Глава 2С появлением Драко жизнь в нашем крыле стала гораздо веселее. Мне и до того не было скучно – как можно соскучиться с одним годовалым младенцем и одним взрослым ребенком? – но в компании еще и кузена стало веселее в несколько раз. Еще к нам зачастил Снейп – вечером он пропадал по известным только Темному Лорду делам, а по утрам торчал у нас и занимался с Драко окклюменцией, защитными чарами, зельями и всем подряд. Ну и я, конечно, не могла остаться в сторонке, так что занимался он с нами обоими.
Барти попытался приревновать меня сначала к Драко, потом к Снейпу, но очень быстро был успокоен и разубежден на этот счет. Сначала словами, а потом все тем же старым способом. Порою в совершенно неподходящих местах, вроде нашей кухни или пустой комнаты в штаб-квартире. Причем в штаб-квартире нас кто-то видел, а кто – не знаю, Барти стоял спиной к двери и заслонял обзор. Будут потом говорить про гнездо разврата...
А пусть говорят, я имею право, в конце концов! И все можно списать на французское воспитание. Мать мне прошлым летом пыталась сделать внушение на эту тему, мы тогда еще чуть не поссорились. Она была злая на провал в министерстве, на Нарциссу, на Снейпа и на все на свете, а тут еще застала нас с Барти за поцелуем. Всего-то! А такой шум подняла, как будто мы занимались любовью в кабинете Темного Лорда, причем с его участием. Я неоднократно спрашивала Барти, о чем они разговаривают с моей матерью, когда часами торчат в штаб-квартире. Там же не постоянно собрания и совещания, большую часть времени Барти там либо читает книжки по черной магии, либо треплется с кем-нибудь, обычно – с моей матушкой. Барти сказал, что говорят они исключительно о Темном Лорде, но я в этом сильно сомневаюсь. У меня такое впечатление, что матушка ревнует не то меня к Барти, не то Барти ко мне. И скорее второе...
Если у меня и были какие-то подозрения насчет влюбленности Барти в мою матушку, то они полностью исчезли. Даже не потому, что Барти это отрицал – я же вижу, как он смотрит на нее и как на меня. И как она смотрит на Темного Лорда, тоже вижу... и молчу. А что я могу сказать? На эту тему даже Нарцисса говорить не хочет.
В преддверии побега из Азкабана жизнь в штаб-квартире кипела ключом, это было видно даже из нашего крыла. Барти ходил взбудораженный, одержимый совершенно невероятными идеями, а вот Снейп, наоборот, стал в два раза холоднее и все время его одергивал. И меня тоже, потому что я от Барти его идеями заражалась.
На следующий день после возвращения Драко зашел разговор о том, что кому-нибудь из Организации надо сходить на похороны Дамблдора посмотреть, что и как. Только посмотреть, ничего не предпринимая.
Вот, кажется, зачем мне это надо? Я же не состою в Организации, метки у меня нет, клятву верности Темному Лорду я не приносила... Все равно вскочила и выпалила:
– А давайте я пойду! Никто не знает, что я с вами, меня все только по Хогвартсу помнят.
Снейп от неожиданности подавился куском кекса, Барти побледнел, прямо как Драко перед разговором с Темным Лордом, а Нарцисса тихонько охнула и прикрыла рот рукой.
Первым опомнился, разумеется, Снейп.
– Мисс Лестранж, с кем вы, написано у вас на лице. После развешанных по всей Англии портретов вашей матушки вас трудно не узнать.
– А я розовую мантию надену и косички заплету – и никто не узнает.
Драко засмеялся, представив меня в розовой мантии, и даже Барти улыбнулся. А Снейпу хоть бы что.
– Мисс Лестранж, вас узнают даже в красной мантии в желтую полосочку.
– А если я под обороткой пойду?
– Лучше я под обороткой пойду! – вызвался Барти.
Снейп только усмехнулся.
– Кто пойдет, будет решено сегодня на собрании.
Меня на этом собрании, разумеется, не было, и кончилось тем, что на похороны пошел сам Снейп. Под обороткой. И мне ничего не рассказал. Я слышала только от Барти в пересказе, но явно не все. Снейп мог что-то умолчать, а Барти что-то забыть.
