Глава 2Карлайл
Эдвард примчался через пятнадцать минут. Все это время я сидел на заднем дворе больницы, судорожно вдыхая холодный ветер и едва ли не ломая пальцами деревянную скамейку, в которую вцепился будто в надежде, что она удержит меня от необдуманных поступков.
- Карлайл?
- Все в порядке, Эдвард. Идем.
Я знал, что смогу контролировать себя. Просто мне было бы спокойнее, если бы рядом был кто-то, кто в случае чего поможет мне в этом. Я не понимал, не понимал, как Эдварду удалось оторваться от нее тогда, год назад, когда она начала превращаться. На вкус ее кровь превзошла все мыслимые ожидания. Ничего более мягкого и нежного на вкус в мире не существует. От одной капли у меня закружилась голова, и я впал в эйфорию.
Когда-то давно, триста пятьдесят лет назад, когда я был еще мальчишкой, я попробовал красное вино. Это было хорошее вино, дорогое. Оно было сладкое и терпкое, я пригубил всего один глоток, но приятное тепло разлилось по моему телу, цвета и звуки мира стали как будто бы ярче. Я почувствовал себя счастливым, и мне хотелось еще и еще… так вот, если с чем и можно сравнить ощущение от крови Беллы, то только с этим. Только в сто, нет, в тысячу раз сильнее.
Пока меня не было, Беллу уже успели переодеть и перевести в палату. Теперь она была почти спокойной, и даже улыбнулась, когда увидела Эдварда. Но она явно была чем-то подавлена. Я расположился напротив на стуле и придирчиво оглядел ее лицо.
- Голова болит?
- Да.
- Тошнит?
- Немного.
- Следи за пальцем.
Что ж, легкое сотрясение, надо будет сделать томографию.
- Что произошло, Белла? Ты помнишь, как попала в аварию?
Недолгая пауза.
- Меня подрезали. Я не справилась с управлением и вылетела на обочину.
- Кто это был? Марка, номера? – встрял Чарли.
- Я не запомнила.
- Куда ты вообще мчалась, если Эдварда не было в городе? – спросил шеф Свон.
Да, нам всем это интересно. Но Белла промолчала.
- Протяни руки вперед, - попросил я.
Кончики ее пальцев заметно дрожали, хотя она явно прилагала усилия, чтобы сдержать дрожь.
- Все, Белла, отдыхай. Полежишь пару дней и вернешься домой.
Она мрачно покачала головой, но вновь ничего не ответила. В этот миг мой чуткий слух уловил изменения. Дыхание ее сбилось, пульс участился. Лицо заметно побледнело.
- Белла, что такое? – спросил я, но она зажмурилась и покачала головой. Лицо ее исказила гримаса боли, и она не выдержала и застонала, подтягивая к себе левую ногу и с силой растирая ступню. – Судорога?
Белла кивнула, я заставил ее распрямить ногу и потянул за носок. Но я не заметил характерного спазма мышц, а Белла продолжала дрожать и стонать, и под конец не выдержала и вновь поджала ногу, обнимая ее и нервно покачиваясь из стороны в сторону.
Недолго думая, я достал из ближайшего ящика ампулу лидокаина и сделал укол. Должно помочь через пару минут. За это время я притащил рентген-аппарат, установил пленку и попросил Чарли и Эдварда покинуть ненадолго палату. Неужели я что-то упустил? Кажется маловероятным, но в последние несколько часов я вообще мало что понимаю.
Кости были целы, источник боли я обнаружить так и не смог. Моя последняя версия упиралась в неврологические нарушения. Надо будет заказать еще энцефалографию.
Убедившись, что боль поутихла, я оставил Беллу на попечение Эдварда, а сам увел Чарли обратно в ординаторскую. Светало, скоро придут на работу мои коллеги, и поговорить наедине уже будет затруднительно.
- Мы проведем еще несколько обследований, - сказал я. – Симптомы противоречивые, но она перенесла сильный стресс… я рекомендовал бы показать ее психиатру. Возможно, они смогут дать больше информации.
Мои слова расстроили Чарли. Я мог его понять. Когда с твоим ребенком начинают происходить непонятные вещи, ты начинаешь винить себя. Но в этой ситуации, я, кажется, знал, кто виноват, и это не шеф Свон.
Мы, Каллены, появились в жизни Беллы и перевернули все с ног на голову. Нет, она никогда не была нормальной, но у нее был шанс таковой стать, до того момента, как она познакомилась с Эдвардом. Впрочем, кого я обманываю? Ее судьба сводилась к тому, чтобы стать пищей вампира либо вампиром, и в теперешнем ее состоянии я склоняюсь к первому варианту. Потому что нельзя эмоционально неуравновешенную девушку делать одной из нас. Это чревато, во-первых, появлением очередного убийцы-людоеда, во-вторых, проблемами с Волтури. Не знаю, понимает ли это Эдвард, но мы обсудим это при первой же возможности.
Белла очень настойчиво рвалась домой, и поскольку всестороннее обследование никаких патологий не обнаружило, пришлось удовлетворить эту просьбу. Чарли собирался нанять сиделку, чтобы та следила за тем, чтобы Белла соблюдала постельный режим. Я предложил другой вариант. Я сумел убедить Чарли в том, что Эсме будет счастлива понаблюдать за Беллой. Сначала он смутился и почувствовал себя неловко, но потом, видимо, пришел к выводу, что это действительно самое простое и правильное решение.
Мы перевезли Беллу домой. Днем с ней оставалась Эсме, а ночью Чарли держал ухо востро. Я заезжал по вечерам, но, судя по всему, выздоровление шло по плану.
Эдвард
Карлайл прав – если Белла действительно повредилась в уме, делать ее вампиром нельзя. Да и вообще, судя по ее поведению, она уже и не особо хочет быть со мной. Странно все это, что же я упустил? Что изменилось, и когда? Я по-прежнему люблю ее, она по-прежнему центр всего… вот только…
Я тоже видел мелкие бессистемные симптомы – то дрожь в пальцах, то нарушение координации, то неожиданные боли в разных местах. По ее странной реакции я догадался, что никто ее на трассе не подрезал. У нее произошел какой-то странный приступ, и она потеряла управление. Белла не признавалась, но судя по реакции на прямой вопрос, так оно и было.
