Глава 3Глава 3 — Avada Kedavra
Следующие три-четыре дня протекли медленно и невыносимо скучно. Блеклый рассвет сменялся блеклым закатом, которым невозможно было любоваться, днем моросил дождь, а солнце и луна скрывались за плотными британскими облаками. Виктор почти перестал выходить на палубу: холода он не боялся, но вот осенняя сырость отзывалась ломотой в коленях и будила хандру. На лес и вовсе тошно было смотреть.
К тому же, у Крама появилось странное чувство, будто за ним постоянно следят. В глазах Каркарова, с которым он старался пересекаться как можно реже, играли настороженные искорки, улыбка из льстивой стала напряженной. Впрочем, директор Дамблдор и преподаватели Хогвартса выглядели не лучше: турнир порядочно трепал всем нервы. Слизеринцы увяли, изредка обмениваясь догадками на тему первого задания для чемпионов.
— Профессор Снейп сказал, что, будь его воля, он устроил бы распознавание ядов, — протянул некто Забини.
— В таком случае, надеюсь, Поттер отравится, — прошипел в ответ Малфой. Группа поддержки дружно захихикала. Крам зевнул в кулак и взглянул на гриффиндорский стол. Очкарик отсутствовал, зато Висла и его соседка о чем-то яростно спорили. В конце концов девочка не выдержала и замахнулась на приятеля газетой, но тут же бросила ее на стол.
— Вы ведете себя как малые дети! — донеслось до Виктора. — В этих состязаниях можно получить серьезные травмы, Рон, а тебя волнует только чья-то гипотетическая слава!
Крам улыбнулся: барышня оказалась еще и умницей. Рыжий пробормотал что-то с набитым ртом и завороженно вытаращился на Виктора. Тот поскорее отвернулся и уставился в тарелку.
Как выяснилось, Игоря тоже немало заботили турнирные испытания. Крам даже удивился: ведь раньше Каркаров безоговорочно верил в его победу над чем бы то ни было. Означало ли это, что директор стал сомневаться в нем, или он просто поддался общему настроению? Разумеется, Игорь старался не выдавать волнения, но Виктора было не провести. Только вот после истории с рукописью соваться к Каркарову с вопросами ему ни капельки не хотелось.
Убедившись в том, что расплывшийся текст не подлежит восстановлению, Виктор осторожно вырвал вклейку с рисунком, а тетрадь завернул в «Прорицательскую» и спрятал на дно сундука. Пирамида, над которой Крам не слишком ломал голову, теперь показалась ему интересной. Был ли это первый эскиз для работы деда, или, напротив, завершающий штрих, но в последовательности слов угадывался некий смысл. Наверное, рисунок отражал ступени «привыкания» волшебника к темной магии: сначала сомнение в правильности выбора, потом страдания при ломке… как это было у дедушки — «моральных устоев», и, наконец, смерть страха и переход на новый уровень мастерства. Выражение «смерть страха» Краму очень понравилось, и он даже записал его на вклейке. Однако, что должно было венчать пирамиду, оставалось для Виктора тайной.
— Слушай, ты чего боишься больше смерти? — Они с Поляковым сидели на корме с очередной бутылкой пива. Сокурсник аж вздрогнул.
— А что? Чего это ты? — очухавшись, заржал он. — Философию надуло английскими ветрами?
— Да так. — Виктор пожал плечами и сильнее сгорбился.
— Если так, то вообще считается, что страшнее смерти — это сойти с ума, — с глубокомысленным видом изрек Поляков. — Но я думаю, что чокнуться можно только от скуки, а с Каркушей нам это не грозит. Мне завтра снова палубу драить.
— Я бы помог, только Игорь…
— Да че ты оправдываешься? — рассмеялся сокурсник. — Ты того, чемпионь как следует, а кораблик мы как-нибудь сами. Не ной, прорвемся. — Он потрепал Крама по загривку и, насвистывая, спустился в кубрик.