С похорон Снейп вернулся очень мрачный и из штаб-квартиры сразу пошел к нам. Сел в плетеное кресло и стал смотреть, как я играю с малышом. Час смотрел, а потом вдруг предложил почитать вместе с ним книжку.
– Вы собираетесь в год учить ребенка читать? – удивленно спросила я. – Даже Рина научилась только в три!
– Ну вот к трем как раз научится, – парировал Снейп.
Я решила не спрашивать, во сколько лет он сам научился читать. Когда мы потом обсуждали этот вопрос с Драко, тот предположил, что еще в утробе матери. Ну и что с того, что там темно и букв не видно? Снейп на все способен!
К Снейпу даже сам Барти стал относиться куда лучше, чем год назад, хотя бы потому, что в нашем крыле к нему относились хорошо и Драко, и Нарцисса, и даже Антарес. Барти, оказывается, Снейпа ревновал не только ко мне, но еще и к Темному Лорду. Вот это мне вообще казалось дикостью. Я не представляю, как этого красноглазого урода можно любить и тем более ревновать?
Утешает лишь то, что меня Барти любит больше, чем Темного Лорда. Иначе он бы меня давно заавадил за одни мысли о красноглазом уроде. Но он даже принял негласное правило нашего крыла – не говорить о Темном Лорде больше, чем необходимо. У нас и так тем для разговора достаточно, особенно с таким возмутителем спокойствия, как Антарес. Мы уже пришли к выводу, что он похож на меня, причем не только внешне, но и по характеру.
Так что затея Снейпа учить малыша читать с пеленок обречена на провал. Я только в пять лет начала – и то потому, что родилась Аннет и надо же было чем-то себя занять, пока тетя Дениза возилась с малышкой.
О побеге из Азкабана мы тоже не говорили – слишком болезненная тема для нас всех. Кроме разве что Снейпа, но и он не решался. Нарцисса развила бурную деятельность по приведению в порядок пустых комнат и говорить могла исключительно о расцветке обоев и количестве одеял. Я ее понимала, потому что сама волновалась ужасно. Но мне-то было легче – во-первых, со мной был Барти. Во-вторых, я написала километровое письмо Рине и почти успокоилась. Было бы еще лучше, если бы Рина была здесь, но я сама вместе с Нарциссой поддержала ее отъезд, так что жаловаться не на что. Хорошо хоть она уехала не в Южную Америку, а в Испанию. Она даже видела там Мануэллу – мельком, на пляже, та сделала вид, что Рину не узнала, и гордо прошла мимо.
Рина вышла замуж позже, чем я, но мы все равно договорились, что наши дети пойдут в школу вместе – ее первый и мой второй. Барти считает, что второго ребенка нам заводить еще рано – до окончательной победы. Хоть чьей-нибудь – неизменно добавляла я про себя. Наверное, он прав – хоть мы и на окраине войны, но осколков ее до нас долетает достаточно. Вот только если победит не Темный Лорд, то придется нам с Барти быстро куда-нибудь сбегать. Либо в Испанию, либо еще куда-нибудь. Зденек вон к Марте в Литву переселился и меня в гости зовет.
Но сейчас я никуда не поеду, я должна дождаться, пока все кончится, и помочь своему семейству выйти с наименьшими потерями.
Побег из Азкбана был назначен на середину июля, а за день до этого Снейп заявил, что штаб-квартиру решено перенести в Малфой-Мэнор.
– Кем решено? – тут же спросила я.
– А кто у нас отдает приказы и принимает решения? – спросил в ответ Снейп.
Нет, мне, конечно, хотелось, чтобы Темный Лорд со своей компанией отсюда свалил, но не к Малфоям же! С Драко хватит того, что его заставили дежурить в штаб-квартире. Он там ничего не делает, потому что делать там нечего, он там просто сидит. Но с него и этого достаточно, потому что Яксли не упускает случая напомнить кузену, как он опозорился в Хогвартсе. А еще Яксли все время пытался заговорить со мной, стоило мне прийти в штаб-квартиру. Мне не до него было, я отмахивалась и уходила с Нарциссой или с Драко.
– А ты знаешь, что Яксли на тебя засматривается? – спросил меня Драко как раз накануне побега.
