Покоряя семь октав

Автор: Linuxik
Бета: irish
Гамма: Almond
Рейтинг: PG-13
Герои: Андрей Чёпин, Елизавета Ларина, Мила Ковнарь.
Аннотация: «У любого артиста должна быть муза, внушающая творцу сладостный дар!» — поучал старый профессор начинающего пианиста…
Тип: гет

________________________


Любить — это единственный смысл жизни. И смысл смыслов, смысл счастья.
Поль Верлен


Холодные колкие снежинки кружились в тусклом свете уличного фонаря.
Расползающееся по квартире зловоние заставило Андрея встать и раздраженно захлопнуть форточку, сквозь которую сочились ядовитые запахи мусорного бака и выхлопы тарахтящей под окнами патрульной машины. Неизвестные хулиганы разбили витрину «Перекрестка», и блюстители порядка битый час выясняли у очевидцев детали происшествия.

Нервозность звонкими септимами сквозила в помещении, делая и без того гнетущую обстановку совсем уж мрачной. Бòльшую часть комнаты занимал кабинетный рояль, доставшийся нынешнему хозяину по наследству от деда. Текст современной пьесы упорно не ложился в пальцы. Маэстро Чёпин должен был исполнять её на втором туре Конкурса имени Святослава Рихтера. «Rain tree sketch» Tакемицу была до зубовного скрежета амузыкальна, да и выстроена нелогично — типичный бессмысленный бессюжетный бред композитора конца XX века.
Чай, стоящий рядом с пюпитром, давно остыл. Привычка заваривать его в гранёном стакане с подстаканником пришла из детства: маленький Андрюшенька, сидя на коленях у бабушки, читал «Крокодила» и потихоньку потягивал «цейлонский с голубым слоном».

Сложно представить, что Андрей каких-то двадцать пять лет назад был маленьким. На фоне ровесников он всегда выглядел не по годам серьёзным, чересчур чопорным, порой чудаковатым… Коллеги подкалывали его, утверждая, будто он появился на свет уже взрослым, с должностью концертмейстера и окладом согласно штатному расписанию. У него было мало друзей, и он тяжело сходился с людьми. Его двоюродная сестра говорила: «Ему бы родиться в веке восемнадцатом, но и тогда он замучил бы условностями весь высший свет».

«У любого артиста должна быть муза, «внушающая творцу сладостный дар»! — цитировал старый профессор Пушкина, наставляя Маэстро перед выходом на сцену. — Сосредоточься и играй от сердца…»

***

Жорж Санд вдохновляла Шопена, Татьяна Берс — Толстого, Полина Виардо — Тургенева… Его музу звали Лиза.

…Он знал её с детства — учились в одной школе. Обыкновенная девочка, старше на несколько месяцев, намного самостоятельнее, в разы общительнее; русые волосы, голубые глаза — таких тысячи, однако именно она запала в душу, став источником вдохновения и творческих сил.
Со временем его чувства стали сильнее юношеской симпатии, но Андрей не решался в них признаться — считал, что Лизе он не пара. Да и она не обращала на него внимания.
«Подходить к ней бесполезно с таким разговором, — думал он. — Выяснение отношений всегда всё портит. Что я ей скажу?..»

Лет семь назад, весной, Лиза неожиданно вышла замуж, о чём сообщила Маэстро в телефонной болтовне так непринужденно, будто рассказала, какую кофточку купила на выходных.
Он поздравил, сказал, что рад, растроган и счастлив. Конечно, слукавил. Тогда Андрей возненавидел себя за трусость, новоявленного мужа за смелость, Лизу за всё сразу. Её брак стал воплощением его мужской несостоятельности.

Неделя беспробудного пьянства, дешевые кабаки (чтобы не встретить никого из знакомых) и ежеминутное самооправдание: «Она мне ничего не обещала! Она даже не догадывается о тайном обожателе».
Звонок профессора заставил его взяться за ум: Чёпину предложили войти в состав жюри на региональном конкурсе юных пианистов. Он обрадовался и, не раздумывая, согласился.