Виктор поморщился, как от зубной боли. Поляков, в сущности, был прав — меньше всего ему, Краму, хотелось бы иметь дело с ненормальными. Например, эта лесная девчонка: пигалица, тринадцать лет, а никак не выходит у него из головы. Чувство вины, подзуживаемое дедушкиными упреками, разрасталось в душе пышным папоротником. За завтраком и ужином они сидели спиной к соседям-рейвенкловцам, а вертеться и зыркать по сторонам было бы невежливо. Он и так слишком пялился на симпатичную гриффиндорку. И вообще — может, русалки питаются чем-то другим.
Прошла уже неделя после злополучного дня Гая Фоукса, когда Виктор увидел ее. По просьбе Малфоя он принес к завтраку один из дурмштрангских учебников: Драко и его «телохранители» Крэбб и Гойл восхищенно листали раздел Продвинутых Огненных Чар, а Крам скучающе вертел в руках колдографию акробатки. Лавгуд вынырнула из-за плеч слизеринцев, словно луна из жирных туч.
— Всем привет! — рассеянно произнесла она. — Вы, случайно, не видели мои носки?
— Отвянь, Психуна! — лениво бросил Малфой. «Телохранители» привстали и надулись как жабы.
— Я уже спрашивала наших — никто ничего не знает. Хм, они что, отправились путешествовать? — вопрос Луны повис в воздухе. — Ну, приятного аппетита, — она тряхнула нечесаными волосами и удалилась.
— Вот дура! — скривившись, процедил Малфой. — Придется снова мыть голову — мало ли, какие магические вши водятся у этой…
— Хватит! — оборвал Виктор. Он перегнулся через блюда с остатками завтрака, забрал учебник и вылез из-за стола со смешанным чувством досады и жалости. Надо было сунуться именно сейчас — спасибо, хоть к нему не полезла со своими носками. Неудивительно, что ее все обзывают.
— Между прочим, отец хотел отправить меня учиться в Дурмштранг, — заносчиво заявил Драко. — Но моя мама…
Крам повернулся на каблуках и направился к выходу. В вестибюле среди толпившихся студентов мелькала Луна; Виктор пошел за ней, но тут же наступил кому-то на ногу и был атакован стайкой жеманниц с перьями и блокнотами. Косо и криво расписываясь на листках надушенной бумаги, он старался разглядеть, куда свернула Лавгуд, но девчонка как сквозь землю провалилась. Виктор вырвался из оцепления и поспешил дальше по коридору, откуда, к своему ужасу, попал в школьный двор и захват очередных поклонниц. Он попятился, нечаянно толкнул одну из шармбатонских девиц и, угрюмо бормоча «сорри», зашагал к озеру.
Луна была уже далеко — она задержалась у загона с конями-великанами, потом оглянулась на замок и взмахнула чем-то пестрым. И прежде, чем он успел подумать, зачем ему это, Крам тоже поднял руку и помахал ей.
Девчонка улыбнулась и скрылась в лесу.
— Привет!
Разумеется, здесь она и была — на круглой поляне с елями, неразведенным костром и норами морщерогих кизляков. Луна сидела на корточках и рассматривала под Люмосом что-то вроде кротового холмика.
— Что ты делаешь?
Она приложила грязный палец к губам. Потом достала из кармана половинку пирожного и, положив его на взрыхленную землю, накрыла опавшей листвой.
— Ты нашла…
Луна отрицательно замотала головой. Она поднялась, трижды обошла на цыпочках вокруг спрятанного угощения и только тогда с довольным вздохом произнесла:
— Ну вот, теперь можно разговаривать. Как думаешь, «Наполеон» придется им по вкусу?
Виктор пожал плечами.
— Надеюсь, что да. Я приносила пудинг, но безрезультатно. Кстати, носки нашлись, они были на Дракучей Иве! Это важное дерево в Хогвартсе — ты наверняка его видел.
— Ты залезала на дерево, чтобы их достать? — удивился Крам. Девчонка снова покачала головой.
