Ты пахнешь любовью

Глава 1

Глава 1.

Мне всегда бабушка говорила: не приближайся к злу. Не разговаривай со злом, не смотри на зло. Но разве можно с точностью назвать её злом? По моему мнению, она порой бывала даже милой. Нет, о чем я? Она зло!

А еще бабушка говорила: не начинай рассказ с конца. Так что давайте перелистаем на начало.

***

– Ты никчемный олух или как? – я потупил взор и помотал головой. – Извини, я неправильно выразилась, ты никчемный олух и никак! Ты еще не пожалел? – она всегда меня пугала, но сейчас этим жестким и язвительным тоном абсолютно точно загоняла меня в ловушку.

– Я сожалею, что разлил на тебя тыквенный сок… – еле выдавил я из себя, не поднимая головы.

– Нет, нет, – она прервала меня резко, но при этом приторно-мягко растягивая слова. – Я сейчас не об этом, – она указала на пятно на своей мантии и холодно продолжила, отрицательно мотая пальцем: – Смысл в другом. Ты еще не пожалел, что появился на свет? Если нет, то самая пора начать. Пока мы в школе, я тебе жизни не дам с этого момента.

Я все-таки набрался мужества, ведь я не мямля, и поднял на нее глаза.

И сразу опустил.

Хорошо, согласен, я мямля. И ее глаз я боюсь, наверное, больше, чем профессора Снейпа.

– Развлекаешься, Пэнси? – к дубовым дверям Большого зала подошел Драко Малфой, высокомерно глядя на меня с нахальной ухмылкой.

– А как же, любимый! – тон ее сразу сменился на более теплый и спокойный.

– Тогда я даже спрашивать не буду, помочь ли тебе разобраться с ним. Я знаю, что ты размажешь этого болвана! – и с коротким смешком, полным презрения ко мне, он вышел в вестибюль.

Я тяжело сглотнул и стал рассматривать свои ботинки с величайшим интересом, пока меня снова не вернул в реальность саркастический голос Пэнси Паркинсон.

– Конечно, можешь не волноваться! – на ее губах появился буквально животный оскал.

Я быстро опустил взгляд, который поднял на секунду.

– Презренный человечишка, ты хоть понял, что тебя теперь ожидает за твои руки, растущие из задницы?

– Паркинсон, отстань от него! – ко мне подошла Джинни. – Ты же видела, что это получилось случайно!

– Вообще-то не совсем, – тихо прошептал я, на что Джинни, метнув на меня удивленный взгляд, смущенно кашлянула.

Слава волшебной палочке Мерлина, слизеринка это не услышала! Я ведь дал себе слово, что врать никому не буду. Поэтому я попытался обелить себя в своих глазах, уверяя, что все-таки сказал правду. А если она не услышала этого, я не виноват. Правда, я понимал, что это не совсем честно.

– Нищенка, будь так добра, не суй свой нос не в свои дела! – язвительно произнесла Пэнси Паркинсон и величественно приподняла подбородок.

Ну что я должен был сказать? Я на оскорбления в свой адрес-то ответить ей не могу, не говоря о подруге. Нет, подождите, я ведь гриффиндорец, как-никак! Где моё мужество и отвага? Я должен заступиться за свою подругу, так же, как и она заступилась за меня. Вернее, должно было быть наоборот. Я должен был заступаться за Джинни, а она смиренно стоять.

– Не… надо так говорить, – первое слово было произнесено хорошо, но как я закончил – просто смешно! Я второй раз за сегодня разочаровался в себе.

Паркинсон удивленно и иронично подняла бровь и коротко рассмеялась. Кого же она мне напомнила? Я понимал, что слова, сорвавшиеся с моих уст, были смехотворны для нее. Я не знаю, что могу поделать с этим.

Зато я получил нежную и благодарную улыбку от Джинни.

– Что? Знаешь, ты бездарность! Лучше даже не пытайся мне противостоять. Смотрится глупо, поверь.

– Паркинсон, катись уже колбаской! – вспылила Джинни, махнув рукой в сторону двери.

– Уизли, ты бы лучше не прыгала: кто знает, когда у твоего папаши закончатся последние крохи, которые он зарабатывает. Может быть, тебе самой же придется работать у меня в поместье вместо эльфа-домовика, – грозно говорила эта фурия, надвигаясь медленными шагами на мою подругу.

– Она не будет прислуживать домовым эльфом! – набравшись смелости, выпалил я, и слизеринка остановилась, иронично глядя на меня.

– Правда? Я так понимаю, ты ее приютишь, и вы заживете долго и счастливо? – это звучало как какое-то оскорбление в ее исполнении.

– Даже не надейся, что я так упаду, что буду прислуживать тебе. Я скорее с голоду умру! – зло прошипела Джинни и, взяв меня за руку, потянула к столу.

– И вправду, какая идиллия! – сзади послышался холодный смешок и звук закрываемой двери.

Я шел к столу Гриффиндора, низко склонив голову и чувствуя, что краснею от смущения. Я оказался в центре внимания, а такой поворот событий меня не устраивал. Как только я сел за стол, меня по очереди похлопали по спине Фред и Джордж.

– Невилл, извини, мы не думали…

– Что это так непривлекательно будет выглядеть, – с виноватым лицом начал Фред, и с таким же закончил Джордж, но в их глазах горели смешливые искорки.

Я пожал плечами и попытался уверить их, что не все так плохо.

– Что значит «извини»? – в разговор встряла Джинни.

– Да ничего, мы о своем… – начал было Джордж, но замолк под гневным взглядом сестренки.

– Мы просто предложили Невиллу облить соком Слизеринскую корову…

– Да вы же просто на слабо взяли Невилла! Как вам не стыдно? Вы разве не видели, в каком тоне она с ним общалась? Да даже отсюда понятно было как! – завелась она и нахмурила брови.

– Джинни…

– Да вы жалкие…

– Джинни!..

– ...интриганы, которые только и жаждут дешевых зрелищ! – не успокаивалась она, привстав со скамейки. Мне бы не хотелось сейчас оказаться на месте близнецов.

– Джиневра! Как ты разговариваешь со своими старшими братьями? – воскликнул Фред, используя последнюю попытку утихомирить сестру.

– Я думаю, как они того заслужили! – яростно заметила Джинни, сощурив свои красивые глаза и склонив голову набок. Фред сразу утих и опустил голову.

– Мы просим прощения у тебя, Невилл, – негромко сказал Джордж, искоса поглядывая на сестренку, которая одобрительно, но сурово кивнула.

– Мы спешим загладить свою вину и предлагаем тебе свою помощь. Хочешь, мы отомстим за тебя этой злобной горгулье? – заговорщицки начал Фред, и искорки веселья вновь вспыхнули у него в глазах.

– Нет, я, пожалуй, откажусь, – замялся я, смущаясь от всей этой ситуации. Интересно, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить Джинни за её защиту?

Я покосился на рядом сидящих студентов. Гарри сидел с ошеломленным видом, чуть отклонившись от стола. Гермиона состроила недовольную гримасу. А Рон, глядя на своих братьев, усмехался, а-ля «Идиоты! Я вам не завидую!». Дин и Симус открыто смеялись над происходящим. А Лаванда пыталась сделать вид, что она не слушает, тогда как Парвати с открытым интересом смотрела на нас.

Прошло несколько дней, закончился сентябрь. За все это время я несколько раз ловил на себе взгляд Пэнси Паркинсон, полный презрения и злости, и не знал, куда себя деть. Я ждал, ждал, когда она будет мне мстить.

Но все шло своим чередом, и даже на сдвоенных уроках со Слизерином было тихо и спокойно по возможности. За исключением одного занятия.

Зельеварение, и человек, который одним своим голосом заставлял меня забывать все, что я помнил.

– Приступайте к приготовлению вашего зелья. И не забудьте, что Охранное зелье должно быть зеленым, – Снейп обвел холодным взглядом класс и остановил его на мне. - Я надеюсь, всем понятно?

Я неловко кашлянул и опустил взгляд к ингредиентам. Снова растерялся. Что же надо было первым класть? Как только профессор отвернулся, я потянулся за книгой, но не тут-то было.

– Кто воспользуется книгой, получит взыскание, – как будто заранее поняв, что я хочу сделать, сказал он.

Моя рука неохотно переместилась к затылку и почесала его, чтобы скрыть свою ошибку.

– Э-э-э… – прошептал я, пытаясь вспомнить рецепт, – сначала надо… Бросить пару крыльев фей… О! Зелье стало зеленым! – неуверенно улыбнулся я и снова поник. – А, да, надо же, чтобы оно было зеленым в конце… Ладно. Кажется, надо нагреть котел.

– Всё! Теперь одно яйцо докси… – шепнула Гермиона, стоя у своего котла и украдкой поглядывая в мой.

– Одно? – повторил я, на что она кивнула, искоса глядя на Снейпа, который обходил сейчас дальнюю часть класса.

– Готово. Надо опять нагревать котел до… розового цвета, да. Стрекозиные грудки, – продолжал пыхтеть я над своим зельем, уже изменившим цвет, – теперь один морской конек, – с этими словами я начал оглядывать свой стол в поисках нужного ингредиента. Найдя наилучший из всех, я кинул его в котел, после чего не преминул последовать взрыв, которого, впрочем, не должно было быть.

Едкий дым стал клубами подниматься из котла. Я не понимал, что сделал не так, но буквально подлетевший ко мне Снейп сразу объяснил ошибку, которую, впрочем, я не совершал.

– Я ведь говорил, надо положить только одного морского конька! Вы пустоголов, Лонгботтом, который даже не может запомнить рецепт простого зелья! – профессор разъярился не на шутку. – Всем быстро покинуть класс! – никто не сдвинулся с места. – Я говорю вам, пошли отсюда немедленно! – рявкнул он, проводя над котлом быстрые манипуляции палочкой.

Все, как один, сорвавшись с мест, побежали к двери, расталкивая друг друга на пути. Я почувствовал толчок сзади и, чуть не упав, налетел на впереди идущего человека. Миллисента Булстроуд, возмущенно посмотрев на меня, ускорила шаг, расталкивая всех локтями. Мне в нос ударил удушающий и отвратительный запах. Вот почему Снейп приказал немедленно выйти из класса. И только я выпрямился, решив быстрее выйти из этого помещенья, как справа меня кто-то толкнул. На этот раз я не удержался и упал на пол, чуть не повалив за собой нескольких слизеринцев. Какую же неловкость я сейчас почувствовал! Хоть бы никто не заметил, что я упал, хоть бы никто не заметил!

– Тормоз! Ты чего разлегся?! Уйди с дороги! – я узнал голос, с яростью сказавший эту фразу, и почти смог представить, какое выражение глаз у нее сейчас было.

Я поднялся с места и украдкой посмотрел назад. Ее глаза горели, метали молнии, и я, конечно, не спец по определению эмоций, но тут уловил что-то еще. Пэнси Паркинсон прошла, толкнув меня плечом. В этом гадком запахе я учуял еле заметный и тонкий аромат её духов. Я неловко начал отряхивать одежду от пыли, еле удерживаясь на ногах от сильного потока учеников, прокладывавших путь к своей свободе.

– Невилл, сейчас не время для этого! Иди к выходу! – закричала сквозь шум Гермиона, а Рон, схватив меня за руку, потащил к дверям.

– Спасибо, – смущенно поблагодарил я, не глядя ему в глаза, когда мы уже были снаружи.

– Лонгботтом, откуда у тебя руки растут? – воскликнул Теодор Нотт, когда все, за исключением Снейпа, вышли в коридор.

Я вспыхнул, понимая свою вину, и, сжавшись в комок, снова начал рассматривать свои ботинки. Кажется, теперь я знаю на них уже каждую, даже самую мелкую царапину. Как же не хотелось находиться в центре внимания, но я опять все испортил сам!

– Теодор, да что с ним разговаривать? Этот остолоп все равно ничего не понимает! – хмуро произнесла Пэнси Паркинсон, скрестив руки на груди.

– Так надо ему это вбить в голову! – зло заявил Нотт, посильнее сжимая в руках палочку.

Гарри хотел было что-то ответить ему, но я остановил его, с сокрушенной улыбкой качая головой.

– Не стоит даже мараться! – нетвердо произнесла Пэнси Паркинсон и, притянув его за мантию ближе к себе, что-то негромко начала говорить.

В итоге гриффиндорцы и слизеринцы, по возможности, мирно и тихо разошлись, но при этом с нашего факультета Снейп снял пятьдесят очков и назначил мне отработку, как и полагается.

***

Октябрь. Амбридж давила своими правилами и властью. Поэтому под руководством Гермионы и Гарри появился Отряд Дамблдора. Первое наше собрание состоялось девятого октября. В тот же день я столкнулся в коридоре второго этажа с Пэнси Паркинсон. После того происшествия на зельеварении, она перестала как-либо обращать на меня внимание. Это меня радовало. Но если честно, то, сам не знаю почему, с другой стороны огорчало. Мне не нравилось ежиться под ее ненавистным и холодным взглядом. И, тем не менее, что-то меня в этом притягивало.

– О, здравствуй, дерево! – хищно прищурившись, негромко произнесла она, увидев меня в дальнем конце коридора.

Что еще за дерево? Неужели она меня теперь и так будет называть? Это было крайне неприятно, даже если считать, что я люблю травологию и с особым уважением отношусь к деревьям.

Я остановился, раздумывая, что делать: идти дальше или развернуться и уйти? Думать долго не пришлось. Я повторял себе, что я гриффиндорец и мне незачем избегать девушку, даже если она самая отъявленная слизеринка.

– Здравствуй… те, Паркинсон, – неуверенно ответил я, не глядя на нее.

– Ой, ну что ж ты такой мямля? – она иронично возвела глаза к небу и раздраженно помотала головой. В ответ ей я скромно кашлянул.