Андрей одну за другой учил прелюдии и фуги Шостаковича, настраиваясь на серьёзный лад, не переставая, слушал, как лекарство, Пятую симфонию. Музыка великого композитора спасала многих в тяжелые минуты — помогла и ему. Скоро душевная боль притупилась, и Андрей продолжил жить.

Чёпин и Лиза учились в одном институте, поэтому частенько встречались на лекциях, в буфете и у доски с расписанием. Бегать от Лизы по другой лестнице было глупо, и Андрей понял: единственный выход — продолжать общаться как ни в чём не бывало.

Тихой сапой из разряда «приятелей» он перешел в категорию «близкие друзья». Стараясь не думать, догадывается ли Лиза о его чувствах, он выслушивал её жалобы, помогал советом и каждый год был почетным гостем на её дне рождения. В ответ он рассказывал ей про выдуманных барышень, будто бы увивавшихся за ним, делился опасениями и сетовал на тернистый путь российского пианиста. Упорно называл ее на «вы», усматривая в этой манере особый шарм.

Она была на удивление терпелива к другу детства. С удовольствием принимала его в гостях, отмечая его внутреннее благородство, мужественность и талант, ходила на его концерты и по-доброму подтрунивала, когда он нервничал перед очередным конкурсом. Между ними по обоюдному согласию установились «бесполые отношения» (так они их охарактеризовали).

Но ведь всем известно — не бывает дружбы между мужчиной и женщиной.

Лиза придерживалась образа «правильной женщины»: умела поддержать беседу, могла смолчать в нужный момент, при этом оставаясь властной, стервозной и знающей себе цену. А потом ее пятилетний брак, несмотря на всю свою благополучность, дал течь. В один прекрасный день, когда рутина осточертела, Лизе страстно захотелось почувствовать себя желанной, захотелось мужского внимания, и Андрей подвернулся под руку.

Чёпин понимал: он лишь временная замена любимого плюшевого мишки, которого бросили в машинку постирать. На такую роль он не был согласен и, однажды почувствовав Лизин настрой, перестал звонить и приезжать в гости. А она не могла себе позволить (или не хотела) поднять трубку и узнать, что явилось тому причиной…

Андрей научился любить не любя. Выбросил Лизу из головы, занялся карьерой: выиграл несколько конкурсов, нашел агента, который организовал гастрольные туры по северу России. Посвящал ли он победы ей? Он и сам не знал, вернее, не желал про это думать.
Вечеринки, бары, коктейли, молоденькие поклонницы, аплодисменты, автографы — богемный образ жизни кружил голову, засасывая, как Гримпенская трясина. Он никогда не был первым парнем в классе, не шатался по дискотекам, не пил пиво во дворе, поэтому сейчас, когда на горизонте замаячил тридцатник, он пустился во все тяжкие, наверстывая упущенное в юности.
В пьяном мареве пролетело два года…

***

— К чёрту Такемицу! Надо срочно найти женщину, а лучше – двух.

Андрей отыскал в ящике стола записную книжку. Тоненькая тетрадка была подарена одноклассницей на двадцать третье февраля, когда он учился в восьмом классе, и была ему дорога, как память о первом подарке от девочки. Непослушные пальцы, которые еще двадцать минут назад не могли справиться с пассажами, теперь проворно листали потрёпанные страницы: Ксюша (Юго-Западная), Аня (электричка, Калуга), Марина (кудряшки, буфет), Лена (подруга Зуева), Елизавета Ларина…

В этот одинокий декабрьский вечер ему до тоскливого воя захотелось быть кому-то нужным; захотелось быть не пианистом-виртуозом, покоряющим семь октав, разбивая рояль «Трансцендентными этюдами» Листа, а обычным мужчиной, которого ждёт с гастролей любимая жена. Банально, но рано или поздно о семье задумывается каждый.

