Глава 2Когда он приехал в Хогвартс, все было в новинку, все казалось волшебным… и причитания матери – мол, а как же Итон? – оставались пустым звуком.
Как будто вечное удивление ребенка перед всем и вся, что есть в этом мире, вернулось. А ведь Джеймсу уже исполнилось одиннадцать…
И мистер Майерс никогда никому не признался бы, что отчаянно скучает по временам, когда некий Джейми, оставшийся в прошлом вместе с пылившимся в чулане любимым черным то ли псом, то ли медведем, таким огромным, что на него можно было взобраться, как на стул, и сидеть часами, воображая, что игрушка на самом деле заколдованный принц, который вот-вот оживет, и они вместе отправятся убивать дракона, - в общем, когда этот Джейми в шортиках верил в фей, и в злых колдунов, и в Санта-Клауса. И конечно же, в добрых волшебников.
1 сентября 1982 года до сих пор осталось в памяти как самый счастливый день в его жизни. Без дураков. День, когда сказка один-единственный раз стала явью.
Даже когда они покупали палочку на Диагон-алли, все казалось реальным, только странным. Продавец уверял, что внутри – перо феникса. И Джеймс с трудом преодолел искушение, знакомое каждому ребенку. Посмотреть, как устроена игрушка. И как выглядит перо легендарной птицы, кстати. Будь мальчик помладше, он бы так и поступил. К счастью, к одиннадцати годам ты уже точно знаешь, что если игрушку разобрать, она сломается.
Так что Джеймс ограничился тем, что положил аккуратно упакованную палочку в чемодан.
А тут…
Мать подносила к глазам платочек, что-то говорила, склонившись к его уху… А он, забыв обо всем, разглядывал поезд, который должен был унести его в страну Мифландию.
Каменные стены, послушно пропускающие тебя в другой мир. Лежащие в чемодане «форменные» мантии и плащ. Волшебные сладости – родители отдали ему все монетки, оставшиеся от покупок и наменянные в банке, которым управляли не-люди – не-люди!!! - «на всякий случай». К счастью, родители даже не подозревали, что сколько стоит, так что на руках у Джеймса оказалась совершенно умопомрачительная сумма. За гору сладостей он отдал всего три серебряные монетки. А еще - болтливые картины, лестницы-гуляки, привидения…
Это была настоящая сказка. Которая длилась всего два дня.
Пока русоволосый мальчишка из Слизерина («мы всегда с ними соперничаем. Но будь осторожен – они хитрые, совершенно беспринципные… если что – заложат преподавателям, не задумываясь. И вообще злые волшебники все там учились») не поинтересовался у соседа по парте, кто он, собственно говоря, такой.
И Джеймс сообщил не без гордости, что его родители записали отпрыска в Итон. Гордиться, разумеется, было чем. Как объясняла мама, школа, в которой ты учишься, символ твоего статуса. Если ты учишься в Итоне, - значит, твои родители занимают достаточно высокое положение в обществе. И все остальное – например, баронство отца и тем более нескромное хвастовство семейным состоянием – можно смело не упоминать. Итак все ясно.
Однако реакция незнакомца Джеймса обескуражила.
- А, твои родители магглы, - проговорил он без всякого интереса. И отвернулся.
Джеймс оторопел.
Он привык к восхищению, или нескрываемой неприязни, или любопытству – но только не к такому вот равнодушному отстранению.
Сидящий слева Эдмунд Боунс неприязненно покосился на русоволосого, но промолчал. И сказка, хотя и несколько потускневшая, осталась реальностью до конца урока.
Как только профессор Флитвик отпустил учеников взмахом крохотной ручки, Боунс тут же подкатился к Джеймсу:
- Он что – обидел тебя?
- Да нет… - растерянно ответил Джеймс. – Просто…
- Он обозвал тебя грязнокровкой? – грозно поинтересовался сокурсник. Слизеринцы, переглянувшись, дружно ускорили шаг. А гриффиндорцы сгрудились рядом.
Джеймс почувствовал смутное раздражение. Он что, подсудимый? Почему его допрашивают, как преступника?