– Помнишь, что я сказала, когда ты своими руками-которые-растут-не-из-того-места меня соком облил? – спросила она, подойдя ко мне ближе и уперев руки в бока.

– Да, – робко ответил я, не понимая, к чему она ведет.

– Так вот, один-один, – Пэнси Паркинсон как-то странно посмотрела на меня.

– То есть? – задал вопрос я после недолгой заминки.

– Ох, – чуть ли не зарычала она, похоже, от моей непроходимой тупости. – Ты думаешь, твое зелье просто так взорвалось? Нет, конечно, с моей помощью, – не без самодовольства произнесла это слизеринка и мотнула головой, отчего в мою сторону повеяло тонким запахом ее волос.

Я на секунду прикрыл глаза, вдыхая сладкий аромат. Я всегда был заложником приятных запахов. Когда я открыл глаза, она смотрела на меня непонятным взглядом. То ли пыталась понять, о чем я сейчас думаю, то ли сама думала, какой я идиот.

– Как ты это сделала? – спросил я, чтобы заполнить неловкую паузу. Впрочем, я и вправду не понимал, как она это провернула. Она посмотрела на меня, как на диковинную зверушку, а после просто произнесла:

– С помощью волшебной палочки, конечно! Я просто левитировала одного морского конька, – сказала она, явно уверенная, что я не расскажу об этом преподавателям.

– Понятно, – протянул я, кивая головой.

– Что понятно? Ты даже не разозлишься, что у вас зря отняли пятьдесят баллов и ты незаслуженно отрабатывал наказание? – я услышал изумленные нотки в ее голосе, что было, разумеется, само по себе изумительно.

– Что было, то прошло. Отработанное не вернуть, а баллы я еще надеюсь набрать, – спокойно сказал я, что меня самого удивило. Девушка непонимающе продолжала смотреть мне в глаза, и я не отвел взгляд. Надо же, это прогресс!

– Ладно, ладно! Времени еще много, успею отыграться! – угрожающе произнесла Пэнси Паркинсон, но это прозвучало так, что вызвало у меня улыбку. Её взгляд стал еще более озадаченным.

– Хорошо, мне надо идти. Так что я пошел, – сказал я и пальцем ткнул вглубь коридора. Не успел сделать несколько шагов, как ее возглас остановил меня:

– Подожди! Иди сюда, – она нервно махнула рукой, подзывая к себе. Я повиновался. – Иди сюда. Стой здесь... Так, правильно. Теперь слушай меня, я Пэнси Паркинсон, я слизеринка, уважающая себя, поэтому ты должен дожидаться, пока я уйду первой! – с расстановкой говорила она и очень внимательно глядела мне в глаза. – Ты ведь – это… ты! – это был явно не комплимент, – так что жди, пока я не пройду хотя бы пять шагов.

– Э-э-э… Хорошо… - промямлил я, еще не понимая, что мне надо сделать. Девушка еще раз испытующе посмотрела на меня, словно я хотел сбежать, как только она отвернется, и, гордо подняв голову, двинулась вперед.

Я стоял и смотрел ей вслед, как будто бы так и должно быть. Я заметил, как она неуловимо оглянулась на меня почти у самого поворота, и облегченно вздохнул. Кажется, я все сделал так, как она хотела. Мне ведь не тяжело было сделать ей приятное. Это безвозмездно. Я не жду хорошего отношения от нее впредь, нет. Я даже знаю, что будет все только наоборот.

Сейчас меня занимал только один вопрос: какими духами пользуется Пэнси Паркинсон?


Глава 2

Люблю апельсины. Этот божественный вкус и особенно запах. Такой свежий, слегка жгучий, но сладкий. С ним столько приятных воспоминаний связано.

Я по привычке прогуливаюсь по замку после вечерней трапезы. Надеюсь, моя вылазка пройдет тихо, без обычных придирок со стороны слизеринцев. Нет, лучше вообще без слизеринцев. Хотя одну из них я бы сейчас не прочь увидеть. Вернее, почувствовать. Я обожаю травологию и преуспеваю в ней. Я знаю почти каждое дерево, цветок и траву, описанные в книге, как в магической, так и в маггловской. И почувствовал многие из них своим носом, а не понаслышке или при чтеньи книг. И, пожалуй, я должен признаться, что схожу с ума от запаха ее духов. Духов Пэнси Паркинсон.

Я находился слишком мало рядом с ней, чтобы определить, какие ингредиенты использованы. И теперь вместо занятий думаю только о ней. Нет, если быть точнее, о ее духах.

Спросить у нее прямо? Вы, наверное, забыли, но я Невилл, Невилл Лонгботтом. Да-да, я тот самый неуверенный в себе, стеснительный и застенчивый парень. Поэтому мне легче подружиться с Гиппогрифом, чем заговорить с ней.

Я снова вкусил запах апельсина и, мечтательно вздохнув, прикрыл на секунду глаза. Но ведь это я, и, благодаря этому факту, мне хватило времени, чтобы слиться в страстном поцелуе с каменным полом. Я зажмурился, не знаю зачем, но я зажмурился и услышал стук каблуков, приближающихся ко мне.

– Как ни посмотрю, ты вечно обнимаешься с полом, – язвительно протянул знакомый мне голос.

– Э-э-э… Я просто… – я снова смутился, и краска залила мое лицо.

– Мерлин! Лонгботтом, хватить мямлить! Когда ты, наконец, начнешь нормально отвечать? – я медленно встал и начал отряхивать одежду от пыли.

Неужели её это волнует? Неужели она хочет, чтобы я стал смелее и задиристей?

Пэнси Паркинсон подошла ко мне ближе: я перестал двигаться и затаил дыхание. И снова я почувствовал этот нежнейший аромат. Что сейчас будет: больно, или она все-таки позволит мне определить, какие у нее духи? Но она наклонилась и подняла с пола мой апельсин.

– Странные растения эти фрукты: яблоко – раздор, апельсин – паденье, – повертев в руках сладкий плод, девушка с интересом посмотрела на меня.

– Ну, вообще-то, не говорят, что апельсин – это паденье… – неуверенно начал я, но она не упустила возможности перебить меня.

– Теперь будут. И лично для меня это будет ассоциироваться с тобой, – поймав секундную паузу, слизеринка добавила: – Олух! Ты, наверно, понимаешь, что не просто так упал, это я поставила тебе подножку. Два-один, – воцарилась тишина, от которой мне было неуютно, а Пэнси Паркинсон… А ее все устраивало, похоже, потому что она пристально вглядывалась мне в лицо и не собиралась что-либо говорить.

Зачем она мне это рассказывает? Хочет показать, что пытается мне мстить? И ведь знает же, что я не скажу об этом никому.

Но мне не нравится такое затишье, лучше пусть она меня оскорбляет и унижает.

– Как ты это сделала? – заполняю тишину.

– Ты издеваешься?! – воскликнула она. – Конечно, с помощью волшебной палочки!

Снова затишье. Пэнси Паркинсон медленно и величаво прохаживается от одной стены к другой. Похоже, она хочет побыть в тишине. Снова придется разрывать безмолвие самому.

– Какие цветы ты любишь? – на одном дыхании выпаливаю я. Эта тема мне ближе любой другой.

Она резко остановилась и с изумлением посмотрела на меня.

– Странный ты!.. Если честно, то я вообще не понимаю, что я тут делаю, с таким тупицей, как ты! – и тут я вдруг понял, что, оказывается, мне очень важно знать, какой у нее любимый цветок.

– Понятно. Так какие цветы ты любишь? – не отступал я, впервые желая и пытаясь добиться ответа в разговоре с ней.

– Что? - она вскинула голову и метнула на меня пораженный взгляд. – Ты меня не слушал, я ведь говорила, что ты тупица и…

– Я слышал это. Но какие цветы ты любишь? – эта девушка должна понять, что в этот раз я буду стоять до конца, пока не услышу название или хотя бы описание цветка.

– Лилии, - неуверенно ответила она, явно не веря своим ушам, – белые лилии.

– Замечательный цветок. Род растения семейства Лилейных. Многолетние травы… – я осекся, понимая, что ей это будет неинтересно и, более того, даже неважно.

Снова повисла тишина. Я не знал, продолжать ли далее разговор или надо уйти. И только решив повернуться и зашагать к гостиной, я остановился, внезапно вспомнив последний наш с ней разговор.

– Я думаю, тебе пора уйти, – предположил я, склонив голову набок.

– Что? Ты от меня избавиться не можешь? Да как ты смеешь мне указывать?! Жалкий… – Пэнси Паркинсон разгневалась, но сейчас меня это не испугало: она была похожа на ребенка, которому сказали, что колдопарк в выходные не работает. Она приняла это на свой счет.

Слизеринка, гордо подняв голову, зашагала туда, откуда пришла. А в руке она крепко сжимала апельсин. Мой апельсин. Я улыбнулся.

– Ты ведь сама говорила, – негромко произнес я, но девушка услышала.

– Что? – она резко остановилась и посмотрела на меня.

– Что если даже я захочу уйти, ты должна будешь сделать это первой. Потому что ты Пэнси Паркинсон, а я – это я. Ты уже прошла семь шагов, я могу идти. До встречи! – я отвернулся и спокойно зашагал в сторону нашей гостиной. – Белая лилия.

Я думал, что слизеринка уже ушла, и поэтому кинул назад неосторожный взгляд. Но она продолжала стоять на том же месте, непонимающе глядя на меня.

Я смутился, и замялся, и все-таки неуверенно помахал ей рукой.

Пэнси Паркинсон мне ответила тем же. Это была последняя наша встреча наедине в ноябре.

***

Лилии. Это ее любимые цветы. Почему-то для меня это было так важно, так значимо, что я прокручивал это слово в голове несметное количество раз. А ее духи! Как мне хотелось бы еще раз почувствовать их!

Начало декабря. На улице метет метель и солнца не видно за серыми тучами. Мне нравится прохлада и снег. Интересно, а ей тоже нравится? Хотя многие предпочитают жаркую и безветренную погоду, так что навряд ли. Я иду на очередное собрание ОД. Я никогда сам себя не хвалил, да и не за что было, но теперь должен отдать себе должное – я справляюсь с изучением заклинаний довольно хорошо. Поэтому я с нетерпением иду в Выручай-комнату, и ничто меня сейчас не остановит!

Кроме нее.

– Рада тебя видеть, растяпа! – почти крикнула Пэнси Паркинсон, чуть наклонив голову, а я только и пытался заставить себя не расплываться в улыбке. – Неужели сегодня ты не обнимешь?

– Кого? – я вздрогнул и округлил глаза на последней фразе.

– Пол! Остолоп, куда идешь? – я пробубнил что-то нечленораздельное себе под нос. – Присаживайся, поговорим, – сказала она, похлопав по подоконнику, и, как-то странно ухмыльнувшись, добавила: – Или ты куда-то торопишься?

Я разрывался. Мне хотелось присесть и поговорить с ней, и при этом я вынужден был поторопиться в Выручай-комнату, потому что и так опаздывал.

– Извини, но я должен идти, – неуверенно пробормотал я, не замедляя шага.

– Что? – воскликнула она. – Ты шутишь? Да, мое предложение было просто стебом, но и такое предлагаю не каждому слизеринцу, не то чтобы гриффиндорцу! – похоже, возмущению Пэнси Паркинсон не было предела. И вправду, как такой, как я, мог вообще отказаться?! Даже если это было стебом. Правда, я и не понял, что это было не в серьез, и она, наверное, на это и рассчитывала. В общем, снова хотела надо мной посмеяться.

– Извини, так получается, – смущенно пожал я плечами и неловко улыбнулся.

Когда поравнялся с ней, я заметил, как она сейчас была раздражена. И в этот момент у меня в голове мелькнула мысль: надо поскорей бежать отсюда. Девушка гневно сощурила глаза и потянулась к сумке. Я отвернулся, но краем глаза заметил, как она делает взмахи палочкой. Упс, я попал!

Я ускорил шаг, но это меня не спасло: я начал выстукивать безумную чечетку.

– П-п-п-пожалуйста… – я подпрыгивал и никак не мог связать два слова. И это даже было к лучшему, потому что я чуть не сказал ей «Пэнси», просто «Пэнси». А я знаю, что я никто, чтобы называть ее этим чудесным именем, я просто не имею права. А за эти три прыжка я мог назвать любое другое слово: «Паркинсон», «Прости» и все в этом духе. Но я думаю, что это самое подходящее.

– Я надеюсь, в этот раз ты понял, что это я заставляю тебя танцевать и что сделала я это с помощью волшебной палочки?! – зло съязвила девушка.

Я видел, как она, схватив свою сумку и зло нахмурив брови, ушла, даже не кинув последний взгляд на меня. Похоже, я ее очень сильно разозлил своим отказом. Но знала бы она, как я хотел остаться!

Я с огромным усилием достал свою палочку и, произнеся «Фините Инкантатем», устало вздохнул. Этот бешеный галоп из меня все соки выжал. И, как ни странно, я совсем не злился на Пэнси Паркинсон, даже наоборот, чувствовал себя виноватым.

***

На улице снежная буря, а я иду один по Хогсмиду. Джинни и Луна остались в баре «Три метлы». Конечно, какой дурак захочет ходить в такую погоду? Ну, я думаю, здесь все предельно понятно.

Куда я иду? В магазин «Флора Партерра». Зачем я туда иду? Наверно, уже понятно – за цветами. Зачем мне цветы? Хочу попросить прощения. Да, у Пэнси Паркинсон.

Сейчас я достаточно хорошо управляюсь с заклинаниями, поэтому накладываю на цветы сначала «Vetustatem»*, а затем «Редуцио». Теперь можно со спокойной душой отправляться в бар.

– Мямля? Это ты? – Пэнси Паркинсон с недоверием заглядывает за нишу. Однако же, под каким хорошим именем я зарекомендовал себя!