Андрей провел пальцем по карандашной записи, сделанной больше двадцати лет назад, и зажмурился. Правая рука скользнула вниз, чтобы на пару минут подарить ему иллюзию нужности и тепла… Разрядка наступила быстро, накатывая волнами, как «Двадцать четвёртый этюд» Шопена. Но вместе с сомнительным удовольствием в Андрее зародилось отвращение к происшедшему; осознание собственной никчемности въелось в сознание, подобно basso ostinato.

— Омерзительно… — процедил он, вытирая лоб бумажным платком. — Впору писать статью «Онанизм и его влияние на творчество».

В последние годы сарказм стал его верным спутником — с ним окружающий мир ранил меньше.

***

Телефон гнусаво пиликнул, оповещая о входящей почте. «Давно не проверял», — Андрей полез в Интернет. Среди входящих он обнаружил письмо с заголовком «Прости меня».
— От неё...
Сердце по-юношески ёкнуло, и мышка кликнула «прочитать».

Она писала, что ей не хватает Андрея, что хочет продолжить общение, что он ей по-прежнему дорог; Лиза просила его вернуться и всё время извинялась, извинялась, извинялась за проступки, которых не было.

Ещё ни разу ответ не давался ему с таким трудом. Буквы на клавиатуре прыгали перед глазами, выскальзывая из поля зрения, как ртуть из разбитого градусника под пальцами. Он печатал какой-то бред, про то, как устал чувствовать, что всё время делает что-то не так, устал не соответствовать её высоким требованиям и уверял, что не пропал, а всего лишь дал ей отдых от непутёвого друга. А потом плюнул и позвонил…
Родной голос, виноватый, покорный, принимающий. Они проговорили всю ночь, перебивая друг друга и взахлёб пересказывая последние новости. Андрей узнал о её разводе, но особой радости не почувствовал — его мечта ещё никогда не была так близка, но ведь и ответственность огромна... Нельзя оступиться, нельзя ещё раз ошибиться и упустить. К тому же Лиза без обиняков заявила:

— Я ни к чему вас не обязываю, просто… мне как представительнице слабого пола приятно, когда мне открывают дверь, дарят цветы, подают руку… Андрей, я хочу быть для вас не бесполым другом. Поймите, я женщина…
— Для меня вы всегда ею были, — с горечью в голосе признался Маэстро.
— Не замечала…
— Вы многого не замечали…
Он будто наяву увидел, как она пожала плечами и заправила за ухо выбившийся из «мальвинки» локон.
— Андрюша, я очень соскучилась. Увидимся?

Сказать «да» было страшно: как встретит его Лиза, оценит ли изменения в нем, найдёт ли его возмужавшим? Какой предстанет она?.. Сомнения и вопросы душили, а руки уже поправляли галстук, и в голове роились адреса ближайших цветочных палаток.

Подъехав к Лизиному дому, Чёпин, как Ромео, встал под её окнами; они выделялись в ряду остальных приглушенным оранжевым светом. Трясущимися от волнения пальцами он набрал номер мобильного, который отчего-то не забыл за два с половиной года разлуки. Женский силуэт появился в окне, и Лиза махнула ему рукой, приветствуя:

— Сейчас спущусь и оценю твою «девочку», — проворковала она в трубку, имея в виду машину.

Десять минут, которые понадобились Лизе на сборы, показались Маэстро вечностью. Она вышла — чёрная шубка, как всегда без шапки, каблучки скользят по запорошенному тротуару. Родная, желанная, неприступная…

— И давно ты за рулем?
— Три года назад получил права.
— Не помню, чтобы ты ходил в автошколу.
— Я не говорил…
Лиза поёжилась и лукаво улыбнулась:
— Покатаемся?
Он открыл перед ней дверцу Хонды:
— Вы первая, кому я открываю дверь машины. Остальные как-то сами запрыгивали… — Чёпину очень хотел впечатлить спутницу, угодить ей.
— Премного польщена, — Лиза юркнула на переднее сиденье.

