Глава 1. Мародёры находят легитимный способ дубасить друг друга.Если бы ад предоставлял индивидуальные апартаменты – Джеймс Поттер и Сириус Блэк провели бы свою вечность в гостиной перед камином за дружеской партией в шашки. В это время Питер Петтигрю барахтался бы посередине самого глубокого океана, а в небе Ремуса Люпина полнолуние зияло бы вечным желтым пятном. Люциуса Малфоя посадили бы в самую тесную и темную комнату (читай «гроб»), Алиса Белл убегала бы от двадцати тысяч голодных грызунов, а Лили Эванс, вероятно, летела бы вниз головой с огромной маггловской высотки, бесконечно находясь в секунде от падения. В это время Джеймс Поттер и Сириус Блэк все так же потягивали бы чай из фарфорового сервиза под трещание старого радио.
Все это о том, что муки хуже, чем счастливый покой, для этих двоих не придумать. Хогвартс не помнил вечера, который они провели бы в башне Гриффиндора в обстоятельствах несломанных конечностей и ясного вестибулярного аппарата.
Они торопились жить и жили так, будто бы уже не успевали. И это касалось всего – начиная от манеры передвигаться исключительно бегом и есть на лету (буквально на метле, если мы говорим о Джеймсе Поттере) и заканчивая анимагией и заключением пари с кентаврами. Поттер и Блэк напоминали двух наркоманов, подсевших на досуг, граничащий со смертью, ну или, по крайней мере, с тяжелыми травмами.
Мародеры яростно скучали с самого июля 1977-ого года. В конце шестого курса они завершили работу над картой Хогвартса и дальше не знали, чем себя занять. Сириус изнывал под мантру «застой-отстой», Джеймс бродил ночами по Хогвартсу в мантии-невидимке, обшаривая замок вдоль и поперек. Ремус без стеснения наслаждался совершенно немародерской монотонностью будней, а Питер беззвучно благодарил Мерлина за временную передышку. Мерлина также благодарили Алиса Белл, действующая староста Гриффиндора, профессор Макгонагалл и большая половина преподавательского состава. Но в этой жизни, как говорится, не надышишься.
И мародеры наконец нашли, где и как им не скучать.
В магическом мире становилось неспокойно, всюду кружили радикальные взгляды в отношении магглов и грязной крови. Газеты гремели завуалированными статьями о террорах и варварских расправах с немагами, которые так или иначе, касались магического мира. Стоит ли говорить, что Гремучая Ива, подстриженная рукой мародеров в форме мужского детородного органа, выглядела бы несерьезно в свете последних событий? Приключения отчаянно требовали принять героический окрас.
Поэтому однажды осенью этого самого 1977 года Джеймс Поттер, знаменитая на всю Гриффиндорскую башню и страшно опаздывающая на любую позицию в расписании сова, начал вставать на десять минут раньше. Из них только пять он проводил перед зеркалом с палочкой в руках, маскируя гематомы и ссадины на доступных преподавательскому глазу участках тела. Остальное время он дрался за место в ванной с таким же потрепанным новым приключением Сириусом Блэком, в то время как не менее потрёпанный Ремус Люпин колдовал над разодранным лицом Питера Педдигрю. Нет, по правде, вы ещё даже не начинаете улавливать суть.
Джеймс старался не очень-то хромать, потому что если очевидные раны и можно было замаскировать заклинанием, то распирающую во всем теле боль не купировало уже ни одно ненаркотическое болеутоляющее зелье. Аналогичная ситуация происходила и с остальными, сколько бы Сириус ни храбрился – по утрам он стабильно не вставал, а падал, скатывался или сползал с кровати, будто прожил не одну сотню лет.
Мародеры спали на ходу и вообще практически залегли на дисциплинарное дно не от того, что, скажем, бродили лунными ночами по Запретному лесу с Ремом в облике оборотня. Или, скажем, удирали от когтей миссис Норрис после отбоя.
Нет.
Они проводили ночи в подвале одного замусоленного бара в Хогсмиде, где один забивал другого заклинаниями до тех пор, пока тот не рухнет или не скажет «хватит».
***
Джеймсу Поттеру понадобилось три часа и пятнадцать минут на то, чтобы прочитать «Бойцовский клуб» Чака Паланика, под обложкой которого некая Мелани прыгающим почерком желала Лили Эванс счастливого рождества. Еще пятнадцать минут он потратил на то, чтобы пересказать содержание Сириусу Блэку, и еще пятнадцать секунд на начало пересказа Ремусу Люпину, чтобы тот его перебил и заявил, что он этот сюжет уже знает.
В начале второго ночи Джеймс уже выводит пером первое правило, Сириус нетерпеливо облокачивается ему на плечо и беспрерывно перечисляет все злачные места, где ему только доводилось побывать, а Ремус только улыбается чисто по-люпиновски и периодически уворачивается от скомканных комьев бумаги.
- Луни, нужен мозговой штурм! – без конца требует Сириус и еле сдерживает радостные порывы стихийной магии. Джеймс не лучше – их буквально трясет. Как перед дозой.
- Сириус, мозговой штурм – это коллективное мероприятие, - отвечает Ремус, но берет лист и набрасывает список книг, которые нужно будет поискать в запретной секции.
- Кстати о коллективе, где его филейная часть?
- Хвост у эльфов на кухне, - Ремус кидает укоризненный взгляд на Сириуса и продолжает, - Джеймс, нарушение правил будет подразумевать какие-то… санкции?
- Зловонное дыхание для дам и фигура по типу спелого арбуза для джентльменов, - предлагает Сириус, и Ремус закатывает глаза, - Луни, ты знаешь, почему именно «спелый арбуз»?
- Я думал наложить заклятие, которое в принципе не позволит их нарушать, - задумчиво бормочет Джеймс.
- … это мужчина с животом круглым, как хорошая зрелая ягода, Луни, (а арбуз – это самая настоящая ягода, Луни), а знаешь, что у зрелых арбузов со стручком…
- Слишком трудно, Джеймс, это подразумевает целый обряд перед вступлением. Заклинаний на крови – и тех будет недостаточно…
- … стручок у них сухой и вялый, Луни, а теперь проведи аналогию, - продолжает Сириус, игнорируя то, что его игнорируют.
- Тебе нужно проводить поменьше времени в женской спальне, Сириус, - отвечает Ремус и задумчиво прикусывает кончик пера.
Парни даже не обсуждают, что и зачем будут делать в этом бойцовском клубе – все понятно по умолчанию. За надежными стенами Хогвартса уже что-то дымилось, поднималось и обретало форму. Пророк молчал, но доподлинно было известно о рекрутских сборах темных волшебников. У них не было имени, а их намерения были неизвестны. Но они представляли опасность для тех, кто не собирался к ним примкнуть. Очевидно, что школьного учебника по ЗОТИ едва ли могло хватить на то, чтобы обезоружить хотя бы одного из них.
Преподаватели не были дураками и понимали необходимость боевых чар, но все, что они могли дать – это дуэльный клуб раз в месяц, где можно было отработать исключительно чары защиты. Дать школьникам основы атаки – это признать гражданскую войну в магическом мире, что для Министерства стало бы непозволительной роскошью.
Джеймс, Сириус и Питер освоили анимагию, когда им не было еще и четырнадцати, полгода спустя вместе с Ремусом вскрыли склеп Седерика Могучего, одного из сумасшедших предшественников Дамблдора. На шестом курсе мародеры вычислили и приручили стаю фестралов в Темном лесу (хотя видел их только Сириус, а приручал в основном Ремус, и это была конечно не стая, а заплутавший детеныш-калека). Чего только стоила поддельная модель снитча, над которой Поттер и Люпин корпели несколько месяцев, чтобы заменить им настоящий, который и по сей день покоился у Джеймса в нагрудном кармане. Нетрудно догадаться, кого углубленный курс самообороны беспокоил больше всех.
Мародеры практиковались в боевых чарах уже несколько лет, и если начиналось все с экспеллиармуса, очень скоро добралось до таких заклинаний, которые трудно наслать на друга даже при очень большом желании. Бойцовский клуб был необходим им для переломов и гематом на основе чистой совести. Это должно было стать местом, где нет друзей и врагов – есть только магия и умение использовать ее в бою.
Джеймс откладывает лист с правилами и снова придвигает к себе основной план задач, где значится:
«Бойцовский клуб» задачи:
Правила
- найти способ неразглашения
быстрой смерти (дописано рукой Блэка)
Место
- Выручай-комната
не катит – толпа сопливых школьников с волшебным пуком, нет простора серьезной магии (Блэк)
Ты и сам сопливый школьник, Сириус. (подписано рукой Люпина)
- Запретный лес
пиздец ты дикий, Сохатый (Блэк)
- «Кобанья голова»
Не подходит - под носом у родного брата Дамблдора. (Люпин)
- «Синий шмель»
К нему даже нет тайного хода, Сириус, что он делает в этом списке?( Люпин)
я думал, важно выбрать бар(Блэк)
Итого: нужно место одинаково доступное из Хогвартса и Хогсмида.
Время
Ночь?
Вступление(???)
Нужно прочесать вариации Непреложного Обета в Запретной секции.
Сначала посмотреть общий зал (там хорошая база родовых проклятий), а в Запретную секцию зайти за заклинаниями на крови. (Люпин)
все эти кровопускания - ненадежны и часто фиктивны, нужна автоматическая петля (Блэк)
Магическая подпись?
Магический артефакт?
может, припахать одного из штатных домовиков Маман, посадить его на входе?(Блэк)
Джеймс запускает пятерню в ворох своих черных волос и откидывается на спинку стула.
- Господа, - начинает Сириус, глядя в еле алеющий горизонт из окна, - у меня туманный вопрос – как набирать людей в бойцовский клуб, о котором нельзя рассказать?
- Выручай-комната же открывается тем, кто о ней не знает, - пожимает плечами Джеймс.
- Ох, простите, Годрик, я запамятовал, в каком томе Истории Хогвартса расписана схема её устройства?
- У Истории Хогвартса один том, - замечает Ремус.
- Да блядь, Луни! – нетерпеливо взмахивает руками Сириус, который терпеть не может, когда его поправляют.
- Но это может сработать… - задумчиво бормочет Ремус и потирает переносицу, - Что если в бойцовский клуб можно будет кого-то провести за собой? Я имею в виду, добровольно. Человек должен знать, куда направляется.
- А это возможно? – Джеймс, - В плане, действительно, как он поймет, что хочет вступить в бойцовский клуб, если первое правило бойцовского клуба…
- НИКОМУ НЕ РАССКАЗЫВАТЬ О БОЙЦОВСКОМ КЛУБЕ, - скандируют они втроем хором и заливаются смехом.
- Черт, сложно, - Блэк кусает кончик отросших волос.
- Питер не захочет в этом участвовать, - говорит Ремус, и все молча это понимают – парень был трусоват.
- У него нет выбора – он либо входит в клуб, либо не знает о нем.
- Он не может не знать о нем, он мародер, - говорит Джеймс и протяжно зевает. Сегодня надо будет умереть, но не заснуть на паре по Трансфигурации.
- Нельзя не дать ему выбора, - с ноткой осуждения произносит Ремус.
- Он сделал свой выбор шесть лет назад, - говорит Сириус, - когда пожал руку мне, тебе и Джеймсу.
Ремус вздыхает, но неосознанно кивает.
- Что насчет женщин? – Сириус пускает бровями волну.
- А что насчет них? – удивляется Ремус.
- Не надо женщин, - морщится Джеймс, представляя своих однокурсниц, швыряющих «Экспеллиармус» и «Остолбеней» в грязном подвале в разномагический великовозрастный люд. Нет. Не стоит.
- Почему, Джеймс? – возражает Люпин, по не малоизвестным причинам противящийся всякой дискриминации. – Ведьмы не уступают волшебникам в магической силе.
- Ну ты представь девчонку, которая не была бы против влететь в стену? Или пролежать месяц в лазарете после Иллиавери, заверяя всех, что добровольно залезла в загон с огненными саламандрами?
- Ты забываешь, ради чего она бы это делала.
- Во имя великой силы защищать себя и близких – хорошо. Просто по факту, представь Мэг или Селестину, кидающих друг в друга диссекцио? С трудом? Вот и я тоже.
- Их не представляю, - Рем кивает, но продолжает, - но могу спокойно представить Кейт Хигли с Хаффлпафа, Лену Щербатски со Слизерина, - он бросает короткий взгляд на Джеймса, - или Лили.
Поттера при последнем имени будто обдает холодом, и он резким движением плеч сгоняет волну мурашек. Мурашки не от безумной любви к рыжей девчонке. Он ясно видит ее тонкие пальцы, уверенно сжимающие палочку, и ее ни разу не испуганный взгляд. Гриффиндорка до мозга костей. Джеймс поправляет дужку очков и возвращает себе безразличный вид.
- Я против, это лишние хлопоты, - говорит он отстраненно.
- Сириус? – спрашивает Люпин третьего.
- Я бессилен перед женщинами, - вздыхает Сириус и листает Чака Паланика, после чего вскидывает палец, - Могу я внести ремарку? «…биться без обуви и без рубашек…». Мой ответ – да. Однозначное “да” насчет женщин.
***
Первые две недели встречи бойцовского клуба проходят неестественно скованно и серьезно. Джеймс искусывает себе все губы, пока сдерживается в порывах извиниться за тот или другой выпад, от которого Хвост болезненно стонет на полу. Сириус не прекращает нервно посмеиваться. Они не пускают в голову мысль о вседозволенности действий, они сдерживают себя.
Единственный, кому удается быстро адаптироваться, - Ремус. Как ни странно. Связано ли это с его волчьей натурой или умением сваливать вину за агрессию на нее – неясно и самому Люпину. Но стоит его имени появиться на листе пергамента, приколоченному к дрехлявой стене подвала бара «Бывалый герой», Люпин становится другим человеком. Он берет в руку палочку и демонстрирует все, на что способен, пока это позволяют правила.
Мародеры с месяц просидели в пресловутом подвале, буквально вселяя в него собственную жизнь. Стены буквально наполняла магия, обладающая собственным разумом. Возможно, в определенный момент, она вышла из-под контроля. Такое случается, когда несколько мощных магических сил взаимодействуют – бесконечно сталкиваются, гасят и укрепляют друг друга. Проще говоря – возможно, Блэка, Люпина и Поттера не стоило оставлять колдовать в маленькой комнате. Бойцовский клуб взял себе кусочек жизненной силы каждого из них и преобразил в нечто своенравное. Возможно, теперь Блэк, Люпин и Поттер проживут на пять положенных им лет меньше. Но какая разница, когда теперь в их распоряжении был такой гибрид.
Подвал сам решал, кого впускать внутрь. Он же определял тех, кто участвует в поединке. Единственные правила, которыми он руководствовался, были впитаны с «магией отцов».
Правило первое, оно же второе, оно же главное. Никогда никому не рассказывать о Бойцовском клубе.
Нарушившему – ничего. Ни угроз расправы, ни наглядных уродств, ни даже сглаза. Все проще – если тебе довелось стать участником и хватило наглости нарушить первое, оно же второе, оно же главное правило – никто об этом не узнает. Вместе с первым поединком член Бойцовского клуба заключал незримую сделку с самим местом – сделка отражалась в виде тонкого символа, высеченного чернилами на пятке. Он работал на схеме запретного обета – с разницей в последействии. Стоило только языку предателя шевельнутся о Бойцовском клубе за стенами «Бывалого героя», он стрелял Обливейтом на радиус в ближайшие десять метров. Заклинание избирательно стирало любые упоминания о Бойцовском клубе в головах всех, кто попадал под его действие. Таким образом, устранялись и рассказчик и слушатель. Предатель даже не знал, что он предатель, но трепаться о магических поединках больше не мог, потому что понятия не имел об их существовании. Сириус настаивал на телесной расправе, но чистое и осторожное Обливейт стало абсолютным победителем в споре с разумным Люпином. С момента заключения этого правила все дальнейшие обсуждались строго в Бывалом подвале. Иначе идея грозила сгинуть в забытие троицы.
Третье правило Бойцовского клуба: в схватке участвуют только двое.
Четвертое правило Бойцовского клуба: не более одного поединка за один раз.
Пятое правило Бойцовского клуба: с бойцом только его палочка и минимальный слой одежды.
Формулировка пятого правила вызывала зубной скрежет даже у раздолбая Сириуса. Очень уж косноязычно они обыграли фразу «бойцы бьются без обуви, голые по пояс». Но того требовал свободный вход для женщин. Без пятого правила обойтись тоже было никак нельзя – волшебный мир кишел защитными медальонами, кольцами Нибелунгов, огнеупорными мантиями и ботинками-скороходами. Для стерильной честности стоило заставить волшебников сражаться голыми, но это внесло бы некоторую неловкость во всю серьезность мероприятия. Поэтому был принят минимализм в отношении одежды – нательная майка и свободные штаны. Право сканирования вещей на чары оставлял за собой подвал.
Шестое правило Бойцовского клуба: поединок продолжается столько, сколько потребуется.
Седьмое правило Бойцовского клуба : если противник потерял сознание или делает вид, что потерял, или говорит «Хватит» — поединок окончен.
Собственно, по началу мародеры растягивали один поединок на всю ночь. И если у одного было слишком много смелости, чтобы прокричать «хватит», то у другого ее просто не было, чтобы довести своего друга до состояния, в котором он больше не был способен продолжать бой. Подвал чувствовал эту взаимную привязанность и мечтал искоренить слабость на корню. Именно он определял участников боя и решение свое объявлял чернилами на единственном предмете, украшающем его стены, - куске пергамента, где появлялось четыре слова (иногда больше, если родители волшебника любили мудреные имена).
Скажем, «Сириус Блэк, Джеймс Поттер,» - сей дуэт очень часто маячил на пергаменте. Именно у этих двоих, несмотря на давнюю привычку колотить друг друга, было больше всего трудностей. Ремус не стеснялся как доводить дело до конца, так и произносить «хватит». Ребята вообще с удивлением заметили, что его Бойцовский клуб захватывал больше остальных. Сириус и Джеймс же как будто боялись друг друга.
Каждый знал тактику боя своего противника слишком хорошо и подсознательно останавливал себя в порыве использовать знания против друга. Дошло до того, что Блэк скакал вокруг Поттера, как безумный, и называл миссис Поттер горным троллем, лишь бы тот разозлился и вмазал ему как следует. Но дело сдвинулось с мертвой точки не после этого.
- Давай же, Джейми, - возводит глаза к обшарпанному потолку Сириус, - ты несерьезен. Ты фактически только защищаешься. На прошлой неделе Луни ты отдубасил как следует.
- Иначе Луни отдубасил бы меня, - смеется Джеймс, не прекращая кружить вокруг противника. Ремус на периферии его зрения шутливо кланяется и продолжает наблюдать за боем своих друзей. Хвост сидит рядом и дует на разбитую коленку.
- Дружище, этот подвал на нас с тобой зубы точит, давай уже дадим ему мяса и зрелищ!
- Бродяга, да я ведь только за! – кричит Джеймс, делая резкий выпад и запуская невербальное заклятье в Сириуса. Тот уворачивается и палит палочкой в ответ.
