Полная Вальбурга автора Пайсано    закончен
Вместо портрета Полной Дамы, изуродованного Сириусом Блэком, на входе в гриффиндорскую гостиную повесили портрет Вальбурги Блэк.
Mир Гарри Поттера: Гарри Поттер
Валбурга Блэк, Фред Уизли, Джордж Уизли
AU, Пародия/стёб, Юмор || джен || PG || Размер: миди || Глав: 5 || Прочитано: 13622 || Отзывов: 6 || Подписано: 11
Предупреждения: ООС, AU
Начало: 30.01.18 || Обновление: 09.02.18

Полная Вальбурга

A A A A
Шрифт: 
Текст: 
Фон: 
I


Заполошная ночь, начавшаяся с появления в Хогвартсе Сириуса Блэка, подходила к концу, а замена Полной Даме, в страхе бежавшей со своего портрета, по-прежнему не находилась. На входе в гриффиндорскую гостиную висела пустая рама с лохмотьями холста, а это означало, что никто из гриффиндорцев не мог попасть в свои спальни – для этого нужен был пароль, а говорить его было некому. Возвращаться на свой холст Полная Дама отказывалась наотрез, даже после того, как он был наскоро починен. Более того, ее паническое бегство, сопровождавшееся душераздирающими криками, так напугало все остальные портреты, что никто не хотел занять ее место – кроме разве что помешанного на храбрости сэра Кэдогана, да и тот оказался не настолько уж помешанным, потому что по дороге с восьмого этажа до гриффиндорской гостиной довольно удачно где-то заблудился.
Помощь к погруженному в задумчивость Дамблдору пришла только под утро, и то не с той стороны, с которой ее следовало бы принимать.
- Коллега, - окликнул Дамблдора портрет Пиния Нигеллия Блэка – в отличие от всех остальных обитателей замка, Пиний Нигеллий прекрасно выспался за ночь и испытывал желание поговорить и позлить окружающих своей бодростью и аристократическим лоском, - коллега, а что вызвало тот досадный переполох, из-за которого перед моим портретом на ночь не задернули штору?
- Сириус Блэк проник в Хогвартс, - в очередной раз повторил Дамблдор, и ему даже не показалась забавной мысль, что раньше, напротив, проблемы вызывало то, что Сириус из Хогвартса улизнул.
- А, - несколько равнодушно отозвался Пиний Нигеллий. – Что же, у моего наследника есть какой-никакой стиль. Могу я поинтересоваться, какое именно место в замке он избрал целью своей вылазки?
- К сожалению, Сириус Блэк избрал этой целью свой родной факультет, - ответил Дамблдор, вновь досадуя на себя за то, что невольно поддерживает манеру разговора, предложенную Блэком – в голосе Пиния Нигеллия всегда была своя особая убедительность и даже очарование, не утраченные им и после смерти. – При этом он столь сурово обошелся с портретом, охраняющим вход, что даже временную замену найти довольно затруднительно. А без этого, как вы понимаете, все студенты факультета не могут попасть в свои спальни.
Пиний Нигеллий немного удивленно хмыкнул и неожиданно пропал с портрета, но спустя полчаса его голос вновь вывел Дамблдора из мрачной задумчивости, так и не разрешившейся никакой идеей о том, что делать с пропавшим портретом.
- Я нашел вам замену, коллега, - доверительным тоном сообщил Пиний Нигеллий. – Но, поскольку я не люблю хлопотать зря, вы должны пообещать, что примете мою помощь.
- Господи, профессор Блэк! – обрадовался Дамблдор почти как в юности, когда строгий, но справедливый директор Блэк поймал его при возвращении из самоволки, но не стал снимать баллы и налагать взыскание, потому что в тот год именно Дамблдор заслуживал звания лучшего ученика, а Гриффиндор – Кубка школы. – В моем положении любая помощь будет благословением. Я ни в коем случае не обижу вас отказом.
- Вы все свидетели! – торжественно провозгласил Пиний Нигеллий, обращаясь к портретам на стенах директорского кабинета.
– Знаете, Альбус, - продолжал Пиний Нигеллий уже тише и даже задушевнее, - самый великий грех на свете – разбить материнское сердце и отречься от семьи. Мать и семья все равно всегда будут ждать отступника, чтобы принять его покаяние – а в данном случае я могу с гордостью сказать, что у моей правнучки воистину золотое сердце…
- Вашей правнучки? – пробормотал Дамблдор, почуяв худое.
- Именно так, - с неожиданным пафосом произнес Пиний Нигеллий. – Если мой недостойный наследник еще раз вернется в замок, чтобы довершить начатое, пусть он столкнется со своим самым строгим, но и самым милосердным судьей, способным исторгнуть из его уст вопль искреннего раскаяния!
Вопреки ожиданиям Пиния Нигеллия, его речь исторгла вопль искреннего раскаяния из уст самого Дамблдора, который уже сожалел о своем поспешно данном обещании, обернувшемся теперь водворением портрета Вальбурги Блэк на дверь в гостиную Гриффиндора. Впрочем, Дамблдор не был бы Дамблдором, если бы он тут же не догадался, как обратить и столь безнадежную ситуацию себе на пользу.
- Что ж, директор Хогвартса не может изменить своему слову, - признал Дамблдор, понурив голову. – Коллега, вам придется помочь мне попасть в особняк Блэков, чтобы я смог перенести портрет досточтимой Вальбурги в Хогвартс.
Но и Пиний Нигеллий Блэк в своей хитрости не уступал Дамблдору.
- Помилуйте, коллега, - лукаво прищурился Пиний Нигеллий из своей рамы, вовсе не собираясь открывать доступ в свой дом Дамблдору, а с ним и всему Ордену Феникса. – Портрет Вальбурги в доме Блэков прикреплен к стене заклятием вечного приклеивания. К тому же я не могу поверить, чтобы вам было недоступно простое копировальное заклятие. А необходимые для него параметры я сообщу вам с превеликим удовольствием.