— С Ивой так нельзя, она очень чувствительная. Нет, она сама отдала носки. Правда, не знаю, можно ли их теперь использовать по назначению. — Лавгуд вытащила вязаный предмет, похожий на пеструю мочалку, побывавшую в сражении.
Минуту они стояли молча. Верхушки елей покачивались, голые ветви поскрипывали, но ветер оставался где-то наверху, не шевеля листья и тонкие сломанные веточки. Виктор кашлянул.
— Прости меня, пожалуйста, — пробормотал он, не глядя на Луну.
— За что? — В ее голосе было больше отрешенности, чем обычно. — Ведь не ты забросил мои вещи на Иву.
— Я про нашу… последнюю встречу. Я не хотел тебя пугать, извини, — повторил Крам; он чувствовал себя совершенно по-дурацки.
— Ничего страшного, — Луна коснулась его кисти кончиком указательного пальца. — Правда, на секунду показалось, что ты меня заавадишь. Рукопись не удалось высушить? Жаль.
— Осталось только вот это, — Крам вынул из учебника вклейку, сложенную вчетверо, и развернул ее. — Не знаешь, в чем тут смысл?
Он протянул рисунок Луне, но та не взяла его, даже спрятала руки за спину.
— Посмотрим… Во-первых, тут несколько слов, начинающихся на одну букву. Во-вторых, понятия расположены в своеобразной иерархической схеме. Скорее всего, это неспроста — значит, мы имеем дело с какой-то последовательностью.
Виктор не удержался и тихо хмыкнул: пигалица решила поумничать?
— Данная схема может отражать некий процесс… этапы изменений. Это ты дописал? — девчонка указала на выведенную сбоку «смерть страха». — Сомневаюсь, что он имеет к этому отношение. Да и звучит как-то пафосно.
— Тебе, конечно, лучше знать, — съязвил Крам.
— Вовсе нет. Интересно, что должно быть на месте вопросительного знака? А сам ты как считаешь?
Виктор хмуро молчал; он так радовался своей маленькой выстроенной теории, что совсем забыл о недостающем звене. Тем временем Лавгуд отошла к одной из елей и, нагнувшись, вытащила грязную холщовую сумку.
— Я собиралась покормить фестралов — ты со мной? — спросила она, перекидывая сумку через плечо. И добавила: — Если не боишься.
Крам только фыркнул в ответ. Очевидно, Лавгуд приняла это за согласие: она кивнула и, не оглядываясь, побрела в чащу по одной из извилистых сырых тропинок. Виктор шагал следом, стараясь не зацепиться за узловатые корни и не слишком испачкать мантию и куртку, пролезая под низкими ветками и протискиваясь между замшелыми стволами. То ли девчонка выбрала самый неудобный путь, то ли он был единственным в этом дурацком запретном лабиринте, но вскоре Крам пожалел, что вовремя не откланялся.
— Долго еще? — не выдержал он через десять минут.
— Придем, когда я закончу думать, — не оборачиваясь, ответила Луна. В тишине лесной глуши ее голос звучал странно-звонко. Повернув за огромный дуб с корявыми руками-сучьями, девчонка резко остановилась, так что Виктор чуть не налетел на нее.
— Кажется, мы на месте. — Лавгуд окинула рассеянным взглядом темную поляну, отгороженную от них поваленным деревом. В центре поляны возвышалась массивная кормушка.
— Хагрид обычно подкладывает сюда еду для фестралов. То есть, он не знает, что кормит именно их, так что еда не всегда подходящая. Или знает, но надеется найти вегетарианцев?
Луна перелезла через корягу и направилась к «яслям», на ходу стаскивая ношу.
— Иди сюда, не бойся! — позвала она Виктора. Крам скрипнул зубами: с чего эта малявка решила, что ему не по себе? Или у нее врожденные способности к легилименции?
