Глава 3Привыкать я буду долго, а пока продолжу изливать тебе свою душу, Эдгар. Рассказывать кому бы то ни было, даже думать об этом - очень странно. Я чувствую и страх, и трепет от того, что нас с Драко связывало столь многое. Но то, что нас связало, очень личное и, думаю, мы оба предпочли бы не проходить через это вовсе или хотя бы оставить эту тайну только себе. Однако судьба и Мерлин распорядились иначе. Мы разделили это испытание вместе. Оно нас столкнуло, оно дало нам шанс понять друг друга, оно же раскидало нас в разные стороны.
Впрочем, я снова ударяюсь в сентиментальные рассуждения, а ты, мой милый Эдгар, снова терпеливо сносишь это. Прости, я давно должна была перейти к сути происшедшего, но, повторюсь, это так странно! Возможно я просто подсознательно стараюсь отдалить момент истины, доверяя нашу тайну ещё кому-то, пускай даже тебе, милый Эдгар, будучи совершенно уверенной в твоей чистой преданности и внимательности.
В тот год первого сентября мы ехали в нашем купе с Гарри, Джинни и Роном. В кои-то веки территорию Британских островов не оккупировали жадные туманы, не моросил дождь и даже не дул ледяной осенний ветер. Сентябрь начинался на редкость приятно, но поездка в Хогвартс-экспрессе не была бы привычной нам поездкой в школу, если бы не наш извечный враг, Слизеринский Принц, известный в Гриффиндоре не иначе как Хорёк - Драко Люциус Малфой, с которым мне суждено было вскоре поменяться телами.
Упомянутый юноша - высокий, светловолосый и сероглазый, наследник многомиллионного состояния, носитель «голубых» магических кровей и обладатель безукоризненных манер - стоял в дверях нашего купе и, как нам всем тогда казалось, премерзко ухмылялся.
Сейчас-то я могу по достоинству оценить сильные и слабые стороны Драко, но тогда он был для меня только гадким маленьким засранцем.
За его спиной стояли в коридоре два Малфоевских дружка-подпевалы: Винсент Кребб и Грегори Гойл. Сложением они оба напоминали массивные шкафы, да и умственными способностями блистали едва ли заметнее, чем эти предметы мебели.
Это было почти ежегодной традицией: мы спокойно сидим в своём купе и радуемся жизни, а Малфой и его верные «пажи», сопровождавшие его всегда и всюду, словно Драко и впрямь был принцем крови, приходили к нам и непременно говорили что-то гадкое. Честное словно, порой мне казалось, что Малфой всё лето готовит речь для нас. Меня до истерики доводила мысль о том, что он мог днями просиживать над пергаментом и строчить свои «остроумные» мысли, которые и выскажет нам первого числа, а возможно часть припасёт на другие дни. Наверняка, себя он воображал королём, пишущим речь для открытия Парламента - разумеется, королём тех времён, когда монарх имел реальную власть в Объединённом Королевстве, и когда сам писал свою речь*. Было это так или нет, я так и не узнала, но, признаюсь, представлять себе что-то подобное было довольно весело.
Так вот, этот блистательный наследник благородного дома Малфоев снова стоял в проёме нашей двери, как и семь лет назад, и снова готовился упражняться в красноречивом злословии. А мы снова приготовились слушать, злиться и отвечать на его выпады. Не знаю, как остальных, а меня эти пикировки забавляли. Какой простор для воображения, какие возможности применить самые невероятные обороты речи!
— Вы, — протянул Малфой, разминаясь.
— Конечно, мы, — ровным скучающим тоном ответил Гарри. — Как и год назад, как два года назад, как всё то время, что мы учимся на одном курсе и вместе ездим на Хогвартс-экспрессе.
— Не знаю, заметил ли ты, — подхватила я, — но каждый год ты сам находишь нас в этом купе.
Один - ноль в нашу пользу? Я рано обрадовалась.
— Ну конечно, — ох, эта манера растягивать слова, — я понимаю, что таким, как вы, не преподают в рамках дополнительного домашнего образования основы политологии и управления государством, — и эта его манера ткнуть всем в нос положением его семьи и теми благами, которые обеспечили ему родители. — Но, так и быть, я, пожалуй, поделюсь некоторыми своими знаниями, — о какая честь! Мы дружно закатили глаза, но Малфою это было безразлично. — Властитель должен изредка объезжать свои владения и показывать себя подданным.
Я громко фыркнула. Каков наглец, а?
— Это очевидно, Малфой, — произнесла я. — Мне непонятно только, причём здесь ты?
Взрыв хохота сотряс наше купе. Всё же, один - ноль.