Именно такое невероятное стечение обстоятельств и привело к тому, что ранним утром, в рассветном полумраке, Альбус Дамблдор, как в далекой юности, тайком пробрался к дверям своей бывшей гостиной – на этот раз чтобы сотворить в раме изуродованного портрета копию портрета Вальбурги Блэк. К его великому облегчению, Вальбурга не возникла в тот же миг на своем новом портрете, и Дамблдор, скрепя сердце и приготовившись к худшему, вежливо ее позвал, чтобы объяснить ей ее должностные обязанности.
- Миссис Блэк! – повторил Дамблдор во второй раз, потому что рама портрета по-прежнему оставалась пустой.
- Мисс Вальбурга! – наконец рявкнул Дамблдор, потеряв терпение и припомнив все выходки своей бывшей ученицы.
- А, это ты, совратитель мальчиков! – на весь коридор отозвалась Вальбурга Блэк, возникая наконец на портрете. – Старый добрый Хогвартс! Теперь-то он узнает, как ты вовлекаешь невинных юношей в свои грязные делишки!
Окружавшие Вальбургу портреты пришли в крайнее оживление и даже начали требовать подробностей, от чего сердце Дамблдора ушло в пятки – хотя старость практически излечила его от его позорного порока, в те времена, когда Вальбурга была молодой, он действительно был грешноват, хотя студентов и обходил стороной. Дамблдор смешался, шикнул на что-то осуждающе бормотавший портрет, висевший рядом с Вальбургой, и пустился наутек.
- Я всего лишь хотела сказать, что он сбил моего старшего сына с истинного пути и вовлек его в свой Орден Феникса, - пожала плечами Вальбурга на вопросы своих соседей, решив, что компромат на директора ей еще пригодится. – Впрочем, что за дела? Куда это повесил мой портрет этот недоумок? Чертов пижон! Полукровная сволочь! Я, Вальбурга Блэк, рядом с его полоумным Гриффиндором! Кто-нибудь, позовите-ка мне Пиния, я ему задам!
Дамблдор тем временем добежал до своего кабинета и, влетев в двери, столкнулся с любопытным и веселым взглядом Пиния Нигеллия.
- Вот что, коллега, - отдышавшись, выговорил Дамблдор. – Если ваша дорогая правнучка переругается со всем Гриффиндором и перестанет пускать их в гостиную, разбираться с этим будете вы!
- Скажите пожалуйста! – помотал головой Пиний Нигеллий, вскинув подбородок. – А какого дьявола ваш Гриффиндор забыл в слизеринской гостиной?
- Никакого! – огрызнулся Дамблдор. – Мой Гриффиндор не может попасть в свою гостиную, и кажется мне, что портрет Вальбурги на двери мало облегчит их положение.
- А что портрет Вальбурги Блэк делает на двери в гриффиндорскую гостиную? – изумился Пиний Нигеллий. – Вы же говорили мне, что мой наследник испортил портрет на двери своего факультета.
- Сириус Блэк учился в Гриффиндоре, - отчеканил Дамблдор, начиная понимать, что не только он этим утром совершил роковую ошибку.
- Черт меня побери! – потрясенно пробормотал Пиний Нигеллий. – Да, я припоминаю, вы что-то такое когда-то говорили… что-то совершенно несуразное, я тогда подумал, что я ослышался… Черт меня побери! Портрет Вальбурги Блэк на двери в гостиную Гриффиндора! Я должен это увидеть!

Путь от кабинета директора до гриффиндорской башни занимает немало времени, если при этом приходится переходить с портрета на портрет и договариваться с обитателями других холстов о беспрепятственном проходе, поэтому первыми к новой двери в гриффиндорскую гостиную прибыли студенты Гриффиндора, возглавляемые Минервой МакГонагалл.
- Минерва! – произнесла никому из студентов незнакомая высокая и худая женщина в черном платье, украшенном белыми кружевами, которая сменила привычный портрет Полной Дамы. – Как же давно мы с тобой не виделись!
- Здравствуй, Вальбурга, - сухо ответила МакГонагалл, не любившая свою однокурсницу и прекрасно помнившая, что эта нелюбовь при жизни Вальбурги была более чем взаимной. – Фортуна Майор!
- Я сменила пароль, Минерва, - усмехнулась Вальбурга из рамы. – Ну же, подойди ко мне поближе, я шепну новый пароль тебе на ушко. Ближе, ближе, неужели ты боишься даже моего портрета?
МакГонагалл, суровая и прямая, подошла к портрету почти вплотную и даже слегка повернула голову, но наклонять ухо к портрету не стала.
- Иди в задницу, шалашовка! – заорала Вальбурга Минерве прямо в ухо и исчезла с портрета.
Несмотря на любовь гриффиндорцев к своему декану, этот немудрящий розыгрыш, к тому же исполненный столь строго одетой дамой в кружевах, вызвал немало смешков, которые сразу стихли, когда МакГонагалл повернулась к своим студентам.
- Клянусь, я узнаю, кто повесил здесь этот зловредный портрет! – тихо произнесла МакГонагалл в небывалом гневе и удалилась по коридору быстрыми шагами, приказав студентам оставаться на месте.
Коллективный разум гриффиндорцев, собравшихся в кружок перед портретом, еще не успел прийти к заключению, кем является волшебница на их новом портрете, когда портрет привлек их внимание сухим покашливанием.
- Ну что ж, - саркастически произнесла Вальбурга Блэк, вновь появившаяся на своем портрете, - грязнокровочки, изменнички крови и прочие ублюдочки. На чистых, получистых и нечистых рассчитайсь!
- Иди в задницу, шалашовка! – отозвался Фред Уизли, и Вальбурга на мгновение задохнулась от гнева.
- Мы думали, это новый пароль, - пояснил Джордж. – Обманывать нехорошо, тетя!
- Старая карга Мюриэль тебе тетя, конопатый нищеброд, - огрызнулась Вальбурга, которую трудно было надолго ошарашить. – И в свою башню вы больше не войдете!
С этими словами Вальбурга исчезла с портрета вновь, а студенты Гриффиндора стали держать полевой совет, потому что стоять под дверью весь день никому не хотелось.
- Давайте жить дружно, мадам, - наклонившись к раме, предложил Джордж, избранный парламентером за его языкатость. – Вы не ругаете нас, мы не ругаем вас.
- И какой тогда мой интерес? – спустя пару минут отозвалась Вальбурга, появляясь на холсте.

II


Пиний Нигеллий, перебираясь с холста на холст, достиг гриффиндорской башни уже тогда, когда по Хогвартсу разнесся слух, что весь Гриффиндор стоит перед новой картиной на своей двери, а картина поливает их всех последними словами. Драко Малфой, конечно же, не мог пропустить такого зрелища и появился на месте событий, не совсем представляя себе, на что способны разъяренные гриффиндорцы и вотще рассчитывая на то, что кто-то из профессоров окажется рядом и в крайнем случае спасет его от расправы.
- Ха-ха, - потешался Малфой, остановившись на почтительном расстоянии и довольно тихо повторяя наиболее удачные оскорбления авторства Вальбурги, но все же постоянно оглядываясь на Крэбба и Гойла, - слащавая деревяшка! Эбонитовая палочка! Краснозадые павианы!
В этот момент от толпы гриффиндорцев отделилась взбешенная Анжелина Джонсон, которая, кроме эбонитовой палочки, уже услышала от Вальбурги, что она арапка и холопка. Анжелина была рада возможности сорвать на ком-нибудь зло, и мимо Малфоя пролетела пара довольно взрослых заклятий, а от попавшего в цель третьего заклятия у Малфоя выросло во лбу невесть что. Малфой пошатнулся, оступился, выпустил в сторону Анжелины несколько защитных заклинаний и бросился наутек, подгоняемый, к своему удивлению, бодрой и циничной руганью Вальбурги.
- … чтоб тебе хвосторога на голову насрала! – закончила через минуту обращенную к недостойным представителям своего факультета речь Вальбурга и ненадолго перевела дух.
- Мы за вами очень внимательно записываем, - сообщил Джордж, который уже давно отдавал должное красноречию Вальбурги. – Нам особенно понравились «хорек-альбинос» и «вагон драклов в сраку».
- Тьфу, - зло сплюнула Вальбурга. – Пропал, пропал Салазаров факультет! В мое время мы бы вас еще как погнали.
- Так уж и погнали бы, - громко усомнился Фред среди всеобщего гомона.
- А то нет, - с удовольствием подтвердила Вальбурга, - у нас один Риддл десятерых стоил.
- Вот теперь я знаю, как чистокровных среди вас отличать, - торжествующе заметила Вальбурга, насладившись гримасами ужаса на нескольких лицах. – Чистокровные-то помнят, как Риддла фамилия. Ладно, заходите уж, раз у вас даже арапчата в одиночку троих гоняют. Пароль на сегодня – Круциатус, в жизни еще пригодится.

