Сказка на ночь

Глава 1

Я все время вижу эти сны. Все время – и об одном и том же.
Здесь делать совершенно нечего – поэтому сны то и дело приходят и уходят.
И ночь приходит и уходит вместе с ними. А не с солнечными лучами.
И у каждого она в разное время.
Поэтому тишина то и дело взрывается воплями. Стонами. Лихорадочным шепотом – или гневным монологом. А кто-то смеется.
Забавно, но когда спишь, твари не так действуют. Непонятно, почему.

Воспоминания здесь сплошь плохие – а сны разные. Бывают и хорошие. У других.
Вот сосед явно любезничает с какой-то красоткой. Ее-то не слышно, конечно, а вот он чуть ли не мурлычет. «Дорогая, милая, хорошая моя девочка…»
Невозможно не улыбнуться. Хотя и больно. Губы здесь все время пересыхают – то ли воздух такой, то ли просто от того, что искусаны в кровь. У всех. Наверное.
Где-то слева Рабастан Лестранж заказывает выпивку в баре – отчего-то по-итальянски. Не иначе как в Риме оказался. Долго ли - во сне?
Еще кто-то вдалеке отчаянно болеет за неведомую квиддичную команду.
Кузина в своем репертуаре. Да, мой лорд. Конечно, мой лорд. Чашку кофе, мой лорд?
Вот уж не предполагал, что гордая Беллатрикс вообще умеет готовить. И говорить таким мягким голосом. Будто пух тополиный.
Чего только не узнаешь о ближнем своем, слушая его азкабанские сны…
Здесь каждый – как будто обнажен изнутри. И вывернут на изнанку. Все знают все и обо всех. И даже негде укрыться. Попробуй запрети языку говорить, когда разум спит. А чем ему, бедному, тут еще заняться? В шахматы и то не поиграешь. Потому что забываешь ходы.
Черт его знает, чего такого вкусного дементоры находят в этом бессмысленном «Конь на Ф5», «Ферзь на Е2»… Но высасывают. Все равно.
Сны бывают хорошими. У других. А у него – никогда.
Урод. Всё не как у людей. И у собак, кстати, тоже.
Сны всегда начинаются одинаково.
Звук приходит первым. Когда вокруг еще – темнота.
Отчаянный детский плач.
А потом…
Все разное – и об одном и том же. Человечке.
Он растет вместе с минутами, складывающимися в года.
Человечек как две капли воды похож на Джеймса. Только глаза зеленые. Глаза Лили.
И ему очень одиноко. И грустно. Всегда.

Человечек плачет, потому что голоден.
Долго. Отчаянно. Ему басовито вторит еще один ребенок.
-Да заткнись ты, чертово отродье! – какая-то женщина с совершенно таким же, как у малышки Эванс, голосом. Только злобным. И тут же – ласково:
- Дадли, деточка, сейчас мама тебя покормит…
Этот загадочный Дадли (ну и имечко!) толстый до безобразия. И белобрысый, как Люц Малфой.
-Петунья, дорогая, он ел полчаса назад. Помнишь, что доктор гово…
-И слушать не хочу, Вернон. Он же плачет!
Басовитый требовательный рев сменяется довольным почавкиванием.
А звонкий отчаянный плач не стихает.
-Да заткни же его, наконец! Я не могу сосредоточиться!
-Сейчас, сейчас… Дадли, солнышко, ты покушал? Иди к мамочке, сокровище мое…
Белобрысый довольно сучит ногами, то и дело пихая женщину в живот. А та отставляет в сторону красивую тарелочку с нарисованным на ней зайчиком и одной рукой зачерпывает ложкой отвратительную даже на вид манную кашу прямо из желтой кастрюльки с отбитой на краю эмалью. И с силой сует в рот черноволосому худенькому малышу, рискуя сломать ему зубы.
Тот глотает. Потому что хочется есть. И давится. Потому что невкусно.
И в глазах по-прежнему слезы.
-Гарри!..