– Привет! – я сконфуженно улыбаюсь и выхожу из-за ниши, пряча руки за спиной.

– Ты что тут делаешь, остолоп? – брр! С каким холодом она спрашивает это! Да и взгляд ее изменился: из недоверчивого он превратился в яростный.

– Я прогуливался, – не задумываясь, отвечаю я и понимаю, что сморозил глупость.

– Замечательно! Обнимаешься с полом, прогуливаешься в нише, отшиваешь красивых девушек… Ты гениален! – как быстро эта девушка заводится! Не иначе, как она не может меня простить.

– Я… хотел бы извиниться… – неловко начал я, но разве она упустит момент, чтобы перебить меня?

– Хотеть не вредно! – я сделал паузу и продолжил:

– И вручить тебе эти цветы… – я протянул руки, которые все это время прятал, вперед и внимательно следил за изменениями на ее лице.

Цветы ей понравились, это было сразу понятно по глазам. Пэнси Паркинсон (извините, я не могу в своих мыслях называть ее просто по фамилии), сначала приняла их и прижала к себе. Но уже через несколько мгновений, наполненных запахом цветов и ее духами, она грубо всучила их мне обратно.

– Но ведь это цветы… – начал было я, но она меня прервала.

– Мне не нужны эти цветы! – и с этими словами она развернулась и зашагала по коридору. Я так и остался там стоять с обидой на душе.

– Ладно, цветы ни в чем не виноваты! – фурия вернулась и чуть ли не вырвала их у меня из рук. Пройдя несколько шагов, она обернулась и на ходу добавила: – Но от этого ты не перестал быть мямлей, понял?

– Понял, – прошептал я, и счастливая улыбка поселилась на моем лице, и кажется, надолго. Пэнси Паркинсон все-таки приняла цветы.

Был ли я влюблен? Нет, но мне нравилось… А что именно мне нравилось в этом всем, я не знал.

Позавчера в Хогсмиде – а я решился подарить ей цветы только через два дня – я купил еще и кедр. Нет, конечно, я не собираюсь дарить ей шишки и кедровое масло, но я просто хотел поделиться, что мне нравится этот запах. И даже кажется, что в духах Пэнси Паркинсон присутствует этот ингредиент.

И когда я лежал этой ночью в кровати с той же улыбочкой, в голову пришла безумная мысль: создать свои духи для нее. Это была поистине дьявольская идея, которую я навряд ли смогу превратить в жизнь. Но я хотя бы попытаюсь.

Все, решено! Завтра же начинаю искать ингредиенты для духов! Но только проблема в том, что мне придется варить зелье. А это мое особо нелюбимое занятие, и даже нужных знаний у меня нет. Но есть великолепный друг, который знает почти всё!

– Гермиона, ты когда-нибудь читала про то, как надо готовить арома-зелья? – спросил я, специально отыскав ее в библиотеке.

– Зелья? Да еще и ароматические? Невилл, это ты? – она улыбнулась и закрыла книгу.

– Вообще-то да, это я. Просто, понимаешь… – я замолк, не зная, чем объяснить свой внезапный интерес.

– Невилл, можешь ничего мне не объяснять. Это твое желание, и ты молодец, что обратился ко мне за помощью, – услышав эти слова, я вздохнул полной грудью, – только я мало чем могу тебе помочь, если только найти нужную книгу. Что, впрочем, ты и сам с легкостью мог бы проделать. Прости, в этот раз я… – она нахмурила брови и пожала плечами, так и не закончив фразу.

– Гермиона, ты знаешь почти все, и ничего страшного нет в том, что тебе не были интересны арома-зелья, – я попытался подбодрить подругу, видя ее разочарование.

– Спасибо, Невилл. Вот, это та самая книга. Я думаю, ты найдешь там все, что искал, – она достала книгу со стеллажа и протянула ее мне.

Попрощавшись с ней, я направился в Выручай-комнату. И когда открыл дверь, там оказалось все, что мне нужно было. Три котелка разных размеров, стол, два стула, диван и камин. И, между прочим, здесь было сейчас очень уютно. Правда цветовая гамма была выдержана только в серо-зеленых тонах. Странно.

Я открыл книгу и принялся ее читать. Мне надо было с особой тщательностью подобрать элементы. Конечно, духи будут состоять из трех нот: средней, верхней и базовой. Возьмем по три ингредиента на каждую. В итоге, сейчас у меня есть только кедр.

Увлекшись книгой, я совсем забыл про обед. Сейчас я был рад тому, что сегодня воскресенье, больше, чем когда-либо. И ни на какие занятия мне идти не надо. Спустился я в Большой зал только к ужину. Хорошо насытившись отбивной и тостом с клубничным джемом, я захватил с собой два яблока и апельсин, на случай, если задержусь в Выручай-комнате допоздна.

По прошествии нескольких часов я начал очищать апельсин от кожуры, вдыхая его сочный запах. Вот чего мне не хватало!

Так, теперь у нас есть уже два ингредиента!

Я так и остался ночевать в Выручай-комнате. Тихо потрескивали поленья в камине, луна заглядывала в окно. Все внутри меня трепетало от такого сладкого и красивого момента. Я всегда был романтиком. И мне сейчас хотелось, нет, мне сейчас безумно хотелось быть здесь не одному. Я мечтал, сидя на небольшом подоконнике, о девушке, рядом с которой хотелось бы провести здесь всю ночь и наслаждаться тишиной.

На следующее утро я проспал и получил взыскание от профессора МакГонагалл. Не очень приятный момент. Но сейчас это волновало меня меньше, чем должно было бы.

Напрочь забыв о домашних заданиях, я расхаживал по гостиной взад и вперед, чем изрядно достал Рона и Дина, которые играли в шахматы. Присев на стульчик у стола, за которым сидела Гермиона, я стал перебирать в голове все возможные варианты цветов, которые хотел бы добавить в духи. Они должны быть похожими на ее аромат и отличаться только одним-двумя ингредиентами от подлинника.

– Невилл, все в порядке? – спросила Гермиона, которая писала что-то на пергаменте. Я кивнул. – Нашел все, что надо? У тебя получается?

– Да, я нашел два компонента из девяти, – поделился я.

– Для кого ты хочешь создать их? – она отложила перо и устало потерла глаза. Я закусил губу, не зная, что ответить. – Я хотела сказать, для себя ты делаешь их или для кого-то? – поправилась Гермиона, видя мое замешательство.

– Как бы не для себя, но… Я ищу запах, который мне бы хотелось чувствовать снова и снова, – выпалил я, после чего наступила пауза, мы просто смотрели друг-другу в глаза. – Знаешь, чем пахнет от тебя? – она выпрямилась и с интересом посмотрела на меня. – Это древесный запах. И немного водных цветов… Лотос, я думаю так.

– Как? – Гермиона казалось ошарашенной. – Ты меня пугаешь!

– Я просто большой поклонник флоры, – я смущенно улыбнулся.

– Я не очень давно прочитала маггловскую книгу «Парфюмер», вышедшую десять лет назад. Рассказ о молодом человеке, у которого был феноменальный нюх. Но он убивал своих жертв… Скажи честно, тебе нравится мой запах? – негромко спросила она.

– Да, – робко ответил я и потупил взор.

– Знаешь, мне не хочется умирать, – Гермиона улыбнулась, но я слабо понимал, о чем она.

– Я помешан на запахах, но не гений. Если бы был таковым, я бы давно уже нашел все ингредиенты, – вздохнул я.

– Ладно. Ну а чем пахнет, допустим, Джинни?

– Основной запах - это мята, – Гермиона отклонилась на стуле, чуть приоткрыв рот.

На самом деле мне понадобилось очень много времени, чтобы понять запахи, чтобы отделить их друг от друга. Но Гермиона решила, что у меня особый нос. Смешно.

Я снова лежу в кровати и думаю, какой из цветов мне выбрать. Гортензии, жасмин, лилии, акации, тюльпан, сирень… Стоп! Сирень, тюльпан, акации, лилии, жасмин… Я почти поймал ниточку… Жасмин, лилии... Точно! Лилии! Любимые цветы Пэнси Паркинсон!

Глава 3

Апельсин, кедр и лилия. Отлично, по одному на каждую ноту уже найдено.

Прискорбно то, что я уезжаю на Рождество домой. Нет-нет, я очень скучаю по бабуле и родителям, но не чувствовать ее запах столько времени, не видеть ее – трудно. Кажется, я приболел…

– Привет, Полумна! – я подошел к ней и робко улыбнулся. Она сидела на подоконнике и читала «Придиру».

– Привет, Невилл! – отрешенным тоном сказала Полумна, отрываясь от журнала. – Знаешь, с последней нашей встречи в тебе увеличилось мозгошмыгов, – она сняла только что надетые очки. – Кажется, ты много думаешь о чем-то, что сам понять не можешь. Тебе надо быть аккуратней, потому что мозгошмыги размягчают мозг! – шепотом добавила она, словно делилась секретом.

– Э-э-э. Спасибо, я постараюсь… не думать, – смущенно проговорил я и присел рядом, – Полумна, как ты думаешь, на какой… фрукт я похож? – к чему я задал такой вопрос? Просто мне надо было найти подходящий ингредиент для духов. И может быть, похожий на меня самого фрукт мне угодит. Конечно, не буду же я спрашивать о похожем на меня цветке!

– Я бы точнее назвала тебя ягодой, – ответила она, подумав минутку. – Черная смородина. Мне кажется, что эта ягода больше походит на тебя. Ведь она такая «застенчивая», ждет «первого шага» от нас. Но если только к ней прикоснуться, она приветствует тебя своим чудесным запахом! Причем аромат исходит от всех её частей: от листьев, почек, ягод… Так же и ты. Ты застенчив и, если мало знаком с человеком, навряд ли заговоришь первым. Но если только с тобой сблизиться, можно понять, что ты прекрасен со всех сторон: как друг ты преданный; как молодой человек, я знаю, верный; как человек очень добрый. Я знаю это, потому что люблю черную смородину, – я слушал, затаив дыхание. Так красиво и мечтательно может говорить только она. В этот момент мне показалось, что я немного лучше, чем мне кажется. У меня на душе было так спокойно и тепло, когда я находился возле Полумны. Я мог бы просто сидеть здесь, рядом с ней, и слушать ее часами. Смотреть ей в глаза, такие серые и чистые. Да, я думаю слишком поэтично, но что мне с собой поделать?

– Ты хорошо справляешься на собраниях Отряда Дамблдора, – негромко сказала Полумна, болтая поочередно ножками.

– Спасибо. Ты тоже, – мы посмотрели друг на друга и улыбнулись.

Это был обычный скучный вечер холодного вторника. И разве мог я надеяться, что, держа путь в Выручай-комнату, встречу ее? Я шел с тремя ингредиентами: кедром, который купил в Хогсмиде, апельсином и черной смородиной, которую попросил у домовых эльфов на кухне. У меня нет только лилии.

– Мямля, куда идешь в такое время? Скоро отбой! – чопорно произнесла Пэнси Паркинсон, чуть склонив голову и продолжая идти в мою сторону.

Только сейчас я заметил, что разговор начинает всегда она. Всегда. Будь то угроза, издевательство, вопрос или даже приветствие. Я замялся. Вечно у меня такое, как только увижу ее, робею, а уже через несколько минут становлюсь… другим.

– Я просто…

– Ладно, можешь не отвечать. Предлагаю тебе последний раз в твоей жизни присесть возле меня, – с усмешкой произнесла она, садясь на подоконник. В этот раз я послушно сел, пытаясь находиться от нее как можно дальше. Но на небольшом подоконнике это плохо получалось. Видя мое усердие, она открыто рассмеялась: – Ты боишься, что я укушу? Не бойся, не все змеи ядовиты, – с нескрываемым издевательством говорила Пэнси Паркинсон и, для пущего эффекта, театрально осторожно протянула ко мне руку и пальчиком коснулась моего плеча. – О! Ты еще не умер?

– Нет, – ответил я, вздрогнув от ее прикосновения, словно ток по всему телу пустили. Это единственный случай, когда она меня коснулась.

– А чего тогда так напрягся? – я ничего ей не ответил.

– Лилии, – через время произнес я.

– Что лилии? – спросила девушка, не поворачивая головы.

– Они еще живы?

– Странно, но да. Как ты это сделал? – она перевела на меня задумчивый взгляд.

– Заклинание. Чем лучше ты о них заботишься и думаешь, тем дольше они стоят.

– Правда? И сколько максимум времени они могут продержаться?

– Все зависит от того, как ты относишься к цветам, и в частности, к… тому, кто подарил, – я смутился, вспомнив, как дарил ей цветы. – Если девушке было приятно получить цветы и она часто вспоминает о человеке, который подарил их ей, и относится хорошо к нему, то они могут продержаться больше двух-трех месяцев. Я читал об одной истории. Молодой человек подарил своей возлюбленной букет тюльпанов, которые простояли одиннадцать месяцев. Похоже, девушка очень любила его, – я увлекся рассказом и даже не заметил ее взгляда. Он был любопытный, изучающий, при этом немного странный. Мне кажется, она не отводила его с того самого момента, как я начал объяснять.

Наш уголок был плохо освещен: несколько факелов, помещенных на стене, висели довольно далеко от окна. Я смотрел в ее серые глаза. Они были совсем другими, не как у Полумны. Они были таинственными, притягательными и темными. Их порой можно было даже принять за черные. В них вместо мечтательности была сталь. В этих глазах не притаилась глубоко скрытая нежность, но они сверкали так, что, кажется, я погрузился в пучину беспамятства. Я не мог сейчас думать ни о чем, кроме ее глаз.

Пэнси Паркинсон слегка повернулась к окну и перевела взгляд на лес. Ее лицо так хорошо освещала луна, и в глазах сияли звезды.

– Что? – спросила она спустя минуту, повернувшись ко мне.