Возмутительное и вопиющее поведение портрета Вальбурги стало предметом экстренного педсовета уже на следующей неделе, который начался с покаянной речи Дамблдора, валившего все на коварство Пиния Нигеллия.
- И все же нельзя не признать, что ее поведение совершенно недопустимо, - заметила МакГонагалл, чей гнев на Вальбургу несколько уменьшился от переданной Дамблдором трогательной речи Пиния Нигеллия, живописующей величие материнской любви.
- Тем не менее, именно ее поведение помогло вам добиться от ваших студентов того, к чему вы их тщетно призывали битые два месяца, - отозвался Снейп.
Студенты Гриффиндора действительно в последние дни начали организованно покидать свою гостиную одной большой группой и больше не появлялись в коридорах после отбоя, не рискуя испытывать терпение Вальбурги, которая осыпала проклятиями и довольно меткими оскорблениями любого, кто тревожил ее покой чаще, чем ей того хотелось бы, а пытавшихся посостязаться с ней в сквернословии стращала тем, что всю следующую неделю паролем будет «Слизерин чемпион», и весь Гриффиндор узнает, из-за кого это.
- Если вы имеете в виду грязную ругань, которую распространяет по школе член вашего факультета, то этого я от студентов никогда добиться не хотела, - ловко парировала МакГонагалл.
- Моего факультета? – изумился Снейп, который, действительно, собирался пожаловаться на то, что натренированные Вальбургой гриффиндорцы стали куда острее на язык, а неизбежные стычки с нею дополнительно их сплотили. За день до этого, когда Снейп заменял Люпина, ему хватило неосторожности назвать Гермиону невыносимой всезнайкой, за что его тут же назвали в спину сразу несколькими обидными прозвищами, самым цензурным из которых было «подвальная крыса», а ботинки заколдовали так, что они вместо скрипа стали производить неприличные звуки. Снейп снял с Гриффиндора сотню баллов, но, поскольку урок был сдвоенным, а нарушителям удалось остаться неизвестными, МакГонагалл подала на его решение апелляцию и легко ее выиграла.
- Но ведь Вальбурга Блэк действительно училась на Слизерине, - поддержал МакГонагалл Дамблдор. – Вам, как декану факультета, следовало бы призвать ее к порядку.

Пока Снейп на педсовете героически отбивался от попыток возложить на него обязанность урезонивать Вальбургу Блэк, Пиний Нигеллий Блэк совершал свой обычный вечерний моцион по портретам, направляясь в сторону гриффиндорской башни и своей любимой правнучки, а Вальбурга была занята традиционным пререканием с Невиллем, в очередной раз забывшим пароль.
- А голову ты не забыл? – саркастически спрашивала Вальбурга.
- Я в следующий раз запишу, - пообещал Невилль, смущенно уставившись в пол.
- Да ты сдурел, парень! – возмутилась Вальбурга. – Ты еще на лбу себе пароль запиши, чтобы его каждая собака знала. Черта ли я тогда здесь время свое трачу? Написать вон над дверью «Скажи друг и входи», и живите сами, как знаете!
- Добрый вечер, - поздоровался Пиний Нигеллий, появляясь на холсте рядом с Вальбургой и галантно ей кланяясь, что всегда ему как-то удавалось, несмотря на нехватку места. – Кто сегодня вас расстраивает, Вальбурга?
Вместо ответа Вальбурга коротко кивнула в сторону Невилля.
- Если я не ошибаюсь, Лонгботтом? – сразу же определил Пиний Нигеллий, перед которым за его годы в Хогвартсе прошли по меньшей мере три поколения каждого из двадцати восьми чистокровных семейств, научив его угадывать фамилию по резко выраженным у каждого из них семейным чертам. – Ну-с, Лонгботтом, как здоровье родителей?
Вместо ответа Невилль изобразил лицом какую-то жалкую гримасу, и портрет с Вальбургой и Пинием Нигеллием тут же отъехал в сторону.
- Проходи уж, - неожиданно мягко сказала Вальбурга. – Пароль ancien regime. И учи французский, толстомордый!
- А ты тоже, нашел что спрашивать, - проворчала Вальбурга, когда Невилль скрылся в гостиной, а портрет вернулся на место. – Хоть меня бы расспросил, если за временем угнаться не можешь. Белла моя запытала его родителей до того, что у них память отшибло. И честно говоря, зря.
- Зря? – удивленно сказал Пиний Нигеллий. – Я-то думал, ты беспощадна к изменникам крови.
- Конечно, зря, - подтвердила Вальбурга. – Надо было добить, к чему жизнь-то такая? Ладно, расскажи лучше что-нибудь веселенькое.
- Веселенькое? – усмехнулся Пиний Нигеллий. – Ну вот, например, возвращаюсь я третьего дня на свой портрет, а мимо меня сначала Дамблдор в подштанниках, потом МакГонагалл в ночнушке, потом Филч, хромая на две ноги. А по коридору эхо гуляет: «Диииин! Свооолочь! Гуталиновое мурло! Я тебя, арапа, сколько раз просила – ну не ходи ты ночью!»
- Ну а ты думал, - отозвалась Вальбурга, и Пиний Нигеллий заметил, что его мрачная родственница, к которой он редко заходил в особняке Блэков, действительно смеется. – Его же действительно не видно. Ночь, темно, Пивз воет, как полудурочный, а на меня по коридору идет пустая гриффиндорская форма. Я чуть во второй раз не померла.
Вопреки ее словам, лицо Вальбурги при воспоминании о происшествии с Дином Томасом помолодело, и несколько морщин разгладились на нем навсегда. Вальбурга даже хотела рассказать Пинию Нигеллию продолжение истории, в которой она спорила с тем же Дином Томасом, что курьезнее: назвать футбольную команду «Западная Ветчина» или назвать школу волшебников «Свиные Бородавки», но решила вместо этого спросить Пиния Нигеллия об их семейных делах.
- Да я уж и ругал, и пугал, и стыдил - поморщился Пиний Нигеллий. – Максимум, чего добился: «Мы лучше Поттеру отомстим, оденемся во время его матча дементорами, пусть он со страха с метлы упадет».
- Подловато, - так же поморщилась Вальбурга.
- Трус наш с тобой потомок, Вальбурга, - грустно заметил Пиний Нигеллий. – Обыкновенный трус. Разве что еще Кровавого Барона попросить…

Пиний Нигеллий, очевидно, попросил о чем-то Кровавого Барона, и спустя два дня субботним утром портрет Вальбурги Блэк неожиданно отъехал в сторону, явив гриффиндорской гостиной бледного и злого Малфоя.
- Малфой! – удивленно и даже не очень сердито поприветствовал его Фред Уизли. – Кто ж тебе пароль-то сказал?
- Меня тетя… то есть миссис Блэк пустила без пароля… - немного запинаясь пробормотал Малфой. – Я пришел вызвать вас на сравнительно честную дуэль в равных составах.
- Анжелина, айда? – кивнул подруге Джордж. – Малфой, а ты папочке жаловаться потом не побежишь?
Гриффиндорские дуэлянты вернулись в гриффиндорскую башню уже под вечер, потому что большую часть дня им пришлось провести в больничном крыле.
- Две недели отработок каждому, дорогая тетя! – доложил Фред портрету Вальбурги. – Дружки у Малфоя туповатые, но сам он стоял как Балин Свирепый.
- Мюриэль тебе тетя, - беззлобно огрызнулась Вальбурга, но по ее лицу было видно, что она довольна новостями. – Говори пароль и катись с глаз моих.
- Кровь и почва, - отозвался Джордж, не став выдумывать очередные липовые пароли типа «Чистота хуже воровства».