Человечку уже три года. И он опять плачет.
Ему больно. Его ударили. Игрушечной машинкой. По лицу.
Это сделал тот самый белобрысый, как Люц, только толще раза в четыре.
Синяк на скуле багровеет, потом становится фиолетовым…
-Замолчи немедленно! Дадли, деточка, что случилось?
-Он трогал мои игрушки! Ненавижу!
-Сыночек, успокойся, он больше не будет… - растерянный лепет. Даже странно звучит – в устах этакой мегеры.
-Давай отнесем его обратно в магазин! – белобрысый толстячок в истерике топает ногами. – Лучше купите мне новую машину!
-Конечно, ангел мой… А ну пошли со мной, дрянь такая!
И – уже в коридоре – оплеуха. Будто черненькому мало досталось…
-Никогда. Не смей. Брать. Вещи. Дадли! Ты меня понял?!
-Да, тетя, - покорно. И безнадежно.
Ярость. Бешеная, неуемная, слепая.
-Гарри!
-Опять… - безнадежно вздыхает кто-то из бодрствующих. – Вот скукота…

-А почему у Дадли есть бабушка с дедушкой, а у меня нет?
-Не приставай со своими глупостями! Марш в чулан, и не смей попадаться мне на глаза до вечера!..
-Гарри!
-О господи, снова-здорово…

-Тетя, а кто были мои родители?
-Никто.
-Меня что, в капусте нашли?
В знакомом уже голосе - раздражение.
-Твой отец был ничтожеством. И сестрица моя драгоценная тоже, раз выскочила за него замуж…
-Это неправда. Неправда!
Бег по лестнице – вниз. Плач.
И – вдогонку:
-Скажи спасибо, что мы не отдали тебя в приют!...
-...Гарри!
-Ты достал уже!

Шестилетний ребенок с растрепанными волосами неловко возит тряпкой по обеденному столу, слизывая со щеки соленую слезу.
-Шевелись, ты! Как можно быть таким бестолковым! Дадли, деточка, хочешь пирожное?
-А можно мне? Хоть кусочек? Ну пожалуйста…
-Обойдешься!.. Кушай, радость моя, кушай, солнышко…
-Гарри!..
-Меня зовут Рудольф, если кто забыл.

-А как умерли мои родители?
-Они погибли в автокатастрофе, - мегера поджимает губы. – Пьяные были. За рулем. Вот и врезались в столб.
-А я там был?
-Был. Только выжил. На мою голову.
И – без паузы.
-Помой машину дяди Вернона. Немедленно.
-Гарри!..
-Смени репертуар, кузен. Ну пожалуйста. Слышать больше не могу это имя!

Абсолютная копия восьмилетнего Джеймса (только глаза другого цвета. И испуганные) сидит на дереве и пытается увернуться от летящих снизу камней…
-Гарри!..

-С Днем рождения, милый Дадли, с днем рождень-я те-е-е-бя!
Мальчуган лет девяти, прилежно моющий посуду, оглядывается по сторонам – и торопливо выскребывает со дна миски остатки салата.
-Гарри!..

Черноволосый худущий мальчишка несется стремглав, петляя между деревьями.
-Эй, кузен, не споткнись!
-Не догонишь, жирдяй! – на бегу. Задыхаясь.
-Я тебе сейчас покажу жирдяя! А ну стой!
-Гарри!..

Всегда одно и то же. Боль. Слезы. Страх. Отчаяние.
Вот и сегодня…

Джеймс с зелеными глазами в мантии со львом на груди пятится, сжимая в кармане какой-то камень. И не отрывает взгляда от уродливого безносого существа с красными узкими глазами, неуловимо напоминающего змею.
-Сначала я убил твоего отца… Он храбро сражался…
«Я убил? Я?»
Это же…
-Гааааааррри!..