– Ничего, – осевшим вдруг голосом ответил я и кашлянул, чтобы вернуть нормальный голос.

– Ты так смотришь… – она замолчала и после недолгой паузы легко прикоснулась подушечкой большого пальца к уголку моих губ. Я снова вздрогнул от такого легкого прикосновения. Как это было восхитительно! И я уверен, что не смогу описать, что почувствовал в этот момент. Нет, такого я никогда в жизни не ощущал! Я не мог понять, что ею движет, что заставляет ее совершать сие действие. Но я был счастлив...

– Что я делаю? – глухо произнесла Пэнси Паркинсон, не убирая свой пальчик. Затем оттолкнулась и, встав, без единого слова и взгляда ушла. А я так и остался сидеть, до сих пор чувствуя ее прикосновение.

– Сводишь меня с ума, – тихо сказал я хриплым голосом, когда она уже скрылась за поворотом.

Перед отъездом домой на Рождественские каникулы я поймал ее взгляд только раз. Он был странный и короткий. После этого я не видел ее долгое время

***

– Бабушка, я бы хотел побывать в Америке, – нерешительно начал, когда мы, навестив родителей, вернулись из больницы Святого Мунго.

– Америка? Зачем тебе эта страна? – я отчетливо слышал недовольство в ее тоне.

– Там красиво и есть некоторые растения, которые не растут у нас.

– И зачем они тебе понадобились? Да еще и в такое неспокойное время? Лучше бы трансфигурацией занялся, чем примитивной травологией! – строго сказала она, нахмурив брови.

– Бабушка, ну пожалуйста, мне… – я начал терять свою решимость.

– Нет! – бабушка сказала, как отрезала, и, развернувшись, удалилась на кухню. – Идем обедать!

– Я не хочу, – разочарованно произнес я, после чего она выглянула из комнаты и неодобрительно покачала головой. - Я лучше к себе пойду… – и я быстро ретировался, чувствуя, что бабушка начинает сердиться.

Надо придумать, как мне попасть в Америку, а если быть точнее, в Сальвадор. Зачем? Я хочу добавить в состав духов перуанский-бальзам. А деревья Мироксилон не растут в Англии. Аппарировать? Конечно, нет! Я не умею, и вообще, волшебникам, не достигшим совершеннолетия нельзя пользоваться магией за пределами школы.

Я вспомнил, что где-то читал про аппарирование для несовершеннолетних. Я выбежал в прихожую и начал рыться в газетах, лежащих на столе. Бабуля месяц назад отписалась от рассылки этой газеты, но старые выпуски еще сохранились. Вот! «Ежедневный пророк», объявления.

– Так, так, нет, не это, – бормотал я, водя пальцем по столбцу.

– Невилл, что ты делаешь? – спросила бабушка, видя, что я лихорадочно что-то ищу.

– Ничего, бабушка, это просто… Вот! – воскликнул я и побежал в свою комнату. Я заметил, каким взглядом она проводила меня, и улыбнулся. Наверно, это выглядело забавно со стороны.

«НОВАЯ УСЛУГА для несовершеннолетних волшебников – АППАРАЦИЯ! Вы хотите попасть в какой-то уголок своей страны или мира? Но не можете, потому что еще не имеете права использовать магию? Мы поможем вам! Одна аппарация туда и обратно по стране стоит 20 сиклей, за пределами Великобритании - 30 сиклей. Мы находимся в Лондоне, улица Косая Аллея, дом №24, напротив магазина "Волшебные палочки Олливандера"».

Это-то мне и нужно! Но тридцать сиклей!.. У меня в копилке всего семьдесят, а мне нужно будет сделать два подхода… Придется истратить все деньги…

На следующее утро я отправился в указанное место. Здание было ветхим, выложенным из кирпича и со стандартными белыми окнами. У двери висело что-то, отдаленно напоминавшее волшебную палочку. Когда я подошел к дверям, палочка, будем называть ее так, повернулась ко мне тонким концом и заговорила:

– Добро пожаловать, юный волшебник! – я подпрыгнул от неожиданности и огляделся, надеясь, что этого никто не видел. – Мы уверены, что вы не пожалеете, воспользовавшись нашими услугами! – палочка разок крутанулась и остановилась, направив острый конец на дверь, после чего та открылась.

Впрочем, чему я удивляюсь? Я ведь столько лет живу волшебном мире!

Я зашел, оглядываясь по сторонам. Все было обустроено довольно просто. По обеим сторонам стояли две двери и стеллажи с книгами и папками. А посередине стоял дубовый стол, за которым восседала женщина лет тридцати пяти.

– Здравствуйте! – произнес я негромко, но так, чтобы она услышала меня. Но женщина не подняла головы. Тогда я подошел ближе и еще раз поздоровался. Она нехотя подняла голову и кивнула. Я смущенно стоял, сжимая в руках свою шапку. После недолгого молчания женщина, не сводившая с меня глаз, заговорила:

– Мальчик, что тебе надо? – голос у нее был грубоват, и манера общения была ему под стать.

– Эм-м… Я бы хотел… Аппарировать.

– Куда? – спросила она, доставая из папки бланк.

– Америка, Сальвадор, – немедля ответил я. Она что-то вписала в документ.

– Так. Когда?

– Э-э-э. Я бы хотел сегодня. Сейчас, если можно, – робко попросил я, на что женщина кивнула. Эта новость меня обрадовала. Мне не хотелось ждать, не хотелось медлить ни секунды.

– Как долго вы там пробудете? – бесцветным голосом спросила она.

– Полчаса, максимум час, – женщина удивленно посмотрела на меня и одобрительно кивнула.

– Том! – крикнула она, глядя на дверь, находившуюся справа. Там послышался какой-то шум, но никто не вышел. – Том! – снова позвала она, и после десятисекундного ожидания в комнату ворвался парень. Он был высоким, худым и чем-то напоминал мне Фреда и Джорджа. Парень, радостно улыбнувшись мне, подошел и протянул руку.

– Я Том. Приятно познакомиться! – я пожал его руку и назвал свое имя. – Я так понимаю, ты хочешь аппарировать? – я робко кивнул.

– Поставьте подпись здесь… Ага… И здесь. Все, теперь расчет, – я протянул ей тридцать сиклей, – все, можете проходить вон в ту комнату, - она указала на дверь слева.

Том подошел ко мне и, похлопав по спине, прошел в указанную комнату. Я последовал за ним.

– Знаешь, мне очень нравится идея аппарации, но почему-то у нас мало клиентов, – с досадой поделился он, нахмурив брови.

– Эм-м. Ты бы не мог воспользоваться палочкой, когда я попрошу тебя? – с надеждой попросил я.

– Зачем? Сражаться с Пожирателями смерти? – с весельем произнес Том и сделал несколько взмахов рукой, представляя, что пускает заклинания.

– Нет, там с деревьями связано, – ответил я, забавляясь все больше. Мне нравился этот парень! Он был веселым, дружелюбным и открытым. Я уверен, что доброта в нем тоже была.

– Без проблем! Если есть, что не нужно будет там, можешь оставить здесь, – я пожал плечами и положил на полку шапку. – Куда именно? – я показал фотографию небольшого леса. – Ладно. Ты готов? Живот может немного скрутить и… В общем, сам все почувствуешь сейчас, – он улыбнулся и поднял свой локоть. Я с опаской посмотрел на его руку и неуверенно потянулся к ней.

Меня и вправду скрутило, и я почувствовал себя так, словно превращаюсь в точку. Меня полностью поглотили головокружение, тошнота и слабость. Открыв глаза, я очутился в горах, а окружали меня деревья высотой двадцать пять-тридцать метров. Я прислонился к самому ближнему дереву и попытался отдышаться.

– Все в порядке? – с улыбкой спросил Том. Я ничего не ответил, тогда он протянул мне шоколадку.

– Спасибо, – сказал я, откусив кусочек и выпрямившись.

– А что тебе здесь надо? – Том с интересом оглядывал лес.

– Смола.

– С… смола? Интересно! – воскликнул он, доставая палочку. – Что мне делать?

Я обошел несколько деревьев Мироксилиона, отыскивая лучшее. Вечнозеленое крупное дерево высотой примерно двадцать метров с прямым гладким стволом. Листочки яйцевидные, цветки беловатые, очень душистые. Плод – вытянутый стручкообразный желтовато-коричневый боб. Хорошо изучив его, я понял, что этому дереву было примерно десять-пятнадцать лет. В самый раз.

– Вот это, – я махнул рукой в сторону дерева, - надо будет разрезать кору, потом сделать надрезы наружных слоев коры и обжечь их огнем.

Том послушно кивнул и приступил к работе, попутно расспрашивая меня, зачем мне это. И я рассказал ему, рассказал ему все. Выслушав рассказ, он улыбнулся и сказал:

– Ты так описал этот запах, что мне невольно захотелось почувствовать его самому! Почему ты не скажешь ей о своих чувствах?

– О каких чувствах? Я ведь не люблю её! – смущенно ответил я, на что Том, качая головой, улыбнулся пуще прежнего. Я так понял, это выражало недоверие.

– Теперь? – спросил мой новообретенный знакомый.

– Теперь все, можно аппарировать обратно, – ответил я с улыбкой.

– Все? И ради этого ты заплатил тридцать сиклей?

– Теперь только через пять дней надо вернуться. Сейчас здесь делать нечего, – я пожал плечами, а Том, положив палочку в карман, протянул мне руку.

По прошествии четырех дней я снова вернулся в контору. Миссис Пуффин, так звали эту женщину, сделала мне скидку в десять процентов как постоянному клиенту (потому что за все время кроме меня клиентов было только трое).

Мы с легкостью нашли это дерево и обвязали камедь тканью. Через некоторое время мы вытащили оттуда уже впитавшую в себя бальзам материю. Затем мы, вернее, Том, сделали надрезы в коре глубже и снова обожгли их, вслед за этим получили вторую порцию камеди.

Поблагодарив Тома и миссис Пуффин, которая за эти несколько дней подобрела, я вернулся домой и продолжил делать из обычной смолы бальзам. На это ушел весь последующий день. Конечный продукт получился приятно пахнущим.

На следующий день я вернулся назад в школу, прихватив с собой этот бальзам. Я был вне себя от радости, переполнявшей все мое существо.

Прошла неделя, две, но я так и не встретил Пэнси Паркинсон в коридоре, как было до этого. Поэтому я полностью углубился в создание парфюма.

Я сидел в библиотеке, снова просматривая книгу по травологии. И тут я понял, какого цветка мне не хватает! «De siderum discursu».* Но этот цветок будет очень трудно добыть.

– Не труднее, чем добыть перуанский-бальзам, – сказал я себе и с этими словами направился к выходу из школы. Самым трудным было пробраться к лесу, потому что за двором могла наблюдать Амбридж.

Я не знаю запаха этого цветка, но нутром чувствую, что он великолепен. Они растут ближе к опушке, где Хагрид иногда проводит свои уроки.

В лесу царил мрак и отовсюду раздавались разные звуки. Где-то птица напевала странные мотивы, где-то я слышал стук копыт. Никогда не мог бы подумать, что у меня хватит храбрости и отваги пойти вечером в Запретный лес одному. Да, я должен признать, что еле сдерживал себя, чтобы не задрожать и не оборачиваться каждые несколько секунд. Шарахаясь от каждой тени и каждого непонятного звука, я все-таки дошел до невысокого кустика, на котором свисали длинные, как гроздь винограда, розовые, фиолетовые и синие цветы. Они напоминали вистерию. Да, сейчас зима, но для этого цветка это не было помехой. Везде толстым слоем лежал снег, но только вокруг куста росла низенькая и редкая травка. Они начинали цвести с начала ноября и до апреля, каждый месяц сменяя цвета от белого до темно-синего. Даже в этой темноте я легко их отыскал, благодаря сиянию. Каждый маленький лепесточек, по своей форме схожий с звездой, сиял необычным светом. Поэтому и получил свое название.

Эти цветы были восхитительно красивы и напоминали мне о ее глазах, в которых я совсем недавно видел отблески звезд.

Я решил выбрать синий цветок, который явно зацвел в декабре, аккуратно, с помощью волшебной палочки, отрезал его и бережно поместил в карман мантии. Сейчас я забыл обо всех своих страхах и предосторожностях. А зря.

Где-то за кустом послышался звук сломанной ветки. Сначала я пытался разглядеть, что же там такое, но потом понял: НАДО БЕЖАТЬ!

Я не знал, что там, но чувствовал, что это что-то совсем не доброе и явно не хочет со мной подружиться. Я бежал, цепляясь за поломанные деревья, царапаясь о ветки, и падал, наступая в ямы. Я слышал позади себя топот. Ну, как топот, похоже, это была собака или что-то в этом роде.

Когда я почти выбежал на опушку, освещенную луной, начал задыхаться. Я чувствовал, как силы покидают меня, и боялся, что когда я почти добрался до убежища, не выдержу и упаду. Спотыкаясь и чуть ли не падая, я выбежал на более или менее чистую тропинку. Теперь я уже не спотыкался о каждое бревно и не бился лицом о ветки.

Я сделал последний рывок и оказался почти у самой хижины Хагрида. Со стороны дома послышался лай – это был Клык. На последнем дыхании я крикнул что-то невнятное, надеясь, что Хагрид меня услышит. Палочка? Конечно, волшебная палочка была при мне, но я не знал, какое существо гонится за мной, поэтому многие заклинания могли бы не подействовать. Более того, я бы зря потерял время и силы, что могло обернуться для меня плачевно.

Существо позади меня не лает, но издает какой-то странный рык. Ощущение, что оно над самым ухом, подгоняет меня, чтоб бежал быстрее. Моей быстроте бы сейчас позавидовала лучшая метла.

Я вылетаю к хижине Хагрида и, перекувырнувшись через голову, растягиваюсь на земле. Теперь я, наконец, могу разглядеть это существо. Это и вправду похоже на гигантскую собаку, у которой три глаза, налитые кровью, клыки ее достигают десяти сантиметров, а когти - пяти. Как она могла так передвигаться с такими длинными когтями?

