Глава 4Портрет. Три сестры, или этюд о любви. Не по Чехову
Сёстрам Блэк – Нарциссе, Андромеде, Беллатрикс.
«Три сестрицы под окном пряли поздно вечерком.
Кабы я была царица…»
«Сказка о царе Салтане», А. С. Пушкин.
***
Три сестрицы под окошком отдыхали вечерком,
Грелась у камина кошка, в дверь тянуло холодком…
Полночь им часы пробили - три девицы кофе пили,
Ну, о чём поговорить? Слово к слову - вьётся нить,
О любви заговорили… Так любить? Иль не любить?
…Написать бы с них картину, кистью выплести узор:
Кресла, столик у камина, старый вытертый ковёр,
Пламя искрами играет, разговор не умолкает.
Терпко светится вино, ветер снегом бьёт в окно…
И никто ещё не знает, что им завтра суждено…
***
…Младшей – бледной, нервной, статной, белокурой, ледяной –
Быть женой аристократа – верной в вечности женой,
И на пальце запылает холод узкого кольца…
Она маски не снимает с безразличного лица…
…Только в сердце боль живая - боль за сына – до конца.
Хладнокровность старой знати, мир паркетов и портьер,
Тонкий стан, из шёлка платье и изысканность манер,
Блеск браслета на запястье… Как хрустально-хрупко счастье!
Бледность в нитку сжатых губ… Тёмный Лорд жесток и груб:
Он один шагает к власти. Взглянешь искоса - и труп.
***
…Обрамляет лоб открытый тяжесть толстых тёмных кос.
В сердце средней – что сокрыто? Имя друга – Тэдди Тонкс,
Тёплой радостью искрятся светло-карие глаза,
Как тебе не улыбаться, как о нём не рассказать?
…Не волшебник он. Семья вас не захочет больше знать…
Дрогнут губы на мгновенье. Вздёрнешь греческий свой нос
И уйдёшь без сожаленья – вместе с мужем – миссис Тонкс...
Гордый взгляд. Прямые плечи. И уверенность во всём.
Даже в самый страшный вечер не жалеешь ни о чём.
Все уйдут однажды в вечность… Будет Бэлла палачом.
***
У черноволосой – в сердце – тёмный пламень, словно смерть,
Невозможно в нём согреться – только яростно сгореть,
Вечная любовь – до гроба – в ней сгорят однажды оба,
Мир сжигая в одночасье – вот такое – тоже счастье –
Рока огненный аккорд…. Выбор старшей – Тёмный Лорд.
Чёрных глаз чарует ярость, плещет облако волос,
В боли страсть тебе досталась… Но никто не видит слёз:
Дикость пластики пантеры, и безжалостность любви,
Только счастья, несомненно, не построишь на крови.
Разум страсть сожгла? Наверно…. Но сегодня – говори.
***
Три сестры – так непохожи друг на друга – может быть…
Лишь сегодня им возможно о любви поговорить…
Сделать выбор свой однажды, жить и верить – до конца,
Не жалеть – пусть будет страшно! Смерть у самого лица…
…Выбор делают – навек. У камина – сёстры Блэк.
20.06.08.
Портрет. Война твоей души
Предупреждение - образ данного героя - имхастое ИМХО. Вполне допускается существование иных мнений.
Драко Малфою.
"Ад и рай - в небесах,- утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай - не круги во дворе мирозданья,
Ад и рай - это две половины души."
Омар Хайям
***
Мимолётный, как чья-то уставшая жизнь,
Карандашный набросок.
Утонувший в войне, утонувший во лжи,
Одинокий подросток.
Спрятан истинный облик души – ото всех –
За невидимой маской.
Гордый взгляд ледяной, и презрительный смех
Глушат чистые краски…
Закрывают лицо пряди светлых волос –
Танец призрачных теней.
И не видел никто твоей боли и слёз –
Только лишь привиденье…
Подбородок – вперёд. Переплёт бледных рук.
Лёгкий росчерк графита…
И враг больше – не враг, и друг вовсе – не друг,
Всё, что в прошлом – забыто.
В чьих-то планах - громоздких, нелепых, чужих -
Пешкой ты обозначен.
Ты не хочешь, не можешь, не должен так жить –
Но не смеешь иначе.
Не сломаться и выжить. Всему - вопреки…
Смотришь – вполоборота…
Пусть другие – безумцы, глупцы, дураки –
Бьются за Волдеморта.
Пусть другие безумцы - выходят на бой –
Между светом и мраком,
Ты – сразишься один. С кем ? С собой. И с судьбой.
Битва – мира и Драко…
Ты готов. И пусть долгие дни – до конца -
Будут мрачны и лживы.
Ты сразишься со всеми. За мать. За отца.
Лишь бы все были живы.
2.08.08.
Портрет. Снимите маску, сэр!
Предупреждение: ИМХО имхастое - моё, и сэра Люциуса, разумеется.
Люциусу Малфою
««-Я – Гудвин, великий и ужасный! Кто ты такая и зачем беспокоишь меня?»
«- А я думала, что Гудвин – это…»»
А. Волков, «Волшебник Изумрудного города».
