Глава 3[8]
В тот день, когда мы с Роном поссорились, я долго не могла уснуть.
За окном лил дождь, глухо стуча по металлическим козырькам и оставляя на окнах грязные разводы и гнилые осенние листья. Близился декабрь, а значит, Рождество и куча связанных с ним хлопот. То, что кажется прекрасным праздником в детстве, со временем имеет тенденцию превращаться в нудную, утомительную обязанность, и я искренне рада за людей, которые способны через всю жизнь пронести ничем не подпорченное восприятие Рождества, Пасхи и семейных дней рождения. Они либо законченные эгоисты, либо законченные оптимисты, а ни то, ни другое мне не свойственно.
Сидя на кухне с чашкой чая и щурясь от яркого белесого света энергосберегающих ламп, я пыталась думать обо всем сразу, чтобы отвлечься и прийти в себя, но ни одна мысль, как назло, не задерживалась в голове больше, чем на пару секунд. Хотелось остановить эту агонию, выкачать из моих несчастных мозгов все лишнее волшебной палочкой и отправить на отстой в супницу с фиалками. Я думала о том, что нужно будет купить Роузи платье на Святочный бал; она на втором курсе, но ее уже пригласил какой-то мальчик, чье имя я успела забыть. О том, что нужно решить задачу Малфоя. И, наконец, сознание подсказывало мне, что наша ссора с Роном затянется, потому что я считала, что и я, и он по-своему правы, а он думал, что прав только он. Я не собиралась извиняться. И не хотела прекращать общение с Малфоем, потому что – стоило честно себе в этом признаться – оно мне нравилось. Оно вносило элемент неожиданности в степенный ход моей жизни.
Чашка чая опустела, и я, вздохнув, поднялась со стула. То, что творилось сейчас в моей голове, было похоже на поиск интересной передачи по телевизору в воскресный вечер: жмешь на кнопку пульта в надежде найти что-нибудь, на чем можно было бы остановиться, но идет уже который круг, а накал белиберды не слабеет.
Тряхнув головой, я вымыла чашку под струей горячей воды и пошла наверх. Ужасная ковровая дорожка, уже год просившаяся на помойку, кое-где смялась и я останавливалась, чтобы поправить ее ногой.
На середине лестницы я вдруг замерла, поняв, что наконец нашла нужный канал – то важное, что вертелось в уставшем сознании и не хотело явить себя свету. На середине лестницы я вспомнила, что у нас с Роном не было секса уже три недели.
Может быть, поэтому он так не любит мою ночную нумерологию?
[9]
- И если умножить все члены уравнений на эту штуковину, а потом из первого вычесть второе, то…
- … ты снова облажаешься, Грейнджер, - сонным голосом сообщил мне Малфой, без энтузиазма взирающий на мои каракули. – О, Мерлин… - он закашлялся.
- Да? Придумал что-то? – спросила я, нахмурившись, и зачеркнула несколько последних строк.
- Нет, я снова подавился твоими волосами, - раздраженно сообщил он, отплевываясь, и я выпрямилась на стуле, чтобы постучать его по спине.
- Извини.
- С тобой рядом опасно сидеть, ты в курсе? Можно ненароком умереть.
Я улыбнулась.
- Ну прости. Продолжим?
- Как мы продолжим, если я не могу рта раскрыть, чтобы не оказаться на волосок от позорной гибели?
- Да извини же! – рявкнула я.
- Ладно, - высокомерно бросил он, царственным жестом поместив свою голову обратно на скрещенные руки.
Хотелось заржать в голос, но я сдержалась. Он заметил это, и его губы тоже дрогнули в вялом подобии улыбки.