- Не-не-не, брат, ты сдерживаешься.
Они скачут друг за другом, как горные козы, ещё какое-то время, пока Сириус не «бьёт ниже пояса»:
-Ты будешь также нежен, - начинает Сириус и голос его становится серьезнее, - также нежен с ними?
Джеймс выгибает бровь, и они перебрасываются еще парой проклятий. Блэк орудует палочкой более резко, и его заклинания будто бы тоже становятся серьезнее. Джеймс тяжело дышит, еле успевая отводить атаки.
- Ты чистокровный до седьмого колена, мое почтение чете Поттеров, - объясняет Сириус и снимает невидимую шляпу, - Наверное, тебе трудно представить, какого придется грязнокровкам.
Все трое дергаются от этого слова, как от грома. Сириус даже ухом не ведет, продолжая гипнотизировать Поттера угрожающе серьезным голосом.
- Или ты планируешь защищать только собственную попу, Джейми? Если так, то продолжай танцевать со мной вальс, давай. А судьбу магглорожденной Эванс обсудим на ее могиле…
Палочка Джеймса буквально хрустит от следующего заклинания, и Сириуса отбрасывает на три метра назад. Блэк кряхтит и с трудом поднимается на ноги, довольно улыбаясь.
Лили Эванс давно не звучала в их разговорах. Ее тема была неприкасаема, хотя Джеймс ее в список неприкасаемых не вносил. Однако - да, он не прикасался к Эванс и всему, что было с ней связано. Не прикасался года два, но не так, будто игнорировал, а так, будто просто выбросил ее из головы. Остыл, забыл, забил – люди говорили, как им только хотелось. Но не Сириус , не Ремус и не Питер. У Сириуса и Джеймса вообще была одна голова на двоих, отчасти от этого они и попадали в неприятности – трудно избегать их, когда на тебя приходится только одно полушарие.
Блэк мог быть искусным манипулятором не хуже своей сестрицы слизеринки, когда этого хотел. Поэтому он нашептывает Джеймсу о жестоко изнасилованных и убитых грязнокровках, чьи имена не попадают в газетные хроники.
Они неистово бьются еще минут пятнадцать, пока Джеймс, сплевывая кровь на пол, не говорит «хватит». Это «хватит» произносится легко и свободно, незначительно. Блэк устало падает на колени и страдальчески стонет от боли во всем теле. И здесь, кажется, нет победителя и проигравшего.
Ремус выдыхает так, будто сам сейчас сражался, и вынимает палочку, готовясь принять бой от Питера. Но подвал беззвучно хихикает и выводит на своем пергаменте «Сириус Блэк, Джеймс Поттер».
- Да он глумится над нами! – вздыхает Сириус и поднимается на ноги. Джеймс встает следом и думает надрать другу задницу до того, как тот начнет прибегать к этим грязным приемам с Эванс.
Восьмое и последнее правило Бойцовского клуба гласило - новичок обязан принять бой.
Первым новичком становится Майкл Скамандер. Троюродный внук прославленного деда-охотника за магическими существами – вероятно, не вполне осознает, что ищет, когда его нога оказывается за порогом «Бывалого». Зато это осознает подвал и согласно правилам записывает его имя в свой пергамент напротив имени Люпина.
Парень оказался здесь по чистой магии. На одной из пар по ЗОТИ он видит, как всегда отстающий Питер Педдигрю невербально отсылает австралийского ренала к прародителям. Он подходит и дружелюбно интересуется: «Какого черта?». Питер внимательно на него смотрит и спрашивает, хочет ли тот научиться так же. Майкл не задумываясь отвечает, что да, конечно, хочет. Тогда Питер кивает и уходит.
Майкл начинает следить за всей четверкой и не замечает такого зверского прогресса в Люпине, Блэке и Поттере, просто потому что они никогда не испытывали трудностей в отношении чар. Единственное – мародеры напоминали ходячих мертвецов своей бледностью и медлительностью. Но следов каких-то экстраординарных внеклассных занятий на тех же зельях не было.
В жилах Майкла текла кровь любителя приключений, а потому его голову не покидало два вопроса:
В какую передрягу залезли мародеры на этот раз?
Как влезть в нее следом?
Он маялся в раздумьях еще некоторое время, пока не спросил об этом прямо у Ремуса Люпина. Тот поднял на него глаза умирающего и пальнул боевым заклятьем. Всегда спокойный Ремус Люпин. Боевым заклятьем. Молча.
Скамандер, конечно, его не отразил. Отлетел, как и полагалось при Миттенцио, вскочил на ноги и непонимающе уставился на Люпина. Тот все также уставши взирал на него и чего-то ждал. Майкл подумал и встал в боевую стойку, тогда Ремус улыбнулся и легко запустил в него следующим заклинанием, которое шестикурсник успел предупредить. Мало того, он взмахнул палочкой и крикнул «Обригескантус». Короткий луч ударился о невидимый щит вокруг Ремуса, тот поднялся на ноги и тоже принял боевую стойку. Так они сражались какое-то время. Майкл не проявлял злости или ярости, в нем читалось недоумение и интерес, и это понравилось Люпину. Тогда он остановился и сказал:
- Хочешь продолжить?
Майкл кивнул. Ремус больше ничего не говорил ему, только дал последовать за собой в ночь с субботы на воскресенье. Скамандер, ничего не понимая, следовал за Люпином, когда тот осторожно стучал палочкой по забралу старых доспехов, охраняющих вход в библиотеку, шёл за ним по узкому тайному ходу до развилки и далее по осыпающейся свежевырытой норе. Ремус уверенно передвигался в кромешной тьме, будто обладал сумеречным зрением кошки. Майкл то и дело спотыкался и падал, но упрямо продолжал следовать за своим проводником, пока они не наткнулись на кирпичную стену. Люпин уперся в нее ладонью, поверх которой прижался лбом. Запыхавшийся Скамандер усиленно прислушивался, но не услышал ничего, кроме собственного дыхания. Вдруг стена ожила и пропустила их внутрь.
В ту ночь, Майкл Скамандер в поединке с Ремусом Люпином, конечно, прокричал свое «хватит». Парню было трудно дышать, он шептал, что все они просто чокнутые, отбивался от заботливой палочки Люпина, который пытался залечить его раны. Но пришел на следующую встречу. И Бойцовский клуб впустил его.
Майкл стал отправной точкой. Шлюзы будто приоткрылись, и Бойцовский клуб стабильно собирал в своих стенах от восьми человек и более. Это было любопытно, учитывая тот факт, что никто и никогда не мог говорить о Бойцовском клубе за стенами подвала. Но в один день на встрече показался Алистер Макгонари, владелец лавки починки метел, Кристиан Вэддингтон, парадоксально угрюмый хаффлпавец с седьмого курса, хромая Линдси из Кабаньей головы, которую, как выяснил список, зовут Эмилия Элизабет Александра Нортон. Было много бабочек-однодневок, но они, вероятно, не появлялись более, потому что пренебрегли главным правилом - и навсегда забыли дорогу в Бойцовский клуб.
В подвал можно было попасть двумя путями – через дверь, если на вас не действует комендантский час Хогвартса, и через подземный ход, ответвляющийся от туннеля в Сладкое королевство, который добросовестно три недели рыли Педдигрю на пару с Поттером. Палочками, ногтями и зубами.
Сириус, по правде, испытывал нездоровую любовь к Ремусу за эту задумку с Обливейтом, не оставляющим никаких следов. Его ужасно смешило то, что за четыре месяца работы Бойцовского клуба в нем побывала четверть старшекурсников Хогвартса. О клубе фактически было известно всем и никому. Теперь доподлинно можно было вычислять или трусов или стукачей – они больше не появлялись в подвале «Бывалого Героя». Мироощущение претерпевало изменения и относительно прежних врагов. Скажем, Хогвартс больше не помнил стычек Сириуса Блэка и Корнелиуса Нотта, которые теперь выясняли свои отношения в подвале молча, что, конечно, влекло за собой взаимное уважение. Злое и ненавистное, но уважение.
Магические поединки всегда требовали от волшебника чего-то большего. Трудно было отделаться только лишь виртуозным владением палочкой. Бойцовский клуб желал от своих участников быстрых рефлексов и хорошей физической подготовки, он же их и развивал, раздавая тумаки. Стоит ли говорить, что изменения очень скоро стали заметны невооруженным глазом.
Особенно в Сириусе, вот уж кого регулярные синяки будто преобразили. Блэк приосанился, хромал как старый пес, засыпая на ходу, но плечи расправил. Мышцы его наливались силой и учились выносливости. Сириусу пришлось пережить горечь расставания со своей шевелюрой – длинные волосы в схватках играли против него. Вот почему Джеймс Поттер, волоча ноги после трехчасовой тренировки по квиддичу, внезапно обнаружил в спальне для мальчиков Лили Эванс и стремительно теряющего гриву Сириуса Блэка.
- Только давай красиво, Лилс, - Сириус хлопает ресницами и откидывает черные густые волосы назад, садясь на стул спиной к Эванс. Она трансфигурирует перо в ножницы и пальцами пытается расчесать его своенравные локоны.
- Сделаем в лучшем виде, - смеется девушка и подстригает первую прядь.
- Хочу шелковистый ёжик, как у солиста «Бешеных бегоний», - заявляет парень, оборачиваясь к мастеру. Она рукой возвращает его голову на место и легко делает следующее движение ножницами.
- Могу только как у сольного исполнителя Эминема, Блэк.
- Лилс, дорогая, а ты стригла кого-нибудь, кроме домашних собак? – запоздало интересуется Блэк, которому сквозняком непривычно продувает затылок.
- Спрашиваешь! – фыркает Лили и проводит легкой рукой по его волосам длиной в полсантиметра, - Все лето ровняла кусты в саду тетушки Розы.
Джеймс усмехается и задумчиво оттягивает прядь собственных волос. Лили наотрез отказывается от цехового производства, заявляя, что прическа эксклюзивная и брить всю комнату она не собирается. Голос ее при этом звучит весело и незаинтересованно. Хотя глаза не отрывают напряженного внимания от гематомы, расползающейся по шее Джеймса. Он повторно накладывает маскирующие чары, что она тоже мысленно отмечает.
Джеймс понимает, что они привлекают слишком много внимания, но предупредить это не может. Блэк горит олимпийским огнем, тренируясь так, будто оформляет членство в национальную сборную по квиддичу. Скачет на скакалке, бегает по утрам с Хвостом, буквально вынося того за лодыжки, потому что тот отказывается добровольно бороздить заснеженные тропинки Хогвартса. У Ремуса в силу его волчьих перевоплощений недостатка в физической нагрузке нет, как и у Поттера, третий год носящего звание капитана сборной Гриффиндора. Те стали разве что более потрепанными чем обычно.
- Что происходит, Джеймс? – Лили не обращалась к нему напрямую долгие месяцы. Возможно, годы. Джеймс хмурится и думает о том, что вообще-то она впервые заговаривает с ним первая.
- Не понял, Эванс, - он отмахивается от нее, как от мухи, и продолжает полировать прутья своей метлы, разводя зловонный запах клейстера на всю гостиную.
- Ты весь изодран. Постоянно, - она делает ударение на последнем слове, - Это не экстраординарный случай. Это закономерность.
- И?
- Джеймс, - он закрывает глаза, игнорируя свое имя в ее горле, - Это ведь даже не из-за Ремуса.
Джеймс вскидывает голову и чувствует детский страх за их старую тайну. Никто, кроме Дамблдора, лесничего Хагрида и Северуса Снейпа не знал о том, что Ремус оборотень. До этого момента он был в этом уверен.
- Ты и Ремус, и Сириус, и Питер, вы все в чем-то замешаны, - ее зрачки быстро бегают по его лицу, ища ответы. – Но это ведь не циклично. Значит, это не из-за Ремуса.
Она говорит о полнолунии. Чёрт, нет.
«Откуда ты знаешь о Реме?».
- Что с вами происходит? – настаивает Лили, и Джеймс возвращается из мыслей.
- Не понимаю, о чем ты.
- Просто… - начинает она, но не может найти оправдания собственному беспокойству.
- Не понимаю. О. Чем. Ты. – четко говорит Джеймс, и Лили бессильно хмурит рыжие брови.
«Пожалуйста, не лезь в это, Эванс».
«Конечно, Поттер, без проблем,» - хотел он услышать её ментальный ответ. Как же.
Шла сто двадцать седьмая ночь секретных магических побоев, когда Бойцовский клуб впустил Лили Эванс.
Глава 2. Лили - своя в доску.Прежде чем в этой истории появится описание первого боя Лили Эванс, стоит сказать о том, что именно Лили Эванс стала причиной создания Бойцовского клуба. Пусть она и не знала об этом.
И все же эта история берет свое начало с Джеймса Поттера и его любви к книгам. Или Лили Эванс и ее любви к книгам. Или Джеймса Поттера и его любви к книгам, которые любила Лили, которую, вероятно, любил Джеймс Поттер.
«Вероятность» любви Поттера объяснялась кардинальной сменой стратегии - скажем, если Поттер пятого курса во всеуслышание заявлял о своих правах на Эванс и все, что к ней прилагается, то Поттер седьмого курса так не делал. Однако весь Хогвартс, по умолчанию, рассматривал Эванс как уже захваченный объект. А всех, кто с ней происходит, будь то влюбленные шестикурсники с Райвенкло или угрюмые семикурсники со Слизерина, - как пустое.
О книгах. Лили, вопреки всеобщему мнению, не планировала возложить свое тело на алтарь науки. С учебниками у девушки были и вовсе напряженные отношения. Лили была абсолютным кинестетиком и понимала мир исключительно через прикосновения, вкусы, запахи и контуры. Нетрудно догадаться, по каким предметам она получала «превосходно». Зельеварение, гербология. Магическую литературу Лили не переваривала – где там читать бездушные книги, когда магия сама по себе живая. Нужно быть кем-то посильнее Мерлина, чтобы попытаться обличить ее в буквы и строчки. Возможно, Лили Эванс любила маггловские книжки. Сложно сказать, было это сентиментальной привычкой или дефицитом сюжета в собственной жизни (в конце концов, Лили была просто Лили, а совсем не мародёром и даже, страшно подумать, не девушкой мародёра). Впрочем, мало кто пытался разобраться с обложками книг в ее руках, что приводило к банальному умозаключению о зубрилах, книжных червях и прочей антисоциальной живности.
К такому умозаключению, конечно, не приходил Джеймс Поттер, потому что автоматически был внимателен ко всему, чего касается Лили, и знал, какие книги она читает. Впрочем, этот факт он не особенно афишировал.
- Нравятся мои очки, Эванс? – Поттер падает на подлокотник кресла, в котором свернулась Лили, и, нависнув над ней широкой грудью, касается дужки рукой. Лили зажимает пальцем строчку и сонно смотрит в ответ. Джеймс невербально трансфигурирует ее тапочек в высокий подсвечник с горящими свечами, который ярким светом озаряет страницы, - Такими темпами, совсем скоро обзаведешься такими же.
И уходит. Лили его не благодарит. Она фаталистично читает до поздней ночи в ожидании, пока чары Поттера развеются, и она получит свой тапочек назад. Чары Поттера на то и чары Поттера, чтобы не подчиняться чьим-либо планам, - они держатся дольше отведенного им срока. Поэтому она засыпает прямо там, никем не замеченная.
Когда Джеймс и его мантия-невидимка проскальзывают в башню без пятнадцати три, Лили беспокойно бормочет во сне. Она хмурится, жмурится и почти скалится. Хнычет и скулит, будто кто-то загоняет ее на дерево. У Поттера сводит скулы.
Он подходит к ней и борется с желанием воспользоваться легилименцией, чтобы узнать, что ее мучает. Но, вопреки всеобщему мнению, Джеймсу Поттеру не плевать на чувства других. Ладно, не плевать на чувства Лили Эванс. Он уважает ее мысли и оставляет за ней право держать дистанцию.
Джеймс, как уже упоминалось, не трогал Лили с шестого курса. Не видел в этом смысла. Однажды летом 1987 он проснулся со спокойной уверенностью в том, что ей никуда от него деться. Даже если сейчас зимой 1988 она думает по-другому. Лили если что-то и думала – виду не подавала.
Поттер будто успокоился и полтора года держал ее только на периферии своего зрения. Это чувствовал весь Хогвартс и видел Лили буквально укутанную чем-то незримым, поттеровским. Будни стали тише без его громких-на-всё-доступное-пространство приглашений на свидание. Это было похоже на день перед выборами, в который политикам запрещено проводить агитацию по голосам. Час Х был назначен в день выпуска, начиная с которого Джеймс Поттер не сможет держать Лили Эванс в поле своего зрения. Джеймс не видел в этом проблемы, потому что ясно видел девушку в своем будущем рядом с собой. А он чистокровный волшебник как-никак, кто-то из его прапрадедов наверняка был предсказателем, а кровь такого не забывает.
Блэк хитро щурился и нежно любил Лили, будто уже стал крестным отцом их детей. Собственно, если намерения Поттера относительно Лили что-то (а скорее кто-то) и выдавало – это был только Блэк.
Джеймс понял, что что-то упускает в ноябре 1988, когда увидел в Большом зале ее голую тонкую шею и рыжие волосы, подстриженные по самые мочки. «Офигеть,» - пробормотал Бродяга и вприпрыжку понесся к ней. Пока Сириус радостно взъерошивал то, что осталось от длинной девичьей косы, Джеймс глотал немой вопрос.
«Какого черта, Эванс?»
Он хотел верить в смену имиджа и модные заморочки, но взгляд как-то сам цеплялся за темнеющие мешки под глазами, выпирающие, страхом скрюченные ключицы и выцветшие зеленые радужки.
- Что-то сломалось, Эванс? – наконец спрашивает он и смотрит внутрь нее, будто заклинает отвечать правду и только правду. Лили недоуменно сводит брови, будто не понимает, о чем он, и продолжает уворачиваться от загребущих рук Блэка, пытаясь вылить на него стакан тыквенного сока.
А в Эванс что-то сломалось. Определенно. Джеймсу только и оставалось, что стоять и вспоминать об этом в свете собственноручно трансфигурированного тапочка, над ней, содрогающейся от какой-то своей собственной войны во сне, и гадать, где и как сильно у нее сломано. Но она даже не думала ему помогать. Вздрагивала и беззвучно хныкала в кресле.
Джеймс присел перед ней на корточки.
Лили напряженно сжимала брови, а глаза ее бегали в каком-то своем ритме под веками. Джеймс не желал ее будить – она бы молча ушла в комнату и, вероятно, продолжила бы видеть свои кошмары под красным пологом. Алиса недавно просила у Ремуса зелье сна без сновидений, как у человека с хронической бессонницей. Просила якобы для себя, но у Ремуса были удивительные располагающие к себе глаза. Секундный гипноз этих удивительных глаз, и Алиса неожиданно расплакалась прямо на его плече, мокрым шепотом рассказывая о том, как Лили по ночам накладывает силенцио на собственную кровать. Но Алиса на уровне подсознания слышит ее крики.