III


В отличие от Фреда и Джорджа, находящих удовольствие в постоянных пикировках с Вальбургой, которые обогащали их словарный запас и порой даже знание магии, Гарри проскальзывал мимо шумного портрета молча, и потому Вальбурга его даже не замечала, словно между ними установилось перемирие на изначально названных Джорджем условиях: «Вы не ругаете нас, мы не ругаем вас».
И тем не менее, когда последние мокрые и подавленные болельщики Гриффиндора вернулись к своей башне после проигранного матча и визита в больничное крыло, Вальбурга неожиданно не стала требовать у них пароль.
- Где забыли очкастого? – спросила Вальбурга. – В самоволку удрал?
- Гарри в больнице, миссис Блэк, - ответил за всех Фред, и никому почему-то не показалось странным, что он беседует с Вальбургой Блэк запросто и почти по-домашнему. – Во время игры на поле появились дементоры…
- Ах ты ж мать твою, маленькая лживая тварь! – перекрыл его рассказ рев Вальбурги, которая была, пожалуй, единственным человеком, который мог перекричать даже банши. – Я ему переоденусь, сучьей блевотине!
- Никто не переодевался, мадам, - с трудом докричался до разбушевавшейся Вальбурги Джордж. – Это были настоящие дементоры. Нас всех пробрало до жути, а Гарри упал с метлы. Мне-то казалось, что нас с Фредом спалили на всех наших шалостях, а Гарри слышал, как умирает его мать.
- Надеюсь, профессор Люпин научит Гарри вызывать Патронуса, - добавила Гермиона. – Он уже обещал.
- А, - поморщилась Вальбурга и пренебрежительно махнула рукой. – Передайте своему очкастому, пусть остановится около меня хоть раз, я шепну ему пару волшебных слов. И да, новый пароль – Авада Кедавра.
Гарри не очень хотелось выяснять, какие волшебные слова хочет шепнуть ему Вальбурга, но если Вальбурга решила кого-то облагодетельствовать, то сопротивление было бесполезно. Воскресным вечером, когда Гарри возвращался из больничного крыла в башню Гриффиндора, Вальбурга ошарашила его известием, что пароль снова сменился, а на плечо Гарри легла сухая старческая рука.
- Можешь называть его дядюшка Пьер, - представила незнакомца Вальбурга, и тонкие губы старика тронула лукавая усмешка, словно Вальбурга отрекомендовала его Казановой или графом Калиостро.
- Вы все шутите, Вальбурга, - заметил старик, дав Гарри на себя насмотреться, и коротко ему поклонился. – Жосслен Розье, к вашим услугам. Моя добрая подруга Вальбурга Блэк говорила, что у вас какие-то проблемы с дементорами?
- Розье? – пробормотал Гарри, припоминая, что где-то он уже эту фамилию слышал, и в довольно нехорошем контексте.
- Мой внук погиб в схватке с аврорами, - пояснил Розье, подтверждая худшие опасения Гарри. – Мой сын томится в Азкабане. Как видите, у меня есть причины не любить дементоров. Вы будете моим оружием, мой мальчик.
Гарри не успел даже возразить, что ему не хочется быть ничьим оружием, когда Розье, подхватив его под локоть, затащил его в пустой класс и запечатал заклятьями дверь.
- Вальбурга рекомендует научить вас Непростительным, - сообщил Розье как бы мимоходом, творя для Гарри несколько манекенов. – Но мы начнем с более простых заклятий. Вот, например, Бомбарда – хотя, если попасть ей в человека, будет много грязи…
К удивлению Гарри, Розье, не истомленный бесконечными уроками, оказался хорошим учителем: он знал немало приемов, помогающих одолеть неподдающееся заклятие, включая непечатные рифмы, и неудачи Гарри совсем его не раздражали, а только вводили в короткую задумчивость.
- Мой мальчик, вы просто не понимаете полезность этого заклинания, - пояснил однажды Розье, когда у Гарри в очередной раз сорвалась Сектумсемпра. – Если вы хотите избавиться от Темного Лорда, лучшее, что можно с ним сделать – это расчленить его на шесть кусков. А когда вы расчлените его на шесть кусков, вот тогда можно от него избавляться.
- Вот, вот, это уже совсем другое дело! – похвалил Розье, когда очередной сотворенный им манекен со странной формой черепа разлетелся на шесть кусков.
Напоследок Розье научил Гарри нескольким контрзаклятиям и медицинским заклинаниям, с формулировкой «чтобы раньше времени не посадили», и наложил на Гарри какие-то неизвестные чары.
- На случай, если вы захотите поболтать о нашей встрече с друзьями, - пояснил Розье. – Вы тогда испытаете некоторые затруднения.
- Что ж, думаю, я должен быть вам признателен, - сердито сказал Гарри. – Я сначала думал, что вы вообще собираетесь меня убить.
- За что, мой мальчик? – удивился Розье. – Вы выросли уже после войны, с вами ни у кого не может быть счетов.
- Вольдеморт так не считает, - дерзко ответил Гарри.
- А, Вольдеморт, - протянул старик Розье с некоторым пренебрежением. – Это тот самый, из-за кого я лишился и внука, и сына… Да, вот для него у меня нашлись бы несколько слов. Впрочем, ступайте-ка спать, мой мальчик. Да и у меня еще есть дела.
Когда портрет Вальбурги отъехал в сторону, пропуская Гарри, и вернулся на место, перед Розье в пустом ночном коридоре возник старый носатый домовик.
- Перенеси мсье Жосслена на дальнюю окраину Хогсмида, - приказала домовику Вальбурга. – Жосс, ты помнишь, зачем я тебя позвала.
- Несомненно, Вальбурга, - поклонился старик Розье, и в мягком лунном свете его сухая высокая фигура на секунду показалась молодой.

