Глава 2 Он очнулся, кашляя, хватая пересохшим ртом воздух, ощущая ужас падения. Да только падать здесь некуда - он даже опуститься на пол не может. Ноги подогнулись от усталости, и вес тела пришелся на руки, на растянувшиеся связки, боль нарастала и Маэдросу, закусив губу, пришлось вновь опереться на усталые ноги. Шершавое железо плотно охватывало кожу, причиняя еще одну муку. Окровавленная спина горела, а от соприкосновения с холодным грубым камнем стены хотелось кричать в голос. Но вскоре все заслонила жажда. Маэдрос обвел глазами темную камеру и вдруг увидел небольшой кувшин, в котором что-то поблескивало. Вода! Он рванулся в цепях - добраться до такой желанной влаги, скорее! Бесполезно... Цепи держат крепко - не разорвать, не вырвать из камня... Конечно, это сделали специально - чтобы он видел воду и не мог добраться до нее. Сколько же ему еще предстоит вынести здесь...
Время текло ручьем, серебристые струи со звоном разбивались о камни боли, дробясь в сознании на капли. Порой из воды всплывали лица. Что-то говорили ему. Кто гневно, кто огорченно. И он отвечал им. На обвиняющие речи убитых тэлери, чьи окровавленные лики вставали перед ним чередой. На упреки родичей тех, что пошли за ним сюда и были убиты из-за его глупости. Потом они исчезли и осталась лишь тьма.
Вскоре за ним снова пришли. Хотя Маэдрос и не ждал ничего хорошего в конце пути, он обрадовался, что наконец-то руки можно опустить вниз. Они почти потеряли чувствительность, так что о сопротивлении стражникам нечего было и думать. Но ему все равно сковали руки за спиной - очевидно, все же боялись. Эта мысль хотя бы немного подбодрила Маэдроса - во всяком случае, он еще не сломлен. Теперь он прилагал все усилия, чтобы не упасть - если его будут тащить по полу с израненной спиной - это само по себе будет пыткой.
Знакомое подземелье еще было пустым. Маэдрос перевел дух, можно было просто стоять, почти не испытывая боли. Он начал осматривать помещение, и ледяные нити страха опутали его сердце. Если вчера он смотрел на орудия пыток с удивлением, ничего не ведая об их назначении, то теперь невольно начал раздумывать, какую боль и муку мог причинить тот или иной предмет. Воображение рисовало картины одну другой ужаснее...
Он ощутил уже знакомый холод, и огромная тень сгустилась в массивную фигуру Владыки Мрака. Он не торопясь зашел в подземелье и вновь уселся в высокое кресло. Губы изогнулись в гнусной ухмылке:
- Ну что же, дорогой гость, понравилось ли тебе в моих покоях? Не хочешь ли попросить меня о чем-нибудь?
Маэдрос собрал волю в кулак, чтобы не показать страха. Спокойно посмотрел на отвратительное лицо Падшего Айну и тоже улыбнулся:
- Ты знаешь о вежестве лишь понаслышке, Моринготто, - голос нолдо был хриплым от жажды.
Лицо Моргота исказилось гримасой гнева и он что-то прорычал, отдавая приказ оркам.
Маэдроса подтащили к большому деревянному столу, бросили на него лицом вверх. Руки и ноги развели в стороны и приковали к доске. Стертая и без того в кровь кожа запястий кровоточила и саднила. Спина, соприкоснувшись с шершавым деревом, горела. Но несколько мгновений перед очередной пыткой он лежал. Сейчас это было почти блаженством. Он прикрыл глаза.
Моргот вновь обратился к нему:
-Думаешь, ты понял, что такое настоящая боль, Фэанарион и готов ко всему? О, нет, ты ошибаешься! Сейчас ты это узнаешь! Узнаешь, что... - Черный Владыка осекся, как будто боялся выдать какую-то тайну. Странно...
Из горла помимо воли вырвался смешок. Маэдрос закашлялся, смеясь, сквозь горечь и ужас пришедшей на ум мысли:
- Тебе не познать радости, поэтому ты пытаешься заглушить ее в других. Тебя терзает собственная, порожденная тобой же, боль. Ты словно пес, кусающий себя же за хвост. Ты...