Весь дом, не исключая наше крыло, был на нервах и не знал, куда себя деть. Говорили о чем угодно, только не о побеге и не об Азкабане.
Но Драко это все равно не извиняет.
– С чего ты взял?
– Думаешь, я маленький? Не вижу, как он на тебя смотрит? И постоянно меня о тебе расспрашивает.
– И что ты ему рассказал? – насторожилась я.
– Ничего из того, что не знали бы все. Что ты жила во Франции, училась в Бобатоне, приехала на Турнир Трех Волшебников... Про Барти я не стал рассказывать, послал его самого с ним разговаривать.
– Скажи Яксли, что ему ничего не светит. Разве что по морде, если попытается пристать.
Драко помрачнел.
– Кто он и кто я...
– Если ты про положение у Лорда, то пригрози ему Снейпом. Снейп сейчас в фаворе.
Идея идти ябедничать Снейпу ни Драко, ни мне не нравится, но мы решаем отложить ее про запас. Если Яксли совсем меня достанет. А достать меня ему проблематично, ибо в основном я сижу дома, куда Яксли хода нет.
Мы еще немного пообсуждали Яксли, но тут пришел Барти и сказал, что Драко ждут в штаб-квартире. Я думала, Барти пойдет с ним, но он не пошел.
– Там все равно делать нечего, – пояснил он. – И там Петтигрю остался.
То, что Петтигрю остался – неудивительно, от него вообще никакого толка нет. От Барти-то хоть иногда бывает.
Но все равно это на Барти непохоже.
– Что-то случилось? – спрашиваю я, садясь рядом с Барти и обнимая его за плечи.
– Да ничего. – Он смущенно улыбается. – Понимаешь, они позвали дементоров, а я не могу...
Мог бы и не продолжать – я знаю, как Барти боится дементоров. Даже Снейп с ними как-то управляется, а вот Барти не умеет. Слишком хорошо помнит, как тогда в Хогвартсе дементор его чуть не поцеловал.
Я их тоже боюсь до дрожи, хорошо хоть они в штаб-квартире редко бывают. Но на всякий случай я попросила Снейпа научить меня вызывать патронуса. Поттер умеет – а я чем хуже?
Выяснилось, что, во-первых, мой патронус – лисица, причем очень красивая, а во-вторых, трехмесячный ребенок ни одной игрушке не радуется так, как маминому патронусу. Впрочем, годовалый тоже. Еще и пытается на него забраться и очень расстраивается, что не получается.
Барти я сколько ни учила, у него ничего толкового не выходит. Только весной стала получаться серебристая дымка. Так что он старается от дементоров держаться подальше.
– Успокойся, – говорю я, – дементоров здесь нет, а целоваться я куда лучше умею. Давай проверим?
– Я и так знаю, – отвечает Барти, но проверить соглашается.
Ночью нам не было скучно, несмотря на то что мы остались вдвоем, не считая ребенка и Винки, а утром пришел Снейп и, глядя на наши заспанные физиономии, очень скептически улыбнулся и сказал:
– Вы все проспали, Барти. Вас вечером ждут в Малфой-Мэноре.
Я вскочила с места, чуть не расплескав чай.
– Как все прошло? А где Драко?
– С Драко все в порядке, он отсыпается.
– А мой отец?
– С мистером Лестранжем тоже все в порядке. Дня через два он будет счастлив вас видеть.
Вот почему у Снейпа всегда такой тон, как будто он издевается?
– А почему не сейчас?
– Потому что от вас слишком много шума, мисс Лестранж, а ему надо прийти в себя после Азкабана. Я полагал, вы осведомлены, что это такое.
Я проглотила шпильку в свой адрес, но кончить расспросы просто так не могла.
– А почему он не у нас, а в Малфой-Мэнор?
– Потому что штаб-квартира переведена туда, и Лорду удобнее, чтобы его ближайший круг находился при нем. Потом, вы же в ссоре со своей матушкой?
Вопрос риторический, и отвечать на него не надо. Я и не отвечаю. Тем более что находится удобный предлог – ребенок чуть не опрокинул чашку, я вовремя успеваю ее подхватить.