Поттер не хотел ее будить, потому что это не решило бы проблемы. Она, вероятно, больше никогда в жизни не подошла бы к нему, застань он ее, испуганно стонущую во сне. Поэтому Джеймс покрепче сжал палочку в руке и, приблизившись к самому ее виску, прошептал:
- Сома Морфиус, - и припечатал заклинание коротким прикосновением губ к ее коже. Чтобы заклинание лучше работало. Только для этого.
Лили вздрогнула в последний раз и затихла. Джеймса же пронзила резкая головная боль, и комната на мгновение погрузилась в туман. Поттер знал, что обратная реакция на заклинание прямо пропорциональна мощности напряжения того, к кому заклинание тихих мыслей применяется. Голова раскалывалась.
Он поднялся, заметил второй её тапочек, стоящий рядом с подсвечником, трансфигурировал его в алый плед с вышитыми на нем рыжими снитчами и накрыл им девушку, оставив на свободе только веснушчатый нос.
***
Шла сто двадцать седьмая ночь секретных магических побоев, когда Бойцовский клуб впустил Лили Эванс.
Зал еще не остыл от последнего боя, и поэтому никто не мог сказать точно, в какой момент она появилась. Пришла она следом за кем-то из них? Или нашла путь сама? Такое пару раз случалось, но только в случаях входа со стороны Хогсмида. Пройти по подземному ходу из Хогвартса самому было чем-то на уровне фантастики.
Джеймс ее не видит. Он, согнувшись в три погибели, пытается вернуть себе дыхание. Плечо нещадно саднит, а правая линза очков измазана его собственной кровью, но в только что законченном бое «хватит» простонал не он, а его противник. Справившись с головокружением, он разгибается и, пошатываясь, идет к списку, чтобы огласить имена участников следующего поединка.
- Ремус Люпин, Лили Эванс, - громко скандирует он, после чего в ступоре застывает. Ему хочется снять очки и протереть их от крови, хотя Джеймс знает, что левый глаз работает исправно. Он с бешеным предчувствием оборачивается к залу.
Сегодня их семнадцать. Шестеро из Хогвартса, десять из Хогсмида. Лили восемнадцатая.
Он замечает её молниеносно, одиноко стоящую среди участников, будто так было с самого начала.
Она расстегивает мантию и молча позволяет ей соскользнуть со своих торчащих плеч. Складывает ее и отправляет палочкой в угол комнаты. Сириус зачитывает перечень правил в начале каждой встречи. И Поттер готов поклясться, что её не было в начале, но она откуда-то знает, что нужно снять ботинки. Оправив края широкой футболки с эмблемой своего факультета, она выходит в центр зала.
Джеймс снова пытается вернуть себе дыхание, и побои тут ни при чем. Он силится что-нибудь сказать, но его будто оглушили. Как и всех застывших в зале.
- Здравствуй, Лили, - мягко говорит Ремус и занимает боевую стойку напротив нее. Джеймса оглушает второй раз. И если раньше его беспокоил вопрос о том, как Лили Эванс удалось сюда прийти, сейчас он начал задумываться о том, как ей выйти.
- Что? – только и спрашивает Джеймс, сверля девушку глазами. Лили не реагирует.
Он смотрит на всегда спокойного Ремуса и понимает, что тот будет сражаться с ней на равных. Так, будто она не весит в полтора раз меньше его. Так, будто перед ним не хрупкая девчонка. Люпину непросто, но поступить по-другому он не может. Если он даст слабину, он отберет у нее шанс быть равноправным участником Бойцовского клуба – к ней никто не отнесется серьезно. А это для Лили Эванс было бы больнее, чем десяток магических затрещин от однокурсника.
Но Джеймс сомневается, что Лили ясно представляет, о каких затрещинах идет речь.
Подвал традиционно натравливал Ремуса на всех новичков. Рем был самим олицетворением Бойцовского клуба, и порой Джеймсу казалось, что именно от него клуб принял больше всего черт характера. Он отлично преподавал первый урок, после которого новичок однозначно решал для себя, будет ли этот урок последним.
- Привет, Ремус, - улыбается ему Лили и заправляет короткие волосы за уши. Это не сильно увеличивает её обзор, потому что они не слушаются и возвращаются на место.
Ремус, как джентльмен, ждет первого удара от нее, но Лили не двигается и только сосредоточенно следит за его руками. Тогда парень распрямляет спину и взмахом палочки заставляет её отскочить:
- Мариа нигрум! – Люпин давно уже не произносил заклинания вслух, и в этом исключении Джеймс видит ту незаметную фору, которую парень дает ей. Вербальные заклинания – довольно тормозящее занятия. Хотя мародеры эмпирическим путем выяснили, что со звуком голоса магия приобретает дополнительную силу. Как правило. Непростительные проклятия и часть черной магии же и вовсе не поддавались беззвучной дрессировке. Сейчас Ремус предоставлял Лили читать его движения не только глазами, но и ушами.
- Серпенсортиа, - кидает он следом, потому что Эванс не торопится отвечать на его атаки. Она маневрирует по залу, не оставаясь на месте ни на секунду. Люпин произносит ещё пару заклятий, от которых Лили успешно удается уйти. Девушка не смотрит ему в глаза, не оглядывается на поднимающиеся улюлюканья наблюдающих, не поворачивается спиной к противнику. Она сосредоточенно гипнотизирует кисти Люпина и начинает двигаться до того, как парень закончит свое заклинания. Всё это тихо комментирует рядом Сириус, чья голова сегодня самая ясная на троих мародеров.
- Люпин, это поддавки! - возмущается Дик Симмонс, которому не раз приходилось притворяться мертвым в поединке с Ремусом, чтобы окончить его. Дик просто не видит то, что видит Сириус, Ремус и теперь Джеймс. Лили не просто бегает кругами от палочки Люпина – она невесомо двигает своей, чуть-чуть отклоняя его атаки, буквально на пару сантиметров, и скользит по безопасным маршрутам, которые для себя создает. У Лили тонкая фигура, которая становится почти прозрачной при ее стойке – она обращена к противнику только боком. Но так не может продолжаться долго.
- Да засади ей уже! – глумится кто-то из «стариков», и Лили бросает первую атаку. Заклинание из школьного учебника, но оно внезапное, а потому попадает в цель. Ремус усиленно трет глаза одной рукой, палочкой ставя щит, который предупредил бы дальнейшие атаки. Лили мечется от одной стороны к другой, но Люпин ловит её перемещения чутьем зверя и передвигает щит точно зеркально ей, пока с глаз не сходит черная пелена. Он атакует её дробью факельных ударов, но она успешно уходит от каждого из них. Тогда Ремус перестает произносить заклинания вслух.
Когда Эванс впервые отбрасывает к стене, Джеймс внезапно задумывается о том, чтобы нарушить третье правило Бойцовского клуба. Она переворачивается в воздухе и с рваным криком приземляется на спину. Тут же вскакивает на ноги, попутно трижды запуская в Ремуса сглаз на разных уровнях так, что от одного из них он наверняка не сможет увернуться, а поставить щит просто не успеет. Так и происходит. Однако заклинания Лили не идут ни в какое сравнение с боевым арсеналом Ремуса – девушке явно не хватало ста двадцати семи ночей тренировок или хотя бы семи лет мародерской школы жизни. Люпин болезненно морщится, и от его солнечного сплетения разбегаются черные плети, пытающиеся его сковать. У Ремуса уходит минута на то, чтобы вернуть рукам полную свободу, и Лили пользуется этим временем как может, но всё безуспешно, Ремус не ослабляет оборону.
- Луни, может, на пенсию? – смеется Сириус, заметив тяжелое дыхание друга. И он действительно запыхался. Эванс смехотворно несерьезна в атакующих чарах, но она это знает. А потому использует другие стороны боя – она не дает Ремусу вздохнуть, бесконечно порхая по залу и жаля его своими ерундовыми проклятиями. Девушка в своей красной футболке напоминает конкистадора, а Ремус – быка. Но Рем был и остается прекрасным игроком в шахматы и полуночным зверем-хищником, как ни крути, – в какой-то момент он начинает видеть её маршруты, читать ее тактику. Да и удары о пол с пятиметровым разгоном дают о себе знать – Эванс уже не так быстро перемещается.
Взмах палочки и яркая вспышка. Яркостью рябит не заклинание Ремуса, а всплеск рыжих волос Лили, которую несколько раз переворачивает с ног на голову и бросает на пол.
- Хватит, - но это говорит не Лили, а Джеймс. Поттер как на повторе узнает свой голос, только когда чувствует на плечах крепкие руки Блэка, который не дает ему нарушить третье, шестое и седьмое правило Бойцовского клуба.
Лили поднимается на локтях, но Ремус не дает ей встать и посылает в неё ещё один фиолетовый луч, от которого она не может убежать. Эванс падает лицом в пол. Подвал напряженно молчит. Молчит и Лили. Рем поворачивает голову к пергаменту, но с удивлением замечает на нем старые имена. Бой не закончен. Девушка в сознании.
Заклинание подсечки, и Ремус касается коленями пола. Он не предпринимает попыток подняться, а только в ожидании смотрит на девушку.
Эванс поднимает голову и по левой стороне её лица струится кровь. Она поджимает ноги под себя, собирая все силы, чтобы встать, но тут же летит обратно на пол. Она выгибает шею, пытаясь вздохнуть, но из горла доносятся только сдавленные хрипы. Она поймала ноги Люпина в дьявольские силки, но больше не может произнести ничего, чтобы нанести ему какой бы то ни было урон.
Лили задыхается. Но всё ещё не предпринимает попыток сдаться.
Джеймс ненавидит её. Прямо в эту секунду. Ненавидит так, как никогда и никого до этого. Она заставляет его наблюдать за этим в бездействии. Знает, что шансов выпутаться из Доловеро Ремуса (а это было именно удушающее заклинание) у нее нет, но продолжает мучать себя и его.
«Просто стукни по полу, просто стукни по гребанному полу!» Но Лили не стучит, её губы беззвучно выводят какое-то слово, но это не «хватит». Это заклинание столба звуковой волны, который обрушивается на Рема из её палочки. Но это не сбивает его заклинания, потому что Доловеро не требует контроля заклинателя, оно действует по остаточному принципу.
Поэтому Эванс сжимается в комочек на полу, всё ещё пытаясь подняться и вдохнуть. Подняться и вдохнуть. Вместе с Эванс сжимаются все внутренние органы Джеймса.
- Рем! Черт возьми, Рем! – кричит Джеймс и плохо понимает, что уже в открытую борется с Бродягой за своё право вмешаться.
Лили кружится по полу вокруг своей оси, прижимаясь к нему щекой и оставляя кровавый след. Она пробует вскарабкаться на локти ещё раз, но безрезультатно синеет на полу, корябая собственное горло.
Наконец её ладонь стукает о пол, а пергамент вычеркивает ее имя.
Ремус молниеносно направляет на неё палочку с контрзаклятием, и она жадно вбирает в себя воздух, надрывно кашляя. Сириус отпускает Джеймса, и тот буквально оттаскивает Лили из эпицентра событий к дальней стене. За ними плетется все ещё оглушенный Ремус.
- Лили, пожалуйста, извини, - Ремус, который никогда не извиняется за поединок, поднимает руки в защитном жесте, а глаза его полны такой вселенской скорби, будто бы сейчас он состязался с целой стаей дементров, а не с семнадцатилетней девчонкой.
- Ох, Ремус, нет, - Лили протестующе мотает головой, тяжело дыша. Она счастливо улыбается синими губами в состоянии какой-то абсолютной эйфории, не замечая мрачное лицо Джеймса в паре сантиметров от своего. Поттер устраивает её между своих коленей и водит палочкой над её рассеченным лбом. Эванс пытается отстраниться, пошатывается, и он коротко припечатывает её спину к своей груди.
- Джеймс? – нерешительно зовет Ремус, и Джеймс вскидывает брови.
- Нет, Рем, к тебе никаких претензий.
- А у меня к тебе есть, гоблинская рожа, - вмешивается Сириус, садясь рядом с Джеймсом на пол и ощутимо толкая его в плечо. – Отлично держалась, Лилс, - нежно улыбается он девушке, заплетенной в длинные ноги Поттера.
- Спасибо, - отвечает Лили и тянется пальцами к ране. Джеймс слабо бьет её по ладони и через несколько движений палочки заканчивает свое целительство.
- Больше ты сюда не придешь, - отрезает Поттер, и Лили резко оборачивается к нему всем телом. Они оказываются друг другу нос к носу, и Лили приходится на секунду положить ему руки на плечи, чтобы сохранять равновесие. И дистанцию.
- Я не нарушила ни одного правила.
- Это даже не обсуждается.
- Джеймс.
- Я все сказал, Эванс,- он смотрит ей прямо в глаза так злобно, как на неё не смотрели даже самые отъявленные ненавистники магглорожденных, - Забирай свои ботинки и чеши отсюда.
- Нет, - коротко отрезает она не своим голосом.
Лили бросает короткое “спасибо”, еле касаясь магически затянутой раны на голове, и опирается о плечи парня, чтобы подняться. Джеймс, ошарашенный напором и твёрдостью её ответа, придерживает её за талию, помогая.
- Что? – второй раз за вечер спрашивает он, но Лили не отвечает, а только, опираясь о стену, идет к своей мантии.
Ремус и Сириус сочувственно молчат, не вмешиваясь.
- Черта с два, я увижу её здесь ещё раз, - выплевывает Поттер и запрокидывает голову назад, устало прикрывая глаза.
- Тогда не видь, - заключает Сириус, потирая ноющие ребра, - Ну я это к тому, гоблинская рожа, что клуб сам решает, кого впускать, а кого нет. И он её впустил. Да, и Луни, - обращается он к другому, - а че так мягко-то, а?
Это, конечно, сарказм. И Ремус почти стыдливо смотрит в сторону и садится к ним третьим в ряд.
- Я исключил все разрывающие, режущие и взрывающие проклятия. И подумал, что Доловеро заставит её потерять сознание, - Ремус морщится и добавляет неуверенно, - Безболезненно.
- Девчонка боевая, - мечтательно заключает Сириус и закидывает руки на плечи друзей, - может, возьмем её к нам? Вместо Хвоста?
- Сириус, - укоряюще начинает Ремус.
- Ну что «Сириус»? Ну вот где эта гроза тыквенных пирожков?
- Ты знаешь, что в лазарете.
- Слабая отговорка. Ты знаешь, как говорят магглы, Луни?
- Нет, Сириус, - безуспешно пытается оборвать его Люпин.
- Есть мечта? Беги к ней. Не получается бежать?...
- Я прошу тебя, Сириус.
- Не получается бежать, Луни? Иди к ней. Не получается идти? Ползи к ней. Не можешь ползти?...
- Давай поменяемся элективами, и ты больше никогда не будешь ходить на МХК, - просит Ремус и накрывает ладонью всё ещё горящее солнечное сплетение.
- Если не ползется, Луни, ляг и лежи в направлении мечты!
*МХК - международная художественная культура
***
Джеймс понимает, что был недостаточно убедительным, когда видит Лили на следующей встрече. И на послеследующей. И решает, что, вероятно, эта неслучайная закономерность ведет к регулярному посещению девушкой Бойцовского клуба.
Сказать, что ему это не нравится, - это неясно выразиться. Потому что, по правде, Джеймс Поттер в дичайшем бешенстве. Он не очень долго ломает голову над тем, кто отвел ее к «Бывалому герою», потому что Сириус Блэк не особенно шифруется. Светится, как начищенный галеон, вытаскивает Лили из постели на утренние пробежки и хитро потирает свою модную лысину.
Джеймс даже не берется нырять во всю глубину его мотивов – он пытается выловить Эванс среди дня и устроить допрос лоб-в-лоб.
- Эванс.
Он появляется рядом из ниоткуда, она тут же исчезает в никуда.
- Поттер.
Взмах ее руки, будто бы здороваться для них – норма последних двух лет. А дальше за надежную мантию Алисы, наверх в спальню девочек или даже бегом в ванную старост. Словом, туда, где всяким непривилегированным Поттерам вход воспрещен.
Он играет с ней в ловцы-снитчи еще какое-то время, пока его терпение не иссякает. Пока Лили Эванс не становится точной копией его самого – магически замаскированным синяком. От нее пахнет костеростом и бадьяном, усталостью и сыростью подвала, возможно даже, чужой кровью. Но не страхом. Больше нет. Еле живые глаза сияют, как в последний раз.
- Эванс, - он хватает ее за предплечье на выходе из теплиц. Чтобы не улизнула.
- Поттер? – недоуменно спрашивает она и смотрит на его руку. Чтобы высвободиться и улизнуть.
- Надо поговорить.
- Может, за обедом? Сегодня тыквенный пирог - надо спешить, пока ребята все не расхватали…
- Давай сейчас, - он перехватывает ее ладонь и ведет в щель между теплицами. Лили пытается что-то возразить, но неожиданно быстро соглашается.
- Давай.
Он ставит ее напротив себя и окидывает оценивающим взглядом. Джеймс давно не смотрел на нее так близко и почти никогда не оставался наедине. Такая же рыжая, такая же тощая, такая же своеобразная. Такая же родная.
Последнее - дурь. Джеймс мотает головой.
Она щурится от лучей полуденного солнца, но продолжает задирать голову вверх, чтобы смотреть Поттеру в глаза. Он неосознанно шагает вперед, чтобы заслонить ее своей тенью.
- Зачем ты это делаешь? – прямо спрашивает он.
- Что делаю? – спрашивает она в ответ, не понимая. Делая вид, ага.
- Эванс, вот только без этого, - раздраженно морщится он, и Лили смыкает руки на груди. Нервничает.
И все же.
- Не понимаю, о чем ты.
Джеймс открывает рот и не знает, что сказать. Потому что она в полной безопасности. Он сам накладывал эти чары. Он знает, что обходных путей для обсуждения Бойцовского клуба вне стен Бойцовского клуба – нет.
- Черт, - ругается он и поджимает губы, лихорадочно думая, - Просто скажи мне, что у тебя происходит!
- Не понимаю, о чем…- упрямится она.
- Лили! – кричит он, и в голосе его проскальзывает отчаяние.
Она удивленно хлопает ресницами какое-то время. Встряхивает головой.
- Не понимаю. О. Чем. Ты, - чеканит девушка, и сверлит взглядом его переносицу. В глаза не смотрит. Возможно, боится. Джеймс никогда на нее не кричал.
- Вот значит как, - говорит он, ощущая собственное бессилие. Она отвечает ему его же словами.
Он прислоняется спиной к стене, освобождая ей путь. Лили тут же юркает мимо него и изо всех сил старается не перейти на бег.
- Я легилимент, Эванс, - зачем-то предупреждает он, и Лили ускоряет шаг. Теперь он имеет право залезть в ее голову. Так ведь? Он прямо предупредил ее, и это уже ее беда, что она не может защититься.
Глава 3. Сердце Джеймса Поттера стучит, как у мальчишки.Джеймс всерьёз заинтересовался дополнительными занятиями по зельям, как только в его напряженную от поисков голову приходит мысль о сыворотке правды. В частности, о возможности случайного опрокидывания одного такого флакончика в кубок с утренним чаем мисс Эванс. Он сосредоточенно улыбается и машет Слизнорту при каждом удобном случае, потому что доступ к интересующим его ингредиентам - это элитарный ресурс, который нужно заслужить, если не выслужить. Парень поздно вспоминает о том, что носит фамилию Поттер, которая вообще-то нежно ласкает ухо преподавателя-коллекционера не первый год.