Существо остановливается у кромки деревьев, глядя на меня жадным взглядом.

– Кто тут? – раздается бас позади меня.

– Хагрид! – кричу я и, соскочив с земли, подбегаю к нему.

– А, Невилл! Что тут ты делаешь в такое время? – спрашивает он, оглядывая меня с ног до головы. – У тебя не лучший вид…

– Хагрид, там чудовище… – восклицаю я, тыкая на кусты. Хагрид делает несколько шагов вперед и всматривается в темноту. Уже через секунду он издает испуганное «Ох!» и, схватив меня за плечи, вталкивает в хижину.

– Это существо недавно появилось в наших лесах. Его называют «Ingentes Rictum»**. Они пришли сюда из французских лесов. Они бегают быстро и легко настигают свою добычу, но и к опушке обычно близко не подходят, так что тебе и повезло, и нет. Кстати, а что ты делал в такое время в Запретном лесу?

Я вытащил цветок из кармана мантии и показал ему. Объяснил все это я сильной любовью к травологии и чуть ли не на коленях уговорил его никому ничего не говорить. После долгих уговоров он согласился, сославшись на то, что ему не нравится Амбридж и, скорее всего, он всё равно будет уволен.

Попрощавшись с ним, я осторожно пробрался в замок. Было еще полдевятого, до отбоя рано. Поэтому я шел, ничего не боясь. Да и после такого страха, который я испытал сегодня, мне не было страшно получить взыскание, даже от Снейпа.

Я поднялся было уже на третий этаж, но резко остановился. Она спускалась с лестницы и, опустив голову, встретилась со мной взглядом, в котором отразилось удивление и что-то еще.

– Мямля, что с тобой?..

Глава 4

– Мямля, что с тобой?..

Как я был рад слышать ее голос! Как я был счастлив видеть её! И этот взгляд… Он согревал меня, потому что был обеспокоенным. Она волновалась за меня.

– Я…

– Не мямли! – крикнула она, озабоченно нахмурив брови.

– Э-э-э… – я пожал плечами и улыбнулся, как бы прося прощения.

– Черт! Лонгботтом!.. – воскликнула она и осеклась, а я снова улыбнулся. Улыбнулся, потому что она назвала меня впервые по фамилии.

Да, конечно, даже не по имени, а всего лишь по фамилии, но для меня это было равносильно тому, что она сказала бы «любимый», «дорогой Невилл».

– Я… я хотела сказать… – озадаченно и неловко проговорила она и остановилась.

– Не мямли! – мягко сказал я и опять улыбнулся.

Пэнси Паркинсон подошла ко мне, опустив голову, и легонько ударила кулачком мне в грудь. Я смог уловить едва заметную улыбку на ее лице.

– Куда ты идешь? – спросил я, склонив голову на бок.

– Я закончила обход.

– Мне тебя проводить?.. Может... – я отметил про себя, как заметался ее взгляд.

– Я думаю, не стоит, – замешкавшись, негромко сказала Пэнси Паркинсон и с «великим интересом» начала осматривать висевший на стене гобелен.

Я понимал, что она не хочет, чтобы нас увидели вместе. Конечно, нет. Но это все равно меня ранило.

– Ладно, тогда я пойду… – угрюмо сказал я и развернулся, чтобы уйти.

– Стой! – воскликнула девушка нерешительно, а я обернулся, вспомнив, что первой должна уходить она. – Стой!.. Я… Ты не мог бы меня проводить… до подземелий? – она меня, мягко говоря, удивила.

Я растерянно замер и произнес снова свое фирменное «Э-э-э». Прошелся рукой по волосам, затем по лицу и остановился на шее. Я принял это так: она не хочет меня обидеть.

– Ты уверена?..

– Вообще-то я буду полной дурой, если скажу «да», но… Да… – милая слизеринка опустила свой взор на пол, выводя ногой небольшие круги.

– Хорошо, пошли, – неожиданно даже для себя я подошел к ней и протянул руку.

Но что поразило меня еще больше, так это то, что она сначала отшатнулась и с удивлением посмотрела на нее, а затем протянула свою.

Я мягко пожал ее теплую ладошку и слегка улыбнулся.

Мы шли долгое время молча, и только стук моего сердца раздавался эхом по всему коридору, как мне казалось тогда. Просто не может быть, что она его не слышит. Интересно, я уже покраснел от смущения? Но это, в принципе, было не важно, потому что она смотрела исключительно на пол.

Становится влажно. Не знаю, ее рука вспотела или моя. Невольно опускаю взгляд на ее вторую руку: она вытирает ее о свою мантию. Как ни странно, мне совсем не противно.

Пэнси Паркинсон смущенно кашляет, и я выпускаю ее руку из своей. Она вскидывает голову и, снова кашлянув, негромко говорит:

– Ну… и что с твоим лицом и мантией? – незадачливо похлопала себя по бедрам.

– Да ничего особенного, – ответил я, дотрагиваясь на ходу до стены.

– Мямля!

– Я в лес ходил.

– В Запретный лес? – воскликнула она.

– Ну да. В какой еще?..

– Ты что, с ума сошел?! И ты говоришь «ничего особенного»? Ну конечно! Для гриффиндорцев ведь в Запретный лес ходить по ночам – это нормально! Что ты там вообще делал?

– Цветы собирал, – ответил я и достал из кармана мантии цветок. Наверно, это звучало смешно.

– Я надеюсь, не мне? – Пэнси Паркинсон смущенно опустила взгляд на такое чудесное творение природы и взяла его в руки. Похоже, она все-таки надеялась, что это ей.

– Э-э-э… Фактически нет.

– О!.. – она понюхала их и вернула мне обратно.

Пэнси Паркинсон была сегодня мягка, смущенна, женственна и исключительно… мила. Может быть, из-за моего внешнего вида?

– Зачем они тебе?

– Эм-м… Для зелья, – я произнес заклинание «долговечности», направив палочку на цветы.

– Снейп задал тебе сделать что-то индивидуально? – её брови удивленно приподнялись.

– Конечно, нет. Профессор никогда не доверил бы мне делать зелье одному. Если только не хотел бы, чтобы я взорвал себя, – у меня получилось что-то наподобие ухмылки. Что ж, учусь у Пэнси.

– То есть ты делаешь его по своей инициативе? – я согласно кивнул. – Никогда не знала, что у тебя было пристрастие к зельеваренью.

– Да и сейчас нет. Я вынужден варить зелье, другого варианта нет. Иначе точно не делал бы это.

– Что за зелье?

– Извини, но я сейчас не могу рассказать тебе.

– Как? – недовольный возглас сам вырвался из ее груди. – Почему не можешь? Вы там что-то опять чудите?

– Нет, чудю только я, – пожав плечами, я смущенно улыбнулся.

Поймав ее подозрительный взгляд, я рассмеялся.

– Не вижу здесь ничего смешного! – сурово сказала она, помотав головой.

– Я тоже, – с моего лица не сходила широкая улыбка.

– Но ты смеешься! – я кивнул, все еще улыбаясь. – Твою логику не понять!

Пройдя еще несколько коридоров в тишине, в которой раздавался лишь стук каблуков и шорох мантии, мы невольно остановились.

– Пэнси, я не знал, что ты встречаешься с Лонгботтомом! – Джереми Стреттон подошел к нам ближе и недовольно взглянул на меня.

– Знаешь, Стреттон, я думаю, что это не твоё дело! – огрызнулась дорогая слизеринка.

– А я все-таки думаю, что мое! – с нажимом произнес тот, раздражаясь от сложившейся ситуации. Похоже, он рассчитывал, что она меня сразу пошлет куда подальше.

– С чего вдруг?

– Ну, может, с того, что ты гуляла со мной? Может, потому что принимала мои ухаживания? – злился он все больше. И во мне закипал гнев. Она не могла гулять с ним!

– За мной много кто ухаживает, но это не дает им права указывать мне, с кем встречаться! Ты просто ухажер!

– Я не просто ухажер! Я знаю, что ты что-то испытываешь ко мне! – почти прорычал Джереми Стреттон.

Пэнси знает, что я почти никогда не отвечаю на оскорбления, угрозы и наезды, поэтому и отвечает на все сама. Но только не в этот раз. Она начала что-то говорить, но я оборвал ее, просто ударив Стреттона в нос.

Да, это было очень неумело и, наверно, смешно смотрелось со стороны, но я был доволен. Все решил и без слов. Я повернулся к Пэнси: она ошеломленно смотрела то на меня, то на лежащего и стонущего Джереми. И в этот момент я испугался: а что, если он ей действительно нравится и она огорчится моим поступком? Но…

– Мямля, да ты просто зверь! – рассмеялась она и похлопала меня по плечу. И я покраснел от смущения и самодовольства.

– Ты не сердишься?

– Конечно, нет! И вообще, я тебе разрешаю бить надоедливых ухажеров! – Пэнси снова рассмеялась. – Ладно, Мямля, ты иди, я с ним сама разберусь… Да не волнуйся ты, он точно меня не тронет! – я протянул ей руку, она сначала склонила голову набок и задумалась на секунду, а затем, пожав ее, улыбнулась.

С восторженным взглядом и мечтательной улыбкой я шел по коридорам в гостиную Гриффиндора. Но на этом мое приключение не закончилось. По дороге мне встретился профессор Снейп. Да, но этот неприятный момент и его странный взгляд мы опустим.

Не знаю, как Пэнси Паркинсон заставила молчать Джереми Стреттона, но ни на следующий день, ни через месяц он ничего не сказал.

С Пэнси же мы временами переглядывались и ловили едва заметные улыбки. А я словно заново родился: был весел и свеж. Это мое состояние напомнило мне лимон. Так он и стал моим седьмым ингредиентом.


***


Лимон. Свежевыжатый лимон. Теперь я чувствовал себя именно так. Прошел почти месяц с тех пор, как мы общались с Пэнси в последний раз. Милая Пэнси. Ее смех придавал мне сил и смелости все это время.

Ну а сейчас я лежу на своей постели, устав от мыслей, которые меня преследуют. Ну, во-первых, что я чувствую по отношению к Пэнси? И как наши отношения можно обозначить? При этом мне постоянно хочется находиться возле Полумны. Она мне нравится? Но правильно ли тогда выбирать между Полумной и Пэнси? И правильно ли вообще, что мне нравятся сразу две девушки? Так, с одним вопросом, похоже, я определился: они мне обе симпатичны.

Изнемогая от беспрерывных вопросов без ответов, я зарылся головой в подушки. Нет, это явно не поможет…

Все ворочаюсь и ворочаюсь, пытаясь заглушить мысли шорохом материи. Это у меня не получается, зато я с явным наслаждением растягиваюсь на полу. Боль в затылке и копчике на секунду отвлекает меня.

Надо заканчивать с этим. Я накидываю на себя мантию и, взяв палочку в руки, спускаюсь в гостиную. Сейчас почти два часа пополуночи.

Мне кажется, что Полная Дама своими причитаниями разбудит весь замок. Но Хогвартс спит и видит сны, а я… А я сижу на том самом подоконнике, где сидели мы с Пэнси. Желтая луна светит в окно. Луна...

– Лонгботтом? – я вздрагиваю и резко поворачиваюсь на голос. Из глубины коридора на свет выходит Ханна Аббот, пристально вглядываясь в мое лицо.

– Привет!

– Что ты здесь делаешь в такое время? – она встает напротив меня, уперев руки в бока. Я пожимаю плечами. – Нельзя выходить за пределы своей гостиной после отбоя! – сурово произносит Ханна.

– Но ты ведь ходишь…

– Я староста!..

– Но ты ведь не можешь соврать, сказав, что вы дежурите вплоть до трех ночи, – усталость добавляет мне наглости и смелости.

– Нет, но… Ладно, – она садится возле меня, – вообще-то я думала, что ты не такой смельчак, чтобы выходить в такое время. Да еще и общаешься не так, как на собрании ОД.

– Спасибо, – с некоторой иронией говорю я, отчего Ханна, тут же смутившись, машет руками:

– Нет-нет, ты меня не так понял! Это должно было прозвучать как комплимент, и я… Да что это со мной?.. – она сокрушенно вздыхает и, приложив руку ко лбу, извиняющимся взглядом смотрит на меня.

– Не бери в голову, все нормально.

– Как отдохнул на Рождественских каникулах? – спрашивает Ханна спустя несколько минут.

Мы никогда не общались с ней хорошо, мы вообще, в принципе, почти не разговаривали. Поэтому для меня сейчас странно, что она в три часа ночи сидит возле меня и пытается вести беседу. Я отвечаю с неохотой, потому что хочу побыть один. Но я настолько тактичен, что даже не намекну ей об этом.

– Был в лесу, собирал смолу. Это, пожалуй, единственное, что я запомнил. А что делала ты?

– О! И зачем тебе нужна была смола?

– Для зелья. Так что делала ты? – меня немного раздражает тот факт, что она не отвечает на мои вопросы.

– Насколько я помню, ты всегда взрывал котлы… – она улыбается. Похоже, моя слава «ужасного зельевара» прошла по всему миру. И это меня напрягало.

Никогда еще я не замечал такого безразличия по отношению к человеку, и никогда я не вел более скучный диалог. Никогда меня не раздражала девушка, тем более, если она сама со мной говорит и улыбается. Я не понимаю, откуда у меня эта антипатия.

– Есть такое, но мне надо… – грубовато отвечаю я, а она грустно опускает голову и взор.

И только сейчас я заметил, что глаза у нее опухшие и красные от слез. И только сейчас я вспомнил, как год назад она волновалась за меня после проделок лже-Грюма.

