Глава 1- … И, я надеюсь, вы поможете мне занести пакеты? – тон, не принимающий отказов, не терпящий возражений. Ты потерла болевшую лодыжку. Неудивительно: на таких каблуках даже профессиональный акробат рискует сломать ногу.
- Конечно, Марина Николаевна, - ответил я. Ты удовлетворенно кивнула, а я засмотрелся в зеркало заднего вида: нордический профиль, лебединая шея, холеные пальчики заправляют кокетливо выбившийся локон за аккуратное ушко, украшенное жемчужным гвоздиком в потрясающе нежной розовой мочке…
- Алексей… - ты поймала в зеркале мой взгляд и выжидательно посмотрела, недоумевая, почему я все еще сижу. Я поперхнулся: ты застала меня врасплох. Пришлось немедленно подернуться, вытащив ключ из зажигания, выйти из машины и с нелепой усмешкой чертыхнуться собственной неосмотрительности, захлопывая дверь.
Был уже совсем поздний вечер. Я назывался твоим личным водителем. На деле же был телохранителем, менеджером, секретарем, бегал по всяким поручениям.… А ты была моим «железным босом». Знаешь, мне сотню раз говорили, что железо не умеет любить. Они врали, я это точно знаю. Ты плакала, когда тебя бросил твой доходяга-муж. Плакала на пассажирском сидении своего «Вольво», а я боялся взглянуть в зеркало заднего вида. Мне пришлось долго петлять по городу, а ты, уткнувшаяся лицом в колени, скинувшая дорогие туфли, была похожа на маленькую девочку, горько рыдавшую из-за потерянного плюшевого медвежонка. Тогда на улице лил сильный дождь, ты попросила остановиться на мостовой. Когда я тормознул машину, ты сунула мне стодолларовую банкноту и, всхлипнув, сказала: «Этого вечера не было». А потом вышла и нетвердым шагом направилась к мосту. Тогда я побоялся идти следом. Теперь же безумно об этом жалею.… Это было неделю назад.
- Алексей, возьмите, пожалуйста, пакеты. Насколько я помню, они были в багажнике, - ты стояла, опираясь одной рукой на крышу «Вольво». Левую ножку ты держала практически на весу, жеманно подставив её к правой. На лодыжке расплылся серьезный фиолетовый синяк, тебе было больно, но заметить это представлялось возможным лишь по легкой тени, залегшей между бровей.
- Марина Николаевна, может я сначала Вас… - попробовал заикнуться я. Ты смерила меня взглядом:
- Что за глупости?! Я дойду сама, - ты вскинула подбородок, - Ну? Идите же, код от подъезда Вам известен.
Я взял продукты и двинулся к дому. Какая же ты… пуленепробиваемая! И упрямая. Как осёл… Идешь же еле-еле. И корчишься так, что любая другая давно бы уже ревела в голос.… Ну вот, а теперь прыгаешь на одной ножке. Учитывая длину твоих каблуков, безмерно велика вероятность того, что правая нога вскоре повторит судьбу левой. Зачем так себя мучить?!..
Будь моя воля, ты бы ходила в белых балетках. Я бы выкинул все твои лаковые шпильки. Это, конечно, красиво, но мне жалко видеть, как ты украдкой разминаешь уставшие голени… Еще я бы отправил на помойку все твои жакеты и костюмы: они для тебя как оковы – обязывают быть подчеркнуто деловой, строгой, превращают недоигравшую в куклы девочку в кондовую бизнес-вумен, в «бабу-с-яйцами». Я бы одел тебя в светлое легкое платье до колен. И вытащил бы все шпильки из твоих волос. Локоны бы мягко рассыпались по плечам, а на твоем лице застыло бы такое непривычное для тебя выражение угловатой скованной улыбки с налетом небольшого испуга…
Но… Ты стоишь позади и ждешь, пока я наберу код от домофона. Ну что ж, прошу…
- Нет, идите первым. Я догоню.
Не хочешь, чтобы то-то видел, что тебе больно, что ты – не железная… Тихо усмехаюсь и жму кнопку лифта, но, не дожидаясь его, ухожу по лестнице. Мне хуже не будет, а вот тебе лифт явно нужнее. Надо бы вызвать врача или свозить тебя в травмпункт.… Но ты же не согласишься. Не разрешишь другим видеть твою слабость.
Знаешь, я бы отвез тебя в деревню. Тебе бы пошло надкусанное зеленое яблоко в руке и запутавшиеся в волосах травинки с сеновала.… И венок. Из березовых веточек. Красавица… Моя была бы…
- Алексей, вот ключ, откройте, пожалуйста, - ты обессилено привалилась к стене, выйдя из лифта.
- Конечно, - я отпер дверь и вошел, включая свет. Я был здесь не раз, завозя документы, забирая тебя в офис. Я, наверное, знаю о тебе все: как ты позволяешь себе ненадолго вытянуться в кресле после заключения выгодной сделки, как ты вдвое чаще моргаешь, когда злишься, я знаю, что ты любишь тихий грустный блюз и серых полосатых котят, терпеть не можешь суши и шепотом разговариваешь со своим фикусом. У тебя аллергия на мед и мандарины, тебя раздражают причмокивания нашего бухгалтера, когда он смотрит сметы, ты души не чаешь в престарелой уборщице тете Клаве…
Я знаю тебя всю, как облупленную, но ты все рано продолжаешь играть в «железного боса». Что ж, ладно…
Я слышал, как ты медленно прохромала в квартиру, цепляясь за грязные оплеванные стенки подъезда, через раз тихо ойкая от боли. И тут мне… надоело все это самоизуверство. Я бросил пакеты в прихожей и подхватил тебя:
- Марина Николаевна, можете меня уволить, но я Вас так не оставлю! Это бред какой-то! А что, если у Вас перелом, а Вы ходить пытаетесь? Да Вам вообще лежать нужно дня три как минимум! И скорую надо вызвать.… А сейчас в ванную.