Профессор подозрительно приподнимает брови на внезапное усердие и аккуратность своего вечно спящего студента, но добродушно верит в чудеса и очень скоро приглашает Джеймса на приближающееся заседание клуба слизней. Он даже лукаво интересуется у того,умеет ли он танцевать.
Джеймс может и вальс, и танго, и рок-н-ролл, только дайте ему возможность развязать Эванс язык и выкинуть Бойцовский клуб из её головы. Лили чувствует намечающуюся кибератаку на свою бедную черепушку и начинает активно засовывать свой нос в его котёл. В буквальном смысле.
- Сириус, могу я тебя попросить? - Лили водружает свою сумку на парту перед Блэком и тихонько оттесняет его бедром к проходу, - там Ремус, он это, ну соскучился. Сядешь к нему?
Джеймс не успевает что-либо возразить, как Сириус с готовностью хватает ремешок своей сумки и с громким воем: «Майн шарц*!» обрушивается на ничего не подозревающего Люпина.
- Слизнорт не даст тебе доступ к перьям болтрушайки, так и знай, - заявляет рыжая, расстёгивая брюхо своей огромной сумки, откуда вытягивает пергамент, какое-то модифицированное маггловское перо - совсем без опуха, с чернилами внутри стержня - и ветхий учебник.
- О, это точно? Ты уже пыталась? - усмехается Джеймс, выдирая из её рук увесистый котёл, который она пытается поставить в проекции какого-то своего собственного понимая, и послушно двигает его, куда она указывает, - и кого же ты хотела напоить сывороткой правды, если не секрет?
- Северуса, - следует короткий ответ.
Джеймс удивляется внезапной искренности, но поразмыслив над их детской дружбой и недавно приобретёнными Нюниусом «товарищами», чьи личности каждый день обрастают всё новыми и новыми чёрными сплетнями, решает не продолжать расспрос.
- И что же, Слизнорт отказал своей любимой ученице? Невозможно. У тебя даже есть собственный шкафчик в его кладовой, я знаю.
- Там ингредиенты, которые добыла лично я - по горам и по далам, так что не надо, пожалуйста, - обрывает Эванс слабую попытку обвинить её в особом отношении.
Профессор Слизнорт поправляет на шее галстук-бабочку и своим как всегда торжественным тоном объявляет о начале занятия, ему аккомпанирует скрип мела, выводящего название темы сегодняшнего зелья - «зелье сопротивления магии». По классу разлетается мученический вздох и шелест учебников, семикурсники образовывают ленивую очередь в охоте за лучшими ингредиентами.
Лили и глазом не ведёт на эту суету, она неторопливо водит пальцем по краткой описи рецепта в учебнике, облокачивается на локти, на секунду зарывается пальцами в волосы, бормочет что-то под нос и выпрямляется, что-то для себя решив. Затем она достаёт из своей сумки ещё одну сумку, в чём Поттер подозревает заклятие незримого расширения - не иначе, последняя оказывается чем-то вроде переносного сундучка зельевара. Лили повязывает фартук, с трудом собирает волосы в крохотный хвостик и закатывает рукава белой рубашки.
- Так вот на что ты тратишь все карманные деньги, Эванс. Собираешь собственную лабораторию по журналам маленькой ведьмы? - ухмыляется Поттер, вспоминая детские журналы своей кузины. Он с удивлением отмечает, что Лили единственная, не считая первогодок, кто работает с зельями в защите.
Девушка неестественно улыбается на шутку и направляется к ингредиентам. Профессор Слизнорт любовно провожает студентку взглядом, не забывая вслух отметить восхищение её ответственности. Лили не подлизывается, она просто очень серьёзна в отношении любимых предметов. Это ещё надо видеть весь ритуал Лили перед магическими дуэлями на ЗОТИ. Фартук и саквояж зельевара покажутся цветочками.
Джеймс разводит огонь в горелке под котлом, наливает туда семьдесят семь мл воды точно по измерительной пробирке и ждёт рыжего босса, стараясь минимализировать свои действия без её надзора от греха подальше. Оборачивается на Сириуса, тот с готовностью показывает два больших пальца, будто Джеймс варит амортенцию из волос Лили, а не зелье против чар. Эванс возвращается с семью пузырьками, которые она нежно обнимает руками и чуть-чуть подбородком. Джеймс вынимает из её захвата склянки и принимается разделывать сушеные головки заунывников, как самую затяжную часть работы - мама воспитала джентельмена. Лили откупоривает сок бегоний, чтобы дать им подышать.
- Кроме шуток, Джеймс, а ты ведь неплохо летаешь, - произносит она, мягко водя рукой над пузырьком, но не смотря однокурснику в глаза.
- Что, серьёзно? - Поттер хочет, чтобы его реплика звучала саркостично, но она сопровождается добрым будто-удивлённым смешком. Что-то он зачастил с улыбками для Эванс.
- Я бы даже сказала, отлично летаешь. Ты же один из лучших охотников за историю Хогвартса, - замечает Лили, и Джеймс перестаёт что-либо понимать.
- С чего это ты заинтересовалась квиддичем? - Джеймс откладывает нож в сторону и стряхивает нарезанные заунывники в плошку, затем принимается давить их ступкой.
- Я хожу на матчи с момента, как осознала себя волшебницей, - возражает Лили.
- Да, с 11 лет на матчи Гриффиндора, по 3 штуки в год.
Эванс добавляет в котёл сок бегоний и снижает пламя до минимума, мешает зелье семь раз по часовой стрелке, один раз против, левитирует нежно-розовую пену с его поверхности в ведёрко для отходов. Затем она поворачивается и облокачивается поясницей к высокой парте. Джеймс чувствует на себе ее прячущийся взгляд, но продолжает сосредоточенно толочь заунывников, хотя сока в них уже нет. Он не понимает причин внезапного неприкрытого внимания Лили и, если честно, не очень хочет понимать. Потому что чувствует, как ускоряется сердце и потеют ладони от её присутствия. Последний раз он ощущал подобное курсе на третьем, когда в первый раз позвал её в Хогсмид. Джеймс еле заметно мотает головой самому себе и старается аккуратно перелить сок заунывников в пузырёк.
- Джеймс, - начинает Лили, повернув голову к нему, - полетаешь со мной на метле?
Сок заунывников уверенно льётся на пальцы Поттера, он ругается, отчасти для того, чтобы скрыть замешательство, Эванс левитирует драгоценную жидкость в пузырёк. Потому что свидания свиданиями, а зелье превыше всего. Когда последствия маленького переполоха устраняются, Джеймс внимательно всматривается в лицо Лили, ища там ответы.
Не находит.
- Эванс, это такой ловкий способ позвать меня на свидание?
Лили на секунду задумывается и начинает неистово краснеть. Складывается чувство, что она и не подозревала о том, что встреча с молодым человеком тет-а-тет при ряде условий имеет под собой романтическую подоплёку.
- Как насчёт дружеской встречи? - Лили еле заметно выдыхает и с усердием мешает зелье в котле. То начинает недовольно бурчать взрываюимися пузырьками, требуя, чтобы колдунья взяла свои эмоции под контроль.
- Ага, - кивает Джеймс сам себе и медленно выливает многострадальных заунывников в котёл, они испускают посмертный писк и окрашивают зелье в медовый цвет, - тебе нужен частный урок полёта? Я не понял.
- Не совсем, - ведёт плечами девушка, и Джеймс буквально слышит, как извивается её язык в попытке подобрать слова, - я бы хотела, чтобы ты меня покатал.
Поттер из последних сил хватает пузырёк над котлом дрогнувшими пальцами. Сердце отстукивает чечётку в ушах, а из груди вырывается светлое желание смеяться.
«Мерлин, как же я чертовски влюблён.»
- Всё, Эванс, ты меня запутала, - отставляет Поттер и поворачивается к ней всем телом, - что тебе нужно? Конкретно.
Лили краем глаза замечает возрастающее внимание со стороны однокурсников и почти шепчет:
- Именно то, что я сказала.
Дальше они работают молча, но удивительно слаженно. Зелье приобретает характерный болотный запах, Лили добавляет прозрачную эссенцию, которую Джеймс не видит в списке ингредиентов, и зелье лишается неприятных органолептических свойств. Вообще Эванс руководствуется какой-то собственной рецептурой, которая очень не похожа на предложенную в учебнике. Но кто такой Поттер, чтобы спорить с ведьмой, у которой переносная лаборатория?
Когда варево большинства семикурсников достигает нужной кондиции, Слизнорт опасливо предлагает испытать собственные зелья на практике.
- Уважаемые студенты, помните о том, что зелье позволяет сопротивляться любым чарам, а не только боевым! Очень рекомендую вам использовать заклинания, не требующие серьёзной защиты… Особенно прошу вашего оппонента, мисс Финниган, ваше зелье опасно искрит!
Джеймс центрифугирует зелье и разливает в 2 маленьких пузырька. Жидкость испускает еле заметный свет, то и дело танцуя своей золотистой взвесью при малейшем движении.
- Оно может немного вязать, - говорит Лили и выпивает свой пузырёк залпом. Передёргивает плечами и помогает однокурсникам палочкой отодвигать столы к стене для свободного пространства.
Джеймс откупоривает свой пузырёк и опрокидывает его внутрь. Сначала он чувствует, будто кто-то крепко вцепился в его язык, слизистую рта обдаёт сперва морозом, потом жаром. Ощущение растекается по пищеводу и концентрируется под ложечкой. Он присоединяется к организации импровизированной дуэльной площадки.
- Действие зелья продолжается около 40 минут, друзья мои, - вещает Слизнорт, - у нас намечается не меньше 10 поединков, не увлекайтесь!
Ремус насылает на Сириуса заклятие имитации, и тот начинает повторять движения за Люпином. Он даже копирует удивление на лице Рема, который не понимает, где они допустили ошибку. Затем для него что-то становится ясным, он подходит к Сириусу, тот идёт ему навстречу, точно зеркальное отражение. Ремус высовывает язык и сворачивает его трубочкой, Сириус пытается это повторить, но в результате только разражается громким смехом.
- Ладно-ладно, работает твоё зелье, - Сириус хлопает Люпина по плечу, отходит на пару метров и кидает в друга экспеллиармус. Палочка слегка поддрагивает в руках Люпина, но не более того.
- Отлично, мальчики, отлично! - грохочет профессор и приглашает следующую пару продемонстрировать своё зелье.
Когда наступает очередь Джеймса и Лили, Алиса, стоящая в паре с Финниган, уже десять минут борется с насланной на неё икотой, сопровождающуюся крохотными огненными залпами изо рта. Сама Миранда Финниган не может вспомнить, что за зелье они варили, потому что Обливиэйт Лонгботтом также не был отражён.
Джеймс становится на противоположный от Лили конец зала и ждёт её атаки. Лили не церемонится.
- Конфундус!
И Джеймс не ощущает ничего. Будто заклинания и не было. Удивительное чувство лёгкости и свободы переполняет его. Чувство абсолютной независимости. Ему кажется, он мог бы выдержать и империо.
- Легилименс, - и Джеймс со всей силы обрушивается на разум Лили. Но будто упирается в стену. Он не знает, умеет ли она блокировать легилименцию на подсознательном уровне. Но даже если у неё есть такие способности, под его натиском барьер бы дрогнул, на лице Лили мало-мальски отразилось бы напряжение. Но ничего подобного.
- Браво! Мисс Эванс, мистер Поттер! - Слизнорт даже похлопывает в ладоши, затем подходит к их котлу у стены и восклицает, - Замечательный тандем! Право же - зелье даже не пахнет. Вы изменили рецепт? Что вы добавили?
- Секрет фирмы, - лукаво отвечает Лили.
- Ох, моя милая, я надеюсь вы поделитесь секретом в интересах науки.
- Разумеется, профессор, - Лили и Джеймс освобождают площадку, отходя к периферии круга. Джеймс не отходит от неё, ожидая продолжения. Продолжение не следует.
Занятие подходит к концу, Лили сливает остатки зелья в свободные пузырьки.
- Могу я взять себе один? - спрашивает Джеймс, осознавая авторские права девушки.
- Тогда подожди, я добавлю консервант, - Лили выуживает из сумки маленький изумрудный пузырёк и капает пару капель в котёл.
* “mein scharc” - моя любовь(нем.)
***
Джеймс чувствует в себе действие зелья ещё несколько часов. Лёгкость, вседозволенность и независимость. Пьянеще. Поттер оттаскивает Ремуса за поле для квиддича и просит запустить в себя чем-нибудь покрепче.
- Джеймс, зелье не может работать так долго, - Люпин смотрит на наручные часы и мотает головой, тем не менее палочку держит наготове, - это послевкусие из-за эссенции Лили. Она же убрала органолептическую побочку?
- Нет, друг, я прямо чувствую защитный барьер внутри, понимаешь? Давай уже, тебе же и самому интересно!
Ремус закусывает губу и встаёт в стойку. Любопытство действительно крепко схватилось за его мозг. Он взмахивает палочкой и с выдохом произносит:
- Калворио.
Но волосы Джеймса остаются на своём законном месте.
- Рем, ну ты бы ещё заклинание длинных ногтей применил, - разочарованно тянет Джеймс.
- Нет, ну а ты хочешь, чтобы я в тебя Губрайтовым огнём запустил?! - восклицает всегда спокойный Рем.
- Можно и так, - пожимает плечами Поттер и смеётся, - Давай, друг! Что-нибудь посильнее школьной программы!
- Попросил бы Сириуса, - ворчит Ремус, но понимает, что тратить время на поиски друга нельзя - зелье заканчивает свое действие, - Диффиндо!
Поттер морщится, будто его перерезали пополам, однако должного эффекта заклинания не происходит.
- Ты меня чуть не расщепил, Рем! - возмущается Поттер, внимательно осматривая свою одежду на момент повреждения разрезающим заклинанием.
- Да ты…! Да ты сам меня просил! - кричит Ремус, готовясь выдать другу нравоучительную тираду по пути в госпиталь, но запоздало замечает его довольную физиономию.
- Ладно-ладно, - давится смехом Поттер. Он почувствовал только мимолётное прикосновение, будто острым краем страницы по пальцам, но не более. Тем не менее это было явным признаком того, что действие зелья неуклонно заканчивается, а следующее заклинание действительно может закончиться лазаретом, - Хорошо сработано, Луни.
- Ага, - недовольно кидает перепуганный Ремус и направляется в замок.
- Да лааадно, - разливается Джеймс, догоняя друга, и закидывает ему руку на плечо, - Опасности не было, я ничего не почувствовал.
Ремус фыркает, но Джеймс знает, что тот его уже простил.
- Кстати, а наша комната досуга пропустила бы это зелье? - интересуется Поттер, имея в виду подвал «Бывалого героя». Ремус хмурится, берёт из рук друга маленький бутылёк с танцующей жидкостью и внимательно осматривает его на свету. Откупоривает, принюхивается и пробует на язык.
Надо сказать, что помимо очевидных минусов, у оборотней было множество недооцененных плюсов. Например, донельзя заострённые чувства - Рем мог по полочкам разложить состав большинства веществ, что попадали на его рецепторы.
- Хм, здесь несколько ингредиентов, которых, наверное, даже нет в учебнике.
- Наверное, это эссенция, которую добавила Лили. А что в ней конкретно?
- Не знаю, - пожимает плечами Люпин, - я могу распознать только то, что пробовал на вкус раньше. Здесь слишком экзотическая гамма.
- Понял, - кивает Поттер, - а что насчёт пропуска?
- Наш клуб по интересам, - Люпин делает пальцами знак ковычек, - сканирует входящих на магическую энергию заклинаний и предметов. С зельями сложнее, конечно.
- Само зелье мы варили без палочек, но я не знаю, как Лили приготовила свою эссенцию, - задумчиво говорит Джеймс.
- Даже если без магии, клуб сканирует не только на магию, но и на намерение воспользоваться такой хитростью.
- Ты имеешь в виду, если я сознательно выпиваю зелье и держу это в памяти, он найдёт это в моих мыслях?
- Джеймс, это ведь ты ставил легилименционный барьер, - напоминает Ремус с улыбкой.
- Я не знал, что его можно так использовать.
- Почему нет? - пожимает плечами Ремус, - вопрос только к зелью, как Лили удалось приготовить зелье сопротивления магии с таким дальносрочним эффектом? Я не эксперт, но длительность минимум в четыре с половиной часа для семикурсницы - это слишком хорошо.
Джеймс закупоривает бутылёк и прячет в карман. Эта ситуация с внезапным набором новых хобби Лили Эванс нравилась ему всё меньше и меньше.
- Может, Снейп? - Джеймс не хотел озвучивать эту мысль вслух, но не мог не признать эту возможность, учитывая неоспоримый талант слизеринца и его многолетнюю дружбу с Эванс.
- Не думаю, они давно не общаются, а Лили не из тех, кто прячет свою дружбу.
- Может, Снейп из таких, - предполагает Джеймс, а в его ушах звенит подлое «грязнокровка» голосом Северуса.
- Дело даже не в чёрной магии, - отмахивается Ремус, - думаю, Лили практикуется в зельях в свободное время. И не без помощи редких ингредиентов.
- Насколько редких? - Джеймс понижает голос, когда они заходят в фойе.
- Думаю, Дрянная аллея могла бы позавидовать.
****
Остаток вечера Джеймс отчаянно пытается остаться с Лили наедине . По опыту последних месяцев он понимал, как это непросто, если Лили отаянно хотела обратного. Но у него были вопросы.
Накладывать на неё чары слежения было бессмысленно - он всё ещё чувствовал действие зелье в себе, а значит её организм тоже ещё сопротивляется любой магии. Карта мародеров тоже подвела - по мнению пергамента, Лили Эванс существовала где угодно, но не в замке. Оставалось только действовать по старинке - незаметно следовать за ней и ждать удобного момента. Благо, Лили на деле большую часть времени проводила с собой и не чувствовала потребности в компании. Поэтому он нагнал её у выхода из главных ворот замка около десяти часов вечера. Одну. В огромном тулупе-пуховике, чем бы это ни было.
- Эванс!
- Джеймс? - она обернулась, замешкалась, но тут же выскочила в проём, крикнув напоследок- Прости, я спешу!
Джеймс мельком посмотрел на часы, на бушующую снаружи метель, попробовал наложить на себя согревающие чары, но зелье сопротивления магии нейтрализовало их. Чертыхнулся, трансфигурировал школьную мантию в теплую куртку, а лежащий в кармане фантик - в шапку и выбежал за ней.
- Куда спешишь, позволь спросить? - деловым тоном поинтересовался Джеймс, перешагивая через растущие на глазах сугробы.
- Очень извиняюсь, но информация элитарна, Джеймс, - Лили будто бы пыталась набрать скорость и ускользнуть от него, но погодные условия играли против неё, - и тебе со мной нельзя.