- Не обзывал он меня! Просто спросил, кто я…
- Ага! – торжествующе воскликнула какая-то девчонка. – И что?
Они так и шли по коридору – дружной толпой. А впереди плечом к плечу вышагивали первокурсники Слизерина.
Они не бежали. Даже не ускорили шаг. Но Джеймс отчего-то был уверен, что они спешат. Чтобы скрыться. За широким факультетским столом. В подземелье. Просто – удалиться подальше от чужих глаз…
- Ну, я сказал, что родители записали меня в Итон. А он сказал, что они магглы.
Чудится – или на лицах большинства сокурсников отражается разочарование?
- И все?
- Ну да. А что?
Лучше бы он не спрашивал… потому что Боунс, повысив голос, почти кричит в маячащие впереди спины со свисающими серебряно-зелеными шарфами:
- Эй, Лестрейндж, не забудь отдать в прачечную мантию! Ведь ты делил скамью с магглорожденным!
Русоголовый едва заметно дергает головой – но не оборачивается.
Лестрейндж… Что-то очень знакомое. Очень…
- Не беспокойся, Джеймс, - продолжает Боунс, не потрудившись даже понизить голос. – Он у нас, разумеется, аристократ…
«А я кто?»
- …и нам не чета, но тебе не стоит об этом беспокоиться. Если сунется – скажи мне. Разберемся.
- Да я не хочу… - Но Джеймса не слушают.
- Отметелим как следует – и никто даже слова не скажет.
Джеймс окончательно перестает что-либо понимать. Только глазами хлопает. А Эдмунд продолжает свою речь – ни дать ни взять премьер-министр. Или королева на Рождество.
- Я объясню тебе, в чем дело. Видишь ли, Лестрейндж у нас чистокровный волшебник. Черт-его-знает-в-каком поколении. И поэтому считает себя выше тебя. А на самом деле его отец гниет в Азкабане. Потому что он преступник.
Русоголовый поворачивается так резко, что шарф задевает лицо его соседа.
- Что ты сказал?
- Твой отец преступник, - повторяет Боунс. – Убийца. Что ты вообще забыл в Хогвартсе, тварь? Здесь же так много магглорожденных, которых вы хотели уничтожить!
- Реджи! – сразу несколько голосов, и вот уже кто-то удерживает Лестрейнджа, а тот бьется в чужих руках…
- Не надо, Реджи. Не надо…
- Что, кишка тонка? Струсил? Еще бы! Теперь, когда ваш господин мертв, вам приходится ползать на брюхе, чтобы выжить… а как же фамильная гордость?
- Не надо, Реджи, остановись, кого ты слуша…
- А у твоего отца, наверное, просто не хватило ума вовремя упасть на колени и попросить пощады…
И тут начинается нечто невообразимое.
Крики. Вспышки заклятий. Снова крики.
Джеймс жмется к стене, не понимая, что происходит.
- Минус пятьдесят очков Гриффиндору!
Как будто судья на ринге объявил тайм-аут.
Неведомо откуда взявшиеся старшекурсники обоих факультетов помогают друг другу подняться. Иногда контрзаклятиями, иногда просто протянутой рукой…
И только сцепившиеся Боунс и Лестрейндж катаются по полу.
- Немедленно прекратите, иначе я отниму у Гриффиндора и Слизерина еще по пятьдесят очков!
Первокурсники тут же поднимаются – как будто их окатили водой.
- В чем дело? – профессор Макгонагалл смотрит на обоих, как на тараканов.
- Он оскорбил моего отца!
- Он оскорбил моего сокурсника! – говорят оба – и одновременно.
- Каким образом, мистер Боунс? Позвольте поинтересоваться!
- Он сказал Майерсу, что его родители – магглы!
- Да я и сам знал, что они не волшебники, - вырывается у Джеймса.