Гарри был светлым магом, и его совсем не мучили воспоминания о том, как его учитель Квиррел обугливался и кричал во время их драки за философский камень, и как умирал древний валисиск, хрипя проткнутым горлом. Но в ночь после знакомства с Розье Гарри неожиданно приснился наступающий на него Квиррел – и во сне Гарри медленно отступал от него до тех пор, пока между ними не встал старик Розье.
- Мой внук погиб из-за тебя! – крикнул Розье, поворачивая Квиррела к себе задом и влепляя звонкую оплеуху морде Вольдеморта у него на затылке. – Мой сын в тюрьме! – и Вольдеморту снова перепало. – Что ты об этом думаешь, мерзкий выродок? Полукровная тварь!
В этот момент Гарри проснулся и понял, что слышит голос Вальбурги. «Проспал!» - с замиранием сердца подумал Гарри, спешно натягивая штаны и ища глазами рубашку, - подобные ругательства обычно доставались тем гриффиндорцам, которые пропустили организованный выход из гостиной и потревожили портрет Вальбурги лишний раз.
- Пыльное чучело! – слышал Гарри, накидывая мантию и бросаясь к выходу из спальни. – Бледная поганка! Как только тебя в Хогвартс взяли, патлатый ты охламон!
В этот момент Гарри ссыпался с лестницы и увидел, что весь Гриффиндор в молчании стоит перед выходом из гостиной и к чему-то прислушивается.
- Вальбурга костерит Снейпа, - пояснил Фред, когда Гарри протолкался к своей компании, держа в толпе курс на рыжие шевелюры.
- Мы уже зафиксировали «хрен тебе на воротник, чтоб шею не натирало», - поделился Джордж, который завел для изречений Вальбурги специальный блокнот и конспектировал за ней с таким старанием, какого никогда за ним не замечалось на уроках. – И еще «мародерская груша», от этого он особенно взвился.
За дверью тем временем наступила тишина, и толпа гриффиндорцев перед дверью зашумела, делясь восторгами по поводу услышанного.
- Снейп появился минут двадцать назад, с невыполнимым заданием запретить Вальбурге ругаться, - ввел Фред Гарри в курс дела. – С тех пор они собачатся, пока Снейп не начинает пытаться наложить на Вальбургу какое-нибудь заклятие, после чего она убегает на другой свой портрет, но через пару минут появляется снова.
- Снейп уже и завесить портрет чем-то пытался, и даже снять его вовсе... – добавил Джордж, но был прерван вернувшейся Вальбургой.
- Погоди, вот вернется мой сын, он тебе снова твоими же грязными кальсонами морду протрет! – пообещала Вальбурга, словно за свою короткую отлучку она пополнила свой запас оскорблений.
- Твой сын каторжник и предатель, - громко и почти спокойно ответил Снейп, и Вальбурга перешла на крик и матерную брань, которая почти сразу же оборвалась, а вслед за этим раздался грохот.
- Этот урод снял наш портрет! – выкрикнули в толпе гриффиндорцев сразу несколько голосов, и все семь курсов хлынули в дверной проем нескончаемой вереницей, чтобы отплатить Снейпу за Вальбургу.
К удивлению гриффиндорцев, портрет Вальбурги оказался на месте, а Снейп нашелся на полу в бессознательном состоянии, прикрытый собственной задранной мантией. Над телом Снейпа стоял домовик с длинными ушами и длинным носом, придававшими его злому лицу дьявольское выражение.
- Так будет с каждым, кто осмелится заткнуть рот моей госпоже! – провозгласил домовик, и толпа гриффиндорцев одобряюще взревела.
- Качать, качать его! – крикнул Ли Джордан, и уродливый домовик тут же вознесся над головами, поддерживаемый десятком рук.
- Прокатим триумфатора до столовой! – предложил в свою очередь Фред, перекрывая жалобы домовика на то, что грязнокровки, отребье и предатели крови его лапают, и если бы его добрая госпожа это видела...
- Твоя госпожа прекрасно знакома с этими двоечниками, арапами, прогульщиками, грязнокровками и обалдуями, - успокоила Кричера Вальбурга с портрета. – Дай им себя прокатить, во славу дома Блэков.
Услышав, что его вояж в столовую послужит славе дома Блэков, Кричер уселся на поддерживающих его руках в комично-величественную позу и отбыл вместе со студентами в столовую, с гордостью заверив Вальбургу, что он верой и правдой служит благороднейшему и древнейшему дому Блэков.

IV


Через пару часов после того, как Кричер убыл в столовую на плечах гриффиндорцев, портрет Вальбурги неожиданно посетила Полная Дама, от чего Вальбурге сразу стало на портрете тесно. Когда-то давно, вскоре после своего появления на портрете с палочкой в руках Вальбурга выяснила, что ее магия теперь не действует вне пределов портрета. Проверить, действует ли ее магия в пределах портрета, у Вальбурги, замкнутой в тишине опустевшего дома Блэков, не было ни случая, ни желания. Поэтому Вальбурга даже немного удивилась тому, что от инстинктивно наложенного любимого проклятия Полная Дама вылетела из рамы шутихой и пролетела через несколько картин.
- Это мое место! – обиженно выкрикнула Полная Дама, прячась за нарисованное на одной из картин дерево.
- Было ваше, стало наше, - отрезала Вальбурга. – Отучайся входить к людям без стука, деревенщина!
- А и вправду, мадам, - почтительно произнес с соседнего портрета пожилой маг из позапрошлого века, у которого от такой шумной соседки как Вальбурга периодически раскалывалась голова, а теперь еще его чуть не убило Полной Дамой. – Место у вас беспокойное, какой смысл за него держаться? Взять хоть этих рыжих, которые несколько недель назад написали на раме вашего портрета такое, что и сказать стыдно.
- Быль молодцу не в укор, - коротко ответила Вальбурга, которая в обиду себя не давала: в тот день домовики почти сразу смыли хамскую надпись по приказу бывшего директора Пиния Нигеллия Блэка, а Гриффиндор стоял под своей дверью битый час, пока не догадался, что новым паролем является «Миссис Блэк, простите меня, дурака» и произносить его всегда должен только автор надписи.
- А представьте, в Хогвартсе снова появится этот беглый убийца? – всплеснула руками юная волшебница с портрета с другой стороны, чьи уши ежедневно вяли от изрыгаемой Вальбургой брани. Юная волшебница находила Полную Даму приятной соседкой и собеседницей и полностью разделяла желание пожилого мага уговорить Вальбургу пустить Полную Даму на прежнее место.
- Этот беглый убийца – мой сын, - заявила Вальбурга, и на ее внезапно застывшем лице не было ни гнева, ни жалости, но ее соседям почему-то сразу захотелось замолчать, а лучше куда-то спрятаться. – Полгода мыкается там, оборванный, голодный и без палочки, а его бывшие друзья, поверив его самооговору, дементорами его травят. Пусть поймет, кто ему ближний, бесстыжие его глаза.
Словно по настоящему волшебству, именно в эту минуту перед портретом Вальбурги из воздуха возник незнакомый домовик.
- Мадам, - тихо сказал домовик на неизвестном соседям Вальбурги языке. – Мой господин передает, что он выполнил вашу просьбу.