- Даже за десять минут до комендантского часа? - Поттер в несколько больших шагов обгоняет её справа от узкой тропинки по нетронутому снегу и преграждает ей путь.
- Тем более за десять минут до него. С тебя давно не снимали баллы? - Лили пытается повторить его маневр и обойти его по сугробам, но ноги девушки буквально по колено тонут в снегу, из-за чего ей приходится схватиться за его плечо и использовать его как опору. Наконец она выбирается вперёд, на тропинку, и продолжает своё бегство.
- И с тебя, как я понимаю?
- Я не попадусь.
Джеймс громко смеётся и продолжает следовать за огромным тулупом на двух тонких ножках.
- Ну а я, конечно, попадусь?
- Ну не зря же вы известны, как мародёры, - Лили, кажется, пожимает плечами, -Если бы вас не ловили с поличным - вы бы не были известны.
- Игнис, - Поттер взмахивает палочкой, и снег на тропинке испаряется на двадцать метров вперёд, что даёт ему возможность идти рядом с Лили, - Клипеус!
Взмах палочки, и жуткая метель натыкается на невидимый шар, защищающий их от ветра. Становится очень тихо. А продолжать путь значительно проще.
- Может, с тобой всё-таки можно? - в голосе гриффиндорца только слышится вопрос, по правде, он совсем не спрашивает.
- Джеймс, пожалуйста, нет, - Лили даже останавливается и берёт его за плечо, пытаясь то ли развернуть его в сторону замка, то ли придать убедительности своим словам, - не надо тебе со мной.
- Ты серьёзно думаешь, что пойдёшь в сторону Тёмного леса одна? В такую темень и метель? Когда ты даже не в состоянии наложить на себя согревающие чары?
Лили продолжает путь, очевидно, не желая терять драгоценное время. Джеймс идёт следом. В защищающем шаре так тихо, что он даже слышит, как она яростно дышит.
- И почему ты вдруг стал таким заботливым? - бормочет она скорее самой себе, - два года ни привета, ни ответа. И вдруг «Эванс, сюда нельзя, Эванс, туда не ходи».
- Ты со мной говоришь? - Джеймс решает уточнить, пряча дурацкую улыбку, ползущую откуда-то из самого сердца. Просто от факта присутствия Лили, от её невозможной самостоятельности, от этого ужасного пуховика, который делает её неуклюжей и какой-то до боли милой. Чёрт.
- Нет! - Лили даже не оборачивается.
- Думаю, всё-таки со мной. Могу ответить на твои вопросы, если ты ответишь на мои.
- Так ты поговорить со мной хотел? - Лили позволяет ему поравняться с собой, чувствуя возможность договориться, - Давай я вернусь, и мы поговорим?
- Хочу сейчас, - Джеймс ещё раз произносит Игнис, и баррикада из снега становится проходима.
- Хорошо,тогда давай быстренько поговорим, и ты вернёшься, - кивает Лили и поправляет шерстяную шапку, сползающую на глаза.
- Откуда у тебя эссенция, которую ты сегодня добавила в зелье? - Джеймс не говорит, что без неё не вернётся, но решает воспользоваться возможностью получить ответы.
- Сама сварила.
- А откуда ингредиенты? Их нет на полочках у Слизнорта.
- Отовсюду. Что-то из Косого переулка, что-то сама собрала, что-то пришло с совой по заказу.
Лили говорит быстро и честно. Джеймсу даже не приходится задавать наводящие вопросы.
- Почему ты решила усовершенствовать именно зелье сопротивления магии?
- У меня хобби такое, - Лили касается носа, и Джеймс почти уверен, что она врёт.
- Куда ты идёшь? - спрашивает следом Джеймс, не особенно надеясь на правду.
- На свидание! - выпаливает девушка и продолжает путь, - поэтому ты будешь там лишним.
- И кто этот джентельмен, устраивающий свидания в минус тридцать? Игнис!
- Мы держим отношения в секрете.
Джеймс знает, что это абсолютная чушь, но от мысли, что Лили действительно с кем-то встречается, внутри разгораются раздражение и обида.
- Зачем тогда ты позвала на свидание меня?
- Я звала тебя не на свидание, а полетать вместе, - поправляет его Лили с полной уверенностью, что это совсем не одно и то же.
- А твой бойфренд летать не умеет? - язвит Джеймс, Гремучая ива слева даже не пытается их припугнуть - стоит будто обнимает себя голыми ветками, дрожит от холода старушка.
- Ты летаешь лучше, - угрюмо произносит Лили и чихает. Джеймс ещё раз пробует применить на ней согревающие чары, но, кажется, безрезультатно.
- Тебе нужен урок полёта? - скептически спрашивает парень.
- Не совсем. Мне нужно, чтобы ты меня кое-куда доставил, - Лили поворачивает голову и уточняет, - На метле.
Джеймс напряженно потирает шею под воротником куртки.
- Куда?
- Вся информация на месте, - отрезает Лили, точно командующий оперативной группой.
- А если я не соглашусь? Ты позовёшь кого-то другого? - спрашивает Джеймс и снова заставляет снег впереди растаять, на этот раз на добрую сотню метров вперёд.
- Ты согласишься, - фыркает Эванс и смеётся, - Я имею в виду, что ты просто не сможешь пропустить что-то такое. У вас это патологическое.
Джеймс начинает понимать, что отчасти Лили держит подробности в тайне, потому что его эта тайна влечёт, как свет заманивает ночное насекомое в свою обжигающую суть.
- Но отвечая на твой вопрос, - неожиданно продолжает Лили, оставляя попытки заставить его вернуться, - Если ты откажешься, никого больше я не позову. Вопреки всеобщему мнению, у меня не так много друзей, готовых сорваться на такую вылазку, - заканчивает Лили с лёгким сарказмом.
- А мы значит с тобой друзья? - скептически заключает Поттер, приподнимая левую бровь.
Лили поживает плечами.
- Могли бы ими стать.
Некоторое время они идут молча, приближаясь к кромке Запретного леса. Джеймс растерянно теребит в кармане непонятно откуда взявшуюся открывашку и гоняет по голове мысль дружбы с Эванс. Задумывается, кто они вообще друг другу, кем могли бы стать и что им мешает. Снимает запотевшие от пара тающего снега очки и, чуть щурясь, внимательно смотрит на девушку рядом. Рыжие ресницы - мокрые от снега, нос - красный и непременно холодный, взгляд - решительный, но всегда тёплый, язык - острый и искренний. Девушка ловит его глаза периферическим зрением и нервно прокашливается, поправляет рюкзак. Поттер сосредоточенно смотрит на её порозовевшую кожу, маленькие серёжки-звёздочки в ушах, вдыхает её запах, который почти полностью исходит из его воспоминаний, потому что на улице слишком свежо и ветрено для таких тесных чувств. Он чувствует в себе ужасное тянущее желание заботиться и защищать, заключить в свои руки и держать там рыжего воробья очень долго. Возможно, всю жизнь.
Какие, к черту, друзья, Эванс.
Может быть, Эванс с ним и согласна, она идёт рядом, снимает варежку, чтобы промокнуть пальцами ресницы, иначе те неминуемо замерзнут - стоит им зайти в лес, где применение Игнис может закончиться совсем уж плачевно. Едва шевелит губами, будто что-то бормочет, возможно, тоже пробует мысль друзей на вкус.
- Где вы условились встретиться? - спрашивает Поттер, лишь бы прервать ход собственных мыслей.
- Не знаю, - пожимает плечами Лили и устремляется вглубь леса по сужающейся тропинке.
- Ты уже не протестуешь против моего присутствия? - спрашивает Поттер, пригибаясь под веткой, нагруженной снегом.
- Не думаю, что стоит тратить на это силы, - пыхтит девушка впереди, пробираясь через снег. Ветер всё ещё не беспокоит их под заклинанием Джеймса.
Однако по мере сгущения деревьев необходимость в щите отпадает - лес заключает их в глухие холодные объятия, пряча не только от ветра, но даже от света луны, который с трудом пробивается сквозь голую чёрную крону. Снег оглушительно хрустит под ногами, Джеймс по-звериному прислушивается к каждому шороху, что исходит не от них. Эту привычку, совсем несвойственную миролюбивым оленям-анимагам, он перенял, гуляя в сопровождающей свите оборотня. Поттер уже составляет в голове список обитателей Запретного Леса - от самых неприятных до тех, от кого всё-таки получится удрать.
Лили ступает аккуратно, как прожжённый опытом лесничий.
- А я смотрю, тропинка для тебя знакомая, - с неудовольствием отмечает Поттер.
- Я думаю, большинство этих тропинок протоптаны вашей бандой, - стреляет в ответ Лили.
Джеймс действительно хорошо знает Запретный Лес. Они с Ремусом уходили глубоко за пределы школьных экскурсий. К тому же, его анимагическая сущность предрасполагала к хорошей ориентации на местности. Сейчас однако он не имел ни малейшего понятия, зачем Лили направляется к юго-восточной поляне, где по-хорошему было рукой подать до первой вахты селения фавнов.
- Эванс, без шуток, куда мы идём?
- Я не шучу - я действительно не знаю, где именно растут эти босоножки, - отвечает девушка и уперев руки в боки останавливается отдышаться. Обмундирование зимней капусты и ходьба по пересечённой местности в дубильную температуру изрядно выматывают.
- Босоножки? - останавливается рядом Джеймс.
- Да, - кивает Лили и поправляет сползающую на лоб шапку, - босоножки Вивианы.
- Угу, - кивает и Джеймс, мол, ему всё понятно.
- Обычно они растут в самой тихой части леса, самой спокойной. Они очень пугливые, - Лили поворачивает голову к Джеймсу.
- Угу, -подтверждает Джеймс.
Лили осматривается, будто решает на месте, где в Запретном лесу наиболее «недобирабельное» место. Хмурит нос, Джеймсу даже слышится задумчивое «хм». Смотрит направо, налево. Парень недоуменно оценивает теоретически возможный успех её одиночной вылазки.
- Ладно, Эванс, отведу я тебя в тихое место, - снисходительно заключает Поттер и разворачивается на сто восемьдесят градусов.
- Правда? - радостно спрашивает Лили, будто только на это и надеялась.
- Правда, - почти передразнивает её Джеймс и вздыхает, как старый дед. Что с ней поделать? -Раз уж этот твой парень так и не пришёл.
Они идут в обратном направлении ещё некоторое время и сворачивают налево. Джеймс ведёт её к старому ущелью, облюбованному вьющимся главиксом, который умудряется запугивать большинство живых существ своими ядовитыми шипами круглый год.
- У тебя там в твоей сумочке случайно не завалялась парочка безоаров? - интересуется гриффиндорец, придерживая ветки, которые так и наровят треснуть ему по лицу, - В «самом тихом месте» будет полно главикса.
- Найдётся, - весело отвечает Лили, довольная как кот на масленице, - Главное, чтобы не потеплело.
Поттер скептически взирает на буквально леденеющий мир и скептически мотает головой.
- Это вряд ли.
- Вивиановы босоножки вп-падают в анабиоз при минус двадцати пяти, а в другую погоду их практически невозможно догнать, - делится опытом Лили как бы в благодарность за его услуги проводника.
- Ага, - Джеймс размышляет над возможностью обратиться в оленя с тёплой густой шерстью и значительным разбегом, что могло бы ускорить их путешествие, - Ты мне вот что скажи, Эванс. Почему сразу нельзя было попросить сходить с тобой? Почему тебя надо выслеживать по ночам у выхода из Хога?
Лили фыркает.
- Я п-попыталась позвать тебя слетать со мной на метле! Т-так ты напал н-на меня с вопросами.
Голос девушки начинает дрожать, зубы выдают лёгкую чечётку, вероятно, от холода. Джеймс ещё раз тайком пытается наслать на неё согревающие чары. Те разбиваются о действие треклятого зелья. Дьявол.
- Ты замёрзла, - констатирует Поттер и трансфигурирует её пуховик в ещё более плотную ткань, представляя лебяжий пух, овечью шерсть и чуть ли не чушую дракона. Лили не удерживается на ногах и почти падает носом в сугроб под внезапно приобретённой плотностью. Почти.
Джеймс хватает её за шиворот и резко тянет на себя, отчего она буквально валится к нему в руки, как в тесте на доверие.
- Ой, - выдыхает Лили и пытается обрести равновесие, - Мне тяжело.
Поттер стаскивает с её плеча внушительных размеров рюкзак и закидывает себе за спину и ставит девушку на ноги.
- Давай, пойдём, пока ты не впала в анабиоз, - и Джеймс ускоряет шаг.
***
Ущелье предстаёт перед ними во всей своей умиротворяющей красе. Лили оглядывает импровизированную заледеневшую изгородь, в которую завился главикс и вспоминает иллюстрации в детской книжке.
- Как в Спящей красавице, - восхищённо шепчет она и заходит за спину недоуменно поднявшего брови Поттера. Выуживает из рюкзака два маленьких свёртка, один протягивает Джеймсу, - Безоар. Проглоти, если уколешься.
Шипы клавикса покрыты тонкой коркой льда, его ветви переплетаются друг с другом, будто замершие в самом разгаре удушающего приёма. Он спиралью вьётся вокруг небольшого ущелья метров двадцать глубиной, будто вокруг колыбели, в которой сладко спят босоножки Вивианы. Если верить надеждам Лили.
- Я спущусь, - заявляет мечтательница и снимает свою толстую куртку, оказываясь в менее теплой, но более мобильной одежде.
- Что? Нет, - возражает Джеймс, воображая встретить на дне ущелья буквально кого угодно, кроме чертовых башмаков матери Морганы.
- Босоножки любят такие укромные места, надо спуститься, чтобы их найти, - объясняет Лили таким тоном, будто ведёт травологию на дополнительном занятии с первокурсником.
- Я понял, - нетерпеливо отмахивается Джеймс и кладёт руку ей на плечо, чтобы она не рванула вниз, - Но лучше я спущусь, мало ли что там ещё.
- Джеймс, я благодарна, что ты меня проводил, но дальше может быть опасно, эти растения нужны мне, я и полезу, - доверительно сообщает девушка и ловким движением скидывает его руку со своего плеча. Только рука вот остаётся на месте, как прибитая гвоздями.
- Нет, стой здесь, я достану твои башмаки.
-Джеймс, - Лили вкладывает в его имя максимальное количество прирожденного дара убеждения, но заметив привычное поттеровское упрямство и непокорность судьбе, резко меняет тактику, - Хорошо, там опасно, но мало ли кто может придти сюда, пока ты будешь там ползать? Лучше оставить наверху тебя, как более опытного волшебника.
Джеймс морщится от неприкрытой и наивной попытки Лили схитрить, но, на секунду задумавшись, решает, что в ущелье должно быть более безопасно, чем на опушке Запретного леса.
- Давай только быстро, - сдаётся парень и накладывает оглушающие, дезилюминкционные и, главное, уничтожающие запахи чары на пространство вокруг, чтобы не привлечь непрошенных гостей на время их остановки.
Лили набрасывают свою монстр-куртку на ветви плавикса и легко перелезает через живую изгородь. Дальше она спускается медленно и осторожно по заледеневшим уступам, ведущим под землю. Джеймс запоздало думает о том, что не сможет даде левитировать её наверх, если она упадёт и потеряет сознание. Однако Лили пока не собирается падать. Она вообще проявляет чудеса балансировки и эквилибристики, будто прошла экспресс-курс скалолазов на каникулах.
Джеймс нервно ходит кругами, прислушивается, принюхивается и присматривается. Он болезненно морщится на каждый звук исходящий из недр ущелья, который хотя бы немного напоминает незапланированное скольжение. Однако ему становится совсем не по себе, когда звуки стихают.
Он выжидает около двух минут, затем негромко зовёт свою скалолазку:
-Эванс?
Нет ответа. Он не хочет кричать и привлекать сюда кого-то совсем не человеческого обличья, но беспокойство начинает душить. Он перепрыгивает через живую изгородь и напряженно заглядывает внутрь расщелины. В ответ на него смотрит проморзглая тьма.
- Эванс?
Ответа нет. Он складывает руки рупором, прикладывает ко рту и кричит куда-то вниз.
- ЭВАНС!
Поттер не умеет ждать. Он начинает спускаться, периодически произнося её фамилию. Эванс не торопится откликаться. Он запускает патронуса, который на короткий миг озаряет стены синим светом и уносится вглубь на поиски. Джеймс спускается ещё метров на пять и достигает дна, немного проходит вглубь и видит три развилки.
- Блять, - коротко ругается Джеймс и запускает ещё одного патронуса, - Лили!
Он выбирает правый туннель, в который унёсся его олень, проходит метров десять, пока не слышит своё имя. Обернувшись, он замечает маленькую лань, искрящуюся синим светом. Она устремляется вперёд, но оглядывается, следя за тем, чтобы он следовал за ней.
На их пути встречается несколько маленьких ниш и ответвлений, в которых, вероятно, эти туннели соединяются. Потолок становится ниже, стены уже, Джеймсу приходится наклонить корпус вперед. В месте, где туннель уходит в резкий поворот, лань растворяется в воздухе. Джеймс следует сам немного дальше до выхода из природных катакомб, который расположился подножия небольшого озера, на земерзшей глади которого катается Лили.
Буквально разбигается и скользит ботинками по льду.
- Джеймс, - она замечает его почти сразу и идёт навстречу, - Здесь есть второй выход!
- Я вижу, - сердце его переходит к своему привычному ритму, но ему пока трудно убрать недовольство в голосе, - Нашла босоножки?
- Совсем немного, и в основном корешки, - Лили грустно демонстрирует колбочку с серыми веточками, - Но это лучше, чем ничего. Надо вернуться за рюкзаком.
И она устремляется на холм, собираясь пройти над гротом и выйти к ущелью.
- Лили! - окликает её Джеймс, и она удивлённо оборачивается. «Лили» - не то, чтобы норма их общения, - Твой патронус. Это лань?
Джеймс не верит в сказки про красные нити судьбы, осколки одной души, разделенные на двоих и уж тем более не верит в предначертанность перекликающихся патронусов. Но он точно знает, что во всё это верит Лили. И его отчего-то ужасно волнует, что она скажет теперь, увидев его оленя-патронуса.
- Ну конечно, - легко отвечает девушка и продолжает свой путь.
***
Возвращаться кажется всегда быстрее, однако не в такую лютую стужу. Джеймс плохо чувствует пальцы ног, Лили и вовсе ощущает только собственное сердцебиение.
Стоит им выйти из Запретного леса, Джеймс взмахом палочки заклинает небольшой костёр.
- Подожди, - он раскрывает ладони над пламенем и почти вплотную становится к огню, - Надо погреться, а то до замка мы не дойдём.
Лили повторяет его движения и еле скрывает стон удовольствия. Джеймс сосредоточенно смотрит в огонь, из его головы не выходит образ патронуса девушки.
Он, признаться, не знает, как реагировать на эту информацию. Полтора года он сидел за прочной завесой от всего того, что эмоционально привязывало его к этой девушке. И это было довольно легко, учитывая абсолютное отсутствие эмоциональной привязанности с её стороны. По крайней мере, он был в этом уверен. Но с патронусами не рождаются.