В тот же день выяснилось, что радоваться перемещению штаб-квартиры в другое место было рано. Несколько человек в восточном крыле еще остались – не всех, кто бежал из Азкабана, приняли в Малфой-Мэноре. Долохов, Руквуд и еще несколько совершенно странных личностей. Я по просьбе Снейпа пошла посмотреть, что там творится и как они устроились. Сначала я еле отделалась от предложения Долохова отметить с ним освобождение из Азкабана, а потом ко мне пристал какой-то молодой парень, которого я вообще не знала. Но его отшить оказалось просто – стоило только очень злобно на него посмотреть и он сразу попятился. Сложнее было с Руквудом, который уже вместе с Долоховым отметил и попытался прочесть мне длинный запутанный монолог о политике министерства, о технологии пророчеств, о структуре времени и чем-то еще. Я пожалела, что со мной нет Рины – она всегда находила с Руквудом общий язык.
Как я ни старалась побыстрее отделаться, застряла я часа на полтора. Когда вернулась домой, Анти уже проснулся и очень громко выражал свое недовольство. Его иногда устраивает общество Винки, а иногда нет – сразу начинает орать, как под Круцио. Пока я успокаивала ребенка, подумалось, что не так уж и плохо ходить временами в штаб-квартиру и всех там пугать. Особенно когда там нет Темного Лорда. Это Рина может обойтись без общества, а я нет. Я люблю противопоставлять себя обществу, а не отгораживаться от него.
Вечером пришел Драко. Вид у него был несколько потусторонний, и походил он даже не на узника Азкабана, а на привидение. Толку с него не было никакого – он не сумел внятно рассказать, что они там делали. Сам Драко стоял снаружи и ждал остальных. И дико трусил при появлении поблизости дементоров.
Даже сейчас, сидя в саду на скамейке, братишка боязливо оглядывался по сторонам – не осталось ли тут наших страшных союзников. Оглядывался ровно до тех пор, пока не получил в лоб мячиком. Мячик, конечно, зачарованный и летает невысоко, но если ребенок хочет им в кого-нибудь запустить, он это сделает. Даже если мячик того не желает.
Не знаю, кто из них выглядел более смешно – Драко, потирающий лоб и растерянно хлопающий глазами, или Анти, заливисто хохочущий над замешательством дяди. Оба были смешными.
– Драко, – говорю я, отсмеявшись, – как там папа?
– Чей? – Он все еще выглядит растерянным.
– Оба! – рявкаю я.
Он оглядывается в поисках не то дементоров, не то Темного Лорда, но поблизости только ребенок, увлекшийся своим мячиком.
– В порядке, – наконец отвечает Драко.
– А подробней? – не унимаюсь я. – Мне из тебя каждое слово с Веритасерумом вытаскивать? Ты моего отца видел? Как он себя чувствует?
– Хорошо, – отвечает Драко. – Прочитал нам с мамой лекцию о политике.
– Значит, в порядке, – делаю вывод я. – А что же тогда Снейп заявил, что раньше чем через три дня мне там появляться не стоит?
– Может, он хочет, чтоб дядя Рудольф с тетей Беллой поговорили? – предполагает Драко.
Ага, как же. Поговорят они. Мне жалко Малфой-Мэнор.
– А они еще не виделись? Ваш дом после этого цел?
– Я не знаю, я с папой разговаривал. Мама их в одну комнату поселила, вроде дом пока еще цел.
Я начинаю завидовать Драко. У него, в отличие от меня, нормальные родители. Даже когда Люциус был в Азкабане, у Драко все равно была семья. И только у меня не родители, а непонятно кто. Отца я видела два раза, с матерью полгода не разговариваю, а вокруг змеями ползают слухи, что я дочь Темного Лорда или же Рудольфус чуть ли не под империо убедил Беллатрикс родить ребенка. Это, собственно, и было одной из причин, по которой я редко появлялась в штаб-квартире.
– Ты можешь сегодня вечером сказать моему отцу, что я хочу его видеть?
Драко смотрит на меня, потом на ребенка, потом снова на меня и очень жалобно произносит:
– А можно я сегодня у тебя ночевать останусь?
Ну как не уважить братика, особенно когда он так смотрит! Тем более что Барти застрял в штаб-квартире. Он вернулся только к полуночи, когда я отправила Драко спать, уложила Антареса и собралась ложиться сама. Лечь я, конечно, легла... Но вот заснули мы, разумеется, не сразу.
