Внутри что-то противно скребло и хотелось убежать отсюда. От этих оценивающих взглядах, словно она на торгах. Ей показался очень странным тот факт, что именно в день ее приезда, в гости к ее отцу зашел некий мистер Курт со своим сыном, который, похоже, был ее ровесником. Но зачем? Разве их что-то связывало?

-…Да, я нисколько не разочарован в вашей дочери, она действительно красавица и именно та, что нам нужна…- долетел до ее ушей отрывок из беседы. Эванс выпрямилась, словно струна и вопросительно посмотрела на своего отца.

— Что происходит? — это были ее первые слова, после тридцати минут молчания.

— Как же, дорогая, разве Вы не осведомлены? — мистер Курт почесал своими толстыми пальцами голову и укоризненно глянул на Эдварда Эванса. — Вы и мой сын в скором времени будите помолвлены. Это непросто выгодная финансовая сделка, но и отличное вложение., — мужчина как-то странно подмигнул испуганной девушке, а Эванс в свою очередь не могла вымолвить ни слова.

Разочарование всегда было сильным ударом в сердце и плевком в душу. Все вдруг стало до безумия ясно. Все эти милые улыбки, хорошее отношение. Даже то письмо было просто липовым. Лили была просто вещью для них всех. Вещью, которую надо удачно кому-то отдать. Девушка как во сне сидела на приеме. Ей отчаянно хотелось исчезнуть, и когда такая возможность появилась, она убежала в свою комнату и слезы обиды скатывались по щекам. Эванс небрежно уложила в чемодан вещи, но когда попыталась открыть дверь, то с ужасом поняла, что она закрыта. Лили подбежала к балкону и с силой стала дергать за ручку, но и эта дверь не поддавалась ей. Голова резко закружилась, и девушка упала на пол, а через минуту, она уже лежала без сознания.

***

— Просыпайся Лили, просыпайся, — в дверь забарабанили, а Эванс поняла, как сильно затекли ее конечности. — Лили!
Это был ее отец, который щелкнул замком и появился на пороге. Девушка через силу встала, злобно зыркнув на Эдварда.

— Даже не пытайся сбежать, — холодно приговорил старший Эванс. — Но, а чтобы все прошло удачно, сегодня уже будет объявлена ваша помолвка.

Ее как будто окатили холодной водой. Глаза расширились, а сердце застучало словно бешеное.

— Нет! — Лили подбежала к двери, но ее захлопнули перед ее носом.

Она бессильно упала на пол и схватилась за голову. Ее отсюда не выпустят, а магией ей пользоваться еще нельзя. Что можно сделать? Как отсюда убежать? Взломать замок?

— Джеймс, — тихо прошептала Лили. — Забери меня, пожалуйста…

Но никто не пришел. Никакой магии не произошло, и ее спаситель так и не появился. Потому что Джеймс Поттер ничего не должен ей. Он не любит её, а его сердце давно занято Магнией. И как бы страшно не было осознавать, но этот факт убивал ее, терзал изнутри. Девушка ни за что не могла признаться, что Сохатый стал для нее чем-то большем, нежели товарищ, однокурсник и друг.

Лили встала, вытерла ладошкой слезы и посмотрела на себя в зеркало. Спутанные волосы, заплетены в небрежный пучок. В глазах боль и пустота, которые окрашены красным цветом горя. Лицо распухло, а губы побледнели. Надо привести себя в порядок и придумать план. Можно же сбежать прямо с церемонии? Если все продумать, то у неё непременно это вышло бы. Но с другой стороны будет очень странно, если рядом не будет охраны, ведь сначала надо объявить все городу, а затем уже свадьба. Получается, что сегодня только вступление, которое будет проходить дома, но, а здесь точно не получится сбежать. Но что если все-таки воспользоваться палочкой? Да, ей придет предупреждение, но через несколько месяцев ей исполнится 17, значит, оно не так будет влиять на ее обучение в Хогвартсе. Эванс подбежала к чемодану и стала рыться в вещах. Книги, одежда, косметика, но нигде не было самого важного — ее палочки.

— Вот черт, — пропыхтела Лилс, натыкаясь на что-то твёрдое. Она вытащила кожаный чехол, в который специально прятала свою палочку. Достав ее, девушка победно улыбнулась. Оставалось только включить свои актерские способности, а остальное уже само пойдет.

***

Красивое темно-синие платье идеально подчеркивало ее фигуру. Это платье ей принесла сестра, попутно давая наставления, естественно при этом Петуния не упустила ни одного момента, дабы не поиздеваться над девушкой. Но этого того стоило. Лили настолько понравилось платье, что все слова пролетали мимо ушей.

— Неплохо, — скептически подметила старшая Эванс. — Ладно, идём.

По телу прошелся озноб, а сердце слишком громко застучало. Эванс встала, заранее положив палочку в клатч и медленно пошла в огромный холл, из которого уже доносились голоса, радостные вопли и классическая музыка. Лили, если быть честным, никогда не была на таких торжествах и никто не делал их в честь нее. Но сейчас она не ощутила никакого счастья, никакой радости, ибо все здесь ей было противно. Эванс, молча, стояла в сторонке, прислонившись к стене, лениво наблюдая за танцами. Сбегать сейчас было неуместно, но как только Эдвард Эванс объявил бы о помолвке, вот тогда надо бежать сломя ног, дабы все получилось. От мыслей ее отвлек Джордж, который лояльной походкой плавно подходил к ней. Спина в момент выпрямилась, а глаза приобрели холодный оттенок.

— Вы сегодня бесподобны, — проговорил юноша, но Эванс не собиралась вести с ним беседы, поэтому промолчала. — Я Вам противен?

Губы Эванс непроизвольно сжались в одну полоску. Она безразлично качнула головой, не отрывая глаз от пола.

— Я понимаю, что вы не хотите этой помолвки, но я вам обещаю, что мы обязательно будем счастливы. — Его глаза заблестели.

— Боюсь, это невозможно…

— В вашем сердце есть кто-то другой?

Девушка открыла рот и хотела было что-то сказать, но вдруг где-то что-то разбилось, кто-то закричал, а вскоре погас свет. Ее схватили за руку и с силой дернули, Эванс хотела закричать, но ее крик прикрыла чья-то рука.

— Это я, Лили, — прошептал до боли знакомый голос, в котором она узнала Джеймса…

Побег. Рейд. Глаза и признания.

Яркий свет озарил все помещение как раз в тот момент, когда Лили хотелось закричать в голос от всего случившегося. Она моргнула и увидела знакомую шальную улыбку и такие пустые глаза. Эванс замерла, а сердце как-то предательски сжалось. Возможно, девушка простояла бы в немом удивление еще очень долгое время, но тут же свист слишком сильно порезал слух.

— Скорее! — Джеймс толкнул ее на себя и что-то накинул на них. Что-то странное на ощупь и такое несущественное.Они медленным шагом стали огибать толпу, которая в свою очередь кричала, что-то шипела, метаясь из стороны в сторону. Лили было необычно находиться в такой близости с Джеймсом, слушать его неровное дыхание и ощущать мелкую дрожь в руках.

Им пришлось остановиться прямо возле входа, потому что около десятка полицейских перекрыли выход. Да, будь она одна ей бы вряд ли удалось сбежать, но сейчас с ней Джеймс и может…может он спасет ее? Вдруг, Эванс заметила знакомые черный волосы и взгляд азартных синих глаз. Позади охраны, в вальяжной позе расположился никто иной, как Сириус Блэк на чьем лице расплывалась такая самодовольная улыбка.

— Но как?! — прошипела девушка в растерянности. Однако Джеймс ей ничего не сказала, потому что именно в этот самый момент Блэк грациозным движением взмахнул палочкой, оглушая всех патрульных и они быстрым шагом выбежали из помещения, а затем все вместе стали убегать к закрывающейся калитке. Оставалось секунд пять, а может и даже и меньше, прежде чем ее створки должны были захлопнуться, но им удалось протиснуться в самый последний момент, а затем повалиться на землю.

Сириус отчего-то засмеялся, а Лили с ужасом обнаружила, что лежит на Джеймсе. Быстро поднявшись, она осмотрела своих друзей грозным взглядом и стальным тоном спросила:

— Ну и что это было?

— Эх, Эванс. Сколько тебе добра не сделай, все равно будешь ругаться и отчитывать, — Блэк достал сигарету, сделал затяжку и выдохнул дым в лицо девушки. — Мы тебе вообще-то жизнь спасаем.

— Как вы узнали? — не могла успокоиться Лилс.

— Неужели ты думала, что мы не будем приглядывать за тобой? — подмигнул ей Бродяга.

Эванс перевела взгляд на Поттера, который как всегда молчал, о чем-то думая. Их глаза встретились и девушка отвернулась, тяжело выдыхая скопившийся воздух. Она присела на бордюр и немного улыбнулась.

— И что мы будем делать? — поинтересовалась гриффиндорка, понимая, что до сих пор одета в элегантное темно-синие платье, которое точно не могло спасти от холода. — И разве тебе не должно прийти письмо с воплями о том, что ты нарушил статью об использование магии?

— К твоему сведению, Эванс, мне уже больше, чем месяц, как восемнадцать. — Наиграно обиженно проговорил Сириус. — А сейчас мы пойдем к Марлин, которая нас уже заждалась.

Сириус уверенно развернулся и направился в известное только ему направление. Поттер слабо улыбнулся Лили и стянул со своих плеч куртку, предлагая ее девушке. Эванс подняла бровь и скрестила руки.

— Серьезно?

— Надень. На улице холодно, а твое платье вряд ли согреет тебя. — Серьезно проговорил Сохатый, внимательно изучая глаза гриффиндорки. Ища в них что-то свое, что-то такое, что могло дать ответы на многие вопросы, которые так сильно резали душу.

— А как же ты?

— У меня еще осталась толстовка и шарф, как-нибудь переживу, — Джеймс накинул на плечи Эванс куртку и мотнул головой, предлагая догнать Бродягу, который все это время стоял в нескольких метрах от парочки и усмехался. Потому что уже очень давно поняла одну вещь. Его план удался.

***

Северус Снейп давно уже перестал что-либо чувствовать. В его сердце уже остыла боль, лишь иногда крича ему в лицо о прошлом. Холод не мог сковать и без того ледяную душу, да и вообще, все чувства ушли на второй план, ведь Темный Лорд сканировал их слишком быстро и слишком метко, чтобы успеть закрыть свое сознание.

Северус Снейп смотрит на застывшую гладь Черного Озера и понимает, что мечтает так же заснуть навсегда. Чтобы больше не думать о Лили, которая всегда будет жить в его мыслях, в его сердце. Чтобы, не дай бог, Темный Лорд не узнал про нее, не причинил ей боль.

Северус Снейп, кажется, потерялся. Метаясь между двух сторон медали, не зная какую принять, какую выбрать. Он чувствует, что постепенно ломается из-за пренебрежительного взгляда зеленых глаз. Потому что хочется вернуть их тепло, хочется заставить ее все забыть. Вернуть все обратно. А хочется на самом деле многое. Например сломать шею Джеймсу Поттеру и его компании за то, что они забрали его Лили. Изменили и наверняка настроили против него.

Руки непроизвольно сжимаются, сминая пергамент под силой рук, представляя, что это красивое и слишком смазливое личико Поттера. Такого ненавистного Поттера, что от презрения к этому человеку хочется кричать.

— Северус, — тихий голос пронзает тишину. Он разворачивается и встречается взглядом с Магнией, у которой на лице слишком много грусти. Слишком много печали и следов от борьбы самой с собой. — Они пошли за Лили. Они узнали про рейд.

Ноготки вонзаются в ладонь, а от чувств хочется кричать. Он говорил, что ничего не чувствует, потому что хотел чтобы это было так. Хотел уже навсегда забыть рыжие волосы и никогда не вспоминать. Северус Снейп уже просто устал. Устал от этой жизни и такой пугающей реальности…

***

— Марлин, — Эванс с радостным воплем обняла МакКиннон, которая ей улыбалась.

— Ну как ты, солнышко? Все в порядке? — Марлин оглядела всех присутствующих и наткнулась на хмурое лицо Бродяги. — Сириус?

— На самом деле…- Блэк опустил глаза под слишком пристальным взглядом своей девушки и немного качнул плечом. — Совсем недавно мы с Джеймсом узнали о новом нападении Волан-де-Морта. Точнее, его соратников. А по сколько сегодня канун Рождества, то ничего не подозревающие маглы разгуливают по улицам, где их успешно убивают.

— Но разве их основная цель не заключается в том, чтобы избавить мир от грязнокровок и сквибов? — спросила Лили, у которой внутри все заледенело.

— Волан-де-Морту неважно кого убивать. Он просто убивает, потому что ему это нравится. Он убивает всех, — на лице Джеймса появилась какая-та слишком безумная улыбка.
— Даже своих чистокровных. Только смысл заключается в том, что люди не могут защитить себя. Они даже не понимают, за что их убивают. Для этого и существуем мы. Защищать тех, кто нуждается в нашей помощи. И ты, Лили, как никто другой должна это понимать.

Поттер многозначительно взглянул на Лили. Эванс представила, как уничтожаются целые города, как бегут дети, пытаясь скрыться от непрошеных гостей. Как люди кричат, плачут, стоят на коленях с мольбами оставить в живых их детей. Она представила и какое-то отчаянье и безнадежность парализовали ее мысли.

— Где сегодня будет происходить рейд? — Лили вопросительно глянула на Блэка.

— По нашим данным, через два города отсюда. Мы сможем добраться туда. Трансгрессировать, надеюсь, все умеют? — все кивнули. Но взгляд Сириуса прошелся по Лили, и она заметила, как скривились его губы. — Эванс, а ты не очень удачно одета. — Он покачал головой.

— А палочка тебе на что, Блэк? — усмехнулась гриффиндорка, с неким превосходством взирая на Бродягу.

— А ты не умничай, солнышко, — передразнивая интонацию Марлин, ответил Сириус.