Спустя неделю после памятного появления Кричера Гарри получил самое необычное приглашение в своей жизни – Фред и Джордж пригласили его в библиотеку.
- Вы меня прикалываете, - усомнился Гарри.
- Ни в одном глазу, - уверил его Джордж. – Мы только смотаемся в свою комнату, возьмем одну вещь и сразу придем.
К удивлению Гарри, Фред и Джордж действительно появились в библиотеке, где, по его представлению, они не бывали отродясь.
- Ты знаешь, как зовут сына Вальбурги, да? – спросил Гарри Фред, оттащив его в дальний угол у окна.
- Нет, - ответил Гарри.
- Да ну? – запнулся Фред, который уже приготовил свой рассказ.
- Фред, - с легким упреком сказал Джордж, который за прошедшую неделю убедился, что чистокровные волшебники считают очевидным очень многое, что неизвестно выросшим среди магглов, и начал даже подозревать, что нелюбовь некоторых магов к грязнокровкам – не столько нетерпимость, сколько нетерпеливость.
- Сына Вальбурги зовут Сириус, - пояснил Джордж.
- Сириус Блэк? – воскликнул Гарри. – Но если Вальбурга его мать, она может пропустить его в нашу башню!
- Эх, - вздохнул Джордж, чувствуя, что даже известный всем чистокровным скандал в благородном семействе Блэков Гарри неизвестен, и начинать придется примерно от Мерлина. – Ты знаешь, что такое Орден Феникса?
- Нет, - честно ответил Гарри, и в свою очередь почувствовал, что ему неприятно постоянно не знать того, что собеседники считают очевидным, и, пожалуй, с Гермионой или Дином Томасом болтать намного проще.
- Ну смотри, - немного нетерпеливо начал Фред, - во время последней войны Сам-Знаешь-с-Кем…
- С фашистской Германией? – неожиданно для себя съязвил Гарри, на которого портрет Вальбурги, а теперь еще и старик Розье, постепенно оказывали свое ободряющее действие.
- Тут ты нас уел, - беззлобно признал Джордж. – Мы оба не только про этих твоих фашистов, но и про Германию-то почти ни бельмеса не знаем. Короче, в последнюю войну Темный Лорд и Пожиратели Смерти воевали против Дамблдора и Ордена Феникса. Твой отец состоял в Ордене Феникса, наши родители тоже. А Сириус Блэк сначала попал в Гриффиндор, из-за чего в его семье был скандал…
- Он должен был попасть в Слизерин? – догадался Гарри.
- Волокешь, - похвалил его Фред. – Он единственный среди Блэков был в Гриффиндоре, а потом единственный из них вступил в Орден Феникса, тогда как большинство других либо поддерживали Пожирателей, либо воевали на их стороне. Из-за этого он, конечно, расплевался с Вальбургой, да так, что его в родной дом и на порог не пускали, да и сам он возвращаться не хотел. Жил он тогда, как мне кажется, у родителей твоего отца.
- А вот дальше начинается самое интересное, - продолжил Джордж, жестом останавливая потрясенного Гарри. – Тут уже нам пришлось пошуршать по знакомым, Биллу написать, Чарли, даже сунуться в камин и потерпеть немного тетушку Мюриэль. Помнишь, как Вальбурга взбеленилась, когда Снейп назвал ее сына предателем?
- Но ведь Сириус Блэк был соратником Вольдеморта! – наконец вставил Гарри, припоминая многократно слышанные им истории о том, каким верным слугой Вольдеморта был Сириус Блэк и как он стремится помочь своему исчезнувшему хозяину. – Вероятно, когда-то он ушел из Ордена Феникса и перешел на его сторону.
- И почему тогда Вальбурга так взбеленилась? – резонно спросил Джордж. – С ее точки зрения, это должно было выглядеть как возвращение блудного сына. Мальчик вернулся в семью и перешел на правильную сторону.
- Послушайте, а что, Вальбурга тоже была на стороне Вольдеморта? – спросил Гарри, который начал понимать, что многого последнее время не понимал.
- Насколько мы знаем, она сочувствовала, но не воевала, - ответил Фред. – Воевал ее младший сын, он погиб, ну и ее любимая племянница, но этой страшной фигней мы тебя грузить не будем. В общем, я так думаю, что никто из чистокровных просто еще не успел сказать родителям, что ее портрет висит на нашей двери. Мать была бы в ярости, например.
- Возвращаемся к Сириусу Блэку, - предложил Джордж. – Учитывая то, что он был тогда без денег и без крыши над головой, если не считать друзей из Ордена, думаю, будь он простым перебежчиком, он бы прежде всего помирился с семьей.
- Так мы и начали выяснять, кого предал Сириус Блэк, - подхватил Фред. – И мы изначально предполагали, что это должно было быть что-то такое бесчестное, что даже его соратники его стыдились бы. Говорят, что Сириус Блэк выдал твоих родителей Сам-Знаешь-Кому.
Вместо ответа Гарри вскочил, в гневе схватившись за палочку, и Джордж, ласково, но твердо обняв его за плечи, посадил его назад.
- Вальбурга считает, что это не так, - заметил Джордж. – Если ты слышал, что она кричала Снейпу, кроме матерщины, то вспомнишь, что она успела пару раз повторить, что ее сын не предатель. Когда Вальбургу несет, она не врет. А предатель ее сын или нет – ей лучше знать.
- Она может не знать, - упрямо повторил Гарри.
- Не может, - уверенно сказал Фред. – К Сам-Знаешь-Кому нельзя было прийти с улицы, никто вообще не знал, где его искать. Если бы Сириус Блэк был у него, об этом знал бы кто-то еще, а нужные вещи среди волшебников можно узнать быстро – особенно среди своего круга.
- Перед тем, как Сириуса Блэка взяли, - добавил Джордж, - он нашел своего школьного друга Питера Петтигрю и убил его. Если мы хоть что-то понимаем в ваших маггловских детективах, настоящий предатель – либо Сириус Блэк, либо этот Петтигрю. И черт нас обоих дери, если мы с Фредом не видели пару раз его имени вот на этой волшебной карте.
Фред, Джордж и Гарри просидели над Картой Мародеров битый час, следя за тем, как точки с подписанными именами преподавателей и учеников перемещаются по всему Хогвартсу, но Питер Петтигрю так на карте и не появился.

Гарри в первый раз был по-настоящему доволен тем, что останется на каникулы в пустынном Хогвартсе, тем более что Рон и Гермиона, посвященные в тайну карты и поиска Питера Петтигрю, оставались с ним. В пустынном замке Петтигрю, если он был в Хогвартсе, было некуда скрыться – но первое утро каникул, которое Гарри и Рон провели, склонившись над картой, не окончилось ничем. Петтигрю не хотел показываться на карте, и Гарри со вздохом спрятал ее в карман, решив сначала отправиться к Хагриду, а потом на праздничный ужин. Рон выругал свою крысу, которая постоянно лезла ему за пазуху и даже укусила его при попытке ее вытащить, и посадил ее в клетку.
- Сейчас мы ее получше запечатаем, - сказал Гарри, поднимая палочку и вспоминая уроки старого Розье, и почувствовал, что что-то мешает ему произнести его имя.
На праздничный ужин в Большом Зале Гарри пришлось спешить, потому что по дороге в хижину Хагрида он умудрился как следует выгвоздаться и забежал в гриффиндорскую башню сменить брюки, оставив друзьям карту, чтобы они могли убедиться, что он в безопасности.
К великому облегчению Гарри, Вальбурга Блэк оказалась на портрете – и опять сообщила ему, что она только что сменила пароль.
- Мой сын не предатель, - без обиняков сказала Вальбурга. – Твоих родителей предал Питер Петтигрю. А теперь заходи, подарок перед камином, - и портрет отъехал в сторону, показывая, что разговор окончен.
Гарри не мог даже сказать, что больше его потрясло: известие о том, что неизвестный ему Сириус Блэк невиновен или метла для профессионального квиддича, лежавшая перед камином, потому что подумать об этом ему толком не пришлось. Дверь в гостиную немного приотворилась, и просунувшийся в щель Рон побледневшими губами прошептал Гарри, что Питер Петтигрю находится в их спальне.
- А ну кыш отсюда, малышня! – громко скомандовала Вальбурга. – С такими вещами разберутся без вас! И поберегите своих педагогов, если они сюда сунутся, вам придется поискать новых.
- Девочка, заклинание называется Тергео, его брюки уже высохли, - добавила вслед детям Вальбурга, когда все трое уже успели довольно далеко отойти по коридору и Гарри снова покосился на свои пострадавшие брюки.
Гарри, Рон и Гермиона весь праздничный ужин провели как на иголках, ожидая увидеть по возвращении в гриффиндорскую башню невесть что, но, вернувшись, увидели у ее двери двух старомодно одетых джентльменов. В старом джентльмене Гарри сразу узнал Розье. Молодой джентльмен, с длинными черными кудрями и аккуратной бородой, одетый в костюм-тройку с серебряной цепочкой на животе, держал за хвост окаменевшую крысу. С портрета на джентльменов смотрели Вальбурга и Пиний Нигеллий Блэк.
- Эх, раздавить бы тебя сапогом, паскуда, - с чувством говорил молодой джентльмен, поднимая крысу чуть выше головы и заглядывая ей в глаза.
- И что это даст, кроме минутного наслаждения? – возражал старик Розье. – Нам нужно его признание. Давайте я займусь.
- Вы же знаете, я против ваших методов, - отвечал молодой джентльмен.
- Расскажите это своим аврорам, - с сердцем отозвался Розье. – Помнится, в войну вас не так смущали их методы.
- Волки позорные, - огрызнулся молодой джентльмен, которого сильно изменила тюрьма, и наконец заметил детей, безуспешно пытавшихся прорваться через созданную Розье преграду, чтобы спасти крысу Рона.
- Гарри! – воскликнул молодой джентльмен, бросая крысу на пол и кидаясь Гарри навстречу. – Ты не узнаешь меня? Я сразу тебя узнал, ты вылитый отец.
- Вы знали моего отца? – пробормотал Гарри, подлетая вверх, потому что Сириус Блэк на радостях пару раз подбросил его как ребенка и начал свой долгий рассказ – о молодости, четверке Мародеров, анимагии и предателе Петтигрю.
Рассказ получился таким захватывающим и трогательным, что никто из слушателей не обратил внимание на старого Розье, оставшегося наедине с крысой, и когда Гермиона первой взглянула в сторону гриффиндорской башни, она вскрикнула от ужаса, увидев напротив двери распятого магией Розье Питера Петтигрю.
- Я не хотел прерывать столь красноречивое объяснение, - учтиво сказал Розье. – Тем более что общество вашего знакомого доставляло мне удовольствие. Ну так как, Петруччо, мне удалось склонить вас к явке с повинной? Или вы желаете прогуляться и посмотреть моих свиней?
Питер Петтигрю мелко закивал освобожденной головой, и в его глазах был такой ужас, который не в силах вселить и дементоры.