У меня защемило сердце. Я так некрасиво себя вел и довольно грубо с ней разговаривал. Сейчас я хотел рассказать только ей обо всех своих чувствах и мыслях. Искренне. Начистоту. Глаза в глаза.

– Я хотел сделать духи.

– М-м-м… – тускло протянула она и с отрешенным видом начала заплетать косу.

– Я нашел уже семь ингредиентов… – я все пытался вывести ее на разговор.

– Угу, – все в таком же тоне ответила Ханна Аббот.

– Извини… Я не знаю, почему так разговаривал с тобой, – я сдался и, вздохнув, сказал, как есть. – Но я и вправду не хотел тебя обидеть. Мне жаль…

Я говорил такой примитив, но он вернул ее мысли в этот коридор третьего этажа. Ханна улыбнулась мне и слегка качнула головой.

– Ты плакала? – последовал вопрос. Она же только неуверенно пожала плечами и поджала губки. – Расскажешь мне? – теперь я начал проявлять легкую заботу по отношению к ней. – В этом виновата любовь? – сумел предположить я, на что Ханна просто посмотрела на меня, но в ее глазах я сумел прочесть слово «Да».

– Он хороший, но порой бывает таким грубым и несправедливым…

Мы разговаривали всю ночь: Ханна рассказала мне о ее любимом человеке, я же впервые открылся девушке, признавшись в чувствах к Пэнси Паркинсон.


***


Я зол. И я отлично вижу свою цель. Его лицо мелькает прямо перед моими глазами. Удар. Да, опять неуклюжий. Я криво попал ему по носу, и мы вдвоем летим на пол. Я умудряюсь залезть на него и пытаюсь еще раз ударить, но его руки мне мешают. Он пытается оттолкнуть меня, но мой вес и размашистые движения вряд ли дадут ему это сделать.

Да! Я снова попал ему по носу! На этот раз довольно точно – у него из носа пошла кровь. Кажется, мне это нравится.

Сзади меня дергают за мантию, пытаясь стащить с объекта моей злости. Но нет, я не поддамся!

– Мямля, да слезь ты с него! Я тебе разрешала бить только ухажеров, а Драко - мой парень! – слышу я раздраженный и недовольный голос Пэнси Паркинсон. – Да отпусти ты его!

Парень?

Я мгновенно соскакиваю и недоуменно смотрю на Пэнси. Драко Малфой – ее парень?!

Мерлиновы кальсоны! И вправду, он ведь ее парень!

Я застал их в этом коридоре третьего этажа, недалеко от нашего с Пэнси подоконника, целующимися. Разозлился, подошел к Малфою, ударил его и разочаровался.

Я думаю, меня здесь теперь ничего не держит. И да, я совершил большую глупость и чувствую себя сейчас полным идиотом!

Драко Малфой продолжает корчиться на полу, прижимая носовой платок к носу, а я смотрю Пэнси прямо в глаза. Она только открывает рот, чтобы что-то сказать, но я резко разворачиваюсь и чуть ли не бегом ретируюсь от нее. И только завернув за угол, я слышу ее голос:

– Мямля, стой! Лонгботтом, боггарт бы тебя побрал, стой, я тебе говорю! – я не понимаю, что она хочет от меня, и знать не хочу.

А впрочем, почему я злюсь? Я ведь точно знал, что у нее ко мне ничего нет, что она никогда не станет со мной завязывать какие-либо отношения. Мы ведь даже друзьями не были! А Малфой зачастую ходил с ней, положив руку ей на талию. Да я ведь даже пару раз видел, как они целовались, правда, было это до того, как у меня начали зарождаться чувства.

Пэнси Паркинсон всегда нравились наглые, представительные и самоуверенные парни. А я… А что я? Я же просто Невилл Лонгботтом!..


***


Февраль. Сегодня День Святого Валентина. Вот уже месяц я ни словом не обмолвился с Пэнси Паркинсон. А она пыталась мне что-то сказать, но я всегда уходил, даже не попытавшись услышать ее. Меня разрывали двойственные чувства: Пэнси словно предала меня – разочарование в ней; и в то же время я знал, что она мне никогда не давала повода, – чувство своей вины.

Небо такое звездное. Сегодня, впервые за последние несколько дней, тучи рассеялись, и навряд ли надолго. Поэтому сейчас самый удачный момент, чтобы полюбоваться чистым небом, сияющими звездами и очаровательной красы луной.

Полдевятого вечера. Не знаю, случайность это или судьба, но, направляясь в гостиную Гриффиндора, я встретил Пэнси. Да, на третьем этаже, на том же подоконнике. Неужели она скучает по мне?

– Мямля? – она с удивлением посмотрела на меня, когда я, взяв ее за руку, потянул к лестнице. Я не знаю, что на меня нашло, но просто сделал то, что захотел сделать именно в этот миг. – Мямля! Куда ты меня ведешь?..

– Просто молча иди за мной, – коротко бросил я, не глядя на нее, и выпустил ее руку из своей. Пэнси Паркинсон повиновалась.

Вот мы уже на Астрономической башне: она оглядывается, стоя у двери, я же направляюсь сразу к большому окну.

– Что такое? Ты ведь здесь не впервые… – говорю я немного резко, искоса поглядывая на Пэнси.

– Вообще-то впервые. Впервые ночью… Ну и что мне делать? Любоваться звездами?

– Мое дело - показать, но, если тебе не нравится, можешь уходить. Я тебя не держу, – сухо отвечаю я, устраиваясь удобнее на подоконнике.

– Ты изменился, и, знаешь… Мне очень жаль! – с этими словами она разворачивается и уходит, оставляя меня на растерзание пустоты этой комнаты. Я не знаю, что со мной, правда.

Пэнси Паркинсон ушла. И это, наверное, даже к лучшему.

Я смотрю вниз, и на секунду мне кажется, что я теряю равновесие.

– Бу! – я вздрогнул и обернулся, еле совладав с собой и равновесием. Пэнси стояла возле меня, так мило ухмыляясь. – Надо же, равновесие не потерял.

– А ты так надеялась на это? – мой голос стал глухим, и я никак не мог отвести глаз от ее губ. Она ничего не ответила и села рядом, подобрав ноги под себя. – Почему ты вернулась?

– Почему бы и нет? Мне нечего делать на балу…

– А как же твой парень? Что с Драко Малфоем? – легкая ирония проскользнула в моем голосе.

– Ты в курсе, что это не твое дело? Разве тебе не хватает того, что я здесь?

– Хоть я тебя и привел сюда, в моих планах не было любоваться с тобой звездами, – сказал я помимо своей воли. – Я могу повторить: я тебя не держу, ты сама вернулась…

– Расслабься! Я и вправду сама вернулась. К чему лишние слова? – наступило молчание. – И что здесь интересного?

– В тебе нет ни капли романтики. Очень жаль, – я криво улыбнулся, посмотрев на нее.

– Что есть, то есть…

– Чего нет, того нет, ты хотела сказать.

– Трансфигурация. Хороший предмет, – произнес я спустя несколько минут тишины.

– Что?

– Кажется, мы совсем недавно проходили новое заклинание… «Тransfiguratio», – я взмахнул палочкой, направив ее на маленькую табуретку, непонятно для чего стоящую в этой комнате.

– Ты смог трансфигурировать скрипку из табуретки? – воскликнула Пэнси, с явным изумлением глядя на меня. – Но где ты этому научился? – я просто пожал плечами, зная, что говорить, что мы занимаемся в Выручай-комнате нельзя.

Сначала мы учились только боевым заклинаниям, но после мне стало мало и этого. И поэтому я стал учиться и всем остальным.

– «Vivificabit», – я произнес второе заклинание, отчего комната ожила – скрипка заиграла удивительно красивую музыку. Я перевел взгляд на Пэнси. Ее изумлению не было предела.

– Никогда бы не подумала, что я умею так, правда? – с этими словами я подошел к ней и протянул руку.

– Неужели мы будем танцевать? – засмеялась Пэнси, а у меня внутри все застыло на секунду.

– Да, – совсем тихо произнес я, притянув ее ближе.

Никогда бы не подумал, что четырнадцатого февраля буду танцевать с Пэнси Паркинсон. Я даже в мечтах не видел картины красивей и романтичней. Не мог бы я себе представить лучшего момента, чтобы сказать «люблю»… Но я не скажу.

– Очаровательно выглядишь, – сказал я, отпустив Пэнси и оглядев ее с головы до ног.

– Правда? Я тоже так думаю, – она отступила на шаг и покружилась, отчего ее серая выходная мантия легко взметнулась вверх.

– Не иначе, – я снова подошел к ней, и мы закрутились в танце. Было странно видеть ее сияющие радостью глаза и мечтательную улыбку. Я видел Пэнси такой впервые и боялся, что в последний раз.

– Знаешь, у нас с Драко никогда не было ничего подобного, – с тоскою произнесла она, а я ей ничего не ответил.

Закончилась одна мелодия, и началась вторая, не менее прекрасная. Мы станцевали три танца, затем я снял свою мантию и укрыл ею Пэнси, которая поежилась от холодного ветра.

– Мне не было холодно, ведь мы танцевали.

– Да, но мы уже перестали танцевать, а ты стала дрожать.

– Может, меня что получше согреет?

– Хорошо, дай мне свою руку, – попросил я, присаживаясь на подоконник. Когда она протянула ее мне, я повернул ее ладонью вверх и взмахнул палочкой. Сначала Пэнси закричала и попыталась выдернуть руку, но я только сжал ее сильнее – в ее ладони горел огонь… Это было чарующе и настолько волшебно, что мне показалось, что этот маленький огонек осветил всю комнату и согрел нас обоих.

Я поднял глаза на Пэнси – она светилась изнутри. Сейчас она была такая теплая и близкая. Как же она сильно изменилась за этот год и насколько сильно изменила меня… Моя первая любовь…

– Ты удивительный… – прошептала милая девочка, придвинувшись ближе.

Прошел час. Пэнси сидела, прислонившись спиной к моей груди, а я вдыхал сладкий аромат ее волос. Все это время мы молча наблюдали за огоньком в ее ладони. Когда дул ветер, мы бережно укрывали его, словно это было самое дорогое, что у нас есть. Мне казалось, что это наша любовь…

– Я не совсем это имела ввиду, когда говорила «что получше». Но это меня полностью устраивает, – сказала Пэнси, приподняв голову.

– М? – сонным голосом протянул я, но ответа не последовало.

Скрипка давно перестала играть и стала снова табуреткой.

– Знаешь, мне нравится твое имя… Как травологу… Ты ведь знаешь, что оно означает? – она кивнула, мечтательно прикрыв глаза. – Анютины глазки…

– Почти двенадцать часов, пожалуй, мне стоит проводить тебя, – Пэнси нехотя отодвинулась и подождала, пока я встану. – Пойдем? – я протянул ей руку, чтобы помочь встать, но она, взяв ее, потянула к себе. – Что такое?

– Я не хочу отсюда уходить… Может, еще немного побудем здесь? – Пэнси умоляюще посмотрела на меня, и я не смог бы отказаться, даже если бы война началась.

– И сколько же ты хочешь здесь находиться? – мне казалось, что она пыталась притянуть меня к себе ближе, но я почему-то не мог сдвинуться с места. Тогда Пэнси встала с подоконника и, продолжая держать меня за руку, придвинулась ближе.

– Что ты хочешь сделать, Пэнси? – севшим голосом спросил я, не в силах оторвать своего взгляда от ее глаз.

– Пэнси? Как это классно звучит из твоих уст, – ее улыбку невозможно передать словами. Она была настолько манящей, завораживающей, страстной и в то же время нежной.

Мы никогда не были так близко физически, и это сводило с ума. Каждую секунду я ждал подвоха и не понимал, что с нами происходит.

– Пожалуйста, не будь Мямлей сегодня… Будь таким же, как и весь вечер... – почти что мне в губы прошептала Пэнси, подойдя вплотную.

Очень интересно…

Я сделал шаг назад и увидел разочарование, мелькнувшее в ее глазах. Но его тут же потушил поцелуй. Наш первый поцелуй. Одна моя рука притягивает ее за шею, а вторая сжимает ее руку. Вторая ладонь Пэнси покоится на моей щеке. Это самый нежный и самый чувственный поцелуй в моей жизни!

В этот момент я забываю обо всем и думаю только об одном: какая же она потрясающая!

Буквально две секунды, и мы заканчиваем поцелуй.


Глава 5

Мне всегда бабушка говорила: не приближайся ко злу. Не разговаривай со злом, не смотри на зло. Но разве можно с точностью назвать её злом? Давно я считал, что да. Но сейчас мое мнение о ней резко поменялось. Да, она была грубой, резкой, жесткой, в словах вечно сквозил яд и сарказм. Но теперь только я узнал, какая она на самом деле. И она порой бывала даже милой…


***


– Профессор Стебель, не могли бы вы разрешить мне использовать вон ту корзинку с землей?

– Что ты хочешь там вырастить, Невилл? – мой любимый профессор с нежностью оглядела свои растения и остановила взгляд на мне.

– Фиалка, профессор, – я улыбнулся, вспомнив о дорогой девочке, которую только неделю назад впервые поцеловал.

Мы не общались с тех пор, только изредка ловили взгляды друг друга. Я опять стал мягким и тихим, а она снова стала дерзкой и далекой, но что бы ни происходило впредь между нами, для меня тот вечер все равно останется самым прекрасным, таким, что о нем я никогда не стану жалеть. Я просто счастлив, что это у меня было. И остается оно только ее и моим.

И меня даже не задевает то, что у нее есть парень. Потому что в их паре нет любви, я их и парой не назвал бы, если бы она сама не говорила, что они встречаются. Мне и вправду было все равно, что Пэнси Паркинсон, по сути, изменила Драко Малфою со мной.

– Фиалка? – переспросила преподаватель моей любимой травологии и удивленно посмотрела на меня. – Это маггловский цветок, не так ли?

– Да, он великолепен!