Как на мой взгляд, все это говорило о неких повреждениях нервной системы, но даже самое полное обследование ничего не дало. По всем объективным медицинским критериям Белла была здорова.
Карлайл собрал всю возможную информацию о ней - анализы, снимки, записи наблюдений – и отправился в турне по самым крупным больницам и научным центрам в поисках ответа. Он был полон решимости помочь, и хотя присутствие Беллы облегчило бы эту задачу, он не хотел делать из нее подопытного кролика.
Время от времени он звонил и просил сделать какой-то дополнительный тест. Но он и сам не верил, что его работа увенчается успехом. Судя по скорости, с которой развивается болезнь, времени осталось мало.
Белла упрямо твердила, что с ней все будет хорошо и отказывалась принимать лекарства, которые рекомендовал Карлайл. Кроме тех редких случаев, когда ее настигала боль – вот это она терпеть не умела. Эта ее странная позиция наводила меня на мысль, что Белла знает, что с ней происходит. Но она не говорила. И это был первый раз, когда я возненавидел ее способность скрывать от меня мысли. Раньше это меня интриговало, заставляло теряться в догадках и внимательнее наблюдать за самой Беллой… теперь же я хотел, чтобы она рассказала мне все, но когда разговор заходил об этом, она замыкалась и раздраженно отсылала меня прочь.
Я не знал, как будет лучше для Беллы. Раньше я видел, что она рада моему обществу в любое время суток, а теперь она даже не всегда замечала, что я рядом. Она была погружена в себя и редко с кем-то разговаривала…
Через несколько дней она уже чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы поехать в школу. Поскольку ее пикап восстановлению не подлежал, я повез ее на своей машине. Она приняла мою помощь, но как-то слишком холодно, безразлично. Раньше она боролась за свою совершенно не нужную независимость, притворялась недовольной, или наоборот, беспрестанно благодарила и чувствовала себя обязанной. Но в тот день она была абсолютно безразличной и воспринимала меня как часть обстановки, как нечто само собой разумеющееся…
Меня немного задело такое отношение, но я был готов смириться. Если с моей Беллой что-то произошло, то виноват в этом только я. Я не имею права бросать ее теперь. Я не хочу ее бросать. Я люблю ее, какой бы она ни была, ведь я помню ее прежнюю.
- Может, перестанешь всюду таскаться за мной? – раздраженно проворчала она, когда я обогнал ее и открыл перед ней дверь в столовую.
- Как скажешь, Белла, - пробормотал я. – Я встречу тебя после уроков и отвезу домой.
Я не мог поверить, что она меня разлюбила. Просто… в ее голове что-то повредилось. Это не ее вина. Я поймал на себе сочувствующие взгляды своих братьев и сестер, но не стал присоединяться к ним. Раз Белла не хочет, чтобы я был рядом, я буду наблюдать издалека.
Она – моя жизнь. Ее не станет – и меня не станет. Я знал это наверняка. Я принял это решение много месяцев назад, и никакая мерзкая болезнь этого не изменит. Жаль, конечно, что теперь все ограничено сроком ее человеческой жизни… но это лучше, чем ничего.
Наверное, я должен был пожалеть о том, что не обратил ее, пока она еще была нормальной. Тогда бы у нас впереди была вечность, а теперь мы обречены. Странное чувство. Но я все равно ни о чем не жалею. Потому что – вместе.
Весь день я просидел в машине неподалеку от школы, время от времени заглядывая в мысли школьников, чтобы понять, где Белла. Чувствовала она себя, судя по всему, неплохо. Вот только разговаривать ни с кем не хотела.
Когда закончились уроки, я едва не упустил ее. Она вышла через черный ход и направилась домой пешком. Если бы не Майк Ньютон, заприметивший это ее чудачество, я бы так и продолжал сидеть тут как идиот.
Я вышел из машины и последовал за Беллой, стараясь остаться незамеченным. Что ж, если она хочет побыть наедине с собой, пускай. Но я прослежу за тем, чтобы ей ничто не угрожало. Я всегда буду рядом, Белла.
Ночью я расположился на широкой ветке дерева, неподалеку от их дома. Это была весьма удачная позиция, и я ею пользовался вот уже несколько недель. Весь дом Свонов был для меня как на ладони, но они меня увидеть не могли, не зная где искать.
Было около двух часов ночи, когда я услышал странное шевеление и насторожился. Кто-то крадучись покинул дом. Скрипнула половица на пороге, едва слышно щелкнул замок… и хрупкая девичья фигурка неслышно подкралась к патрульной машине Чарли.
Слабый «Пи-ик» - сигнализация отключена. Как только я понял, что Белла собирается делать, я уже не мог оставаться на своем месте. Через секунду я оказался рядом с ней.
- Изабелла, что ты задумала? – негромко спросил я, кладя ладони ей на плечи.
Она вздрогнула, выругалась, и попыталась меня ударить.
- Эдвард! – завопила она слишком громко, чтобы Чарли не смог услышать. Но в доме было по-прежнему тихо и темно. Чарли слишком крепко спал. – Отстань немедленно, убирайся, слышишь?!
Я осторожно обнял ее и прижал к себе – раньше это ее успокаивало. Я ожидал, что она будет сопротивляться, попытается ударить меня или поцарапать, и я был удивлен тем, как она неожиданно обмякла и расслабилась.
- Эдвард, - пробормотала она едва слышно. В ее голосе было столько грусти, столько боли… Я хотел бы посмотреть в ее глаза и убедиться, что они столь же искренни, но боялся отпустить ее хоть на миг, чтобы не разрушить этот волшебный момент, неведомо как попавший в мутное настоящее из счастливого прошлого.