- Он сказал это, чтобы унизить Майерса! – не унимается Боунс. – Неужели вы не понимаете, профессор? Его отец – преступник! Он осужден! А этот…
- Мистер Боунс, я никоим образом не сомневаюсь, что вы способны на многое, - ученики, как один, поворачивают головы вправо – туда, где стоит…
Директор Хогвартса. Альбус Дамблдор. Великий волшебник, победитель какого-то Гриндевальда, кавалер Ордена Мерлина и еще чего-то там.
Джеймс, разумеется, видел его на пиру. Издали. И на еще на карточке от шоколадных лягушек.
Но чтобы вот так – почти нос к носу!
- Вполне возможно, что когда-нибудь вы возглавите эту школу.
Боунс опускает глаза.
- И тогда будете вольны поступать так, как вздумается. Но сейчас я вынужден констатировать, что ваше поведение неприемлемо.
Боунс опускает голову.
А Дамблдор продолжает – вроде бы спокойно и невозмутимо. Только вот голубые глаза гневно сверкают из-под насупленных седых бровей.
- Здесь вы все равны. Вы ученики. И неважно, кто ваши родители, - говорит он, обращаясь ко всем сразу. – Вы меня поняли?
Студенты кивают. И гриффиндорцы, и слизеринцы… все.
И Дамблдор оттаивает. Совсем чуть-чуть. Так ледяное мороженое, об которое можно зубы сломать, постепенно оседает на блюдечке рыхлой лужицей из сладкого молока.
- Запомните, дети: война не закончится, пока не сложит оружие последний солдат.
Боунс угрюмо сверлит директора глазами.
- И не позволяйте превращать вашу жизнь в черно-белую фотографию. Мир многоцветен. И об этом стоит помнить в самые черные времена.
Дамблдор, едва заметно улыбнувшись, кладет руку на плечо Лестрейнджа.
- Пойдемте со мной. И вы тоже, Эдмунд.
Когда они в конце дня вернулись в гриффиндорскую спальню, Майерс услышал о Неназываемом. Первый раз в жизни.
- А причем тут Лестрейндж? – поинтересовался он, выслушав историю до конца.
Боунс, казалось, готов был его ударить. Но сдержался.
- Моего дядю убили такие, как его отец, - сказал он, глядя в сторону. Его голос дрожал то ли от страха, то ли от ярости. - Слуги Сам-Знаешь-Кого. И дядю, и тетю… всю семью. Всех, кто оказался в доме. Даже соседку.
Боунс помолчал и добавил.
- Моему младшему кузену было три года.
И Джеймс понял, что сказка не может стать реальностью. Что люди везде одинаковы.
А магия – это всего лишь наука. Вернее сказать, комплекс наук. Вроде математики, физики и биологии. Их ведь тоже не каждый способен выучить на отлично…
- Так… поднимаем палочки… одновременно… на счет три!
Стена-экран внезапно вспучивается горбом. Антиаппарационный колпак.
В комнате становится легче дышать. Авроры один за другим исчезают. Они направляются не в тюрьму, разумеется, - к месту катастрофы.
-Стажеры, если кто желает, вы можете…
Тонкс, не дожидаясь окончания фразы, вырывается вперед и с готовностью смотрит в рот инструктору.
А Джеймс не в силах тронуться с места.
Пожиратели Смерти.
Если они вырвутся на свободу, Джеймс тоже однажды может оказаться трупом.
Не в бою. Не на задании. В собственной комнате. Просто потому, что он магглорожденный… так, кажется, говорил Боунс? Боунс, которому на каникулах здорово досталось от собственной тети – члена Визенгамота, магического суда. За несправедливость.
Он пересказывал ее нотации с возмущением и недоумением.
«- Но их родители…
- А ты хочешь, чтобы они сами стали такими же, как их родня? Если бы твой отец оказался в Азкабане – как бы ты реагировал на подобные насмешки?
- Но мой отец…
- Многие там просто потому, что нужно проверить их лояльность магическому сообществу! Это непонятно? Какое право ты имеешь оскорблять своих сокурсников, в конце концов?! Разве они сделали что-то плохое? То, что они защищают своих родных, как могут – это естественно и похвально! Сам-Знаешь-Кто разделял семьи – разве это правильно? И дети, в конце концов, не виноваты в том, что творили их отцы! Ты хорошо меня понял?! Еще одно такое письмо из школы – и отправишься учиться в Америку!!!»