Эванс закатила глаза, понимая, что похоже им никогда не сладить. Временами девушка очень жалела, что они не могут вот так вот просто, без всяких стычек поговорить, как...как друзья. Пока Лили думала об этом, Сириус не дожидаясь ее согласия, взмахнул палочкой.

— Блэк! — злобно прошипела Лили, разглядывая свой наряд, а именно высокие лаковые сапоги, облегающие лосины и черную, довольно теплую, кофту, поверх которой была куртка Джеймса.

— Вот никак не угодить тебе, Эванс, — немного сердито откликнулся Сириус, доставая пачку сигарет, но под строгим взглядом Марлин тут же спрятал ее обратно в куртку. — Ну что? Все готовы?

Эванс неуверенно качнула головой и мысленно стала готовиться к трагсгрессии, которую она успешно прогуливала на шестом курсе. Она почувствовала, что кто-то дотронулся до ее руки. Это была ладонь Джеймса, который ей улыбался. Наверное, ее волнение отразилась на лице, но в принципе, Лили точно была не против такого вмешательства в ее личное пространство.

— Раз…два…три…

Все оказалась намного быстрее, нежели она представляла. Когда Эванс распахнула свои зеленые глаза, то поняла, что они оказались в какой-то деревушке, где уже отовсюду слышались крики, везде сверкали спышки, а воздух был настолько напряжен, что становилось трудно дышать. Она достала палочку и приготовилась к первому самостоятельному бою.

Для нее все сейчас казалось каким-то странным, несущественным и вообще сном. Ее руки дрожали, а губы уверенно выкрикивали давно заученные заклинания.

— Остолбенеть! — Эванс в последний момент успела спасти маленькую девочку лет восьми, которая уже сжалась в комок, готовясь к своей участи. — Скорее беги, — отчаянно прошептала Эванс, закрывая ее спиной.

Красные, зеленые, желтые вспышки делали этот бой по-особенному безумным. Это все ей чем-то неумолимо напоминало бал-маскарад. В глазах непривычно двоилось, ей казалось, что все вдруг замерло и происходит в замедленной съемке и только ее рука, которая с непривычной быстротой взмахивала волшебной палочкой, напоминала ей, что это все действительно реально и что это происходит в действительности. Красная спышка попала в руку и девушка почувствовал невыносимую боль. Она упала не в состоянии поднять свою палочку и последнее, что она увидела, прежде, чем отключиться были до боли знакомые черные глаза.

Лишь бы он никогда не уходил

Ей снилось, что она опять в заброшенном доме своей матери. Комнаты были разрушены, потолок прогнулся и грозил совсем осесть, а мебель нещадно поломана. Все это вызывало в ней только отвращение и лютый страх, однако, девушка по-прежнему ступала по скрипящему полу, а везде, куда бы она не глянула ее преследовали эти черные глаза. Тело Гриффиндорки задрожало, а затем она поняла, что лежит на чем-то мягком. Перевернувшись, Лили почувствовала острую боль в правой руке, а голова протяжно ныла. Открыть глаза у нее никак не получалось, отчего на душе стало совсем грустно.

— Лили, — голос Марлин доходил до нее словно из вакуума. — Она так ни разу не очнулась?

— Нет, — голос Джеймса парализовал ее. — Иначе, ты бы непременно об этом узнала.

То, что Эванс находится не в больничном крыле, она поняла сразу. Не было тошнотворного запаха многочисленных зелей. Не было постоянного мельтешения мадам Порфми и ее возгласов по поводу того, что пациенту нужен отдых. Этот факт обрадовал девушку, но затем, на смену радости пришел вопрос: «Где же я?». Когда она, наконец, открыла свои изумрудные глаза, то поняла, что Джеймса и Марлин уже не было, а рядом с ней на стуле сидел Римус Люпин, внимательно читая книгу.

— Рем…

— О, Лили, ты очнулась, — Лунатик отбросил книгу на тумбочку и придвинул стул плотнее к кровати. — Пить хочешь? Или может есть?

Девушка тепло улыбнулась другу и отрицательно покачала головой. Сейчас ее внимание приковала сама комната, которую Эванс стала внимательно разглядывать. Высокий потолок, необыкновенной красоты люстра, которая своим размером могла посоревноваться с Хогвартской. Мебель по большей части была сборная, заметно старая и покрыта кожей. На дубовом комоде стояли многочисленные бронзовые изделия, а напротив Лили расположился величественный рояль, лакированный и сверкающий из-за лучей солнца. А когда она подняла свои глаза, то увидела портрет, на котором была изображена очень красивая женщина. У нее были черные локоны, которые элегантно свисали с плеч, черные, но такие теплые глаза и ослепительная улыбка. Вглядываясь в ее черты лица, Лили вдруг подумала, что эта женщина кого-то ей напоминает.

— Чье это поместье? — выдохнув, проговорила Эванс, все еще внимательно оглядываясь по сторонам.

— Впечатлило? — усмехнулся Люпин.

— У меня слов нет! — воскликнула Лили и посмотрела на Лунатика. — Это поместье Блэка?

— Нет, это фамильный особняк Поттеров, — передразнивая тон Сохатого, ответил Римус.

С уст Эванс сорвался вздох. Вновь посмотрев на женщину, Лили горько усмехнулась, понимая, что это никто иная, как его мать, на которую Джеймс был так похож.

— А где все? И почему я не нахожусь в больничном крыле?

— Джеймс и Сириус ушли в город, Питер находится дома, а Марлин приходила, но потом вернулась в свое поместье, — медленно проговорил Люпин. — А в больничное крыло мы решили не отводить тебя, дабы избежать ненужных вопросов.

— Я совсем ничего не помню, — грустно проговорила Эванс. — Только…ослепительная красная вспышка и…- тут девушка осеклась, вспоминая черные, словно воронки, глаза. Она вздрогнула, попыталась встать, но тут же уселась обратно из-за сильного головокружения. — Мне срочно нужно в Хогвартс. Срочно, Римус.

— Лили, успокойся. Какой Хогвартс, ты даже на ногах не стоишь…

— Пожалуйста, Рем! — жалобно проговорила девушка.

— Прости, но я ничем не могу тебе помочь. Ты пролежала без сознания четыре дня, твои силы еще не восстановились, и я не могу ничем помочь тебе, пока не поговорю с Джеймсом и Сириусом, — грустно ответил Люпин и, с извинениями посмотрев на нее.

Эванс зарыло лицо руками и почувствовала, как внутри все съедает боль. Северус, ее друг, товарищ и одно из самых счастливых воспоминаний детства выбрал путь Пожирателя смерти. Он стал тем, кто истребляет таких, как она. Он стал убийцей. Мерлин, как же Лили ненавидела его сейчас. Как же хотелось подойти к нему и наорать, сказать, какой он все-таки дурак и заодно посмотреть на то, как Снейп будет вести себя при ней. Девушка встала, заверив Люпина, что не сбежит, и вышла на улицу. Слезы градом хлынули из глаз, но она даже не пыталась их остановить.

Лили Эванс разочаровалась в нем, уже давно разочаровалась в жизни и сейчас, она понимала, что смысл ее существования как некогда затерян. От этой мысли она громко всхлипнула и скривила губы. Все чего Гриффиндорка хотела — была любовь. Ей панически не хватает этого чувства, потому что только оно могло дать ей толчок и могло дать будущее. Но ее как назло ненавидели. Ненавидели все: начиная от ее сестры и заканчивая одноклассниками. Ее ненавидели только за то, что девушка была другой. Просто не такой, выделяющейся что ли.

Новый всхлип не заставил себя ждать. Лили с отчаяньем посмотрела на небо, но оно было затянуто серой дымкой. Эванс закрыла глаза и подумала о том, что ей не хватает матери. Не хватает той поддержки, которая исходила от нее до того, как отец ушел из их жизни. Ей не хватает ее теплых и когда-то уложенных рук, которые могли успокоить, как ничто другое. Мерлин, как же Лили мечтала о семье. О нормальной и любящей семье, которой у нее никогда не было и наверное, уже никогда не будет. Кому нужна побитая и сломанная жизнью девушка? Разве кому-то нравятся грустные, когда есть целые толпы легкомысленных дур, которые всегда будут улыбаться, смеяться и наслаждаться жизнью? Конечно же нет, ей не стоит даже мечтать.

Эванс развернулась и увидела Джеймса, который неотрывно смотрел на нее. Лили запоздало подумала, что стоит перед ним вся красная от слез, с опухшим лицом и растрепанными волосами.

— Джеймс, — ее голос показался ей слишком хриплым и каким-то не своим.

— Пошли в дом, на улице холодно, — сказал Поттер, беря за руку дрожащую девушку.

— Я…

— Тшш.

Сохатый провел ее через множество изящных коридоров, украшенные позолоченной резьбой. Он держал ее за руку, чтобы Гриффидорка не упала, а про себя подумал, что за эти минуты Лили будто уменьшилась и стала совсем беззащитной и маленькой. Странная нежность защемила сердце, пока Поттер наблюдал, как Эванс умывается холодной водой, а затем неотрывно смотрит в зеркало, невидящим взглядом смотря в одну точку.

— Знаешь, я такая идиотка, — начала Лили. — Ты предупреждал меня, а я тебя не послушалась. Думала, что вот, наконец мой отец вспомнил о моем существовании и…что у меня появиться семья…наивно, правда? — Эванс хмыкнула. — А меня недавно предал самый близкий и родной человек. Он стал Пожирателем смерти, понимаешь? — Она вновь почувствовала новый прилив слез, который сдерживать уже не получалось.

— Лили, — Поттер коснулся ее плеча, но Гриффиндорка никак не отреагировала. — Никогда не плачь, Лили. Ни о чем не сожалей. Потому что никто не достоин твоих слез.

Девушка стремительно развернулась и посмотрела на него своими больными глазами, в которых уже не было ничего кроме горя и тоски. Джеймс медленно подошел к ней и заключил в объятия, которые Лили с отчаяньем приняла, ощущая при этом цунами чувств, которые когда-нибудь убьют ее. Но и пускай, Эванс готова. Лишь бы он никогда не уходил.

***

— Лили! — весело закричала МакКиннон крепко сжимая ее в объятия. — Ты хоть знаешь как нас всех перепугала! Еще одна подобная выходка, Мисс Эванс, и я тебя сама на тот свет отправлю!

Лили невольно прыснула, отвечая на объятия. Внутри стало так тепло и хорошо, что казалось, будто не было никакой помолвки, Северуса и рейда. Эванс поглядела на Блэка, который забавно качал головой, а поймав ее взгляд, лукаво подмигнул. Девушка подарила ему очаровательную улыбку и вырвалась из оков МакКиннон.

— Я тоже всех безумно рада видеть. Да, Блэк, не поверишь, но это касается и тебя. — Важно заявила она, пытаясь не засмеяться.

— Эх, Эванс. Между прочим, это я тебя нашел и вытащил из обвалившегося здания, — серьезно ответил Бродяга.

— Спасибо… Сириус, — он присвистнул, а Марлин озадаченно посмотрела на Эванс, на что последняя лишь пожала плечами. — Не обольщайся, Блэк.

В это мгновение девушка поняла одну вещь:«Ей не надо никакого искать». Все самые дорогие люди в ее жизни стояли в этой комнате и весело общались между собой, делились воспоминания и обсуждал планы. Лили счастливо улыбнулась, когда ребята позвали ее пойти погулять в Годриковой Впадине и посмотреть на маглов. Наверное, в ее жизни не было более счастливого дня, нежели этот. Громко распевая песни, они бродили по заснеженым улочкам, изучали магазины и хохотали.

— Эванс, берегись! — бодро крикнул Блэк, кидая снежок в Поттера, который стоял позади нее. Правда, сказал он это поздно и мокрый комок снега попал ей в лицо.

— Ах так! — наигранно возмущенно воскликнула Лили, пуская ответный снежок.

— Это война, — весело проговорила МакКиннон, так же пуская снежок в Сириуса.

Они еще долго кидались снежками, валялись в сугробах, пока совсем не промокли и не замерзли. Когда Эванс засыпала, она чувствовала себя невероято счастливой и думала, что как бы хорошо было прожить жизнь вот так вот просто и без войны. Но к сожалению, это было невозможно. «От войны не убежать» вскользь подумала она, пока царство Морфея полностью не окутало ее разум.

Знакомьтесь — Доркас Медоуз

Январь принес с собой лютый холод и скверное настроение. Воспоминания о такой чудесной и радостной прогулке постепенно гасли, а проблем становилось все больше и больше. Лили усилием воли сдержала порыв выкинуть к черту учебник по Трансфигурации и еще раз убедилась в том, насколько она безнадежна в этом аспекте магии. Так уж вышло, что Эванс никак не давался этот предмет. Может дело в ее пессимистичном настрое, а может в отсутствие таланта и усердия, но этот предмет изматывал ее и наглядно показывал, какое девушка ничтожество. Лили, тяжело вздохнув, устремила свой безжизненный взгляд в окно. Дети носились по улице, играли в снежки, падали в сугробы и смеялись таким заразительным хохотом, что все тотчас подхватывали такой веселый настрой. Сердце сжалось, а ее лицо исказилось в гримасе боли.

— Северус, — тихо прошептала Гриффидорка, вспоминая, как они, будучи еще детьми, вот так вот беззаботно гуляли друг с другом, смеялись и веселились. В такие моменты жизнь уже не казалась столь невыносимой, а наоборот, обретала давно потерянный смысл. А что сейчас? Как так получилось, что они стали врагами? Когда изменился ее друг, почему девушка не увидела, не заметила этого? Обреченный вздох сорвался с губ, Эванс стала собирать учебники, чтобы покинуть порядком надоедливую и пыльную библиотеку. Лили медленно пошла в подземелья. Ее тянули туда воспоминания, но, а больше всего хотелось поговорить с Северусом, удостовериться, что никакой он не Пожиратель смерти, а те глаз ей попросту померещились из-за слишком долгого расставания со Снейпом. И тогда, она бы простила ему все: его отчаянную ругань, клевету и такое мерзкое и противное слово «Грязнокровка».