До сегодняшнего обеда мы с Малфоем не виделись три дня, и то потому, что я сама запретила себе встречи с ним, чтобы простить себя за огорчение, которое причинила Рону, несмотря на то, что я не считала себя неправой. Звучит абсурдно, но это так. А еще я даже не взглянула на систему, начертанную в моей записной книжке на пятой странице в левом углу, и не пыталась решить ее, и я, честно говоря, не знаю, воздержание от чего стоило мне бόльших моральных затрат. Хотя во всем этом был один существенный плюс: давно наша с Роном… личная жизнь не была такой насыщенной и бурной. И да, конечно же, он сменил гнев на милость.
Сегодня был во всех отношениях странный день – день, когда мы с Малфоем, фактически, стали коллегами. Пусть даже по научной работе вне работы. Весь обед мы провели в бесплодных попытках решить никак не решаемое, после чего снизошли до того, что договорились встретиться после работы на том же месте. И, как бы это ни было непристойно, уже через полчаса после того, как мы приземлились за нашим столиком у окна и по центру, мы сидели рядышком, локоть в локоть, склонившись над моим блокнотом так близко друг к другу, что мои волосы касались его лица. Правда, это, как можно заметить, оказалось ни фига не романтично.
- Уизли тебя не приревнует? – поинтересовался Малфой, когда часы над баром пробили девять. Это были очень красивые старинные часы с кукушкой, и я часто любовалась ими раньше, когда поглощала здесь свой обед в гордом одиночестве. Сегодня я заметила их снова.
- К нумерологии? – ответила я сухим тоном, подразумевающим, что я не желаю говорить на эту тему. - Разумеется.
- Нумерология что-то не отвечает тебе взаимностью, - язвительно парировал он, сделав красноречивый жест в сторону моего исписанного вдоль и поперек блокнота.
- Да и с тобой у нее ничего не вышло, - я сделала козью морду и, дернув рукой, едва не пролила на него кофе.
Малфой невесело хмыкнул.
- Не сегодня, так завтра, Грейнджер, - он поднялся с места и снял с крючка свою мантию.
- Не сегодня, так завтра… - задумчиво сказала я ему на прощание.
Кафе практически опустело, но на улице еще бродило множество людей, наслаждаясь первым снегом в первый день зимы. Витрины магазинов напротив сверкали выгодными предложениями на Рождество, новогодними гирляндами и огромными бутафорскими коробками в ярких обертках и полосатых лентах.
Обхватив руками теплую чашку, я думала, что если все-таки решу эту чертову задачу, то она потянет на премию имени Рейвенкло в области нумерологии, как минимум. Хороший подарок себе на Рожество, вы не находите?
[10]
- Ооо… Нет, не сюда, Драко. Вот так, да. Теперь хорошо.
- Черт возьми, Грейнджер!
- Да!
- Это даже круче, чем секс, честное слово!
На эти слова обернулись не только люди, сидевшие за соседними столами, но и я, хотя отвлекаться от нашего важного занятия сейчас было непростительно – до конца обеденного перерыва оставалось менее получаса. А мы были почти у заветной цели.
- Не думала услышать это от тебя. Эта фраза должна была быть моей. Она больше идет моему имиджу.
Он улыбнулся, но не оторвался от созерцания блокнота, где мы корявыми почерками спешно записывали все свои соображения. Настроение у нас обоих было как нельзя более благодушным, ведь из нашего решения наконец-то начало получаться нечто сносное.
Вчера я подвергла ритуальному сожжению все старые записи и решила начать работу с чистого листа. Как показала практика, не напрасно.
- Так, смотри! Теперь мы складываем вот эти уравнения, и нам видится финиш, - подвел итог Малфой, тыкая колпачком ручки в систему.
- Останется только посчитать огромную матрицу, но это пустяки, - я сияла. Пожалуй, это и правда круче, чем многое на свете – получить удовлетворение от выполненной с блеском работы, требующей значительных умственных затрат. Мне было приятно, что не одна я это чувствую. – Ладно, давай обедать.