Я слышал, как ее дыхание участилось, сердце забилось быстрее, пальцы задрожали. Она всхлипнула раз, другой, а через минуту моя рубашка уже была насквозь мокрой от слез. Я осторожно погладил ее по волосам, не выпуская из объятий.
Постепенно она успокаивалась, но от меня так и не отстранилась. Когда эмоции полностью исчерпались, и я заметил, что Белла начинает замерзать, я подхватил ее на руки, запрыгнул на карниз, открыл окно ее спальни и пробрался вовнутрь. Я уложил ее на кровать, помог снять обувь и укутал одеялом.
- Все будет хорошо, - прошептал я ей, когда она уютно устроилась в своей кровати и закрыла глаза, собираясь заснуть.
- Да, - так же шепотом ответила она, прижимая к своему горячему лбу мою холодную ладонь. – Я продержусь еще неделю. Я сумею.
Через неделю выпускной.
Хотя отношения наши немного наладились, я так и не сумел сказать Белле, что ее обращение в вампира теперь попросту невозможно.
Проблема в том, что во время перевоплощения весь организм изменяется – каждая клетка умирает и перерождается заново, в новой форме. Превращается все – кроме нервной системы. Она не отмирает, а разрастается в несколько раз. Все органы чувств становятся более чувствительными, мозг работает быстрее, хотя практически невозможно преодолеть привычку думать с человеческой скоростью, а вот все болезни нервной системы… они усугубляются. Это единственное, пожалуй, что не может вылечить наш яд. Все это, конечно, не слишком глубоко изучено, но кое-какой информацией мы располагаем.
Мне было плохо оттого, что время наше ограничено, но в то же время я был счастлив, что в жизни моей все же было место свету. Мы уйдем вместе, если уж Белле суждено уйти. И все, на что я надеюсь – так это на то, что Карлайл прав в своей теории о бессмертии души, даже нашей. Возможно, когда наши тела сгорят, наши души продолжат любить друг друга.
Я затруднялся определить, прогрессировала ли ее странная болезнь. Белла то раздражалась, то впадала в апатию, то кричала от боли. Карлайл снабдил нас достаточным количеством обезболивающих и нейролептиков, но новостей от него пока не было. В глубине души я все еще надеялся, что все обойдется. Нам с трудом удавалось скрывать от Чарли плачевное положение Беллы… я не совсем понимал для чего мы это делаем. Эта правда была не менее печальной, чем та, которую мы планировали раньше, но она не касалась специфики нашей семьи. Если Белла… умрет – я едва не подавился, произнеся это даже мысленно – виновата будет болезнь, наша тайна не будет открыта. Чарли имеет право знать правду.
Но желание Беллы для меня – закон.
Карлайл
Мы с Эсме без устали общались с опытными невропатологами и психиатрами, пытаясь найти ответ на вопрос о том, что мешает Белле быть счастливой. И если нескольким симптомам можно было найти объяснение, то всем сразу – увы, нет. Самое странное – что обследования ничего не показывают. Абсолютно ничего. Белла как будто совершенно здоровый человек. На первых томограммах после аварии было видно небольшое сотрясение мозга, но динамика выздоровления была абсолютно обычной.
Другая странность – это нечувствительность Беллы к препаратам. То есть даже не так – она была к ним нечувствительна во время ее странных «приступов», а во все остальное время они действовали нормально. Ну, может, чуть слабее, чем на любого другого человека, но действовали.
Но что удивляло меня больше всего – так это отношение Беллы к происходящему. Она как будто не понимала, насколько все это серьезно. Я видел, что она бывает раздражена и подавлена, но не было никакой причины думать, что это из-за нерадужных перспектив. Ей было неприятно терпеть боль – и это ее раздражало. У нее были вспышки ярости и даже агрессии, но направлены они были на тех, кто ее окружал в тот момент, а не на собственную болезнь и злую судьбу.
Мне казалось, что именно в последнем кроется ответ на вопрос. Возможно, Белла знает, что с ней происходит, но по какой-то причине нам не говорит. Мы уже выяснили, что это не наркотики, но тогда что? Оставался еще вариант – симуляция, но… но мне почему-то не верилось в это. Джаспер подтвердил, что ее эмоции натуральные. Мы все знали, что ему тяжело находиться рядом с душевнобольными, он не мог регулировать их настроение. Но Беллу он чувствовал хорошо, и иногда даже мог немного успокоить, но не всегда ему это удавалось.
Еще один странный момент во всей истории – поведение Элис. Это меня удивляло и возмущало одновременно – ведь они были подругами! Но Элис была спокойна и весела, как обычно, и твердила, что это, скорее всего, обычная болезнь, которая сама пройдет. Ее видения о будущем никак не изменились, и это странно. Значит ли это, что от нас ничего не зависит, и мы ничего не можем сделать?
Я, конечно, понимаю, что после некоторых событий Элис стала осторожнее относиться к своему дару, но она была убедительна в своих словах. Она не могла сказать, что это за болезнь. Элис не видела, каким образом Белла излечится от нее. Она упрямо твердила, что Беллу нужно оставить в покое на некоторое время или же обратить – тогда ей станет лучше.
Не то, чтобы я не доверял Элис, просто… мой личный опыт был против последнего решения. Нельзя обращать таких больных. Нам оставалось только ждать, пока что-нибудь прояснится.
На вечеринке по поводу выпускного Белла была в приподнятом настроении, что весьма удивило меня. Она явно была слаба, и нервное напряжение было таким же сильным, но хорошее настроение помогало ей держать себя в руках.
Они с Эдвардом сидели поодаль от всех, обнявшись и тихонько о чем-то переговариваясь. С одной стороны, я был рад, что у них все наладилось, с другой стороны… это была не та судьба, которой я желал своему Эдварду.
Заметив мой пристальный взгляд, он поднялся, шепнул что-то Белле, и приблизился.