Гриффиндорка в нерешительности замерла в нескольких метрах от входа в подземелья. Дальше идти было небезопасно, ведь будущие Пожиратели смерти, вряд ли потеряли бы такой шанс, как поиздеваться над слабенькой и глупенькой грязнокровкой. В очередной раз с ее уст сорвался такой обыденный и обреченный вздох, а сердце заколотилось с невыносимой силой. Девушка не могла сдвинуться с места, а ее лицо еле заметно дрожало. Что заставляло ее оставаться здесь? Лишь крохотная надежда, которая предвещала ей новой разочарование.

— Северус! — крикнула Лили, когда на ступеньках показалась фигура Снейпа. Он вздрогнул, явно не ожидая услышать до боли знакомый голос.

— Лили, — тихо прошептал парень, взглянув на нее из-под опущенных ресниц. — Что…что ты здесь делаешь? — Встревожено поинтересовался Северус, решительным шагом идя к ней. — А если бы Нотт заметил тебя? Ты понимаешь, хоть, какой опасности подвергаешь себя, находясь поблизости с подземельями?

— Покажи мне свое левое плечо, — холодно проговорила Эванс, внимательно поглядывая на застывшего Снейпа.

— Лили…

— Северус, пожалуйста, — ее голос был ледяным, но внутри все взрывалось от страха. Сердце бешено билось, ладони предательски вспотела. «Мерлин, почему же он не шевелиться?!» — с ужасом думала девушка, но догадка казалась ей слишком нереалистичной. Точнее не так, она хотела, чтобы догадка была нереалистичной. Минуты отчетливо уходили, пока ее друг дрожащими руками аккуратно закатывал рукав мантии, а вскоре она увидела метку. Сердце словно остановилось. На мгновение все краски померкли, а помещение заволокло мраком. И этот мрак ослеплял, заставлял ее ненавидеть всю свою жизнь, всех окружающих ее людей и эта ненависть могла изувечить ее внутренности, сжечь их дотла.

— Прости меня, Лили, — в его голосе была скорбь, грусть и какое-то отвращение, которое было не понятно Гриффиндорке. Эванс залилась неестественным смехом, и только затем поняла, что уже минут пять, как плачет. Девушка посмотрела в упор на Снейпа, из-за чего последний мысленно содрогнулся. Ее глаза…в них как будто что-то умерло.

— Ты убийца, Снейп, — она сплюнула эти слова, а затем криво усмехнулась. — Интересно, скольких маглов ты убил сегодня? Полагаю, лорд Волан-де-Морт был доволен тобой?

— Не произноси его имени! — в его глазах загорелись недобрые искорки, смешанные со страхом. Он приблизился к ней и с силой сжал её руку. Лили с отвращением посмотрела в его глаза, а затем насмешливо прошипела:

— Ну, давай, расскажи мне, кого это убивать грязнокровок! — выдернув руку, она отступила назад. — Чего же ты ждешь, Снейп? Давай, убей меня! А хотя, постой…ты не сможешь этого сделать, а знаешь, почему? — Лили в очередной раз расхохоталась, а затем резко прервавшись, холодно процедила. — Потому что ты — трус.

Гриффиндорка заметила, как он побледнел, как его руки сжались в кулаки, а кадык нервно дернулся. Бросив на него последний ненавистный взгляд, она выбежала из этих подземелий и побежала вперед, к Запретному лесу, к одиночеству, к утешению. Когда самый близкий человек умирает, уходит частичка души, уходит что-то необъятное, что-то такое, чего ты не замечал или не хотел замечать раньше. Но, когда близкий человек предает, оставляет и даже не пытается оправдаться — ты умираешь сам. Каждая клеточка сердца, каждая клеточка воспоминаний медленно погибает, исчезает, оставляя за собой лишь смутные очертания прошлых дней и всепоглощающую пустоту.

Лили Эванс, казалось, умерла уже очень давно. Умерла в тот день, когда отец навсегда лишил ее мужской поддержки, а сестра безжалостно и бессовестно предала ее. Умерла тогда, когда ее мать начала пить и избивать ее до полусмерти, умерла тогда, когда все отвернулись от нее. Но именно тогда в ее жизни появился свет. И у этого света такое черное имя — Северус Снейп. Так почему же так случилось, что она лишилась и его? Неужели, Лили настолько ужасный человек?

— Ненавижу, ненавижу! — прошипела Эванс, когда споткнувшись об корень, упала лицом в холодный и обжигающий снег. — Ненавижу…

Гриффиндорка перевернулась на спину и устремила свой взгляд на луну. Ее холодные, но ослепительный лучи успокаивали и убаюкивали, а она поняла, что теперь уже не будет так, как было раньше. Что это действительно конец. Конец той жизни, где жила добрая и прощающая Лили. Нет, отныне девушка будет другой. Все они заплатят ей, заплатят сполна. Как они разрушили ее жизнь, так и она поступит с ними, и начнет Эванс с отца.

— Надо жить по-новому, без остатка…

***

Магния Делюр, невесело присвистнув, закатала рукав черного платья и маниакальная, даже злобная улыбка заиграла на ее губах. Черная метка сверкала от света настольной лампы, а змей грациозно извивался. Если бы знал ее приемный отец, Мародеры, да и весь Гриффиндор, что она Пожирательница — никто бы в жизни не поверил. Как могла слабенькая и миленькая на вид девушка охотиться на грязнокровок, участвовать в рейдах и быть настолько мрачной персоной в этой истории. Магния хмыкнула и, только сейчас ей в голову пришла мысль, что в последнее время она стала носить исключительно черный цвет, а ее волосы, раньше аккуратно уложенные, были бесстрастно раскинуты по плечам. Ведь Гриффиндорка глубоко в сердце носила траур по своему детству, любви и попросту жизни.

— Магния? — Делюр развернулась на высоких каблуках и внимательно оглядела Марлин. МакКиннон вся словно искрилась от счастья, хотя конечно, куда этой пустышки до грусти. «И что же нашел в ней Сириус?» — с отчаянной злобой подумала девушка, с ненавистью оглядывая бывшую подругу. Но, на самом деле, никакой дружбы между ними никогда не было и уж теперь точно не будет. — Все в порядке?

Заметив злобу на лице подруги и, проследив за тем, как Магния поспешно дернула рукав вниз, Марлин тряхнула головой, а брови непроизвольно поползли вверх.

— Естественно, Марлс, — смазливая улыбочка заиграла на ее устах. — Разве может со мной что-то произойти?

МакКиннон устало вздохнула и, проведя рукой по шее, тихо проговорила:

— В последнее время я тебя не узнаю…

— А ты проводи побольше времени с Эванс, так и до деградации недолго останется.

— Магния…- сожалеющим тоном прошептала Марлин.

— Что тебе нужно, МакКиннон? — вся эта ситуация конкретно напрягала Делюр, а то, что блондинка бессовестно тратит ее время, навевало на девушку некое раздражение. Их отношения давно уже трещали по швам, но Марлин упорно пыталась не замечать этого. Ей было стыдно признать, что общение с Лили ее устраивало намного больше, чем с этой новой Магнией. Что-то произошло с ее подругой, но МакКиннон понимала, что упустила тот самый момент, когда милая и открытая Мани стала злобной и саркастичной стервой.

— У нас совет, — неуверенно пожав плечами, Гриффиндорка добавила. — Мы ждем тебя, ты часть нашей команды.

Делюр прикусила губу, дабы не рассмеяться в голос. Команда? Часть? «Какая же ты дура» — с чувством подумала Магния, смотря на нее с неприкрытой яростью. Хотелось встряхнуть Марлин и высказать ей давно наболевшие чувства. Но нет, она будет молчать, упорно, до самого конца. Но, когда ей представится шанс, Делюр уничтожит их, уничтожит каждого, потому что они ей — никто. А раз так, Магния будет терпеть эти бессмысленные собрания, будет притворяться дружелюбной и улыбаться им всем подряд.

— Идем, — тоном, который не выражал ни одной эмоции,ответила она и девушки спустились вниз к давно уже восседавшим в креслах Мародерам. Магния посмотрела на Блэка, который нахально развалился в кресле, закинув ногу на ногу. Его улыбка, как всегда была легкомысленной и нахальной, а взгляд синих глаз напоминал ей сталь. Такую же холодную, как и он сам.Делюр безжизненно рухнула на диван и почувствовала резкое и неопределимое желание заплакать. Ей хотелось, чтобы со слезами вышел и весь тот яд, наполняющий каждую клеточку ее тела, но ничего не произошло. Ее глаза были сухими, а щеки не горели от соленых капель. А все потому, что она чудовище. А чудовищам не дано в этой жизни плакать.

— И так, это очередное наше бессмысленное собрание, — начал Сириус, оглядывая каждого, — которое, как всегда не приведет нас ни к чему путному.

— Сириус, — Марлин присела к нему на коленки и погладила его по черным волосам. — Почему же сразу бессмысленный? В прошлый раз мы вступили в бой с Пожирателеми…

— И потерпели полное фиаско, при этом, подвергнув опасности Лили, — заметил Люпин, серьезно поглядев на девушку. — Нам не хватает практики. Как только мы встречаемся лицом к лицу с опасностью, мы резко слабеем. Потому что в классе намного проще посылать проклятия и ставить щиты.

— Именно, — воодушевленно подхватил Сириус, впиваясь своим взглядом в пространство. В гостиной воцарилось молчание и каждый думал о том, что больше всего колышило их сердце. Джеймс почувствовал, как коленка Магнии случайно соприкоснулась с его, но потом так же резко отодвинулась. Поттер сглотнул и посмотрел на девушку, которая неотрывно наблюдала за движением парня. Что-то в ее серых глазах настораживало его, в них что-то сверкало, как будто, она отчаянно обдумывала какую-то мысль, которая важна им обоим. Сохатый резко перевел взгляд и почему-то в сознание сразу всплыли изумрудные глаза Лили, в которых было столько боли и страданий, они поразили его тогда, заставили вспомнить о всем пережитом и как будто что-то заложили внутри его сердца. Мародер невесело улыбнулся, потому что никак не мог понять, что же так не дает ему покоя, почему он думает о рыжей бестии намного больше, чем должен.

— А где Эванс? — вдруг спросил Питер и все взгляды тут же были переведены на него.

— Не знаю, я ее не видела, — замялась МакКиннон, хмуря брови. Девушка пыталась вспомнить, когда в последний раз видела подругу и где.

— Кстати, об отсутствие, — прохладным тоном проговорил Сириус и резко посмотрел на Магнию. — Где ты была во время рейда?

— На каникулах у своего отца, — спокойно ответила Делюр, стойко выдерживая взгляд Блэка. Последнему естественно было невдомек, что в тот вечер девушка сражалась вместе с Пожирателими смерти и, что это она поразила заклинанием руку чертовки Эванс.

— Тебе не кажется, что это как-то не по-компанейски? — его голос был пропитан злобой, но Делюр не трогало это. Ее уже давно перестало что-либо волновать.

— Оставь нотации при себе, Блэк, — усмехнувшись, ответила та. — Уж извините, что не смогла прикрыть ваш королевский зад. Не всем смертным дано ваше бесстрашие и отсутствие семьи.

Марлин почувствовала, как сжались его кулаки. МакКиннон легонько дотронулась до его плеча, пытаясь тем самым охладить пыл Бродяги. Джеймс резко перевел взгляд на Магнию, и он почувствовала некое отвращение.

— Его семья — мы, Делюр, — ледяным тоном ответил вместо друга Поттер, отодвигаясь от девушки, на что последняя выразительно фыркнула. Ее конкретно начинало бесить происходящее, а еще, где-то в глубине ее подсознания зарождалась печаль от того, что они никогда так не скажут про нее. Ведь, Делюр для них попросту пустое место, не значимое пятно их шайки. В этот момент Портрет выразительно скрипнул, и Гриффиндорка посмотрела вперед. В комнату зашла Эванс, но что-то с ней было не так. Глаза ее были красные, губы синие, а вся верхняя одежда была в снегу. Магния скривилась, думая о том, что, похоже, не одна она страдает.

— Лили? — обеспокоенно спросила Марлин, с тревогой поглядывая на нее. — Что произошло?

Эванс молча подошла к друзьям и плюхнулась на пол, рядом с камином. Она скрестила руки и блаженно закрыла глаза, явно обдумывая что-то недоступное им. А потом, резко раскрыв веки, девушка устало спросила:

— Ну и что за собрание? Что опять произошло?

— Как ты помнишь, — первым заговорил Римус, который отошел от испытанного шока раньше всех. — В прошлый раз мы не смогли справиться с Пожирателями и чуть не потеряли тебя, — Мародеры многозначительно переглянулись, а затем Лунатик продолжил. — И тогда мы пришли к выводу, что должны заниматься намного упорнее, нежели делаем это сейчас.

— Допустим, — тихо проговорила Лили, не смотря ни на кого. — Но где мы будем это делать?

Джеймс улыбнулась, и внимательно посмотрев на девушку, впервые заметил, как красиво переливались ее рыжие волосы. Магния, которая следила все это время за ним, увидав этот мимолетный жест, резко посмотрела на Эванс и мысленно удушила ее. Нет, ей было абсолютно наплевать на Поттера с его детской влюбленностью, было наплевать на то, что, по видимому, он нашел себе новую пассию для воздыхания. Просто она никак не могла понять, что же особенного в этой рыжей выскочки.

— Выручай комната, — глухо проговорил Бродяга. — Это отличное место для наших занятий.

— Да, — вдохновленно проговорил Питер. — Мы сможем заниматься там хоть каждый день…

— Но все же, лучше ночью, когда весь Хогварст будет спать, — договорил за друга Сохатый, поглядывая на Сириуса, который о чем-то задумался. И вряд ли над чем-то хорошем. В последнее время, его друг часто впадал в депрессию, а по ночам он ворочался от кошмаров, просыпаясь в холодном поту. На все расспросы, он отвечал сухим «Все нормально», но было прекрасно видно, что это не так. Но, к сожалению, если дело касалось его семьи Блэк был закрыт.