Она мечтательно смотрела в окно, а он, вместо того, чтобы следить за дорогой, поглядывал на Лизу. Она постриглась. Раньше её волосы были ниже талии, а сейчас едва доходили до плеч. Андрей любил её кудри, мечтал зарыться в них, вдохнуть аромат, погладить. Но это было такое киношно-бульварное желание, что осуществить его он бы вряд ли решился — слишком глупо, несерьёзно!

***

Так возобновились их странные отношения. Он знал, что надо делать — пригласить Лизу на свидание, преподнести цветы и, потупив взгляд, подарить кольцо. Но что-то мешало Андрею осуществить этот решительный шаг.

В его обществе Лиза смеялась, шутила, но сквозь радушие и любезность просачивались отстранённость и холодность, которые ставили влюблённого на место. В её облике виднелись следы усталости, она явно хотела сменить обстановку, найти того, с кем можно было бы отвлечься от ненавистной рутины. Лиза не предлагала себя — никогда! — она деликатно подталкивала Андрея к более активным ухаживаниям, намекала, что хочет внимания, театров, прогулок, говорила, что ей одиноко.

Тот январский вечер был особенно холодным — канун Крещения. Они купили горячий шоколад в «Кофе-хаус» и поехали на Новодевичью набережную. Там было красиво: стены монастыря освещались желтыми фонарями, а в заледеневшем пруду отражались звезды, которыми было испещрено небо.

— Вкусно, — промурлыкала она и облизала губы. — Романтика, шоколад, девушка… Сейчас по законам жанра принц должен поцеловать принцессу…
Лиза так выразительно посмотрела на спутника, что не понять её намёк мог только полный идиот.
— В учебнике Проппа было бы именно так, но мы не в сказке. Поехали?
— Конечно, только стаканы выброшу…

Чёпин испугался, как мальчишка! Он знал, что не сможет забыть этой минуты. С Лизой нельзя было пофлиртовать или провести время «без обязательств». Она — другая, не такая, как безликие потаскушки, убивавшие с ним вечера или висевшие на нём, будто груши, лишь бы засветиться в светской хронике. Таким, как Елизавета, предлагают руку и сердце, преклонив колено. Андрей слишком серьёзно относился к ней, чересчур долго вожделел, чтобы просто потискать её в машине, а для неё он, скорее всего, был не больше, чем приятелем, с которым можно мило скоротать время. Умом он понимал, что идеализирует возлюбленную, но каким бы банальным это ни казалось — сердцу не прикажешь.
Момент был испорчен…

Маэстро отвёз Лизу домой. Она помахала на прощание рукой и, остановившись в дверях подъезда, сказала:

— Напиши смс, как доедешь. Я буду волноваться! — и послала воздушный поцелуй.

Зачем она делает это? Ведь оба знают — она наиграется и выбросит…


Дома безлико мелькали, одинокие встречные машины грустно светили фарами. Ночная Москва в тридцатиградусный мороз почти застыла. Андрей остановился у смотровой площадки перед МГУ. Ни души… Даже палатка с Крошкой-картошкой «по техническим причинам временно не работала».

Чёпин окинул взглядом сонный город и отчетливо понял: зря он возобновил общение. Они уже не дети. Теперь Лиза свободна, естественно, хочет внимания и вправе требовать определенности. А он не может обеспечить ей тот уровень жизни, к которому она привыкла. Он, бесспорно, талантлив, возможно, станет известным пианистом, но когда еще все это будет? Ей нужен взрослый сильный орел, а не оперяющийся совёнок. Сейчас, на эмоциях, она пойдёт на сближение, примет его ухаживания, быть может, согласиться стать его женой. А что потом?.. Его двушка на Чистых прудах, на будущий ремонт которой у него едва хватит накоплений, «Ашан», в котором она будет вынуждена покупать продукты, не имея возможности ходить в любимые «Алые паруса»; его прекрасная Лизетта в домашних штанах и с бигуди в волосах… А с кем она будет, когда он уедет на гастроли? Кто скрасит её одиночество?