***
Позвольте, сэр? Чуть повернитесь к свету, присядьте у камина… Поздний час…
Позвольте, сэр, так нужно для портрета. Я в этот вечер нарисую вас:
К вам сто вопросов есть, и нет ответа. Но мы не станем говорить об этом:
Под строки позабытого сонета негромко зазвучит старинный вальс…
Я напишу портрет аристократа – изысканность холодного лица,
Простите, сэр, что кресло жестковато… Простите своеволие творца…
В каких грехах вы были виноваты? Вы знали, что настанет час расплаты?
Спокойный взгляд, высокий лоб Сократа, - намека нет в лице - на подлеца…
Ваш облик неизменно-хладнокровен, привычны: тон, напыщенность манер,
Плащ лёгкий безупречного покроя, стук трости, блеск перстней – король химер!
И никогда не дрогнут ваши брови, при виде боли, праздника и крови,
Черты лишь стали с возрастом суровей… Прошу, снимите вашу маску, сэр.
Я вновь пишу – на холст ложатся краски, пишу тревогу или даже страх,
Вокруг кружат серебряные маски – неверный шаг – и неизбежный крах,
И всюду смерть – как будто в страшной сказке, нельзя сказать ни слова без опаски,
В особняке – как в паутине вязкой … Застынет смех на замерших губах…
Чью сторону всегда вы принимали? Кто победит, а не пойдёт ко дну,
С кем вы – определитесь вы в финале. Вас Азкабан нисколько не согнул,
Давно и точно вы об этом знали – быть могут победители - в подвале.
Вы – за семью. А за других – едва ли. Снимите маску, сэр – ещё одну…
Опять мазки ложатся, будто строки, портрет пишу – не новый, но другой:
Вы часто неоправданно жестоки, вы так самоуверенны – порой,
Но среди сотен лиц – вы одиноки. Жена в гостиной, учит сын уроки,
Им не нужны Избранники, Пророки, ведь вы для них – отец, супруг, Герой…
Они – ни с кем. Лишь только с вами - вместе. Как будто Нерушимый дан обет…
Семья – и только. Торг здесь не уместен. Пусть домовик скорей несет обед…
Вы не любитель глупой, дерзкой лести, у вас свои понятия о чести,
Вы даже не опуститесь до мести – мстить некому. Лорд мертв. Готов портрет.
Кисть живописца убирают в ящик. Устали краски – удалились спать.
Натянут холст – хрустящий и звенящий, который – настоящий? Как узнать?
Кружатся маски. Ищущий – обрящет. Сэр Люциус? Прошу к моим словам…
Какой из всех портретов настоящий? – известно это будет только вам.
27.09.2008.
Стук сердца
Посвящается алхимику. Даже не буду говорить какому.
***
В тишине подземелий только камень и тени,
Только пламя камина да нытье привидений,
Только шелест страниц, только скрип переплета,
От рассвета к закату – от паденья до взлета…
Жизнь – под ритмы ударов одинокого сердца,
У камина и летом очень трудно согреться,
Жизнь расписана четко – по страницам и пунктам,
Как трактат звездочета – может, нужно кому-то…
Отбивают негромко здесь часы - дни и годы,
Здесь – желали покоя, ожидали свободы…
А живет только пленник – пленник собственных страхов,
Если звать их бездумно – они встанут из праха.
Здесь не слышно дыханья раздраженного мира,
Только шелест звенящий драгоценных пробирок,
Здесь всегда полусумрак, солнце лишь на закате,
Кто живет здесь – тот знает. И свечей ему хватит.
Кто живет в этом странном доме призраков вечных,
Только в снах возвращаясь в мир – безумно-беспечный,
Имя шепчет во сне здесь кто губами сухими?
Нелюдимый, угрюмый, одинокий алхимик…
Он – король подземелий, ему зелья – подвластны,
Он их знает и любит – вдохновенно и страстно,
Бледных пальцев движение – будто ветра дыханье,
Звезд вольет отраженье он в настой покаянья,
Он в котле размешает крики птиц на рассвете,
Он добавит росу, сон и сказки о лете,
Всыплет отблеск костра, тени туч, запах снега,
Чей-то смех беззаботный, скорость быстрого бега,
Порошок вдохновенья, чистоту листопада –
Он один это может – знает точно, как надо,
Но не знает алхимик, почему каждый вечер
Он с неясной тоскою снова смотрит на свечи…
Переливы, мерцанья – в зельях - слава и сила,
Что взметнут на Олимп и отправят в могилу,
Чудотворные смеси и волшебные средства…
Почему от тоски все же некуда деться?
Здесь возможно укрыться от любви и от жизни,
Но тоска проберется – болью яростной брызнет,
Скрутит сердце и мысли – наполняя их болью,
Тяжело будет вспомнить - Что зовется любовью?
То что было – то было, пусть останется в прошлом,
Время память укроет милосердной порошей –
Словно снегом печали, словно дымкой тумана.
Бьют часы. Надо жить. И затянутся раны.
***
Оглянитесь. Смотрите. Смотрите – прошу вас - вокруг…
Бой часов над камином. И стук. Сердца стук.
Тук… Тук… Тук...
Тук.
4.11.2008