- Белла сегодня в хорошем настроении, - заметил я, делая вид, что отпиваю коктейль.
Эдвард помрачнел и посмотрел на меня виновато.
- Она рада, что сегодня последний день и больше не придется терпеть. Завтра утром мы уезжаем «в колледж на Аляску».
Я удивился, потому что этот вопрос казался закрытым еще несколько дней назад, а потом испугался. Я не знал, чего еще можно ожидать от влюбленного Эдварда.
- Зачем? Ты же не собираешься…
- Не собираюсь, - злобно огрызнулся Эдвард. – Но я так и не сказал ей. Она все еще верит в наше обещание.
Я кивнул понимающе. Я не хотел сыпать ему соль на рану, не хотел упрекать. Я и сам боялся увидеть реакцию Беллы. Ведь мы ей пообещали, а она поверила.
- Вы можете не уезжать, - сказал я. - Пусть Чарли и остальные думают, что вы на Аляске, а сами будете здесь, в нашем доме. Здесь Беллу никто не обнаружит. И здесь все-таки теплее. Она ведь любит тепло.
Эдвард кивнул с благодарностью. Я знал, что мы нужны ему, так же как и он нам. Мы ведь семья. Да и Белла уже давно стала членом семьи. Даже Розали переживает за нее, хотя тщательно это скрывает. Но я знаю ее слишком давно, чтобы не понять.
- Мы поговорим со всеми позже, думаю, они согласятся, - сказал я.
Эдвард кивнул и вернулся к Белле.
Элис единственная из нас сохраняла бодрое расположение духа. Да еще Эсме – но только потому, что верила Элис. Они обе говорили, что все будет хорошо. Чуть позже, но хорошо.
Я хотел бы верить, но их групповое помешательство на меня не распространилось. Я ждал развития событий, чтобы получить новую информацию и вновь отправиться на поиски. Я не мог этого так оставить. На первый взгляд трудно было определить, ухудшается ли состояние Беллы. Изо дня в день повторялась та же картина – перепады настроения, приступы неконтролируемой агрессии или апатии, боль, слезы и снова злость. Но если сравнивать силу приступов сегодня и неделю назад… есть основания полагать, что дальше будет хуже.
Семья, конечно, согласилась на присутствие Беллы. Даже Розали оказалась достаточно милосердной, но я подозревал, что она делает это ради нас, а не ради Беллы.
Я видел, что Джасперу тяжело, хотя он утверждал, что эмоции Беллы отличаются от эмоций обычных душевнобольных. Когда начинались приступы, они с Элис уходили в лес.
В тот день намечалась гроза, и мы, как обычно, собирались поиграть. Все пребывали в приподнятом расположении духа, даже Белла, хотя я видел, что она встревожена. Уже несколько дней не было обострений, и, хотя она не жаловалась, я видел, что она чувствует себя плохо. Она храбрилась и старалась не подавать вида, но даже без термометра я заметил, что температура ее тела понизилась. Пока что не критично, но если так будет продолжаться…
Я отогнал от себя дурные мысли. Мы договорились не поднимать эту тему лишний раз. Эдвард и сам все понимал. Он был напряжен, потому что Белла так и не напомнила ему об обещании. Неужели у нее еще и с памятью возникли проблемы? Но это будет просто еще один в числе необъяснимых симптомов. Хотя нет, не думаю что у нее проблемы с памятью. В остальных вещах она рассуждала достаточно здраво, через день звонила Чарли и говорила, что с ней все в порядке, Аляска просто чудесная, колледж совсем рядом с домом, который они с Эдвардом арендовали.
Мы разбились на привычные команды. Я подавал первым…
Игра была увлекательной, давно уже не было столь сильной грозы. Даже Белла, укрывшись под зонтом, эмоционально болела за Эдварда. Все было как раньше.
Я не успел сообразить, что произошло. Сначала я услышал яростный вопль Беллы и увидел Розали, набросившуюся на нее. Над ними с бешеной скоростью пролетел мяч. Я проследил его обратную траекторию, и мой взгляд уткнулся в Эмметта, который его бросил. Затем я увидел Джаспера, который должен был поймать этот мяч, и картина произошедшего стала ясна. Элис отвлекла его самозабвенным поцелуем, и игра их больше не интересовала. Белла просто оказалась не в том месте.
Мы с Эдвардом почти одновременно оказались рядом.
- Отвали от меня, ненормальная! – орала Белла, брыкаясь и сталкивая с себя Розали. Та вскочила и обиженно отошла на несколько шагов.
- Белла!
- Иди к черту, Эдвард, ты, и твоя семейка мутантов! Что за дерьмо, сколько это будет продолжаться?!
Эдвард осторожно подошел к ней и издалека взял за запястья, чтобы она не причинила себе вреда, потом приблизился и нежно обнял.
- Все будет хорошо, Белла, ты справишься.
Он сумел подавить зарождавшуюся истерику в корне. Белла мгновенно расслабилась и зарыдала в голос. Еще несколько минут они стояли, обнявшись, под проливным дождем. Эдвард нежно поглаживал Беллу по волосам и по спине, и она успокоилась довольно быстро. Мы же все это время обменивались встревоженными взглядами. Никто из нас и не подумал обидеться. Это было бы глупо, учитывая ее состояние.
- Давай вернемся, - негромко предложил Эдвард и осторожно повел Беллу в направлении дома. Но она отстранилась и обернулась к нам.
- Простите меня, - пробормотала она, боясь посмотреть нам в глаза. – Я не хотела обидеть никого из вас. Вы же знаете… что я очень хорошо к вам отношусь.
- Мы знаем, Белла, не переживай, - мягко сказала Эсме.
Белла благодарно кивнула.
- Спасибо, Розали, - сказала она. – Извини меня за грубость.
Роз не ответила, а Белла не решалась на нее посмотреть. Она уставилась к себе под ноги, и, казалось, не знала, что делать дальше. Эдвард вновь бережно обнял ее и повел к дому.