Патронус формируется вместе с тем, как формируются характер его хозяина. Патронус - отражение эмоционально-поведенческого опыта волшебника. Он приобретает свой образ к тринадцати, а окончательную форму только к двадцати пяти. В мире волшебников, конечно, случаются повторения животных, птиц и других образов, однако почти никогда не бывает повторений среди взаимодействующих волшебников. Только если речь идёт не о созависимых судьбах на уровне сиамских близнецов. Или о дикой подчиняющей силе любви.
- Кажется, ты собирался ответить на мои вопросы, - уточняет Лили вновь окрепшим голосом.
- А? - отвлекается от своих мыслей Джеймс, - Да.
- Почему ты так хочешь выгнать меня клуба? - тихо спрашивает Эванс и сразу прячет взгляд в огне, - Там есть и другие девушки, почему ты ополчился именно против меня?
Джеймс смеётся, закатывает глаза и тяжело вздыхает. Он больше так не может.
- Не ополчился я против тебя, успокойся. Просто не хочу, чтобы ты лазила по всяким подвалам и ущельям в Запретном лесу.
- Почему вдруг тебя стало это волновать? - Лили спрашивает осторожно и немного обиженно. Джеймс не может понять, откуда взялось второе.
- Не вдруг, - нехотя отвечает Джеймс и думает, что надо бы заканчивать с этим костром и этими разговорами.
- А когда? И почему? - допытывается Лили.
- Лили, - он поворачивается к ней всем телом, неосознанно подходит ближе, чтобы внимательно посмотреть ей в глаза, - Ты и правда хочешь, чтобы я это сказал?
Эванс неудобно под его взглядом, его тенью и его голосом, она смотрит налево, направо, вниз и наискосок, но шага назад не делает. Затем поднимает глаза на него и пожимает плечами.
- Конечно. Я ведь поэтому и спрашиваю.
Ему казалось, что вот в этот момент его сердце должно дать пик своей скорости, вот в этот момент тело вообще должно было прекратить слушаться, что этого момента вообще не должно было быть. Однако следующие слова с его языка срываются удивительно легко и спокойно:
- Потому что люблю тебя. И люблю давно. И люблю так сильно, что не могу забить и смотреть, как в тебя запускают заклинаниями до ударов по полу, или смотреть, как ты рвёшься ночью в Тёмный лес, где кровь юной девственницы - как ты сказала? элитарный продукт. Или…
Джеймс не успевает договорить.
Лили резко, почти с прыжком, обвивает свои руки вокруг его шеи и прижимается в детском, но очень тесном поцелуе. Парень не успевает закрыть глаза и видит каждый шорох этого порыва - как она жмурит глаза, будто боясь, что оттолкнут, как она привстает на носочки, чтобы дотянуться до его губ, как она абсолютно не знает, что делать дальше.
Он даже не думает, действует чисто интуитивно, будто всегда был готов к такому развитию событий. Джеймс медленно закрывает глаза, стягивает свои руки на её пояснице и расслабляет обветренные губы. Они стоят так несколько мгновений, и Джеймсу кажется, что с каждой секундой она прижимается к нему всё крепче. Тогда он кладёт свою руку на её затылок, вплетая свои пальцы в запутавшиеся под шапкой волосы Лили. Мысли медленно, но верно тонут в дурманящем тумане. Он легко захватывает её нижнюю губу своими губами и тут же выпускает в ласковом движении, при этом ни на секунду не отдаляясь от её лица. Нетерпеливо касается верхней губы, нежно проводит по ней языком и устремляется вглубь её рта. Её язык холодный, напряжённый, как и её губы, но Джеймс терпеливо согревает его своим жаром, который опьяняет посильнее, чем его первый бокал огневиски. Каждая мышечная клетка в его теле сосредоточена на девушке, ему кажется, что на них сейчас может обрушиться лавина, а Лили он всё равно не отпустит. Его руки и рот - капкан, из которого не выбраться. По крайней мере, ей.
Если Джеймс и пытался что-то осмыслить и проконтролировать, то Лили не думала вовсе. Ни до поцелуя, ни во время него. Откровенно говоря, сам поцелуй вышел спонтанным, а конечно не заранее спланированном. Это было самое быстрое решение, которое когда-либо принимала Лили Эванс. Ей вдруг очень захотелось его поцеловать. Страшно захотелось. Её не остановило даже почти полное отсутствие практических навыков со своей стороны . Но, кажется, Джеймса не очень волновали прорехи в её сексуальном образовании. К тому же, она быстро училась.
У Лили перехватило воздух, совершенно по-настояшему. Ей показалось, что она задыхается, когда Джеймс ответил ей. Она не думала, что поцелуй может длиться так долго, она не думала, что поцелуй может быть таким. Она не думала, что Поттер может так целовать.
Но он целовал, как в последний и как в первый раз в жизни. Жадно, но при этом не пугая её своей жадностью, умело, но так, что она не чувствовала своей неумелости. Ей хотелось сохранить эту секунду на своих пальцах, губах и языке, чтобы возвращаться к ней снова и снова.
Они оторвались друг от друга, только когда воздуха стало критически мало. Ситуация осложнялась заложенными на морозе носами. Джеймс тяжело дышал, как после генерального прогона по квиддичу. По мере того, как мозг насыщался кислородом, он с опоздавшим чувством эйфории думал о том, что и с кем сейчас произошло. Он боялся посмотреть на неё, потому что в её глазах могло быть написано всё, что угодно. И он не хотел потерять это что-то между ними, когда только что это что-то приобрёл.
И это стало его ошибкой
- Прости, Джеймс, - услышал он её голос и, повернув голову, обнаружил кончик палочки, направленный прямо на него, - Обливиэйт.
Глава Глава 4. Сириус Блэк спаивает Лили Эванс для Джеймса Поттера.От автора: Дорогие мои, работа была дописана мной еще в августе 2023, я просто совсем забыла ее выложить. Исправляюсь - заключительная глава истории сильной Лили Поттер перед вами.
***
- Обливиэйт, - произнесла Лили, и с кончика её палочки сорвался голубой луч заклинания.
Джеймс замер. За секунду до того, как с её покрасневших после поцелуя губ слетело окончание заклятия, он крепко вцепился в свои воспоминания. Поттер не успел достать палочку, девушка буквально застигла его врасплох - лучшего момента, чем внезапный поцелуй с Лили Эванс, которого он ждал долгие пять лет, просто нельзя было подобрать. В единственной попытке он поставил в своём сознании такой легилиминационный барьер, на который только был способен. Джеймс знал, что легилеменция при заклятии стирания памяти - всё равно что зонтик против Авады Кедавры, но он ужасно не хотел расставаться с любым фрагментом своей памяти, особенно с последними минутами.
Луч магии обвил его голову, и он почувствовал лёгкое головокружение, но не более того.
Лили напряженно застыла с вытянутой в руке палочкой, Поттер, всё ещё тяжело дыша - с наскоро выстроенным легилиминационным барьером.
И ничего. Джеймс быстро промотал фрагменты их путешествия, начиная от ворот Хогвартса и заканчивая губами своей однокурсницы, - всё было на месте, хоть и в лёгком тумане, будто записанное на старую колдокамеру. Треклятое, но отныне обожаемое Джеймсом зелье сопротивления магии продолжало действовать.
- Эванс? - с глухой интонацией произносит Поттер и молниеносным движением достаёт палочку. Он не уверен, что остатки её зелья справятся ещё с одной такой атакой.
- Джеймс? - опасливо произносит Лили и отступает назад. Она не знает, что там с его воспоминаниями, но интуиция заставляет её нервно оборачиваться на замок.
- Это что сейчас было?
- Я… - запинается Лили и выглядит так, будто сейчас расплачется, - Я просто…
- Какие воспоминания ты хотела мне стереть?! - Джеймс чувствует внутри закипающую ярость. Возможно, он ещё никогда так не злился. Его бы меньше задело, если бы она залепила ему пощёчину сразу после поцелуя, обозвала самыми мерзкими словами и никогда больше не заговорила с ним. Но отнимать у него этот момент против его воли было откровенным предательством и воровством, которое он не смог бы простить.
- Прости-прости, Джеймс, - Лили складывает руки в молитвенном жесте неосознанно, по её щекам, уже не сдерживаясь, катятся слёзы, которые совсем скоро на таком морозе превратятся в дорожки льда.
Она не пытается их стереть.
Джеймс сомневается, что это один из её хитрых способов отвлечь его внимание. Но злости в нём всё равно не хватает на то, чтобы... сделать с ней хоть что-нибудь.
Да, он буквально ненавидит её в эту минуту, яростно не понимает и жаждет отнять у неё что-нибудь в ответ. Но ответил бы он ещё раз на её поцелуй, зная все последствия? Определённо. Продолжал ли он чувствовать это всепоглощающее, подчиняющее чувство любви? Конечно. Чувствовал ли он себя идиотом? Абсолютным.
- Ладно, Лили, - он тяжело выдыхает в который раз за вечер и поднимает руки, с палочкой на виду, ожидая от неё тот же жест безоружного. Лили с готовностью прячет палочку в карман куртки и утирает слёзы рукавом. - Просто скажи мне, что именно ты хотела стереть?
Лили поджимает губы и утирает новый поток слёз. Он, по правде, ни разу не видел эту девчонку плачущей. Один раз ей сильно досталось от Эйвери, который насыпал ей красного перца в портфель, а у неё дебютировала жуткая аллергия с удушьем и прочими смертельными подробностями. Но это был первый курс и это было неконтролируемое слезотечение, вызванное биологическим веществом. Сейчас же Лили будто ревела за все годы молчания.
- Или хотя бы скажи, зачем ты меня поцеловала? - ярость Поттера утекает вместе с солёными слезами Эванс, - Это был отвлекающий манёвр?
- Нет! - тут же возражает Лили и мотает головой.
Поттер не очень-то ей верит. Но понимает, что ничего вразумительного она ему не расскажет. По крайней мере, сегодня. Костёр, в страстях оставленный без присмотра, тихо тлеет, время перевалило за полночь, пришло время возвращаться в замок.
Они идут рядом молча. Щёки и нос Лили покраснели, глаза немного опухли, а ресницы-таки слиплись и заледенели. Но Джеймс всё равно с трудом подавляет в себе желание смотреть и смотреть на неё, потому что отчётливо понимает, что считает её самой красивой девчонкой, которую только знает. Ни разу не объективная оценка, кто спорит? Но так и работает идиотское чувство любви.
В какой-то момент Джеймса совсем отпускает, он даже чувствует готовность мириться. Ну поцеловала, ну запаниковала, ну решила всё отмотать. Ну с кем не бывает?
С Лили Эванс, похоже, такое происходит нечасто. Поттер физически ощущает её грусть, чувство вины и готовность умереть, если он попросит. Джеймсу это немного льстит, но он плохо понимает причинно-следственную призму, через которую она взирает на мир.
- Эванс, - Джеймс облокачивается плечом о раму Спящей Дамы, прежде чем они входят в гостиную, - Ещё раз попробуешь меня заколдовать, всем разболтаю, что ты не умеешь целоваться.
Лили вскидывает на него померкшие глаза, вглядывается в его смеющееся лицо и улыбается.
***
Итак, у Джеймса Поттера и Лили Эванс никогда не было свиданий, теплых разговоров и согласия в чем-либо. Пока неожиданно не появился секрет, который связал их крепче любых признаний и страстных ужимок. Поттер не знает, что уж там она хотела стереть из его памяти - сам факт поиска босоножек Вивианы, их внезапный поцелуй или что-то до их совместной вылазки, но ставит свои мысли на паузу. Лили с удовольствием принимает такую стратегию и не попадается ему на глаза добрую неделю. Она даже не появляется на собрании Бойцовского клуба, что, по правде, очень радует Джеймса. Он даже думает, что вся эта история с Обливиэйтом - совсем небольшая плата за её безопасность.
Правда, теперь у гриффиндорца создавалось стойкое ощущение, что Лили стала избегать его из страха быть прочитанной. Он пригрозил ей у теплиц легилименцией, и она стала осмотрительней в выборе мест в Большом зале, на парах и общей гостиной. Главный критерий осмотрительности - «подальше от Поттера». Что ж, будто его останавливало расстояние.
Джеймс любил Лили. И вообще-то знал об этом. Поэтому физически не мог залезть к ней в голову силой. Но безумная потребность беречь её грызла изнутри.
А она не хотела беречься. Не хотела заниматься безопасными зельями после уроков, вышивкой, сплетнями – да чем угодно. Не хотела спать по ночам, потому что просто не могла. Джеймс видел, что она не спускается по утрам из спальни девочек, а сидит в гостиной с самого вечера. Она отстранённо общалась с встревоженной Алисой, потому что все их разговоры доходили до предложения обратиться в клинику Святого Мунго, где «Эванс бы помогли». Лили устало качала головой и горела этим своим внутренним пламенем секретного дела, которое заставляло её пахнуть, как колдомедицинский шкафчик.
Девушка уже не контролировала своё тело – оно засыпало когда и где ему хотелось, естественно, только не в приличное время и не в приличном месте. Пока, наконец, она не выявила для себя одну закономерность.
- Лили, - Ремус проводит с Эванс долгие вечера, за которыми они уютно молчат, изредка обсуждая что-то о домашней работе или маггловскую книжку.
Джеймс, который сегодня составляет им компанию и на время отпускает попытки выкурить Лили из мародёрской жизни, бездумно смотрит на огонь в камине, но внимательно прислушивается. Он знает этот мягкий тон Ремуса, с которым он забирается в душу, точно сигаретный дым в лёгкие.
- Лили, - приходится повторить Люпину, потому что с реакцией у девушки в последнее время беда.
- А? – откликается она и на автомате берёт дольку шоколада, которую протягивает ей Рем, - Спасибо.
Всё это - тактика прирожденного охотника, никак иначе. Джеймс ни разу не сомневался в добрых намерениях друга, но вполне мог представить, что подсев к Эванс вечером в гостиной впервые ещё три недели назад, тот уже продумывал этот разговор.
- Лили, тебе очень нравится это кресло, как мне кажется, - с улыбкой продолжает он и окидывает взглядом собственно, кресло, в которое с ногами забралась девушка. Она кивает и ждёт продолжения, - Так сильно, что ты не желаешь расставаться с ним и по ночам?
Лили смеётся, а Джеймс поражается таланту друга говорить. Потому что если бы этот же самый вопрос задала Алиса, с которой они дружили седьмой год, Лили захлопнулась бы на тридцать два замка. А сейчас она кивает и смеётся. Кивает и смеётся.
- Есть такое, - Лили переводит глаза на Поттера и задумчиво вглядывается в его лицо, хотя, вероятно, не осознаёт этого. Джеймс в свою очередь не собирается притворяться, что не слушает их разговор. И, кажется, её это устраивает, потому что она сама продолжает:
- Я не могу заснуть у себя наверху. Не могу заснуть в лазарете и даже в ванной старост, я пробовала, - добавляет она со смехом. – Получается выспаться только здесь, в гостиной.
- В этом самом кресле, - добавляет с улыбкой Рем.
Джеймс Поттер тем временем знает, почему у Лили Эванс получается выспаться только здесь. Просто только здесь он может подойти к ней, опуститься на колени, занести над ней волшебную палочку, иногда коснуться своими губами ее виска и забрать её сновидения себе. Не смотря в них. Пока что не смотря.
Раньше парень выполнял обязанности «продавца песком» периодически, не чаще раза в неделю, пока Лили не стала стабильно ночевать в гостиной. Тогда Джеймс бродил по замку, летал на метле или болтал с мародёрами у себя часов до двух ночи, после чего отправлялся разгонять её кошмары. Каждый день.
Лили, вероятно, не знала об этом. Она верила в магию любимого кресла больше, чем в магию Джеймса Поттера.
- Джеймс, может, тебе тоже обзавестись любимой мебелью, ты неважно выглядишь последнее время, - Ремус устремляет свой хитрый взгляд на друга, и Джеймс думает, что Лунатику в полнолуние надо бы перевоплощаться не в волка, а в лису. Конечно, он знает, из-за чьих кошмаров Джеймс мучается мигренью. Но чего он добивается сейчас?
- Я в порядке, Луни, - говорит он интонациями Сириуса, закрываясь от дальнейших попыток сближения.
- Я так не думаю, - возражает друг и протягивает следующую порцию шоколада внимательно слушающей их Лили. – Вид у тебя даже хуже, чем «нездоровый». Как считаешь, Лили?
Девушка удивлённо замирает с пальцем у рта, с которого слизывает пятнышко подтаявшего шоколада.
- Тебе снятся кошмары, Джеймс? – спрашивает она осторожно, и в её голосе звучит необходимость знать. Эта необходимость режет Джеймса её зелёными-зелёными глазами.
- А тебе, Эванс? – не сдерживается он и уже готовится пустить все старания Ремуса по воздуху новой ссоры, но Лили неожиданно отвечает:
- Да.
Джеймс приподнимается на руках и поворачивается к ней всем корпусом, всем телом - готовясь слушать, а потом догонять и оберегать, если понадобится.
- Что тебе снится? – тихо спрашивает он и пытается подавить в своём голосе нетерпеливую надежду узнать.
«Давай же, Лили. Просто позволь мне узнать, с чем мы боремся».
Девушка подбирает под себя ноги и садится на колени. Спина ровная, руки не находят себе места, глаза ищут искренность за его очками. И находят. Джеймс понимает, что чуть ли не переходит в легилименационное убеждение, когда в гостиную врывается Сириус.
- Чё как, пацаны и пацанессы? – плюхается он рядом и разрушает своей задницей все надежды Джеймса и Ремуса. Те смотрят мрачно, Лили – скорее с облегчением. – Вы какие-то жуткие, братва. Лилс, я что-то испортил?
- Не больше, чем обычно, Сириус, - улыбается она и принюхивается, - Да ты пил! А как же пробежка утром?
- Всё будет, детка! Только ты, я, рассвет и пыхтение Хвоста рядом, - он вскакивает, чтобы приземлиться на её подлокотник, закинуть руку на плечо, а второй мечтательно провести по воздуху, мол, только вообрази.
- И твоё похмелье, - добавляет Ремус.
- Луни, - начинает он и усаживается рядом с Люпином на пол, обнимая и практически утягивая того на свои колени, - Я не мог иначе – отмечал твою победу.
- Какую победу? Полегче, Сириус, - Ремус пытается всунуть ребро ладони между своей шеей и объятиями Блэка.
- В этом, как его… турнире по юношеской мозгодрочильне.
- Это теоретическое состязание по ЗОТИ, и я в нём ещё не победил - оно завтра.
- А я в тебе никогда не сомневаюсь, Луни, - Сириус носом зарывается в каштановые волосы Люпина и почти что стонет. Краснеют все, кроме Блэка. – Я уже нарисовал плакаты группы поддержки.
- Это не матч по квиддичу, какие плакаты, - Люпин пытается выпутаться из туго сплетенных вокруг него конечностей друга и одновременно с этим не показать лицом отчаянье это сделать.
- «Луни, сделай им кусь!» или «Ремус, я хочу от тебя детей», как лучше звучит?