— Все равно сейчас их тут нет, — продолжала Луна. — Фестралы — они как кони с крыльями, но очень худые. Я положу мясо, а потом мы сядем и подождем. Возможно, кто-нибудь появится. — Она вытряхнула содержимое сумки за деревянную решетку. То, что «кем-нибудь» может оказаться какая угодно тварь, явно ее не волновало; Виктор достал палочку и проверил, не забыл ли он простейший Сектум. От коряги с хрустом отвалился чисто отрезанный кусок.
— Надо же! — девчонка широко распахнула водянистые глаза. — Это темная магия? Но, раз ты ее используешь, значит…
— Не заклятие делает мага, а маг вершит заклятие, — прервал ее Крам; все-таки от уроков профессора-идеалиста осталась какая-то польза. — Важно намерение волшебника, применяющего те или иные чары, а не конкретное колдовство. Вот есть, например, нож. Он ведь неплох сам по себе — можно нарезать хлеб на завтрак или освободить связанного человека. Нож опасен только в руках преступника. Так же и любая магия.
— Я поняла. Кажется, теперь я все поняла, — Луна моргнула медленно, как в трансе, потерла указательным пальцем складку между невидимыми бровями. — Твой дедушка, он хотел разобраться, что в магии тяжелее всего, даже Непростительных заклятий. Сомнение — это Империо, потому что не знаешь, по своей воле что-то делаешь, или по чужой. Страдание — Круциатус…
— Ясно, ясно, — снова перебил Виктор, — а что тогда наверху пирамиды?
Лавгуд моргнула еще раз и равнодушно произнесла:
— Скука, наверное. Когда скучно, человек найдет оправдание любому… занятию.
— Например, поиску морщерогих чудиков? — с издевкой спросил Крам.
— Это другое, — печально промолвила Луна. — Ты не поймешь, но это другое, я знаю.
— Хочешь сказать, что мой покойный дед занимался исследованиями от скуки? — Виктор и не заметил, как голос сорвался на хриплый крик. — Да он жизнь на это положил!
— Зачем? — прошептала Лавгуд.
— Откуда мне знать?! Ты у нас с факультета умников, вот и рассказывай! — подзуживал Крам. — Давай, не стесняйся!
— Он чувствовал себя несчастным. Наверное, ему было одиноко — счастливые люди не задумываются над такими вещами, — шелестела девчонка. — Мой папа иногда тоже так себя ведет, когда меня нет рядом: сочиняет странные статьи, очень унылые — они не годятся для «Придиры». Поэтому я стараюсь часто писать ему, загоняла всех хогвартских сов…
— Да плевать я хотел на твоего придурочного отца! — взвился Виктор. — Ты про меня ничего не знаешь, и про мою семью тоже! Кто ты вообще такая?
— Извини, что ты сказал? — Луна словно очнулась: она поглаживала светлый срез, скользя пальчиком по древесным кольцам. — Я сбилась со счета.
Крам с шумом втянул воздух в легкие и выдохнул его маленькими порциями. Выдох-пауза-выдох, так учил тренер болгарской сборной. Если что-то случилось, высоко над ареной или низко, на земле, после падения, главное — правильно дышать.
— Я… не знаю. Что-то произошло. Я как будто выпал в другую реальность. — Виктор разжал чуть дрожавший кулак; он скомкал вклейку, на бумаге остались пятна пота. Во рту, напротив, пересохло, язык был как наждачный.
— Вот как. Там интересно, в той реальности? — полюбопытствовала девчонка.
— Нет, она… мерзкая. — Крам содрогнулся. — Не могу об этом говорить. Извини.
— Я и не заставляю, — спокойно улыбнулась Луна. — Ой, гляди, фестрал пришел! — шепнула она, но Виктор накрыл глаза ладонью.
— Не хочу. Я уже видел одного, маленького, в папоротниках. Когда мой дед умирал, я был рядом, — зачем-то пояснил он. — Я боялся, не хотел идти, но отец заставил, потому что дедушка очень меня любил. Значит, я должен был с ним проститься.
Лавгуд кивнула, продолжая гладить тусклые желтые дуги.