— Грейнджер, — неприязненно протянул, он и повернулся ко мне, сбрасывая со счетов моих друзей. Я его задела, — я смотрю, ты снова читаешь, — он повёл острым подбородком в сторону лежащей на диванчике книги. — Что на этот раз? Может любовный романчик? Все твари ведь по парам, даже Уизли кажется себе кого-то нашёл, а ты у нас кроме как в компании книжек замечена ни с кем не была.
Клянусь, если бы не чувство собственного достоинства, буквально вопившее, что если я сейчас хотя бы шелохнусь, то выдам себя с головой, и воспитание моих любимых родителей пополам с самовоспитанием, пришедшим ко мне из классической литературы, я бы подскочила и вцепилась ногтями в его холёную физиономию. В тот момент я люто ненавидела его.
Рон дёрнулся, но его опередил насмешливый голос Джинни.
— Малфой, откуда такая любовь к сплетням и внимание к нашим скромным персонам? А что, если твой отец об этом услышит?
Попытка была хороша по крайней мере тем, что отвлекла внимание от меня. Однако, выбить Драко из седла таким лёгким толчком было невозможно.
— О врагах нужно всё знать, рыжая, — усмехнулся Малфой. Он брезгливо обвёл наше купе взглядом и притворно-тяжело вздохнул. — Жалко вас покидать, но моего внимания ждут другие. Счастливо оставаться.
Он вышел из купе, а Гойл услужливо грохнул за ним дверью.
Мы неплохо справились. По крайней мере, настроение остальных моих попутчиков явно не упало. Джинни, правда, немного нервно посмотрела на меня, желая убедиться, что слова Малфоя не добрались до меня. Я улыбнулась и, судя по успокоенному виду Джиневры, мне удалось улыбнуться так, словно я вовсе не была уязвлена ни одной буквой, ни одним звуком, который издал Хорёк. Я, определённо, постаралась, и старания мои увенчались успехом, если я смогла отвести подозрения моей ближайшей подруги, которая всегда обладала почти дьявольской проницательностью. А может, её просто в тот момент намного больше интересовал Гарри и то, что он шептал ей на ухо. Определённо, если бы кто-то шептал мне хоть что-нибудь с такой же горячностью, как Джинни шептали, я бы тоже заинтересовалась.
Это было один - один. Причём мне этот счёт единственной испортил поездку.
Как бы ослепительно я ни улыбалась и как бы я ни интересовалась книгой, которую читала, мысли о том, что Малфой ударил меня, ударил метко и болезненно, не желали отпускать. Дело в том, что, ткнув пальцем в небо, Драко удалось попасть мне куда-то в район солнечного сплетения. Отношения Рона и Лаванды Браун уже не били по нервам, я даже соглашалась с тем, что Лаванда именно такая девушка, какая нужна моему Рону, но случайное упоминание женских романов... Едва не довело меня до слёз!
Будучи молодой семнадцатилетней девушкой, которая открывала для себя жизнь, которая старалась вести себя, как подобает леди, которая поняла, наконец, как подать себя должным образом, которая, конечно же, грезила о любви, я, коротая время в ожидании своего принца, читала не только серьёзные книги. Любовные романы, женская литература, не ценятся слишком высоко, хотя и среди них попадаются очень изящные и тонкие произведения. Они, может, не являются признанной вершиной литературы, но они исправно раскупаются. Они приоткрывают женщинам мир любви, позволяют мечтать и доказывают, что мечтать можно о разном и по-разному. Я, безусловно, отдавала себе отчёт в том, что половина из того, что пишется в таких книгах - вымысел и не более того, благо с женской физиологией я была вполне знакома, однако эти книги дали мне возможность узнать чуть больше о «чувственной стороне любви».
Джейн Остин, первая открывшая мне двери не только в классическую литературу, но и в литературу о любви, не писала о том, что же кроется за браком и дверями супружеской спальни. Во-первых, она справедливо полагала, что не должна вводить читателя в заблуждение и писать о том, что ей самой не знакомо*, а, во-вторых, во времена жизни мисс Остин о таком только думать смели, возможно шёпотом обсуждать с сёстрами или ближайшими подругами, но никак не писать. Однако же, я уверена, Джейн Остин, как и я, как и любая юная девушка, грезила о любви не только духовной, но и физической и дорого дала бы за возможность хотя бы почитать об этом у, скажем, Филиппы Грегори* или Сьюзен Кэррол*. У меня такая возможность была и я, жадная до знаний, ею воспользовалась.
В этом были и плюсы и минусы. Я знала теперь, чего ждать и к чему стремиться в своих интимных отношениях с противоположным полом - стыдно признаться, но едва ли такие отношения мне грозят в ближайшее время - но меня так же теперь жёг и огонь желания.