До Малфой-Мэнора я добралась только через два дня. Барти оказался солидарен с Нарциссой и меня прямо сразу отпускать не хотел. А у меня уже началась паранойя, как у Хмури – раз меня не пускают к отцу, значит, что-то случилось. И сбежать я не могла – на кого малыша оставлю? На Винки? Можно и на Винки, но она же все расскажет Барти! Он ведь ее хозяин, а не я! Хотя именно я уговорила домовуху остаться у нас. Крауч-старший ее освободил, она могла и не возвращаться, да к тому же когда-то обещала матери Барти, что не даст ему вернуться на сторону Темного Лорда. Мне пришлось долго ее уговаривать... и в конце концов у меня получилось.
В Малфой-Мэнор я отправилась вместе с Нарциссой, которая ради такого случая за мной зашла. Я ожидала от нее подвоха, поэтому нисколько не удивилась, когда попала на семейный обед. В узком кругу, но менее официальным он от этого не стал. Я терпеть такого не могу, а у Нарциссы это, кажется, образ жизни. У нас дома все проще. У нас говорят о чем хочется, а не о чем положено. И как хочется, а не как положено. Здесь я совсем не могла рассказать отцу, почему мы с матерью не разговариваем, тем более она сидела тут же рядом. И про Азкабан спрашивать было не принято. Уже через пятнадцать минут мне захотелось сбежать. Но сбежать я смогла только через пару часов, отговорившись тем, что ребенок без меня спать не ляжет.
Драко вызвался меня проводить. Не знаю, когда они с моим отцом успели обменяться репликами, но по дороге кузен сказал:
– Дядя Рудольфус просил передать, что он завтра зайдет в старую штаб-квартиру, поговорить с Долоховым. А к обеду обещал к вам.
– А мне он это сказать не мог? – мрачно спросила я.
– Они с тетей Беллой поругались.
– А я тут при чем?
– А ты с ней давно не разговариваешь.
– Тогда зачем надо было затевать этот семейный обед? – взрываюсь я. – Сидели все, как под взглядом василиска и слова лишнего не могли сказать! А ты вообще был похож на слизеринца, случайно забредшего в грифиндорскую гостиную.
– Ты хотя бы не в штаб-квартире живешь, – обиженно говорит кузен.
Действительно. В наше крыло хотя бы Темный Лорд не мог прийти. То-то братец так полюбил ночевать у нас.
– Хорошо-хорошо, – смеюсь я. – Скажи тете Нарциссе, чтобы не забыла дать ему записку. А то в дом не попадет!
К обеду отец не пришел. И даже сову не прислал. Барти, как назло, смылся по делам, в полной уверенности, что мне с отцом не будет скучно. Мое волнение передалось ребенку, и он вместо того, чтобы спать, устроил истерику минут на пятнадцать. Не помогло ни укачивание, ни уговоры в духе: «Тебе же не четыре месяца, Антарес, ты уже большой мальчик, не надо плакать!» Помогла мне Винки. Просто подошла, подергала ушами, и Анти тут же успокоился и попытался ухватить ее за нос.
– Винки, ты уложишь его спать? – спросила я. – Мне надо в восточное крыло сбегать.
Винки заверила меня, что все будет в порядке, и я побежала в бывшую штаб-квартиру. Отсутствие Темного Лорда пошло нашему дому явно на пользу. При нем, может, и не было такого беспорядка в прихожей, где я чуть не наступила на чью-то мантию, зато можно было не бояться, что из-под шкафа выползет змея и схватит тебя за ногу. И вообще можно было ничего не бояться и ни под что не подстраиваться.
Первый, кто мне попался на глаза, был тот самый парень, пристававший ко мне в прошлый раз. Он и в этот попытался, но я встретила его таким взглядом, что он отшатнулся и шлепнулся обратно в кресло.
– Где Рудольфус Лестранж?
– Там... – Парень махнул рукой в сторону камина.
Поскольку к каминной сети дом подключен не был, то искать в камине было бесполезно. Я вышла в коридор, остановилась, размышляя, и направилась к небольшой комнатке рядом с кабинетом Темного Лорда, где обычно сидит дежурный по штаб-квартире. Может, отец он там?