А в Америке, как было известно всем, учились магглорожденные американские дети и форменные тупицы из других стран. Поговаривали, что в вашингтонскую школу волшебства принимали даже сквибов – и оставалось только гадать, чему именно они там учились, не магии же?
Старинные колдовские семьи из Бостона, Филадельфии, Джорджии, Луизианы и Кливленда отправляли отпрысков учиться в Европу.
Эдмунд все же поумерил пыл и благополучно доучился в Хогвартсе. Как и сам Джеймс.
Как и дети тех, кто сейчас пытался вырваться на свободу. Или нет?
- Проверьте все камеры, - Кингсли стоит перед дверью в особое отделение. Отделение уличенных Пожирателей Смерти. – Смотреть в оба.
Решетка медленно ползет вверх. И Авроры проникают внутрь, не дожидаясь, пока решетка поднимется полностью, подныривая под нее, распластавшись по полу. Слишком все серьезно.
- Встать! – Авроры врываются в камеры с палочками на перевес. Впрочем, как кажется, в этом нет надобности.
В отделении царит темнота – и вспышки света действуют, как удар.
Они похожи на теней. Заключенные, одетые в серые мантии, не реагируют ни на громкие голоса, ни на яркие вспышки…
Они просто копошатся на своих койках – фут от земли, но все-таки не пол, они заслоняют ладонями глаза, они что-то бурчат про себя… они все на месте.
Даже самые опасные.
Они лежат на своих возвышениях, или сидят на полу, прислонившись к стене… они не понимают, что происходит.
Кингсли врывается в особо охраняемый отсек (хотя, казалось бы, куда уж «особее»)… и замирает на пороге.
Он обшаривает камеру цепким взглядом. Раз, и другой, и третий… Чтобы удостовериться. Потому что такого не может быть.
Первым делом восстановили антиаппарационное. Никто не мог исчезнуть бесследно.
Здесь Авроры, в конце концов! Они снаружи, они внутри…
В стену упирается солнечный луч. Круглым сияющим пятнышком.
И это все, что есть живого в мрачном помещении.
Серые каменные стены. Койка под окошечком – с соломенным матрасом и легким коричневым покрывалом. Идеально застеленная. Без единой складочки.
Обрывки газеты на полу. «Пророк».
У входа – железная миска, наполненная до краев каким-то не особо аппетитным на вид и запах месивом.
И больше ничего.
- Я жжже говорил. Он перессстал… - шипит дементор, смененный на дежурстве другим коллегой.
- Где Блэк, Гриндевальд вас всех подери?!
- Он пересссстал…
- Ах «перестал»? Это теперь так называется?! Тогда где тело?! Все сюда!!!
Скримджер, ступив на землю Острова смерти, оглядывается вокруг… И внезапно замечает на фоне серой мути яркое черное пятно.
-Ступефай! – древние стены даже не дрогнули. А пятно исчезло.
Прихоть света и тени. Игра.
- Говорит Кингсли Бруствер, - голос разносится над Азкабаном и окрестностями, как удар грома. – Внимание всем. Исчез Сириус Блэк. Приметы: серые глаза, черные волосы, рост выше среднего, кожа бледная, худощавый («скажи уж прямо – тощий! Здесь все свои!» - вклинивается Скримджер). Особые предметы: цветная татуировка на шее – ошейник в виде василиска с цифрами 26 точка 11 точка 1981…
- А почему татуировка такая странная? И номер тоже? – тихо спрашивает Джеймс у Джонсенвайера. Они вместе с Тонкс и другими стажерами покачиваются в лодке, приближаясь к Месту Происшествия. А так хотелось верить, что это лишь сбой в системе…
- Его не судили, - объясняет тот. – Приговорили к пожизненному особым постановлением тогдашнего начальника департамента. Таких не нумеровали. Василиск – высшая степень опасности. У всех Пожирателей такие. Цифры – дата выхода постановления. Все просто.