Белла с Эдвардом ушли, а мы продолжали стоять, словно каменные изваяния, не зная, как правильно поступить и можем ли мы вообще что-то изменить. Реагировать на этот инцидент было бессмысленно. Меня даже немного удивила реакция Розали. Она, кажется, прониклась искренним сочувствием к Белле, чего я от нее не ожидал. Может быть, это потому что Белла на самом деле никогда не станет одной из нас, и Розали готова потерпеть некоторое время, зная, что это ненадолго? Я поглядел на нее и понял, что ошибаюсь. Роз была так же деморализована, как и все мы. И она, так же как и все, была готова на все, чтобы помочь. Иначе она бы не стала убирать Беллу с траектории мяча.
Полыхнула молния, через секунду грянул гром. Гроза была прямо над нами. Я видел, что Эдвард и Белла остановились, но не мог понять, почему. Но что-то определенно было не так. Я поспешил поравняться с ними.
Все тело Беллы свело судорогой, позвоночник выгнулся дугой. Она не упала только лишь потому, что Эдвард удержал ее. Челюсти были плотно сведены, лицо еще бледнее обычного.
Мы уложили ее на землю, Эдвард поддерживал голову, а я достал носовой платок, сложил его в несколько раз и ждал, пока пройдет первый спазм. Он был очень долгим, лицо Беллы посинело от недостатка кислорода. Но потом все ее мышцы на секунду расслабились, и этого мне хватило, чтобы приоткрыть ее челюсти и всунуть между зубов платок. Затем я попросил Розали и Эсме придержать руки и ноги Беллы во избежание травм, а сам помчался в дом за обезболивающим и противосудорожным.
Когда я вернулся, судороги стали более частыми, но мене интенсивными. Эдвард рукавом вытирал бледно-красную струйку, стекавшую по щеке Беллы.
Я сделал два укола, но не мог определить, насколько они оказались эффективными. Цвет лица Беллы был просто ужасным. Если бы я не слышал биения ее сердца, я бы подумал, что она мертва.
- Давай в дом, - велел я, когда судороги ослабли достаточно, чтобы можно было не опасаться травм. Я помчался впереди, открывая дверь.
За нами последовала только Эсме. Когда Эдвард уложил Беллу на диван, она принесла полотенце и обмотала промокшие волосы Беллы, а потом отправилась выбирать сухую одежду, чтобы ее переодеть.
Вскоре судороги совсем прекратились, лишь изредка подергивался какой-то мускул. Дыхание восстановилось, но было медленным и слабым. В сознание Белла так и не пришла, но я не посчитал это проблемой. Нет ничего удивительного в том, что она истощена. В последние дни она ела крайне мало - ее все время тошнило; плохо спала – ее все время будили кошмары и боли. И теперешний ее обморок вполне может перейти в сон, и я надеялся, что так и будет. Может быть, отдохнув, она почувствует себя лучше.
Эдвард отнес Беллу в свою комнату и уложил на диван, Эсме переодела ее в сухую одежду и высушила волосы. Мы с ней сидели внизу, бессмысленно переключая телевизионные каналы, чтобы хоть чем-то отвлечься. Эдвард остался сторожить сон Беллы.
В доме стояла грустная напряженная атмосфера. Дети так и не решились вернуться. Мы слышали, как они еще некоторое время бродили по лужайке возле дома, потом куда-то исчезли. Я старался не думать о том, что нас ждет впереди. Я не знал, смогу ли уберечь Эдварда от него самого, после того, как Беллы не станет.
Прошло несколько часов, начало смеркаться. Гроза закончилась, лишь редкие крупные капли все еще постукивали время от времени по карнизам. Наверху было тихо, можно было подумать, что там вообще никого нет. На меня напало странное оцепенение. В моем доме медленно умирает человек, а я ничего не могу сделать. Я объездил все крупнейшие больницы мира в поисках ответа или хотя бы толкового совета. Я перелопатил такое количество литературы, сколько не видел за всю свою прежнюю жизнь. Я строил догадки и опровергал их, но ничего хоть сколько-нибудь похожего на положительный результат не получил. Единственной правдоподобной с точки зрения науки была идея о симуляции, но я не думаю, что Белла стала бы таким заниматься. Она не глупа и не жестока.
- Эдвард? – проговорила Белла сипло и едва слышно.
- Что, милая? – столько нежности, столько заботы в его голосе… мне вдруг стало больно.
- Я больше не могу, Эдвард, - сказала Белла почти шепотом, но мы с Эсме не могли не услышать. Мы слышали каждый ее вздох, каждое движение.
- Что я могу для тебя сделать? – спросил Эдвард. Я знал, что он сейчас луну с неба достанет, лишь бы она почувствовала себя лучше.
Мне было страшно, очень страшно. Но я знал, что Эдварду в сто раз хуже. Но он не подавал вида. Он был со своей любимой, проживал каждую минуту ее жизни, радуясь ей.
- Пожалуйста, Эдвард, обрати меня. Сейчас.
Я почувствовал, как напряглось все мое тело. Эсме тоже это заметила и осторожно погладила меня по колену, заставляя успокоиться. Сейчас Белла узнает. И все станет в тысячу раз хуже. И мы все поймем, что до сих пор она еще неплохо держалась. Никто не любит умирать от неизвестной болезни, тем более что перед этим ему пообещали бессмертие…
«Эдвард, тебе нужна моя помощь?» - как можно громче подумал я, надеясь, что Эдвард не забыл о нас.
- Нет, Карлайл, - предельно спокойно сказал Эдвард.
Я покрепче обнял Эсме и уткнулся носом в ее шею, пытаясь скрыться от этой отвратительной реальности. Возможно, я все принимаю слишком близко к сердцу, но Белла уже практически стала еще одной моей приемной дочерью. Я уже свыкся с мыслью о том, что она станет одной из нас. Даже Розали приняла ее. Белла должна была сделать Эдварда счастливым. А вышло все иначе.
- О чем спросил Карлайл? – полюбопытствовала Белла.