- Ты ведь не только пил, да, Сириус? – голос Рема становится серьёзным, и он переглядывается с Джеймсом, - Что ты мешал с алкоголем?
- Обижаешь, - протягивает черноволосый повеса, но обиженным не выглядит, только крепче прижимая к себе Люпина, - Портить благородное огневиски этими психотропными подлостями. Я исключительно их прикуривал.
- Ага, всё, понял, - тяжело вздыхает Ремус и пытается подняться с Блэком на себе, - Давай-ка пойдём наверх.
- В спальню?
- Именно, Сириус, - пыхтит Люпин, и Бродяга разом вскакивает на крепкие ноги, тем не менее не выпуская рук из-под подмышек Ремуса.
- Как скажешь, друг, я к твоим услугам, Луни, я всё для тебя, о тебе и про тебя, - тараторит Блэк и позволяет себя увести.
Джеймс провожает их взглядом и снова поворачивается к Лили, которой уже удалось незаметно улизнуть.
***
Джеймс не очень-то придаёт анализу произошедшее в Тёмном лесу. Да, он признался Эванс в чувствах. Да, она поцеловала его в ответ, а потом попыталась стереть ему память. И что? Многие счастливые истории так и начинаются.
По правде, Джеймс не раздумывает над причинно-следственными связями поведения Эванс, потому что очень боится, что руководит ей отнюдь не любовь. Эта девочка строила какие-то грандиозные планы на свое будущее и яростно хваталась за все навыки выживания, которым её мог научить Хогвартс.
Поттер без труда соотнёс зелье сопротивления чарам, башмаки Вивианы и поведение Лили в поединках. Разумеется, она не использовала улучшенное варево в бойцовском клубе. Они с Ремом первым делом проверили чуткость сканирующих чар, попытавшись пройти с каплей зелья во рту, и получили по нехилой магической затрещине от обиженного подвала. Тот отказывался пускать их внутрь ещё добрую неделю.
Нет, Лили не пыталась жульничать. Она лишь упорно тренировалась в обороне. И была в этом хороша.
Эванс дошла до такого уровня, что поединки с ней у большинства вызывали настоящую головную боль. Да, она всё ещё не могла похвастаться серьёзным уроном при атаке, но как же сложно было сбить её с ног. Лили петляла и уворачивалась, точно дым, который пытаешься поймать руками. Когда же избежать прямого столкновения с чужой магией не удавалось, ведьма создавала магический щит, который своей прочностью выводил соперника из себя.
Конечно, у Лили уходила львиная доля физических и магических сил на такую тактику. Бои выходили зрелищными, но не слишком продолжительными. Сказать по правде, в условиях реальной схватки её техника стала бы фатальной. Однако девушка упорно вкладывалась в заклинания защиты. И Поттеру оставалось лишь догадываться, против кого она выстраивала такую оборону.
Было ли это связано с её кошмарами?
Джеймс всё ещё не осмеливался залезать в её голову, хотя Лили буквально напрашивалась. Избегала его, как драконьей оспы, но при этом была перманентно рядом. Он, разумеется, не преследовал её, не загонял в угол, давал максимальное пространство в компании мародёров. Он даже сократил количество угроз по изгнанию ее в шею из бойцовского клуба до минимума, стоило ей научиться держать удар и выходить из поединков не в мясо.
Видит Мерлин, она не ценила его попытки дистанцироваться. Эванс проводила свободные вечера с Люпином у камина, разрабатывая способы незримого расширения и модификации местности подвала по типу Выручай-комнаты. Утром она наяривала круги вокруг Хога на пару с Бродягой. За обедом обсуждала любимые сладости с Питером и давала тому советы по охмурению Джанет Стикс с Хаффлпафа. Во всех этих мероприятиях участвовал и Джеймс, хотя раньше не проявлял особого интереса к пробежкам и личной жизни Хвоста, а идею с расширением “Бывалого героя” считал заведомо провальной.
Теперь же он чувствовал необходимость проводить с друзьями всё своё время, потому что его друзья - единственное, что привлекало в нём Лили Эванс.
Прошло больше двух месяцев с их вылазки в Тёмный лес, но Лили так ни разу и не обратилась к нему напрямую. Она нашла общий язык с каждым из его друзей и буквально стала своей в доску, но при этом панически избегала с ним зрительного контакта. А он, как последний параноик, кожей чувствовал ее глаза, цепляющиеся за его затылок.
Или он хотел так думать?
Он много чего хотел. Например, пошарить в её мыслях, кошмарах и желаниях. Загнать в угол, встряхнуть за плечи и спросить, что происходит. Или смять в руках и прижаться губами… Последнее приходило на ум уж слишком часто. Он мог поклясться, что периодически всё ещё ощущал тот поцелуй на губах.
Но кто мог его винить? Она первая позволила эту близость и запустила целый ворох желаний в голове Джеймса.
Лили Эванс была единственной девушкой, которую Джеймс Поттер когда-либо хотел. Сердцем, телом и душой. И он яростно не понимал, что мешало ему получить её целиком. А эта ведьма не спешила посвящать его в детали.
***
Пробежки с Бродягой и Эванс по утрам дали неожиданной бонус. Джеймс Поттер стал лучше летать. Бег будто задавал особенный настрой на собственное тело, что улучшало манёвренность. А дополнительные отжимания укрепляли мышцы плеч и увеличивали дальность и силу броска. Всё это он, конечно, сурово ввёл в тренировки своей сборной.
Метаясь два месяца в собственных мыслях, Джеймс Поттер почти не заметил, как команда Гриффиндора разгромила Слизерин со счётом 210:160, при этом снитч поймал ловец в зелёной форме. Капитан гриффиндорской команды же самолично забил тринадцать квоффлов в кольца противника, чем поставил рекорд школы.
Пьянка намечалась знатная. В гостиную красных битком набились все четыре факультета, включая побежденных слизеринцев, которые побежденными себя отнюдь не считали. Мол, они своё дело сделали - снитч поймали. Кто виноват, что в Поттера вселился дух усопшей Герти Кеддл, основательницы квиддича, и даровал ему поставить этот треклятый рекорд именно в их совместном матче.
Когда гостиная перестала вмещать в себя пьяные тела, тусовка, точно инфекция, стала распространяться на астрономическую башню, башню Когтеврана, совятню и все коридоры, соединяющие их. Возникало ощущение, что Макгонагалл просто где-то умерла от счастья, и только это спасало старшекурсников от наказаний и взысканий за прогулки после отбоя.
Джеймс, порядком уставший от объятий и хлопков по спине, мостится на подоконнике в красной гостиной и с наслаждением откидывает голову на холодное стекло. Полбутылки сливочного пива в желудке дарят некоторую легкость и простоту мыслям. Прошлые заботы кажутся не такими уж значительными. Как-нибудь определимся, как-нибудь вырулим.
Он наблюдает за однокурсниками сквозь полуприкрытые веки, пока вдруг его взгляд не натыкается на рыжее каре, пробивающееся сквозь шумную толпу к выходу. Лили сменила школьную форму на черную облегающую водолазку под горло и красную клетчатую юбку на добрых две ладони выше колена. Голые ноги отчасти прятали высокие вязаные гольфы, в волосах кокетливо поблёскивали серьги-кольца. Поттер недоуменно прищуривается.
- Эванс! - кричит он, в два больших шага настигая ее и в последний момент останавливая себя в желании схватиться за ее ладонь.
- Джеймс! - он чувствует в её голосе искусственно созданный энтузиазм. Она неосознанно тянется к краю расклешенной юбки, как бы проверяя, на месте ли она. Заметив, что парень проследил взглядом весь путь её ладоней, она неловко упирает руки в боки, пытаясь придать себе уверенности. - Слышала, ты поставил рекорд! Ты молодец!
И она почти приподнимается на носочки, чтобы похлопать его по плечу. Джеймс подавляет рефлекторное желание увернуться.
- Видела, - поправляет Поттер, даже не скрывая, что на каждом матче первым делом ищет её среди болельщиков, - Ты для меня нарядилась?
На щеках Лили появляется лёгкий румянец, но она быстро берёт себя в руки в буквальном смысле, обхватывает талию пальцами и расправляет грудь.
- Столько игроков в квиддич сегодня не спят, и каждый прекрасно летает, - девушка пожимает плечами, отчего тонкие кольца в её ушах начинают танцевать, - Как я могу упустить возможность попросить об индивидуальном занятии?
Джеймс сжимает челюсти и медленно выдыхает.
- Ты же сказала, что если я не соглашусь, не будешь звать никого другого, - напоминает он.
- Потому что у меня не было подходящих друзей, да, - она кивает, затем невообразимо кокетливо заправляет прядь отросших волос за ухо и смотрит на него снизу вверх, - Но ведь сегодня всё может измениться.
Поттер в отчаянии запускает обе руки в собственные волосы, но ерошит их не в попытке придать им нужный вид, а сбросить витающее между ними напряжение. После чего неожиданно смеётся:
- Ты что, дразнишь меня, Эванс?
- Если только чуть-чуть, Джеймс, - улыбается она и, уже развернувшись к выходу, почти шепчет, - Ещё раз поздравляю с победой.
Парень бросает быстрый взгляд на настенные часы, где толстая стрелка неумолимо движется к двенадцати, после чего не раздумывая следует за однокурсницей. Не то чтобы в Хогвартсе после полуночи насиловали и убивали. Но сегодня по коридорам бродила пьяная подростковая нечисть, а юная мисс Эванс решила пощеголять мимо них в непривычно женственном облике. Джеймс не ревновал, он перестраховывался.
Не успела Лили толкнуть портрет Полной Дамы, как путь ей преградил Сириус с двумя стеклянными бокалами, до краев наполненными розоватой блестящей жидкостью.
- Оу, что это за леди? - Блэк играет бровями, точно последние семь лет осваивал не магию, а пантомиму.
- Ей богу, Блэк, будто бы это моя первая юбка, - закатывает глаза Лили, пытаясь протиснуться мимо него боком.
- Первая половина от юбки, моя милая, - поправляет довольный Блэк и мягко оттесняет девушку от прохода, невербально левитируя себе на нос маленькие круглые очки, ужасно похожие на собственность МакГонаггал, - Но-но, мисс Эванс, проход только по проездному стакану старушки «Глории».
- Бродяга, мы уже выяснили, что среди твоих многочисленных талантов нет навыков бармена, - сочувственно качает головой Джеймс.
- Я улучшил формулу. Всё безопасно, кисло-сладенько, - Блэк улыбается абсолютно по-чеширски, - Вон, я уже проверил на Луни.
Он кивает на Ремуса, лежащего на ковре у камина в позе трупа. Тот глухо откликается:
- Я тебя проклинаю.
- Он пытался сказать «обожаю». У парня язык заплетается. Алкашка годная, - заверяет Сириус, нетерпеливо протягивая им два стакана, - Кроме того, я не уверен, что у вас есть выбор. На входе висит заклинание пьяницы, лично мной разработанное. Оно выстрелит в любого выходящего без фирменного напитка внутри. И уж за его алкодействие я готов поручиться.
Джеймс скептически поднимает брови, готовясь вступить в новый спор, как вдруг Лили с совершенно невозмутимым видом берёт предложенный стакан и выпивает залпом. Пинту одному Мерлину известного пойла. До дна. В первую секунду её кидает в сторону, и она вздрагивает, как от волны мурашек. Затем замирает ещё на минуту, жмурится, пытаясь прийти в себя, и наконец выпрямляется.
- Я бы ещё поработала над вкусом, - она возвращает стакан онемевшему Сириусу и покидает гостиную через портретный проём.
- Вот это женщина, - приходит в себя Блэк, потом настойчиво протягивает ещё полный стакан Джеймсу, - Тебе стоит поторопиться.
- Блядь, Блэк, - ругается Поттер, но послушно опустошает свою дозу, боясь тратить время на споры. Теперь Лили бродила по ночному Хогвартсу не только красивая, но и пьяная.
Коктейль оказывается до странности приемлемым. Крепким, хватающимся за язык, обжигающим горло и бьющим прямо в голову. Но терпимым. Джеймс вообще-то пробовал множество алкогольных экспериментов Сириуса. Были и такие, выживание после которых казалось ему ничем иным, как чудом.
- Ну не так плохо же? - с надеждой спрашивает друг.
Джеймс смотрит в стакан и пожимает плечами. Мол, я ещё жив и стою на ногах, в целом неплохо, да.
- Через сколько приход? - спрашивает Поттер.
- Минут пять-десять.
- Тогда я пошёл, - Джеймс толкает портрет и выходит в пустой коридор.
Он и не надеется встретить там ожидающую его Лили. Тогда парень достаёт из кармана толстовки карту, произносит клятву шалости и находит две маленькие ступни в северном крыле четвертого этажа. Шустрая.
Он не побежит по сумасшедшим лестницам, которые только и ждут его, чтобы прокатить по всем этажам, избегая нужного. Учитывая удивительную способность Лили пропадать с карты, у него не было на это времени. Вместо этого Джеймс поворачивает направо, проходит несколько шагов до портрета вельможи с котом, чешет у последнего за ухом и проскальзывает в открывающийся проём. Ещё десять шагов, крутой спуск по темной лестнице и он выходит через портрет-близнец в заброшенный коридор четвертого этажа. Если он пройдёт по нему до следующего поворота, то…
- Боже, Поттер! - вскрикивает Лили, наткнувшись на него на углу. Она комкает правой рукой собственную кофту в кулаке в попытке успокоить сердце, - Ты как здесь оказался?
Джеймс замечает, что волосы её растрепались. Вероятно, от быстрой ходьбы. Пыталась удрать.
- То же самое хочу спросить у тебя. Ты немного сбилась с маршрута. Места, где сейчас пасутся игроки в квиддич, на два этажа выше.
Лили смеется. Чуть-чуть интенсивнее, чем следовало бы. Наверное, пойло Сириуса начинает действовать.
- Но самых лучших охотников, как видишь, можно встретить только в заброшенных коридорах, - возражает она и недвусмысленно смотрит ему прямо в глаза.
- Если изначально это была охота на меня, почему ты пытаешься удрать? - Джеймс скептически скрещивает руки на груди и прислоняется плечом к стене.
- Ох, Джеймс, - она беззастенчиво кладёт руку на его предплечье и доверительно сообщает, - Да разве ты обратил бы на меня внимание, если бы я постоянно не удирала от тебя?
Лили пьяна. Конечно, до потолка было ещё далеко, но эта абсолютная искренность, то и дело прерываемая смехом, бесконечный зрительный контакт. Она даже не представляла, какое действие могла производить на него при желании.
Он смотрит на её рыжие волосы, нежные веснушки, искрящиеся весельем зелёные глаза, чувствует через толстовку тепло её маленькой ладони и тихо возражает:
- Обратил бы.
- Что? - переспрашивает она, привставая на носочки и подходя к нему буквально вплотную, чтобы расслышать.
Поттер мотает головой и отходит на шаг, стараясь держать дистанцию. Он не понимает, почему Эванс уже настолько пьяная, а он всё ещё чувствует разве что общую слабость и расслабленность. Неужели он приобрёл иммунитет за годы дегустации алкогольных шедевров Блэка?
- Ты меня нашла. Хорошо, я на всё согласен. Отвезу тебя, куда скажешь, - кивает он, и лицо Эванс озаряется детским восторгом, - Теперь пойдём обратно.
- Я пока не могу, Джеймс, - девушка мотает головой, и её губы выгибаются грустной дугой, - У меня важное дело.
Лили озирается по сторонам, будто пытается найти его прямо здесь, затем беспомощно смотрит на однокурсника.
- Только вот я не помню какое.
Поттер устало трёт место между бровями.
- Может, тогда я отведу тебя в башню, ты поспишь и завтра вспомнишь? - с надеждой спрашивает он.
- Завтра никак нельзя, надо сегодня! - Лили хватается за виски и бормочет, - Семь раз направо, один налево… Что же это такое?
Лили ведёт в сторону и Джеймс подхватывает её под локоть.
- Голова кружится, - смеётся девушка и послушно кладёт свою руку на предплечье Поттера, - О боже! Ну конечно! Следом добавить пыльцу венгерского кружева!
- Ага, отлично, у нас уже бред, - парень аккуратно пытается увести Лили обратно. Та вырывается из его рук.
- Мне нужно проверить зелье!
Джеймс поджимает губы и поднимает брови:
- И где же ты его оставила?
- Я… Ох, - Лили хватается за голову, - Я присяду, ты не возражаешь? Только присяду совсем не по-девичьи.
Джеймс только и успевает, что стянуть толстовку через голову и кинуть её под попу любви всей своей жизни. Эванс благодарит его, скрещивает ноги по-турецки, упираясь затылком в стену и прикрывая глаза, и клянётся выстирать все его вещи, как только они здесь закончат. Поттер садится рядом на корточки и участливо интересуется, чувствует ли она себя достаточно плохо, чтобы вернуться.
- Где же оно варится… - задумчиво шепчет девушка.
- Может быть, в спальне девочек? - с надеждой спрашивает парень.
- Точно нет, - мотает головой, - Там бы его нашли. В каком-то секретном месте, в которое просто так не зайдёшь… Да! - Лили вскакивает, подхватывая кофту и пытаясь натянуть её обратно на Поттера.
- Вспомнила?
- Да! - повторяет она, - Ты мог бы проводить меня? Если кто-нибудь ждёт тебя где-нибудь в другом месте, я потом обязательно извинюсь за твое опоздание, хорошо?
Лили всё больше напоминала ребёнка с дефицитом внимания и гиперактивностью. Джеймс, даже не надеясь, что она вспомнит что-нибудь завтра, искренне отвечает:
- Сегодня я хотел встретиться только с тобой.
- Здорово! А то, кажется, я могу заблудиться. Если я отключусь, ты должен позаботиться о зелье вместо меня. От этого зелья зависит наше будущее.
И Лили Эванс обхватывает его ладонь своей, утягивая за собой. Поттер послушно следует за ней, пытаясь привыкнуть к холоду её руки. Он игнорирует желание переплести их пальцы. Гриффиндорка сейчас эмоциональным интеллектом не превышала пятилетнего ребёнка и вряд ли вкладывала какой-либо романтический смысл в этот жест.
Они прослонялись по Хогвартсу ещё минут двадцать, пока наконец не остановились у совершенно голой стены одного из коридоров. Лили уставилась на неё с невероятно сосредоточенным видом, но ничего не происходило.
- Эванс? - осторожно спрашивает Джеймс.
- Тшш, - нетерпеливо шикает она и буквально отбрасывает его руку, - Я должна сосредоточиться на том, чего хочу.
Наконец, до Поттера доходит. Выручай-комната. Где ещё она могла скрываться от Карты Мародёров, как не в месте, которого даже на ней нет. Конечно.
Внезапно в стене начинает проступать дверь, Лили берётся за ручку и открывает её, снова хватая его за руку и приглашая за собой.
Джеймсу кажется, что они оказались в ещё одном классе для зелий. Только воздух здесь более свежий, а сквозь окна сочится лунный свет. В центре стоят несколько столов, на одном из них расположился пузатый котелок, дно которого лениво облизывают языки пламени старенькой горелки. На соседнем столе лежит разделочная доска, множество чистых склянок и угрожающий набор по измельчению, аккуратно разложенный в ряд на кожаном полотне с креплением для каждого колюще-режуще-давящего инструмента. Стены подпирают три деревянных шкафа, первые два заставлены пузырьками и коробочками, третий - книгами. В углу комнаты у окна полулежит еле живое кресло.