— И вот еще, — неожиданно проговорил виновник раздумий Поттера, криво усмехнувшись. — В наших рядах пополнение.

К дивану элегантной поступью подошла красивая миниатюрная брюнетка, весело сверкая своими карими глазами. На ней была черная поношенная майка, а волосы небрежно закалены крабом. У девушки был необычной строгий взгляд, в котором, казалось, были спрятаны вопросы на все волнующие вопросы мира. Она весело улыбнулась, оглядывая окружающих и, если парни ответили ей тем же, то девушки озабоченно нахмурились.

— Знакомьтесь — Доркас Медоуз.

Эти мрачные дни будут размером с вечность

Доркас Медоуз не понравилась Лили почти сразу. Почти в тот момент, в ту самую секунду, как она увидела ее глаза. Сама она не знает, как так произошло и, что вообще ей не нравится в Медоуз, но смотреть на эту чертовку у нее не было сил. Ее уложенные каштановые волосы всегда ложись ровно, после резких выпадов палочки, координация движений у девушки была на высоте. Медоуз не падала, не спотыкалась, а стояла ровно и величественно, не то, что Лили. И, наверное, все дело было в том, что во время первого тайного занятия в Выручай комнате, Доркас показал всем первоклассную магию. Ей было под силу любое невербальное заклинание, перемещение и даже Патронус у нее получился намного лучше, чем у Эванс. У Лили вышла всего лишь жалкая струя света, а у нее — почти Телесный, правда какой, никто так и не смог разглядеть.

— Мне она не нравится, — тихо сказала Марлин, присаживаясь рядом с озлобленной и нервной Лили, у которой после десяти попыток так и не получилось нормально вызвать Патронуса.

— Знаешь, — прошептала в ответ Эванс, злорадно ухмыляясь. — Мне хочется размазать ее миленькое личико о стенку. И проломить череп, снимая при этом кожу.

МакКиннон удивленно присвистнула, подозрительно приглядевшись к девушке. Марлин никак не могла понять, что именно не нравилось Лили в Медоуз. То, что она была одаренной волшебницей или то, что она была неимоверно красивой, излучая свет, который так и пронзал таким редким для этого мира теплом. Но даже, если это и так, то к кому же могла ревновать Эванс Медоуз? Что могла упустить Марлин?

— Это из-за Джеймса? — Эванс почувствовала внутренние напряжение. Говорить об этом с подругой, да и вообще с кем бы то ни было, не хотелось.

— Причем здесь Поттер? — как можно безразличнее проговорила Лили, переместив свой взгляд на виновника их разговора. Джеймс весело смеялся и так тепло улыбался Доркас, что внутри у Эванс что-то взрывалось и растекалось. Что-то такое противное и мерзкое. Кулаки непроизвольно сжались и этот, казалось, мимолетный жест не остался без внимания Марлин. Блондинка тихонько закусила губу, явно понимая, что Лили сейчас и без того плохо.

— Да так, — не смело ответила МакКиннон, вставая с табуретки и направляясь к Блэку. Эванс резко откинулась на спинку стула и тихонько заскулила. Настроение было до безобразия испорченно, как и собственно, день. Душевная рана с новой силой стала кровоточить, ведь Лили, как всегда не вовремя вспомнила, что в такие вот безнадежные и грустные моменты она шла к Северусу и говорила с ним о жизни, о боли, а он улыбался так, как улыбался только ей и гладил по голове, приговаривая, что в жизни не может быть иначе, что все взаимосвязано. В такие тоскливые моменты Снейп говорил ей, что в жизни обязательно после черной полосы идет белая, только его темные дымки глаз говорили о другом. Говорили о том, что эти мрачные дни будут размером с вечность.

Гриффиндорка решительно встала со стула, нечаянно опрокинув его при этом. Она тихо зашипела от своей неуклюжести, которая проявлялась так не вовремя и нагнулась, чтобы поставить его в обратное положение. Когда дело было сделано, Лили почувствовала, как семь пар глаз были устремлены на ее ссутуленную спину и это заставило ее раздраженно спросить:

— Что? — девушка резко развернулась и уставилась на удивленные выражения лиц друзей.

— Ты всегда такая…- Медоуз прикусила язык, дабы не сказать ничего лишнего. Эта Лили Эванс не нравилась ей, даже больше, чем Магния Делюр. Что-то было в этой рыжей бестии непонятное ей. -…неуклюжая?

Признаться, Лили всегда мечтал научиться убивать людей одним лишь взглядом. И сейчас, смотря на противное, но чертовски привлекательное лицо Медоуз, Эванс жалела, что не может одним лишь взглядом раскрошить ей череп.

— Хочешь проверить? — Криво усмехнувшись, Лили резким движением вытащила палочку вперед, нацелив ее на соперницу.

— Воу, полегче, Эванс, — Сириус удивленно поглядывал на девушку, замечая недобрый стальной блеск в ее глазах. — Это, конечно, очень круто и все такое…но мы должны научиться сражаться не против друг друга, а против своих врагов. Неправда ли, Марлин?

МакКиннон, почуяв драму, повисшую в воздухе, поспешно подошла к Лили и посмотрела ей прямо в глаза.

— Она того не стоит, — шепотом проговорила девушка, а затем, Эванс почувствовала сильный удар где-то в районе живота. Девушку толкнула невидимая сила прямо в стенку, из-за чего книги, ровно стоящие на полке, градом посыпалась на ее голову. Эванс прикрыла ее руками и увидела, как еле шевелятся губы Доркас и, как в следующее мгновение палочка вылетела из рук рыжей бестии, грациозно приземлившись на пол.

— Медоуз! — в одну секунду прикрикнули на девушку Мародеры. Лили резким движением откинула книги, а после, поднявшись на ноги, готова была побежать к Доркас и расцарапать той лицо до мяса, но ее удерживали за руки Джеймс и Сириус, которые полностью контролировали в данный момент ее силы

— Будь мы в реальном мире, — холодно проговорила Медоуз, явно расстроенная тем, что все бросились к Эванс. — Ты была бы мертва. Хотя, мне рассказывали, как на первом рейде ты чуть не погибла. И если бы не Джеймс…

— Прекрати, — грубо проговорила Марлин, идя к девушке. — Еще слово, Медоуз, и тебе несдобровать…

— А, Марлин, — лениво протянула Доркас, хищно впившись в голубые глаза. — Кажется, ты недавно осиротела. Знаешь, я бы могла сказать, что мне жаль. Но ты ведь не поверишь, верно?

МакКиннон застыла, а ее глаза расширились. Эванс почувствовала, как внутри все закипает от злости и ненависти. Вновь попытавшись вырваться из цепких рук друзей, Лили поняла, что эти попытки четны.

— Доркас, — миролюбиво проговорил Римус, подходя к девушке и нежно дотронувшись до ее руки. — Успокойся, мы тебе не враги, не надо так реагировать…

— Вы хотите воевать, но не можете выдержать всем известные факты. — Доркас устремила ледяной взгляд на Эванс. — Строишь из себя мученицу, как, что не получается, так сразу в гнев. Только знаешь, в этом мире все страдают, а тебе бы пора повзрослеть.

Доркас быстрым движением схватила сумку, а затем медленно побрела прочь из комнаты. Следом за ней поспешил Люпин на пару с Питером и Джеймсом. Бродяга тоже хотел кинуться за друзьями, ведь он прекрасно осознавал, что разозленная Медоуз может поубивать всех к чертям, а такой исход сегодняшнего дня его явно не устраивал. Однако, увидев убийственный взгляд Марлин, он остановился и посмотрел на Лили, которая вплотную прижалась к стене и, казалось, хотела слиться с ней. Тяжело вздохнув, Мародер, огляделся и удивленно спросил:

— А куда пропала Делюр?..

***

Магния тихо пробиралась по потайному ходу, каждый раз шарахаясь, когда грязная капля падала на ее черную кожаную куртку. Девушка грозно шипела и с презрением смахивала капли, мысленно проклиная сегодняшнее собрание. Делюр ухмыльнулась, думая о том, как скоро Мародеры увидят ее пропажу, но сказать честно, ее это уже даже не волновало, а мысли Гриффиндорки были заняты абсолютно другим. Доркас Медоз.Это имя было ей знакомо, только, вот она никак не могла понять, где уже слышала его. Нет, дело было не в том, что они как бы учились на одном факультет и им положено знать фамилии своих сокурсников, нет, она слышала об этой фамилии в женском туалете, где каждую неделю собирались редкостные сплетницы, перемывавшие кости всем учащимся. А это уже означало одну вещь: чем-то, да и прославилась эта Гриффиндорка. И навряд ли, что чем-то хорошим.

Магния подошла к железной двери и с размаху толкнула по ней ногой, отчего она со скрипом открылась и ударилась об стену, эхом раздаваясь в туннелях. Делюр перешагнула высокий порог и оказалась в теплом помещении, напоминающий паб для бедняков. Недолго думая, Гриффиндорка вышла из него, незаметно для посетителей закрыв заклинаем дверь, и уверенным шагом направилась к жилой части Хогсмида. Девушка поежилась от нового порыва ветра и сильнее закуталась в зимнюю мантию, чего уж говорить, а январь в этом году выдался лютым и снежным, что мало кого радовало, помимо детей. Делюр с неким паническим интересом стала наблюдать за людьми, которые хмурились из-за снежинок, ускорялись и шли в разные стороны. «Они ведь даже не догадываются, что скоро умрут», — подумала Магния и эта мысль не казалась ей какой-то занимательной и радостной, наоборот, сердце защемило, а перед глазами возник лик ее приемного отца. Что он скажет, когда узнает, что милая белокурая Мини превратилась в бессердечную убийцу? Готова ли Делюр увидеть осуждение в глазах единственного родного ей человека? Девушка остановилась и закрыла глаза. Почему она решила стать Пожирательницей? Что привело ее на этот путь? Определенно отчаянье, сломавшее ее мировоззрение. И что же делать сейчас, когда пути назад нет? Что делать, когда ты окончательно запуталась?

«А там, если обернешься назад к Мародерам, тебя ждет щенячья верность Поттера и нюни Сириуса, который никогда не будет с тобой», — шикнуло сознание, и в эту секунду Мани почувствовала некую уверенность и с гордой осанкой пошла вперед, к дому номер пять, где ее ждали Малфой, Снейп, Ленстрейдж и младший Блэк, с которыми она теперь заодно. И уже никакие сожаления не смогут сломать ее. Ничто не сможет достучаться до ее сердца. А знаете почему? — потому что у нее его попросту нет. Воодушевленная таким внутренним заявлением Магния три раза постучала по стене, которая находилась рядом с квартирой, и тихо шепнула кодовое слово. Дверь скрипнула и в вечерней тишине этот звук слишком сильно резал слух. На пороге ее ждал Северус, как всегда угрюмый и нелюдимый, он качнул головой в знак приветствия и уверенно пошел вперед, заставляя ее следовать за ним. За столом уже грациозно восседал Малфой, презрительно щурясь и посматривая на пыльное убранства комнаты. Ленстрейдж, заметив Делюр, хищно ухмыльнулся и этот оскал напоминал животный. Северус закатил глаза и посмотрел на сгорбленную спину Регулуса Блэка, который отчаянно черкал что-то в пергаменте.

— Итак, господа, — Люциус снисходительно посмотрел на Магнию и добавил. — А также дамы, все мы прекрасно осознаем важность события, которое произойдет почти через месяц. Этот рейд в Хогсмиде должен как следует припугнуть Орден и показать простому народу всю мощь Темного Лорда.

— Кто еще будет среди Пожирателей? — серьезно поинтересовался Рабастан, внимательно следя за мимикой Малфоя.

— А мне откуда знать? — немного грубо откликнулся Люциус. — Лорд не посвящает меня в такие вещи.

В его голосе досада звучала слишком отчетливо, и Магнии почему-то подумалось, что все они — дураки. Чистокровные марионетки, в которых кипит подростковый максимализм. Но ведь цена расплаты будет слишком высока и непосильной и рано или поздно она настигнет их всех. Делюр посмотрела на Регулуса, тяжело вздохнув. Среди них он был самый молодой, шестнадцатилетний Блэк, но он отличался маниакальным терпением и силой воли, которая была присуща только этому роду. Чем-то он был похож на своего старшего брата, но был более…покладистым? Регулуса трудно отнести к отпетым бунтарям, он больше походил на замкнутого мальчишку, который потерял свой свет. А хотя, когда живешь в мире боли и войны, света и вовсе не существует, так ведь?

— Что думаешь, Северус? — тихо интересуется Магния, ловля на себе многозначительные взгляды Ленстрейджа. Снейп хмурится, неторопливо расхаживая по комнате. На его лице нет ни единой эмоции, а глаза в последнее время утратили даже намек на блеск. Ему явно плохо, но предложить помощь Северусу — бесполезное дело, он не примет ее. Ни за что.

— А что тут думать? Наша задача выполнить указ Лорда, любой ценой. Время для тщательной подготовки достаточно, к тому же, ты можешь в любое время узнать планы Мародеров…- Снейп кривится, и этот жест перенимает Малфой, презрительно фыркнув. — К слову о Мародерах, что произошло за последние дни?

— К ним в компанию влилась некая Доркас Медоуз, — отвечает Магния, внимательно наблюдая за реакцией соучастников. Регулус перестает чиркать, заинтересовано подняв голову, а Люциус сидит с таким удивленным выражением лица, что невольно начинаешь понимать, случилось что-то поистине странное.

— Доркас? — переспрашивает последний. — Медоуз? — Люциус усмехается и приподнимается на локтях. — Мерлин всемогущий.

— Что-то не так? — Делюр неловко, и она пытается понять причину такой разительной перемены в их лицах.

— А ты не помнишь? — вдруг неприлично тихо говорит Северус, облокотившись о стену, и задумчиво посмотрел на пол. — История с ее братом, — Снейп криво усмехнулся. — Гроза Отряда, любимчик Грюма. Его убили, кажется, еще в ноябре. Насколько я знаю, долгое время его держали в заложниках, пытались выудить информацию про какой-то отряд…

— Отряд? — заинтересованно переспрашивает Магния.