— Мне было только десять лет. Дедушка лежал на кровати, весь в мазях от ожогов, и хрипел, как будто собирался мне что-то сказать. А рядом стояли отец и профессор Каркаров — он директор моей школы и друг семьи. Дед старался поднять руку, но у него не получалось. Она была такая страшная, обгоревшая, а отец хотел, чтобы я ее поцеловал. Тогда я разревелся, и меня вывели из комнаты. — Крам запнулся и снова перевел дух.
— Я тоже помню свою маму, — ответила Луна. — Но она была красивая. Мне не страшно вспоминать, просто грустно, и за папу тоже.
На поляне вокруг них повисла какая-то сумрачная, гнетущая тишина. Виктор слышал, как возится в кормушке фестрал; потом воздух заколебался — наверное, прилетел еще один. Он разгладил помятый рисунок, с минуту посмотрел на него и, аккуратно сложив вчетверо, спрятал за пазуху.
— Луна… — голос сел, как после долгого яростного крика. — Думаю, нам не надо больше встречаться. Не обижайся, просто…
— Это испортит твою репутацию? — отозвалась Лавгуд. — Возможно. Что ж, мне не хотелось бы стать тому причиной.
— Все не так, как ты думаешь, — замялся Крам. — С тобой интересно, ты такая… необычная. Но я странно себя чувствую с тобой, и мне это не нравится.
— При других обстоятельствах я бы решила, что ты в меня безнадежно влюблен, — задумчиво произнесла девчонка; Виктор тихо фыркнул. — Но ведь это настоящий дурдом: квиддичный чемпион и я, все бы лопнули от смеха.
— Ты умная и красивая, ты обязательно найдешь себе друзей, — обалдело бубнил Виктор, в очередной раз ощущая себя в каком-то тупике. — И кизляка морщерылого ты тоже найдешь, не сомневайся.
— Кто ищет — тот всегда отыщет, ага, — рассеянно согласилась Луна. — Что ж, раз мы все выяснили, можем возвращаться? Не стоит подолгу беспокоить фестралов.
Теперь Крам вздохнул с облегчением. Они благополучно выбрались из лесного лабиринта, миновали круглую поляну, папоротниковые заросли, и вышли на опушку. К этому времени Виктор был преисполнен такой благодарности, что подарил Лавгуд на память колдографию Снежаны с собственным автографом на обороте. Но, видимо, Луну не волновали такие тонкости: она положила карточку в карман вверх ногами, так что акробатка выныривала из-за кромки и улетала ввысь, чтобы вскоре опять появиться из нового укрытия.
— Удачи тебе на турнире! — Девчонка приветливо помахала ему и направилась к замку, то и дело легонько подскакивая и потряхивая спутанными волосами, словно выделывала на ходу коленца какой-то пляски. Приличия ради Виктор проводил ее взглядом, а потом, неожиданно для себя расправив плечи, бодро зашагал к кораблю.
Как и следовало ожидать, Каркарову не терпелось его видеть. Но даже очередной визит пред очи Игоря не мог испортить Краму настроение: молодецки насвистывая, он прошел по коридору к директорской каюте и даже не отказался от рюмочки.
— Я счастлив, что ты хорошо себя чувствуешь, мой мальчик! — заулыбался Каркаров. — Где радость, там и боевой дух, а где он, там и победа! За тебя, Виктор!
— За Дурмштранг, пан директор! — Крам слегка поклонился и осушил бокал. Наливка вправду была очень приятной на вкус — чуть терпкой, с медовой сладостью и запахом. Поставив рюмку на столик, Виктор уселся на привинченный табурет и закинул ногу на ногу.
— Не думай, что я бездействую, пока ты готовишься к состязаниям, — с некоторой игривостью заметил Игорь. — Я внимательно изучил хроники прошлых Тремудрых Турниров, и догадываюсь, какими могут быть испытания. Сомневаюсь, что Дамблдор станет выпендриваться и изобретать доксиловку.
Они оба рассмеялись, бокальчики снова наполнились янтарным напитком.