Мы пододвинули к себе подносы с давно остывшей едой и быстро принялись за свои салаты. Холодный суп Малфой отодвинул в сторону – очевидно, в его глазах он был уже испорчен, и есть такое было ниже его достоинства. Все-таки что-то со временем в нас совсем не меняется.
Мое настроение было настолько хорошим, что, когда мы перешли к соку и десерту, меня вдруг потянуло на откровенность.
- Знаешь, я правда думаю, что за это решение можно получить премию Рейвенкло. Оно же революционное! – мечтательно сказала я, глядя на Малфоя. – А это не только большие деньги, но и определенная репутация в научном… - и тут я заткнулась, потому что слизеринские качества как ни прячь, все равно они будут написаны у вас на лице крупными буквами.
Так и у Малфоя сейчас в голове беззвучно щелкнул выключатель, озарив его лицо и выдав все гадкие, нечестные намерения. Он даже стал медленней жевать.
– Нет! – я угрожающе сощурила глаза. – Ты не посмеешь так со мной поступить!
Его физиономия разгладилась и вновь стала безмятежной, он зачерпнул ложечкой кусочек пудинга и, отправив его в рот, вальяжно откинулся на спинку стула.
- Как «так»? – спросил Малфой, и я готова была поклясться, что в анналах маски непроницаемости, которую он на себя нацепил, скрывается гадкая, довольная усмешка. Как же иначе: наивная Грейнджер… то есть Уизли… помогла решить ему сложнейшую задачу, а сама останется ни с чем считать ворон. Если бы я была Малфоем, нашла бы чему радоваться.
- Прекрати издеваться! – раздраженно отмахнулась я, со звоном бросая свою ложку на поднос. – Сам знаешь, как. Ты же присвоишь все это себе, верно?
Ну, конечно, Гермиона. Поздравляю тебя, ты форменная дура. Если не веришь – прочти определение в энциклопедии и глянь на себя в зеркало. Как только можно было так сглупить? Нет, нужно отдать Малфою должное: он не поленился как следует втереться к тебе в доверие, потратил на это уйму времени и получил свое. Молодчина.
В ту минуту, пока я корила себя за неосмотрительность и излишнюю веру в людей, которые ее не заслужили, Малфой сидел молча и, склонив голову набок, смотрел на меня. Я видела его отражение в своем бокале, но не хотела поворачиваться. Было стыдно и противно.
- Ты идиотка, Грейнджер, - сказал он наконец и усмехнулся.
Да-да, спасибо. Я заметила.
Черт возьми, какое унижение…
- Даже как-то удивительно, что такая умная женщина, как ты, может вместе с тем быть идиоткой.
Плотно сжав губы, я повернулась к нему и прошипела:
- Еще одно слово, и, клянусь Мерлином, я тебе врежу.
Он закатил глаза и покачал головой.
- О, Мерлин, Грейнджер, сделай одолжение: врежь себе. Я все жду, пока на тебя найдет просветление, но, раз его еще нет, а мы уже опаздываем, я объясню: у тебя на руках нумерологическая модель, чтобы придумать которую, между прочим, тоже потребовалась уйма времени и усилий. Это вообще-то не публичная информация. А теперь к модели прибавилось еще и решение, написанное твоим почерком в твоем блокноте с некоторым числом моих замечаний. Ты специализируешься на магическом правопорядке, а потому, я надеюсь, знаешь, что простая экспертиза легко установит, когда именно ты сделала эти записи. Еще претензии? Валяй, я слушаю.
Я покраснела.
- Прости, пожалуйста, - выдавила я спустя полминуты. – Не стоило относиться к тебе предвзято.
И правда, что с того, что он слизеринец? Нельзя все время припоминать человеку его прошлое, это несправедливо. Люди могут меняться к лучшему, и, если это случается, стоит поддерживать подобные начинания.
- Да ничего, - к моему удивлению, отмахнулся Малфой. – Я понимаю. Получим патент на двух авторов? – предложил он таким тоном, будто все уже было забыто.