— Не одни Мародеры такие умные, — отмахнулся Северус. — Но ничего не вышло. Поэтому его в итоге и убили.

— А как же авроры? — скучающим тоном интересуется Рабастан, тасуя потрепанные и изувеченные временем карты.

— Авроры принадлежат Министерству, — холодно проговорил Регулус. — Им невыгодно посылать столько людей на верную смерть. Да и к тому же, сейчас и без того они терпят поражение, магов становится все меньше.

Магния слышит все, как через вату, а потом понимает, что в помещение все вдруг перестают говорить и только тихий ночной ветерок напоминает ей о том, что она не спит, а действительно стоит в этой Мерлином забытой квартире. Делюр почему-то ощущает отчаянье, так не вовремя подступившее к горлу и думает о том, что просто не готова. Не готова убивать, не готова к этому рейду и может быть даже не готова жить. Магния окидывает взглядом каждого и думает лишь об одном: у них только две участи — верная смерть или же сырые стены Азкабана. Когда закончится война, и не факт, что победой Лорда, то о них забудут все. Если выиграет Министерство — они будут антигероями, бездушными и жесткими извергами, которые убивали, внушали трепет и страх. Тогда никому в голову не придет, что им по-другому нельзя, что у них тоже есть дорогие сердцу люди, семьи и друзья. Тогда конечно же никто не вспомнит, что они пошли на это не ради себя, да даже не ради этой дурацкой заморочки о чистокровности. Нет. А если победа окажется на стороне Лорда? Ведь лучше не будет, они вряд ли выживут, а если и да, то что? Будущие мрачно и тернисто. И двигаться совсем не хочется.

— В любом случае, — подмечает Люциус. — Для нас это не главное. Мы все равно же сможем одолеть их, — Малфой замолкает и задумчиво косится на своего друга. — Так ведь?

Магния тяжело вздыхает и впивается взглядом в снежинки, которые грациозным полетом оседают на землю, покрывая собой все, и понимает, что как бы не хотелось всем им думать, что да, выходи-то совсем по-другому.

***

Медоуз закуталась в мантию по плотнее и медленным шагом направилась к стадиону. Сегодня она договорилась вместе с Мародерами о небольшой квиддчиной игре, в которой она с особым желанием хотела принять участие. Правда, по сути, это была нисколько игра, сколько практика полетов на метле, ведь, когда Доркас попадет в авроры этот способ перемещения будет очень даже кстати. Девушка подняла глаза и сразу чуть прикрыла веки, ведь солнце, хоть и зимнее, но сильно ослепляло глаза.

— Привет, Доркас, — к ней подошел Римус и приветливо улыбнулся. Девушка почувствовала странную дрожь по всему телу и слегка покраснела. Римус Люпин всегда внушал ей доверие, а своей улыбкой неоднократно вселял какую-то неописуемую и странную для нее нежность. В такие моменты, глядя в его карие глаза, она почему-то вспоминала своего брата, и боль вновь начинал звенеть в душе.

— Здравствуй, Римус.

Больше парень ей ничего не ответил, поглядываю куда угодно, но лишь бы не на Медоуз. Гриффиндорка мысленно усмехнулась и посмотрела вперед, подмечая в небе уже знакомые фигуры Джеймса Поттера и Сириуса Блэка. Где с трибун им махала Марлин МккИннон, у которой от мороза раскраснелись щеки, а глаза ее блестели так, что Медоуз невольно постыдилась, вспоминая инцидент в Выручай-комнате. На самом деле, ей совсем не хотелось обижать эту славную девушку, но эта чертовка Лили Эванс так разозлила ее. Ну не нравилась она ей, хоть убейте! И ведь самое главное, сама Доркас не понимала, почему. Может было что-то ей противное в вечно серьезном выражение ее лица или в стальном голосе? А может, Медоуз не нравился ее характер в целом? Девушка покачала головой в разные стороны и на секунду остановилась, чем заставила Люпина повернуться к ней в пол оборота.

— Что-то…что-то не так? — Люпин сжимает свои пальцы и немного виновато поглядывает на девушку из-под русой челки.

— Нет, все в порядке — Доркас хватает несколько минут, чтобы сделать то, что так хотелось. — Ты иди, а я попозже подойду.

Гриффиндорка уверенно подходит к Лили и, немного потупившись, подходит к девушке ближе, заставляя последнюю поднять свои изумрудные глаза. Эванс заметно морщится и вновь переводит свой гордый взгляд на Мародеров, всячески показывая, что не настроена на очередную беседу. Доркас чувствует, как внутри поднимается злость, но пытаясь подавить ее, говорит:

— Эванс, неужто ты обиделась?

Лили поджимает губы и вновь поворачивается к надоедливой Гриффиндорке, думая о том, как бы избавиться от нее.

— Чего тебе, Доркас? — Медоуз замолкает, понимая, что действительно не знает, что ей понадобилось от Лили. А она сидит и смотрит, подняв рыжую бровь и в глазах у нее такое презрение, что настроение у Доркас становится скверным. Девушка переводит взгляд на Мародеров и замечает, что Джеймс отчего-то остановился и внимательно смотрит на них, точнее на Лили и лицо у него такое сосредоточенно-хмурое, что Гриффиндорке начинает казаться, что что-то тут не так.

— Вы все такие странные, — вдруг отвечает девушка, не до конца осознавая того, что говорит.

— О чем ты? — Эванс недоверчиво косится на Поттера и тут же убирает свой взгляд, заметно хмурясь и раздражаясь из-за чего-то своего.

— Взять хотя бы Джеймса. Ты знала, что он влюблен в Магнию Делюр?

Лили резко переводит свой взгляд на Доркас и чувствует, как внутри все резко онемело. Сердце отчего-то пропускает удары, а внутри все словно наливается свинцом. Эванс понимает, что в горле противно пересохло и не своим голосом спрашивает:

— Неужели?

— Да об этом весь Гриффиндор трепещется, — легкомысленно отвечает Медоуз, словно, не замечая резкую перемену в лице своего оппонента. — Как он ее постоянно на свиданья зовет, как посвящает победы в квиддиче, а она в не какую. И все равно продолжает упорно добиваться ее. Разве не странно? Я бы уже тысячу раз плюнула на эту затею.

Эванс пропускает ее слова мимо ушей и переводит свой безжизненный взгляд на стадион. Она замечает, как с метлы слезает Джеймс и Сириус, как они дают друг другу пять и как весело о чем-то общаются. Лили видит, как Магния Делюр приземляется и что-то спрашивает у парней. Только сейчас ей бросается в глаза, как рука Поттера странным жестом проходится по густым волосам, как он неуютно горбится и отворачивается от них в другую сторону, решительно идя в раздевалку. Девушка чувствует ярость, подступившую к горлу и переводит свой взгляд на русую шевелюру Делюр, не веря, что это правда.

— Значит, Магния Делюр? — зачем-то уточняет она, и Доркас чувствует, как внутри разливается сладкое чувство триумфа. Кажется, Медоуз попала в точку.

— Ага, — все так же легкомысленно отвечает она. — Магния Делюр.

Ему не хотелось убивать, как не хотелось

Джеймс Поттер вышел из ванной комнаты, поспешно вытирая полотенцем волосы, и подумал о том, что иногда все же бывает полезным встать раньше, чем прозвучит волшебный будильник? и чувствовать себя при этом как никогда бодрым. Он перевел взгляд на своих друзей и остановился на Сириусе, который с довольным видом чуть посапывал, обняв подушку своими жилистыми руками. Вчера парень где-то пропадал и вернулся ближе к двенадцати, напрочь забыв о планах Мародеров. Естественно такое просто так нельзя спустить с рук, поэтому почему бы не потревожить своего дорогого друга и не вытащить его из фанатического мира грез? Поттер слегка коварно улыбнулся, на цыпочках идя к тумбочке, чтобы взять палочку и начать творить свою шалость. Тихо, чтобы не разбудить никакого, он прошептал:

— Левикорпус.

Блэк со свистом взлетел вверх, в ужасе распахнув глаза, и невольно вскрикнул, пытаясь найти точку опоры. Джеймс громко захохотал, упав на кровать, и, выронив палочку, шумно вздохнул. Вместе с ней упал и разъяренный Сириус, чье лицо скорее напоминало помидор, нежели аристократическую бледность. Парень, тяжело пыхтя, одним движением схватил подушку и направился к Джеймсу, чтобы как в добрые времена, шутливо подушить этого обалдуя.

— Эй, Бродяга, — Поттер попытался нащупать палочку, но она, словно назло, закатилась под кровать. Джеймс мысленно выругался, а потом, состроив невинные глазки, проговорил. —Но я же любя.

— Какой ты все-такие олень, — пробурчал Сириус, резко выронив подушку, направляясь в ванную комнату. Блэк прибывал не в самом лучшем расположение духа, а еще и Сохатый прицепился. Признаться, он начинал жалеть, что принял Доркас в их компанию. Против нее самой он ничего не имел, напротив, всегда считал отличным товарищем и необыкновенно храбрым человеком. Такие качества, по его мнению, стоило ценить во времена войны, но вот для Марлин МакКиннон и Лили Эванс они не были в приоритете. Вчера вечером, когда он, вдохновленный мыслью о том, что ему, наконец, удастся сыграть в карты с Джеймсом, направлялся в свою комнату, его остановила Марлин. Ее серьезное выражение лица и сведенные брови к переносице пророчили очередной тяжелый разговор.

— Ты должен запретить Медоуз посещать наши тренировочные занятия.

«Легко ей так говорить» — подумал он тогда, взвешивая все за и против, а потом еще около трех часов выслушивая обвинения в сторону Доркас, которую лично ему было очень жаль. А сейчас, когда он прибывал в прекрасном, но тревожном мире грез его друг решил пошутить, Мерлин его побери. Тяжело вздохнув, он вновь вернулся в комнату, пытаясь завязать галстук, а также стал рыться в шкафу, в надежде найти чистую и желательно не помятую мантию.

— Бродяга, — услышал он обескураженный голос Питера. — Сегодня воскресенье.

Блэк тихо выругался, сбросив с себя галстук, и шумно плюхнулся на кровать, думая о том, что этот день уже можно записывать в обреченные. А что делать с самой Медоуз? Как он посмотрит ей в глаза? Когда она разрывалась от переполняющей ее боли, он подошел к ней и предложил коллективную работу против Лорда. Конечно же, Доркас согласилась, на ее месте он поступил точно также, а что теперь он скажет? Извини, твое место, оказывается, занято? Сириус перевернул голову набок и устало поглядел на своих друзей, которые неотрывно глядели на него.

— Марлин и Лили хотят, чтобы мы убрали Доркас с наших занятий.

Наступила тишина, а Джеймс удивленно присвистнул. То, что Доркас была довольно противной и редко, когда вливалась в коллектив, было общественным фактом. Но, чтобы ее так возненавидели далеко не идолы школы — было действительно странным. Поттер нахмурился, понимая, что что-то с этим надо сделать, а потом улыбнулся по-Мародерски и посмотрел на своего друга.

— Им бы поговорить надо, — начал из далека Джеймс, смотря на своего друга, пытаясь своим взглядом ему передать информацию.

— Ну, да, — неуверенно ответила Сириус, все еще никак не понимая, что друг имел ввиду.

— И если они не хотят поговорить по собственному желанию, что мешает нам заставить их это сделать?

Питер присвистнул, одобрительно посмотрев на друзей, а Римус задорно покачал головой. Сириус внимательно впился взглядом в друга, наконец начиная понимать суть его мысли.

— О нет, они же поубивают друг друга.

— Заберем палочки.

— А про колющие-режущие предметы ты не забыл?

— Не будь таким пессимистом, Бродяга, это единственный шанс, чтобы спасти нашу команду.

Блэк что-то проворчал про себя, приподняв брови, и посмотрел в окно. Была снежная холодная зима, скоро начнется война и мирные жители могут пострадать. Тогда ради этого стоит помирить трех непохожих, но сильных личностей. Стоит побороться за справедливость и мир в их отряде. Сириус покачал головой, предчувствуя бурю, но все-таки согласился провернуть это опасное дело.

***

Лили неуверенно разглядывала себя в зеркало, поправляя черную юбку, и подумала, что сегодняшний день, утро понедельника, можно заранее записать как провальный. То ли дело было в погоде за окном, то ли еще в чем-то, но она нутром чувствовала, что сегодня не стоит ожидать ничего хорошего. Эванс нахмурилась еще сильнее, собирая учебники в сумку, и посмотрела на время, убедившись, что она уже конкретно опоздала на первый урок. Недовольно что-то пробурчав, Лили пулей вылетела из комнаты, выслеживая в толпе торопливых школьников белобрысую макушку Марлин.

— Лили! Вот ты где, скорее, — схватив ее за рукав, проговорила МакКиннон. То, что опаздывать на урок Зельеварения Марлин было нельзя — знали все. С этим предметом у нее были огромных размеров проблемы, да и Слизнорт особо не жаловал свою ученицу. И все бы было хорошо, если бы не тот факт, что на аврора надо в обязательности сдавать этот дотошный предмет.

Эванс пожала плечами, ускоряя шаг, пытаясь не отставать за подругой. Настроение было уже давно испорчено, и даже наличие любимого урока никак не исправляло этот факт. Лили нахмурилась еще сильнее, завидев Магнию Делюр, которая спокойным шагом шла к аудитории, и странная ненависть заполыхала внутри. Лили ненавидела ее, ненавидела до озноба и дрожи в коленках, потому что чувства Джеймса Поттера к этой девушке были написаны у него на лице, и это бесило. Убивало, если так можно сказать.

Когда девушки завернули, Лили заметно вздрогнула, увидев Сириус и Джеймса, прислонившихся к окну.

— Легок на помине, — прошипела Эванс, горделиво задрав головку.

— Что, Лилс? — удивленно спросила Марлин, слегка приподняв брови.

— Ничего.