- Но разве так поступали?!
- Если вина доказана – что возиться? – фыркает Джонсенвайер. – После падения Неназываемого Визенгамот заседал чуть ли не каждый день. Есть-спать им когда-то надо было? Но ты не думай, не судили только тех, чья вина очевидна.
- Но могли же быть ошибки…
- Только не в этом случае, - уверенно говорит Джонсенвайер. – Блэк – ближайший сторонник Сам-Знаешь-Кого, это говорили множество свидетелей… из тех, кто служил под Империусом. Да ты и сам понимаешь – кто в здравом уме, кроме этаких вот отморозков, стал бы служить чудовищу вроде Неназываемого?!
- Господин министр, все в порядке. Почти.
- То есть?
- Ну… Блэк бежал, - начальник Аврората произносит эти слова предельно мягким тоном. Не акцентируя внимание вышестоящих. - Но остальные на месте…
- Хвала Мерлину, - Корнелиус Фадж откидывается на спинку стула.
- Да уж. Отделались Круциатусом, а могли и на Аваду нарваться… - задумчиво говорит начальник департамента, вспомнив собственную Аврорскую юность.
- Что вы имеете в виду? – благодушно интересуется министр. - Его разве не поймали?
- Нет, господин министр.
- Что значит «нет»?! – изящная чашечка от неловкого движения валится набок, и по видавшей виды скатерти расползается коричневое пятно.
- Он исчез. Никаких следов.
- Аппарировал?
- Все может быть. Хотя времени было очень мало – Бруствер отреагировал превосходно…
- Так ищите! – министр грозно хмурит брови.
- Мы ищем… но я бы предложил связаться с премьер-министром магглов. Просто на всякий случай.
- А не много ли чести?!
- Господин министр, Блэк только что на наших глазах разнес практически всю магическую защиту Азкабана. Без палочки. Он крайне опасен. А магглы даже не смогут защититься, если что. Просто ничего не поймут…
Это было до предела тоскливо.
Приключение, от предвкушения которого глаза стажеров загорелись воинственным блеском, обернулось сплошным занудством. Бесконечные проверки, рейды по спокойному тоскливому морю… счастье еще, что заклятия восстанавливали другие.
А они, стажеры, дрейфовали вдоль берега. На расстоянии одной мили. И ладно бы от острова – от материка!
Стажеры, разумеется, мечтали, что поймают самого опасного из Пожирателей Смерти сами. Даже Джеймс мечтал. Хотя и понимал, что все это ерунда. Игры воображения. Приятные, доставляющие удовольствие… бесполезные.
Беглый преступник исчез бесследно.
Единственное, что удалось сделать, - перехватить любопытствующих магглов, которые объявились в море – в суматохе об отталкивающих заклятиях просто забыли. Магглы умудрились добраться чуть ли не до щита, прежде чем их перехватили и стерли память, отконвоировав на материк.
И больше не было ничего интересного.
- Смотрите! – Тонкс, вскочив, махнула рукой куда-то вправо.
Джеймс сначала не понял, в чем дело… а потом потерял дар речи.
В ленивых волнах барахтался огромный черный пес.
Ну не сволочи эти «любопытствующие», а?
- Быстрее! – Тонкс уже командовала, орудуя палочкой.
Пес, глупый, пытался сопротивляться, но Джеймс с Джонсенвайером вдвоем втащили его в лодку за шкирку.
Тяжело дыша, собака рухнула на дно суденышка, затравленно глядя на стажеров.
- Не бойся, мы тебя не обидим, - ворковала Тонкс.
- Ну и откуда он тут взялся? – задумчиво поинтересовался Джонсенвайер.
- Ясное дело, откуда, - буркнул Джеймс. - Магглы эти, небось, развлекались. Выбросили псину за борт. Не заботясь о том, доплывет она до берега или утонет по дороге.
- Они так делают?! – ужаснулась Тонкс, орудуя палочкой.
- Делают, - сердито сказал Джеймс. – Они еще и не такое делают…
- Вот придурки! – Джонсенвайер в сердцах сплюнул.