Эдгар, прости, что рассказываю тебе всё это, просто, до сих пор, вспоминая ту подколку Драко я не могу перестать обижаться. Во многом потому, что эта шпилька до сих пор жалит своей справедливостью. Несколько кратких неудачных романов, ни один из которых не заходил дальше поцелуев и жарких объятий - это же почти ничего!
Иногда мне хочется начать себя жалеть!
В общем, в Хогвартс я тогда приехала чуть подбитая, но по-прежнему гордая и с высоко поднятым подбородком. Погода всё ещё была просто восхитительной и я даже позавидовала первокурсникам, которым предстояло плыть в школу на маленькой лодочной флотилии под водительством нашего добродушного лесника Хагрида.
Я всё же высунулась из окошка кареты, запряжённой, как я знала фестралами, и тоже посмотрела на громаду старого замка, к которому мы приближались.
На фоне восхитительно-тёмного, словно бархатного, неба с бесконечной россыпью звёзд, вырисовывались башни и галереи древней школы, созданной четырьмя великими волшебниками. Хогвартс открыл мне мир Магии, дал возможность встретить моих друзей и за это я буду вечно благодарна Салазару, Ровене, Годрику и Хельге.
Ах, Эдгар, если бы ты мог видеть Большой Зал и его потолок, отражающий небо, лестницы, меняющие направление, переговаривающихся жителей картин, просторные переходы и галереи, башни - всё построенное ещё в мощном и по-своему изящном романском стиле - витражи, заботливо созданные мастерами... Если бы ты только мог видеть!
Увы, всё, что я могу сделать - подарить тебе несколько колдофото.
Я с наслаждением вдыхала запах, составляющие которого не могла распознать, но который твёрдо ассоциировался у меня с этим великолепным местом. Я предвкушала, как смогу снова войти в библиотеку и снова прикоснусь к корешкам новеньких гладких книг, шершавых древних фолиантов. Я думала о том, как замечательно снова оказаться в этом месте и с головой окунуться в бурную жизнь огромного замка, заполненного такими разными учениками, мудрыми наставниками-профессорами, приведениями и множеством самых настоящих чудес.
Магия для меня, маглорожденной не была чем-то само собой разумеющимся и она день за днём поражала меня своей мощью. Маглы верят что магия есть во всём: в том что их окружает, в чувствах которые они испытывают и я - ведьма - готова была согласиться с этим.
Магия - древняя как мир. Она творила этот мир, она всегда присутствовала у части людей, которых всегда почитали, пока не стали бояться и истреблять*.
В отношении своих врагов мы придерживались того же правила, что и Слизеринский Принц Малфой. Мы предпочитали знать о нём и о его прихлебателях как можно больше, поэтому за Гриффиндорским столом мы всегда сидели напротив тех мест, на которых всегда сидели Драко и его «свита».
Малфой самодовольно глянул на нас, усаживаясь на лавку, и, не обращая больше никакого внимания на наши уничижительные взгляды, начал что-то в лицах описывать сокурсникам.
Первокурсников распределили, директор Дамблдор снова сказал что-то о стареньких и новеньких учениках, запретах и важности объединения факультетов. Рон снова наелся до отвала и принялся строить глазки Лаванде, которая с жеманностью отвечала и явно обещала ему нечто большее чем переглядывания и поцелуи, Малфой снова блеснул юмором, вызвав громкий хохот за столом Слизерина, Гарри и Джини снова сплели руки под столом.
Одна я сидела посреди людского моря и едва замечала, что я не одна. Можешь ты себе такое представить, Эдгар? Наверное, для этого нужно хоть раз побывать семнадцатилетней девушкой.
Пир был великолепен, убранство зала восхитительным, но я всё думала о своём, о том, о чём вряд ли смогла бы вспомнить через секунду. Моя душа хотела всех чувств, которые возможны только, но на тот момент в ней были лишь дружеские чувства ко многим одноклассникам, глухое, почти постоянное раздражение в сторону Малфоя, затухающая влюблённость в Рона, восхищение и лёгкая зависть к Гарри и Джинни, рождающая едва ли не чувство неполноценности. Всё это перекрывала жажда любви. А ещё, желание понять почему та же Лаванда Браун лучше меня?
*В Объединённом Королевстве "Тронная речь", открывающая Парламент произносится монархом, но составляется премьер-министром
*Джейн Остин не была замужем, оставшись старой девой и посвятив всю себя своей семье и творчеству
*Филиппа Грегори - автор многочисленных исторических романов, большинство из которых можно отнести к любоным романам. Особенно известен её роман «Ещё Одна из Рода Болейн»
*Сьюзен Кэррол - американская писательница, автор любовно-исторических романов. Известна, например, серия её романов о сёстрах Шене.
*Я имею в виду, существование шаманов, жрецов и прочих представителей магически-религиозных культов, а затем имею в виду действие Инквизиции
Колдографии для Эдгара
http://vk.com/hogwarts345