Голос упал до шепота, чтобы в следующее мгновение взорваться в собственных ушах криком непереносимой боли, когда ухмыляющийся орк, повинуясь приказу Моргота, коснулся левой ладони раскаленным прутом... Казалось это будет длиться бесконечно. Запах паленой плоти, коснулся его обоняния. Нолдо рванулся в оковах, врезавшихся в кожу ног и рук.
Мысли утонули во всепоглощающей боли. Стыд заклейменного придет потом. Мази целителей сотрут шрам с тела, но ни единый шрам с фэа не сотрется. Вопль отдавался в ушах, умножаясь, казалось, кричало несколько голосов. На крепко зажмуренных глазах показались невольные слезы. Крик не был бесконечным, он даже не был долгим - сорванное горло, лишенные воздуха легкие. О, как бы ему хотелось потерять сознание... Но блаженное беспамятство не приходило.
Боль в левой ладони немного уменьшилась, чтобы тут же повториться в правой. Сил кричать уже не было, зато желанное беспамятство все же пришло. И последним, что услышал он сквозь пелену окутавшей его тьмы были слова:
- Ты теперь такой же, как я, такой же, как я...
***
Маэдрос очнулся в камере. На этот раз ему лишь сковали руки за спиной, оставив валяться на полу. Что ж, и это уже можно считать свободой, усмехнулся он про себя. Обожженные ладони горели, раны на спине тоже были далеки от исцеления. Но хуже всего была жажда. Он облизнул запекшиеся губы, оглядывая мутным взором небольшую камеру. Неужели нигде нет воды? В любом случае - просить он не будет - никогда!
Но, видимо, его смерть от жажды не входила в замыслы Моргота. Недалеко от себя он увидел небольшую плошку, в которой что-то блеснуло - вода! Взять рукой ее невозможно... придется лакать как зверю... Но желание пить оказалось сильнее унижения. Мутная, дурно пахнущая жидкость показалась ему вкуснее самого изысканного напитка. Потом он вытянулся на полу и забылся сном без сновидений.
***
Остальные дни слились в сплошной кошмар. Пытки не были разнообразными - бичи или раскаленное железо - но и этого было достаточно. От боли он то и дело срывался на крик, но никогда не молил о пощаде, а если получалось - сопротивлялся палачам. Моргот больше не разговаривал с ним - впрочем, оно и к лучшему. Что от него можно ожидать - очередную насмешку или худую весть?
Порой его оставляли в покое на несколько дней - то ли потому, что Морготу становилось скучно, то ли для того, чтобы он восстановил силы. Впрочем, и это не всегда можно было назвать отдыхом - иногда его просто распинали на стене, а иногда вздергивали вверх скованные позади руки - это само по себе было пыткой...
Однажды вместо пыточной его поволокли в маленькую темную комнату. Там ничего не было, не считая небольшой дыры в стене, невысоко от пола и каменной крышки рядом. Руки у Маэдроса были скованы сзади, на ногах тоже была короткая цепь... особой свободы движений не было. По знаку Моргота его поставили на колени.
Маэдрос огляделся, удивившись про себя перемене. Страха почти не было, вместо него появилось злое любопытство.
Впервые за много дней Моргот заговорил с ним:
- Кажется, ты не слишком боишься боли, Фэанарион. Что же... посмотрим, как тебе понравится это.
На голову Маэдроса нахлобучили грязный мешок, а потом орки принялись впихивать его куда-то головой вперед - видимо, в ту самую дыру. Он не покорился этому безропотно, с мрачным удовлетворением услышав визг одной из тварей - похоже, он попал ей ногами прямо по морде. Но в конце концов, оркам удалось затолкать его в отверстие. Он услышал стук каменной крышки - и остался один - в тишине и темноте.