Эванс безразлично разглядывала Мародеров, пока те по-обыденному здоровались с девушками. Она толком не слышала их разговор, вернее, не хотела особо вникать, а только смотрела и смотрела. А ведь совсем недавно, кажется, именно у этого окна они столкнулись в первый раз. Именно на этом месте они встретились лицом к лицу и обоюдно возненавидели друг друга. Это было так давно, но и как будто вчера. Мерлин, сколько же воды утекло с того времени, а теперь они команда. Поверить страшно, как же так вышло. Когда Джеймс поймал ее взгляд и задорно ей подмигнул, Лили, зардевшись, резко перевила свой взгляд в окно. Поттер, однако, со временем не присмирел и по-прежнему продолжал будто бы издеваться над ней. Он то специально начинал взаимодействовать с ней, то делал вид, будто никогда не говорил. Все это было таким сложным и запутанным, что Эванс лишь тихо вздыхала в ответ на такие странные выпады в свою сторону.

— …нам надо пойти в кладовку за атрибутами по Заклинаниями. Давайте с ним? — Лили резко выплыла из мыслей, подозрительно уставившись на парней.

— Что? — тупо переспросила она, хмурясь еще сильнее, хотя, казалось бы, куда еще?

— Что слышала, Эванс, — ответил Блэк, деловито поправив мантию. — По меньше мечтай о принце на белом коне, Мародеры, знаешь ли, тоже неплохи.

Лили закачала головой, поражаясь абсолютно неостроумному остроумию своего сокурсника. И как же ее вообще угораздило с ними связаться?

— Я не против, — просто ответила Марлин, как кошка, подходя к своему парню.

— Подожди, а как же Зелья? — возмущенно переспросила Эванс.

— Ну все, — авторитетным шепотом проговорил Блэк. — Понеслось. Будь проще, дорогуша. Люди, может быть, потянутся.

Лили возмущенно задышала, все-таки последовав за друзьям, но в глубине души злясь на них всех. На занятиях видимого прогресса не было, с Блэком одни только перепалки, так еще отец прислал гневное письмо, что оскорблен ее поведением. Помнится, Эванс расхохоталась тогда так громко и безумно, что соседки опасливо покосились на нее.

Они остановились у кладовки, когда Лили услышала подозрительный шум, исходящий из нее. Сириус открыл дверь ключом, а потом, будто бы назло выронил его. Лили и Марлин одинаково закатили глаза, наблюдая за этим.

— Да уж, Блэк, и ты еще что-то говорил про мою неуклюжесть? — спросила Лили, зайдя в кладовку следом за Марлин.

— Попались! — резко завопил Блэк, прошептав заклинания, из-за чего их сумки и палочки взлетели в руки парням. Лили удивленно приподняла брови, заторможено наблюдая за тем, как дверь с силой захлопывается. — Удачного разговора.

— Что? — переспросила Эванс, резко развернувшись. В углу комнаты сидела Медоуз, лениво перекинув ногу на ногу, презрительно наблюдая за девушками. Лили почувствовала, как внутри закипает злоба, такая привычная и обыденная, что стало тошно до слез. — Блэк! Ты вообще в своем уме? Сейчас же открой эту дверь, придурок! Это совсем не смешно!

— Прекрати орать, Эванс, ты здесь не одна вообще-то, — холодно проговорила Доркас, ленно листая какой-то потрепанный журнал. Казалось бы, что ей было абсолютно наплевать на то, с кем ее закрыли.

— А ты молчи, Доркас, — огрызнулась МакКиннон, сузив глаза. — Поверь, дышать с тобой одним воздухом — золотом не видится.

Медоуз презрительно расхохоталась, насмешливо скривившись, а после упорно стала делать вид, будто не может найти различия между девушками и стенкой. Лили закатила глаза, мысленно готовясь расчленить Блэка при встрече, и медленно осела на пол. Конечно же, ни один учитель не пойдет ее искать, разве что декан. Но и то, не факт, что Мародеры еще не придумали какую-то отговорку для девушек. Эванс провела ладонью по волосам, невольно наблюдая за Доркас, которая по-прежнему читала журнал.

Вскоре, к Лили подсела Марлин. МакКиннон раздраженно щурилась, поглядывая на ситуацию с присущей ей нервозностью, а после, она отчего-то сильно сжала руку Лили, шепча губами еле-еле что-то о том, будто еще немного, и она не сможет контролировать свои действия. Как раз в этот момент Медоуз резко откинула журнал и посмотрела на них откровенно насмешливо.

— Ну что, давайте поговорим, — взмахнув рукой, просто сказала она, дьявольски улыбаясь.

— Нам с тобой говорить не о чем, — прохладно заметила Марлин, с большей силой сжимая ладонь Эванс. — К тому же, в прошлый раз ты достаточно сказала, уж поверь.

— Неужели ты обиделась на меня? Да брось, МакКиннон, перестань обижаться на все, — Медоуз беззаботно улыбнулась.

— Ну да, куда ж тебе Доркас до моих чувств, — сощурившись, просипела Марлин, отвернувшись. — Терять близких явно не твоя ситуация, мы уже поняли.

Но только Доркас смотрела так долго и прямо, будто бы говоря своим взглядом, что МакКиннон ошибается. Она все смотрела и смотрела, когда на ее лице уже давно остыл след улыбки, а в глазах появилась странная ярость. Эванс вздрогнула, подумав, что видимо все неспроста, что-то и у нее приключилось тоже.

— Мой отец сгнил в Азкабане, когда мне было семь, из-за причастности к Первой Магической Войне, а мать убили на одном из рейдов, — качая головой, проговорила Доркас, время от времени сжимая кулаки. — Если ты не знаешь человека, как можешь что-то утверждать?

Доркас закусила губу на мгновение, а потом расхохоталась. Так безудержно и весело, что мурашки прошлись по коже.

— Мерлин всемогущий, как мне вас обеих жаль! Одна по жизни словно половая тряпка, об которую каждый третий может вытереть ноги, и в ответ получить только полуобиженный взгляд ребенка. Вторая гоняется за несбыточными реалиями, надеясь на ответные чувства того, кто уже давно делает ей намеки! — Доркас присела корточки напротив нас, когда Лили почувствовала удивленный взгляд МакКиннон, которая явно прекрасно понимала о ком толковала Медоуз. Эванс закусила губу, ощущая, как забилось в агонии сердце.

— Даже если это и так, то в нас есть то, чего никогда тебе не заполучить. У нас есть понимание, Медоуз. Мы не обиженные на жизнь подростки, которые пытаются задеть каждого, кто хоть немного проникнет в сердце. Мы люди, Медоуз, и мы умеем признавать это.

Доркас отклонила голову чуть в бок и задумчиво стала рассматривать глаза Лили. Вся напряженность и ярость покинула черты лица девушки, а Эванс на мгновение подумала, что, возможно, она все же ошибается. И где-то глубоко внутри Доркас Медоуз все понимает, абсолютно все.

— Но ты все равно до ужаса жалкая, Эванс, — спокойно и безэмоционально проговорила Медоуз, не сводя своих зеленых глаз с девушки.

Лили вспомнила, как убегала в шесть лет от матери, как пролазила в свою комнату, дабы не наткнуться на нее лишний раз. Вспомнила, как стирала память своим одноклассникам, как неизменно выбирала длинные, но одинокие пути. Вспомнила, как доверяла Северусу, как обожала его всем сердцем. И тогда она подумала на секунду, а слабость ли игнорирование? Можно ли считать слабостью то, что Эванс пыталась огородиться от мира, от его боли?

Лили вдохнула тяжело, понимая, что даже если это и не слабость, доказывать или спорить сил уже совсем нет.

— Определенно.

***

Северус Снейп медленным шагом привычно шел по Хогсмиду, пытаясь зрительно запомнить каждый дом, которого уже сегодня, возможно, не будет вовсе. Он часто задерживал свой взгляд на маленьких детях, смотрел на то, как играют они в снежки, как бегают беззаботно и весело, а потом попросту понимал, что он не хочет убивать. Не хочет придумывать новые заклинания, не хочет создавать новые сорта яда. Потому что потом, после рейда и очередного боя, он будет вновь и вновь смотреть на белый снег, по которому линиями будет растекаться кровь, делая его мутно алым.

Северус остановился возле дома, в темном переулке, и два раза ударил по стене, дабы передать своим соратникам, что улица пуста и пора выходить. Снейп дышал тяжело, выпуская кольца пара на улицу, ощущая, как сердце внутри так сильно и неслышно бьется, что хотелось закричать. Мимо пробежала девочка лет десять со смешными рыжими косичкам, и, глядя на эти волосы, он вспоминал Лили. Вспоминал их детство, первую встречу и почти всю свою жизнь. Как давно они перестали общаться? Как давно стали чужими друг другу? Северус в последний раз задержал дыхание, мысленно приказывая своему сердце перестать биться в такой сумасшедшей агонии.

— Северус, — Снейп дернулся и резко развернулся, увидев Магнию Делюр в длинном плаще и серебряной маской в руках. — Ты готов?

Слизеринец задрожал на мгновение, облизывая сухие губы и не зная, как ответить на этот вопрос. Сегодня Магния выглядела иначе: бледная, безжизненная, она всем своим видом олицетворяла страх и то унылое настроение, в котором он и сам прибывал весь этот день.

— Северус…- она на мгновение замялась, подняв на него свои холодные серые глаза, в которых он видел все ее чувства. — Если я…если я умру…

— Не говори так, — резко перебил он ее, и они замолчали. Снег медленно ложился на черные мантии, оставляя после себя ни единого следа, а ветер усиливался с каждым порывом. Приближалась ночь, людей на улицах становилось все меньше, и только двое друзей с самым обреченным видом на свете стояли, прислонившись к осыпающейся стене, думая об одном и том же. Во что, черт возьми, они ввязались.

— Если я умру, Северус, то я хочу сказать тебе, что ты был моим единственным другом, — быстро и спонтанно заговорила Магния, смотря в одну точку невидящим взглядом. — И всю свою жизнь я любила только одного человека. Только, пожалуйста, никогда не рассказывай ему об этом.

Снег падал и падал, и казалось, что еще совсем немного, и они пойдут в Хогвартс, как обычно делали это по выходным. Но сегодня уже вряд ли что-то будет, как всегда. Сегодня все меняется с ног на голову.

— Мосморде! — громко закричала Делюр, подняв высоко-высоко палочку. Зеленая змея, извиваясь, расстелилась по всему небу, когда десятки Пожирателей резко появились в темное.

Северус Снейп окинул унылым взглядом старый дом, зрительная запоминая это место навеки. И как же, Мерлин побери, ему не хотелось убивать, как не хотелось.


На нас напали, Марлин

Лили прижимала колени к себе, внимательно следя за каждым движением Доркас, которая всем своим видом показывала, будто ничего не произошло, и никого в этой кладовке кроме нее нет. Эванс хмурилась все больше, сжимая от нетерпения пальцы, молясь, чтобы проклятые Мародеры выпустили их как можно быстрее, и этот убогий день закончился в ее комнате, а не в пыльной от времени каморки. Внутри нее воспламенялся огонь такой мощной силы, что хотелось резко вскочить и начать сокрушать все вокруг, такую ярость испытывала Гриффиндорка. И самый большой вопрос, мучивший ее вот уже на протяжении всех этих долгих тридцати минут, что же имела ввиду Медоуз, говоря, что она бегает за тем, кто давно обратил на нее свое внимание.

Марлин лениво постукивала пальцем по полу, пустым взглядом уставившись на грязные тряпки и груду потрепанных, потерявших свой вид книг. Лили еще раз тяжело вздохнула, поджав под себя ноги, думая, как же долго продлится их заточении, когда в голове все время сидел один и тот же человек, которого из головного мозга хотелось вырвать с корнем. Проклятый Джеймс Поттер. Чертов-чертов Мародер. И с ним быть нельзя, и без него тоже не живется. Эванс вздрогнула, вспоминая последнюю Мародерскую выходку, из-за ее брови сами собой нахмурились. За стеной было подозрительно тихо, несмотря на то, что уроки уже давно должны были кончиться. Еще страннее было то, что их никто не вызволял: ни Мародеры, ни учителя. Как будто замок в один миг вымер, совсем забыв о них.

Голова с каждой секундой все больше и больше тяжелела, а веки грозились вот-вот опуститься. Хотелось спать, а все тело ломилось от усталости, но Эванс упорно не смыкала глаз, зная, что там, во сне, ее опять ждет один и тот же человек. И это было проклятием, черт побери.

— Я убью Сириуса, — тихо прошипела Марлин, накрыв ладонью живот. С их заточения прошло уже полдня, и есть хотелось очень сильно. Доркас надменно фыркнула, окинув нас холодным взглядом, на что МакКиннон попросту закатила глаза.

Прошел не один час с этого момента, когда в коридоре прогремел взрыв. Девушки резко вскочили, переглядываясь друг с другом, а Лили поняла, что все очень и очень плохо. Медоуз прислонилась к двери, прислушиваясь ко всем мимолетным звукам, когда они услышали резкие шаги, которые по отчетливому звучанию двигались по направлению к двери. Сердце билось как угорелое, грозясь вот-вот выпрыгнуть, а легким стало катастрофически не хватать воздуха.

— Эванс, — грозно прошипела Медоуз, кидая девушке в руки поломанную швабру. — Немедленно встань ко входу.

— Ты совсем с ума сошла?! — яростно, но тихо завопила Марлин, у которой тряслись руки.

— У тебя есть идеи получше? — Доркас презрительно улыбнулась, обнажая свои белые зубы. — Валяй, только если не забыла, то палочек у нас нет, а на помощь, как вид…

Медоуз резко оборвала свою речь, когда в двери щелкнул замок. Доркас быстрым движением оттащила МакКиннон к стене, поспешно сжимая рукой рот, а ее прыткий взгляд уставился прямо на Эванс, у которой сердце уже давно отстукивало безбашенный ритм. Дверь резко распахнулась, и Лили закрыла глаза, резко взмахнув обломком, когда почувствовала чьи-то теплые руки, резко останавливающие ее. Это был Джеймс, она была готова поклясться, что это его одеколон. Поэтому, когда глаза пришлось все же раскрыть, Лили ни капли не удивилась, смотря в эти родные теплые глаза.