- Зачем? – на твоем лице детская обида мешалась с остатками бизнес-вуменского псевдо-достоинства.
- Руки мыть. Всякие уроды на стены харкают, пишут полную ересь, а Вы потом своими ручками на все это опираетесь…
Ты украдкой взглянула на свои пальцы. Пыль, сажа, известка.… Из груди вырвался короткий выдох отчаявшегося бессилья. Я почувствовал, что ты начинаешь расклеиваться. Странно что ты умудрилась всю неделю держаться: сначала твой долбанный интеллигент-муж, потом отказ партнеров по бизнесу от сотрудничества, затем ушла в декрет секретарша, ты подвернула ногу, теперь еще это…
Я услышал одинокий всхлип и опустил тебя на краешек ванны:
- Ну-ну, не надо… Хотя, поплачьте, должно помочь.
Ты безвольно отдала свои руки в мое распоряжение. Отрегулировав воду, я осторожно взял твои ладошки и первым делом снял дурацкое безвкусное обручальное кольцо. Ты слегка вздрогнула, но ничего не сказала. Твое мыло пахло ромашкой. Я аккуратно прошелся им по тонким пальчикам, смывая грязь. Ты бездумно смотрела в никуда, а я бережно растирал мыльный раствор по коже твоих рук, снимая тяжесть всех гадостей последних дней: прочь дурные мысли, прочь усталость и горькую память, пусть только светлое останется. Светлое и я. Как залог сохранения всего хорошего.
Я опустил лепесток крана и аккуратно промокнул твои ладони полосатым махровым полотенцем.
- Вот так. А теперь я отнесу Вас в спальню. Вы переоденетесь и ляжете спать. Я сам разложу продукты, договорились? – я заглянул в твои глаза в поисках какой бы то ни было реакции. Ты посмотрела на меня, словно впервые видела:
- А? Что?... Да, Алексей, конечно…
Ты совсем не тяжелая, даром, что изводишь себя диетами. И такая беззащитная в этой сегодняшней расстроенности - рассеянности. Милая. Немного бледная. Уставшая за день. Засыпающая на ходу. Подожди немного…
Я медленно опустил тебя на кровать. Ты посмотрела на меня со странной мольбой в глазах и едва ощутимо прикоснулась к моей щеке. Нежно, долго, ласково. У меня перехватило дыхание. Подвергнувшись влиянию момента, я подался вперед, но ты уже стыдливо убрала руку, смущаясь собственного порыва.
- Идите…
Я хотел рычать. Будь я дома, лупил бы старую боксерскую грушу до тех пор, пока из неё не посыпался бы песок. «Почему? Черт, почему? – я швырнул замороженную курицу в холодильник. Следом полетели какие-то полуфабрикаты, фрукты, сыр… - Грррр.… Зачем? Какого черта?!...»
В дверь позвонили. Я кинулся открывать: не хотел, чтобы ты поднималась с постели со своей больной ногой.
- О, Алексей, Вы тут? С чего бы? Впрочем, не важно, мне нужна Марина! – в квартиру вошла, деловито вытерев ноги о твой чистенький половичок та самая сволочь, из-за которой неделю назад ты, шатаясь, шла под дождем. Видимо, ему и в голову не могло прийти, что в начале первого ночи люди могут спать: говорил он громко и по-идиотски бодро.
- Зачем? – тихо отрезал я.
Он вынул какие-то бумажки из своей клерковской папочки:
- Она должна подписать документы на развод. Немедленно!
Я выдернул листки у него из рук, положил на стол со словами «Я передам», а потом взял его за грудки и вытолкал в подъезд, тихо прикрыв за собой дверь.
- Что Вы.… Да что Вы себе позволяете?! Как Вы смеете? Да вы знаете, кто я?! – отбрыкивался он.
- Слушай сюда, урод. Сейчас ты быстро забываешь эту квартиру, этот дом, эту улицу и имя Марины. Если не получится с первого раза, я тебе помогу, - хрустнул я костяшками пальцев. Твой бывший муж чуть присел от этого звука, - Поверь, ты будешь куда лучше выглядеть, имея все зубы в целости, если ни разу больше не появишься в радиусе трехсот метров от Марины, понял? Если же я тебя рядом с ней увижу, падаль, даже Шварцнегер тебе не поможет. Вали отсюда!...
Он убежал, перепрыгивая через три ступеньки. А еще банкир называется…
Ты спала. Не раздевшись, не сняв даже своих злополучных туфель. Ну что ж… Я осторожно расстегнул маленькую застежку на лодыжке и вынул твою ножку из лодочки. Бедная… Как же ты на них ходишь? Ремешок второй туфельки почти порвался, когда ты подвернула ногу. Тише, тише, не бойся, это я.
Спи…. Я накрыл тебя одеялом, позволил себе дотронуться губами до твоих волос и вышел, тихонько притворив за собой дверцу….