Глава 5


После каникул весь Хогвартс успел поздравить Гарри с тем, что Сириус Блэк полностью оправдан, с тем, что Сириус Блэк его крестный, и даже с тем, что Сириус Блэк обязательно получит орден Мерлина первой степени вместо предателя Петтигрю. «Это дело верное, - сказал Перси Уизли, который любил быть в курсе всех министерских событий, - сам Бартемиус Крауч взялся за него хлопотать и постоянно повторяет, что обязательно принесет Блэку извинения». Даже Малфой, встретив Гарри в коридоре, взглянул на него с уважением. «Я не знал, что у твоего крестного такие друзья, Поттер, - процедил Малфой. – Мои поздравления».
Гарри вместо поздравлений предпочел бы снова увидеть своего крестного, но крестный явился ему только в конце января, и то в очень странном сне. В этом сне Гарри видел Сириуса и старого Розье словно бы с высоты, и вместо радости почему-то испытывал тревогу и даже страх. Сириус и Розье пробирались сквозь лесную чащу, и Розье, оседлав любимого конька, рассказывал Сириусу в деталях, как надо избавляться от Темных Лордов.
- А вообще я слышал, друг мой, что лучший способ избавиться от Темного Лорда – это скормить его свиньям, - рассказывал Розье с нехорошей ухмылкой. – Свиней надо несколько дней не кормить, а после этого они сожрут расчлененного на шесть кусков Темного Лорда за милую душу. Но для того, чтобы мясо хорошо переварилось, надо сперва обрить Лорду голову – с этим у нас, если я хорошо помню покойного, проблем не будет…
- Мсье Жосслен, право, меня уже тошнит, - пожаловался Сириус. – Не могли бы мы сменить тему?
- А еще я слышал, - продолжал Розье, - что некоторые Темные Лорды расчленяют себя на шесть кусков в нематериальном смысле, что довольно любезно с их стороны. Я, друг мой, говорю о хоркруксах. Так вот, свиньи хоркруксы жрать не будут, но если собрать эти шесть кусков Темного Лорда, опять же, горкой, и поджечь Адским Огнем…
В этот момент перед мысленным взором Гарри замелькали ветки, разлетаясь в стороны. «Уходит, падла!» - разнесся по лесу голос Вальбурги Блэк, чей уменьшенный портрет Гарри заметил сверху на рюкзаке Сириуса. Мир, охваченный пламенем заклятий, закрутился с тошнотворной скоростью, в сон Гарри каким-то образом попал потертый пиджак Люпина и чья-то прическа кислотных цветов, и последним, что Гарри услышал перед пробуждением, был голос Вальбурги. «Молодец, профессор, - сказала Вальбурга, и в ее голосе слышалось кровожадное возбуждение охотника, - теперь гвозди его в кувшин покрепче. Он у меня наплачется, бесформенная слякоть!»
Гарри потряс головой, пробуждаясь от тяжелого сна и чувствуя, как горит шрам у него на лбу, и понял, что он прикорнул на уроке прорицания. Сидящий рядом Рон, необыкновенно для этого урока возбужденный, тряс Гарри за плечо и строил ему страшные рожи.
- Ну и развезло тебя, братан, - с сожалением сказал Рон, наконец добудившись Гарри. – Ты тут такое проспал. Трелони смотрела в этот свой хрустальный шар, смотрела и вдруг как заорет басом: «Тёмный Лорд одинок и брошен друзьями, покинут последователями!» Кто со страху под лавки, кто за палочки, а она уже в другом регистре: «Но ему это, падле, раем покажется! Десятка и семь по рогам ему корячатся и небо в клетку! Конвой стреляет без предупреждения!»
И тогда Гарри понял, что сон, возможно, был в руку.

Наяву Гарри увидел Сириуса спустя еще две недели, когда тот неожиданно появился среди каминного пламени в гостиной Гриффиндора. Романтический герой, современный узник замка Иф и человек года по версии «Ежедневного пророка» некоторое время раздавал автографы и отвечал на сыпавшиеся градом вопросы, и добраться до крестника ему удалось нескоро.
- Два билета на банкет, - заговорщицким шепотом сказал Сириус, украдкой показывая Гарри краешек билета из кармана, словно приглашал его сбегать за угол покурить. – Буду орден Мерлина принимать. И вообще, тебе пора посмотреть на фамильное гнездо.
- Можно, я друзей с собой возьму? – попросил Гарри.
- Так и знал, - с улыбкой ответил Сириус. – Хапнул сразу четыре билета.
- Ну наконец-то, Сириус, - поприветствовал гостей старый Розье, обосновавшийся у камина в доме Блэков. – Вальбурга уже предположила со свойственной ей красочностью выражений, что на вас волки поехали в отхожее место.
- Мсье Жосслен, Вальбурга здесь? – спросил Гарри, который за последний месяц привык выбираться ночью в коридор, чтобы поговорить с Вальбургой о своем крестном – разумеется, когда Вальбурга изволила быть на месте и была расположена к беседе, что бывало далеко не всегда. Последние две недели Вальбургу и в обычное время было не дозваться, так что Гарри за все время даже не успел спросить ее, к чему был его сон.
- Кричер проводит, - коротко ответил Розье, взмахивая палочкой в сторону Гарри и его друзей. – А вас, Сириус, я попрошу остаться.
Кричер действительно тут же появился в гостиной, поклонившись Гарри и подарив Рона и Гермиону тяжелым взглядом, и согласился проводить их к оригиналу портрета, который, к разочарованию Гарри, был пуст.
- Приложите ухо к раме, мистер Гарри, - посоветовал Кричер.
- А можно нам тоже? – тут же влез Рон, и столкнулся взглядом с пристальными желтыми глазами, смотревшими в щелочку из-под тяжелых век и словно пронзившими всю голову Рона вплоть до волос на затылке.
- Думаю, можно, - не совсем уверенно сказал Кричер, отпуская взгляд Рона. – Вы как любимая собака мистера Розье: у нее верное сердце и добрый нрав, если регулярно кормить ее мясом. Но стоит не покормить ее хотя бы день, и тут уж берегись и чужие, и свои. Я теперь на всякий случай всегда ношу с собой колбасу. Вот, возьмите, колбаса вкусная, - и Кричер извлек из складок своей потертой туники изогнутую и туго набитую домашнюю колбаску. Рон немного покраснел, а Гермиона тихо прыснула и тоже столкнулась с Кричером взглядом.
- Вам можно, - уверенно сказал Кричер, немного удивленно покачав головой. – Не в укор будет сказано молодому хозяину, но в последние годы жизни хозяйка часто повторяла: «Кровь не заменит верности».
Сказав это, Кричер исчез, а Рон, приникнув к раме портрета ухом, уже махал рукой друзьям, чтобы они присоединились к нему.
- Какое еще змеиное молоко? – бушевала где-то Вальбурга. – Я тебя Изумрудным зельем до макушки налью и пробку забью тебе в задницу, змеиное молоко! И только попробуй сунуться парню в голову, проклятое ты дитя! Я тебе так суну, рукосуй-полукровка! Я тебе елку в жопу засуну и обратно выдерну!
- Кажется, портрет Вальбурги повесили где-то еще, - резюмировал Рон, когда Вальбурга закончила свою очередную арию. – Может, где-нибудь в Министерстве?
- Кричер, - негромко сказал Гарри, вспоминая, что он уже видел третий портрет Вальбурги в своем странном сне, и Кричер тут же возник перед ним. – Сириус и мсье Жосслен действительно охотились на Вольдеморта?
- Вы знаете некоторые вещи, которые вам не следовало бы знать, мистер Гарри, - отозвался Кричер. – И что еще хуже, имеете дурную привычку произносить их вслух. В дела семьи вас должны посвящать либо хозяин Сириус, либо душеприказчик хозяйки Вальбурги, мистер Розье.
Старый Розье, несмотря на свой возраст, был легок на помине – и в отличие от Вольдеморта, который высылал потрепанных егерей, Розье являлся к поминающим его всуе лично.
- Вы, Сириус, совершенно безжалостный, гхм, индюк, - сообщил Розье, появляясь в коридоре, ведущем к портрету Вальбурги, вместе с Сириусом. Розье не лез в карман за крепким словцом, но никогда не выражался в присутствии дам, особенно девиц школьного возраста. – Сначала вы хотели давить сапогом ценного свидетеля. Теперь вы всерьез собираетесь палить хоркруксы Адским Огнем, вместо того чтобы сдержанно и уместно разменивать их на ордена Мерлина для верных вам людей и на министерские посты. Или взять старинный обычай, который предписывает министру магии исполнить одну просьбу нового кавалера ордена Мерлина – в рамках закона, разумеется. И что вы попросили, вместо чего-нибудь полезного? Чтобы портрет Вальбурги, который и так никто не собирался снимать, навечно остался в Хогвартсе!
Сириус хотел обосновать свою просьбу, но не смог этого сделать, потому что его голос заглушило ликование детей, принявшихся радостно его тормошить.
- Похоже, по крайней мере сегодня я не найду здесь понимания, - с легкой досадой сказал Розье, повернув назад, к прихожей и парадной лестнице. – Покажите хотя бы детям ваш дом, Сириус. В этом доме есть на что посмотреть – и нет, я не имею в виду фотографии маггловских музыкантов в маске взбесившегося Пьеро и с языками до колен.