Высушенный и согретый заклинаниями пес уже не дрожал, но смотрел по-прежнему с ужасом и непонятной тоской, положив огромную голову на лапы. Да и то сказать, с чего бы ему доверять людям?!
- Тощий какой – все ребра пересчитать можно, - сказала Тонкс, гладя собаку по спутанной, свалявшейся шерсти. – Голодный, наверное…
Ребята дружно полезли за припасами.
- Давайте всё сюда, - командовала Тонкс. – Да убери ты своего тунца, Майерс! Это же собака, они мясо любят!
Она положила перед блестящим носом сосиску, извлеченную из булочки.
Черные ноздри едва заметно шевельнулись, но пес продолжал лежать неподвижно. Даже глаза закрыл – видимо, чтобы справиться с искушением.
Несчастная псина… столько всего натерпелась, наверное… Бродячая ведь. Вряд ли чья-то…
- Ешь, не бойся. Это вкусно!
Пес приоткрыл один глаз. Тонкс улыбнулась.
И собака, решившись, вильнула хвостом и, не вставая, подхватила угощение огромными клыками.
- Вот умница! – обрадовалась девушка. – Хочешь сэндвич, мореплаватель? С ветчиной!
- Может, разрешат в отделе оставить? – задумчиво сказала Тонкс. – Неужели не прокормим?
Довольный жизнью пес смирно сидел в лодке, изредка облаивая чаек. Стажеры смеялись.
Разумеется, у Джеймса разыгралось воображение… иначе с чего бы у него возникло стойкое ощущение, что псу крикливые птицы совершенно не нужны, и лает он на них исключительно для того, чтобы повеселить юных Авроров?
- А ты думаешь, раз он собака, так совсем глупый? – возмутилась Тонкс, когда Майерс не выдержал и поделился с ней наблюдениями. – Конечно, он делает это для ребят. Зачем ему чайки, сам подумай? Мы и так его накормили до такой степени, что я боюсь, как бы он не лопнул! Правда, милый? – пес обернулся и дружелюбно завилял хвостом. – Вот видишь. Эх, жалко, у нас дома уже итак зверинец. Наверняка эти старые зануды не разрешат взять его в министерство...
- Так у всех зверинец, - вступил в разговор Джонсенвайер. У моей матери, например, пять кошек, сова и две крысы.
Собака издала грозный рык.
- Вот я и говорю, приятель. Не любишь крыс, верно? А моя родительница любит.
- А я живу в одной комнате с тремя другими парнями, - уныло сказал Джеймс. – Ладно бы щенок или болоночка, но этакая лошадь там просто не поместится.
- Называй вещи своими именами, - ехидно сказала Тонкс. – Он-то поместится, а вот вы – уже нет!
Все трое невесело засмеялись.
- Получается, что мы сволочи, - мрачно продолжил Джеймс. – Обогрели, накормили, а на берегу – прощай, приятель, справляйся сам… и не попадайся больше подонкам вроде тех магглов.
Пес презрительно гавкнул и, развалившись на скамье, куда успел забраться, принялся ожесточенно чесаться.
Два года спустя.
- Ну и как? – сочувственно интересуется Молли Уизли. – Разрешили?
- Да где там… - вздыхает Тонкс. – Конечно, нет. Сказали, что им и с молодняком вроде нас хлопот навалом, чтобы со всякими там приблудными дворнягами возиться… Да он и сам все понимал. Как только мы вернулись на берег, он со всеми попрощался – и был таков.
- Видимо, у него были дела, - насмешливо комментирует Хмури, пристально глядя на Сириуса Блэка. Ближайшего сторонника Сами-Знаете-Кого, самого опасного преступника за всю историю Азкабана и по совместительству ветерана Ордена Феникса.
- И не стыдно было юных Авроров объедать, а? – укоризненно интересуется Кингсли Бруствер, начальник отдела по розыску особо опасных преступников Департамента магического правопорядка Министерства магии Великобритании.
- А я их просил меня вытаскивать? – возмущенно отвечает Блэк, откинув за спину темные длинные волосы. – Плыву себе, никого не трогаю…
Тонкс смотрит на новообретенного родственника во все глаза.