Маэдрос попытался выпрямиться, содрогаясь от прикосновения холодных осклизлых стен. Коснувшись головой потолка, он отпрянул и понял, что находится в туннеле, или, точнее в каверне, немногим длиннее его роста. Наклона в сторону головы или ног он не ощущал. Холодный воздух не был спертым, значит, удушье ему не грозит. Никаких звуков, кроме собственного дыхания и звяканья цепи о камень, он не слышал. "Решили похоронить меня заживо?" Он усмехнулся. "Нет, вряд ли. Скорее всего, продержать здесь достаточно долго, чтобы свести с ума". Он попытался рассмеяться, но смех перешел в сухой кашель. Маэдрос сжался, насколько смог, ледяной пол, покрытый слизью, был донельзя противен. Чувство одиночества и малое пространство не пугали его, к холоду подземелья он привык. Но как хотелось бы погреться в свете Лаурэлин...
Что ж, по крайней мере, он избавлен от компании Моргота и его тварей. А умереть здесь или в другом месте - какая разница... Вот только давление каменной толщи ощущалось все явственней....
Сознание мутилось, мысли хаотично перемещались, не в силах ни на чем сосредоточиться. Странно, казалось, он забывал, то о чем только что внятно думал. Не поддаваться, только не поддаваться страху. Отчаянию и тяжести... Именно этого он и добивается. Он уже не мог вспомнить, кто...Зачем он тут, что случилось? Как он сюда попал? Звякнула цепь. Ах да! ... Его поместил сюда кто-то... или что-то... Зачем... Кто... Почему... Нет! Нет! Выбраться отсюда! Выход где-то там! Он неистово забился, пытаясь выбить ногами каменную крышку, не замечая резкой боли в ступнях...
От ударов по всей каверне пошел гул, оглушая Маэдроса. Ему показалось, что вся толща камня сейчас обрушится на него, хороня заживо. Не шевелиться! Маэдрос замер, боясь даже вздохнуть. Страх нарастал. Он не знал, сколько здесь находится, забыл, как сюда попал, он ощущал только безнадежность и ... вряд ли он смог бы вспомнить подходящее название этому чувству. Черная вода подступала со всех сторон, а он не мог плыть - руки и ноги сковала судорога. Наконец, темная волна захлестнула его с головой.
Он вздрогнул от резкого удара потоков настоящей воды, внезапно обрушившихся на него. Приоткрыл глаза, приподнял голову и обвел мутным взглядом все вокруг. Все те же орочьи морды - а вот и отвратительный лик Моргота с гнусной ухмылкой - Айну смотрит ему в глаза и произносит нараспев непонятные слова. Маэдрос отвернулся, закрывая глаза и стараясь скрыть свой страх - потому что воспоминания о холоде, тьме и каменной толще над головой никуда не исчезли. Тела он почти не чувствовал. Казалось, холод никогда уже не оставит его тела, а сердца не оставят обреченность и безнадежность...
Оставшись один в камере, он осел у стены. Руки по-прежнему были скованы за спиной, на ногах с ободранными в кровь пятками и щиколотками тоже звякали цепи. Он что, где-то колотил ногами о камень? Странно, он не помнил этого... Он почти ничего не помнил, кроме холода, тишины и темноты...
И чего-то еще. Чего-то, имя чему страх, но страха чего? Неизвестности? Когда-нибудь она закончится, и вполне известно чем. Ему не суждено исполнить клятвы... Он канет во тьму. Он уже там.
Он застонал. Его лихорадило, неясные тени склонялись над ним, камни смыкались, отрезая от света и воздуха...
- Не-е-ет!
Он открыл глаза, собственный крик разбудил его. Майтимо тяжело дышал, вглядываясь в темноту камеры. Зубы стучали от холода, но ему казалось, что вся плоть горит, как будто ее коснулся балрог...
Наконец, тело перестало содрогаться. Теперь он не мог шевельнуться, не чувствовал своего тела, казалось, даже сердце не бьется. Открытые глаза затопила тьма, но слух еще не погас, воспринимая звуки как сквозь слой толстой ткани.
- Сдох! - прорычал чей-то далекий голос. - Повелитель будет недоволен...
- Великий господин приказывает - выбросить падаль из крепости!
Разве это - смерть? Где расставание духа и тела, где Зов Мандоса, который он должен слышать? Или... это и есть Вечная Тьма? Сейчас угаснут последние чувства и разум - и ему предстоит небытие, уничтожение души... Эта мысль была последней.