Я посмотрела ему в глаза и виновато улыбнулась.
- Лучшая новость за эту неделю, да?
[11]
За две недели до Рождества у меня выдалось много хлопот. Для начала, нужно было купить подарки всем-всем-всем и потратить на это кучу денег, которых, скажем прямо, у нас с Роном было немало, но и не настолько много, чтобы роскошествовать. В такие моменты слабодушно мечтаешь, чтобы у тебя было гораздо меньше друзей и еще меньше коллег.
К этим традиционным праздничным делам прибавилась вполне традиционная работа, а ее под конец года, как всегда, завал, и еще получение патента. С последним было целых две проблемы: подать документы по всей форме и сообщить об этом Рону. Тем более что нашу с Малфоем работу – и что-то мне подсказывало, что это он подсуетился – номинировали все-таки на премию сразу в двух областях, и нам в любом случае предстояло посетить церемонию вручения. А это значило: новое платье, новый скандал, новые проблемы. Жизнь вообще геморрой, да?
- Рооон… - осторожно начала я за ужином, поглаживая под столом его коленку.
- Фто? – для вопроса я выбрала не самый удачный момент – он как раз пережевывал кусок курицы и едва не подавился.
- Мне нужно тебе кое-что сказать… Кое-что важное, но обещай на меня не злиться.
Прожевав, Рон запил курицу чаем, вытер руки о салфетку и внимательно посмотрел на меня.
- Ну, я не могу тебе ничего обещать. Особенно если ты разбила мою любимую кружку с «Пушками», на которую этот придурок Уэллс наложил антисклеивающее заклятие, или если изменила мне с Лонгботтомом, или…
- Мы с Малфоем решили ту задачу, о которой я тебе говорила, и получаем патент, - зажмурившись, быстро выговорила я, чтобы прервать поток его откровений и поскорее сделать то, о чем мне сейчас придется пожалеть.
Рон так и застыл с открытым ртом.
- Лучше бы это была кружка, - посетовал он и выпил еще чаю.
- Ты не очень сердишься? – настороженно уточнила я и принялась еще интенсивнее гладить его коленку. Просто на всякий случай.
Рон вздохнул и накрыл мою руку своей.
- Не понимаю, с чего ты вдруг проявляешь к нему такое внимание. Хотя… в общем-то, когда Гарри спасал ему жизнь, я его тоже плохо понял.
Я улыбнулась. В былые годы все могло закончиться куда хуже. Все-таки хорошо, что время и воспитание детей делают нас немного терпеливей и сдержанней.
- Он правда изменился, Рон. Я понимаю, что ты, конечно, не рад тому, что мы общаемся, и, поверь, мне небезразлично твое мнение, - мягко и как можно убедительнее проговорила я, - но, мне кажется, в людях стоит поддерживать то лучшее, что в них есть. Разве не этому учил нас Дамблдор?
Рон пожал плечами, но я видела, что он готов согласиться со мной. Хотя бы в том, что Дамблдор тоже протянул бы Малфою руку.
- Пожалуй.
Я тихо выдохнула. Количество моих проблем постепенно сокращалось.
[12]
Конечно, в итоге все оказалось не так просто. Оказалось, что всепонимание и терпимость Рона – не только следствие того, что все мы понемногу взрослеем, но и его чувство вины за то, что он пропустит Рождество и Новый год из-за своей очередной командировки.
Никто не может обвинить меня в отсутствии понимания всей важности работы моего мужа, но на этот раз я действительно разозлилась. Дети и так редко нас видят (а Рон, к тому же, еще и почти не пишет им, потому что он, видите ли, не любит писать письма), и теперь, когда у нас есть единственный шанс за весь учебный год собраться вместе, их отец уезжает почти на все каникулы. Прекрасно, правда? Гарри дома досталось по первое число, а я, видя, что Рон и сам не рад, что так вышло, вздохнула и, поцеловав его на прощание, вручила подарок.