Эдвард не ответил. Тишина стояла довольно долго, мой сын собирался с силами и духом. Наконец он заговорил.
- Я люблю тебя, Белла, - прошептал он. – Пожалуйста… мне сейчас очень нужно, чтобы ты выслушала меня и… правильно поняла. Мы… мы не можем этого сделать теперь.
Белла судорожно выдохнула, но ничего не ответила. Я внимательно прислушивался к тому, что происходило наверху, готовый при необходимости вмешаться, но что будет являться оправданной необходимостью? Эдвард сказал, что справится. Разве что у Беллы опять произойдет приступ…
- Понимаешь, - торопливо продолжил Эдвард, пока его любимая не успела ничего сказать. – Когда человек превращается в вампира, все его органы отмирают и перерождаются в новой форме. Все, кроме нервной системы. Она разрастается. И если при жизни есть какая-то… патология, то после превращения она усугубляется. Белла, мне очень, очень жаль. Превращение, оно… не поможет тебе. Тебе станет только хуже.
Сначала я не понял, что это за странный звук. Но когда Белла набрала больше воздуха и захихикала громче, я вновь спрятался на плече у Эсме, желая больше никогда не возвращаться в реальность и не чувствовать этой горечи, разрывающей все внутренности.
Эдвард молчал, а Белла, наверное, и сама не смогла бы объяснить, смеется она или плачет. Смешки чередовались со всхлипами, но это была даже слишком слабая, как на мой взгляд, реакция на новость. Я ожидал большего. Всего через несколько минут все затихло.
Я не мог поверить, что это все. Белла смирилась? Вот так просто поверила? Или она знала? Кто мог сказать ей, и почему она не призналась в этом раньше? Я терялся в догадках.
Послышался тяжелый вздох.
- Эдвард? – негромко. Еще один вздох. Будто поезд спускает пары, прежде чем тронуться в путь. – Эдвард, это не патология.
Ответа не последовало. Белла снова вздохнула – с таким напряжением, что я удивился, почему Эдвард не предложит ей маску с кислородом.
- Я… я все это время ужасно боялась, что вы догадаетесь, - негромко сказала Белла. Теперь в ее интонации звучала неизбежность. – Потому что это не патология. Я сама во всем виновата…
- Что ты имеешь в виду? – спросил Эдвард, и я с ужасом услышал в его голосе надежду.
С ужасом – потому что если надежда окажется ложной… впрочем, хуже уже не будет. Белла снова вздохнула, и я понял, что она просто собирается с духом, чтобы сказать то, чего говорить не хотела.
- Мне очень стыдно, Эдвард. Потому что идея на самом деле была глупой…
Белла шмыгнула носом, и я вдруг почувствовал непреодолимое желание оказаться наверху. Я мысленно посоветовался с Эдвардом, хотя и не был уверен, что ему сейчас есть дело до моих мыслей, но он меня услышал.
- Белла, ты не против, если Карлайл поднимется сюда?
После недолгих размышлений Белла уточнила:
- Кто еще есть в доме?
- Только родители, - сказал Эдвард.
- Это хорошо, - в голосе Беллы проскользнуло облегчение. – Карлайл, Эсме, поднимитесь, пожалуйста.
Через несколько секунд мы уже были там.
Белла сидела на диване, обхватив колени, Эдвард сидел на полу у ее ног, ласково сжимая ее ладони. Белла была бледной, вокруг глаз пролегли темные круги, но она не дрожала. Видимо, противосудорожное все еще продолжало действовать. Мы с Эсме опустились в кресло неподалеку от наших детей.
- Дело в том, что… - Белла на секунду прикрыла глаза и опустила лицо в колени, словно она собиралась признаться в чем-то в крайней степени постыдном. – Я сделала… да, это можно назвать глупостью, пожалуй. Теперь я это понимаю, но тогда идея казалась хорошей.
- О чем ты, Белла? – тревожно поторопил ее Эдвард.
Мне тоже это было интересно. Что же такого могла сделать с собой Белла, чтобы довести себя до такого состояния? И почему она не сказала раньше, когда можно было еще что-то исправить?
Белла снова вздохнула и вздернула свой упрямый подбородок, словно принимая окончательное решение и не давая себе права отступать.
- Да, это беспросветная глупость, я заранее это признаю. Но мне это казалось правильным решением, - она повторялась, но если ей так проще перейти к главному – пускай, не будем мешать. – Я ужасно боялась, что вы передумаете, - она бросила на меня виноватый извиняющийся взгляд. – Или не успеете, - она вновь поглядела на Эдварда. – Я боялась, что произойдет что-то, что… ну, изменит ваше мнение. Согласитесь, у меня были основания сомневаться.
А мы и не собирались спорить. Я думал, она просто доверится нам, поверит честному слову. Но доверие ее, видимо, было всерьез подорвано нашим отъездом пол года назад.
- И я решила действовать сама, - продолжила Белла. А вот это уже интересно. Что она могла предпринять сама? – Когда мы с Эдвардом… целовались… - Белла смущенно шмыгнула носом, но продолжила: - Я собрала остатки его слюны и… сделала себе укол.
Я потрясенно смотрел на Беллу и не мог поверить своим ушам. Нет, ну идея правда идиотская. Как ей такое вообще в голову пришло?
Странное движение привлекло мое внимание. Эдвард уткнулся лицом в колени Беллы и странно дрожал. Я не сразу понял, что он смеется.
Я бы тоже засмеялся – от облегчения или от нелепости ситуации – если бы поверил. Ну, то есть я был склонен поверить, но я не понимал, как такое возможно. Яд должен попадать в кровь напрямую, причем желательно в сонную артерию, в крайнем случае – в любой другой крупный кровеносный сосуд. На воздухе он быстро разрушается, а уж в сочетании с человеческой слюной… вот этого я не знал, прецеденты отсутствовали.