Он действительно оказался там. В компании Долохова, Руквуда и десятка пустых бутылок. Впрочем, некоторые были еще не пустыми.
– Бетти! – всплеснул руками Долохов. – Садись с нами!
Все трое были уже хороши. Я уже начинала злиться – это он поговорить с Долоховым пошел? Это теперь так называется?
– Я не пью, – отрезала я.
– Совсем не пьешь?
– Я вам уже говорила неоднократно, мистер Долохов, что у меня грудной ребенок и поэтому я не пью.
Конкретно Долохову я говорила всего один раз, но все желающие со мной выпить для меня на одно лицо.
– Бетти, – говорит отец, поднимая глаза от стакана, – я сейчас к вам приду.
«Вот только встану», – мысленно заканчиваю я. Непохоже, что он способен встать.
– Ты мне ребенка напугаешь! – со злостью в голосе произношу я. – От тебя перегаром на милю несет!
Нарцисса и Беллатрикс меня бы сейчас изругали за то, что я таким тоном разговариваю с Рудольфусом. Но что за дурацкая идея напиваться, когда я его жду!
Руквуд встает. Похоже, что он из этой троицы самый трезвый.
– Антонин, пошли, – он хлопает Долохова по плечу. – У меня там еще есть.
Долохов что-то ворчит, но соглашается и, пошатываясь, встает. Еще и одну из бутылок опрокидывает. К счастью для себя, пустую. Судя по тем взглядам, которыми его наградили оба собутыльника, легко бы он не отделался.
Я сажусь рядом с отцом на диван. Подальше от стола с бутылками, хотя это уже не спасет. Пытаюсь отобрать у Рудольфуса стакан, стоящий на подлокотнике, но меня опережают. И откуда только координация берется?
– А не хватит? – спрашиваю я.
– Здесь где-то зелье есть, Руквуд вчера варил. Буду как стеклышко, не волнуйся.
– А сливочного пива тут нет?
– Здесь все есть! – радостно отвечает Рудольфус. –
Accio сливочное пиво!
От охватившей меня злости спасение одно – что-нибудь выпить. От сливочного пива вреда не будет, я не Винки, в крайнем случае зелье выпью.
Первые две минуты мы в молчании пьем – каждый свое. Потом я не выдерживаю.
– На каких радостях вы так напиваетесь? Что-то случилось?
– Случилось? – Отец пожимает плечами и пододвигается ко мне поближе. – Здесь каждый день что-нибудь случается, это не Азкабан, где дни неразличимы, как дементоры.
Отодвигаться мне некуда, разве что в кресло пересесть. Но возле него разбитая Долоховым бутылка, и мне не хочется портить туфли и приносить домой кусочки стекла.
Ладно, потерпим. Сама же хотела его видеть!
– Там сейчас нет дементоров.
– Это не делает азкабанские будни более разнообразными, – усмехается отец и обнимает меня рукой за плечи. В другой руке у него стакан.
– Ну а сегодня что случилось?
– Сегодня? Сегодня ничего не случилось. Кроме того, что я пытаюсь понять нашу нынешнюю политику и у меня ничего не получается. Сначала мы потратили год на поиск пророчества, потом на убийство Дамблдора и только сейчас наконец-то задумались о захвате Министерства.
– Как? – Я даже забываю, что от него разит перегаром и перестаю отворачиваться.
– Намечено на ближайшие дни, разве Барти тебе не говорил? Или он боится сглазить?
– Наверное, боится, – соглашаюсь я. – Он спит и видит, как бы вернуться в Министерство.
– Все было бы хорошо, если бы план был продуман! Но у Темного Лорда есть какие-то свои задачи, о которых он нам не сообщает! Ему мало Хэллоуина восемьдесят первого года, когда он ни с кем не посоветовался и потерпел поражение. Но сейчас он еще меньше будет слушать советов, чем раньше. Что с того, что я вхожу в ближний круг? Моя обязанность – только соглашаться, а высказывать свое мнение от меня не требуется, как и самого мнения.
Я слушаю. Я очень внимательно слушаю и киваю на каждой фразе. С пьяными лучше соглашаться – так еще в школе учила своих подруг Эсмеральда, а они ее не слушали. Тем более что Рудольфус говорит дельное... вот если бы только более отчетливо и без руки на моем плече. Неудобно.