К радости Гарри и Рона, Сириус оставил их на ночь в доме на площади Гриммо, и даже Гермиону, которая не хотела пропускать завтрашнюю арифмантику, ему удалось уболтать.
- Если бы не одна удивительная история, которая случилась со мной в прошлом месяце, - сказал Гермионе Сириус с лукавой значительностью, - тебе через несколько лет пришлось бы прогулять целый год, а не несколько уроков.
Разумеется, объяснить свое вопиющее предположение, что Гермиона могла бы прогулять целый год, Сириус пообещал только утром, окончательно всех раздразнив и заинтриговав, и Гарри даже не сразу заснул, ломая голову над тем, почему бы Гермиона могла пропустить год учебы. Ничего приличного ему в голову не приходило.
- Слышь, Рон, - окликнул Гарри друга в темноте, когда его мысли перескочили на слова, сказанные стариком Розье. – А что это за хоркруксы такие, что за них ордена раздают?
- Ты нашел, что на ночь рассказать, - пробормотал Рон, который всегда засыпал практически мгновенно. – Лучше бы уж про свою черную простыню, которая летит над черным городом…
Утром Сириус сдержал свое обещание, и в его исполнении история о том, как четверо человек и один портрет, рискуя и блефуя, отправились стращать Темного Лорда уничтожением еще не найденных хоркруксов и сдачей его возрожденной тушки на свиноферму Розье, стала задорной и смешной. Восхищенным слушателям даже не показалась странной идея одарить Темного Лорда телом ребенка и отдать его портрету Вальбурги и Кричеру на перевоспитание, хотя Сириус не удержался и пару раз взглянул на шрам Гарри, в котором, как предполагал Розье, оставался еще один хоркрукс.
- Так что ему теперь три пути, - закончил Сириус, - либо он исправится, вырастет приличным человеком и загладит все свои грехи, либо раскается в том, что создал хоркруксы…
- Разве Сами-Знаете-Кто может раскаяться? – с сомнением спросил Рон.
- Зная Вальбургу, я бы скорее употребил выражение «горько пожалеет», - подал голос Розье, который изволил спуститься к завтраку, а после завтрака занял свое обычное место у камина, с утренней почтой на небольшом столике у ручки кресла.
- Да черт с ним, ребята, - махнул рукой Сириус, довольный, что разговор не дошел до третьего пути – в случае неуспеха Сириус собирался снова развоплотить Темного Лорда и забросить кувшин с ним в море, а Розье настойчиво предлагал свои методы, начинавшиеся с философского рассуждения о том, что такое возмездие. «Возмездие, - говорил старик Розье, сидя у костерка в албанском лесу и вспоминая своего старшего сына и любимого внука, - возмездие – это акт отмщения, это месть, осуществляемая любыми средствами…» Тонкс сразу вставала и уходила в ночной лес, который по сравнению с Розье начинал казаться ей милым и дружелюбным, Люпин уходил за ней, Сириус пытался протестовать против разгула садистской фантазии, а старый Розье, подождав, когда стихнет хруст веток и запустив в сторону Римуса и Тонкс какое-то известное только ему защитное заклинание, уходил в палатку, замечая на ходу, что не за тем молодежь ходит в походы, чтобы сидеть со стариками у костра.
- Перед банкетом в Министерстве к портному надо бы заскочить, купить вам парадные мантии, - предложил Сириус, вставая из-за опустевшего обеденного стола.
- Кричер уже позаботился о мантиях, молодой хозяин, - доложил Кричер, возникая у стола вместе с тремя празднично завернутыми мантиями.
- Вы сразу-то не благодарите, если он завернутое подает, - предупредил Сириус, когда дети бросились открывать подарки и благодарить старого домовика – до тех пор, пока не обнаружили в свертках роскошные темно-зеленые мантии с оторочкой цвета морской волны и гербом со змеей.
- Кричеру было велено взять самые лучшие мантии, - пояснил домовик свое самоуправство.
- Гриффиндорские мантии, балбес, - с улыбкой сказал Сириус, который уже начал привыкать к своему домовику.
- Вы не сказали тогда этого слова, - возразил Кричер, и даже Рону показалось, что Кричер немного улыбается.
- Ох, Кричер, - добродушно вздохнул Сириус, которому шуточки Кричера, доводившие его в детстве, с высоты прожитых лет уже казались забавными и ностальгически милыми. – И когда ты уймешься…
- Мимо башни Гриффиндора я без шуток не хожу, - с достоинством заявил Кричер, который многого успел понабраться от своей любимой хозяйки. – То змею в окно засуну, то им Лорда покажу!



Подписаться на фанфик
Перед тем как подписаться на фанфик, пожалуйста, убедитесь, что в Вашем Профиле записан правильный e-mail, иначе уведомления о новых главах Вам не придут!

Оставить отзыв:
Для того, чтобы оставить отзыв, вы должны быть зарегистрированы в Архиве.
Авторизироваться или зарегистрироваться в Архиве.




Top.Mail.Ru

2003-2024 © hogwartsnet.ru