– Я за любые растения, вы же знаете, мистер Лонгботтом, – улыбнулась мне профессор Стебель и погладила края корзины.


***


Восьмое марта. Я, к сожалению, не успел найти все ингредиенты для духов и подарить Пэнси Паркинсон готовый «Аромат первой любви». Но я, пожалуй, так и назову их.

Мы сидим в Большом зале. Наконец-то совы начинают кружить над нашими головами и скидывают в руки ученикам письма, газеты и разные посылки. Конечно, большая часть почты достается девочкам.

Я сначала отыскиваю глазами Ханну Аббот и улыбаюсь, когда она смотрит на меня, развернув свой подарок. Она вся лучится радостью и сначала довольно прикусывает губу, а затем шепчет: «Спасибо». Я счастлив оттого, что мой подарок понравился Ханне. Я снова улыбаюсь ей и, кивнув, перевожу взгляд.

Я напряженно смотрю, как обычная школьная сова кружится над Пэнси и, наконец, кидает ей в руки небольшой сверток. Она сначала просто смотрит на него, явно раздумывая, от кого же посылка. Затем с легкой улыбкой поднимает голову и искоса смотрит на меня.

Да, молодец, девочка, узнала мою руку.

Второй филин кружится над ней, а вот и третий, черный, красивый, скорее всего, их фамильный. Пэнси ловит один сверток за другим и раскрывает их, отложив мой в сторону. Я волнуюсь. А вдруг ей не хотелось, чтобы я что-то дарил? Вдруг она вообще хочет забыть о том вечере? Кажется, я совершил ошибку…

Пэнси, посмотрев оба подарка, говорит что-то рядом сидящим подругам и встает из-за стола. Она собирает свои свертки и идет к выходу. Я с беспокойством и непередаваемым словами вниманием слежу за каждым ее движением, улыбкой, взглядом. Мне казалось, что я считал каждый ее вдох и выдох.

Вдох. Пэнси останавливается у двери.

Выдох. Смотрит мне в глаза.

Вдох. Едва заметно улыбается мне.

Затаивает дыхание. Подмигивает и выходит.

Сумасшедшая улыбка ложится на моё лицо. Мне так и хочется выбежать из Большого зала вслед за Пэнси, попросить ее улыбнуться для меня еще раз. Услышать снова ее голос и такой красивый смех…

Но я смотрю на Полумну, которая уже минуту говорит мне что-то.

– Извини, я задумался. Не могла бы ты повторить? – я озадаченно посмотрел на нее, а она, недолго думая, присела к нам за стол.

– Я надеюсь, вы не против? – я отрицательно покачал головой и согласно моргнул. – Хорошо. Я думаю, у вас все получится, – отрешенно-мечтательным голосом сказала Полумна.

– Что? – не понял я и встрепенулся. Неужели она о нас с Пэнси?

– Ты не понял? Правда? – невозмутимо продолжала она. – Я о тебе и Пэнси Паркинсон. Я думаю, у вас все получится, – повторила Полумна, ничуть не смутившись.

– Я… – я осекся и задумался: делать вид, что я не понимаю ничего, или все же открыться и быть искренним? – Мне кажется, ты видишь это все немного не так, как есть на самом деле.

– Да? То есть у вас уже все получилось? – без какой-либо иронии спросила Полумна, глядя на закрытую дверь Большого зала.

– Что? Я не это имел в виду… – я пребывал в легком шоке.

– Но получается именно так, – с легкой улыбкой произнесла Полумна, разглядывая меня сонными глазами. – Даже если это не так, то ты просто светишься изнутри. Ты знаешь это? – после недолгой паузы спросила она.

– Правда? – с недоверием спросил я, слегка боязливо поглядывая на все-замечающую-подругу.

– Правда. И если ты хорошо постараешься, возможно, она станет добрее. Ведь тебя она изменить сумела. Удачи! – Полумна встала и, мечтательно улыбнувшись, пошла к выходу.

– Спасибо… – прошептал я ей вслед, но она явно услышала это не ушами, а сердцем, и, посмотрев на меня в последний раз, скрылась за дверью. – Я могу сделать ее добрее… – и, счастливо улыбнувшись, я вышел из Большого зала.


***


– Я думала, ты пунктуален, Мямля, – с хищной улыбкой встретила меня Пэнси.

– Но ведь мы не определяли время. Да и встреча назначена не была.

– Но ты очень хорошо чувствуешь мои желания, я вижу. Ближе не подойдешь? – тихо спросила она, начиная ерзать на подоконнике.

– Ты этого хочешь? – с улыбкой спросил я, замедляя шаг.

– М-м… Кажется, ты начал играть, – прищурившись, вызывающе говорит Пэнси, отчего у меня в животе словно появляется радуга.

– Подстраиваюсь под тебя, – я даже не знал, что могу просто взять и так дерзко поцеловать кого-нибудь, тем более Пэнси Паркинсон.

Сначала она засмеялась мне в губы, а затем, притянув меня к себе ближе, обвила руками мою шею и нежно ответила на поцелуй. Кажется, сейчас нас не волновал тот факт, что мы находимся в коридоре, а мимо могут пройти ученики.

Стоило мне подумать об этом, как в наш любимый коридор третьего этажа завернула Ханна Аббот. Она, хихикнув, побежала туда, откуда пришла и начала с кем-то разгоряченно спорить. Мы оторвались друг от друга и прислушались.

– Нет, ты послушай меня! Мне кажется, этот коридор совсем неинтересный, пойдем по этому.

– Зачем? Мы ведь зря теряем время! – послышался мужской голос.

– У меня сегодня праздник, и я хочу пойти по тому коридору! – упорно говорила Ханна.

– Только потому, что сегодня твой праздник! – голоса начала удалятся.

Спасибо, Ханна!

Недолго думая, я, схватив Пэнси в охапку, направился к нише.

– Ух! Ты, оказывается, такой сильный! – хохотнула она и обняла меня крепче. Я криво улыбнулся и опустил ее на пол.

– Продолжим? – с вызовом спросила Пэнси, соблазнительно улыбаясь. Меня немного озадачивает, но приятно удивляет ее поведение.


***


Сколько времени мы простояли в той нише? Бог весть сколько… Но это были лучшие моменты в моей жизни. Разве мог я подумать, что когда-нибудь Пэнси Паркинсон обратит на меня внимание? Или что я буду так болен ею? Похоже, Полумна была права. Я постараюсь не упустить эту «жар-птицу».

Я распаковываю посылку: амбра золотистого цвета. Да, я заказал это для моего парфюма два дня назад, и вот мой заказ уже здесь. Теперь, пожалуй, остался только один ингредиент. И я думаю, это должен быть цветок. Только я перебрал почти все знакомые мне варианты, но это все не то.

Странные у нас отношения: если мы сегодня видимся с Пэнси, то следующая встреча будет не раньше, чем через месяц. А мне хочется видеть ее часто, так часто, насколько это возможно. Но что-то вечно этому препятствует.

Сегодня двадцать первое апреля. Я иду в Выручай-комнату. Там я могу забыть обо всем, читая книги по травологии либо думая, какой ингредиент должен быть последним.

Я на секунду останавливаюсь у нашего подоконника, по привычке. Закрыв глаза, я облокачиваюсь о стену. Вдруг что-то легко касается моих губ и сразу же исчезает. Я резко распахиваю глаза: Пэнси. Я вижу, как она улыбается мне и, разворачиваясь, быстро уходит.

Прелестная девочка!

Это поднимает мой дух и настроение как минимум дней на десять. Чудо!


***


Время пролетает очень быстро для меня. Огорчения и радости идут рука об руку. Один день я погружаюсь в глубокие и грустные мысли, на другой улыбаюсь, словно все счастье мира у меня на ладони.

Я уверенно шагаю вперед, набираясь смелости, отваги и мужества. А рядом со мной необозримо идет Пэнси, дерзко улыбаясь.

Конец учебного года. Четвертое мая. Я запоминаю каждый день, когда имел возможность видеть ее вблизи. Но мне постоянно чего-то не хватает.

Мне кажется, что я готов поселиться на этом подоконнике. И Пэнси я вижу в два раза больше теперь, когда провожу здесь все свое свободное время. Я думаю, она тоже проходит здесь специально, чтобы вспоминать, чтобы видеть меня.

И мне сейчас даже неважно, с кем она встречается и встречается ли вообще с кем-нибудь. Главное, что мыслями она моя. Не знаю, как долго это будет продолжаться, но меня радует, что сейчас я могу назвать эту девочку своей.

Я не спал сегодня всю ночь. Мы сидели на этом подоконнике с Ханной и говорили полночи, затем убегали от Филча. После я проводил Ханну к гостиной их факультета и, грустно расставшись с ней, вернулся в нашу спальню. Теперь Ханна стала для меня очень близка, девушка, которая всегда слушала меня и не осуждала, что бы то ни было. И как только раньше я мог не замечать этого света в ней, который притягивал, который согревал буквально всех, кто пожелал бы теплоты?

Кажется, я задремал.

– Лонгботтом, – тихо и сладко протянул такой знакомый мне голос, и девушка, подув мне на волосы, мягко убрала челку с лица. – Неужели гриффиндорцы выгнали тебя из вашей гостиной за то, что ты целуешься со слизеринкой? – я вслушивался в каждую нотку ее голоса, не открывая глаз. Хочу насладиться этим, пока есть возможность, потому что мне кажется, что это счастье скоро закончится.

Она легонько прикасается своими мягкими губами к моим. Я думаю, мне никогда не забыть эти блаженные мгновения.

Невилл, очнись! Мне надо открыть глаза, но я боюсь, что она исчезнет, как в моих снах.

– Лонгботтом, может быть, ты все-таки откроешь свои глаза? – мягко говорит Пэнси, гладя меня по щеке. – Совсем скоро мне надо будет уходить, а ты даже не хочешь посмотреть на меня.

С каких пор это все стало таким? Она больше не грубит, не ерничает, в ней нет больше сарказма по отношению ко мне, только нежность и некая любовь.

Я открываю глаза – она все еще передо мной – и улыбаюсь. Пэнси улыбается мне в ответ.

– Ты становишься красивее с каждым днем.

– Ты тоже меняешься, причем в лучшую сторону. Мне тебя теперь и Мямлей-то назвать стыдно. Ты только открыл глаза, но мне уже пора идти…

– Почему мы стали так мало времени проводить вместе? – грустно спрашиваю я, держа ее за руку.

– Прости, подготовка к экзаменам, ты ведь понимаешь.

– Но ты умная девочка и быстро сможешь все усвоить. Может, подаришь мне один день?

– Я подумаю, – с этими словами Пэнси собралась встать с подоконника, но я потянул ее за руку обратно к себе и запечатлел долгий поцелуй.

– Кто я для тебя? – спросил я, когда мы закончили поцелуй.

– Ты для меня всегда будешь Мямлей, – и, оттолкнувшись от подоконника, она встала и пошла по коридору. Я наблюдал за ней, пока она не скрылась за поворотом.

Ее ответ меня не вдохновил, но поцелуй может окрылить до конца этого месяца.

СОВ пугает меня и заставляет нервничать, и только когда она рядом, мне становится абсолютно все равно.

Ханна. Вдруг в этот момент в мои мысли ворвалась она. Я не думал о чем-то определенном, просто прокручивал моменты с ней, и ее имя звучало у меня в голове непрерывно. Я стал проводить с ней времени больше, чем с кем-либо другим. Интересно, где она сейчас?


***


В мае мы так и не встретились с Пэнси, не провели день вместе. А теперь настал жаркий июнь. Я сижу опять на том самом подоконнике, листая учебник по травологии, и вдруг понимаю: у нас нет ни единой колдографии. А что, если мы и вправду потеряем связь друг с другом? Если я больше никогда ее не увижу? У меня останется только память о нас, а воспоминания тоже стираются со временем.

Надо сделать хотя бы одну колдографию, точно!

Теперь еще один вопрос: какой будет девятый ингредиент? Я думаю о нем на протяжении нескольких месяцев. Это самая важная часть, решающий элемент. От него зависит очень многое.

Пэнси Паркинсон. Пэнси. Все мысли возвращаются к ней.

Пэнси.

Пэнси…

Конечно, Пэнси! Как я не смог раньше догадаться, каким будет последний цветок, составляющий парфюм?! Конечно же, это – фиалка!

Я срываюсь с места так резко, что коридор на несколько секунд начинает «качаться». Я ведь как чувствовал, выращивал их в теплицах профессора Стебель! И как только я мог оставаться так глух ко всем знакам?

Изначально я посадил «Анютины глазки» просто в честь ее имени, но, как оказалось, это был знак.

Я бегу в теплицу, быстро здороваюсь с профессором Стебель и, взяв корзинку, выбегаю оттуда. В спешке иду в нашу спальню, достаю нужные ингредиенты и направляюсь в Выручай-комнату. И пусть только кто-нибудь попробует оторвать меня от долгожданного создания парфюма!..

Что ж, конечно, позволено отвлекать меня в такой момент только ей…

– Пэнси? – я резко останавливаюсь возле нее.

– А я боялась, что ты забудешь мое имя за какой-нибудь месяц, – улыбнулась она уголками губ. – А куда, собственно, ты так торопишься? Что за набор? Лимоны, апельсины, смородина… Ты собираешься устроить пикник? С кем? – я приподнял брови в удивлении. – Ладно, я попыталась пошутить, и, кажется, не смешно. Что тут есть еще? Какой-то камень, а это что? – Пэнси взяла в руки колбочку и, открыв, понюхала ее. – Что это? Напоминает ваниль…

– Это перуанский-бальзам… – ответил я, не сводя глаз с ее лица.

– А вот этот цветок я узнаю… «Россыпь звезд». Я прочитала про эти цветы недавно. Это кедр? – спросила Пэнси, указывая на вторую колбочку с желтой жидкостью, на что я кивнул. – А что в корзинке? Цветок… Это… Это «Анютины глазки»? – она вскинула голову и с особым вниманием посмотрела на меня.

