Глава 1 Спускаясь к Великой Реке,
Мы все оставляем следы на песке,
И лодка скользит в темноте,
А нам остаются круги на воде…
(с) Машина времени.
Я нарочно медленными, как бы вязнущими шагами иду по холодному каменному полу. Неровные стыки плит чуть покалывают ступни, и от каждого шага по телу прокатывается ледяная волна: сквозняки в доме на Гриммо Плейс – не редкость. Я не кутаюсь в свитер, как это в последнее время делают остальные обитатели дома – это всё равно не поможет. Знаешь, здесь так пусто без тебя. И не только без тебя… По странному, одной судьбе ведомому стечению обстоятельств, с самого рождения и по сей день от меня уходят люди, которые значат для меня больше, чем кто-либо. Я всегда была готова отдать за них жизнь… Всегда… Но получается наоборот. Нет, я не казню себя, не бьюсь в истерике с осознанием, что это я во всём виновата. Просто, мне страшно. Я не хочу, всеми силами души отказываюсь верить в то, что моя привязанность к людям служит залогом трагедии. У меня не укладывается в голове, что каждого, кто мне дорог, постигнет эта участь. Я теряю… теряю себя каждый раз, когда кто-то уходит. Но ни один не уходит бесследно. За каждым что-то остаётся. Нет, не холодный, серый, поросший мхом камень с равнодушной надписью, не способной передать малой толики чувств, а следы…
Первым был папа… Тед. Я не помню его. Только мельком видела несколько затёртых фотографий в старом альбоме, но они не рождают воспоминаний. Я не воспроизведу в памяти ни его голоса, ни черт лица, ни манеры двигаться, но я помню его запах. Запах каких-то горьковатых трав и свежевыпавшего снега, может, дело в том, что я родилась в середине зимы, а вскоре его не стало. А ещё о нем говорила мама. Всегда так, как будто стоит обернуться, и он войдёт, появится на пороге. Это его след.
Потом ушла мама. Андромеда. Она была красивая – это, пожалуй, всё, что я хочу о ней сказать. Нет, не подумай, что я её не любила, просто она была. Мне было этого достаточно. Она не была идеальной матерью, не была закадычной подругой, мы не были привязаны друг к другу, но я помню её, потому что она была со мной… Она дала мне невыносимое имя – Нимфадора, и я никому кроме неё не позволяла себя так называть, и это – её след.
Я теряла школьных друзей. Они не погибали, нет, просто уходили и всё. Стирались лица, на одни черты ложились другие, они мельтешили цветной вереницей перед глазами, и взгляду не за что было зацепиться. А потом появилась она. Её звали Ви, и она была так не похожа на всех. Такая красивая и гордая, с волосами цвета воронова крыла и пронзительными тёмными глазами. Куда мне было до неё с моей разноцветной шевелюрой и курносым носом. Да, я могла меняться так, как пожелаю, но я знала, какая я на самом деле и что мне до неё не дотянуться. Мы подружились совершенно неожиданно: она просто подсела ко мне и заговорила так, как будто мы знакомы много лет. У меня никогда не было такой подруги.
Мы вместе учились, вместе отдыхали, вместе попали в Орден… Мы лезли в самое пекло, хотя нам тогда мало что позволяли. Мы всегда выходили сухими из воды, все задания удавалось выполнить с первоклассной лёгкостью. А потом её не стало. Мы упивались собственным успехом и жестоко за это поплатились. Она умирала у меня на руках от срикошетившего от стены заклятия одного из Упивающихся, а я прижимала к себе её холодные руки и широко раскрытыми, остановившимися глазами смотрела, как из её тела уходит жизнь. Я пыталась запомнить слабую улыбку и едва слышный шёпот: «Не плачь, Тонкс. Увидимся». Я не плакала, вот только в груди было пусто-пусто. Её рука повисла, глаза замерли в одной точке, я сняла с её шеи подвеску с витиеватой буквой «V». Она всегда так забавно произносила своё имя… как будто на манер французского «Да»…
Мне было без неё одиноко. Так одиноко, что не хотелось жить. Тогда появился Рем. В те первые недели все почтительно удалились, оставив меня наедине с моим горем. Я не афишировала его, не носила траур, и только Рем увидел, что молодой, жизнерадостной, полной энергии Тонкс не осталось. Он просто был рядом – не жалел, не успокаивал, не сюсюкался, от этого становилось легче. Мы были похожи: метаморфомагов, как и оборотней не любят в магическом мире. Нет, конечно, с Орденом проблем не было, а вот за его пределами. Мы помогали и поддерживали друг друга, как могли, понимаешь? Он был мне как брат. Рем погиб. После Авада Кедавра не выжил ещё ни один, не считая Гарри, но это – отдельная история. Я очень плохо сплю в полнолуния, мне кажется, что в соседней комнате, положив голову на широкие лапы дремлет огромный волк. Знаешь, я даже иногда не выдерживаю, и, поднявшись с постели, иду и долго стою на пороге пустой комнаты Рема. Ты замечал?
Погиб Сириус. Перед глазами до сих пор стоит его осунувшееся лицо, завешенное прядями тёмных волос, и нечастая, неуклюжая улыбка. Мы были двумя изгнанниками рода Блеков. Помню наш последний разговор о том, что творится в Ордене, что он теряет силу, но ничего ещё не кончено. Мы могли говорить часами обо всём, что происходит в наших душах, мыслях, жизнях. Я никогда не забуду его лающий смех, добавляющий ему сходства с псом. Следы…
А Ордену действительно приходилось не сладко. Погибли многие: те, кого я едва знала и те, кто был мне очень дорог.
Ушли близнецы. Да, пожалуй, можно сказать только так – ушли. Они добровольно шагнули в пропасть, унеся с собой Тайну. Я безумно по ним скучаю. Я простила им то, что они сделали, они поступили так, чтобы мы жили. Мы живём – спасибо им за это, но не такой ценой! Не такой! Наши жизни – их следы…
И тогда приехал ты, принеся с собой запахи раскалённого песка и морского ветра. Было не время и не место для любви – война рушила и сметала всё на своём пути, но разве любви есть до этого дело?
Я влюбилась мгновенно: в твои волосы цвета огня, в бесшабашную улыбку и всегда тёплые, шершавые руки. Я помню до секунды все ночи, которые мы провели вместе. Каждое прикосновение, каждый поцелуй. Мы так берегли и лелеяли это несвоевременное счастье.
Но войне, как и любви, нет дела до чьих бы то ни было желаний. Она сама выбирает, кто станет следующей жертвой. И выбор был сделан. Невыносимо медленно текущее время в ожидании вестей от тебя, а потом, как молния, кроящая лиловое, грозовое небо пополам, осознание того, что тебя больше нет. Я думала, что тихо сойду с ума. Я часами смотрела в одну точку, не чувствуя, как течёт время, не было сил ни двигаться, ни дышать, ни жить. На миссис Уизли было страшно смотреть – она походила на тень, на призрак…
Последние лучи солнца плавят оконные стёкла. Я взбираюсь на подоконник и, поджав колени к подбородку, обнимаю их руками. Мне холодно без тебя. Безумно холодно. Нельзя вернуть человеческую жизнь. Но каждый, уходя, оставляет следы. Как отпечатки босых ступней на песке после дождя там, куда не добирается прилив.
Ты оставил свой след. Это больше, чем память, имена и вещи… чуть правее и ниже сердца теплится крохотная жизнь. Она – часть тебя.
У него будут рыжие волосы и горячие синие глаза. Его будут звать так же, как тебя.
Ты оставил свой след, спасибо тебе, Билл…
