Глава 1Прошу прощения у читателей (в особенности - подписчиков). Я таки пришла к выводу, что продолжать эту историю не стоит - пусть остается в том виде, в каком была подсмотрена/придумана.
Меньше всего Молли можно было заподозрить в тактичности. Она, в сущности, славная женщина, добрая и неглупая, но... За все, что следовало за этим самым «но», Гермионе сейчас хотелось долго и нудно просить прощения. Столько лет – и ни словом, ни взглядом она не дала понять, что догадалась обо всем еще тогда. Кстати, когда именно?
- Помнишь, как вы с Роном все каникулы околачивались в штабе Ордена?
Еще бы ей не помнить. То лето, полное ликующего сознания собственной взрослости, приобщения к серьезным делам и душной тревоги за близких. Лето, когда в доме на Гриммаулд Плейс алкогольный дух смешивался с запахом мокрой псины и все тяжелее с каждым днем звучали шаги по пыльному полу.
- Не думаю, что кто-то еще знал. Разве что Директор, он умел замечать такие вещи.
- А почему заметила ты?
- Я видела, что мой сын смотрит на тебя. И решила узнать, куда смотришь ты. А потом поняла, что мое любопытство неуместно.
- И ничего не сказала... Почему, Молли? Я тогда так запуталась.
- Рон. И ты сама. Я не могла ничего сказать, потому что боялась подтолкнуть тебя. То хрупкое равновесие, которые мы все с трудом удерживали - все могло рухнуть. Ты была ребенком, Гермиона, совсем еще девочкой. И в твоей жизни было достаточно трудностей, чтобы взваливать на себя еще и этот груз.
- Груз? - голос Гермионы предательски дрогнул. Она вмиг забыла о своем желании извиниться перед Молли за то, что считала ее склонной к насильственной благотворительности. Нет, она не ошибалась в миссис Уизли. Ее свекровь действительно не отличалась тактичностью. Просто Молли решила тогда, что лучше сделать вид, будто ничего нет - и все исчезнет само собой. Казалось, так все и вышло. Для всех, кроме самой Гермионы - ее привычная жизнь действительно рухнула, когда через полтора года после их с Роном свадьбы в камине появилось лицо Гарри.
- Сириус в Святого Мунго. Он жив.
Она не удивилась ни тому, что Гарри сообщил ей эту новость первой, ни тому, как он это сделал. Ничего не объяснил, не позвал Рона, не предложил им обоим аппарировать тот час же в больницу. Словно давал ей время, возможность побыть наедине с этим известием. Когда Рон зашел в комнату, жена показалась ему незнакомкой, по ошибке попавшей в его дом. Она повернулась, посмотрела на него и произнесла:
- Сириус вернулся. - Потом хрустнула сплетенными пальцами и повторила, медленно, словно пробуя на вкус эти два самых важных слова. - Сириус вернулся.
Рон стряхнул наваждение и схватил жену за руку. Он был рад, действительно очень рад и почему-то сразу поверил ее словам. Возможно, всем им не хватало именно чуда - мальчикам и девочкам, пережившим войну, и особенно тем из них, кто переживает ее до сих пор, не в силах забыть лица и голоса. Он и не подозревал, что Гермиона тоже одна из них, живущих прошлым. Ведь она не потеряла в войне никого из родных, да и ее самые близкие друзья остались живы. Рон вообще догадывался, как правило, только о том, чего нет в природе: например, о флирте жены с очередным коллегой, являя собой изумительное сочетание параноидальной ревности и полного невнимания к чувствам любимой женщины. Он приписывал ей несуществующие увлечения и не видел единственного, что теплилось в ее душе с того самого момента, как четырнадцатилетняя Гермиона Гренджер увидела в Визжащей Хижине усталого, напряженного человека с больными синими глазами и назвала его по имени.
«Э-э-э... мистер Блэк... Сириус?»
Сколько раз она придумывала для себя его взгляд. Ей хотелось верить, что он тогда заметил ее, запомнил, почувствовал. Но Гермиона не была бы Гермионой, если бы позволила себе поверить в это. Нет, ее слова просто вернули его в реальность, в то время и то место, где они находились. И, возможно, действительно что-то изменили. В ситуации, но не в их отношениях, потому что – как бы ни была привлекательна мысль об обратном – отношений никаких не было, во всяком случае, до Гриммаулд Плейс. А потом?
- Мисс Гренджер, доброе утро, - кривая похмельная усмешка, застывшая на посеревшем лице. Какие они старые, с обидой подумала Гермиона. Рем, Сириус, Снейп (он ведь тоже их ровесник). Сдержав упрек, она налила в кружку жасминовый чай и поставила на стол.
- Добрый вечер, Сириус.
Она продолжала называть его по имени, а он наедине неизменно величал ее «мисс». И Гермиона терялась в догадках. Подчеркивает дистанцию? Но зачем? Может быть, он чего-то опасается? Боится, что она начнет говорить о своих мечтах, о том, как ей тяжело находиться в этом доме, видеть его каждый день и делать вид, что он для нее – всего лишь крестный Гарри? И как ей страшно, что скоро это закончится? Впрочем, возможно, это просто фамильная язвительность просыпается под влиянием последствий чрезмерных возлияний.
А потом она смотрела, как он пил чай, сгорбившись на стуле. Смотрела на сжимающие кружку сбитые пальцы, полуприкрытые пушистыми ресницами глаза и острое плечо под мягкой тканью рубашки. Она догадывалась, откуда берутся ссадины на суставах – иногда Блэк в бешенстве принимался лупить кулаками куда придется. «Приходилось» часто об стены.
Видела она это лишь однажды и испугалась, шмыгнула обратно в коридор. Потом было стыдно. И за то, что невольно стала свидетелем его слабости, и за то, что отступила. И Гермиона раз за разом проигрывала в голове варианты сцены, которая могла бы случиться, сообщи она тогда о своем присутствии. Но на то, чтобы реализовать их, ее просто не хватало. И оставалось только падать с Башни в полусне, когда отступающее сознание впускало мечты о прикосновении, таком нужной и теплом. О том, как – только для нее – на лице Блэка мерцает улыбка, а взгляд синих глаз говорит обо всем без слов.
Она научилась не думать об Арке. О том, где он и что с ним. Только мысли о собственной трусости не покидали ее. Хотя… Нужна ли была Блэку растрепанная девочка, уверенная в собственной правоте и так неуверенная в своей женственности?
- Молли, что же мы наделали…
Поджав губы, старшая миссис Уизли посмотрела в окно. Она никогда не любила Блэков. Всех. И Сириуса тоже. Пусть он был хоть тысячу раз на их стороне. И его возвращение не принесло радости в их семью. Более того, глядя на невестку, Молли понимала, что оно принесло боль.
- Я пойду.
Остановить Гермиону она уже не успела.
А Гарри, встретивший подругу в приемном покое больницы, и не пытался.
Дверь открылась, и она вошла в палату.
- Мистер Блэк… Сириус…