– Они самые, – с улыбкой ответил я, а ее глаза загорелись радостью. – Хочешь, я могу дать один из них тебе?

– Хочу. Но для чего тебе это?

– Я думаю, ты узнаешь совсем скоро.

– Это как-то связано с зельевареньем? Я помню, ты что-то говорил об этом после зимних каникул, – Пэнси задумчиво посмотрела на потолок, а я кивнул. – И куда ты сейчас идешь? – я пожал плечами и ответил, что «не могу сказать этого». – Но так нечестно! – возмущенно воскликнула она, ударив меня кулачком по руке.

– Правда, извини… Но я думаю, что скоро все тебе покажу, поверь, – с этими словами я, улыбнувшись ей напоследок, зашагал по намеченному пути, но остановился, перебирая в уме ингредиенты. Это тупик.

– Ну что? Решил все-таки позвать меня с собой? – спросила Пэнси, самодовольно улыбаясь.

– Нет, – не задумываясь, ответил я и сразу же пожалел о сказанном, видя расстроенное выражение лица Пэнси. – Я не это хотел сказать… То есть… Прости, Пэнси, но я хочу, чтобы это было сюрпризом. Кстати, как твои лилии?

– Все еще живы, – слегка обиженно произнесла она, скрестив руки на груди. А я почувствовал себя счастливым, потому что Пэнси явно испытывала ко мне довольно сильные чувства, раз они цветут до сих пор.

– Это отлично, но… Э-э-э… Ты не могла бы дать мне эти цветы? А я тебе подарю другие, – неуверенно начал я, а она, услышав это, округлила глаза.

– Ты, наверно, шутишь? – возмущению Пэнси не было предела.

– Правда, они мне сейчас очень нужны… Я ведь не могу сейчас уйти в Хогсмид, а они… Эти цветы играют очень важную роль… – я умоляюще смотрел на нее, пока она, тяжело вздохнув, не ушла, сказав, что сейчас принесет их.

Я стоял, прислонившись к стене, в коридоре седьмого этажа. Я изнывал от желания поскорее приняться за работу, но Пэнси вернулась только спустя минут сорок.

– Что теперь? – спросила она у меня, протягивая цветы.

– Больше ничего, спасибо, – ответил я, аккуратно положив цветы в корзинку. Затем я подошел к Пэнси ближе и нежно прикоснулся к ее губам. – Послезавтра на Астрономической башне в семь вечера, – прошептал я и быстро ретировался. Но чувство, что мне чего-то не хватает, не покидало меня до сих пор. Что это такое?

Выручай-комната, котел кипит, я тружусь. Пытаюсь работать по книге, чтобы создать поистине хорошее арома-зелье. С удивлением осознаю, что варить зелья не так уж и плохо, временами это даже втягивает в себя полностью.

Выливаю в котел масло кедра: насыщенный древесно-цветочный запах разливается по комнате. Следующим ингредиентом становится апельсин. Содержимое в котелке слегка вспыхивает: невероятно сочный взрыв. Мне уже нравится. В котел летит любимая Белая Лилия Пэнси, наполнившая мои легкие нежным и утонченным ароматом, при этом запах стал загадочным и чарующим.

Черная смородина. Полумна была права, сначала я еле ощущал запах смородины, но, как только я опустил ее в котел, легкий и терпкий запах вылился наружу. Аромат перуанского-бальзама насыщенно-сладкий и вправду похожий на запах ванили. «De siderum discursu» – это воздушный, теплый, травянистый аромат, придающий композиции чистоту и естественность.

Лимон. Очень легкая, яркая нота. Чистый, свежий и игристый запах окутал меня и заставил на несколько секунд прикрыть глаза. Амбра, конечно же, не натурального происхождения – качественный заменитель, – но как было сложно заполучить и это! Удивительно тонкий мускусно-древесный аромат. Сладковатая нота с интересным полутоном, который представляет собой нечто среднее между свежим и бархатистым. Теперь зелье обладало еще и соблазнительным запахом. И самый главный компонент – «Анютины глазки», они же трехцветная фиалка. Запах у фиалки потрясающий – будуарный, сладкий, с тонкими нотами свежей древесины, придающий парфюму легкую влажность и сочность. Фиалка была такой хрупкой и нежной, что мне было жаль ее губить даже для такого чудесного дела.

Сейчас я полностью уверен в том, что Пэнси этот запах понравится. Если раньше я сомневался, теперь знаю, что не может быть, чтобы этот аромат не понравился хоть кому-нибудь.

Мешаю три раза в левую сторону, четыре в правую. Добавляю немного нужных специй и эликсиров, которые появились в Выручай-комнате, как только я зашел сюда.

Кидаю щепотку «золотого песка» в котел, и зелье на секунду вспыхивает, а затем клубы розоватого дыма поднимаются к потолку.

Если бы в моем арома-зелье было шесть ингредиентов, то я варил бы его всего день. Но так как компонентов девять, я буду вынужден готовить его целых два дня.

Убавляю огонь до самого минимума и, оглядевшись, выхожу из Выручай-комнаты. Надо будет вернуться сюда через четыре часа, а пока найду Ханну, потому что мне кажется, что я давно с ней не общался. Я просто хочу увидеть ее.


***


– Если ты не забыл, через два дня у нас начнутся экзамены, – уже на лестнице услышал я ее голос.

– Да, через два дня у нас начнутся экзамены, а через пятнадцать дней надо будет возвращаться домой. И мы навряд ли встретимся с тобой на каникулах. Поэтому нельзя терять времени, – ответил я спокойно, закрывая за собой дверь и присаживаясь на подоконник рядом с Пэнси. – Помнишь, я говорил про сюрприз? Так вот, возьми…

Пэнси открыла коробку в красной фольге и выудила оттуда хрустальный флакон.

– О! Какая прелесть! Ты сам сделал эти духи? – восторженно залепетала Пэнси. А я отметил про себя, что впервые вижу ее такой.

Она, сняв колпачок, поднесла флакон к носу и вдохнула этот чудесный аромат.

– Это и вправду прелесть! Как ты смог это сделать? – воскликнула Пэнси, удивленно глядя на меня.

– Мне стоило это упорного труда, зато результат превзошел ожидания! – улыбнулся я и уткнулся носом ей в щеку, вдыхая ее запах. – Но ты пахнешь все равно великолепней! – Пэнси мечтательно прикрыла глаза, позволяя мне целовать ее нежную кожу. – Я люблю тебя, кажется…

– Что? – Пэнси медленно открыла глаза, а я и сам был в шоке от того, что сказал. – Это правда? – она выжидающе смотрела на меня, а я сомневался, очень сомневался.

– Э-э-э… – я неловко отклонился назад и запустил руку в свои волосы. – Кажется… Я знаю, это очень важно и серьезно, и я…

Пэнси обвила мою шею и, нежно притянув к себе, начала целовать меня мягко и в то же время с жаром. Я не понимал, как она это делает, и тем более не ожидал, что любимая девочка начнет долгожданный поцелуй, который опять затянет нас в пучину беспамятства. Пэнси снова завлекла меня в сладостный плен своих ванильных губ, мягких и сочных.

Страсть и теплота обволакивали нас, а мои руки взволнованно, но плавно блуждали по спине Пэнси, временами притягивая ее к себе ближе.

Ее губы, такие податливые, слегка приоткрылись, предлагая пройти нам на новый уровень блаженства. Поцелуй из невесомого стал требовательным и страстным – нам требовалось большее. Я слегка прикусил нижнюю губу Пэнси и испугался, что мог сделать ей больно. Потому что ее губы казались мне нежными, как лепесточек лилии. Но она ответила мне тем же, долго потягивая мою губу. Это сводило меня с ума, и мне показалось, что из груди невольно вырвался какой-то звук.

Сердце выстукивало странную дробь, то стуча быстро, словно оно выскочит, то медленно, словно вот-вот замрет.

Тук-тук-тук.

Тук-тук-тук-тук-тук.

Тук-тук.

И от этого поцелуя я забыл обо всех своих страданиях, обо всей усталости. Ты прелестна!..



Прошло три часа. Мы не сходили с этого подоконника, продолжая целоваться. Комната пахла новыми духами – «Аромат первой любви».

Еще полчаса, мы впервые отрываемся друг от друга. Мы сидим, свесив ноги, и смотрим вниз: люди проходят мимо, но нас не видят. Я вижу Ханну, прогуливающуюся недалеко от хижины Хагрида, и сердце вдруг ёкает.

– Как ты думаешь, мы будем встречаться на каникулах?

– Если честно, я думаю, нет, – спокойно ответила Пэнси, посмотрев на меня. Но почему-то я не огорчился.

Что это со мной? Я думал, что буду сходить с ума от этой мысли, а меня это даже не ранило.

– Ты не расстраиваешься? – с легким удивлением спрашивает она, не сводя с меня глаз.

– Хочешь услышать правду? Нет… – я отвернулся к окну и только краем глаза заметил ее выражение лица.

– А мне грустно… Грустно, но легко… – наступило молчание. – Неужели это конец нашей истории? Мы так просто сможем расстаться с этим? Мы ведь столько времени развивали эту… любовь, столько старались ради нее, тратили свои силы и нервы… И неужели она могла испариться в один миг?.. – Пэнси была настолько удивлена этим открытием, что не могла скрыть этот факт.

Я воспринял это настолько спокойно и с легким сердцем, что в этот момент изумлялся только своей флегматичности.

– И вправду, всего несколько часов назад я сказал, что люблю тебя… Мне казалось, что я готов звезду тебе с неба достать, что, в принципе, по своим меркам и сделал… Даже как-то жаль, что так получилось, не думаешь?

– Да… Но мне кажется, что я тебя люблю!.. – воскликнула Пэнси с тревогой, вглядываясь мне в лицо. – Но осознала я это очень поздно. И я думаю, что это уже не нужно ни тебе, ни мне… – она опустила голову, и слезы начали капать из ее глаз.

– А когда-то ты меня ненавидела… – тихо произнес я и взял ее прохладную ладонь в свои руки.

– У меня никогда не было к тебе ненависти! Ты меня раздражал, потому что был мямлей и бестолочью. Но сейчас ты не такой… Нет! Я не люблю тебя, конечно, но ты мне нужен… Потому что я к тебе очень привыкла…

– Мы будем друзьями… – сказал я и осознал, что никогда не любил Пэнси, и что-то щелкнуло вдруг. – Знаешь, кажется, я понял, что все это время мне было нужно… И мне жаль, очень жаль, что это не ты, правда… – она подняла голову и в упор посмотрела мне в глаза. Через несколько секунд вся боль, которую я видел в ее глазах, исчезла. – Пойдем, я тебя провожу до подземелий, – я живо соскочил с подоконника и помог Пэнси слезть оттуда.

Почти всю дорогу мы шли молча. И только под конец я обнял ее за плечи, и она показалась мне сейчас такой маленькой и хрупкой, точно фиалка.

– Это ведь быстро пройдет?

– Я думаю, даже быстрее, чем я того ожидаю, – ответила Пэнси и неожиданно рассмеялась. – Нет, я смеюсь не от радости или оттого, что у меня все прошло… Но я знала с самого начала, что у нас ничего не получится и ты не тот, кого я ждала. И я не понимаю, зачем пошла на это… Я думаю, что ты правильно поступаешь, потому что нам не судьба быть вместе…

– Мне кажется, если я скажу, что люблю тебя, то ты забудешь о своих чувствах в короткий срок… – я улыбнулся ей, держа за плечи, и остановился недалеко от двери, ведущей в их гостиную. – Пэнси, я люблю тебя и буду любить всегда, но уже не так, как мне казалось раньше… Но это отнюдь не плохо. Просто знай, что ты можешь положиться на меня; если тебе будет нужно, я буду рядом… – я обнял ее и зашагал в обратную сторону. – Прощай, мой друг!

– Прощай, Невилл!.. – донесся до меня ее тихий голос, в котором уже не было той боли сожаления, которая присутствовала в начале. Впервые по имени, но это уже не так важно.

Вот и прошла первая влюбленность, которая останется в памяти всегда, но уже не будет колоть болью…

Как только я поднялся на первый этаж, понял, что и так слишком долго медлил и не мог осознать, что нуждался, увы, не в Пэнси. Я сорвался с места и понесся на крыльях ветра на улицу. Почти добежав до хижины Хагрида, я запыхался и, чуть ли не падая, прислонился к дереву. Быстро оглянулся и не смог найти ее, девочку, в которой по-настоящему нуждался. И нуждаюсь сейчас как никогда.

Вдруг слышу смех, доносящийся из-за дальних деревьев, находящихся у озера. Иду туда насколько можно быстрее, а расстояние словно и не уменьшается.

– Ханна? – еле произношу я, глядя на нее безумными глазами. Она изумленно смотрит на меня, не понимая, в чем дело. Я пытаюсь выровнять дыхание и, не обращая внимания ни на кого, подхожу к ней и беру за руку. Я чувствую, как пара глаз удивленно уставилась на меня, но меня сейчас это не интересует. – Ханна, я люблю тебя!..

В тот день я понял, что все это время мне не хватало именно ее, Ханны. Каждый раз, глядя на Пэнси, целуя ее, я не осознавал, что нуждался совсем в другой. И вот она смотрит на меня своими теплыми карими глазами, в которых горит любовь… Любовь ко мне…

На этом моя история первой любви с Пэнси Паркинсон заканчивается, и начинается новая с Ханной Аббот, бабушка...

Но я никогда не забуду запах первой любви…



Боюсь огорчить вас, дорогие читатели, своеобразным концом. Но я думаю, вы понимаете, что персонажи, порой, оживают и указывают автору, о чем писать. Поэтому приношу свои извинения. Спасибо, что все это время были с нами!