Можно, конечно, встать, найти Руквуда и попросить у него зелье. Но от Руквуда я рискую получить еще одну лекцию о политике, а мне этого не хочется. В исполнении Рудольфуса лекция звучит все-таки более интересно. Не говоря уже о том, сколько желающих со мной выпить может найтись помимо Долохова.
– Ты недовольна, что я напиваюсь? Думаешь, я доволен? А что делать, если я даже в структуре Организации на трезвую голову не разберусь? Понимаешь, Белла...
– Я не Белла, – возражаю я, но Рудольфус меня не слышит.
Пытаюсь убеждать себя, что все в порядке, что отцу надо дать выговориться, что наутро он все забудет... но мне все равно не по себе. Не люблю я пьяных. Если бы это не отец был – рванула бы отсюда сразу. И потом, он всего лишь недавно освободился из Азкабана...
– Хоть кто-нибудь задавался вопросом, откуда у Темного Лорда ментальная связь с Гарри Поттером? Да он сам не задавался, Белла!
– Я не Белла, – снова вставляю я, но это бесполезно.
– Когда это было нужно, он ее использовал. Потом решил, что довольно, и закрылся. Но даже не попытался спросить себя – почему? Откуда она взялась, эта связь? Скажешь, так сработала материнская защита? А вот мне так не кажется, Белла.
Я уже не возражаю, что я не Белла. Я жду, пока Рудольфусу надоест и он заснет. И надеюсь, что никто нашего разговора не слышит. Не думаю, что Темному Лорду он понравится.
– Я более чем уверен, что у Барти эта защита тоже есть! Но никакой ментальной связи у него нет! Белла, почему никто Лорда об этом не спрашивал? Почему ты не спросишь? Боишься, я знаю, даже ты его боишься.
Я молчу. Не потому, что я не Белла, а потому что действительно боюсь Темного Лорда. Не столько за себя, сколько за семью.
– Наверное, я тоже боюсь, Белла. Не то уже время и годы мои не те. Я устал, Белла. Гонка эта не для меня. И если бы знать, за чем гонишься...
В какой-то момент я перестаю злиться на отца и мне становится его жалко. Что у трезвого на уме – то у пьяного на языке. Он ведь давно так думает – может, еще со времен заключения в Азкабане. А поделиться не с кем. Беллатрикс его слушать не будет.
Я осторожно провожу пальцами по его щеке. Хочется сказать что-нибудь ободряющее, хотя бы: «Не волнуйся, папа, все будет в порядке», потому что ничего более умного мне в голову не приходит.
Но я не успеваю ничего сказать, потому что он сгребает меня свободной рукой (стакан он уже бросил, как и я свою бутылку), прижимает к себе и целует в губы.
Первая моя мысль – ну почему он не сбреет бороду? Но уже через секунду я пытаюсь выдраться. Но это не Барти, он держит меня крепко, хоть и одной рукой – второй он уже полез под мантию. И если я сейчас не отдеру Рудольфуса от себя, он меня прямо на этом диване и возьмет, в полной уверенности, что я – его жена. И плевать, что Беллатрикс далеко не двадцать лет – может, он по пьяни решил, что вернулся в прошлое и им обоим по двадцать?
Спасает меня то, что Рудольфусу нужно сначала снять с меня мантию, и у меня обе руки оказываются свободными. Я бью его что есть силы по физиономии и вскакиваю. За моей спиной что-то с громким звоном бьется, а под ногами противно хрустит.
– Белла, что ты? – обиженно бормочет Рудольфус и тянет ко мне руки.
– Я НЕ БЕЛЛА!!! – ору я во весь голос.
Хоть это-то он услышит?
Услышал. Это удивительно, но он услышал. И понял. Я никогда не думала, что человек может протрезветь мгновенно. У Рудольфуса спала вся краска с лица, он смотрел на меня ошарашенными, но все же трезвыми глазами и раскрывал рот, желая что-то сказать, но не мог. А я не стала дожидаться слов. Я выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.
Если бы меня кто-то попытался сейчас окликнуть – пришибла бы, не задумываясь. Но, к счастью, никого не было – не то напились до того, что встать не смогли, не то испугались. Если бы я себя в тот момент видела – тоже бы испугалась.