- Это что – был ты?! – спрашивает она наконец с искренним возмущением.
- Спасибо за сосиски, стажер, - подмигивает Сириус.
Тонкс, лишившись дара речи, сердито сверлит дядю глазами.
- Можешь радоваться, Сириус, - улыбается между тем Кингсли. – По последним сведениям, месяц назад тебя видели на Кубе, неделю назад – в Австралии, а теперь, по информации из надежных источников, ты подался на Тибет.
- А что я там забыл?
- Ты меня спрашиваешь? Да мы голову сломали над твоими перемещениями и мотивацией! Целый год охотился на Гарри Поттера – и вдруг плюнул на эту затею и исчез. Решили, что ты вернулся к Неназываемому. Всю Албанию прочесали негласно – ни малейшего признака…
- Фу, Албания, - Блэк раздувает ноздри, словно принюхиваясь.
- Тебе «фу», а люди, между прочим, старались! – Кингсли откровенно смеется. – Выслеживали! Носом землю рыли! И ни малейших признаков!
Хохочут уже все – даже Тонкс.
- Что, племянница, угостишь дядю бутербродом? – Сириус, сидящий рядом с Тонкс, совершенно по-собачьи пытается выхватить у нее сэндвич. Зубами. Тонкс смеется и отводит руку в сторону.
- Ну нет, Сириус, ты меня больше не обманешь! Я уже не стажер, а полноправный Аврор!
- А что случилось с тем парнем? - интересуется Сириус мимоходом, продолжая охотиться за бутербродом.
- Каким? – удивляется Тонкс.
- Ну, с тем стриженым? Мэйером, Майерсом… я не помню. Которого звали Джеймс.
- Да ничего особенного. Ты же знаешь, сколько платят в Аврорате. А он не хотел зависеть от родителей. Вот и ушел. Сейчас ведет колонку в «Ведьмополитене».
- Где?
- Ну, в журнале для дам. Очень популярная рубрика. Называется – как сохранить фигуру без сложных зелий. Рассказывает о правильном питании и прочей ерунде.
- Тонкс, милочка, ты что, правда знакома с Майерсом? – Молли Уизли закатывает глаза. – Я правда стараюсь следовать его советам. Только все эти рецепты такие невкусные!
- Не бери в голову, Молли. Ты мне и такой нравишься. И я не собираюсь питаться одной травой! – Артур Уизли целует жену в щеку.
А Блэк мрачнеет прямо на глазах. Так же, как и Ремус. И Эммелина Венс. И даже Аластор Хмури.
- ЧуднАя публика, – шепчет он мрачно. – Надеюсь, Дамблдор знает, что делает.
- Я тоже надеюсь, - отвечает Блэк, понизив голос. – Если что, уничтожить информаторов вроде Уизли, Флетчера или даже Диннгла будет проще простого. О детях я вообще молчу.
- Будем надеяться, у Волдеморта сейчас есть проблемы поважнее…
- Плевать я хотел на его проблемы, Ремус! Какого черта?! Гермиона у магглов, Гарри у магглов, Рон в этой их Норе… Никакой защиты, даже простейшей!
- Не горячись…
Дамблдор входит стремительно, как всегда. Все замолкают.
-Ордену нужна новая штаб-квартира, - начинает он сходу. – Защищенная по максимуму. Кстати, Сириус, тебе лучше держаться в стороне от дел.
- Это почему?! – возмущенно интересуется Блэк.
- Потому что за тобой охотятся, - коротко отвечает директор Хогвартса. – Прицельно.
- О, милый… где же этот трактир?
- Не знаю…
- Пошли лучше в «Три метлы»! Ну пожалуйста!!!
- Да вот же…
Мистер Аберфорд, владелец «Кабаньей головы», с тоской смотрит на тускло светящееся окно. И заново накладывает отталкивающие чары.
- Гм… опять потерял… ну ладно, пойдем к Розмерте. Ненавижу сливочное пиво! Но ради тебя…