- С первого раза у меня не получилось попасть в вену… а когда попала, мне показалось что ничего не изменилось. И тогда я предприняла еще несколько попыток. Когда я… начала замечать изменения, я прекратила. Но я не думала, что будет… так. Я не хотела никому говорить, пока не получу результат. Ведь это… очень глупо, да?
- Ну, немного, - согласился я. Эдвард продолжал хохотать.
Теперь почти все стало на свои места. Синяки на руках, но не от наркотиков, приступы ярости, необъяснимая боль… Господи, только от большой любви можно делать такие глупости.
- Белла, ты знаешь, что далеко не все укушенные становятся вампирами? – спросил я.
Я не был уверен, что время было подходящим для нотации, но меня распирало. Белла кивнула.
- Некоторые умирают от кровопотери раньше, чем превращаются.
- Это если их выпивают, - уточнил я. – Но бывает и такое, что человека просто… «надкусывают». Яда мало, и превращение происходит слишком медленно. Человек умирает от боли или истощения. Потому что человеческая пища ему уже не подходит, а к крови он еще не чувствует тяги, да и охотиться не может...
Белла покачала головой и вновь спрятала лицо в коленях от стыда.
- Я не знала этого, - глухо пробормотала она. – Но в последнее время начала догадываться.
Я покачал головой. Я все еще не мог поверить в то, что Белла решилась на такое. Более того – у нее почти получилось. В любом случае, теперь у нас уже нет выбора.
Действительно, теперь, когда я понял, в чем дело, все очевидно. Все ее симптомы были частью превращения. Но настолько медленного, что его невозможно было распознать. Нормальное, «комфортное» превращение происходит в течение двух-трех суток. То, на что обрекла себя Белла, продолжалось бы несколько месяцев. Она бы не выжила. Но мы, к счастью, можем все исправить. Возвращаясь к прежнему плану…
- Эдвард, нам лучше пойти поохотиться. Эсме?
- Я побуду с Беллой, - тепло улыбнулась моя любимая. Она тоже заметно повеселела, и это сделало меня совершенно счастливым.
Как обычно, первой на нашем пути попалась антилопа, и я насытился ее горячей кровью, потом следовал за Эдвардом, который выслеживал пуму. Когда Эдвард сказал, что можно возвращаться, я подумал, что ему не мешало бы насытиться получше – тогда ему будет легче остановиться. Я-то знаю это по своему опыту.
Эдвард замер на месте и осторожно поглядел на меня.
- Я думал, это сделаешь ты, - сказал он.
Я задумался. Несколько недель назад, когда не без помощи Волтури решение было принято, мы обсудили это. Элис предлагала себя, но я не был в ней уверен. Розали и Эммет отпадали по вполне ясным причинам – они были против всей этой затеи. Эсме никогда не пробовала человеческой крови, и я не собирался искушать ее. Оставались мы с Эдвардом, и, поскольку мой сын был человеком намного более близким Белле, чем я, решение казалось самоочевидным. Кроме того, Эдвард уже знал каково это – пить ее ароматную кровь. Он уже делал это – и смог остановиться.
- Я… я бы не смог, - хрипло пробормотал Эдвард и поспешно отвел взгляд. – Просто меня стошнило от яда Джеймса.
Я понимающе кивнул, хотя и был шокирован. Раньше Эдвард этого не говорил. Возможно, не хотел напугать Беллу… но сейчас это значения не имеет.
- Значит, нам нужно получше насытиться, - сказал я, вновь принюхиваясь.
Я делал это раньше, сделаю и сейчас. Я ни разу в жизни не поддался соблазну, так почему бы это случилось теперь? Я буду сыт, я просто укушу ее и отойду.
От одной этой мысли у меня закружилась голова, и я помчался по лесу впереди Эдварда, надеясь, что он не слышит моих мыслей. Я вспомнил вкус ее крови – дернул же черт меня тогда слизнуть эту каплю! От одной капли я едва не лишился рассудка, что же будет, если целый поток крови попадет ко мне в рот?
Я вспоминал, как это было с Эдвардом, Эсме, Розали, Эмметтом… С Эдвардом было не слишком сложно – я так устал от одиночества, мне так нужна была компания, что я принял решение во что бы то ни стало обратить его. Я был готов к тяжелому испытанию, я знал, что человеческая кровь лишит меня рассудка, но еще быстрее я рехнусь, если и дальше буду один. Я думал только об этом. Я был пресыщен кровью животных, в меня бы просто не поместилось больше ни капли… так мне казалось, пока я не почувствовал его кровь.
Даже сотня антилоп не сравнится с этим. Это живая сила человека, перетекающая к тебе через небольшую рану. Ты чувствуешь себя всесильным и готов на любые подвиги, лишь бы испробовать это вновь… но я сумел остановиться. Я был счастлив сделать это, потому что я хотел семью.
С Эсме было немного сложнее. Я был уже не так одинок, но все же мне чего-то недоставало, и я решил обратить ее. Эдвард был рядом и пообещал остановить меня, если я потеряю контроль. Я решил построить себе жесткую схему, которой я буду придерживаться. Я буду действовать на «раз-два-три». Раз – прокусываю кожу. Два – даю яду растечься. Три – делаю шаг назад. Тогда это сработало.
Сработает и сейчас.
Я съел еще одну антилопу и прислушался к своим ощущениям. Достаточно ли этого?
Пожалуй, да. Я раз за разом прокручивал в голове, как я буду это делать. Я пытался смоделировать, что я буду чувствовать, и как буду с этим справляться, чтобы понять, насколько я готов.
Я снова вспомнил вкус ее крови. Что будет, если я не смогу остановиться? Эдвард поможет мне отойти. Но он и раньше был физически чуть слабее меня, а уж если я попробую человеческой крови… да и вообще, чего я так переживаю? Белла – всего лишь человек. Если что – Эдвард меня поймет. Они все поймут и простят, ведь все они знают, каков ее наркотический аромат.
