Глава 1
В комнате разожжен камин, и отблески огня рисуют на лицах собравшихся прихотливые узоры, меняющиеся каждую секунду, как в калейдоскопе в руках у нетерпеливого ребенка. Другого источника света нет – свечи погашены, а снаружи почти уже стемнело.
- Мне нужно это пророчество, - говорит Волдеморт.
Его голос прорезает тишину, заставляя присутствующих беспокойно ерзать в своих креслах. Память о наказании, понесенном теми, кто провалил задание Лорда, еще слишком свежа.
Люциусу отлично виден силуэт Волдеморта. Лицо в полумраке различить гораздо труднее. И это хорошо, мимолетно думает Люциус, отгоняя эту мысль от себя, пока Лорду не вздумалось ее прочесть. Не очень большое удовольствие – видеть лицо Волдеморта, слишком уж мало оно похоже на человеческое.
Если бы в комнату мог заглянуть кто-то посторонний, то подумал бы, что собравшиеся там люди представляют несомненный интерес для знатоков и ценителей самых гнусных человеческих качеств. Но гнусность – понятие относительное, а не абсолютное, и все присутствующие прекрасно смотрятся вместе, замечательно дополняя и оттеняя друг друга.
- Беллатрикс, позови, пожалуйста, нашего друга Питера.
Сироты должны быть хорошо воспитанными, размышляет Люциус, ведь им в приютах наверняка с самого раннего возраста ВБИВАЮТ хорошие манеры. И манера держаться у сирот всегда независимая и самоуверенная, а в глубине души они над всеми глумятся. Люциус поспешно избавляется и от этих крамольных мыслей.
Петтигрю, казалось, ждал у двери, потому что входит почти сразу же после того, как его позвали.
Питер проходит через всю комнату и усаживается напротив Люциуса. В кресле с высокой спинкой Питер выглядит совсем крохотным, а из-за его сутулости это впечатление только усиливается.
- Питер немного расскажет нам о Гарри Поттере, - говорит Волдеморт, - в конце концов, он провел с ним рядом почти три года – куда больше, чем любой из нас.
Но в рассказе Петтигрю нет ничего, что не было бы известно присутствующим, и вскоре Волдеморт прерывает его.
- Ты не сказал ничего нового, Питер. А пересказ биографии Поттера меня мало интересует.
- Да, мой Лорд. Осмелюсь обратить ваше внимание на его сильную привязанность к Сириусу Блэку.
- Как, интересно, ты можешь судить о привязанности Поттера к Блэку, если появление Блэка рядом с Поттером практически совпало по времени с твоим бегством из Хогвартса?
- Простите, мой Лорд, но я видел достаточно, и…
- Могу я добавить кое-что еще? – спрашивает Люциус. Он вовсе не собирается выручать Петтигрю, напротив, жалеет, что тот первым рассказал о том, что и ему, Люциусу, известно. Но Лорд сам поймет, кто был более полезен ему.
Дождавшись разрешения, Люциус продолжает:
- Домовой эльф Кричер, принадлежащий Блэку, мог бы подтвердить слова Питера. Поттер – единственный, к кому Блэк испытывает сильную привязанность, но и Блэк – тот, ради кого Поттер готов сунуть голову в пекло. Поттер бросится ему на помощь, и попадется.
Беллатрикс презрительно морщится. Она не прочь встретиться и со своим ДОБРЕНЬКИМ братцем, когда-то опозорившим ее семью. Беллатрикс ненавидит доброту и любое ее проявление, потому что доброта ничуть не проще зла, и понять ее трудно.
Лицо Волдеморта не отличается выразительностью мимики, но, глядя на него, можно сделать вывод – он доволен.
- Прекрасно, значит, для того, чтобы заполучить Поттера, вернее, заставить его сделать то, что мне необходимо, всего-то и нужно, чтобы Блэк попал в переделку, а Поттер об этом узнал. Так? Пожалуй, нам даже не потребуется, чтобы мистер Блэк почтил нас своим присутствием. Люциус, тебе придется немного поболтать с этим Кричером.
- Да, мой Лорд.
- Если Поттер поверит, что Блэк у нас, он сделает все, что от него потребуется. А он сделает. Сейчас он заперт в Хогвартсе, как в тюрьме. Его заточили в клетку и запретили двигаться. Поттер сорвется. Вырвавшись из клетки, он непременно угодит в расставленные сети. Когда Поттер передаст вам пророчество, можете его убрать.
Беллатрикс улыбается:
- А могу я взять это на себя?
- Пожалуйста, Белла, - чуть заметный наклон головы. Волдеморт выглядит довольным и почти легкомысленным, как развеселившаяся змея, и от этого особенно пугающим.
Вот теперь все присутствующие испытывают душевный подъем: у них есть цель, и они знают, как ее достичь – а это действительно прекрасное чувство.
Все, что могут слышать Беллатрикс, Люциус и Питер, покидая комнату, это едва различимое шипение. Как будто кто-то тихонько насвистывает мелодию, так тихо, что мотива уже не разобрать. Но кто издает это шипение: Нагини, примостившаяся у ног хозяина, или же он сам, различить трудно.
Fin