Цветочно-карамельные грёзы юного романтика, которым он отдавался десять лет назад, мечтая покорить любимую миллионом фрезий, уступили место серым реалиям зимы 2010 года.

***

В конце концов Чёпин всё бросил и, наплевав на приличия и недовольство родителей, уехал на пару недель с приятельницей — обаятельной пианисткой Милой — в Италию. Милочка относилась к тем женщинам, с которыми можно было приятно провести время: сопливо-ласковая, хорошенькая, «беспроблемная» и при этом не полная дура. Она девять лет увивалась за Маэстро, и на десятом году знакомства он сдался.

Милан, Серровале, Генуя, Падуя, Венеция… Красивейшие города мелькали, как узоры калейдоскопа, не давая грустить. Но чёрт его дёрнул заехать в Верону — Миле вздумалось загадать желание, дотронувшись до памятника Джульетты, и прилепить записку на стену в её дворике. Предание гласило, что после этого ритуала несчастные влюблённые обретают счастье. И пока Милочка касалась правой груди статуи прекрасной Капулетти, Андрей заметил на улице похожую на Лизу девушку. Конечно, это была не она, но он не выдержал и отправил смс с вопросом, не Лиза ли две недели назад оставила в его машине перчатки, прекрасно зная, что их забыла шестидесятилетняя коллега, которую он как-то подвозил домой.
Елизавета ответила, что нет, но «с удовольствием тоже что-нибудь забудет…»

Андрей сказал Милочке, будто его срочно вызывают на работу, и на следующий же день сорвался в Москву.
Лиза как будто не заметила его долгого отсутствия и была рада слышать друга — или это всего лишь видимость? Андрею очень хотелось, чтобы она разозлилась из-за его исчезновения, приревновала к пианистке, устроила сцену. Но даже если в душе у Лизы и бушевал ураган, внешне она оставалась сдержанной, любезной и внимательной. Друзья болтали по телефону, и он словно наяву видел, как она улыбается на том конце провода. Её ласковый голос, как наркотик, туманил разум, и Маэстро снова пригласил Лизу на свидание.

Встретившись у Третьяковской галереи, Лиза попросила взять её под руку, но Андрей чего-то испугался и нелепо отказал. Спутница хмыкнула и побрела, отставая на шаг. Ну почему, почему он не может вести себя с ней так же непринужденно, как с Милой?! Почему путаются мысли, язык заплетается, а щеки заливает нелепый румянец?

— Иногда бывает приятно просто помолчать. С вами даже тишина кажется мне комфортной…
— Да… — как дурак, пролепетал Андрей.
Повисла неловкая, звенящая пауза.
— Я думала, вам есть, что мне сказать…
Он оцепенел и не смог найти слов. Признаться в любви, сделать предложение и наверняка получить отказ?.. Нет, это слишком тяжело.
Лиза прошла вперёд и оперлась на парапет кривого Лужкого мостика.
— Маэстро, тишина правдивее тысячи слов...
— Лизèт, — он называл её на французский манер, когда речь заходила о чем-то важном, — вы всегда были и будете моей Музой, но вам никогда не стать для меня кем-то большим…

В полном молчании Лиза и Андрей дошли до подъезда. Она коснулась его плеча, улыбнулась и тихо сказала:
— Я рада, что вы у меня есть. Вы правы — мы друзья, и вам тоже никогда не стать для меня кем-то большим… Звони, Андрюшенька!

Они оба знали — он больше не позвонит…

***

Победу в конкурсе Маэстро посвятил «своему светлому ангелу». В тот вечер он играл вальсы Шопена, играл так, что его профессор плакал от гордости за своего ученика.
С тех пор он играет для неё…


С музами не живут, живут для них…
E.E.