Когда я поймал себя на последней мысли, я понял, что не готов. Ощущения были, как будто я уже три дня голодал. Черт, так я всех антилоп в округе перебью. Но лучше уж их…
После четвертой антилопы адреналин немного отхлынул, но едва я вспоминал запах Беллы и ее вкус… раньше он на меня тоже действовал, но не так сильно. Просто раньше я не готовился испробовать ее. Я не подбирался так близко к этой возможности… А теперь я опасался сам себя.
Все, больше в меня точно не поместится. Надо возвращаться. Я сделаю это на «раз-два-три». Все будет хорошо.
Когда мы приблизились, в доме было тихо. Бела спала, Эсме сидела рядом с ней, ласково перебирая локоны.
- У нее произошел еще один эпилептический приступ, - сказала она. – На этот раз все прошло быстрее, чем в прошлый.
Я кивнул. Дальше Белле будет хуже, но зато все закончится быстрее. И она благополучно изменится и станет одной из нас. Эдвард будет счастлив, все наладится. Медлить не стоит.
Белла лежала на боку, Эдвард перевернул ее на спину и бережно отодвинул подальше от края. Он и Эсме смотрели на меня выжидающе.
Я осторожно приблизился и присел на краешек дивана. Желудок мой был настолько переполнен, что яд упрямо не желал выделяться. Так я ей ничем не помогу. Я осторожно принюхался. Божественный аромат буквально приковал меня крошечной цепью к Белле. Он манил и притягивал меня, и мое желание поскорее сделать это сыграло роль катализатора. Запах усиливался, притяжение тоже, я вдохнул глубже. Крошечные электрические разряды пронеслись по всему моему телу, разогревая мышцы. По глотке пробежала жаркая волна. Мне захотелось почувствовать ее вкус, искупаться в этом запахе, окунуться в него с головой…
Теперь яда достаточно, чтобы ее превратить. Давай, Карлайл, сделай это на «раз-два-три». Ты готов. Нет смысла медлить.
Раз. С едва слышным мягким хрустом я проткнул зубами кожу и безошибочно нашел сонную артерию. Мои губы сомкнулись на сухой теплой коже. Как оказалось, ее запаха я до сих пор не чувствовал. То, что обрушилось на меня сейчас, было в сто, нет, в тысячу раз сильнее. Я тонул, я задыхался в ее аромате, и я не мог отказать себе в том, чтобы вдохнуть еще раз и увязнуть еще глубже, а потом еще раз, ощущая как мое демоническое тело пропитывается самим ее духом, самой сущностью сильного сладкого человека…
Два. Я сжал зубы сильнее, и свободной рукой притянул ближе к себе шею Беллы, чтобы яд проник поглубже. Я услышал, как она тихо охнула и проснулась. Кровь ее потекла по жилам быстрее, согревая меня, наполняя мой рот сладким нектаром, сводящим с ума наркотиком.
Скорей бы уже «три»… но я должен дать яду время, чтобы проникнуть как можно глубже, иначе превращение будет слишком долгим, и Белла, и без того измученная, погибнет. Но яд уже не мог проникать в ее организм, потому что мой рот был переполнен кровью. Я сглотнул.
Что-то странное потекло в мой желудок – словно прозрачные прохладные капли падали с обрыва в черную бездну, в течение одного мгновения освещали ее бледным светом, выхватывая из тьмы замысловатые узоры и страшные тайны.
В тот момент я понял, что в мире нет ничего более прекрасного и совершенного, чем эта живая вода. Если и есть что-то, что может сделать меня лучше, избавить от вечного проклятия и от вечного страха – то вот оно, неожиданно появившееся передо мной, открывающее новый мир, в котором я более совершенен.
- Карлайл? – спросил кто-то тихо, из такой дальней дали, что я даже не стану трудиться отвечать – меня все равно не услышат. Путь к этому голосу займет целую вечность, и если я даже решу отреагировать на зов, то для этого понадобятся очень веские причины.
Три.
Отказаться от живительного источника сейчас – значит провалиться в еще более черную бездну. Упустить шанс, проигнорировать возможность – а потом ненавидеть себя целую вечность. Не зря же она звала меня все это время. Манила своим запахом, словно доказывая, что только ради меня, ради моего спасения она прибыла в этот городок.
Голова моя кружилась – впервые за триста пятьдесят лет. Я почувствовал себя человеком, я почувствовал себя живым! Это было настолько странно, настолько непривычно… какое-то давно забытое чувство затрепетало в моей груди, и я впервые за долгое время почувствовал
физическую потребность сделать вдох.
Вокруг меня и моего Источника происходило что-то странное. Нас как будто хотели разлучить, но я не обратил на это внимания. Я знал, что все это ерунда, никому не под силу разрушить нашу целостность. Мы совершенны в своем единстве, мы дополняем друг друга, а те, что извне… они ненастоящие, они фантомы, призраки сомнений.
Капля за каплей падали в бездну, пытаясь наполнить ее. Я заметил, что мой Источник стал уже не таким бурным, каким был поначалу. С тоской я подумал, что он иссякает. Жаль расставаться, но в мире нет ничего вечного… кроме меня. А я найду себе новый, не менее прекрасный и живительный Источник. А пока что я извлеку максимум из этого. Если я оставлю его недопитым – он сгниет, испортится… Этого нельзя допустить. Ни одной капли мимо. Пусть выполнит свое предназначение сполна.
Три.
Я был пьян.
По какой-то неведомой причине я отлетел к стене, но удара не почувствовал. Накатила вторая волна эйфории, и я наблюдал мир, будто новыми глазами. Это было похоже на второе превращение. Этот мир отличался от прежнего ровно настолько, насколько он отличался для вампира-вегетарианца и для человека. Я понял, что вышел на новую ступень развития. Я слышал шелест каждого листочка в лесу, я видел каждую клетку существа передо мной. Я чувствовал теперь уже едва уловимый запах источника живой воды, который лежал без движения на диване.
Она была одна на миллион. Но таких как она – тысячи.
И я найду их всех.
Четыре…
