Глава 1Как и всякое живое существо, Город ищет своё место в окружающем мире.
Как и всякое мифическое существо, он не может найти его, кроме как вдали от цивилизации.
Видишь возвышающуюся над рекой Башню-Многогранник? Хрупкие мечты и сны переплетаются в ней с реальностью, но не тают, а продолжают жить, осуществляясь вновь и вновь. На руинах и скорби возводятся Утопии, болезненно вырываются пойманные руками чудеса, кровью тысяч омыты ноги революционеров, устремивших взор и путь к недосягаемым звёздам.
Дикая Нина и мудрый Симон натянули струну души Города до предела, играя на ней пронзительный гимн стремлению к невозможному. Они до сияния отполировали зеркало чудесной Башни, и однажды увидевший в её отражении свои грёзы уже не сможет отвести очарованный взгляд. Хоть и ослепительно резок хрустальный блеск мечты, и вечно созерцать его — всё равно что безотрывно смотреть на солнце, опаляя глаза и душу. Ради претворения в жизнь подлинного чуда не жаль пожертвовать ни другими, ни собой.
Город жив, и волшебство Каиных — зрение его, позволяющее видеть даже то, чего не может быть.
Чувствуешь разлитый в воздухе горько-пряный травяной аромат? Твирь прорастает сквозь память веков и тянет из Земли соки самого времени, вбирая в себя всю его мудрость и горечь. Собирают её полулюди-одонхе и знахари-травники, а призывают степными напевами, заговорами и танцами Травяные Невесты — прекрасные девственные жрицы, чьи руки нежны и белы, как молоко, а движения грациозны и легки, как ветер.
С рассвета истории ведёт существование Уклад, и столько же хранит тайные знания об устройстве Вселенной, изложенные языком древних преданий и мифов. Менху ведают линии, по которым проложено всё сущее; по праву приносят они воздаяния духам Матери Бодхо, замыкая круг изначальной гармонии. Вольным ветром Степи дышит Город, и дыхание его столь же равномерно, как этот священный порядок.
Временем, колдовством и сокровенным знанием пахнут дым жертвенных костров, сырость степного дождя, поящего травы, и терпкий дурман пряной твири — чёрной, бурой, кровавой, янтарной, медной...
Город жив, и тайны Степи — обоняние его, чуткое, как и у любого зверя в этих привольных краях.
Хочешь коснуться рукой отпечатка ладони на театральной афише, сравнивая со своей, а может, проверяя на подлинность? Не выражает никаких эмоций белая маска Трагика — мима со странной изломанной пластикой, тонкой чёрной тени, порождения пыльной тьмы закулисья. Пусты прорези глаз и рта: за ними нет личности, есть одна лишь вечная роль. Угрюмыми грозными демонами кажутся Исполнители, вездесущие Когти самой судьбы, и маски их отдалённо напоминают средневековых чумных лекарей — живой символ обречённости.
Театр — сердце Города, средоточие и залог его жизни; нитями-венами пронизана вся суть того. Театр — истинный храм, где неустанно служат бессмертному Искусству, а ритуальные пророческие мистерии входят в обязательный репертуар. Тень кукловода склоняется над миром; из множества судеб чуткие руки сплетают полотно души Города, и кажется, стоит тронуть причудливый переплёт нитей-струн — и можно будет сыграть мелодию его необыкновенной истории.
Город жив, и магия Театра — осязание его, откликающееся на каждое движение паутины мироздания.
Слышишь шёпот дождя, листьев и звёзд, повествующих о давно забытых легендах? Есть мир, где их помнят до сих пор. Это царство детей Города, где есть своя королева, где играют в отважных разведчиков и верных союзников, — но игры эти подчас реальнее жизни, потому как искренни. Воинственны Песьиглавцы, отличающие друг друга по самодельным холщовым маскам. Дружны беспризорники-Двоедушники, верящие в нерушимую связь со второй душой, любимым зверьком.
Из уст в уста передаются сказки, спутницы многих поколений. Оживают городские легенды, и только самые закоренелые скептики могут сомневаться в их правдивости. Перебирая короткими ножками, приходит из Степи невиданный Альбинос, существо из глины и костей, родной брат людоедки Шабнак-Адыр. У самой же степной ведьмы вместо ног обломанные кости, а руки в крови; от прикосновений их по стенам домов расползается багровая плесень. Но есть в местных мифах и добрые существа, а от любой беды дети знают десятки заговоров, что всегда помогают, ведь подкреплены самой чистой верой. Пусть слышится наверху Лестниц-в-Небо чей-то плач, пусть родители пугают Крысиным Пророком, насылающим кошмары, покровителем всех лжецов и обманщиков; хрупкую идиллию сказки ничто не нарушит, пока в неё искренне верят. И кажется порой, вот-вот выглянет из-за угла волшебная Прозрачная Кошка, и если прислушаться, успеешь уловить в сонных дворах её тихое мяуканье.
Город жив, и мир детей — слух его, помнящий всё, от напевных рассказов степных духов до шелеста страниц Истории.
Осознаёшь постепенно цену равновесия Города, удерживающего вместе столь разное и трудносочетаемое? Помимо трёх ветвей земной власти — законодательной, исполнительной и судебной — есть в нём власть равносильная, духовная: Крови, Земли и Духа. Прекрасны ясновидящие Хозяйки, жёны и дочери правителей, величественны, словно королевы из сказок.
Родовой памяти, неразрывным узам, согревающей Город страсти и мечте покровительствует Алая; духам Земли, тишине бархатных ночей, скрытым мраком тайнам служит Тёмная; добрым делам, спокойствию и защите, семейному очагу пособляет Светлая.
Во снах и наяву к ним приходят видения, и из тонкой их пряжи плетут ткачихи-Хозяйки будущее, прошлое и настоящее. По сей день ощутимо присутствие легендарных Чёрной Нины и Белой Виктории — Старших, сильнейших, прекраснейших, — не оставивших посмертно свой Город, но следящих за ним с любовью и строгостью, как и подобает хранительницам-матерям.
Город жив, и власть Хозяек — интуиция его, сверхъестественная и во всём оберегающая.
Ощущаешь горечь осени, её неизменный привкус могильной земли и увядания? Всё пропитано им в последнее время. Когда приходит печальнейший из сезонов, нередко приносит он с собой меланхолию и слёзы холодного дождя. Ныне с чёрными птицами прилетает в Город Смерть, стучит в двери Горе, крадётся по улицам готовая на любое безрассудство Безысходность.
Пропитывается отравой Земля, стонет под ногами. Ходит вдоль могил блаженная Ласка, поёт мертвецам колыбельные и поит кладбищенскую почву молоком: Земля голодна, Земля нынче забирает принадлежащее ей по праву, и не утихает ни на минуту работа могильщиков.
Бродит по Городу девочка-Чудотворница, долгожданная вестница, выбравшееся из могилы странное порождение Степи; ищет свою сестру-Чуму, ангела смерти, воплощение Песчаной Язвы. Терпкий яд болезни неумолимо разливается по телу удурга.
Город жив, и бремя Суок — вкус его, распознающий яд от целительных снадобий, кровь невинную от крови жертвенной, сладость смерти от горечи жизни, сладость жизни от горечи смерти.