— Все, шутки в сторону, мальчик мой. Доксиловка Альбуса, хи-хи-хи… — Каркаров промокнул глаза салфеткой. — Так вот, задания, как правило, очень серьезны, опасны и связаны с природными стихиями. Огонь, вода, воздух, всевозможные природные катаклизмы, крупные магические существа — не удивлюсь, если они приволокут драконов. Но это первые испытания, Виктор. Заключительное почти всегда является… проверкой твоей магической воли. Стойкость, ловкость и умение использовать все свои знания — вот что необходимо, чтобы получить кубок и триумф!
Глаза директора уже не искрились — они прямо-таки горели жаждой славы. Наверное, Крам тоже весь сиял от предвкушения, потому что Игорь довольно прищурился и наклонился к нему, положив руку на плечо.
— Ты должен поразить их, мой мальчик, поразить в самое сердце. Пусть этот турнир войдет в летописи — благодаря тебе и твоему деду. Ты ведь понимаешь, о чем я?
— Не совсем, пан директор, — все еще улыбаясь, ответил Крам.
— Не прикидывайся дурачком. Думаешь, я поверил в ту сказку про Фурункулюс? Не-е-ет, Виктор, меня не проведешь. Демир не стал бы так беречь записи, в которых нет ничего стоящего. Да знаешь ли ты, как я получил эту тетрадь?!
В горле снова пересохло. Искаженное лицо директора было так близко, что Крам видел каждую щетинку вокруг холеной эспаньолки, крошки, застрявшие между оскаленными зубами, венки выпученных желтоватых белков.
— Демир любил твоего отца, своего единственного сына, Виктор, но как он страдал! Он страдал оттого, что его не понимали, — громко зашипел Игорь, — не понимали его стремлений, мыслей… твой дед был слишком впереди своего времени! И когда ты родился, он сказал мне: «Друг, когда мой внук возмужает, отдай ему эту рукопись. В ней тайны, которые я могу доверить лишь своему потомку, береги ее», — и я пообещал беречь наследие твоего деда, как зеницу ока. Но Демир хотел закончить свой труд, чтобы передать его тебе, как сундук, доверху полный сокровищ, как гениальное произведение искусства…
Каркаров выдержал паузу — мутные глаза наполнились пьяными слезами.
— Но тот пожар, Виктор… ах, тот злосчастный пожар… — Он отпрянул, скривившись, как от боли, вытирая лицо рукавом.
— Тебе рассказывали, что дедушка заснул в библиотеке с трубкой в зубах и… — всхлип, — все вспыхнуло, как куча хвороста. Это чудо, что я как раз собирался навестить его, побеседовать перед сном, как обычно… — сдавленные рыдания. Крам съежился; на директора невозможно было спокойно смотреть.
— Когда я вылез из камина, все уже было объято пламенем. Я так испугался, Виктор… каюсь, в первый момент я хотел сбежать! Но хладнокровие вернулось ко мне, и я использовал Агуаменти Максимус. Вы проходили это заклинание на пятом курсе — волна воды, или даже несколько волн…
Виктор вцепился пальцами в края табурета.
— Мне удалось потушить пожар, но какой ценой! Страшно подумать, сколько ценных книг я испортил, но тогда не это беспокоило меня, — горячась, продолжал Каркаров. — Демир еще дышал, а перед ним на столе лежала та самая рукопись! Он хрипел, будто пытался попросить меня о чем-то важном, но я понял его без слов! Я спрятал мокрую тетрадь, поднял твоего деда на руки и через пять минут был в вашем доме, откуда уже звал целителей…
Крам согнулся, уставившись в пол: доски расплывались, извивались, как змеи. Из нутра поднимался горький комок.
— Ты помнишь, что было потом, мой мальчик. Ты держался молодцом. — Директор хлюпнул носом и высморкался в платок. — Записи твоего деда вправду оказались зашифрованными — видимо, только ты, его внук, мог снять заклинание и прочесть их. И я знаю, что ты их прочел. Ведь так?
Виктор с трудом кивнул.