Он взметнулся в прыжке – может, удастся заслонить… и пришел в себя на полу. Человеком.
А засыпал, между прочим, собакой.
Зубы стучали, болела грудь… Надсадный, сухой кашель, кровь на губах – и на подставленных ладонях. Будто легкими рвет. Потому что больше все равно нечем.
Все тело болело. Как будто об стену со всей дури шарахнулся.
Ну привет, белая горячка… нет… по-другому называется… безо… безумь…
Безумие. Точно.
Одно и то же. Всегда.
Боль. Страх. Слезы. Отчаяние.
Чужие, не свои. Свои – когда просыпаешься.
И каждый раз ты убаюкиваешь свой вечный ужас, как возбужденного ребенка. Или змею на груди.
Потому что такого просто не может быть. Наяву.
Гарри, наверное, весел и счастлив. Знаменит. Окружен поклонниками и почитателями. В квиддич играть будет… или зелья варит лучше всех на курсе. Хулиганит или ведет себя примерно. Смотря в кого пошел…
Да и с чего ты, собственно, взял, что Гарри должен быть похож на Джеймса? Ну да, волосы черные, глаза зеленые… кажется. И что? Может, он копия Лили. Или вообще какого-нибудь отдаленного предка. Поттера или Эванса.
И почему так уверен, что сын Джеймса учится в Гриффиндоре? Мало ли, что родители… Твои вон слизеринцы. А Шляпа, подумав минут пять, не меньше, отправила некоего Сириуса Блэка в Гриффиндор, сопроводив свое решение совершенно беспримерным комментарием: «Бедный профессор Слагхорн. Он будет так разочарован».
А остальное уж вообще ни в какие ворота не лезет.
Славное место – Азкабан. У любого пробуждает совершенно буйное воображение. Это ж надо такого напридумывать…
Ну вот Дадли этот. Например. Не факт, что есть такое имя – раз. Не бывает таких толстых детей – два. И к тому же у него волосы, как у Малфоя. Что, магглы Эвансы в родстве с Чистокровными Чистоплюями? Да не смешите (чего ты облизываешься, тварь безмозглая? Не смеюсь я. Это так, к слову. Успеешь еще пообедать...)
Или эта… Петунья. Ну не может быть у красавицы Лили, доброй, как Золушка или там Белоснежка, настолько отвратительной сестры. Это у Эванс-то – с ее вечной чисто гриффиндорской тягой к восстановлению справедливости? (Пошел вон, говорю. Здесь тебе не ресторан, чтобы по первому требованию блюда подавать… Обойдешься).
Да и кто позволит так обращаться с Поттером-младшим?
Это ведь Гарри. Мальчик-который-выжил. Мальчик, который победил. Сами-запутались-кого.
Интересно, сейчас кто-нибудь помнит имя Волдеморт, кроме соседей по несчастью?
Гордость. И радость.
(Ладно, черт с тобой. На, жри. Но потом – все. Договорились?).
А уж этот сон – вообще бред. Особенно недоразумение красноглазое.
Это что – такое темное существо? Или результат неудачного заклятия?
Н-да… Это ж как надо напортачить с колдовством, чтобы добиться такого ошеломляющего результата?
Да нет, никто не спорит – этакое неземной красоты личико Волдеморту очень даже подходит. Просто идеально.
Только вот он все-таки человек, при всем уважении к его… гм… саморекламе. И кто мог оттяпать Его Темнолордской пакости нос, скажите на милость? (Я же сказал – все! Еду, между прочим, экономить надо. Ну перемрем мы все – и что? Сами же с голоду подохнете. Ваш поставщик, между прочим, ушел в длительный отпуск. По болезни. Так что извини, приятель, придется ограничить рацион).
-Ну наконец-то ты нашел себе собеседника по вкусу, кузен.
-Что? – черт, ладони липкие. И пахнут кровью. Ладно хоть кашель кончился.
-Отвяжись от дементора, говорю. Вечно тебе больше всех надо…
-Не ворчи, Белл. Тебе не идет.
-Кому Белл, а кому Беллатрикс.
-Спасибо, что не миссис Лестрейндж. Слушай, ты уйдешь или нет?!!!
-Сириус, чего ты к нему примотался? Он на работе, между прочим. А ты мешаешь.
-Он-то на работе, зато я... в отпуске. Так что пусть терпит.
-Не смеши. А то сейчас еще явятся…
-Да ладно. Мы с тобой блюдо не первой свежести. Они небось наверху, новеньких пробуют.
-А этот что приперся?
-Ты у меня спрашиваешь?!
-А у кого? Он все равно молчит… Так что с ним случилось?
-С кем? С дементором? У двери торчит.
-С Гарри Поттером твоим драгоценным.
-Ничего, - мрачно. – Подумаешь, сон…
-Ага. То-то ты орал, как резанный, и на стены кидался. Я уж думала, что ты насмерть разбился… так громко... Колись давай, в общем.
Кузина выслушала коротенький рассказ, не перебивая, а потом холодно сказала:
-У Темного Лорда, к твоему сведению, нос на месте.
-А жаль.
-Нахал ты, братец... Ладно, закрыли тему. Лучше я тебе свой сон расскажу, пока эти не вернулись. Ты когда-нибудь был в тропиках?
-Нет.
-А я была. Ты только представь: море, солнце, песок… - начинает Беллатрикс тоном заправской сказочницы. - Синее - с желтым. И ничего серого на много миль вокруг. Ни единого пятнышка…