Лили склоняется над готовящимся зельем и с наслаждением принюхивается:
- Успели, - заключает она и отправляется к шкафу с ингредиентами, достаёт фиолетовую металлическую коробочку, которую открывает на разделочном столе.
Джеймс осторожно осматривается, заглядывает в котёл, из которого на него смотрит буквально прозрачная вода. Он даже не чувствует восходящего предполагаемого пара.
- Что ты варишь? - спрашивает он, - Зелье сопротивления чарам, я полагаю?
Лили уклончиво то ли хмыкает, то ли хихикает, водружая на себя чёрный кожаный фартук. Она неловко пытается застегнуть ремешки у себя на боку, но пьяные пальцы едва ли слушаются. Джеймс нетерпеливо перехватывает инициативу, одним движением затягивая застёжки у неё на талии. Лили спокойно наблюдает за его руками, затем задирает голову и с улыбкой благодарит его. Он не спешит отходить, с опаской поглядывая на острые предметы на столе и соотнося их с вышеупомянутыми пьяными пальцами девушки рядом.
- Давай-ка лучше я. Раз уж от этого зелья зависит наше будущее, - он мягко, но настойчиво оттесняет её плечом в сторону, - Расскажи, как это правильно делать.
Эванс не спорит и достаёт из коробки совсем не хрупкую пыльцу, а засохшие корни, и кладёт их на доску.
- Нужно нарезать их как можно тоньше вдоль хода волокон, - Лили указывает пальчиком на длинный вытянутый нож с загибающимся кверху остриём.
Поттер послушно выполняет инструкции. Когда работа сделана, он собирает истерзанное растение в миску и следует за Лили к котлу.
- Ты знаешь, что корни венгерского кружева раньше вплетали в кольчугу охотников на драконов? Из-за потрясающих защитных свойств, - увлечённо рассказывает девушка, помешивая зелье, которое тем временем меняет свой цвет на сиреневый.
- Ты расскажешь мне, на какого дракона собралась охотиться? - спрашивает Джеймс.
Лили грустно улыбается, откладывает ложку в сторону, палочкой накладывает очищающие чары на весь инструментарий и стягивает тяжелый фартук через голову. Ещё минуту наблюдает за переливами оттенков в котле, поправляет растрепавшиеся волосы и наконец отвечает:
- Нет.
Джеймс тяжело выдыхает.
- Когда ты сказала «наше будущее», ты имела в виду будущее всего магического мира или наше с тобой будущее?
Лили закусывает губу и мотает головой.
Очень понятно. Спасибо.
Эванс забирается на стол рядом с котлом и неловко смотрит на Поттера, болтая ногами:
- Не задавай вопросов, на которые я не смогу тебе ответить. Тебя это только расстроит.
- Так может стоит ответить хотя бы на один из них? - внутри парня тихо закипает злость.
Девушка поворачивает голову к зелью, будто сейчас то очень нуждается в её наблюдении. Джеймс подходит к гриффиндорке вплотную, почти касаясь её коленей собственными тазовыми костями, буквально дыша ей в затылок. Лили автоматически поправляет края юбки, замечает, как руки Поттера упираются в стол по обе стороны от неё и неловко ёрзает.
- Эванс, - зовёт её тот самый Поттер.
Девушка вскидывает голову. Зря.
Лицо Джеймса оказывается настолько близко, что его дыхание почти опаляет её. Он внимательно смотрит в её глаза и задает ещё один вопрос, на который ранее она ему так и не ответила:
- Почему ты пыталась стереть мне память?
Его карие глаза обладают гипнотическим действием, Лили поспешно прячет собственные зелёные в складках юбки.
- Эванс, - Джеймс требовательно возвращает зрительный контакт, и она послушно поднимает голову, будто боится, что иначе он возьмёт её за подбородок и утянет наверх.
- Сириус не добавлял в свой коктейль сыворотку правды? - Лили искусственно смеётся, - Почему мне так хочется быть с тобой откровенной?
- Потому что это было бы справедливым, - Джеймс немного наклоняется, и теперь их глаза находятся на одном уровне, на расстоянии десяти сантиметров, не больше. - Мне кажется, я лезу отнюдь не в чужое дело.
- Хорошо, - Лили облизывает губы и дерзко встряхивает головой, - Что если я защищаю тебя, Джеймс Поттер?
- Ох, спасибо, Эванс! Я как-нибудь обойдусь без твоих оберегов, - почти злобно цедит Поттер, который чертовски устал от этих головоломок, - Окей, если ты не можешь рассказать, почему пыталась наложить на меня заклинание, использование которого могло практически засадить тебя в Азкабан, я спрошу что попроще. Я тебе нравлюсь, Эванс?
Он спрашивает её в лоб, от неожиданности Лили отвечает чистую правду:
- Порой даже слишком, - и как бы в подтверждении этого чихает в ладони, почти сталкиваясь с парнем напротив лбами. Лишь убрав руки от лица, её зрачки мгновенно расширяются в осознании только что сказанного и она в панике снова прикрывает рот руками.
У Джеймса кружится голова.
- Но ты не хочешь быть со мной? - спрашивает он чуть огрубевшим голосом.
- Хочу, - вырывается изо рта девушки, и она крепче зажимает его руками.
Может, в похлёбке Сириуса и правда был виритасерум. Или Лили была хронически честной под алкоголем. В любом случае, позже он обязательно поблагодарит Бродягу.
- Но вместе мы не будем, правильно я понимаю? - хмурится он и внимательно всматривается в её лицо.
Лили мотает головой и повторяет за ним точно эхо: «Не будем».
- Блядь, - шепчет парень и со вздохом опускает голову на её левое плечо, Лили отнимает руки ото рта и хватается за край столешницы, чтобы не упасть назад от тяжести и близости его тела. - Не понимаю.
Его волосы щекочут ей щёку. Ее запах щекочет его ноздри. Нечто свежее вроде весенних цветов и дождливого послевкусия, но в то же время теплое и пряное, как булочки с корицей и кориандром. Он вдыхает поглубже, стараясь оставить этот букет в памяти на долгие дни, если не годы. Потому что он не знает, когда в следующий раз сможет настолько приблизиться к ней.
- Тогда я не буду спрашивать разрешения, - предупреждает он прежде чем прижаться к ее губам.
Поцелуй выходит скомканным, влажным и злым. Джеймс выражает в нём всю гамму своих ежедневных стенаний по поводу её непокорности, неприкосновенности и неизведанности. Он остановится в первую же секунду, если она предпримет даже крохотную попытку оттолкнуть его. Но Лили цепляется за ткань его пыльной кофты, как за спасательный жилет. Она не даёт ему отстраниться, как впрочем и приблизиться. Ему кажется, внутри себя она также держала палец на курке маггловской винтовки все эти два месяца, если не больше. Это доказывает та готовность, с которой она встречает его язык, прижимается к нему грудью и сцепляет лодыжки на его поясе, стоит ему разместиться между ее бедер. Она целует его влажно и горячо, будто ни один раз проигрывала этот сценарий в своей голове. Мокрые звуки их почти отрепетированного поцелуя заставляют Джеймса буквально терять сознание. Если раньше ему казалось, что он был хорошо знаком с возможностями своего возбуждения, то сейчас он был почти уверен, что вот-вот умрет. Если не ощутит Эванс еще ближе. Если не прикоснется к ней кожа к кожа.
Лили тихо стонет, когда он нетерпеливо вжимается своим затвердевшим телом теснее между ее ног. Джеймс конечно не собирался переходить черту, но у него были надежды на то, что Эванс вовремя оттолкнет его. Как делала всегда. Но девушка первая запускает руки под его толстовку и очерчивает подушечками пальцев его напряженный пресс, двигаясь выше к груди. Поттер чувствует, как звереет и теряет остатки контроля, однако все еще не решается позволить себе столько же в отношении ее одежды, живота и груди.
Девушка переносит руки на его лицо, запуская кончики пальцев в непослушные черные волосы, посасывая и напоследок кусая нижнюю губу парня, прежде чем оторваться от него. Она тяжело дышит, упирается лбом в его лоб, но не позволяет ему вернуться к ее губам.
- Нам нельзя… - лепечет она, и Джеймс протестующе рычит. Он вырывается из ее рук и снова вовлекает ее в поцелуй. Гриффиндорка дает себе передышку в сопротивлении и послушно оглаживает его язык своим, проходит кончиком по его губе и снова разрывает контакт.
- Да кто, блядь, запрещает? - зло спрашивает парень и буквально сминает ее в следующем поцелуе, который она также прерывает через несколько секунд.
- Я просто… просто, - Лили путается в словах и мыслях, но упорно уворачивается от новых попыток Поттера прикоснуться к ее губам. Тогда он спускается ниже и одним ловким движением пальца оттягивает высокий ворот ее водолазки, после чего начинает покрывать горячую кожу ее шеи мелкими поцелуями. Сначала осторожно, затем позволяя себе всё больше, внимательно считывая ее полную капитуляцию перед такими ласками.
Он пообещал себе отступить в ту же секунду, как почувствует от нее хоть малейшие признаки сопротивления. Он бесстыдно врал себе. Как впрочем и она ему, когда отталкивала его руками, но невозможно тесно продолжала сжимать его талию бедрами. Его майка задралась, и он чувствовал ее пылающую голую кожу своей. Это было лучше чем любой секс, который был у него до этого.
- Я просто знаю, что будет дальше! - выпаливает она наконец, но все еще не собирает в себе достаточно сил, чтобы опустить голову и перестать выгибаться навстречу его губам. Она еще раз с силой упирает руки ему в грудь.
- И что же? - на секунду он отрывается от ее шеи и восстанавливает зрительный контакт, взывая ко всей своей выдержке. В качестве компенсации его широкие ладони неосознанно ложатся на ее бедра, большие пальцы очерчивают круги на ее коже, мгновенно ощущая электрический ток вспыхнувших мурашек.
Все-таки он был пьян. Джеймс знал, что держал бы контроль намного лучше, если бы не розовое детище Блэка.
- Потом… потом будет ребенок и… - тяжело дыша, произносит Лили и облизывает губы. Она бегает глазами по его лицу и не может подобрать следующие слова.
Джеймсу же хватает и первых, чтобы немного прийти в чувства.
- Стой, Лили, - он слегка отодвигается, чтобы наклониться и снова поймать ее глаза, - Я не стану… - он смущается и зеркально облизывает свои губы в волнении, - Я не зайду дальше, пока ты не захочешь этого. Я в любом случае женюсь на тебе, мы можем и подожд…
- Что? Нет! - Эванс мгновенно краснеет и отдергивает руки от его груди, будто ошпарившись, - Ты меня неправильно понял! Я не переживаю о том, что ты можешь поступить со мной бесчестно…
- Но?
- Я в принципе не могу выйти за тебя замуж, - в волнении произносит она и выдыхает. Будто избавилась от большой тайны.
Джеймс скептически поднимает брови, ничего нового для себя не узнав.
- Это какой-то обет безбрачия зельеваров? - он старается скрыть за усмешкой то, что ее последние слова его задели. Тем не менее он на автомате оправляет ее юбку и ставит руки на стол по обе стороны от нее.
- Нет, - Лили некомфортно от внезапной дистанции, и она накрывает его ладони своими, - Просто мне известно, что если мы станем семьей, мы оба погибнем.
Джеймс пораженно моргает. Девушка выглядела по-настоящему грустной и искренней. Это не было похоже на пьяный бред. В ней читались уверенность и обреченность.
- Откуда ты знаешь? - тихо спрашивает он, уже предчувствуя ответ.
- Мне снится сон, - также тихо отвечает она и вся сжимается от воспоминаний, - В нем у нас есть сын, и волшебник в черном всегда приходит убить его. Мы пытаемся защитить его и… умираем от его палочки. Сначала ты, потом я.
- Почему ты уверена, что это не обыкновенный кошмар? - уточняет парень и одним невесомым движением поворачивает свои кисти так, что теперь они с ней соприкасаются ладонями. Он едва заметно переплетает их пальцы и это чувствуется так, будто они были рождены для этого прикосновения. Так правильно и понятно.
- Потому что он детально повторяется больше полугода, - поясняет она и смотрит на их сплетенные руки, не делая попыток вырваться, - Потому что я чувствую почти физическую боль каждый раз, когда зеленый луч убивает нас. Я буквально ощущаю магию этого волшебника. Такие кошмары могут быть просто кошмарами в маггловском мире, но не среди магов. Это похоже на пророчество.
Джеймс хмурится и старается успокоить бешено бьющееся сердце. Он чувствует себя двояко: с одной стороны, тихое чувство ужаса от вероятной правдивости ее слов, с другой, странная радость от реальности общей судьбы. Она отталкивала его не без причины.
- Что ему нужно от нашего… сына?
- Я не знаю, - отвечает Эванс, - Я вижу вечер только с того момента, когда он врывается в наш дом и до нашей смерти.
- Поэтому ты варишь это зелье? - внезапно догадывается он, - И упорно бьешься над защитными чарами? Ты ищешь способ отразить… - он медлит, - …Аваду Кедавру?
Девушка кивает.
- А полеты на метле тебе нужны, чтобы…?
- Чтобы достать скорлупки из весенней кладки омниокулуса. Это серебристая птица, она гнездится высоко в горах раз в тринадцать лет. А скорлупа ее яиц может дать зелью эффект отражения заклятия, - она кидает короткий взгляд на котел, - Но это только в теории. Я все еще не уверена, что добьюсь достаточной мощности защиты. Поэтому легче и вовсе…
-… не сближаться со мной? - продолжает за нее Джеймс и горько хмыкает.
- Да, - осторожно подтверждает она, склонив голову и пряча лицо за рыжими прядями.
- Поэтому ты пыталась стереть из моей памяти наш первый поцелуй?
Лили кивает. Парень ненадолго задумывается.
- И все же ты меня поцеловала, - констатирует Поттер, - И если ты соврешь, что не чувствуешь ко мне то же, что и я к тебе, мы займемся зачатием маленького Гарри прямо сейчас, на этом столе.
- Гарри? - Лили так удивлена, что даже не краснеет перед прямой угрозой секса.
- Да, - Джеймс пожимает плечами, - Мне нравится это имя. Я бы хотел назвать так сына.
Что-то внутри Лили ломается и в ее глазах начинают скапливаться слезы. Поттер удивленно щурится.
- Эй, - зовет он, стирая пальцами влагу с ее щек и прижимая девушку к своей груди в нежном объятии, - Можем выбрать другое имя, если Гарри тебе не по душе.
- В моем сне ты тоже зовешь мальчика Гарри, - с рыданием произносит девушка, и Джеймс обнимает ее крепче.
Он касается губами ее макушки и задумчиво укачивает ее в своих руках. Если раньше в правдивости ее сновидений были сомнения, то теперь, когда он произнес имя их будущего сына, о котором никому не говорил раньше, над ними нависла вся тяжесть вероятности этого события.
- Я тебя люблю, - говорит Джеймс.
- Я тебя тоже, - доносятся ее приглушенные слова из складок его толстовки. Лили отрывается от его груди, оставляя на ткани мокрые следы. Она задирает голову наверх и требовательно смотрит ему в глаза, - Поэтому, пожалуйста, дай мне тебя защитить.
- Это каким образом? - спрашивает он, заранее зная, о чем она попросит.
- Найди себе хорошую девушку и полюби ее.
Поттер заливисто смеется.
- Я уже.
Лили нетерпеливо пихает его в плечо.
- Если ты обо мне, то я имею в виду кого-то совсем другого.
- Может, у тебя есть кто-то на примете? - весело уточняет Поттер, пытаясь вернуть ее в свои объятия, но она почти шипит на него.
- Джеймс Поттер! Это совсем не смешно! - она ударяет его кулаком еще раз и недовольно вскакивает на ноги.
- Ты действительно думаешь, что какое бы то ни было пророчество заставит меня отказаться от тебя? - гриффиндорец больше не ухмыляется, только скептически изгибает бровь, скрестив руки на груди.
- Я на это надеюсь! Речь идет о твоей потенциальной смерти!
- И что?
- И что? - переспрашивает она, теряясь в ответе.
- Я бы женился на тебе, даже если бы нам оставалось жить один день.
Джеймс произносит это легко и непринужденно. Однако сила и уверенность, читающиеся в этом семнадцатилетнем волшебнике, заставляют Лили мгновенно поверить ему.
- Ну и дурак! - обвинительно тычет пальцем девушка, растерявшаяся от силы чувств, сверкающих между ними.
- А ты не дура? - спрашивает парень и медленно приближается к ней. - Ты видишь это пророчество каждый день, знаешь наперед, что брак со мной для тебя губителен. И все равно готовишь зелье отражения непростительных, таскаешься на магические дуэли, где каждый раз уходишь с сотрясением. Не легче ли просто отказаться от меня, Эванс?
Лили непонимающе отступает к окну до тех пор, пока Джеймс Поттер в который раз не загоняет ее в ловушку своего тела.
- Нет. На самом деле, ты всерьёз рассматриваешь возможность быть вместе. Именно поэтому ты ищешь способы защиты. Ты и сама не хочешь отпускать меня, разве нет?
Он наклоняется к ней близко-близко и тихо спрашивает:
- Так почему же ты требуешь от меня взять на себя ответственность за наше общее несчастье?
Лили всхлипывает, и в ту же секунду Джеймс снова обвивает ее своими длинными руками. Девушка обнимает его в ответ, напоминая утопающую, хватающуюся за его широкие плечи, как за спасательный круг.
- Я слишком люблю тебя, чтобы удерживать силой, - шепчет парень. - Тебе не нужно просить, чтобы я отпустил тебя. Тебе достаточно уйти самой.
- Я не хочу, - с содроганием признается девушка, и парень благодарно осыпает ее лицо легкими поцелуями.
Они стоят так еще какое-то время. Бег его сердца успевает успокоиться, слезы на ее лице - высохнуть.
Джеймс Поттер не относится к пророчествам легкомысленно. Он со всей серьезностью понимает, что сейчас сжимает в своих руках собственное счастье, которое позже обернется его погибелью.
Но вообще-то он всегда знал, что судьба его ожидает незаурядная. Вероятно, если он не умрет героической смертью, то умрет от скуки. Гриффиндорец всецело разделял мнение о том, что важно не сколько дней в твоей жизни, а сколько жизни в твоих днях.
И в конце концов, вдруг этот Гарри для чего-то очень нужен? Вдруг он станет могучим волшебником, спасет мир и всякое такое?
Джеймс готов был идти на жертвы. Особенно, если рядом с ним собиралась идти его Лили Поттер.
***
От автора: Мне не подошло каноничное объяснение спасения Гарри силой любви, и я попыталась рассказать о подготовке этих отважных волшебников к роковой встрече с Темным Лордом. И для меня совершенно восхитителен тот факт, что несмотря на пророчество, они продолжали любить друг друга и строить семью. До новых встреч!:)