— Как я уже говорил, поначалу я думал отдать тебе тетрадь, когда ты закончишь учебу. Но решил сделать это сейчас, перед турниром, чтобы ты смог использовать полученные знания на каждом из этапов. Ловкость, стойкость и… доверие, Виктор. Ты должен мне доверять, я всегда желал тебе только добра.
— Да, да, — как в бреду, забормотал Крам. — Все верно, пан директор.
— Тогда, надеюсь, ты больше не будешь морочить мне голову модификацией Волдырного? — Игорь уже очухался и чуть ехидно кривил губы. — Нет? Ты умница, мой мальчик. Я был уверен, что ты правильно меня поймешь.
Виктор тяжело поднялся и оперся о дверной косяк потной ладонью.
— Позвольте, я пойду к себе, профессор. Я немного устал и… благодарю за угощение.
— О, не оправдывайся! Это я прошу прощения за то, что всколыхнул горестные воспоминания, — Каркаров театрально приложил руки к сердцу; на пальце сверкнул зеленым тяжелый директорский перстень. — Погоди, что же ты… я сниму Коллопортус, тогда ты сможешь выйти.
Оказавшись в коридоре, Крам минуту постоял, уткнувшись лбом в стену, мелко выдыхая, заставляя кровь вновь бежать по жилам. Потом поднялся на палубу.
Эпилог
Двадцать четвертого ноября после обеда состоялось первое состязание Тремудрого Турнира. Диггори уже выступил, на арену отправилась французская вейла. Крам сидел в чемпионской палатке, старясь не встречаться взглядом с малолетним конкурентом. Поттеру якобы достался самый злющий дракон. Ерунда — огнешары не утыканы шипами, но от этого не менее опасны.
Снаружи верещал комментатор, вопила толпа, ревело чудовище, и все эти звуки слились в один неразборчивый гул. Виктор расцепил побелевшие пальцы, покрутил правой кистью, левой. Расправил плечи и снова сгорбился, уставившись в землю. Через долгие несколько минут раздался гром аплодисментов, потом свисток, вонзившийся в барабанную перепонку. Мальчишка напротив вздрогнул, поправил закрепленные дужки очков. Проходя мимо, Виктор на миг задумался, не стоит ли сказать что-то ободряющее — глупую общую фразу без тени души — но промолчал.
Арену от палатки отделяла рощица: удивительно светлая, как на картинках к добрым северным сказкам. Крам косолапо брел по тропинке, из-под бровей поглядывая по сторонам, но среди деревьев не прятались ни колдографы, ни феи, ни кто-либо еще. Где-то вдалеке ему почудилась знакомая светловолосая фигурка, но стоило помотать головой, и видение исчезло. Отчего-то Виктор вспомнил низкий туннель, ведущий к драконьим загонам в Дурмштранге. Там вечно пахло сыростью и мясом, а здесь, напротив, было по-лесному свежо.
Ворота распахнулись, толпа встретила его восторженным ревом. С крайних трибун донесся еще более пронзительный свист Полякова; Крам покосился направо и увидел сокурсников с огромным плакатом «Виктор = Победа». Каркаров сидел в судейской ложе, а перед ней — огромный китайский огнешар на кладке яиц.
Ворота захлопнулись. Крам повел лопатками и пригнулся, оценивая расстояние, рельеф, расположение загонщиков-контролеров, путь атаки и отступления. Нужно было достать из кладки этот большой снитч, только и всего. Он осторожно шагнул вперед: дракониха заклекотала, выпуская из ноздрей струйки дыма. Кажется, директор приподнялся, молитвенно сложив ладони — и стало очень тихо.
Виктор сделал еще пять или шесть шагов, размахнулся и запустил в маленькие желтые глаза сильнейшим Режущим.
Конец
__________________________________________________________________
Музыкальный эпиграф к фику — здесь: http://www.sendspace.com/file/831s8g
Иллюстрация к фику — здесь: http://i050.radikal.ru/0912/a3/c63bf72bef3b.jpg