— Джеймс! — завизжала Марлин, вырвавшись их хватки Доркас. — Да как вам вообще не стыдно!

— Тише, Марлин, тише, — проговорил он, бросив мимолетный взгляд.

— Где Сириус, черт его бери! — не унималась МакКиннон, гневно сверкая глазами. — Клянусь, я самолично раскрошу его череп…

— На нас напали, Марлин.

Марлин замолкла, округлив глаза, когда ее руки безвольно повисли вдоль туловища. Девушка выглядела напуганной, а ее брови, сведенные к переносице, говорили о том, что она прибывала в полнейшем шоке. Медоуз вышла вперед, в центр комнаты, а потом бросила взгляд на открытую дверь. Доркас дрожащей рукой дернула ее в сторону, сжимая вторую в кулак. Лили непонимающе смотрела то на нее, то на Джеймса, а потом резко подалась вперед, когда заметила, что Доркас Медоуз стоит белее мела, пялясь в одну и ту же точку. Эванс вперила свой взгляд на открывающийся вид, точнее на каменную стенку, где кровью было написано: «Смерть Грязнокровкам». Лили ахнула, зажав рукой рот, ощущая, как кровь бежит по венам с неизмеримой скоростью. Внутри все сковал безудержный страх, и только сейчас до нее дошел смысл слов Джеймса - на них напали Пожиратели.

— Нам нужно скорее выбираться из замка, — поспешно заговорил Поттер, хватая Марлин за руку и вытаскивая ее в коридор. Гриффиндорец выжидающе посмотрел на остолбеневших однокурсниц, чувствуя себя как никогда ужасно. Это чертово нападение было настолько неожиданным и серьезным, что Джеймс по-прежнему считал, что все это не более, чем ночной кошмар. И только запах свежей крови, повисший в воздухе, убеждал его в обратном. — Младшекурсников перенаправляют в Лондон по порталу, половина учителей ушла сражаться в Хогсмид, куда ровно час назад был нанесен удар. Некоторые старшеклассники тоже уже там, — он на мгновение запнулся, вспоминая просьбу Сириуса во что бы то ни стало вывести МакКиннон из замка. Джеймс бросил мимолетный взгляд на Лили, прекрасно понимая, что первой переотправлять нужно именно ей, ведь Маглорожденные являются первичной целью убийц. — Вы немедленно должны трансгрессировать, и это не обсуждается.

Джеймс резко развернулся, железной хваткой схватив МакКиннон, таща ее вдоль коридора. По звуку каблуков, что раздавались позади него, он понимал, что остальные тоже идут за ним. В голове отчаянно билась лишь одна мысль: «Их нужно переотправить. Их нужно…». Джеймс Поттер боялся, и это было действительно так. Он до дрожи в мускулистых руках боялся, что не спасет ее. А перед глазами стояли эти изумрудные глаза, наполненные такой болью, что хочется прямо сейчас подойти и начать ее утешать.

Они завернули за угол, прибавляя скорость к шагу, когда Джеймс увидел из-за окна черную метку. Внутри все замерло от страха, но ни один мускул не дрогнул в его лице. «Их нужно переотправить», — как молитва в голове. Скоро показался кабинет декана, поэтому, поднажав, Гриффиндорец отварил дверь запихивая внутрь комнаты МакКиннон.

— Нет, Джеймс! Постой, но как же Сириус? Где он? Джеймс! Неужели…неужели…- ее глаза заблестели от подступающих слез. Марлин смотрела на него долгим взглядом, а потом перевела его на Лили и Доркас, стоящих позади Мародеров. Сердце билось в нешуточной агонии, когда кто-то схватил Марлин за плечи и силой затащил в камин, выдавая порох в руки.

— С ним, — Джеймс запнулся. Запнулся так не вовремя и глупо, потому что это означало, что он врет. — С ним все будет в порядке.

Полыхнул зеленый свет, тонкая фигурка исчезла в камине, а потом раздался взрыв.

***

Сириус стоял спиной к спине к Римусу, поспешно отбивая летящие заклинания. Это была не их подготовка в Выручай-комнате, не прошлый рейд после освобождения Лили, это была настоящая война. Испарина скатывалась по лбу, а все тело ломило от ударов и царапин, а запах крови, казалось, сросся с ним. Вокруг летали искры, люди падали замертво, а другие спасались бегством, закрывая собой детей. Пабы были полуразрушены, сверкающие вывески испачкались в земле, и только снег по-прежнему неспешно падал на землю. Рядом сражались учителя, усиленно защищая всех магов, создавая порталы и залечивая раны. Только все было бесполезно, пострадавших было миллионы. Наконец, отбившись с Пожирателем, Сириус резко потащил Римуса во дворы, пытаясь отдышаться.

— Предлагаю проверить все дома, подсобки и прочие места, где могут находиться люди. Нужно немедленно доставить их в пункт назначения, — быстро затараторил Сириус, оглядываясь по сторонам, ощущая бурлящую ярость, метавшуюся в крови. Блэк бросил мимолетный взгляд на Римуса, мысленно прося у всех и вся, чтобы он смог увидеть своего друга еще очень много раз, а потом резко пустился в бег, взламывая двери, рыская по чужим квартирам. Разбитые окна, фотография, в спешке опрокинутые на пол: в домах царила унылая атмосфера. В домах поселилась смерть. Дети, загнанные под кровати, мертвые тела ни в чем неповинных людей — все это было здесь, все это видел он. В голове пролетала его убогая жизнь, друзья и чертов брат, который, возможно, сражается на поле боя против них, и что-то кольнуло в сердце очень больно.

Блэк тяжело дышал, доставая из-под ошметок мебели и вещей людей, проверяя их пульс. Если же находились счастливчики, которые к его приходу еще дышали, он создавал портал, с помощью которого переотправлял их в безопасное место, где им, по идеи, оказывали хоть какую-то помощь.

Готовила ли их жизнь к такому? Готовы ли были они сами по себе? Блэк тяжело дышал, прислонившись к стене. Перед глазами появилась белая пелена, а запах пороха в воздухе заставлял легкие сжиматься с нереальной силой. Ходить было тяжело, пользоваться полочкой еще тяжелее. В этом сумасшедшем круговороте войны Блэк ощущал себя по-странному слабым, что никак не вязалось с его образом брутального Гриффиндорца. Открыв очередную дверь, Сириус резко согнулся, ощущая боль в правом боку. Когда парень поднял глаза, то наткнулся на серебряную маску и черный плащ. Это был Пожиратель, но он отчего-то медлил. Стоял, не шевелясь, смотря на Блэка. А затем, резко дернувшись, он помчался куда-то вглубь дома, исчезая за кожаной дверью.

Сириус резко вскочил, заклинанием взрывая дверь, поспешно мчась за странным Пожирателем. Скорее всего, он узнал Блэка, а, следовательно, был его знакомым. Это и коробило Сириус еще больше, заставляя с остервенением бежать вперед.

— Остолбеней! — громко крикнул парень, направляя палочку на Пожирателя, когда-то пытался трансгрессировать. Заклинание пролетело мимо, задев только руку убийцы, в которой лежала палочка, от чего она со звоном упала на пол и разломалась на две части. Приподняв подол черной мантии, что на секунду привело Блэка к мысли, что Пожиратель — девушка, он или она резко выпрыгнул из окна, предварительно подняв на куски поломанную волшебную палочку.

Сириус трансгрессировал на улицу, замечая небольшие капли крови на асфальте в том месте, где приземлился горе-убийца. Сзади послышался шум, поэтому, резко развернувшись, Блэк лицом к лицу оказался к Пожирателю…

— Экспеллиармус, — прокричал женский голос из-под мантии, только заклинание ударило по самому же владельцу, от чего он отлетел на сто метров, ударившись затылком о стену.

— И как вас, таких идиотов, берет Волан-де-морт? — прошипел Сириус, наблюдая за тщетной попыткой девушки подняться. — Ты хотя бы школу закончила, дорогуша? Или это необязательное приложение убийцам?

Пожиратель издавал звуки, похожие на шипение, а любая попытка стать заканчивалась неудачей. Сириус внимательно смотрел на черный балахон, понимая, что Пожиратель действительно девушка, настолько тонкая и миниатюрная, что удивительно было, как ее только позвали в свои ряды. И он смутился. Стоял, не двигаясь, понимая, что делать ему тут нечего, как и стоять перед ней. Понимал, что за стенами по-прежнему идет кровавый бой, что надо было бежать к своим товарищам, но что-то заставляло его не двигаться. Смотреть на то, как корчится тонкая фигура.

— Северус, Северус, — тихо зашипел женский голос из-под мантии, а потом ее голос сорвался на крик, а руки панически стали рыскать по земле.

Блэк сузил глаза, понимая, что он знает этот голос. Черт возьми, он точно знает этот голос! И эта мысль привела его к такому отчаянью, к такому ужасу, что хотелось рвать и метать. Гриффиндорец быстрым шагом преодолел расстояние, пытаясь сорвать с лица Пожирателя маску, только последний яростно отбивался, скользя по заснеженной дороге ногами. Не выдержав, Сириус резким движением палочки сорвал с нее маску, яростно скрепя своими зубами.

Потому что ярость бурлила в нем так сильно и правдиво.
Потому что он смотрел в знакомые холодные серые глаза и сжимал с силой руки.
Потому что перед ним в грязи и снегу сидела долбаная Магния Делюр с глазами, полными слез.

Наступило то самое неловкое молчание, которые он так ненавидел и избегал. Сириус смотрел и смотрел, испытывая тошнотворное чувство предательства, не понимая, совсем ничего не понимая. Он же знал ее так давно, почти с детства. Бегал за на пятом курсе, гулял и доверял самое дорогое в своей жизни — свою Марлин. Почему она так поступила? Что они сделали ей, чтобы она вот так вот просто могла их предать? Тяжело дыша, Блэк смотрел на ненавистный белый снег и мысленно спускал курок.

— Почему? Магния, почему? — тихо спросил он, смотря на ее обездвиженное тело, на поникший взгляд.

— Иди к черту, Блэк, — сквозь зубы прошипела Делюр, вытирая слезы с щек. Девушка попыталась встать, но, поскользнувшись, вновь неловко приземлилась обратно.

— Отвечай, Магния! Слышишь? Отвечай! — Блэк подлетел к ней, схватив за мантию, притягивая к себе. Ее глаза моментально расширились и, кажется, она даже перестала дышать. — Рассказывай! Давай! Не молчи, Делюр, не молчи, иначе, иначе…

Магния вздрогнула от ужаса, осознавая, что ближе, чем сейчас, она к нему не будет никогда. Тело дрожало, а конечности полностью заледенели. Она не дышала, возможно, забыла, как это делать. Ее мир, ее гребаный мир, был в этих глаза. Всю свою жизнь Магния существовала лишь из-за этих глаз, которые сейчас напоминала бушующее море.

Сзади послышался шорох, и Магния резко дернула головой, мечтая, чтобы это был Северус Снейп. Только мечты имели исключительную способность не сбываться.

— Сириус? Магния?

Делюр замерла, смотря на удивленного Джеймса, который внимательно скользил взглядом то по ней, то по своему другу. Его выражение лица менялось стремительно: от удивленного оно переходило в яростное, а под конец и вовсе исказилось в судороге боли. Она перевела взгляд на Сириуса, чье выражение лица ничем не отличалось. И в это мгновение Магния действительно пожалела о своем решении, пожалела вообще о том, что когда-то познакомилась с ними.

Дышать было тяжело, нога ныла невыносимо, но стоять и ждать приговора из уст человека, который всегда ее любил - было ужасно. Резко оттолкнув Сириуса от себя, она выхватила его палочку с земли и, бросив на них последний взгляд, резко взмахнула, надеясь, что использование чужой полочки все же раздробит ее быстрее, чем она себя сама.


Эпилог

I think I found hell
Кажется, я очутился в аду,
I think I found something.
Кажется, я что-то нашел.
I think I found something in my TV screen.
Кажется, я нашел что-то в своем телевизоре,
I think I found out that I have nothing,
Кажется, я понял, что у меня ничего нет,
That I have nothing in this place for me.
Что в этом месте для меня ничего нет.

The Neighbourhood — Female robbery.

***

Лили медленно расчесывала волосы, выпутывая из рыжих кудрей сухие гнилые листья, пачкая свои руки свежей кровью. Пустой взгляд скользил по отражению в ванной, а свет противно мигал. Запах крови, грязи и страха впитался в нее, пустил свои корни вглубь. В легких по-прежнему саднило от запаха гнили, а сердце стучало как ненормальное. Все это и многое другое просто убивало. Дробило душу на куски.

— Нет, нет, Джеймс! Я не пойду, — верещала Лили, пытаясь вырваться из цепких рук Джеймса. Поттер смотрел на нее умоляюще, и, если бы не война, так внезапно пришедшая в Хогсмид, Лили бы сдалась. Эванс перестала бы биться.

— Не упрямься, глупая, — шипел он, побелев.

Лили бросила быстрый взгляд на Доркас, которая невольно стала свидетелем этой сцены.
На ее лице была страшная усталость, но глаза…о, как сверкали эти глаза азартом! Как они сверкали. Эванс пыталась прочесть в них хоть какое-то понимание, но только тщетно.

— Лили, Джеймс прав. Для тебя это слишком опасно…

Пропитанная кровью школьная форма слетела на пол. На пол летел галстук, жилетка, заколки и браслет. Все стремительно неслось в бездну. Эванс, пошатываясь, плюхнулась прямо в ванну, без разбора дернув первый попавшийся кран, из которого струей вырвалась холодная вода, обжигая нагие плечи.

В мысли то и дело лезли картинки убитых детей, взрослых, серебряные маски Пожирателей и их разорванные плащи. Но больнее всего переживался ею взгляд Поттера. Этот ужасно отчаянный взгляд, брошенный на проклятую Магнию. Чем она заслужила такие чувства? Каким образом она так впилась в его душу? Этого было не понять, и Лили, если честно, не так уж и хотелось.