- Только не вздумай открывать до полуночи.
- Подарочная коробка с навозным таймером от Джорджа?
Я улыбнулась.
- Самая большая. И заклинанием не почистишься. Даже за бант дергать не советую.
Он аппарировал, и я, некоторое время бессмысленно посозерцав пустоту, на месте которой только что был мой муж, отправилась в дом готовить платье к завтрашнему дню.
[13]
- Дракл побери, что это за звук? – я хихикнула и повернулась к Малфою, стараясь сфокусировать на нем взгляд. – Такое ощущение, что у тебя мозги шипят.
- Так и есть, Грейнджер. Они шипят на тебя за то, что ты так и не научилась не мешать сливочное пиво, огневиски с содовой и рассол от маринованных огурцов, хотя ты уже так неприлично стара, что я боюсь произнести это вслух.
Я улыбнулась.
- Нет, а правда?
- Это конфеты. Шипучки. Ими все «Сладкое Королевство» завалено, как ты умудрилась до сих пор не заметить? Это же хит сезона.
- У тебя еще есть? Давай сюда.
Мы с Малфоем сидели на полу в моей кухне, пьяные и довольные, и ели шипучки. На столе, среди опустошенных бутылок, грязных тарелок и недоеденной еды стояли наши призы – две серебряные копии диадем Рейвенкло на подставках, таблички на которых носили название нашей номинации. Стоит до них дотронуться, и текст, вспыхивая голубоватым сиянием, меняется на наши имена, а потом – на дату вручения. Скромно, но красиво.
Подумать только, мы – обладатели премии за лучшее изобретение в области зельеварения. Теперь наши имена будут увековечены в учебниках, и какой-нибудь невежественный идиот, открыв через много-много лет «Продвинутые зелья», скажет своему приятелю: «Нет, я не пойду на тренировку, ведь нам на завтра задали теорему Уизли-Малфоя, а там Мерлин ногу сломит, какая фигня. И что этим старым пердунам не спалось, выдумывать такое?». Обалдеть можно, правда? По-моему, да. По-моему, это веский повод мешать пиво, огневиски и что-там-еще-было.
- Интересно, что если однажды о нас напишут книгу? – я прислонилась затылком к дверце кухонного шкафа и посмотрела на потолок, где ярко мерцали наколдованные Малфоем звезды. В кухне было тепло и пахло яблочным пирогом с корицей – дивный, уютный аромат и атмосфера.
Малфой тихо усмехнулся.
- О нас – это о нас обо всех? О нашем поколении?
- Нет, о нас с тобой, - отозвалась я, не отрывая взгляда от потолка и прислушиваясь к своему организму, который, кажется, уже не укачивало. – Мы ведь теперь повязаны дефисом, через который будут писать наши имена в учебных пособиях.
Он замолчал так надолго, что я подумала, будто он уснул или же мой вопрос показался ему глупым. Наверное, так оно и было. Сложно сказать – ведь я пьяна второй раз в жизни, а он, казалось, почти трезв.
- Ну… Не знаю, - сказал он спустя несколько минут и отхлебнул пива прямо из горла. - Если это будет какая-нибудь Рита Скитер, то нам припишут роман еще в школе.
Я прыснула со смеху.
- Ага. Тебя сделают этаким героем-любовником, Главным Красавчиком Слизерина и гламурным мальчиком Хогвартса, принцем-мечтой-всех-девчонок.
- Грейнджер, меня сейчас стошнит, дай мне пакетик.
- Нет, ну точно, так и будет.
- И как же я, такой неотразимый, обращу на тебя свой взор? Ты изменишься за лето? Станешь из адской зубрилы прекрасной принцессой?
- Эй! Я не была адской зубрилой!
- Ну конечно. Эй, Грейнджер! Отклей мои руки от пола не-мед-ленно! Грейнджер!
Я засмеялась и показала ему средний палец. Мерлин, как давно я хотела это сделать…