Лили моргала, чувствуя ярость, зарождающуюся в груди. Ей не место. Ей опасно. Ей не стоит. Нет, нет. Не для этого она ходила на занятия, не для этого Лили вообще поступала в Хогвартс. В этой жизни стоит что-то менять, ведь иначе она поменяет тебя.

Джеймс все также смотрел на нее своими карими глазами, от которых хотелось блевать на месте, а сердце внутри делало кульбиты. Как бы ей хотелось наслаждаться таким вот его взглядом всю жизнь, как бы хотелось.

— Джеймс, — к ним стремительно шла Макгонагалл, поправляя на пути свои очки. Ее лицо выражало крайнюю озабоченность. — Сириус… Он куда-то пропал, никто не может его найти…

Поттер резко побелел, а все его лицо будто бы в мгновение осунулось. Гриффиндорец
резко дернулся, а потом остановился и посмотрел внимательно на Доркас, отчего в груди у Лили неприятно кольнуло.

— Доркас, пожалуйста, позаботься о ней.

Эванс испытывала ломоту во всем теле, а руки как назло дрожали пуще прежнего. Сердце делало кульбиты. Проклятое сердце все никак не успокаивалось, будто бы назло раззадоривая ее. Достав из шкафа чистые вещи, Лили внимательно рассматривала себя в зеркале, заметив у веска серую прядь, которая так некстати выделялась на фоне рыжих волос.

Безразлично фыркнув, она вышла из комнаты, предварительно потушив свет. Ее уже давно ожидали в Выручай комнате, где все и должно было решиться уже. Должно.

Лили резко поддалась вперед, будто бы инстинктивно, чтобы пойти вместе с Джеймсом, а потом также резко замерла, бросив быстрый взгляд на Медоуз. Доркас внимательно наблюдала за Лили, тяжело дыша, а потом сжала палочку и оглянулась по сторонам.

— Пойдем-ка отсюда, Эванс. Живее.

Гриффинндорка стремительно последовала за ней, когда сердце внутри стучало как угорелое. Они завернули на знакомый этаж, и тогда она поняла, что Доркас хочет добраться до Хогсмида с помощью потайного хода. Лили вымучено улыбнулась, понимая, что все-таки Медоуз не так уж и плоха, как казалось на первый взгляд.

— Умрешь ты или нет, мне все равно, — спокойно начала Медоуз, высматривая что-то среди доспехов. — Мне также плевать, что ты будешь делать сейчас, сражаться или бежать. Но попытайся хоть немного начать работать головой.

— Спасибо, Доркас…

Ступеньки сменяли друг друга, а в голове все неслось еще стремительней. Воспоминания прошлой недели сменяли друг друга чередом, но на душе была так безразлично противно, что хотелось взвыть от отчаянья. Зачем им эти встречи в Выручай комнате? Что они опять там забыли? Лили не знала, она совсем ничегошеньки не знала.

Сколько она не видела Мародеров, Марлин и Доркас? Сколько всего прошло? Эванс на секунду остановилась, зажмурившись от солнца, что так неестественно ярко светило для зимы, и мертвой хваткой схватилась за перила. Школа вновь ожила, кровавые надписи стерли со стен, а по коридорам вновь бегали дети. Улыбнувшись, девушка наконец дошла до нужного этажа и остановилась у нужной стены.

В покрытом инее коридоре все пахло гнилью и плесенью. На волосы то и дело падали капли, а грязь под ногами замарала всю обувь. Лили пыталась ходить по лужам со всем аккуратностью, на которую только способна, но каждый раз терпела поражение за поражением.

Доркас молчала всю дорогу, изредка оглядываясь назад, дабы убедиться, что Эванс еще не убилась. В воздухе царила далеко не лучшая атмосфера, а крики, раздававшиеся где-то над головой, не делали атмосферу лучше.

— Зачем ты это делаешь? — спросила Медоуз, остановившись. Ее зеленые глаза прожигали насквозь, а нахмуренный лоб говорил о том, что девушка явно не понимала. — Зачем тебе это? Неужели ради Джеймса?

— Почему ты постоянно сводишь всем свои вопросы к Поттеру? — сухо проговорила Лили. — Чтоб ты знала, мы далеко не друзья…

— Оно и понятно, — загадочно проговорила Медоуз, ухмыльнувшись одними уголками губ. — Оно и понятно…

Дверь, прорезанная прямо в стене, открылась и Лили медленно зашла внутрь, шокировано оглядываясь по сторонам. А удивляться было чему, на самом деле, ведь весь зал, в котором она так яростно тренировалась неделями, стояло больше двадцати человек, смотрящих на нее чуть ли не с вожделением. Эванс нахмурилась, пытаясь отыскать в толпе людей Марлин, попутно прислушиваясь к шепоту, в котором она частенько слышала свое имя. Было неприятно, было омерзительно.

Но вот она уже заметила МакКиннон. Марлин стояла рядом с Мародерами у стеллажа с книгами. На ней были черные вещи, а обычно распущенные волосы сегодня были заплетены в хвост. Хотя стоило отдать должное, в черном были все.

— Лили! — оживленно проговорила МакКиннон, замахав рукой. Сириус вымученно улыбнулся ей, а Джеймс даже не вздрогнул. Опустив голову, Лили подошла к ним, обвив себя руками и стараясь не бросать взгляды на Поттера. Конечно, наверняка он попросту в бешенстве на нее, из-за того, что Эванс, несмотря на все его просьбы, пошла в Хогсмид за ним.

— А где Доркас? Ее еще не выписали?

— Нет, — холодно проговорил Джеймс, и Лили наконец решилась посмотреть на него. О, в его глазах плескалась ярость. Безграничная ненависть.

— Нет, ошибаешься, — холодно ответила Эванс, опустив взгляд на ноги. — Зачем я сражаюсь? Раньше это было стремление к совершенству. Мне так хотелось упорядочить весь мир, что это дошло до мании.

Лили замолчала на мгновение, ощутив внутри скованность. Что-то говорило ей о том, что сегодняшний день вряд ли будет удачным. Этот день должен забрать у нее что-то, и это пугало. Вымораживало до остановки дыхания. Выдохнув, Лили задумчиво посмотрела на стены, пытаясь подобрать слова.

— И что же сейчас?

— Люди. Мои друзья, — Эванс пожала плечами, медленно пойдя вперед. — Это стало моим смыслом, только вот в войне счастья не найти, значит, нужно стараться закончить ее. Ради этого я и сражаюсь, ради других.

Лили не могла оторвать своих глаз от его карамельных, понимая, что он безумно зол на нее. Ведь она пошла за ним, пошла на поле бойни, где ее могли не просто искалечить, а даже убить.

— Что ж, — многозначительно проговорил Сириус, оглядывая своего друга с головы до ног. — Думаю, вам пора поговорить.

Марлин и Мародеры поспешно развернулись, оставив их стоять напротив друг друга, и именно в этот момент Эванс почувствовала что-то кроме безразличия. Ей стало по-настоящему страшно. Они молчаливо пялились друг на друга, когда Эванс пыталась отыскать в его глазах ответы на свои вопросы. Больно ли ему было, когда он узнал, что любовь всей его жизни — предатель? Было ли ему, черт возьми, больно также сильно, как и ей, когда Джеймс бросал на Делюр эти ужасные взгляды?

— Лили…

— Тебе было больно?

Джеймс замер, приоткрыв рот. Он с непониманием смотрел на нее, хмуря брови, когда Лили была готова взорваться от ненависти. Чувства распирали грудную клетку, ломали ребра с хрустом и заставляли ее задыхаться, ища помощи в воздухе. Только его, как назло, было очень мало.

— Ты любишь же его, да? — по-хитрому улыбнувшись, спросила наконец Доркас. Лили вздрогнула, резко развернувшись.

Это было неожиданно. Это было равносильно ударом по голове — также больно и отрезвляюще. Любить? Нет, она-то уж точно не умеет. И все равно, что сердце колотиться, как угорелое. Все равно. Плевать. Эванс резко подбавила шагу, уже видя люк. Резко отворив его, она попала прямиком в паб, где кругом царил хаос. Весь инвентарь был разрушен, стекла выбиты. По полу текло Сливочное пиво, а половина волшебных картин была полностью выжжена. Все напоминало войну, в прямом смысле этого слова. И это уже действительно не казалось таким ребячеством, как раньше. Все было как никогда серьезно и опасно.

— Здесь незачем стоять, Эванс, — пропыхтела Доркас, достав палочку и медленно приблизившись к выбитой двери. — Пойдем.

Они медленно вышли из здания, оглядываясь по сторонам, крепко стиснув палочки в руках.
Сердце гремело. Да так, что можно было запросто его услышать. Улицы были безлюдны, что наводило страху еще больше. Казалось, что прямо из-за угла на них может вот-вот набрести какой-нибудь Пожиратель, и вот тогда пощады ждать не придется. И только снег падал на землю, будто бы не замечая страдания людей. От этого снега в грудную клетку сводила боль, а руки сжимались как по команде.

— Как думаешь, Джеймс уже успел найти Сириуса? — задумчиво протянул Лили, внимательно оглядываясь.

— Да кто их знает, — вымучено проговорила Доркас.

— Было? — вновь спросила Эванс, приблизившись к Поттеру еще ближе. Так, чтобы их разделяли считанные сантиметры.

— Тебя это не касается, Эванс, — холодно проговорил Джеймс, и его глаза стали в мгновение ледяными.

— А раньше была Лили, — иронично проговорила она, опустив глаза, к которым так некстати подступили слезы.

Взрыв и звон разбитого стекла раздались неожиданно и стали словно громом среди ясного неба. Страх пронзил каждую клеточку тела, а в голове лихорадочно билась мысль — лишь бы с ним было все нормально. Сорвавшись с места, Эванс стала петлять по улицам, вцепившись в палочку с такой силой, что казалось, будто еще немного, и она к чертям сломает ее. Воздуха становилось все меньше, голова кружилось и все вокруг словно плыло.

Наконец, спустя полчаса, Лили увидела впереди силуэт, сильно напоминающий Джеймса. Остановившись и не решаясь к нему подойти, Эванс не понимала, почему он стоит на месте и даже не двигается. Поддавшись вперед, Лили молчаливо ахнула, разинув рот. На полу, скорчавшись и с бушующей яростью в глаза, лежала Магния Делюр, с ужасом смотря прямиком на Джеймса. Лили сжала кулаки, тщетно пытаясь угомонить собственное сердце и внимательно наблюдала за картиной.

Почувствовав, как по щеке скатывается что-то теплое, Эванс, зажав рот рукой, резко пустилась прочь от этой улицы, не видя перед глазами ничего. Она не понимала, от чего именно плакала — от предательства или от того, что Джеймс все-таки действительно любит не ее. В голове все вертелось лицо Магнии и прямая спина Джеймса, которая была не естественно напряжена. Что за чувства связывали обоих? Что происходило там?

Остановившись, Лили услышала чужие шаги. Только тогда до нее дошло, что она по-прежнему в месте, где происходят боевые действия. Лили дернулась, резко повернувшись, а потом случилось что-то странное: все происходило слишком быстро. Пожиратель перед ней, с направленной палочкой в руках. Доркас Медоуз, кричавшая что-то о том, что ей нужно бежать, и огромный взрыв, оглушивший ее полностью.

Эванс почувствовала ком в горле, когда воспоминания чуть ли не взорвали ее черепную коробку. Резко развернувшись, Лили попыталась было уйти, но теплая рука, резко схватившая ее, не позволила. Джеймс толкнул Гриффиндорку на себя таким образом, чтобы смотреть прямо в глаза. Он аккуратно вытер слезы с щек, смотря с какой-то странной нежностью в глазах, а потом грустно улыбнулся.

И в этой улыбке хотелось тонуть вечно. Эту улыбку хотелось унести навсегда с собой в воспоминания. Потому что дарить такую улыбку можно только одному человеку. Человеку, который спас тебя, вселил надежду, заставил жить. Он просто стоял и смотрел на него, а Эванс понимала, что все же, возможно, она действительно испытывает к нему такие чувства, которые называют любовью. Да только это неважно. Сейчас для нее главным были его глаза и руки.

Лили побледнела, внимательно следя за его губами, которые будто бы хотели что-то сказать, а потом мир и вовсе окончательно рухнул в бездну.

— Я люблю тебя, Лили Эванс.

-- Конец --

I'm thinking they'll know just about everything,
Думаю, они уже обо всём знают,
I bet they planned it all out,
Держу пари, они всё спланировали
I'm sure they figured it out early on
Уверен, они поняли с самого начала,
That I would never run.
Что я никогда не сбегу.
Anything, anything,
Ничего, ничего,
Don't tell them anything,
Ничего не говори им,
Anything, please.
Ничего, пожалуйста.
We're gonna die...
Мы умрем...

Вот и все. Спасибо большое за прочтение этой работы. Не знаю, понравился ли Вам, дорогие читатели, конец и чего каждый ожидал от этой истории, но я описала лично то, что увидела в своем воображение еще очень давно. Ну не может быть такого, чтобы Джеймс Поттер не любил свою Лили Эванс. Честно признаться, эта работа впитала в себя слишком много от меня и у нее, как и у любых рассказов (ибо фанфиком я не могу это назвать, не знаю, почему) есть смысл. Я написала это для определенных людей, а персонажи здесь реальны. Это было трудно, честно. Но считаю, что эта работа и есть тот самый переломный момент в моем творчестве. Два года я пыталась дописать этот фанфик, много раз уже почти удаляла его, переделывала его больше пяти раз. Возможно, может и зря я оставила его на сайте. Но в конце концов - это тоже опыт, какой-никакой. Хочу отдельно поблагодарить тех, кто писал мотивирующие отзывы и просто проявлял активное участие в обсуждении работы, кто интересовался работой и ее продолжением. Спасибо, ваша помощь бесценна.

Искренне Ваша
tower

P.S.мой перфекционист плачет, не хватило одной странички до 100(